Это - пролог к той книге, про которую я упоминала в "Коробке". Данный вариант написан непосредственно мной. В данный момент находится на доработке у подруги, которая и пишет основной материал)) Садитесь поудобнее и слушайте.... Солнце. Огненный шар, опаляющий холодными лучами окрестности, медленно погружался в тягучий багряно-золотой закат, прямо за холмы, покрытые невысоким подлеском. Последние холодные лучи освещали гладь равнины, рвущиеся в небо редкие иглы-кипарисы, разбросанные тут и там. Осень. Желтые листья, кружатся в воздухе, словно искры от огромного костра. Полыхающим пеплом опускаются они на полевые травы: фиолетовый вереск, острые желтые листья габриэлы, багряные венчики-шарики семар, водруженные на сухие, но гибкие ножки-стебли с лапчатыми коричневатыми листьями… Кипарисы, залитые золотом и багрянцем листвы, походили на огромные факелы, вспыхнувшие однажды, и теперь раскалявшие докрасна металл чистого – без единого облачка – осеннего неба. Ветер. Горячей волной врезается в кипарисы, ворошит травы, шепчет в листве, среди стеблей, поднимает и срывает с веток листья, вновь и вновь кружа их в нескончаемом водовороте, сплетая и разрывая загадочные узоры и древние руны. Ветер неспокоен. Ветер… Вестник… Паж, бегущий перед госпожой Судьбой, чтобы заблаговременно объявить появление своей хозяйки. А та не спешит… Медленно шагает незримая богиня – не торопясь, следует за кажущейся крошечной на огромном открытом пространстве, фигуркой путника. Завернувшись в изрядно потрепанный, пыльный плащ-заамэ, одним концом несколько раз оборачивающийся вокруг шеи и плеч, заколотый медной брошью-луной посреди груди, путник, сгорбившись, с трудом шагает по равнине. Он продирается сквозь редкие заросли невысокого кустарника-сомы и его цепкими колючками, высушенные солнцем травы и сухостой. Однако, из-под потрепанного плаща виднеется ворот и кайма парчового камзола, расшитого серебром. Путник много прошел… Его поступь медлительна и тяжела, но все же тверда и уверенна. Он идет к цели. А за его спиной маленькими шажками шла Судьба… Шаг… Еще шажок… Еще чуть-чуть… Теперь уже совсем недалеко. Колонны. А может, когда-то это были шпили, соединяющиеся арками где-то за облаками. Сейчас же это только тонкие, изрезанные каннелюрами древние колонны, иссушенные ветром, сточенные водой, кое-где выщербленные, но не потерявшие своего величия, все так же хищно впивающиеся в небеса тонким каменным кружевом. Были заметны вплетающиеся в них черно-багровые нити плюща-ирита и лозы дикого винограда, обвивающие, казалось бы, живой, пульсирующий камень. Путник двигался прямо к полуразрушенным исполинам… Нет. Не к ним… Ему было нужно то, что охраняли, окружив плотным кольцом, эти жала-истуканы. На первый взгляд – всего ничего… Просто какой-то чудак-великан вымостил огромную квадратную площадку черно-белыми плитами, восемь на восемь шагов взрослого человека. Камень. Всего лишь камень. Старый, выщербленный и растрескавшийся, покрытый паутиной царапин, трещин и разломов. Камень… Дуновение ветра и по плитам с шорохом скользят красные и желтые листья, шепотом отзываются на прикосновение к камню, поднимая за собой облачка песка, земляной пыли. А человек идет к камню. Судьба ведет его, подталкивая в спину, шажок за шажком. А камень ждет человека. Шаг… Еще шажок… Человек ступил на каменные плиты. Камень под ногами. Живой, пульсирующий, ждущий… Чего?... Человек медленно, по хозяйски обходит плиты. Задерживается на каждой. В последних лучах закатного солнца в сетке трещин на плитах-исполинах проглядывают ровные, четкие знаки-печати, на каждой свой, но каждый вливается в один единый символ, проходящий через все плиты, образующие собой огромную шахматную доску. Простому человеку не под силу сыграть в такую игру. Игроков для таких партий выбирает сама судьба. Однако, какие-то плиты разрывали общий узор – на меньше, чем на пяти как черных, так и белых плитах печать отсутствовала. К ним путник проявлял наибольшее внимание. Встав на первой такой чистой плите белого цвета, он достал из-за пазухи небольшой бархатный мешочек, размером с ладонь, чуть меньше. Развязав затянутую хитрым узлом шнуровку он извлек из него небольшую фигурку – белая кость или камень матово блестела в последних лучах, окрашиваясь в пурпур. Фигурка изображала девушку в легкой броне, натянувшую одну из нескольких тетив сложного составного лука. У ног фигурки лежал миниатюрный колчан. Основание, постамент, фигурки, делало ее похожей на необычную шахматную фигурку. Человек в плаще опустил фигурку на гладкую белую плиту. Мгновение ничего не происходило. Затем из плиты ударил мощный столб голубого света, подняв фигурку на уровень человеческих глаз, заставив ее владельца отшатнуться на пару шагов назад от неожиданности, прикрыв глаза рукой, закрываясь от яркого слепящего света. Несколько мучительно долгих секунд столб света стремительно рвался в небо. Несколько случайно попавших в него листков мгновенно почернели, свернулись и распались в пепел, растворившийся в свете. Человек в плаще медленно опустил руку. Он сделал шаг вперед, ближе к столбу света. Еще шаг. Совсем близко. Подался вперед, к фигурке. И тут из основания столпа ударила волна света, прокатившаяся по всей плите с утробным ревом, сбив с ног путика, сорвав с его головы капюшон, растрепав его короткие бело-пепельные волосы, согнув кипарисы, потревожив полевые травы, ушла за горизонт. В то же время свет, бьющий из плиты, прерывисто замигал, потом резко погас, оставив после себя лишь маленькие искорки, похожие на болотные огоньки, окружавшие фигурку. Огоньки погасли, оставив фигурку висеть в воздухе. Мгновение – и миниатюрная лучница с глухим стуком упала на плиту. Путник, который при ближайшем рассмотрении оказался молодым мужчиной, лет 25, с серебряными волосами, зачесанными со лба, голубыми глазами-льдинками, тонкими губами, серьезным и сосредоточенным, но удивительно красивым, в чем-то женственным лицом. Он опустился на колени рядом с фигуркой и бережно поднял ее. На его лице читалось разочарование и беспокойство, которое выдавала легкая дрожь рук. Он тяжело выдохнул, прикрыл глаза и устало уронил голову на грудь. Ветер вторил шелесту его вздоха. Внезапно, разорвав тишину, стремительно заполняя собой все пространство, от земли до небес, от фигурки с бешеной скоростью прокатилась по доске, равнине, окрестностям, кажется, по всему миру, вязкая и тягучая, словно мед, окрашивающая все в янтарный цвет, прозрачная, почти не видимая, но физически ощутимая волна. Она заставила путника в плаще, стоящего на коленях на одной из плит скорчиться в попытке противостоять этому мягкому и теплому потоку. Когда волна схлынула, на черно-белом поле остались две фигуры. Мужчина в окончательно изорванном и прожженном плаще, лежал на спине на плитах, сжимая в кулаке белую фигурку. Он лежал и смотрел в небо, уже почерневшее и покрывшееся звездной пылью, словно что-то спрашивая у него. Наконец он поднес к глазам фигурку – словно на печати, снизу постамента проявился причудливый знак-завиток, тлеющий, словно раскаленное клеймо. Некоторое время путник разглядывал его. Затем горько, издевательски усмехнулся, бессильно уронив руку с фигуркой… -Чертова пешка… - еле слышный шепот слился с ветром, который постепенно утихал, удаляясь все дальше и дальше от странного места. А недалеко от него, на белой потрескавшейся плите, на которой так же тихо тлел проявившийся знак, свернувшись калачиком, спала светловолосая девушка. Печать, горящая на плите, прямо под ней, отбрасывала зловещие блики на ее безмятежное лицо…