Cyber7

ИМХО, конечно же, но ПРАВИЛЬНАЯ статистика может быть проведена только людьми, не нуждающиимся в деньгах. А таких людей - ничтожное количество. Значит - практически любой опрос - в интересах кого-то. Согласно региональному опросу я получаю в три раза больше того, что мне начисляют. И я должен этому верить? Правдивая статистика возможна только при дельта-эн ->(стремящемуся к) эн-макс. А такое никогда и никем не проводится. Так что любой опрос (на основе двух перечисленных пунктов) - фигня. Как в том анекдоте - "спросили мудреца, он ответил - чем больше знаю, тем меньше счастлив".

Может понравится. Смотри здесь Это не на правах рекламы, уж извините. Просто в тему.

Специально для [b]MrStitch[/b]. Из цикла "Маленькие истории Маленького Мастера". ЗВЕЗДЫ. Над обрывом реки, неторопливо шумящей где-то внизу, под куполом бескрайнего звездного неба, раскинувшегося во все стороны и, казалось, загибающего черту еле светлеющего горизонта вверх, на продолговатом сгустке бревна сидели четыре тени. Три помоложе, а одна совсем старая. - Слышь, Митрич, - спросила Первая Тень, обращаясь к Старой, хотя голос был направлен в небо. - А почему на небе звезд так много? - Я, стало быть, так розумею, - неторопливо ответила Старая Тень, сильно окая и говоря с расстановкой. - Всяк предмет должон быть наполнен сообразно своим розмерам. Вот ежели б на все небо было б всего, скажем, две звезды, тогда что получилось бы? Правильно - незаполненность получилась бы. Стало быть, раз небо было сотворено токим сорьозным, то и звезд должно быть россыпоно по ейному вдоволь. Я так это дело понимаю. И все четыре Тени смотрели на небо, размышляя над услышанным. - А мне иногда представляется, что небо - это черный бархат, который приколотили серебряными гвоздиками разных размеров. И эти гвоздики сверкают, блестят, а мы думаем, что это звезды, - задумчиво сказала Вторая Тень. - Это, отрок, все от того, что отец твой, Евстахий Кондратьевич, сызмальства приохотил тебя на все вокруг смотреть, как на произведения столярные, - заявила Старая Тень. - Вот и склонен ты во всем токмо гвоздики да дошечки усматривать. Ан не все ведь так просто. - А мой папка говорил мне, что звезды - это глаза Божьи, - уверенно заявила Третья Тень. - Чепуху молоть даже попы вольны, - строго и слегка рассерженно сказала Старая Тень. - Шутка ли скозать - токо чудище себе представить. И куда б не пошол ты - всюду за тобой надзирающее. Страх да и только. И все четверо замолчали, пытаясь представить себе это чудовище и каждый раз, когда у кого-нибудь это получалось - по содроганию бревна остальные об этом узнавали. - Слышь, Митрич, - снова подала голос Первая Тень, - А как ты сам-то себе небо представляешь? - Сам-то? - задумчиво спросила Старая Тень и на некоторое время замолчала, словно бы решая - сказать сокровенность свою или же не стоит. Но немного поразмыслив - решилась. - Сам я понимаю это дело токим вот оброзом. Благо служба сторожевая роспологает к розмышлению, - сильнее обычного заокав размеренно начала Старая Тень. - Бывало выйдешь из хоромины посредь ночи - тишина. Снег не хрустит, собаки не лают, все тишиною замерло. А на небо глянешь - мать чесна, скоко же их там. Те, что поболе будут, так отдельно блескают, а помене - так навроде дорожкой кокой просыпоны. - Это Млечный Путь, - ткнула рукой в небо Первая Тень. - Вот я ж и говорю - числом не считанным их. И не преминешь думу подумать - а откуда ж кроса-то тока? Кто ж зодумал чудо сие? И вот что я вам поведою, отроки. Сие Мироздание предстовляется мне токовым оброзом. Все небо предстовляется мне твердой основой, окрашенной в цвета темные. И сотворена энта основа силами недобрыми зотем, чтобы свет Божеский от люда земного зогородить. Да вот токмо и в ней прорех хвотат. - А как же Солнце? - спросила вдруг Третья Тень. - И Солнце тожеть прореха. Токмо те прорехи уж шибко долече, а энта вон она - рядышком. - Так ведь в школе учат, что Земля вкруг Солнца круги пишет? - задала каверзный вопрос Вторая Тень. - Как оно на самом деле - сие мне не ведомо, да токмо так я себе это розумею. А коли вам не глянется думка моя, так вы свою думайте. На то вам и головы молодые дадены. - Так ты, Митрич, думаешь, что Бог это четвертое пространственное измерение? - оживилась молчаливо-задумчивая Первая Тень. - А ведь здорово! Даже скорее всего - пятое. Оно вмещает в себя наше третье и стало быть - мы и есть Бог, но только часть его. А он более всеобъемлющ. А свет его к нам прорывается через затемненное четвертое измерение, которое суть диавол. - Мудрено говоришь, Сенька, - заявила Старая Тень. - Не даром отче твой школьный учитель - много всяких зоумностей в голову твою нотолкал. Уж и не знаю - хорошо ли это. Да, стало быть - жизнь покажет. Небу-то, ему ведь начхать, сердешному, коково мы об ем розумеем. Оно есть и есть. А думы наши - суть измышления и не боле. И что оно на самом деле - сие нам неведомо. И четыре тени - одна старая и три помоложе - снова стали всматриваться в небо, которое вроде бы совершенно беззаботно сверкало мириадами крохотных точек, которые мы называем Звездами. Fin. 7 августа Прошлого Века.

Лучик 2. "Пятно". Каждый раз, когда он открывал дверь, он замирал на Пороге. Стоя на Пороге - наполовину в Хижине, наполовину Вне - он всякий раз чувствовал свою раздвоеность. Та его часть, которая была в Хижине, была живой, многоцветной. А та, которая была Вне - была белой. Чисто белой. Местами чуть светлее, местами немного темнее, но везде - белой. Граница цвета проходила прямо через все тело Охотника и в этот момент он не смог бы точно сказать - какая его часть более нереальна. Даже блики, вырываясь из Хижины, плясали на земле перед Порогом светлыми пятнами. Словно цвет кончался на Пороге. А может так оно и было. Цвет был заперт в Хижине. Но Белый Свет через окно падал на стол Охотника белым квадратом. Охотник снова тяжело вздохнул и пошел к Границе Пятна. Мир, в котором жил Охотник, был разделен на два цвета - Белый и Черный. В Белом мире росли белые деревья, текли белые реки, бродили белые звери и летали белые птицы. В Черном все было черным. Между Черным и Белым мирами пролегала ничейная полоса, межа, мир Серого. Ямы и камни, холмы и овраги. Ни кустика, ни насекомого. Скорее всего - весь Мир был Серым. И на этом Сером были разбросаны Черные и Белые Пятна, между которыми шла непрестанная война. Война за Серое. Пятно Белого Охотника было не очень большим. Когда он впервые это осознал, то ему стало не по себе. Маленькое пятнышко Белого на огромных просторах Серого - есть над чем задуматься. Тем более, что через Серое со всех сторон лезут Черные Монстры, от которых свое Пятно нужно любыми силами защитить - есть от чего впасть в отчаяние. Но дело делалось и на отчаяние времени не хватало. А потом пришла Мысль. - Раз есть Белое Пятно, - говорила Мысль, - значит должно быть и Черное. Но почему их должно быть по одному? И появился Бинокль. Он представлял собой равнобедренный треугольник, в вершинах которого находились окуляры. Его было удобно положить на нос и тогда можно смотреть не помогая руками. Он сам наводил резкость. В окулярах были крестики и дальномерная сетка. Кроме того маленький индикатор мерцал цифрами расстояния и пульсировал точкой, когда в поле зрения попадал живой или движущийся объект. Бинокль был очень удобен. Но для Охотника он был практически бесполезен. Черных Монстров Охотник слышал по издаваемым ими Чувствам. Но через Бинокль Охотник впервые увидел Соседние Черные Пятна. И далекое Соседнее Белое Пятно. До Соседнего Черного Пятна Бинокль показал полторы тысячи шагов, до Соседнего Белого индикатора не хватило. Да и самого Пятна видно не было. Только верхушки белых деревьев, торчащие над линией горизонта, да реющую над Пятном едва различимую точку Белого Большекрыла. Вокруг Пятна Охотника было Три Соседних Черных. А Белое было только одно. Далекое, недостижимое. И еще одним интересным свойством обладал Бинокль - он не мог пробиться через Порог. Индикатор метельшил цифирью, а в окуляры был виден падающий снег. Монотонно и размеренно, не усиливаясь, но и не переставая. "Откуда я знаю, что такое - снег?" - думал Охотник, иногда наводя Бинокль на Порог. - "Я ведь ни разу его здесь не видел. Хотя знаю, что еще бывает и дождь. Где бывает? Это что-то связанное с небом?" Охотник смотрел на небо и видел всегда одно и тоже - яркую Белую Луну, окруженную золотым ореолом, на одной стороне неба, и круг Черной Луны, окруженной красной короной, - на другой стороне. Само небо было того самого Серого Цвета. Может чуть светлее. "Желтое и красное - золото и медь", - думал Охотник, - "Откуда это?" Обе Луны излучали. Белая - Белый Свет, Черная - Черный. От этого все, что выпендривалось из этого Мира, имело две тени - светлую и темную. Эти тени, как разведеные в стороны руки, никогда не касались друг друга. Может ни одна из них и не знала о существовании другой. А может они боялись этого знания. Золотой ореол и красная корона лун - два цвета, которые существовали во Вне. Но на Мир эти цвета не влияли. Мир был черно-белым, монохромным, и ничто не могло его изменить. Цвет лун смущал Охотника. Ему было странно, что он видит эти два цвета, а Мир - нет. Однажды Охотник навел Бинокль на Черную Луну. И увидел через окуляры красный круг. Индикатор показал ноль. Охотник посмотрел на Белую Луну и увидел желтый круг. И тоже - ноль. Он протянул руку и увидел, что Луна находится между рукой и окулярами. И Бинокль отправился на чердак. Сейчас, подойдя к Границе, Охотник посмотрел в сторону Первого Черного Пятна. С этой стороны он слышал сильное Чувство Угрозы и на этом направлении он собирался поставить свои капканы. Если их примет Серое. Само по себе Серое должно было бы представлять что-то неопределенное, безразличное, которое обретало Чувства и Смысл только становясь Белым или Черным. Но иногда оно проявляло непонятные Охотнику свойства, наполнялось едва уловимым Чувством Беспорядка. И тогда поставленные капканы просто впитывались в почву. А ставить их на Белом Охотник не мог. Для пробы Белый Охотник взял маленький камень со Своего Пятна и, бросив его на Серое, стал наблюдать за реакцией. Это было странное зрелище - маленькое Белое на необъятном Сером. Потом Белое стало постепенно сереть, пока не слилось цветом с окружающим пространством. Но камень остался лежать на поверхности. Тогда Охотник отошел от Своего Пятна шагов на пятнадцать и установил капканы. Когда он ходил по Серому, он снова чувствовал свою нереальность. Особенно когда смотрел на Свое Пятно с этой стороны Границы. Свое Белое Пятно всегда казалось ему далеким, зовущим. И казалось, что оно удаляется. И с Серого Охотник всегда возвращался бегом. После перехода Границы он тщательно стирал серую пыль со своих сапог, не желая марать Свое Пятно. Это было скорее ритуалом, чем необходимостью, но Своим Белым он дорожил. Очистив сапоги Охотник направился за Краской.

"Монохромный охотник" большой, в нём 9-ть частей. Чтобы не напрягать читающих, слишком уж - буду постить почастно. Надеюсь - Вам понравится. Если да - я буду рад. МОНОХРОМНЫЙ ОХОТНИК. Луна - она растет и стареет. А я - только старею... Зато я могу улыбаться. И умею долго и мучительно Умирать... Лучик 1. "Хижина". Он сидел на скамейке перед камином и вырезал Белого Однорога. Это было забавно - смотреть, как оживший Однорог по пути к Выходу прямо на глазах превращался в кого-нибудь другого. В Торопыгу или Носастого, а иногда в Попрыгая. Это было одновременно и смешно и грустно. Смешно, потому что шагая по Полочке он забавно подпрыгивал, чухался и кружился на месте. У него вырастали дополнительные лапы и хвосты, он покрывался костяным панцирем или начинал хлопать перепончатыми крыльями, он водил в разные стороны, принюхиваясь, своим большим носом, в который превращался его рог. Но он никогда не оставался самим собой - Белым Однорогом. И это было очень грустно. Это было грустным потому, что Однорогов в его Пятне было всего несколько. Он их знал, и они его знали. При редких встречах Белые Однороги величаво кивали ему своими огромными головами и уходили. У них были свои заботы к которым он - Белый Охотник - не допускался. Он всегда немного робел при таких встречах. Непроизвольно поднимал ствол Ружья в небо и слегка приседал, опуская голову. И ему никогда не было стыдно за эти Знаки Почтения. Они издавали Чувство Любви и их было всего несколько. Вот и сейчас, заканчивая вырезать хвост, он гадал, во что тот превратится. Он знал, что ваять кого-то, кто выше тебя самого - занятие глупое и чреватое. Но не смотря ни на что ему очень хотелось, чтобы Однорогов стало хотя бы на одного больше. В это время на Полочке почувствовалось шевеление. Охотник отложил в сторону незавершенную работу и залюбовался происходящим действом. Он любил смотреть на процесс Оживления, на эту Дорогу к Выходу, потому как это было Таинство, которое он не понимал, но которым не переставал любоваться. Пришли Сроки Шестокрыла. Охотник вырезал его семь Циклов назад, когда прилетевший Черный Вой сожрал их полтора десятка, прежде, чем с ним было покончено. Вой упал в куст Круглолиста и превратил его в кучу соломы, так что резать Шестокрыла было из чего. "Странно", - в который раз думал Белый Охотник, - "Каждый раз, когда Черный Монстр прорывается через Серое в мое Пятно, он наносит вред. И одновременно он ломает ветки деревьев, мнет кусты - делает все, чтобы у меня был материал для работы. Может, для этого я здесь?" А на Полочке уже вовсю шел процесс. Шестокрыл неторопливо полз к Выходу - небольшому окошку в стене Хижины в том месте, где в нее упиралась Полочка. Он бугрился шишечками, которые набухали и разрывались, испуская зеленоватые облачка Чувства Веселья, и из них вываливались маленькие Шестокрыльчики. "Три... Семь... Двенадцать... Двадцать два", - считал про себя Охотник и радовался, потому как через Выход его Хижину покинуло на семь Шестокрылов больше, чем их сожрал Черный Вой. Значит его Пятно стало чуточку шире. Значит Серого стало чуть меньше. "Эх, знать бы от чего зависит то, сколько их Выйдет", - думал Охотник, снова принимаясь за Белого Однорога. - "Почему сегодня их Вышло двадцать два, а в прошлый раз всего трое. А ТОГДА и вовсе ни одного." И Охотник снова увидел ту картину, когда в Положенный Срок фигурка Шестокрыла не ожила, а осела кучкой белых стружек, оставив на своем месте только Чувство Пустоты. Через некоторое время стружки впитались в Полочку, а Чувство Пустоты Охотник слышал и сейчас. И он снова принялся вырезать. Золотые языки пламени задорно плясали свой танец в камине, отбрасывая блики на внутренность Хижины, Хижины Белого Охотника. Блики весело бегали по стенам Хижины, играя в сказочную игру красок со столом и бревенчатыми стенами Хижины, на которых проступали коричневые разводы годовых колец, с вороненым масляным блеском ствола Ружья, заботливо поставленного Охотником в угол, и темно-зелеными боками Зарядного Ящика. Они стремительно пробегали по картинам, развешеным по стенам и от их прикосновения, казалось, Черные Чудовища и Белые Животные оживали и наполнялись Жизнью и красками, которых не увидишь за стенами Хижины. Блики скакали по Белым фигуркам, вырезаным Охотником и расставленным по Полочке, путались в зелено-блескучем облачке Чувства Веселья, оставленном недавно Вышедшими Шестокрылами. И единственно, чего блики сторонились - размытого пятна Чувства Пустоты на краю Полочки. Того самого места. Ну и, конечно же, они задорно носились по самому Охотнику, безжалостно топча его волосы, играя мускулами его рук, заполняя его глаза. Они, неугомонные, мелькали по всему Охотнику. И только прикасаясь к ладоням - завороженно замирали. Блики расцвечивали всю Хижину, но касаясь фигурки, которую резал Охотник, они становились пятнами Белого Света. Такого же, как свет из окна. Такого же, как сама фигурка. Пламя рождало блики. Пламя издавало Чувство Тепла и Покоя, к которому Охотник уже давно привык и которым он, тем не менее, очень дорожил. Охотник закончил работу, отложил в сторону нож и, подперев голову рукой, залюбовался фигуркой, осторожно держа ее на ладонях. Резал из дерева он мастерски. И особенно получались у него Однороги. Потому как он старался повторить каждый изгиб, каждую складку, каждую, пусть даже самую незначительную, деталь. Потому, что для него небыло ничего дороже их. Казалось, что даже блики пламени перестали весело скакать по Хижине и тоже любовались фигуркой. Казалось, что вот сейчас маленький Белый Однорог зашевелится, моргнет своими задумчивыми золотистыми глазами, поведет рогом и спрыгнет с ладоней. Казалось, что он даже издает Чувство Любви... Но нет. Это просто свет из окна. Это просто шевеление ладоней, уставших от работы. Это просто маленькая деревянная фигурка. Охотник вздохнул, поднялся и осторожно поставил фигурку на Полочку, рядом с Чувством Пустоты, которое слышалось сейчас особенно остро. Он немного подумал и по лестнице полез на чердак за Биноклем. Время Сна еще не закончилось, а фигурку он уже вырезал. Захотелось немного побродить. Да и на Серое он уже давно не смотрел. Может удастся пару капканов поставить. Да и Краска уже почти закончилась. Охотник достал из ящика на чердаке уже изрядно запылившийся Бинокль, повесил на пояс мешочек для Краски, зачехлил три капкана. Потом пошел в угол и взял Ружье. Достал из Зарядного Ящика свои обычные четыре обоймы - осколочную, бронебойную, зажигательную и фугасную. Посмотрел еще раз на фигурку Однорога и толкнул дверь.

БОЙ Это просто дырка в груди, Это просто рана души, Здесь солнечный свет с кровью алой Вперемешку. В степи это было, под Карлнаури. Да, только южнее, километров пятьдесят. Было нас - батальон новобранцев и гнал нас лейтенант нещадно, как мустангов - где бегом, а где шагом. Куда гонит - не знал никто. Говорили, что где-то на левом фланге прорвало, а кто прорвал, сколько их... Сам нант не знал, получил вводную: немедленно выступить, направление - зюйд-вест, скорость - восемь узлов, по прибытию на место - немедленно вступить в бой, заткнуть, оттеснить. Всё. Даже полной выкладки не дали. Набросали консервов, кто сколько унесёт, боезапас дали по кило на брата, да дров навалили - степь ведь, днем жара, а ночью без огня - сдохнешь. И вперёд. Хорошо - взвод шани набрался. Они, что твои боевые верблюды; почитай, все дрова они и пёрли. Здоровые мужики. А кунды только под ногами путались. Их во втором и третьем взводе пополам было. Потом нант их отфильтровал и пустил вторым строем, вот тогда они копоти и дали, шани за ними еле успевали. А нант не дурак попался, глотку не драл, забрал радио у Вострика, ну, помнишь - деревенский шкет из северных кундов, ему это радио по пояс было. А нант за плечи кинул, руки в локти, стойку три и порысачил. Только и слышно было: "бегом" да "шагом". Четверо суток гнал, привал строили только - когда вообще ни зги. А чуть рассветёт - "подъём, бегом марш". На четвертые сутки под вечер горы на чистом зюйде замаячили, вот тут-то нас и накрыло. Нант сам ни хрена не знал, но - может почуял что, а может - сообразил. Он ведь стреляный перец. Только на этот раз привал строить начали - еще светило не рухнуло. Степь, ты ж в курсе - оно в степь ныряет, как выключателем щелкает: вот день, а вот ночь. Привал построили, как на зарядке - времени-то хватало. Винты стопками сложили, палатки - крУгом, центральный огонь запалили, четыре дозорных огня. Пожрали, даже из пустых банок заслон успели до темна поставить - оно хоть и погремушки, а иногда собит. Ну и разбрелись по тентам, как ханурики, едва стемнело... ... Извини. Как вспоминаю... Ничего не могу поделать... ... Они мимо шли, почитай - случайно напоролись. Хотя... Твань, не верю я в эти случайности! Ты ж знаешь, их ведь прёт... Короче, дозорных едва не накрыло. Твань! Спали же все! Кто из них первый "тревогу" прохрипел... Наверно - все разом. Нант - молодчага - "свистульку" в центральный огонь выронил, не спал ведь, старый лишайник. Как мы из тентов рвались - не помню. Убей - не помню! Какие, нахрен, винты?!! Мы как суслики - вокруг центрального огня в кольцо сбились, дозорных едва успели к свету подтянуть. Кто тянул - не знаю, но если б не подтянули - кранты, всем кранты. А потом наехало. Не знаю, как это рассказать, с чем сравнить. Это ужас, один чистый ужас. Мы вокруг центрального кольцом - жопы почти горят. А вокруг ужас. Такой, что кричать - глотка не открывается, и хочется порвать нервы, броситься вперёд, только чтоб закончилось всё, а ноги не идут. Нет впереди ничего, ни шороха, ни огонька, ни движения, а тАм они. Грудь сжимает - сознание теряешь, сердце - в гальку, стучать забыло, а стукнет - как колокол, на всю степь. И они слышат! Каждый стук, каждый вздох, каждую мысль твою - и ужас волнами. Стеной стояли, плечами друг друга сжимали - ключицы из-за ушей торчали. Упасть некуда - сзади жопа в огне, сбоку плечи, а вперед... качнешься, и нет тебя. И всех за собой утянешь. Кто из центрального горящую палку выхватил - не помню. Вообще ни хрена путного не помню! Как под прессом был, виноград из меня давили. Очухался слегка - в одной руке факел, другая рука с задницы огонь сбивает. И мокрый весь. А ужас... я его глазами видел - чуть дальше огня факела. И насквозь тебя смотрит. Какое, нахрен, сердце! До задницы ему сердце твое... Отступил. Если б не факелы - хана, всем хана. До рассвета так стояли - факела меняли в той руке, что впереди, да сами в факела старались не превратиться. А перед рассветом отлегло. Ушли они. Буквально - за мгновение, как светило включили. И как будто ничего и не было. А при свете стали разглядываться... Белые все, видал? И весь батальон такой, ни единого темного волоска. Представляешь? Стоят шани, здоровенные парни - глаза почти закатились, колени дрожат, а лица - что трава весной, зеленые, аж светятся. Тенты - в клочья, зашивать нечего, носовой платок толком не сложишь. Вокруг центрального огня, где стояли, земля по щиколотку втоптана, а вокруг - ни следочка. Словно и не ходили мы вчера по ней всем этим обосранным батальоном - гладь на сколько глаз хватает. И среди этой ровности стоят наши винты стопками, сияют в лучах светила. И ведь за ночь ни один о них не вспомнил. На кой мы их пёрли сюда? Они ведь... А погремушки в землю наполовину зарыты, одни крышки торчат. Словно забором нас обнесли. Вот и всё. Полдня очухивались. Потом сообразили - ещё одну такую ночь - не выживем. Пошли к нанту. А он как сел на рассвете у центрального, так и не вставал. "Куда теперь?" - говорим. А он: "Домой". "А фронт, прорыв?" А он: "Это и был прорыв." И заплакал, нервы попустило. А мы смотрим на него - пацан ведь, нас старше вот на столько, не больше. Следующую ночь тихо было, а всё одно никто не спал. А утром назад пошли. Да какой там - пошли. Шагов двадцать прошли, а потом, как по команде - руки в локти, стойку три и порысачили. Fin. 5 декабря Прошлого Века.

Щуплый, очкастый хлюпик С тяжёлым взглядом интеллигента.

Скажу сразу - мне нравится недалёкое будущее (киберпанк, FMP, GITS...) и всё, что о космосе (ПланетЕС, Звёздный флаг, Звёздный герб...). А потому: Королевские космические силы - Крылья Хоннеамиз [1987]. Последний архив оказался битым, так что жду перезалива, не осмотрел до конца. Хорошая история. Мне понравилось. Особенно - антураж. Они придумали другой мир, другие регалии, другое окружение. Мир, похожий на наш, но в деталях - совершенно другой. Если бы "Чужих" делали так же - они были бы шедевром. И не надо было бы Гингера с его больным самоотождествлением. Всё было бы красиво и хорошо. Жду перезаливки. Хочу досмотреть. Музыка - не запомнилась. Везёт мне, блин. Стал смотреть Outlaw Star и сайт, с которого качал, стал на апгрейд. Первые впечатления - похоже на Бибопа. После первой серии трудно судить - буду дозаливать и смотреть. Пока вроде ничего, нравится. Музыка - не запомнилась. И то что льётся и смотрится походу - Ergo Proxy. Похоже на GITS. Сюжет неплохой (даже после четырёх серий), не слишком оригинальный, но вполне достойный. Буду смотреть дальше. Музыка - хороший амбиент. Даже очень хороший амбиент. Я обычно не обращаю внимания на музыку до тех пор, пока она сама не обратит на себя внимание. Скачал ОСТ, не посмотрев и пяти серий. Завтра поеду на работу и буду слушать. То что слышал - понравилось. Очень хороший амбиент.

Да, именно ньютон. Я когда-то ещё мучался с расфокусировкой зеркала. И ещё у него настройка резкости - длинный винт, скользящий по спиральной канавке. =) Я даже писал на Новосибирский ОМЗ, чтоб мне выслали новый вариант, но они промолчали. Конечно, ведь резкость не наведёшь. А тут думал, как появится время и желание - поставить на объектив видеоматрицу от камеры. Она лёгкая, маленькая и недорогая нынче. И положить сигнал (стандартный VHS) на вход видеокарточки (есть у меня не очень старая с видеовходом). И получится вполне себе неплохой прибор для наблюдений. Любительских, конечно же. Если прибавить ещё два моторчика на движение, то можно вообще соорудить автоматизированную систему с несложным программированием. Но пока это фантастика. |) С луной только трудно - северное окно - она восходит и заходит под довольно острыми углами. У них странный сайт - я думал у меня монитор настолько грязный... =) А это фон такой. Но литература довольно интересна. Некоторые книги у меня в бумаге есть.

- Почем октава? - По сотне. - А коробок? - Еще полтиник. - Че так дорого?! - Это ж Страдивари! - Ладно, давай. *** - Что это за сопли, капрал? - Это маскировка, мой генерал. Поверьте мне - под этими соплями настоящая дамасская сталь! *** - Возьмите меня в исследователи мирового пространства! - А ты физо сдал? - Сдал. - А задачки на сообразительность решил? - Решил. - А анализ мочи? - Сдал. - Сахар в норме? - Чуть больше. - Ну что ж ты так... *** Парус пузом, И штандарт Над кораблем "По-идиотски". *** Он хотел завоевать весь мир. Он цитировал Библию и говорил как Заратустра, он блистал остроумием и был изворотливо умен, он мог изъясняться почти на ста языках, отлично знал историю мира. Он не знал только одного. Он не знал, что он - попугай. * * * И явился к нему ангел Господень. И сказал ангел: - Я пришел, чтобы ответить на самый важный для тебя вопрос. Но преж- де чем задать его - хорошо подумай, ведь я отвечу только на один. Он долго думал, а потом спросил: - А почему на один-то?.. *** - Ну как твой постоялец, поэтишко энтот? - Да опять вчерась напился, мерзавец. Явился заполночь и до самого утра стишками блевал. С зарей насилу угомонился. *** Он, большой писатель, сидел за письменным столом и горько рыдал. Только что его Главный Герой, этот бумажный человечек, этот картонный солдатик, погиб геройской смертью на бумажных просторах его очередного романа. *** Я ставлю капканы на плохие мысли и делаю кормушки для мыслей хо- роших. Они, добрые мысли, слетаются со всех сторон, словно воробьи-не- поседы. Я насыпаю им крошек своей памяти, наливаю им в блюдце свои по- лузабытые чувства. Они клюют крошки, пьют воду, а потом снова разле- таются во все стороны. Не мои добрые мысли... *** Мысли мучают коня. А коня везет меня. Он в седле меня качает, Мои мысли осчусчает. В стойло я коня поставлю, Сена я в него заправлю. Он стоит себе, зевает. Мои мысли забывает. *** Мне посоветовали сходить к психиатору, а я сказал: - Не хочу. Ведь он будет задавать много глупых, бессмысленных вопросов, на которые мне придется отвечать. А потом я задам ему один-единственный, на который он не сможет ответить. Хотя вопрос-то простенький: - Зачем? *** - Отчего горят хвойные леса знойным летом? - Горят они от людских поселений. От костров туристов. А еще они иногда горят от тоски. *** - Сердце, покрытое рогожей, не боится прямого попадания реактивного снаряда. - А чего же боится сердце, покрытое рогожей? - ... Ничего оно не боится... Да и незачем ему это. *** Простой боец, все движения которого можно заранее предсказать, - не опасен. Самый опасный - Воин, умеющий неожиданно умереть. *** - Где-то живет женщина. Она пришла в этот мир, чтобы родить человека, который займет мое место. - Но ведь ты еще молод! Та женщина, может, еще не родилась. - А может, ей уже вышли сроки... *** Когда говоришь красивые слова о любви, все думают - вот дурак. А потом, ближе к старости, задумываются и начинают понимать, о чем ты говорил. И приходят к тебе. А тебя уже нет. И только цветы учеников. Таких же дураков, как и ты. *** Кролик - это не только мягкий пушистый мех и два килограмма соч- ного, вкусного мяса. Кролик - это еще четыре быстрых упругих лапы, пять метров безукоризненно здорового пищевода и двести грамм острого, любознательного ума!

ШАТОЙЛЯ. Она появляется когда мне плохо. Она появляется в моём саду под ветвями раскидистого дуба, чуть правее, под наклоненной почти к земле веткой. Она появляется морозным рассветом, журчащим весенними ручьями полднем или щебечущим разноцветными голосами пичуг вечером. Она появ- ляется, когда мне плохо. Она никогда не ошибается. Когда мне совсем плохо - она начинает колыхаться. Она чувствует, что внутри у меня происходит буря, что в душе у меня полыхает шторм, она знает, насколько мне нестерпимо невмоготу. И тогда она начинает колыхаться. А когда и это отступает назад, а когда у меня на глазах начинают наворачиваться слёзы, когда мир становится настолько невыно- симым, что никакими словами этого не описать... в такие минуты она становится незелёной, она колышется и... не знаю - она чувствует всё, она сопереживает, она плачет вместе со мной, моя незелёная, колыхаю- щаяся шатойля. Однажды в мой дом пришла женщина. Так, ничем не примечательный человек женского пола. Вру. Если иметь в виду её длинные ноги, кашта- новые волосы и высокую грудь, то она была, конечно же, очень даже при- мечательной натурой. Но этот человек прожил в моём доме почти полови- ну дня и так и не заметил, насколько мне плохо - нет, она была ничем не примечательна. Одна из всех. Одна, как все. Хорошо, пусть не все, пусть - многие. Какая разница. Человек женского пола, думающий о себе... После обеда, сытая и самодовольная, она соизволила заметить ша- тойлю. - Что это? - полузевая спросила непримечательная женщина. - Незелёная шатойля, - ответил я. - Что?! - удивлённо переспросила женщина. - Не что, а - кто, - поправил её я. Больше я не приглашал женщин к себе в дом. Ни таких вот - ничем не примечательных, никаких. - Она колышется только когда тебе плохо? - спросил однажды зашедший в гости хороший друг. - Нет, наверно, - мне тогда было немного радостно из-за того, что плохо ему, а я могу своим существованием немного скрасить ему не са- мые приятные минуты жизни. - Сейчас она колышется от того, что плохо тебе. Она и это чувствует. - А почему ты зовёшь её незелёной? - спросил хороший друг. - Когда ты увидишь её незелёной - сам всё поймёшь, - ответил я. И он увидел её незелёной, не в тот раз, намного позже, ранней осенью спус- тя несколько лет. - А ведь она действительно незелёная, - сказал тогда мой хороший друг. - Не плач, - попросил я его. Он посмотрел на меня удивлённо. Он пос- мотрел на меня глазами, полными слёз. Он посмотрел на меня, пообещал: "хорошо, не буду". А потом горько заплакал. Я не знаю, откуда она появляется, я не знаю, куда она исчезает, я вообще совершенно ничего о ней не знаю. Просто когда мне плохо, когда мир вокруг снова, в который раз, становится таким угловатым и непово- ротливым, я смотрю в окно и под ветвями раскидистого дуба вижу её. И становтся немного легче от того, что хотя бы кто-то, пусть даже совер- шенно непонимаемый и не описываемый словами, но чувствует, что тебе плохо, но появляется, когда тебе совершенно невыносимо быть одному, но сопереживающий твоим спрятанным глубоко внутри чувствам. Не могу сказать, что я её люблю, но если бы её не существовало... Было бы намного хуже. Лето. Я сижу на веранде, пью из высокого бокала холодное пиво, стараясь в котрый раз с помощью хмельного напитка сгладить углы этого такого остроугольного мира. Сижу, тихонько раскачиваюсь в кресле-ка- чалке, капая солёными каплями в и без того не сладкое пиво. Плачу и радуюсь. Плачу от боли, но радуюсь, что я не один. Смотрю на мою незе- лёную, колыхающуюся шатойлю, улыбаюсь ей сквозь слёзы, и вдруг пони- маю, что она тоже плачет... Fin.

И встретился ему ангел, И спросил ангел: - Куда путь твой, человече? - Я Бога ищу. Подскажешь дорогу? - Прямо, все время прямо.

Иногда прогресс - "красивость в против играбельности". Сейчас поднял и с удовольствием играю в "Sid Meyer's Colonization". Уже немного непривычно 320х200, но привыкнув заново - играешь не отрываясь. Просто потому, что отлично сделанная игра. И походовая, и план стратегии-тактики продуман очень хорошо. И то, что 2Д - совершенно не напрягает. Если б её переделали на 3Д - может было б и красивее. Но играбельность должна быть сохранена при такой переделке. Иначе - ф топку.

Last April, похоже на "Memories - Воспоминания о будущем" 3 часть. Посмотри здесь, есть картинки. Только там война не летающих городов. Но прорисовка своеобразна.

У, я тоже когда-то Лису за тяжеловесность отверг. Файлы-папки с японскими именами не создаю, так чт Опера+FAR вполне устраивают. И Speedy Dial неплохая новшесть.

А, 3-й уровень, стандартная трабла. Есть патчи, не помню где, но если надо - найду. Кажется есть на playground.ru . Но и первый SS - ИМХО, конечно же, но - отличная игра. Я её тоже без карты могу ходить. И музыка там неплохая, очень атмосферная.

У меня старый телескоп, "Мицар", если не ошибаюсь. Луна вполне неплохо видна, хотя и быстро "убегает". Юпитер неплохо виден со спутниками. Марс - только в противостоянии хорошо. Атмофера - главный ухудшающий фактор. Но последнее время она стала чище. Так что, по крайней мере Луну, можно рассматривать вполне нормально. Иногда интересно расматривать спутники и станции. Но это как повезёт. Балкон на север, сквозь стекло смотреть плохо.

Отличная игрулина. Проработка станции только чего стоит. Я её наизусть помню, поскольку ходил не один и не два раза. Отличная игра!

Есть люди, те, что с собой говорят, Есть люди, которые слышат. Есть люди, которым не спится ночами, Есть люди, которые дышат. Шумит за окном растревоженный лес, Тропинки уходят во тьму. Зачем-то он нужен кому-то из нас. Вот только зачем - не пойму. А там, за лесом - другая страна, Тропинки уходят в небо. И может когда-нибудь будешь ты там, В краю, в котором ты не был. В краю, где солнце заходит на век, Где звезды смотрят в глаза. И то, что ты сделал в жизни своей, Некому рассказать. А ты идешь по тропинке во тьму С надеждой под ноги смотря. Быть может этой лесной тропой Уже кто-то шел до тебя. Но нет следов и туманен путь И некому подсказать. Лишь темный лес с немою тоской Смотрит в твои глаза. *** ПСИХ. (сплошные эмоции) В прекрасный миг, в рассветный час, Когда светило будит нас, В весенний день, какой-то год Штурвал сжимал автопилот. Он совершил, о чем мечтал, В пространство искрами плюя Он навалился на штурвал - Четыре трети от себя - И рухнул точно в облака, Которым пофиг. Он их крошил, он их топтал, Он плоскостями их достал, Был мир невероятно мил. Он самолетом их давил! В кабине те пришли в себя, Орали, что он точно - псих, Он не заметил их, любя. Ему ведь было не до них - Он в клочья резал облака, Которым пофиг. - Еще часок, минут пятак И с нами будет все не так, Переплывем планету вброд! - Счастливо выл автопилот. Он был отчетливый нахал Он не любил ручных зверей, Он синь моторами пахал И хлопал створками дверей. И бились в стекла облака, Которым пофиг. Он зубы сжав, крутил штурвал, Он лопастями небо рвал Пытаясь сделать разворот. И зло орал второй пилот. Но вдруг приблизилась земля И захлебнулся рев моторов, Рванулся ввысь пузырь огня И в мире стало попросторней. И только в небе облака. А им все пофиг.

ИККУ. Икку (в дословном переводе с японского - однострочия) является самой короткой известной мне формой произведения. Как скупой мазок ху- дожника, экономящего на красках. Только самое главное, только вспышка понимания, смысл в своей сути, концентрат настроения, чувства. А уж создание необходимого антуража возлагается на плечи самого читателя. На его воображение, ну и т.д. Для начала, для затравки, так сказать, предлагается несколько классических икку. Некоторые авторы писали их, не подозревая, что пи- шут именно икку. *** Волны гасят ветер. А. и Б. Стругацкие. * * * Звезда по имени Солнце. В. Цой. *** СОБСТВЕННО ИККУ. *** Склонилась грустная веточка акации. *** Запоздалый клин журавлей. *** Не храни меня, Господи. *** Плачущий дворник. *** Беспросветное будущее. *** Научите меня жить. *** Forgotten song (son, sun?). (По созвучию, произношению) Забытый сын? Забытое Солнце? Н-н. забытая песня... *** Я не умею тебя не любить. *** Утренний дождь. *** Забытые желания. *** Сволочь. *** Веселая хрюкалка. *** Троеточие жизни. *** Сделай мне небольно. *** Захлебнувшийся любовью. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * ВЫСТРЕЛЫ ПО ВЯЛО ДВИГАЮЩИМСЯ МИШЕНЯМ. *** Обглоданные Мысли Слов. *** Ободранные Перья Рук. *** Пупырь На теле Родины. *** Жизнь, Безжалостно Отданная Отечеству. *** Ре минор Это вой Души. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * Жизнь без любви Это страшное наказание О котором Не догадываешься. *** Он был совершенно нетрезв И разговаривал по-пьяни с Господом. А Бог его слышал. *** Ошибки придуманы не для того, Чтобы их совершать. Ошибки придуманы для того, Чтобы в них раскаиваться. *** Люди умирают не от старости. Люди умирают от забот. *** Я тебя не люблю Сильнее, чем прежде. Любить сильнее Я просто не умею. *** Я придумал себе боль И теперь я ей болею. Я был бы рад ее вылечить, Но не могу придумать - как. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * Не стреляйте в меня Разрывными патронами, Не взрывайте меня Боевыми фугасами. Дайте крылья вы мне, Крылья, чтоб поразмашистей, И подбросьте меня В небеса, аки голубя. *** Словно мачта корабля, Словно проблески седин Мир, в котором нет тебя. Мир, в котором я один. *** Мир, в котором нет тебя - Мир, в котором я один. *** В моей груди горит звезда. В моей груди болит звезда. В моей груди моей звезде Так мало места. *** Слепи снежок Из снега моих слез И брось в луну, В блестящий диск на небе. Не промахнись. *** Два лика увидел во сне - Лик Господа И лицо Любимой. Скажи, почему у обоих Твои глаза? *** Мошка ползет по стеклу. Оскользнется, слетит ниже И снова ползет вверх. * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * Посмотрел на ладонь И увидел, как линия жизни Вдруг резко Вранула Ввысь. *** Был жизнерадостен, Был искрист, Пока не понял, Что это Сон .

горькая настойка времени *** Сквозняк годов. Опять простыл. Наверно грипп. Полежу... *** Уходи, заяц. Под этим кустом Сегодня я ночую. *** Не кукуй так громко За окном, кукушка. Я знаю, я всё это знаю... *** Оскользнулся, упал, Встал, опять оскользнулся. Не скоро прийду домой. *** Вниз по течению. Грустные мысли и жёлтые листья Вниз по течению. *** Сидит у дороги бедняк, В шапке горсть медных монет И жёлтый осенний лист. *** Тропинка от моего крыльца. Куда вела ты вчера, Куда ведёшь ты сегодня? *** Слова, как листья - летят по ветру. И мысли туда же. Осень. *** На карту смотрю в ночной тишине, Решаю, что делать, как быть. Здесь поставить стену огня, Тут засаду укрыть... *** Луна почти полная, Солнце в созвездии Водолея. Но грусть всё таже. *** Сижу на берегу, Кидаю камешки в воду... И ещё ветер. *** ...................................................................... СНОВА *** Ветер снова играет песком, Завтра снова копать арык И осёл уже слишком стар. *** ...................................................................... Скамейка, парк, слова знакомой песни, Река, луна, созвездий хоровод. И даже смысл слов проникновенных - Всё как прежде... *** Дождь за окном шелестит тихонько. Вот уже и день задремал Убаюканый. *** Внимаю тихому шептанию дождя, Пишу стихи, Похожие на крылья. *** В горшке хризантемы Цветок акации. Не знаю, откуда взялся. Но я ему рад. *** Вот твоя жёрдочка, сиди здесь. Можешь петь, но негромко. И с жёрдочки - никуда. Я знаю, что ты "всё-таки птица". *** Встал с подстилки И сладко потянулся Лохматый котёнок. И я бы не прочь, Но мне всё равно. *** Погрелся чуть-чуть у огня? Отпил обжигающего грога? Ну чтож, тогда: - Пошел вон, проходимец! *** ....................................................................... СИНГУЛЯРНОСТЬ (математизмы) *** Одинокий краски мазок. Продрог, съёжился весь. Жалко смотреть. *** Как пёс лежать в тени скамейки И на людей смотреть Печальными глазами. *** ....................................................................... *** Сверкающие бусины слов Нанизаны на нитку строк. Узор письма к другу. *** Ночная птица луань Летит от рассвета Прочь. ***

Кто-то кашляет, Кто-то спит, Кто-то смотрит кино про войну. А я сижу, Смотрю в окно И слушаю тишину. 04.01.2к7 *** А может быть потом Вода станет снегом, И ляжет на землю, И останется им Навсегда. 19.11.2к6 *** Уже давно звенит капель, По дорогам бежит вода И только ночью, словно прячась от кого-то, Всё равно идёт снег. Может, потому я не сплю? 20.02.2к7 *** Хочешь - пей, а хочешь - греши. Изменяя судьбу, Качая мышцы души. 24.07.2к5 *** Я ждал на пороге, но время прошло. Вода утекла, солнце зашло. Мне немножечко жаль Больше нечего ждать. 28.06.2к5 *** До окончания лета Двух месяцев не хватает. Но день уже стал короче, Но ночь уже побеждает. *** Грустно, когда в самом Начале жаркой поры Наметилась смена власти, Сворачиваются шатры. *** Твёрдые души стоят на страже Мира, Мягкие - ткут его полотно. *** Это просто дырка в груди. Это просто рана души. Здесь солнечный свет С кровью алой Вперемешку. *** А потом налетел ветер, И ветер сказал это слово: - Да. А потом подумал и добавил: - Конечно. Это просто слов игра. Только ветер помнит её. *** P.S. Не знаю, зачем датирую. Больше не буду.

Досмотрел .Hack. Смотреть можно. Последний сезон (Roots) оказался незаконченным (с надеждой на продолжение) и самым слабым из всех (6 из 10). Музыка на высоте. Некоторые композиции напоминают "Blackmors nights"-овые. Музыка очень понравилась.

Помощник->Новые сообщения - "предыдущая страница" и "следующая страница" поменялись местами.

http://www.fansubs.ru/forum/viewtopic.php?t=2879