Из цикла "Маленькие истории Маленького Мастера".

                                      ТРУБКА МИРА.

                                             - Господи! И где ж оно - счастье-то?
                                             - Зачем оно тебе, сынку?
                                             - Да так... Просто посмотреть хотел...

   Тихий вечер. Бирюзовое небо неторопливо перекрашивалось в сине-закатный цвет, а в той стороне, где еще совсем недавно висел кругляшок солнца, уже сверкала первая звезда-красавица. Едва слышно шелестели листьями деревья, невдалеке шумела река да весело потрескивали сучья в горящих у вигвамов кострах - столбы светло-серого закатного дыма, которые, казалось, уходят в самое небо, растворяясь в его бирюзе, подпирая небесный свод.
   Он сидел на толстом бревне у костра на самом краю стойбища - в нескольких шагах начинались сумерки леса. Он сидел и неторопливо строгал ивовую веточку. Скорее всего - выстругивал древнеиндейскую
статуэтку Великого Бога Маниту. А может, он просто так думал - тоненькие щепки-мысли выскальзывали из-под блестящего лезвия ножа, неторопливо падали в костер и там, вспыхнув на мгновение нестерпимо ярким
огоньком, становились крохотными кусочками пепла.
   А за его спиной мирно текла жизнь племени - готовилась пища; непоседливые мальчишки пронзительно кричали, охотясь на "оленя", который бегал тут же, сверкая голыми пятками между костров; кто-то точил
боевой тамагавк - по всему стойбищу раздавалось леденящее кровь шарканье острого, как бритва, железа о точильный камень; а кто-то, забыв обо всем на свете, задумчиво выстукивал по натянутой на колья шкуре
буйвола грустно-блюзовый мотив. И все было хорошо...
   Когда на темно-синем полотне неба уже вволю рассыпались звезды, когда понемногу стали затихать разговоры у костров, когда с противоположного конца стойбища уже вовсю раздавался раскатистый храп Быстроногого Мустанга - от темноты леса, прямо напротив его костра, отделилась неясная тень и стала бесшумно пробираться к костру. Но он, казалось, и не заметил этой осторожной тени - не дрогнул ни один мускул на его освещенном пламенем лице, не сжала сильнее нож рука, все так же неторопливо продолжали падать в костер ивовые щепки-мысли. И только когда неясная тень подошла вплотную к костру - он неторопливо воткнул нож в землю у правой ноги и встал навстречу гостю.
   Гость подошел к границе круга света, на мгновение замер, словно в нерешительности, а затем медленно вступил в пределы освещенного пространства - сначала появились его потертые мокасины, топтавшие пыль
многих дорог, затем видавшие виды штаны с подрагивающей по бокам бахромой, расшитая умелой женской рукой куртка, могучие плечи закаленного в боях воина. И самым последним в пространстве света появилось лицо - маска морщин, лишь слегка подправленная искусными мазками краски, длинные косы седых волос в богатом уборе соколиных перьев - лицо старого воина. Лицо вождя.
   Они стояли и смотрели друг другу в глаза и глаза, казалось, разговаривали на своем, только им известном языке. И многое было ими сказано, многое вспомнено и помянуто прежде, чем было произнесено первое
слово.
 - Хау, Ведущий К Солнцу, - нарушил тишину гость.
 - И тебе хау, Дождь В Лицо, - ответил он и гостеприимно указал на бревно около себя. - Присаживайся.
 - Тютюн в этом году уродился на славу, - продвигаясь к бревну, гость снял с пояса небольшой кожаный мешочек и протянул ему. - Покурим?
   Он открыл мешочек, погрузил в него нос и вдохнул полной грудью густой аромат табачных листьев - озорно засверкали в глазах огоньки пламени. Затем он повернулся в темноту за спиной, попытался там что-то
рассмотреть, слегка прищурившись, а потом негромко позвал:
 - Длинная Косичка?..
 - Да, дедушка, - отозвался из темноты звонкий голосок.
 - Принеси-ка мне трубку Мира, малыш.
 - А где она, дедушка?
 - Там, на стене, слева от входа, - как будто показав что-то, повертел он в воздухе рукой. В темноте произошло некоторое движение, послышалось шлепание босых ножек и в круге света у костра появилась маленькая девочка, с большой осторожностью держащая в руках трубку с длинным мундштуком, изукрашенную перевязью перьев орла.
 - Спасибо, - погладил он девочку по шелковистым волосам, принял из ее рук трубку и протянул гостю. Гость взял трубку, величественно подержал ее подобающее время, затем сел на бревно и стал старательно набивать листьями табака.
   Вскоре небольшое облако дыма повисло на окраине стойбища. Они сидели у костра, передавая друг другу трубку Мира, и задумчиво пускали кольца дыма в плавание над яркими углями костра.
 - Умеют в твоем племени растить хороший тютюн, - похвалил он гостя, в очередной раз делая глубокую затяжку. Гость кивнул, понимая, и сказал:
 - Ты знаешь, Ведущий К Солнцу, что есть у меня дочь - Родниковая Капелька. Семнадцатую весну справили в этом году. А у тебя в племени добрый воин растет - След Облака. Приглянулись они друг другу, вот, стало быть, и послала меня красавица юная, чтоб увел я этого воина из стойбища твоего. Уговорами мирными, силою жесткою или коварством недюжинным.
   И снова трубка Мира переходила из рук в руки, снова проплывали над костром замысловатые кольца дыма.
 - Хороший табак, - выбил он пепел из трубки. - И След Облака - хороший воин. Только нет его среди нас - ушел. Там, - он показал рукой в сторону почти невидимого в темноте леса, - говорит, человек в беду попал, нужно спасти. Сказал так и ушел. Вот уже девять восходов как ушел.
 - И часто люди твоего племени так уходят? - спросил удивленный гость.
 - Прошлый раз лет сорок назад такое было.
 - И кто же ушел?
 - Я, - его задумчивый взгляд побродил среди сверкающих угольков, словно пытаясь найти там ответ на вопрос, который гость не решался задать. - Это происходит неожиданно. Просто выходишь однажды ранним
прохладным утром из вигвама, вдыхаешь свежесть ветра, любуешься красками зари и вдруг понимаешь, что мир - огромен. Что все, что открыто глазам твоим - это только небольшая его часть, крохотная его песчинка.
И еще понимаешь, что где-то там, за белоснежными горами, за глубокой рекой, среди сумрака леса - там человек, который попал в беду, который ждет помощи и никто, кроме тебя, не успеет ему на выручку. И хватаешь винчестер, вскакиваешь на своего коня и мчишься вдаль. И сердце разрывается от одной только мысли о том, что можешь опоздать, - он поднял взгляд на гостя, грустно-задумчиво улыбнулся и ответил на еще один не заданный вслух вопрос: - Я вернулся через пять зим.
   И опять они задумчиво сидели и смотрели, как весело пляшет огонь по веткам костра, как изредка срываются звезды с темного покрывала-неба да слушали ночные шорохи леса.
 - Ну чтож. Стало быть - будем ждать, - сказал, вставая, гость. - Хау, Ведущий К Солнцу.
 - Хау, Дождь В Лицо, - тоже вставая, ответил он. - Заходи как-нибудь еще, подымим.
   Гость утвердительно мотнул головой, повернулся и устало пошел в темноту. Но вдруг остановился на самой границе света и спросил, полуобернувшись:
 - Но ведь ты же успел?
   Он посмотрел в полные тревоги глаза и тихая, светящаяся добротой улыбка озарила его лицо.
 - Ну вот и славно, - вздохнул гость и бесшумно растворился в темноте.

                                                       Fin.

                                        17 июля Прошлого Века.