Лелио

С минуту Кэнъити размышлял, что именно ему сейчас изобразить: гордость т.е. «Не очень-то и хотелось», или немой укор мол «Я трудился, искал, а вы, вы!..» «Книги достались даром… Я их буквально из под пресса вытащил на мусороперерабатывающем заводе… Я в любом случае ничего не потеряю… Все это заняло один день, прямо-таки до не интересного мало… Времени у меня было много, я все прочел и даже перевел их – мороки мало… Русский-то я знаю, я в России год жил… Перевод хотел продать в издательство, а ему - книги… А вот том, что Суз не знает русского, я, растяпа, не подумал!..» Кэнъити так и не решил, что ему делать, поэтому говорил медленно, растягивая слова: - Черт! Я же и не подумал о языке… Знаете, а Абэ Кобо тоже на русском… «… Но ведь можно продать перевод сначала ему, а потом отнести в издательство… Книги все равно выдут в продажу через несколько месяцев… А тома можно не брать, лишняя макулатура… Верну обратно на завод…» - Знаете, у меня тут возникла одна мысль… Я ведь тоже русский не знаю, но не прочитать их я просто не мог. Очень хотелось удовлетворить свое любопытство… В общем, я книги перевел, ну так для себя. Я не могу читать электронный подстрочник – никакой радости, поэтому перевод получился художественный… «Я обещаю - вам понравиться! Издательству уже понравилось…» Про себя Кэнъити веселился, прямо-таки ликовал. Теперь ему не придется закладывать лавку, чтобы выкупить «Письма Александра Аристотелю о чудесах Индии», копия XIV века и «Житие Святого Христофора» (полное, с самого начала – первых страниц нет даже в библиотеке при Королевской Британской Школе), копия XV века. Не прилично дорогие издания, которые можно будет продать коллекционерам за еще более не приличную сумму денег. А так же ему не придется трястись и в спешке искать покупателя, чтобы отдать кредит и вернуть магазин… «Извините, конечно, не честно я с вами поступаю, но хочешь жить - умей вертеться!» - Японца я вам смогу отдать сейчас, а со Стругацкими придется повозиться. Они закончены, осталось немного отредактировать и подправить. Всего дня три-четыре… «Ну, да… Надо же сделать вид, что до этого момента о продаже перевода ты даже не задумывался…» - Конечно, я согласен, что тогда «бумажные» книги вам нужны, как собаке пятая нога… Их вы можете не брать – ничего страшного. Я продам вам электронный вариант. Вы понимаете, что стоить это будет примерно столько же, что и сами книги. Работа все-таки… Тяжелый труд, хоть и умственный…

Ashby - Horizon

«Новый уке… Ну, конечно! Не дурак – понял. Ага… Я вообще очень догадливый…» Мужчина опять посмотрел на уке, мягко улыбнулся и подмигнул. Он относился к ним, как к детям: взрослым, иногда развращенным, но все же детям. По «серьезному» воспринимать их у Кэнъити никак не получалось. Кэнъити заметил молодого человека, только то вошедшего в лавку. «Про любовь и смерть… Ага… Забавная формулировка…» - Если вы про романы, то это вон там. Он указал рукой в дальний от прилавка угол магазина. - Да, извините. *как-то виновато пожал плечами* Покупатели.- таким тоном, как будто это все объясняло. - Так на чем мы... А, заказ... Кэнъити улыбнулся, похвала Суза явно порадовала его тщеславие. Он с воодушевлением и особой любовью начал рассказывать о книгах, это явно был его конек. По этой теме он мог болтать вечно. - На этот раз нашел полное собрание сочинений братьев Стругацких, издательство «Профиздат, Москва», 1990 год. 12 томов, которые включают в себя не только романы, рассказы и повести авторов, но и их публицистику, сценарии к фильмам. Надо отметить, на редкость занимательное чтиво… Формат 12*20, жесткая обложка, в среднем 300 страниц чистого текста в каждой книге, одна гравюра на первой странице, все в отличном состоянии… И настоящий шедевр: самиздат. Печатные на машинке листы А4, где-то 60е годы XX века, СССР. Абэ Кобо – японский писатель-фантаст. Интересно, поверьте мне… Рассказ «Тоталоскоп», а еще две повести «Четвертый ледниковый период» и «Совсем как человек»…*посмотрел в глаза на собеседника и усмехнулся* Ну, как? Впечатляет?

Ничего яойного. Очень нейтральная картинка. Стоит уже больше года.

Chevy Martin - Lines In Time (Swanlake)

Богушевская Ирина - Не Из Твоего Ребра

Услышав звон колокольчика, хлопок закрывающейся двери, шаги (как ему сначала показалось – просто слоновий топот), Кэнъити почти проснулся, но глаз не открыл. «И кого сюда принесло?» Когда к нему обратились, он уже полностью проснулся, разлепил веки, но голова еще варила с некоторым запозданием. Ему всегда нужно была пара минут, чтобы окончательно проснуться. Секунд тридцать он вникал в смысл сказанного, а затем заспанным голосом огрызнулся: - Если я сплю, значит, он уже закрыт. Ворчал он скорее по привычке, чем действительно был чем-то недоволен или как-то хотел задеть собеседника. Кэнъити сладко потянулся, «Маленький принц» с грохотом упал на пол. Мужчина поморщился. «Ой! Упало...» Подняв книгу с пола и поддавил зевок, Кэнъити сфокусировал взгляд на покупателе. - Извините, сэр. Чем я могу вам… А-а-а, Суз, это вы… Он встал, все еще держа книгу в руках, и приветливо ему улыбнулся. «И что ему здесь нужно?» - Здравствуйте! Какими ветрами вас сюда занесло? Он уже окончательно проснулся и, наконец-то, заметил уку, который пришел вместе с Сузом. «Его питомец, что ли?» - Привет, малой. *улыбнулся* Нравится тебе здесь? И уже более серьезно опять посмотрел на Суза. «Так, Суз Кейн… Суз Кейн… Заказ... Заказ?.. А-а-а, заказ!» Вспомнив о заказе, Кэнъити просто просиял. - Вы по поводу заказа, да? Он уже готов.

Saint Privat - Bach En Dub

Занеся по дороге домой очки в мастерскую, из кафе Кэнъити вернулся около двенадцати дня, как и рассчитывал. Кинув пальто и сумку на пяточке перед лестницей, вернулся в лавку и принялся за работу: Кэнъити прибрался в лавке, успел подняться на второй этаж и пожевать яблоко. Только он доел яблоко и спустился вниз, как в лавку пожаловали первые покупатели: студенты и профессора из Университета. За несколько лет размеренной жизни тут, на Заповеднике, он почти машинально делал все по расписанию, минута в минуту. К четырем часам дня все клиенты разошлись, лавка опустела. «Теперь до шести скорей всего никто не придет, а через пару часов можно будет закрываться… Вот, считай, Кэнъити, прошел еще один день…» Он вальяжно устроился в удобное, мягкое кресло за прилавком с канцтоварами, вытянул ноги, потянулся и сладко зевнул. Кэнъити минут пять помаялся бездельем, о назначенной на сегодня встрече с Сузом Кейном он напрочь забыл, потом достал откуда-то из-за прилавка книгу: старая, потрепанная, в мягкой обложке. Это был «Маленький Принц» Сент-Экзюпери. С одной стороны сказка была написана на этом языке, а с другой стороны она была на французском. Начал читать французский вариант: «Дурак, ты хоть помнишь сколько раз ее читал?.. Сбился со счету?.. Конечно, ты ведь прочитал «Маленького Принца» на всех известных тебе языках…» - Le Petit Prince Прочтя название вслух, встрепенулся, как будто не ожидал услышать свой голос. Через несколько секунд расслабился и продолжил чтение. Он читал тихо, почти шепотом: - Lorsque j’avais six ans j’ai vu, une fois, une magnifique image, dans un livre sur la Foret Vierge qui s’appelait «Histoires Vecues». Ca representait un serpent boa qui avalait un fauve. Voila la copie du dessin… Дочитав до конца первую главу Кэнъити начало клонить в сон, но он не сопротивлялся. В полудреме вспомнил Джо: «Ах, ты, соня, сколько можно спать! Просыпайся, а то всю жизнь проспишь!..» Кэнъити так и уснул в кресле с раскрытой в начале сказкой «Маленький Принц» на французском.

Кэнъити улыбнулся в ответ. - Ну, а мне в глубь квартала, - указывая в противоположенную сторону. Он зябко поежился от холода. «Нет. Погода все-таки гадкая. Очень…» – Рад знакомству с тобой. *пауза* Ну тогда, до встречи. Ещё увидимся. «До встречи, Хотару. Надеюсь, мы все-таки еще встретимся…» Он ответил на рукопожатие. И завернувшись в свой плащ, да так, что было видно только глаза, развернулся и быстро зашагал по улице. Меньше чем через минуту, он скрылся в арке между домами.

Кэнъити опять начал рыться в своей сумке, периодически бурча себе под нос какие-то ругательства. «Чёрт! Где же она!?..» - Ну, вот и отлично... Договорились... – достав из сумки маленький прямоугольник белой бумаги и потягивая Хотару. – А вот, нашел. Держи. Это была визитка. На ней было напечатано название лавки, адрес и имя хозяина. С другой, «чистой» стороны уже от руки приписали: откуда надо идти, куда повернуть и как не заблудиться. Подчерк был мелкий и не разборчивый: настоящая вязь из крючочков, палочек и закорючек. Заметив на другой стороне надпись: «А ты везучий. Может быть даже с первого раза найдешь мою лавку…» - Смотри. Там сзади все написано. Ты не должен заблудиться. *и уже тише* Я надеюсь… Он покрутил зажигалку в руках, но не прикурив положил обратно. «Ну, вот и хорошо. Еще есть время, чтобы занести очки в мастерскую…» - Раз так, то давай собираться...

Пока Хотару говорил, Кэнъити украдкой посмотрел на свои часы. У него еще было некоторое время, но скоро уже ему нужно было возвращаться в лавку и поработать. Он немного погрустел. «Как бы не хотелось, Хотару, но приятную беседу скоро придется прервать…» «Не правильные люди, которые делают не правильное вино. Не повезло тебе, парень. Плохое было вино. Без души сделано. Без простецкой алхимии… Нет в них обычного нормального волшебства… Ага… И становлюсь я похож на Джо… Подумают обо мне лет через тридцать, как я в начале о Джо: старик определенно с приветом. Не буйный, скорее всего, но псих…» Лукаво улыбаясь и отвечая собеседнику, он рылся в своей сумке. - Ну, тогда договорились. Зайдешь как-нибудь ко мне в гости, *усмехнулся* на бокал вина. Хорошо? Только с тебя закуска. Отыскав в сумке пачку сигарет, вытащил ее и попросил Хотару: - Можно, я еще раз позаимствую твою зажигалку?..

«Ты один из первых, кому я здесь за последние пять лет сказал больше, чем банальные: спасибо, пожалуйста, здравствуйте и до свидания… Знал бы ты, как я тебе благодарен...» Кэнъити улыбнулся. - Будем считать, что самое необходимое мы друг о друге узнали. Вопросов нет. Тема закрыта. Первое знакомство состоялось. Так? Он опять задумался, замолчал, начал вспоминать. - Знаешь, я тут подумал… Вспомнил… Джо… Эээ, мой дядя говорил: вино разговаривает. Не подумай, что это бред сумасшедшего, *виновато пожал плечами* просто очередной заскок… Вино говорит в нас: незваный гость на свадьбе, местный юродивый, уличный оракул – все согласятся… Оно говорит на разные лады, самыми разными голосами. Оно развязывает язык и выдает сокровенное. Орет, шепчет, чревовещает. Шепот, кошачий вой, смех. Поверяет великие тайны, рассказывает о несчастной любви, о чудовищном предательстве. Усмехается лукаво. Надрывается от хохота. Воскрешает канувшие в Лету дни, стертые воспоминания. Каждая бутылка хранит привкус своего времени, каждая – маленькое чудо. Нормальное волшебство. Переход из будничного в сказку. Простецкая алхимия. «Скажем, эти шесть бутылок у меня. «Особых». Не такое вино, чтоб хранить, но я все же храню. Для какого-то не ясного случая. Шесть бутылок. Запечатанные воском, каждая с маленькой, от руки подписанной наклейкой…» Кэнъити прищурился и, улыбаясь, хитро посмотрел на Хотару. Его улыбка излучала искрящиеся, смешанное с нежностью тепло, а во взгляде было нечто такое, чего никогда не увидишь ни у любовника, ни у друга. «Ну, вот. И опять тебя понесло во все тяжкие…» Он как бы между прочим заметил: - Уверен, ты никогда не пробовал домашнего ягодного вина… «Горлышко каждой бутылки обвязано своей тесемочкой: малиново-красной, бузинно-зеленоватой, ежевично-синей, шиповниково-желтой, терново-черной. У последней бутылки – тесемка коричневая. На наклейках выведена выцветшая до цвета спитого чая надпись: «Особое, 75».

Bongoloverz - Power Of Music (Original Mix) (feat. An-Tonic) И нет среди этой достопочтенной публики любителей House’a, Lounge’a, Downtempo, Acid Jazz”a (а чистом джазе я вообще молчу) или на край случай Ambient’a…

«Хотару, что ты хочешь от меня услышать?..» - О себе? - он преувеличенно наигранно и комично задумался. - Я – это я, и никто другой. Я хожу, ем, сплю, думаю и чувствую, как все. Живу так же, как миллионы других людей. Во всяком случае, принципиальных отличий я не замечал. Я - недоучка, зазнайка, лентяй и паршивец… Громко смеюсь, тихо плачу... «…Хотя я тоже не знал, что услышу от тебя…» - Помня о никчемности своего существования – перехожу дорогу только на зеленый свет, чтобы все конструктивное человечество двигалось беспрепятственно по пути своего прогресса. Это же подлинное безобразие – останавливаться и соскребать меня с бампера! Ведь так? Кэнъити уже в который раз улыбнулся: тепло. (Обогреватель он, что ли?) - Вот такие дела. А если серьезно, то родился в маленьком городке на юге Франции. На таком махровом-махровом юге, где вино выращивали по старинке, и вообще все делали по старинке. Чувствовал себя в юности, как не с этой планеты, в дали от цивилизации. А теперь вот думаю, на старости лет вернусь туда, куплю, как дядя, шато с землей, садом-огородом, виноградником, в земле покопаюсь и тоже буду делать все по старинке. Мать моя была учителем музыки и спала и видела, как бы из меня сделать великого музыканта. Благодаря ей выучился немного петь, да играть на пианино. *усмехнулся очень ласково и нежно* Вот только ее уроки сольфеджо мне до сих пор снять исключительно в кошмарах… Закончил школу с отличием. Там же занялся спортивной гимнастикой. Через несколько лет меня подобрал известный тренер: Роже Боск. Слышал может о таком? Нет? - и тут же, не дожидаясь ответа, продолжил, - Не важно. Так как нигде не учился – пришлось служить. Hey, man, you are in army now! Жуть! Но месье Роже помог, сказал что буду этот год спасателем. Что-то вроде альтернативной службы. Ну, думаю, теперь все пойдет, как по маслу… Дадут мне сейчас жилет, свисток, бинокль и буду, весь такой из себя, на пляже красоваться… А на следующий год – тренировки, а там и Олимпийские Игры не за горами… *досадливо прищелкнул языком* Ан нет! Спасателем то я стал, только отправили меня в Россию, в горы: спасать неудачливых горнолыжников и альпинистов. У них там была какая-то программа по обмену. *с неподдельным ужасом голосе* Я до этого снег-то видел пару раз… И то по телику… А там его по пояс, мороз, вьюги, метели… В общем – врагу не пожелаешь! Одно хорошо – выучился я на лыжах и коньках стоять. Говорят, что вроде как не плохо. Вернулся домой, опять началась гимнастика, а потом ад: травма, операции одна за одной, больница, полгода без движения, реабилитационный центр… Одним словом – ничего хорошего… О травме Кэнъити говорил спокойно, даже весело и бодро. Очевидно, все это было для него давно пережитым горем. - Но я не унывал, пошел в цирк – акробатом, но через год получился из меня мим. Но в конце концов я ушел из цирка – не благодарная это работа. На заработанные в цирке деньги решил учиться, а то кому я нужен со своей не удавшейся спортивной карьерой. Через год поступил в Марселе в Университет на юриста. Но проучившись пару курсов, не закончил. *поджал губы и пожал плечами* Так исторически сложилось… Приехав сюда, сначала подрабатывал и ошивался где попало, но потом ничего – наладилось… Устроился в лавку по реставрации и переплеты книг, учился всему, читал… Ну, переплетчика из меня не получилось, теперь я книги продаю… У меня в студенческом городке своя лавка, еще раритетными изданиями приторговываю… *улыбка* Вот так и живем… Он замолчал и опять несколько углубился в воспоминания, но в этот раз он нежно улыбался: они были хорошие. Но меньше чем через минуту виновато продолжил: - Извини, я тебя, наверное, замучил… Меня, если во время не остановить – буду болтать без умолку несколько часов кряду…

The Beloved - Conscience

«Не буду, раз ты просишь. Но все равно не понимаю…» «Интересно. Только вчера я был в тех краях… Путь не очень близкий.» - Ну, обувь тоже жалко, а о воспаление легких я вообще молчу. На своей шкурке знаю - ничего хорошего. Кэнъити мило и мягко улыбнулся, а затем проговорил: - Дождик, дождик, перестань… Э-э-э… *виновато посмотрел на Хотару* Забыл. Ты не помнишь, что там дальше? Он некоторое время молчал и думал о чем-то своем. Казалось, что он не решается задать какой-то вопрос. - Извини, наверное, не очень хороший вопрос… Но все же… *немного смешался* Расскажи что-нибудь о себе. Ну, что ты еще любишь?.. Вот, например, уже знаю, что ты любишь *усмехнулся* этот чертов дождик… Он опять сделал паузу, широко и тепло улыбнулся, смотрел прямо на собеседника. - Знаешь, всегда хотел понять не понятное. Или узнать то, чего еще не знаю. Знаешь, вообще я очень любопытный.

«Как не гнетет рука судьбины, Как не томит людей обман, Как ни браздят чело морщины, И сердце как не полно ран; Каким бы строгим испытаньям Вы не были подчинены – Что устоит перед дыханьем И первой встречею весны!» Кэнъити про себя усмехнулся. «Дурной стих!.. Выучил еще в школе и никак забыть не могу!..» - При всем к тебе уважении, но она и есть скверная. Он выпрямился, откинулся на спинку, и с тоской посмотрел в противоположенное от них окно, которое выходило на улицу и тротуар. Там уже налило приличные лужи. Фыркнул. - Самая пресквернейшая! Солнце понимаю, ну такое, от которого глаза слепит… Снег понимаю, такой в горах – чистый и не тронутый… Иногда казалось, что ты вообще первый, кто по этому снегу ходил… Туман понимаю – белый и густой, как сметана… Когда на расстоянии вытянутой руки ничего не видно… *раздосадовано* А дождь – не понимаю!.. Ну что хорошего в дожде? Сыро, мокро, противно, уныло… «А меня с собой зонта нет…» Кэнъити замолчал на пару секунд и посмотрел на Хотару. - А ведь Жозефина, хоть мы здесь умирать будем, не отдаст нам свой зонтик… *опять посмотрел за окно* Брр… Гадость. Не понятно кому было адресовано последнее слово – хозяйке или отвратной погоде. Скорей всего обоим. - Да я то ладно. Близко. Мне через галереи, затем пара остановок на трамвае, а потом до дома мелкими перебежками, от дерева к дереву. А тебе, наверное, в «большой» город добираться?..

Sufjan Stevens - Flint (For The Unemployed And Underpaid)

Кэнъити тихо напел один куплет из какой-то джазовой песни. Он пел тихо, но при желании Хотару мог услышать пение. Скорее всего Кэнъити в этот раз пел не себе, он просто не хотел потревожить остальных посетителей кафе. Жозефина и без этого на него дуется…. Голос был достаточно приятный, но до профи явно не дотягивало. Если вокалом и занимались, то давно и мало. - А в Эдинбурге вновь идет дождь. Слезятся огоньки фонарей и память шелестит, как прибой далеких и неласковых морей. Закончив, он притих и задумался. Кэнъити оперся локтями о стол, сплел перед собой пальцы рук и, положив на них подбородок, стал смотреть куда-то в сторону. - *задумчиво* Дождик… Грустно… Кажется, что, кто-то плачет… - и уже более решительно продолжил, - Я не люблю дождик. Не люблю, когда плачут. Хотя ты похож на дождь, по крайней мере сейчас… Кэнъити внимательно начал рассматривать Хотару, как будто первый раз увидел. - Хотя, нет. Ты похож на зиму… - сказал он, а затем улыбнулся уголками губ, глаза чуть прищурились и опять стали теплыми, как кружка кофе в руках. Кэнъити слегка пожал плечами, мол «вот так вот». - Во всяком случае я так подумал, когда тебя увидел.

Кэнъити нахмурился и выглядил несколько виновато. Сам от себя не ожидал такой откровенности, да и Хотару не хотелось смущать или ставить в не ловкое положение своими признаниями и всякими такими глупостями. Жозефина преувеличенно холодно и безразлично обслуживала Хотару и Кэнъити. Поставив кофе, медленно вернулась к стойке. - *наклонившись к кофе и глубоко вздохнув* Мадам, у вас просто замечательный кофе!.. Поделитесь секретом, мадам?.. Нет, ну ваш кофе – это что-то потрясающее!.. Просто exquise!.. На все попытки Кэнъити к примирению хозяйка не обращала никакого внимания. Она с преувеличенным рвением начала тереть пятно на поверхности стойки, и без того кристально чистой. «Плохо, что Жозефина дуется… Представляю, какие сплетни она с обиды пустит… Народный фольклор богат на выдумки… А какие душещипательные подробности!..» Минут через пять Кэнъити махнул рукой на мадам Жозефину и прихлебнул кофе. На его лице появилось расслабленное, умиротворенное выражение.

Кэнъити прекратил перебирать пальцами по столешнице и печально усмехнулся. - Есть в этом мире много, друг Горацио, Чего не снилось нашим мудрецам… «Ну да, ну да… Я знаю… Ты тоже… Зачем спрашивать?.. У каждого свои раны… И не каждый умеет их лечить…» Кэнъити нахмурился: брови сдвинулись, проявились мелкие морщинки, глубокая складка на весь лоб. Теперь он выглядел на свои годы, если не старше. Дальше он говорил очень тихо, сейчас как никогда была заметна легкая картавость, шипилявость и некая протянутость слов. Язык он знал хорошо, ошибок не делал, но за произношением не следил. - Должен тебя разочаровать, я не исключение из этого правила. Я не был оригинален. Тоже хотел все забыть и начать снова… Как не было ничего до этого… Белый лист… Да, бумага… Я хотел измениться, забыть, сбежать… Да, сбежать… Почти то слово… Институт бросил… Поменял все: работу, квартиру, привычки, увлечения, манеры, планету… Жизнь, в конце концов… «Даже имя… Рауль Макинтош…» - Сменял оболочку… Маску… Как моллюск – перебрался из одной раковину в другую… Он замолчал на минуту. Глаза потускнели и казались темнее, цвета черной болотной тины. Кэнъити смотрел куда-то в стол, в упор, ни мигая, ни отрываясь. «Меня нет… Я не существую… Рауля Макинтоша нет в этом мире.» - М-а-к-и-н-т-о-ш… - сказал он почти беззвучно. - Макинтош – как сорт яблок или компьютер… Он печально улыбнулся. Мысли были где-то далеко… «Макинтош! Макинтош… Сберкасса, черт тебя побери! Что ты для меня только что сделал?!.. Глупость сделал, Андре… Большую глупость…» Там где тепло, зеленые виноградники, поле с травой по пояс и огромная голова цветастого карнавального дракона на заборе… - Дракон… На балу одно, а на самом деле совсем другое… На самом деле глупый и наивный парень лет семнадцати… Пацифист… Романтик… Мечтатель… Он мечтал о Олимпийских играх… О любви: большой и чистой… О бесплатной водке для всего рабочего народа… О мире во всем мире… Или о чем еще молодой человек мечтает в этом возрасте… Амбициозный и не много застенчивый, как все люди, только что приехавшие из деревни в большой город… У него были огненно-рыжие, оранжевые волосы, кудрявившиеся и торчащие во все стороны, бледно-молочной кожей, которая не загорает, а только краснеет и облезает. В детстве его называли Морковной Шевелюрой – Poil de Carrote, Рыжим, Сберкассой (из-за белки на эмблеме)… Знаешь, французский сберегательный банк Caisse d’Epargne Ecureuil… «Экюрёй» - белка… У него спрашивали, не красит ли он волосы… Он почему-то краснел… Мало говорил, заливисто смеялся, невнимание к насмешкам, веснушки, экзамен на бакалавра с оценкой «отлично», второй взрослый по спортивной гимнастике, а еще весь мир у его ног… Как тогда казалось… Кэнъити зажмурился, тряхнул головой, как будто пытаясь отогнать от себя плохие мысли. Он теперь улыбался, глаза опять сияли и были теплыми, как обычно. Лицо разгладилось. А голос был бодрым, и почему-то казалось, натянуто веселым. Акцент, если и был, то теперь полностью исчез. - Извини. Ерунда это все. Не бери в голову…

Тихо, недовольно фыркнул. «Ага… Первый раз я тоже думал, что мило… Но раз на десятый эта сцена уже теряет свое очарование…» Пока они молчали, Кэнъити начал пальцами отбивать ритм и напевать себе под нос какую-то мелодию. Человек-батарейка, он просто не мог подолгу ничего не делать. - Давно–недавно. Знаешь ли, понятия относительные. Я если серьезно, то лет пять. А что такое?

Кэнъити успокоился, тут же забыл о самовнушении быть серьезней и открыто улыбнулся. - Не наю - не наю… Я не психоаналитик, чтобы решать, какие фантазии – признак гениальности, а какие – шизофрении… У меня меньше претензий к вечности и прочему такому, и больше – к повседневности. Поэтому точно тебе не скажу… «И Остапа понесло… Понесло Остапа…» Кэнъити замолчал, и еще раз улыбнувшись, продолжил: - Извини, наверное был слишком резок. Но думаю кафе слышало не такое… Правда, мадам? Он обратился к Жозефине, которая только что подошла, чтобы принять заказ. Oui, - тут же согласилась она, а затем невозмутимо спросила, - А что, собственно, случилось? Кэнъити рассмеялся. Он смеялся тихо, мелодично, глухо, казалось, что что-то шелестит. - Ничего, мадам. Жозефина пожала плечами с выражением, мол «и не очень надо». Затем тихо проворчало себе поднос - Dingue mais sympa, he! Услышав это, Кэнъити насупился, состроил Жозефине злодейскую рожу, только что не зашипел. Хозяйка закатила глаза. - Но ведь так и есть… - *четко выговаривая слова* Мадам Жозефина, примите, пожалуйста, заказ. Нам один черный кофе со сливками *указал глазами на спутника* для месье Хотару, - еще раз посмотрел на него, чтобы удостовериться, что тот не передумал, - и один grand crème для меня. Хозяйка сморщила свой куклячий носик и фыркнула, но все же удалилась. - Не обращай внимание, такое представление тут каждый раз.

«Может мне переквалифицироваться? В психоаналитики заделаться? От клиентов отбоя не будет…» Кэнъити мягко и снисходительно улыбнулся Хотару, глаза прямо так и лучились теплом, обволакивали. - Ну, не надо так трагично. По-моему трагедия не твой жанр. Все раны затягиваются: рано или поздно… Уже серьезней добавил: - А если подобрать правильное лечение, то и шрамов не остается… Про себя усмехнулся своей наивности. «Как будто мои слова как-то помогу… Не видишь, человеку плохо… А ты тут такой веселый и оптимистичный, аж тошно!..»