апкиш!

Нет!

Холодно.

Ищи в других краях. ^_^

оуу(...Уважаемый, может подсказочку дадите? Чуствую, что что-то знакомое...

Один японец открыл то о чем речь...

 

Пожалуй - того, что выше более чем достаточно! :)

Хм...

Ладно...

Японца звали Китахара.

 

Теперь, наверное, все догадались?! :wacko:

Изменено 26 февраля, 200817 г. пользователем Кенсин Химура (смотреть историю редактирования)

думаю никто не догадался, а загадывать надо, что нибудь попроще, мы ваших еппонцев ни одного раза не читали... будьте ближе к народу пожалуйста

апкиш!

Книга называется "Болезнь Китахары".

Автор - Кристоф Рансмаер. :ph34r:

Изменено 28 февраля, 200817 г. пользователем Кенсин Химура (смотреть историю редактирования)

Ого.Реально,даже не слышала про такого...Причем ни про первого,ни про второго :ph34r:

Загадайте еще что-нибудь..желательно попроще чуть-чуть..)

Изменено 28 февраля, 200817 г. пользователем leiii (смотреть историю редактирования)

ОК.

 

В этом произведении пса зовут Нюх.

А кошку - Серой Метелкой.

А еще есть Шипучка, Маккаб и Великий детектив.

Да забыл упомянуть еще Графа, Летучих Мышей и Ночь.

А название - строчка из стихотворения Эдгара Аллана По.

Изменено 28 февраля, 200817 г. пользователем Кенсин Химура (смотреть историю редактирования)

Ну вот...

Неужели никто не читал?

 

Тогда - первая подсказка и, наверное, последняя .

 

Это роман Роджера Желязны. :)

Вроде читал когда-то давно. Но уже успешно забыл =)

Может, Создания света, создания тьмы?

НОЧЬ В ТОСКЛИВОМ ОКТЯБРЕ )))

Cream B

Верно!

 

Хотя правильнее - "...Тоскливой октябрьской ночью". (перевод Н. Ибрагимовой, Рига:"Полярис", 1994, "Миры Роджера Желязны", т. 11).

 

Ведь это строчка из стихотворения Эдгара Алана По "Улялюм".

 

В оригинале так:

 

ULALUME

/A ballad/

 

The skies they were ashen and sober;

The leaves they were crisped and sere-

The leaves they were withering and sere:

It was night, in the lonesome October

Of my most immemorial year:

It was hard by the dim lake of Auber,

In the misty mid region of Weir-

It was down by the dank tarn of Auber,

In the ghoul-haunted woodland of Weir.

 

Here once, through an alley Titanic,

Of cypress, I roamed with my Soul-

Of cypress, with Psyche, my Soul.

These were days when my heart was volcanic

As the scoriae rivers that roll-

As the lavas that restlessly roll

Their sulphurous currents down Yaanek

In the ultimate climes of the Pole-

That groan as they roll down Mount Yaanek

In the realms of the Boreal Pole.

 

Our talk had been serious and sober,

But our thoughts they were palsied and sere-

Our memories were treacherous and sere;

For we knew not the month was October,

And we marked not the night of the year-

(Ah, night of all nights in the year!)

We noted not the dim lake of Auber

(Though once we had journeyed down here)-

Remembered not the dank tarn of Auber,

Nor the ghoul-haunted woodland of Weir.

 

And now, as the night was senescent

And star-dials pointed to morn-

As the star-dials hinted of morn-

At the end of our path a liquescent

And nebulous lustre was born,

Out of which a miraculous crescent

Arose with a duplicate horn-

Astarte's bediamonded crescent

Distinct with its duplicate horn.

 

And I said-"She is warmer than Dian;

She rolls through an ether of sighs-

She revels in a region of sighs.

She has seen that the tears are not dry on

These cheeks, where the worm never dies,

And has come past the stars of the Lion,

To point us the path to the skies-

To the Lethean peace of the skies-

Come up, in despite of the Lion,

To shine on us with her bright eyes-

Come up through the lair of the Lion

With love in her luminous eyes."

 

But Psyche, uplifting her finger,

Said: "Sadly this star I mistrust-

Her pallor I strangely mistrust:

Ah, hasten!-ah, let us not linger!

Ah, fly!-let us fly!-for we must."

In terror she spoke, letting sink her

Wings till they trailed in the dust-

In agony sobbed, letting sink her

Plumes till they trailed in the dust-

Till they sorrowfully trailed in the dust.

 

I replied: "This is nothing but dreaming:

Let us on by this tremulous light!

Let us bathe in this crystalline light!

Its Sibyllic splendor is beaming

With Hope and in Beauty to-night: -

See!-it flickers up the sky through the night!

Ah, we safely may trust to its gleaming,

And be sure it will lead us aright-

We surely may trust to a gleaming,

That cannot but guide us aright,

Since it flickers up to Heaven through the night.

 

Thus I pacified Psyche and kissed her,

And tempted her out of her gloom;

And conquered her scruples and gloom;

And we passed to the end of the vista,

But were stopped by the door of a tomb-

By the door of a legended tomb;

And I said-"What is written, sweet sister,

On the door of this legended tomb?"

She replied: "Ulalume-Ulalume! -

'T is the vault of thy lost Ulalume!"

 

Then my heart it grew ashen and sober

As the leaves that were crisped and sere-

As the leaves that were withering and sere;

And I cried: "It was surely October

On this very night of last year

That I journeyed - I journeyed down here!

That I brought a dread burden down here-

On this night of all nights in the year,

Ah, what demon hath tempted me here?

Well I know, now, this dim lake of Auber-

This misty mid region of Weir-

Well I know, now, this dank tarn of Auber,

This ghoul-haunted woodland of Weir."

 

Said we, then-the two, then: "Ah, can it

Have been that the woodlandish ghouls-

The pitiful, the merciful ghouls-

To bar up our way and to ban it

From the secret that lies in these wolds-

From the thing that lies hidden in these wolds-

Have drawn up the spectre of a planet

From the limbo of lunary souls-

This sinfully scintillant planet

From the Hell of the planetary souls?"

 

--------------------------------------

Эдгар Аллан По

Улялюм

 

/ баллада /

Небеса были пепельно-пенны,

Листья были осенние стылы,

Листья были усталые стылы,

И тоскливой октябрьской ночью,

Бесконечно унылым все было.

Было смутно; темны и смятенны

Стали чащи, озера, могилы.

-Путь в Уировой чаще священной

Вел к Оберовым духам могилы.

Мрачно брел я в тени великанов

—Кипарисов с душою моей.

Мрачно брел я с Психеей моей,

Были дни, когда Горе, нагрянув,

Залило меня лавой своей,

Ледовитою лавой своей.

 

Были взрывы промерзших вулканов,

Было пламя в глубинах морей

-Нарастающий грохот вулканов

Пробужденье промерзших морей.

 

Пепел слов угасал постепенно,

Мысли были осенние стылы,

Наша память усталая стыла.

Мы забыли, что год-отреченный,

Мы забыли, что месяц — унылый

(Что за ночь-Ночь Ночей! — наступила,

Мы забыли,— темны и смятенны

Стали чащи, озера, могилы),

Мы забыли о чаще священной,

Не заметили духов могилы.

И когда эта ночь понемногу

Пригасила огни в небесах,

—Огоньки и огни в небесах,

—Озарил странным светом дорогу

Серп о двух исполинских рогах.

 

Серп навис в темном небе двурого,

—Дивный призрак, развеявший страх,

—Серп Астарты, сияя двурого,

Прогоняя сомненья и страх.

 

И сказал я:

«Светлей, чем Селена,

Милосердней Астарта встает,

В царстве вздохов Астарта цветет

И слезам, как Сезам сокровенный,

Отворяет врата,— не сотрет

Их и червь.

 

- О, Астарта, блаженно

Не на землю меня поведет

-Сквозь созвездие Льва поведет,

В те пределы, где пепельно-пенна,

Лета-вечным забвеньем-течет,

Сквозь созвездие Льва вдохновенно,

Милосердно меня поведет!»

 

Но перстом погрозила Психея:

«Я не верю огню в небесах!

Нет, не верю огню в небесах!

Он все ближе. Беги же скорее!»

Одолели сомненья и страх.

Побледнела душа, и за нею

Крылья скорбно поникли во прах,

Ужаснулась, и крылья за нею

Безнадежно упали во прах,

—Тихо-тихо упали во прах.

 

Я ответил: «Тревога напрасна!

В небесах — ослепительный свет!

Окунемся в спасительный свет!

Прорицанье Сивиллы пристрастно,

И прекрасен Астарты рассвет!

Полный новой Надежды рассвет!

Он сверкает раздольно и властно,

Он не призрак летучий, о нет!

Он дарует раздольно и властно

Свет Надежды.

Не бойся! О нет,

Это благословенный рассвет!»

 

Так сказал я, проникнуть не смея

В невеселую даль ее дум

И догадок, догадок и дум.

Но тропа прервалась и, темнея,

Склеп возник.

Я и вещий мой ум,

Я (не веря) и вещий мой ум

—Мы воскликнули разом:

«Психея!Кто тут спит?!»

-Я и вещий мой ум...

«Улялюм,— подсказала Психея,

—Улялюм! Ты забыл Улялюм!»

 

Сердце в пепел упало и пену

И, как листья, устало застыло,

Как осенние листья, застыло.

Год назад год пошел отреченный!

И тоскливой октябрьской ночью

Я стоял здесь у края могилы!

Я кричал здесь у края могилы!

Ночь Ночей над землей наступила

-Ах! зачем — и забыв — не забыл я:

Тою ночью темны, вдохновенны

Стали чащи, озера, могилы

И звучали над чащей священной

Завывания духов могилы!

Мы, стеная,— она, я — вскричали:

«Ах, возможно ль, что духи могил

—Милосердные духи могил

—Отвлеченьем от нашей печали

И несчастья, что склеп затаил,

—Страшной тайны, что склеп затаил,

—К нам на небо Астарту призвали

Из созвездия адских светил

—Из греховной, губительной дали,

С небосвода подземных светил?»

 

-----------------------------------------------

Также есть еще перевод "Ночь в тоскливом октябре", но он не отражает всей красоты книги и имена там не переведены...

Т. е., к примеру, пса -то зовут Нюх, а в этом переводе имя не переведено...

 

-----------------------------------------

 

Загадывайте!!! :rolleyes:

Изменено 3 марта, 200817 г. пользователем Кенсин Химура (смотреть историю редактирования)

всё очень просто

Мрачная непроглядная стигийская тьма царит в опочивальне Великой

Чтимой Матры. Логно, Гранддама и главный адъютант Великой, входит из

неосвещенного коридора - она была вызвана сюда приказом Великой - и

невольно вздрагивает, вступая во тьму. Эти совещания в покоях, где не было

света, пугают ее, и она знает, что Великой Матре это нравится. Но,

конечно, это не может быть единственной причиной темноты. Быть может.

Великая боится нападения? Несколько Высоких были убиты в постели. Нет...

не совсем это, хотя, возможно, есть подобная причина выбору обстановки...

апкиш.

 

По моёму что то из Фрэнка Херберта

апкиш.

 

По моёму что то из Фрэнка Херберта

так!!

простите, что вперёд вас вылезла, загадывайте =)

Ок ))) Моё любимое

 

Итальянский поэт

 

Я родился от почтенных, небогатых, или, чтобы сказать правду, почти

бедных родителей, флорентийцев родом, но изгнанных из отчизны, - в Ареццо, в

изгнании, в год этой последней эры, начавшийся рождением Христа, 1304-й, на

рассвете в понедельник 20 июля.

вы первый пост читали??

создавайте тогда уже тему: угадайте поэта по биографии

Не Данте Алигьери, часом?

 

Одж, возможно, это цитата какая-то. Скажем, дословный перевод. Если так - то пост "со скрипом" вкатывается в правила)

Впринципе вы правы.

 

Перевод с латинского М. Гершензона. Лирика. Автобиографическая проза.

Но название, название

 

asc Нет не Данте. Хотя очень близко. Этот поэт жил тоже в XIV - м веке.

так, я тут погуглила малясь и вот:

Франческо Петрарка

 

P.S. лимк-тян, пожалуйста забань меня на денёк за неразрешённые правилами действия -- гугульньё

P.P.S. вкуснобисквит, не создавайте пожалуйста таких "плохих" постов. Тут тема для начитанных граждан, им грустно от ваших загадок, честно

А как вам : Я могу выдержать грубую силу,но грубая мысль несносна.Есть что-то нечестное в её действии.Это удар ниже интелекта.

апкиш

Эээм а чем лучше твоя цитата:

 

Мрачная непроглядная стигийская тьма царит в опочивальне Великой

Чтимой Матры. Логно, Гранддама и главный адъютант Великой, входит из

неосвещенного коридора - она была вызвана сюда приказом Великой - и

невольно вздрагивает, вступая во тьму. Эти совещания в покоях, где не было

света, пугают ее, и она знает, что Великой Матре это нравится. Но,

конечно, это не может быть единственной причиной темноты. Быть может.

Великая боится нападения? Несколько Высоких были убиты в постели. Нет...

не совсем это, хотя, возможно, есть подобная причина выбору обстановки...

 

Сори канешн, но тут тоже не очень много ума вложено... мир

не мир!!

загадывай нормально или вон из раздела книг!!

Изменено 7 марта, 200817 г. пользователем апкиш (смотреть историю редактирования)

Всё..тема встала, пора загадывать кому-нибудь!

если никто не против, я загадаю. не знаю, было или нет....

По старинным фотографиям и голограммам мы восстановили у себя на Пасеме храм Святого Петра. Это здание — точная копия базилики, украшавшей некогда Древний Ватикан, — имеет семьсот футов в длину и четыреста пятьдесят в ширину. На мессе, которую служит Его Святейшество, может присутствовать одновременно пятьдесят тысяч молящихся. (Впрочем, нам никогда не удавалось собрать там более пяти тысяч верующих. Даже во время ассамблеи Совета Епископов Всех Миров, которая происходит раз в сорок три года.) В центральной апсиде, где установлена копия Престола Святого Петра работы Бернини, высота главного купола превышает сто тридцать метров. Дух замирает!

Но это помещение было куда просторнее.

Я включил фонарь и, оглядевшись в полумраке, обнаружил, что стою в огромном зале, высеченном в сплошной скале. Гладкие стены поднимались к потолку, который находился, вероятно, всего в нескольких метрах от поверхности плато. Никаких украшений, равно как и мебели, здесь не было. Ничто не указывало на предназначение помещения, за исключением предмета, установленного строго в центре этой огромной гулкой пещеры.

Там находился алтарь — пятиметровая квадратная каменная плита, вытесанная прямо из пола пещеры, а над алтарем возвышался крест.