Мурка-чан

Осколок неба , прости, но чуть позже, меня пока захватила эта история) Муза отвечающая за Наруто покинула меня, а Мураковская муза мучает меня... Аннит,вот еще прода, думаю, что неплохо получилось) Глава 21. Мураки: «Когда я телепортировался в свою комнату, то переоделся и не знал, куда девать грязную одежду. Сакаки все равно ее найдет и спросит, почему она в крови. Сжечь? Нет, жалко, да и не хотел я с этим возиться, пусть он что хочет, то и думает. Но я все-таки решил ее замочить в воде с порошком. Заснуть я не смог, напротив, странный прилив сил возбуждал меня: мне казалось, что я мог бы свернуть горы. Поэтому я бесцельно блуждал по саду, наслаждаясь причудливым ночным миром. Хотелось сорваться с места, перемахнуть через ограду и отправиться на… охоту… Чтобы не допустить этого и не соблазнять самого себя такими мыслями, я вернулся в дом. Затем я почему-то зашел в кабинет отца. Возможно, что я там прятался от себя, но скорее меня одолевала тоска. Я сел в его кресло и задумчиво посмотрел на стол. Что-то заставило меня открыть ящики в нем, один за другим: там находились бумаги, папки, даже книги и… сигареты! При мне отец никогда не курил, но я подозревал его в этой вредной привычке, так как запах табака оставался. Но на мой удивленный вопрос: «Пап, ты что, куришь?» - он лишь отрицательно качал головой и отстранялся, когда я принюхивался к нему. Теперь я нашел его тайник. В пачке сигарет я обнаружил и зажигалку. Повертев пачку в руках, я машинально достал одну сигарету. Немного подумав, взял в рот и подкурил. Мои движения были такими четкими и правильными, словно я все время этим занимался. Я даже не закашлялся, когда втянул в себя едкий дым, хотя голова немного закружилась, а сосуды на висках сжались. Со вздохом я выпустил дым. Снова вспомнил мать и отца. Да уж, сирота я теперь. Боль сжигает меня сильнее, чем сигаретный дым. Я снова затянулся и поискал емкость, чтобы стряхнуть пепел. И нашел небольшую пепельницу, значит, отец ею пользовался… Я наблюдал, как тлеет сигарета, и вдруг дверь в кабинет отворилась, и на пороге появился Сакаки. И как он узнает, где я? - Вот ты где? – он включил свет и изумленно уставился на меня. И тут я поздно сообразил… что мне пипец настал! - Совсем охренел, что ли?! – разразился он, заметив меня курящего. Я же молча глядел на него, подумав о том, что, наверное, так и есть. Я действительно охренел, раз сижу в отцовском кресле и курю его сигареты, и мне даже в голову не пришло то, что нужно бояться гнева Сакаки. Я второпях потушил сигарету. Дворецкий мое молчание принял не за растерянность, а за вопиющую наглость. - А ну-ка иди сюда! - он угрожающе надвигался на меня, и я смекнул, что настал момент волшебного пенделя. - Сакаки, не кипятись! – я соскочил с кресла, а Сакаки подошел сбоку, но я успел ловко отстраниться и встать с противоположной стороны стола. - Я что, играть с тобой буду? – он хотел поймать меня, но я всячески увиливал и вставал так, чтобы между нами был стол. – Иди сюда, господин, по зубам получать будешь! Последний раз он бил меня в детстве, далее я отделывался только выговорами и наказаниями. Теперь его намерение ударить меня – пугало. И не потому, что это больно, а так, потому что давно не получал от него. Мой дворецкий замер и недобро прищурился, волком глядя на меня. Нас разделял лишь стол. - Сакаки, я… - хотелось придумать оправдание, но мой воспитатель перепрыгнул через стол и отвесил мне по зубам кулаком. Но я не потерял равновесия, лишь звон встал в ушах. Кроме того, Сакаки порезался ножницами, когда перепрыгивал и я замер… от нахлынувшей жажды! Мне захотелось испить его энергию, поэтому я испугался. Я опасен даже для самых близких… Я жадно смотрел на его кровь, прикусив себя за руку, чтобы хоть как-то не потерять самообладания, словно я вампир какой-то. Кровь хранила сладкую энергию жизни, и на моем лице была его кровь (брызнула при порезе), что сводило меня с ума. - Сакаки, подожди… - умолял его я, убирая руку изо рта. - Что ты творишь? – мужчина заметил, что я довольно сильно укусил себя. Он схватил меня за грудки; но если я начну сопротивляться, то может произойти страшное… непоправимое, поэтому пусть бьет столько, сколько пожелает! Это ради его же блага. Я закрыл глаза в ожидании ударов, но этого не последовало. На своем лице я почувствовал его теплое дыхание. - Кадзутака, - еле слышно прошептал он и обнял меня. Странно, обычно он безжалостен к милым или зажмуренным глазкам, а тут… Я поднял веки, когда он прижал меня к себе. Я видел его открытую шею, и дикий инстинкт хищника еще сильнее взыграл во мне. Сердце вырывалось наружу: захотелось коснуться кожи на его шее, разрезать ее, пустить кровь, попробовать ее. Я не шевелился, стоял, как истукан, так как любое мое движение могло оказаться преступным. Аромат Сакаки… запах его жизни сводил меня с ума! Эмоциональное возбуждение переросло в сексуальное, а мои ноги чуть не подкосились от этой близости. Еще б чуть-чуть и я – больше не я… Мой дворецкий сообразил, что со мной происходит что-то не то, поэтому, взяв меня за плечи, отстранился. Мы заглянули друг другу в глаза; его что-то испугало в моем облике, возможно, взгляде. - Кадзу, что с тобой происходит? – поинтересовался он и коснулся моего лба. – Ты весь горишь! - Моя мать мертва… - тихо, но твердо ответил я. - Ты все-таки ходил к ней! – разгневался Сакаки, сжимая мои плечи. – Непослушное дитя! И что значит мертва? Неужели ты спровоцировал приступ?! - И это тоже, - спокойно ответил я. – Но все гораздо хуже – я убил ее… Сакаки вытаращился на меня, не веря. - Если она умерла от приступа, то это был лишь вопрос времени, не вини себя, - он успокаивал меня. - Нет, не совсем так, Сакаки, - я вдруг не смог сдержать улыбку. – Я убил ее потому, что она меня об этом попросила. Я выполнил ее просьбу и уколол смертельной дозой аминазина. Теперь она мертва. - Кадзу… Я коснулся указательным пальцем своих губ и продолжил: - Но это секрет, Сакаки. Ее жизненная энергия перешла ко мне, и она была невероятно сладка. Теперь я чувствую страшную жажду. Мне этого мало. Я демон, Сакаки. Это так отвратительно… Тогда я закрыл лицо руками, словно от смущения, но на самом деле я плакал: - Я не могу избавиться от этой жажды. Даже сейчас я готов испить твою жизненную силу, но я тебя люблю… это меня держит… Но надолго ли? Мне страшно… Я убрал руки и посмотрел на дворецкого. Его лицо выражало изумление и растерянность. - Твой поступок ужасен, но я думаю, что поступил бы также, будь я на твоем месте. И если тебе так нужна моя энергия, то я отдам ее тебе, - сказал он, протягивая руки ко мне, дико смутив меня своим предложением. - Ты не понял! Это убъет тебя! – разозлился я, но тут же заговорил потише. – Сакаки, я чудовище, питающееся жизнями. Я готов был убить одиноких прохожих по дороге домой. Я смотрел на них, как хищник на добычу. Но мораль меня держит от этой жажды! А если я переступлю эту границу, то… то меня уже ничто не остановит, и я это знаю… Я омерзителен. - Пусть так, но я от тебя не откажусь, - Сакаки был непоколебим сердцем, а я был невероятно благодарен ему… до боли в груди… - Спасибо, - я слегка склонился. - Не переживай, меня не пугает твоя суть. Любой волчонок вырастет в лютого зверя, а ты – мой щенок, - Сакаки обнял меня и поцеловал в соленую щеку. – И я рад, что ты доверяешь мне. Его слова вдохновляли меня, но его близость – мою жажду. Все, я больше не могу терпеть! Мне нужна его сила! Но как это сделать, не убив его? Тогда я закрыл глаза и, снова показав свои крылья, доверился своему демоническому инстинкту. Я предатель, да? Я жадно смял его губы своими. Как же я давно хотел сыграть этот страстный поцелуй на его губах! Теперь я не скрываю свою страсть, я пью его силы через поцелуй. Сакаки был удивлен, но не оттолкнул меня, так как понял, что таким образом я получаю то, что он сам мне и предложил. Я прижимаюсь к нему всем телом в похотливом экстазе. Прости… прости… сейчас я веду себя так же, как и моя мать, когда соблазняла меня. Я переступил ту границу между нами, которую так страшился пересечь. Его руки обняли меня и прижали к себе, а губы таки ответили на мой настойчивый поцелуй, волнуя меня еще сильнее. Когда его язык ворвался в мой рот, я подумал, что растворюсь в небытие. Все это похоже на жуткий, но сладкий сон, что вот-вот я открою глаза: и я никогда не был демоном, мать с отцом живы и они любят меня и друг друга, а Саки… а его никогда и не было… Но реальность такова, что я – демон, и как подлый предатель сейчас целую того человека, который готов отдать ради меня все. Я должен был отстраниться и извиниться, но вместо этого мои руки нырнули к нему под рубашку, исследуя тело. Я сгорал от возбуждения! Трепет одолевал меня, поэтому жался плотнее, чтобы он понял то, как я сильно напряжен и хочу большего. Сакаки держал меня крепко, удивляясь моей страсти, но его дыхание тоже было прерывисто. Моя рука скользнула к нему в брюки, наткнувшись на влажный от смазки член. Мой дворецкий вздрогнул от моего прикосновения. Я почувствовал, как его член напрягся сильнее, а я ликовал от того, что я все-таки пробудил в этом человеке страсть к себе. Я во власти похоти и мне уже все равно, что будет. Смело обхватил его член рукой и настойчиво наглаживал по всей его длине. Сакаки прервал наш поцелуй и застонал, после чего поцеловал мою шею. Я уже сидел на столе, а Сакаки, нависая надо мной, продолжал жадно целовать меня, попутно раздевая. Когда он стянул с меня штаны и оголил свой член, то вдруг остановился, глядя на меня. Он прищурился словно от боли. - Кадзутака, я не смогу осквернить тебя таким способом, - он качает головой. - Меня уже давно осквернил Ория, - жестокие слова я сказал; теперь Сакаки злится. - Дело не в этом, Ория – не является членом семьи! – слышу в его голосе отчаяние. – А ты мой мальчик! Он прижал меня к себе и продолжил говорить: - Именно поэтому я убью себя, если сделаю это с тобой! Когда я сейчас подумал о том, как я проникну в тебя – моя душа разрывается на части. Я всегда хотел, чтобы ты находился в нормальном окружении, прости, что не смог защитить тебя от насилия. Ведь я люблю тебя… по-настоящему… Я замер, осознавая то, что ни в коем случае не должен был соблазнять его. Да и вообще, Сакаки последнее время сам не свой, как и я. Мы морально держимся из последних сил. Если мы продолжим, то это может закончиться нервным срывом одного из нас. Если я и готов на эту близость, то для Сакаки – это катастрофа, ведь не для этого он меня растил, можно сказать, что в одиночку. Любить по-настоящему… Это то, что я когда-то требовал от матери, а теперь сам же нарушил свою заповедь. - Прости, что втянул тебя во все это, - я обнял его и вздохнул. – Я не хотел причинить тебе боль. Я просто дурак. Тут я усмехнулся и продолжил: - Я еще с детства в тебя влюблен, а по-настоящему я полюбил тебя уже потом. Но временами снова и снова вспыхивала и влюбленность с новой силой. Двойная любовь? Мой дворецкий устало рассмеялся, но тут же замолчал, отстранившись и глядя мне в глаза. - Но я боялся тебе об этом говорить, - смутился я. - Я знал это, - кивнул он, погладив меня по лицу. – Я же не слепой, да и ты, будучи ребенком… на твоем лице все было написано; уж больно мечтательно ты смотрел на меня. Когда дети влюбляются, они постоянно преследуют того, кого любят, но не осмеливаются на близость, так как пошлость их пугает. Детская любовь – это любовь на расстоянии, безответная, а когда она грозится воплотиться в реальности, дети замирают в безотчетном ужасе. Но, если мы заговорили на чистоту, то я надеялся, что это у тебя пройдет. - Вот как? – я был немного удивлен, но теперь еще раз убедился в том, почему я его люблю – за понимание, пусть и там, где это не нужно. Я вдруг испугался, так как представил себе иную реальность, где Сакаки по каким-то причинам стал моим врагом и… он был бы самым страшным врагом! И я бы не смог его победить, лишь по одному простому обстоятельству – я люблю его. Он бы уничтожил меня. Я заметно погрустнел. - Кадзу, что ты там опять себе воображаешь? – поинтересовался дворецкий. Черт! Он еще и мысли мои читает! - Знаешь, но если ты захочешь поцеловать меня в губы, то я не буду возражать, - он подмигнул мне, чтобы я чуть взбодрился. - Правда? – обрадовался я. – Тогда я этим воспользуюсь… Какая же я сволочь, раз потянулся к его губам, но Сакаки сам поцеловал меня. А я был таким счастливым… - Раз мы зашли так далеко, то завершим начатое так, без самого секса, - он оторвался от губ и коснулся моего члена. – Но больше не проси меня об этом… У меня в горле пересохло от волнения. Теперь я наслаждался каждой секундой этого момента. Его рука уверенно ласкала меня. Мой дворецкий снова целовал меня, и я боялся даже дышать, словно это отпугнет его. Но стоны все равно срывались с губ, а когда Сакаки опустился к паху, я замер, не веря своей догадке. Да, черт возьми, он взял мой член в рот, и я снова укусил себя за руку, но на этот раз для того, чтобы тут же не кончить. Я хотел расслабиться, чтобы обуздать свою страсть, но мышцы сами напрягались, чтобы я мог двигаться, проникая в рот Сакаки. Еще чуть-чуть и я понял, что апогей близится, поэтому я до крови искусал свою руку, лишь бы отодвинуть оргазм. Но Сакаки это делал так уверенно, что я даже заподозрил его… хм… в некотором опыте. Неужели он делал это с мужчиной? И отчего-то интуиция мне подсказывала, что этим мужчиной был мой отец… предатели… Ладно, я решил не думать о том, что может меня сейчас огорчить, поэтому отдавался ласкам дворецкого. Я должен был уже кончить, но сдерживался, как мог до тех пор, пока мои челюсти сильнее не сомкнулись на костяшках пальцев, и ни прозвучал хруст. Теперь резкая боль, напротив, лишь ускорила и усилила оргазм. Я уже хотел взвыть от блаженства, истекая спермой и от острой боли в руке, но… но я был так скромен, что издал лишь протяжный стон. Сакаки приподнялся и изучающее посмотрел на меня, вытирая тыльной стороной ладони рот – видимо, его насторожил посторонний хруст. - Кадзу! – он заметил мою искусанную кисть. – Это только ты во время секса можешь прогрызть себе руку… - Хотел продержаться дольше, - скромно улыбнулся я. - В следующий раз кляп проси, - вздохнул он. Его взгляд так и говорил: «Мураки, блин, чудо в перьях!» - О, а будет и следующий раз? – тут же смекнул я. - Да, но не со мной, - нашелся и он, растянув губы в усмешке. Я же здоровой ладонью дотронулся до его горячего члена, скользнув от головки до основания. Дворецкий сглотнул, наблюдая за мной. Натирая член, мне пришла в голову мысль попробовать его на вкус, но Сакаки вздрогнул и остановил меня, коснувшись рукой моего подбородка и приложив большой палец к губам. - Не делай этого, - попросил он. - Почему? – спокойно возмутился я и заглянул ему в глаза, останавливая свою руку и убирая ее. - Ты ведь ни разу этого не делал, ведь так? - Думаешь, не получится? - Не в этом дело, я вообще не хочу, чтобы ты это когда-нибудь делал, - ответил он. - Но почему? Ведь ты делал это мне, - да уж, Сакаки умеет меня смущать. - А ты не смотри на меня и других, ты отвечай за свои поступки… - Да? – я отвел взгляд в сторону. – Я стараюсь хорошо себя вести, но иногда мне кажется, что все это не имеет смысла для меня… - О чем ты? – не понял Сакаки и не торопясь, погладил ладонью по моей щеке. - Перед кем отвечать за свои поступки? Перед Богом? Совестью? – негодовал я. – Сакаки, я падшая тварь, как бы я себя не вел, это не сделает меня белее. Я ничего не помню о себе, кроме того, что я Кадзутака Мураки, но я ведь знаю, что у меня есть и другое прошлое. Я не помню другой жизни, поэтому веду себя как ребенок, но каким я стану, если вдруг вспомню? А вдруг окажется, что мне тысяча лет и я… просто тварь… Сакаки замер. На его лице снова отразилась тревога. Зачем я ему это сказал? Теперь снова будет беспокоиться. - Не слушай меня! - я подскочил и, обвив руками за шею, снова смял его губы в поцелуе. Он же, не долго мешкая, перехватил инициативу. Я не сдавался: гладил его грудь и плечи, прижимался к нему, терся. Его дыхание от моей близости сбивалось, и мне это нравилось. Да, и через поцелуй я ощущал, как его сила переходила ко мне, сливаясь с моей. Тьма снова танцевала свой вальс в моей душе, и мой рассудок сдавал свои позиции перед этим натиском. Снова эта жажда; я думал, что она пропадет после оргазма, но я ошибался. Лютый зверь снова пробудился во мне с новой силой и руки сами прикасались там, где Сакаки был наиболее уязвим. - Кадзутака… - дворецкий заметил, что я – уже не совсем я. Но я целовал его шею, легонько покусывал ее, оставляя кровоподтеки, царапал кожу зубами. А моей руки было достаточно, чтобы его член окаменел и вот-вот готов был извергнуть семя. Как же много у него естественной смазки, и мне действительно не нужно его смачивать слюной, чтобы скользить безболезненно, не натирая нежную кожу. У меня снова стянуло внизу живота. А так как я и так терся о Сакаки, то я в одну руку поместил оба члена. - Кадзу… ах… Ушам не верю – Сакаки стонет! Эта мелодия звучит для меня, а я ликую. У меня даже мурашки по коже пробежали от восхищения. Его член запульсировал и я испачкался его теплым семенем. Взгляд Сакаки помутнел от блаженного оргазма, и я почувствовал, как его жизненная энергия изменилась, стала головокружительной, практически приторной. А в голове снова появлялись греховные мысли о том, как бы опустошить этот сосуд. Но тогда бы я убил его… Руки сами потянулись к его шее, и я понял, что нужно остановиться. Я опасен! Дикое желание наброситься на него… Это было страшно… Тогда я закрыл глаза и прижал руки к груди, чтобы усмирить эту мучительную пытку. - Кадзутака, ты в порядке? – забеспокоился Сакаки. - Не знаю… подожди… - ответил я, не открывая глаз. – Сейчас я воспринимаю людей только как источник жизненной энергии. Чувствую, что могу… наброситься… Я ощутил, как мужчина затаил дыхание, но чуть позже ответил: - Это на высоте возбуждения происходит? – он заметил мою повторную эрекцию. - Не совсем, скорее так: когда чувствую энергию, возбуждаюсь, а, возбуждаясь, еще сильнее хочу испить эту силу, но получая ее – я близок к безумию из-за того и другого… Ну и так по нарастающей… - я замолчал, так как задыхался от этой дьявольской жажды; словно невидимая рука сжимала мое горло и давила на грудь. - Тогда… - Сакаки бесстрашно поцеловал мою шею, а его рука снова легла мне на член. Он не продолжил свою мысль, хотя я и так догадался о том, что он задумал. Возможно, Сакаки прав, если я снова кончу, то весь мой пыл может снова раствориться. Я отдавался его ласкам, боясь лишний раз шевельнуться, чтобы не потерять рассудок и не вцепиться в открытую шею. Что за дикий инстинкт?! Зачем? Зачем я осквернил себя убийством? Неужели теперь я всю жизнь буду испытывать эту неутолимую жажду? Эта кара настигла меня мгновенно… Я даже громко простонал, когда оргазм волной прокатился по моему телу, и я все-таки рискнул пошевелиться: прижался к Сакаки, но мои хищные зубы вонзились ему в плечо, чтобы кровь окропила мои уста. Продолжающийся оргазм и вкус крови временно парализовали меня – это сочетание было самым дурманящим напитком в моей жизни. Хотелось углубить кровавый поцелуй, проникая в более крупные сосуды, но Сакаки довольно резко оттолкнул меня обратно на стол и в ярости посмотрел на меня. - Моя душа сгорела сегодня в грехе, поэтому теперь я нуждаюсь в чужой жизненной силе… - сказал я раньше, чем он мог ударить меня по зубам. – Прости… я уже не контролировал себя… Я растворил свои крылья, а в теле вдруг появилась звенящая слабость, хотя с чего бы это? Разве энергия не должна была меня взбодрить? Или она подобна наркотику – бодрит вначале, а затем усыпляет? Сакаки мне что-то говорит, но я не слышу его, а туман застилал мне глаза. На мгновение мне даже показалось, что я умирал, уходил в небытие… Я очнулся в своей комнате. Хотелось потешить себя тем, что я видел лишь кошмар, но, сколько я так себя буду обманывать? В голове странная пустота и тяжесть, а мучительная жажда, которая не давала мне вчера покоя, исчезла. Но если я снова буду думать о вчерашнем вечере, то уйду в депрессию. Или она у меня уже давно хроническая, но я просто не замечал этого? - Кадзутака, хватит спать! – в мою комнату ворвался брат. – У меня плохие новости! Ей-богу, скоро над дверью буду топор вешать! - Что такое? – сонно проговорил я, хотя и предполагал, что он скажет, но внезапное появление брата в комнате выдавило из моих уст нотки удивления. - Твоя мама… в общем, она умерла ночью, - заявил он. Мне даже показалось, что не хватало фразы: «Ах, да! С добрым утром, тебя, Кадзу!» События вчерашней ночи снова захлестнули меня с новой силой, расстраивая меня не на шутку. - Где Сакаки? – спросил я и занервничал. А вдруг я превратился вчера в чудовище, убил его и преспокойно пошел спать, забыв обо всем? - Я его тоже разбудил, хотя он обычно раньше всех встает; сказал, что приболел, - ответил Саки. - Приболел? – удивился я, нахмурившись. Видимо я отнял у него много энергии… - Сейчас встану… - сказал я и спрятался под одеялом. - Твои действия противоречат словам… - заметил братец, но тревожить меня не стал. – Мы внизу… Он ушел, закрыв дверь за собою. Я только сейчас осознал, что свою мать я увижу только в гробу. Снова заниматься организацией похорон… Как представлю все это, так сразу же дурно становилось. А еще ко мне в голову пришла очередная безумная затея – снова пробраться в морг, чтобы взять кусочек ткани мозга на анализ. Но я уже учел все свои ошибки с предыдущего раза – Ория с собой не беру. Одному совершать такие дела проще. Я вспоминал мать, какой она была. Слезы не вовремя принялись душить меня. Я вспоминал ее теплую улыбку, веселый смех, а потом то, во что она превратилась, когда заболела. Ее безумная мольба о смерти… Подскочив с кровати, я оказался у окна, открывая его. Да, мне не хватало воздуха… матери… Свежий ветерок обдул мое лицо, а я посмотрел на небо. Стены душили меня, хотелось бежать прочь от них, а также от своей мерзкой сути. А еще невероятно болела рука, которую я искусал в порыве страсти. Она даже распухла, и было больно шевелить пальцами. Нет, ну я не мог же ее сломать?! Или мог? Ладно, потом сделаю рентген и посмотрю, может, просто суставы повредил… Перевязал руку бинтом покрепче и с трудом оделся. Да и брюки теперь с меня сползают, похудел что ли? Или я стал анарексиком, но просто не верю в это? В холле находился мой брат и Сакаки. Последний действительно выглядел неважно – словно он не спал несколько дней и был бледен. - Сакаки! – встревожился я. – Неважно выглядишь, ты как? Он устало и молча посмотрел на меня. Его взгляд так и говорил: «Ты еще спрашиваешь?» - Ничего, не умру, - вздохнул он, опустив взгляд, но затем снова окинул меня взглядом. – Кадзутака, чего это с тебя брюки сползают? Затяни пояс потуже… - Дырок не хватает, - я смутился его замечанию. - Купи новый пояс. - Это не так просто. Я – случай нестандартный. Да и времени нет. - Сделай сам запасную дырку, что ли… - снова вздохнул дворецкий. - Вторую запасную? – я ляпнул правду-матку. Зачем я ему это сказал? Он меня когда-нибудь убъет, наверное… - Я сейчас тебе дырку в голове сделаю. Так, марш на кухню, пока нормально не поешь – никуда не поедем, - он мне поставил ультиматум, но так спокойно, обреченно. - Есть перед походом в больницу и морг? – возмутился я. - Я не думаю, что тебя это сильно смутит. - Нет, смутит… - Но не сильно, - парировал Сакаки. Пока мы спорили, Саки молча смотрел то на меня, то на дворецкого. - Кадзутака, я тоже еще не ел, так что… - Шидо энергично схватил меня за больную руку и потянул в сторону кухни. – Сделаем это вместе, хорошо? У меня даже голова закружилась от боли. Я лишь недовольно цыкнул и прищурился. - Саки! – я упирался. - Что это у тебя с рукой? – он только сейчас понял, что это не простая царапина, и, перестав тянуть, всего лишь держал меня за руку, рассматривая ее. - Ударился неудачно, ничего страшного, - соврал я и почувствовал на себе пронзительный взгляд Сакаки. Да, я вру и не краснею. - Стены отбивал, что ли? – предположил брат и хитро растянул губы. – И как ты не рассыпался? О том, что я ударил его по плечу больной рукой, понял только тогда, когда кисть заломило от боли. - Ах, не хило таки… - Саки прошипел от боли и потер свое плечо. – Синяк точно будет. Ха-ха! Он почему-то умилился. - Так, подеритесь мне тут еще! – разозлился на нас Сакаки. - Нет-нет, мы просто общаемся, - махнул рукой братец и, схватив меня за локоть, потащил за собою. – Я прослежу за тем, чтобы он поел. - Сядь! – приказал он, когда мы оказались на кухне. Я невольно подчинился и вздохнул. - Ты ведь любишь омлет, не так ли? Я могу приготовить его для тебя. Хочешь? – предлагал он, открывая холодильник. Честно, он никогда не готовил для меня, и я немного удивился его внезапному рвению к заботе обо мне. Кроме того, Саки так выжидающе ждал моего ответа… - Хорошо, я не против, - я отвел взгляд, так как понял, что покраснел. Я привык, что обо мне заботились в основном только Сакаки, мама, Ория, Уке-чан… Нет, Шидо тоже проявлял иногда ко мне повышенное внимание, но это у него всегда происходило как-то спонтанно, по настроению. Иногда мы могли целую неделю не разговаривать, несмотря на то, что живем под одной крышей, но потом на него как нахлынет тяга к моему обществу, что я даже потом не знал, где спрятаться от него. Он пытался делать вид, что мы близки, обнимал, целовал меня, но я всегда чувствовал невидимую стену между нами… Вот и сейчас у него была очередная тяга ко мне, решил накормить меня. Если бы отец был жив и вдруг сказал: «Кадзу, что ты хочешь на завтрак? Я приготовлю», - то у меня бы произошел сердечный приступ от одновременного ужаса и счастья. Если так подумать, то я у отца редко что просил, а если был голоден, то всегда приходил к Сакаки или к маме. Черт возьми, я у отца ни разу не просил мороженого, шоколада или чего-то подобного! Да и не особо я любил сладости даже тогда, хотя мамины подруги частенько дарили мне конфеты, но я принимал угощения лишь из вежливости, а потом передаривал их другим детям из школы. Особенно мамины гости собирались по выходным, и в первый рабочий день ребята из класса уже с интересом поглядывали в мою сторону, особенно те, кому родители не разрешали сладкого. А еще в этом детском царстве есть один закон: у кого есть конфеты – у того есть власть над другими! И я этим порой бесстыдно пользовался, но так, ненавязчиво, практически незаметно. Вернее, я даже не прилагал к этому усилий, они сами рано или поздно подчинялись мне в знак благодарности или ради конфет, но в любом случае, угощение – повод познакомиться поближе со сладкоежкой. Кстати, Цузуки, у тебя же тоже углеводозависимость, ха-ха…» - У тебя есть сахар?! – вдруг воскликнул Асато, давясь слюной. До того шинигами лишь внимательно слушал доктора, периодически меняясь в цвете от бледного до зеленого, пока не затронули больную для него тему. «Откуда?» - хотел было сказать Мураки, но вдруг вспомнил, как на улице маленькая девочка настойчиво угостила его леденцами. Есть он их не стал, лишь спрятал во внутренний карман пиджака и благополучно забыл, так как встретил шинигами, и началась вся эта история. - О, есть у меня один леденец, - коварно заговорил Кадзутака, да так, что Цузуки не так его понял. - Извращенец! – покраснел тот. - Нет-нет, я говорю о реальном леденце, - доктор слегка опешил, так как понял, о чем подумал шинигами. - Да знаю, что он у тебя реальный! – не верил тот. - Не хочешь, ну и не надо, - даже обиделся доктор. – Тогда я продолжу… - Подожди! Я… я согласен! – перебил его Цузуки. - Боже, я запутался, чего ты хочешь, а чего не хочешь… - Леденец хочу! Реальный! – да, теперь у Цузуки не на шутку разыгралась ломка по сладкому. - Который из них? – теперь Мураки специально издевался над ним. - Леденец! – требовал сладкоежка, жадно глядя на Кадзу. Сейчас он ему казался большой сладостью, говорящей только «Йа Конфетко!» - Ладно-ладно, наркоман несчастный, твой взгляд невменяем, - сдался Мураки и вытащил из кармана сосательную конфету, обернутую в фантик. – Держи… - С-спасибо… - Цузуки чуть не заплакал, глядя на конфету на своей ладони, как жаждущий на воду. - За тобой когда-нибудь придет белая смерть, - вздохнул доктор. - Ты что ли? – Асато уже наслаждался сладостью. Мураки решил промолчать по этому поводу. - А у тебя есть еще? – спросил Цузуки. - Ты еще эту не съел. - Не, я просто спрашиваю... – хитро прищурился Асато. - Я ее оставлю на тот случай, если мне вдруг придется тебя шантажировать, - усмехнулся доктор. - Злыдень... – обиделся шинигами, наслаждаясь леденцом. – М-м-м…. конфета яблочная… - Как тебе нужно мало для счастья, - немного позавидовал ему Мураки и умилился. - Ага, теперь я тебя слушаю дальше… Мураки: «Я молча сидел за столом и вновь затосковал по матери, вспоминая ее. - Укё-чан звонила, - прервал мои мысли Саки, стоя у плиты. – Но я ей еще не сказал о смерти твоей матери. Кстати о невесте: она уехала по учебе буквально за несколько дней до моих бед, но, узнав о смерти отца, постоянно созванивалась со мной и поддерживала. Я вдруг подумал о том, как я изменял ей с Мибу, с Сакаки… Я лицемер, ведь я так и не скажу ей этого, но что мне делать? Ведь Ория так просто от меня не отстанет, да и не знает Укё о моей жуткой сути. Как бы это эгоистично не звучало, но ее возвращение создаст мне проблемы. А Мибу умрет от ревности… - Кадзу, - окликнул меня Шидо. Или мне стоит рискнуть и раскрыть ей свою суть? Ведь я раньше боялся раскрыться перед Сакаки, но теперь все хорошо. Да и не могу же я с ней жить, скрывая правду. Если не испугается – я буду счастлив, если проклянет – то так тому и быть, значит, не любила. - Кадзутака! – рассердился Саки и прижал меня к себе одной рукой за плечи. – Почему ты игнорируешь меня? - Прости, я задумался о своем… - я не сопротивлялся ему. Не было сил с ним бороться. - Еда готова, - он поставил передо мной тарелку с омлетом. Я взял палочки, но понял, что рука тут же заболела, когда я их отсоединил друг от друга. - Тебе больно? Можно я тебя покормлю? – настаивал Саки, нагло улыбаясь. - Спасибо, но я могу и другой рукой держать палочки, - отказался я. Мне и так кусок в горло не лез, а если бы он еще меня кормил, то я бы совсем удавился. Он так внимательно следил за тем, как я ем! (Сто пудов яда кинул, сволочь!) - А ты почему не ешь? – поинтересовался я. - Пока готовил – перехотел. Да и соврал я: ведь все-таки позавтракал, просто хотел тебя заманить на кухню, - откровенно ответил он, и прикрыл губы рукой, чтобы скрыть свою усмешку, но я заметил ее. Мне не нравилось его коварство; почувствовал себя в ловушке. После завтрака он сложил посуду в умывальник. - Ай… чертов нож… - цыкнул Саки, случайно порезавшись лезвием ножа. Я сначала не очень придал этому значения, но когда брат развернулся и шутливо сказал: - Доктор, вылечи меня. Ха-ха! – рассмеялся он, показывая мне разрезанный палец, из которого вытекала кровь по капле, из-за чего моя собственная кровь вскипела от жажды. А ведь я даже успел позабыть о ней, но появление красного напитка жизни вновь пробудило во мне это желание средь бела дня. Я не мог отвести глаз от раны: я чувствовал, как жизненные силы бурлят из этого источника, а сама энергия была такой иной… темной… Я взял Саки за руку и коснулся раны губами, затем языком. Частица жизни хоть и была ничтожной, но этого было достаточно, чтобы взбудоражить мою душу. Но тут дверь открылась, и на пороге кухни нарисовался Сакаки: - Вы уже поели? Мой брат почему-то испугался и поспешно убрал свою руку от меня, словно мы делали что-то постыдное. - Да, - отозвался Саки. Дворецкий заподозрил что-то неладное и прищурился, разглядывая нас. - Что это у тебя? – он заметил порез на его руке. - Ничего страшного, доктор уже вылечил меня, - бросил Шидо и вышел в коридор. – Я вас жду на улице. Он ушел. - Что-то случилось? – поинтересовался мужчина у меня. Я лишь пожал плечами, и, все еще чувствуя вкус крови во рту, сглотнул. Да и сердце колотилось как сумасшедшее. Дворецкий же нахмурился и, взяв меня за подбородок, заглянул в глаза, словно ища в них правду. - У тебя опять это состояние… - догадался он. Я молчал и лишь прищурился. Что я мог сказать ему? Он и так все видит. - Оставайся дома, мы сами все сделаем, - сказал мой воспитатель. Если честно, я видел то, что Сакаки устал от всего этого не меньше, чем я, возможно, что даже больше. - Ничего страшного, я ведь не буду кидаться на людей, - усмехнулся я. Сакаки почему-то испугался моих слов и обнял меня. Его энергия страха и горечи снова захлестнула меня. - Сакаки, не подумай превратно, но я сейчас невольно впитываю твою силу, и если она тебе нужна, то отпусти меня, - предупредил его я. – Кроме того, она темная и тревожит мою жажду еще сильнее… - Да что же ты так осквернил себя кровью? – вознегодовал он и отстранился. – Сиди дома. Саки скажу, что ты заболел, и я тебя не отпустил. - То есть, даже если я возражу, ты все равно меня не отпустишь? - Да, - самодовольно усмехнулся он. - На каком основании? – парировал я и тоже растянул губы в улыбке. - Кстати об этом, - он вдруг достал какие-то документы. – У меня был договор с твоими родителями – в случае их смерти, я становлюсь твоим официальным опекуном до тех пор, пока ты не станешь совершеннолетним. Саки это тоже касается. От удивления у меня отвисла челюсть. - Опекуном двух детей? – изумился я, ведь Сакаки не женат и юридически таким людям обычно отказывают в опекунстве. - Да, твой отец нашел способ, как это сделать, так что уже сегодня я подам документы, - ответил он. – Ты рад? - Я… - я даже покраснел, словно мне не опекуна назначили, а жениться повели. Конечно, и без этого бы Сакаки присматривал за мной, но отныне официально он – моя семья, и я больше не чувствовал себя сиротой. И это было… здорово! Я обвил его шею руками и прижался к нему, совсем как маленький, несмотря на то, что моя звериная жажда разыгралась так, что хотелось устроить кровавый пир средь бела дня у всех на глазах. - Хорошо, вампирёныш, вижу, что рад, но мне пора, - Сакаки ретировался к выходу, отцепляя меня. - Ну, возьми меня с собой, я буду нормально себя вести, - закапризничал я, не желая отпускать его. - Назови хоть одну уважительную причину, чтобы я тебя взял с собой. - Вообще-то это я должен заниматься организацией похорон… - Я твой опекун, так что отдыхай. - Ладно, тогда я буду тебя шантажировать, - уже вредничал я. - Чем же? - Если ты меня оставишь в доме, то начнут пропадать горничные, - мои уста сами это сказали раньше, чем я успел об этом подумать. - Кадзу, не шути так! – испугался он, больно схватив меня за запястья. – Это уже не смешно… Мне же захотелось рассмеяться, но разумом понимал, что с моей психикой происходит что-то не то, поэтому промолчал и задумался. Действительно, что я несу? Начинаю вести себя как… моя мать… Да и голова снова закружилась. - Кадзутака! Я открыл глаза, хотя и не помнил того, чтобы закрывал их. За талию меня придерживал Сакаки, тревожно глядя на меня, а руками я держался за его пиджак. Что? Я снова чуть не грохнулся в обморок? Что-то мне не нравится это! Да и затрясло меня от слабости… - А ты еще ехать собрался! – рассердился на меня мужчина. – Сегодня я вызову врача, пусть осмотрит тебя; если он скажет, что это истощение – пеняй на себя, господин. - А вдруг это из-за моей странной силы? - Но раньше же с тобой этого не было, - Сакаки взял меня на руки и понес в мою комнату. - Может я… перерождаюсь… - тихо сказал я, прикрывая глаза от яркого света, когда мы по пути оказались рядом с окном в коридоре. Я не сопротивлялся сакакинской настойчивой заботе. - В смысле? – не понял он. – Во что ты перерождаешься? - Как гусеница в бабочку, я же из человека в демона, - ответил я, и дворецкий споткнулся, поднимаясь по лестнице, чуть не уронив меня. Я с испугу вцепился в него, обняв за шею. - Не расстраивай меня, чертенок, - на пару секунд он замер, чтобы перевести дух, а затем немного встряхнул меня, так как я выскальзывал из его рук и продолжил свой путь. В комнате он уложил меня на кровать. - Не убегать, не исчезать, я скоро вернусь, - приказал он, а затем затараторил: – И вообще, лучше не вставай с кровати, а то свалишься где-нибудь. И вот тебе телефон, если захочешь позвонить своему любимому другу или невесте, можешь даже пожаловаться им на меня. А еще ты наказан! Он поцеловал меня в лоб и исчез быстрее, чем я телепортируюсь. Я сначала лежал в недоумении, но потом вспомнил одно очень важное дело – хотелось сравнить ткани мозга моих родителей на наличие одинаковой патологии. Но мамин образец нужно было еще добыть. Но как мне это сделать, если я стал… хм… таким падучим? Я резко встал, чтобы подготовить инструменты для вылазки, но оказалось, что Сакаки еще не ушел, и, снова проходя мимо моей комнаты, он решил заглянуть и застал меня за тем, как я собирал свою сумку, сидя на полу. Я так и замер, глядя на опекуна – я как раз укладывал резиновые перчатки и пинцет. Но я тут же сделал вид, что все это наоборот выкладывал. - Что ты делаешь? Я что тебе сказал?! – но Сакаки все равно заподозрил меня в чем-то. - Навожу порядок в сумке, убираю все лишнее, - невозмутимо ответил я. - И с чего это тебе так внезапно захотелось навести порядок в ней? – не поверил он и приблизился ко мне. Дворецкий взял мою сумку, слегка встряхнул ее, и она отозвалась металлическим лязгом. Затем он заглянул в нее: зонд анатомический трупный с делением, зонд хирургический пуговчатый двухсторонний, набор игл хирургических, крючки хирургические трехзубчатые острые, ножницы остроконечные, ножницы тупоконечные прямые, щипцы-кусачки, скальпель, ножи медицинские и даже молоток анатомический с крючком… И спирт… - Прямо-таки набор юного патологоанатома… - прокомментировал он, догадавшись о моих нечистых замыслах. Я сидел на полу и молча смотрел на своего опекуна. - Ну что же? Опять ночью на вылазку собрался? – прямо спросил он, пронзая меня взглядом. - А ты меня остановишь? – я не стал скрывать своего намерения, да и глупо таить, когда и так все очевидно. Он вдруг пришел в ярость: уронил мою тяжеловесную сумку на пол, а меня самого схватил за грудки, заставив встать на ноги. Странно, но я вовсе не боялся его гнева, напротив, мне даже нравилось его противостояние. Страсть снова закипела. Мы смотрели друг другу в глаза, а я молчаливо ликовал тому, что я – птица свободная, никому неподвластная по своей сути. Ярость в глазах Сакаки вдруг улетучилось, а на ее место пришла грусть, граничащая с отчаянием. Иногда мне казалось, что этот человек готов закричать от боли и бессилия. Но я, как подлая тварь, безжалостен. - Я буду осторожным, обещаю, - сказал я и кивнул. - После того случая охрана наверняка усилилась, - беспокоился мой дворецкий и прижал меня к себе, обнимая. Он дрожит, а его сердце без устали бьется в страхе за меня. - Все будет хорошо, поверь мне, - я тоже обнял его и погладил ладонью по волосам. Он вдруг сам поцеловал меня в губы, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Но он тут же отстранился и усадил меня на кровать, пока я не вошел в раж. - Тогда не забудь, что ты дал мне обещание вернуться живым и невредимым, - напомнил он и взъерошил мои волосы. - Прости за беспокойство, - все же извинился я. Когда он с моим братом уехал, я продолжил свой сбор. После я позвонил Мибу…» *** Сознание Ория: «Произошло страшное, мне позвонили из больницы и сообщили, что моя мать убежала и ее нашли мертвой в парке. Как это на нее похоже… Я, конечно, был вне себя от горя, но постепенно пришло спокойствие. Не знаю, может оттого, что ее мучения наконец-то закончились, и мне только осталось проводить ее в последний путь… Хорошо, что со мной был дед, а иначе бы я просто не знал, что делать. Как я порой завидовал взрослым за умение не теряться тогда, когда это нужно. Старик мне очень помог. После обеда позвонил Мураки. Я несказанно обрадовался этому, хотя и делились мы друг с другом горькой печалью. Оказалось, что и его мать умерла. Но в нем мне показалось что-то странным, словно он утаивал от меня нечто, либо он во время разговора задумывался о чем-то своем и меня не слушал…» Мураки: «Я не стал ему рассказывать о том, что произошло на самом деле. Почему я так решил? Не знаю, просто не стал пугать его своей чудовищностью. Да и, если честно, я боялся ему об этом рассказывать. У него и так горе, а тут еще я со своей странной природой. Разговор не клеился, вернее, говорил все время Ория, я же не мог сосредоточиться на его словах. Голова закружилась, стало нехорошо. Я вспомнил слова Сакаки о том, чтобы я находился в кровати, но, посмотрев на нее, я вдруг понял, что не дойду. Все тело онемело от накатившей усталости. - Кадзу, ты меня слушаешь?! – разозлился Мибу. - Подожди… - ответил я и прислонился к стене спиной. Что за чертовщина?! Ноги не держали меня…» Сознание Ория: «Тревога затаилась в моем сердце. - Эй, Мураки, ты там как? – еще раз поинтересовался я. Но вдруг раздался какой-то грохот, словно телефонная трубка упала, но связь не прервалась. - Кадзу!» Мураки: «Я выронил трубку, но удара об пол уже не почувствовал. Снова этот странный звон в ушах. Мне не было больно или тяжело, просто тело не подчинялось моей воле. Это удивляло меня. Я открыл глаза, обнаружив себя лежащим на полу. - Кадзутака! Алло! Отзовись! – раздавался встревоженный голос Ория из трубки, который без устали звал меня. – Отзови-и-и-сь! Кадзу-у-у-у! Мибу в отчаянии уже напевал что-то мелодичное. Когда звон в ушах прошел, я пошевелился и взял телефон. - Прости, Ория… Я в последнее время плохо себя чувствую… - извинился я, приподнимаясь с пола. - Что это только что было? – недоумевал он. – Обморок?! - Не беспокойся, это переутомление, не смертельно, - уверял его я и резко встал. В глазах снова потемнело». Сознание Ория: «Снова раздался грохот, но уже сильнее, да и связь прервалась. - Мураки! Мать твою! – ругался я. – Выспись, ради бога! Чтобы не падать… Я перезвонил, чтобы дозвониться хоть до кого-нибудь из его домашних. Трубку взяла какая-то женщина. - Здравствуйте, это Ория Мибу, - начал я. – Сейчас Кадзутака Мураки лежит без сознания у себя в комнате, окажите ему первую помощь, пожалуйста. А когда он очнется, то передайте ему от меня волшебный пендель, хорошо? - Что?! - женщина была изумлена и, бросив трубку, видимо побежала спасать своего господина. Но мое беспокойство лишь усилилось, поэтому я поспешил к его дому. Хорошо, что Сакаки не было, не хотелось бы мне перекидываться с ним колкостями. - Он уже пришел в себя, спасибо, - поблагодарила меня горничная, пропуская в дом и следуя за мной. Я попросил у нее тонометр, чтобы измерить кровяное давление моему заболевшему другу. Когда я открыл дверь, Мураки вздрогнул и сел, удивленно уставившись на меня. - Что это с тобой? – я тут же уложил его на подушку, надавив на плечо. Он, не говоря ни слова, подчинился мне и позволил измерить давление. - Семьдесят на сорок?! – не поверил я и перемерил, но так и было, вернее, нижнее давление даже не прослушивалось. – Кадзу, что с твоим давлением? У моей умирающей матери давление и то выше было! - Твоя мама – гипертоник… была… - ответил Мураки и улыбнулся. - Выглядишь не важно, давай я тебе укол кофеина сделаю? - Сделай, - флегматично отозвался тот. - А я кофе наведу! – отозвалась горничная и побежала на кухню. К счастью, Кадзутака не боялся ни уколов, ни физической боли в принципе. Иногда мне казалось, что если ему будет невыносимо больно, то он готов терпеть, изображая легкую меланхолию на своем лице. - Вот теперь тебе будет лучше! – взбодрил его я. – А теперь, как будущий врач, скажи мне: что это с тобой? - Это все потому, что он практически ничего не ест с момента смерти его отца, - женщина сдала своего господина, когда вернулась с чашками с кофе и услышала меня. - Что?! – рассердился я. – Так долго?! - Неправда, сегодня утром я позавтракал, - возразил Мураки, - и вчера ел мисо-суп. - Ну-ну, - усмехнулась горничная, взяв пояс со стула и показав мне дополнительные дырки. Кадзутака тут же спрятался под одеялом с головой. - Ладно, я покидаю вас, - женщина испарилась за дверью. - Кадзу, епт! – разгневался я. – Прекрати заниматься самоедством в прямом и переносном смысле этого слова, и, давай, выбирайся из своей депрессии! Посмотри на меня! Я схватился за одеяло и стащил его так, чтобы увидеть лицо парня, несмотря на сопротивление. - Посмотри на меня! – вторил я, нависая над ним. – Я тоже потерял близкого человека, но я же не забываю о себе… Мураки вдруг усмехнулся: - Я завидую тебе, Ория… Но эта самодовольная усмешки лишь привела меня в бешенство. - Чему тебе завидовать? – я влепил ему звонкую пощечину…» Мураки: «Да, я огорчен потерей обоих родителей, но меня сейчас больше всего беспокоило другое. Да, Ория, я завидую тебе потому, что ты человек… Его удар рассердил меня и я ответил ему тем же, и так сильно, что свалил Мибу с себя на пол. Ория изумленно и сердито вырос передо мной: - Драки хочешь?! Он схватил меня за пижаму одной рукой и приподнял, я же хищно прищурился, выпуская свои крылья…» Сознание Ория: «Я замер в восхищении и лишь вздохнул: - Я не смогу ударить ангела в пижаме с мишками… Да, я порой забываю о том, что он не человек и что именно это его основная проблема, а не только смерть родных. Я прижал его к себе; подумать только, несколько секунд назад мы могли бы сцепиться в драке. Кадзутака прижался ко мне, а его крылья дрожали как осиновые листочки. - Я теряю рассудок, ко мне в голову приходят страшные мысли… - признался он. Зря я тогда не придал его словам особого значения, ведь именно в то время он испытывал сильнейшее влияние своей сущности, но это я узнал от него уже потом, когда было слишком поздно. Кроме того, я даже не поинтересовался о том, что ему пришло в голову! - Не беспокойся, - сказал я тогда и уложил своего ангела на кровать. – Все будет хорошо… Я еще некоторое время побыл с ним, но потом вернулся Сакаки. Я подумал, что он будет недоволен моему визиту, но я ошибался. Дворецкий поблагодарил меня за то, что я пришел. - Иногда мне хочется разорваться на части, чтобы везде успевать, - сказал он мне, когда мы вышли во двор. Мне он показался невероятно уставшим, выжатым… Я никогда Сакаки таким не видел, и тут же забыл о своей ревности и ненависти; мне стало жаль его. - Ория, - вдруг окликнул он меня, когда я уже открыл ворота. - Да? – обернулся я. - Скажи честно: ты бы отдал за него свою жизнь? – это был очень серьезный вопрос и я растерялся. Я, конечно, любил Кадзу, но как сильно? Любить больше своей жизни – это слишком громко сказано! - Ладно, не отвечай, - Сакаки не дал мне что-либо сказать. – Смогу ли я тебе доверить его, если со мной что-нибудь случиться? Что за чертовщина творится в этом доме?! Я был крайне смущен! Сакаки вдруг осмотрелся и, убедившись, что мы одни, склонился к моему уху. - Если произойдет что-то страшное, забери его отсюда, не оставляй его одного, - зашептал он. Тогда его слова показались мне странными, но я их понял только сейчас, спустя столько лет. Это его завещание. Кстати о Сакаки, после того, как Мураки был погребен в собственной лаборатории, Сакаки слег с инфарктом в больницу, когда узнал об этом. А когда Кадзутака еще и сбежал из киотской больницы домой, я чуть с ума не сошел, так как знал, что рядом нет его дворецкого, который бы помог ему. Когда я думал о том, что Мураки в этих стенах будет один, то у меня волосы становились дыбом, потому что у него был шанс убить себя…» Хисока: «Я всегда думал, что Мураки работает один». Ория: «Ты прав в какой-то мере, Кадзутака действительно предпочитает делать все сам, но временами и ему требуется помощь. Например, корабль «Королева Камелия» он потопил только благодаря помощи Сакаки. Тот помог ему найти взрывчатку, даже установить ее, а затем забрал Мураки на вертолете, когда корабль пошел ко дну. Кадзу не смог бы телепортироваться или улететь на своих крыльях, когда берег за тысячу километров от него». Хисока: «Зачем он вообще потопил корабль? Боялся, что его раскроют в торговле органами?» Ория: «Не совсем. Этот корабль – лаборатория для исследований в первую очередь. Заметь, не нужно было охотиться в городе на людей и подвергать себя лишней опасности. Эту работу делали другие люди, он всего лишь вынимал органы и использовал их в своих исследованиях. Но когда Мураки нашел Цузуки, то эта лаборатория для него стала бесполезной, и он затопил ее и лишних свидетелей. Конечно, он мог просто уйти, а этот бизнес развивался бы и без него, но ему было… как бы так сказать… омерзительно, что ли…» Хисока, недоумевая: «Омерзительно? Этому маньяку?» Ория: «Мураки – это ходячее противоречие. Он может совершить убийство, смакуя каждый его миг, но при этом содрогнуться от мерзости свого поступка. Он может вести темный бизнес, несмотря на то, что его будет тошнить от этого. Я не раз замечал то, как Кадзутака был невероятно зол после очередного темного дела. Он прекрасно знает, что данный поступок отвратителен, но он как-то приспособился испытывать отвращение и наслаждение одновременно». Хисока: «Это безумие…» Ория, усмехнувшись: «Да я как-то и не сомневаюсь». Мураки: «К вечеру меня теперь еще и мутило так, словно я заработал пищевое отравление. А домашние приставали ко мне, чтобы я поел, хотя мне было плохо то одного только запаха еды. Меня тошнило с желчью, и я подумал, что скоро не только желудок в узел завяжется, но и печень отвалится. Когда же я перестану обнимать своего фарфорового друга?! «Неужели теперь человеческая еда для меня яд?» - тогда думал я и боялся собственных домыслов. - Господин анарексик, - Сакаки еще и издевался надо мной, наблюдая за моими страданиями, садист. – Может, вы отложите сегодняшнюю ночную прогулку на завтра? - Уйди… - разозлился я, махнув рукой. - Ты впрямь как твоя мать, когда она напивалась вина, - негодовал мой опекун. – Давай я тебя в больницу увезу. Я лишь покачал головой. - Это мое… природное… - очередной приступ тошноты заставил развернуться к унитазу. – Видимо… - Да, но раньше это было не так часто… В дверях появился Саки: - Кадзу, ты как? – живо поинтересовался он, поедая ароматный якитори, держа бамбуковый шампур в правой руке. - Буэ-э-э! – очередной спазм в желудке не заставил долго ждать. - Ох… - скривился братец. - Уйди с едой с глаз моих! – во мне явно дьявол заговорил. - Прости-прости… - сразу же извинился он. (Сейчас-то я знаю, что он нарочно глумился надо мной, наверняка ему хотелось сказать, что-то вроде: «Прости-прости, цианистого калия я положил чуть больше, чем обычно!») - Мне всего лишь нужно воспользоваться этой комнатой, - тут же обиженно насупился Шидо. - Ну, не с едой же в туалет заходить! – пуще прежнего разозлился я, и, протолкнувшись между ним и Сакаки, поспешно покинул эту комнату, которая по замыслу должна быть уединенной. Я ушел к себе. Я практически передумал о походе в морг, но к ночи мне стало лучше. И чем ближе была полночь, тем быстрее все мои симптомы проходили, даже появлялась легкость в теле и бодрость. Я не почувствовал какой-либо тяжести, когда резко поднялся с кровати сразу на ноги; я словно оживал. «Вот и отлично!» - обрадовался я этому, ведь не хотелось, чтобы мое нездоровье сломало все мои планы. Я открыл окно, чтобы полюбоваться ночным пейзажем и волнующей проклятой луной. Я любил ее, но и презирал. Я даже вообразил себе, что у луны есть богиня, живущая на Земле и что, если ее поймать и уничтожить, то и этот звездный пастух разорвется на куски и упадет метеоритами на землю. И тем самым перестанет терзать мою душу… Я решил не предаваться глупым мечтам и взял свою сумку. Нужно было идти. Я не телепортировался; решил пешим ходом добраться, а заодно прогуляться, погрузиться в эту ночь. - Я надеялся, что ты передумаешь, - Сакаки появился у ворот, как Цербер и пронзал меня своей яростью. - Если хочешь, иди со мной, - вдруг спокойно предложил я. Да, я не собирался останавливаться и Сакаки это знал. Я прошел мимо, открывая ворота. Дворецкий лишь раздраженно цыкнул, но куда ему еще деваться? Молча последовал за мной. - Что будем делать с охраной? – чуть позже поинтересовался он. Я тут же вспомнил то, как погрузил медсестру в бессознательный сон концентрированной отрицательной энергией. - Я оглушу их, - ответил я. - Ты? – удивился он. – Чем? - Ты же не думаешь, что я безобидный маленький мальчик? – усмехнулся я и, остановившись у бордюра, коснулся тонких стеблей спиреи. Я прищурился и силой воли направил темную энергию на кустарник. Спирея оказалась чувствительной к этому; ее листья тут же скрутились, а некоторые даже засохли и осыпались. Если бы она могла говорить, то непременно бы закричала и попросила пощады. Даже ее соседи словно пришли в движение, медленно отклоняя стебли от «зараженной». Я убрал руку и посмотрел на Сакаки. Он молча глядел на проявление моей силы на кустарник. Не скажу, что он был доволен, но находился под впечатлением; не каждый же день видишь такое. - А на людей это как действует? – спросил он. - Медсестра потеряла сознание, но на какое время – не знаю, - ответил я, пожав плечами, и продолжил путь. - Я слышал, что администрация решила установить видеонаблюдение, но не думаю, что за неделю они могли сделать это, - предупредил меня Сакаки, когда мы подобрались к воротам. - Даже если засветимся, не думаю, что пункт наблюдения находится за какой-нибудь потаенной стеной, - улыбнулся я. – Можно будет просто забрать кассету… - Тоже верно, - кивнул дворецкий и перелез через ворота, следуя за мной. – Здесь темно. Ну да, освещение было не ахти, но для меня это преимущество. - Держись за меня, - сказал я и, взяв Сакаки за руку, повел. - Да уж, эти глаза явно не только для красоты, - заметил дворецкий и хмыкнул. Я даже не понял: он издевался или это был комплимент такой? Но мне было не до этого… - Как проникнем? – спросил он. - В прошлый раз я пролез через окно, - ответил я, остановившись у стены. – Сейчас посмотрим, установили ли они сигнализацию… В окнах я не заметил ничего подозрительного, скорей всего больница не имела лишних денег для столь срочного и дорогого оборудования против воров и прочих неприятелей. Скорей всего охрана получила «анальный втык» от начальства и теперь она просто не спит, как обычно, а честно исполняет свои обязанности. - Охрана после того случая наверняка теперь будет держаться вместе, - тихо предположил я. - Нападать на вооруженных людей – безумие, - Сакаки моя затея явно не нравилась. - Знаю, но не возвращаться же? Попробую определить их местонахождение. - Как? - Все люди излучают энергетику, я просто их попробую почувствовать, - ответил я и закрыл глаза. Я сосредоточился, подчиняясь своему демоническому инстинкту, но стены мешали мне это сделать, да и другие помехи тоже: жизненная энергия ночных птиц, мышей, деревьев… Я открыл глаза и недовольно посмотрел на больничные стены. - Что-то не так? – догадался Сакаки. - Да, много помех, мне нужно проникнуть в здание или… - тут меня осенило. - …Или отправить туда шпиона. - Э-э? - Нет, не тебя, - продолжил я и осмотрелся по сторонам. На глаза мне попались летучие мыши, прятавшиеся в кронах деревьев и высматривающие насекомых. - О-о… - я невольно растянул губы в дьявольской улыбке. – Это будет интересно… Я знал, что рукой мне до них не достать, но… Я снова закрыл глаза и мысленно сосредоточил свою темную энергию со всего тела в голове. Затем я резко открыл глаза, глядя на летучих ночных тварей. Они замерли, словно были парализованы. Как просто! Я и не знал, что владел гипнозом, просто им не пользовался… - Ко мне… - повелел я, хотя сам не думал, что данный приказ вырвется из моих уст, словно существовал невидимый инструктор, говорящий моими устами. Рукокрылые устремились ко мне, и я инстинктивно взмахнул рукой вверх, чтобы они не налетели на меня. Они окружили меня, а затем сбились в кучу, словно ожидая моих дальнейших указаний. Сакаки смотрел на все это с открытым ртом. Наверняка я был похож на слугу Сатаны, совершая все это. Я же испытывал крайнее любопытство от того, что я делал. Еще я понял важную истину: мои слова – это заклинания, поэтому желательно их произносить вслух, если я хочу, чтобы все получилось. - Исследуйте, покажите мне, где охрана, - распорядился я и загипнотизированные животные разлетелись, проникли в здание, выполняя мой приказ. Сакаки даже не шевельнулся. - Колдовство… - прошептал он, и суеверный страх объял его. - Извини, именно поэтому я собирался пойти один, - сразу же извинился я. – Ты должен был ожидать что-то подобное. Если тебе страшно, иди домой. - Нет, я с тобой до конца, - дворецкий словно очнулся от наваждения и взял свою волю в кулак. - Тогда без истерик и проклятий о чертовщине, - попросил его я. Сакаки лишь рассердился на меня, но промолчал. - Мне тоже не по себе от всего этого, - возмутился и я. – Но другого способа я не вижу. Вдруг перед глазами появилась картина: комната, а за столом сидят двое мужчин, о чем-то беседуют. Видение исчезло, а я от неожиданности коснулся лба рукой, вытирая пот. Это мои крылатые шпионы прислали мне ответ и ждали дальнейших действий. - Ты в порядке? – забеспокоился Сакаки, заметив мое изумление. - Да, просто теперь я знаю, где находится охрана, - ответил я. - И как мы поступим? Ворвемся или выманим? - Хм… я попрошу об этом моих крылатых друзей, - усмехнулся я, когда ко мне подлетела одна из мышей. Мой дворецкий лишь нахмурился. - Выманите их на улицу, - приказал я своим куклам. – И дайте мне видеть то, что происходит. Мои ночные хищники бесцеремонно ворвались в помещение и, собравшись в плотную стену, надвигались на мужчин. Люди испугались внезапному появлению этих дьявольских тварей: отмахивались руками, предметами, но мыши кусали мужчин, путались в волосах, лезли под одежду. Закричав от ужаса, охрана выбежала из кабинета в коридор, но летучие мыши не отставали и полетели за ними. Один мужчина вытащил пистолет и стал стрелять по моим помощникам, но второй охранник рассердился на него, отобрал оружие и потянул своего коллегу к выходу. - Сейчас… - прошептал я и устремился к парадному входу, прислоняясь к стене. Сакаки же встал за деревом и достал свой пистолет, чтобы прикрыть меня в случае чего. Но я надеялся, что этого не потребуется. В руках я накопил темную силу; очень хотел, чтобы ее хватило на них, ведь я тогда еще не знал, сколько нужно, чтобы человека оглушить, а не убить. Охрана пулей вылетела из здания, а я подкрался к ним сзади, и высоко подпрыгнув, довольно грубо дотронулся ладонями до их голов, пропуская в их сознание эту темную концентрированную мерзость. Это парализовало мужчин, и они рухнули наземь, а я еще хорошенечко припечатал их лица в землю, так для уверенности. Удар оказался сильным, судя по появившейся крови у одного из них. Скорей всего я разбил ему нос. Разлитая кровь пробудила во мне невероятную жажду, и даже страшно было подумать о том, что бы я мог сделать, если бы не присутствие Сакаки. Энергия крови взывала ко мне, но я отпрянул, как ошпаренный, натолкнувшись на своего сообщника. - Молодец… это было даже красиво, - я не ожидал от него похвалы. Он положил руку на мое плечо и продолжил: - Снова жажда? – догадался он. Я лишь прикусил себя за руку, совершенно позабыв о том, что она и так травмирована из-за укусов и чуть не взвыл от боли. «Нет, нужно сделать рентген! Наверняка трещина!» - подумал я и встряхнул кистью; она отозвалась ноющей болью. Сакаки почему-то тихо рассмеялся, глядя на мою гримасу. - Так, вампирёныш, давай обезоружим этих и свяжем на тот случай, если они вдруг очнутся раньше времени, - предложил он. Вампирёныш? Нет, вампиры пьют кровь, мне же хватит и капли, чтобы насытиться ею, и потребовать жизнь целиком. Мне нужна не кровь, а жизни, чтобы насытиться вдоволь… - Давай ты этим займешься? А я начну вскрытие, чем сэкономим время, - ответил я, развернувшись к двери. В такие моменты мне лучше составить компанию мертвецу, чтобы я не обезумел от жажды. Еще немного времени и передо мной на столе уже лежала моя мертвая мать. Но так как я не ощущал от нее жизни, это тело мне казалось лишь предметом. Это меня злило немного, но я так устроен. Я ничего не чувствовал, когда резал ее, словно разбирал поломанные часы. Меня одолевало лишь желание узнать правду. Работая, я вдруг задумался: а что если, когда я впитал ее жизнь, то поглотил и ее душу? Вдруг я уничтожил ее навсегда?! Что я за демон? А вдруг, убивая, я действительно поглощаю души? Конечно, это не так, но тогда я очень переживал по этому поводу, воображал себе всякие страсти… Сакаки ужаснулся, когда вернулся и увидел меня, ковыряющегося в теле собственной матери. Хотя, скорее всего, его поразило мое полное хладнокровие; он же ожидал от меня эмоций. Он как раз подоспел к той части, которая меня интересовала больше всего – вскрытие черепной коробки. А на другом столе я уже выложил все внутренние органы для исследования. Мой дворецкий прикрыл рот рукой: то ли от специфического трупного запаха, то ли от накатившей тошноты. - Ох, госпожа… - расстроился он, глядя, то на разрезанное тело моей матери, то на отдельно лежащие органы. Я же взял специальную пилу для вскрытия черепа, сняв скальп перед этим. Сакаки занял место у окна, где раньше стоял Ория, когда я вскрывал отца. - Надеюсь, что мы не зря сюда пришли, - сказал он, открывая окно. - Я тоже, - не сразу отозвался я, уже вскрывая черепную коробку и обнажая мозг. – Я так и думал… - Что там? – не оборачиваясь, поинтересовался Сакаки. – Я вообще-то хотел запомнить свою госпожу в другом виде… а не в разобранном… - Те же тараканы в голове, что и у моего отца, - почему-то съязвил я, вытаскивая мозг и укладывая его на стол рядом с другими внутренностями. - А поподробнее? – настаивал Сакаки и все-таки посмотрел в мою сторону, нахмурившись. - В ее мозге те же губчатые образования, что и у моего отца, - ответил я, отрезая кусочек пораженной ткани на исследование. - И что это значит? - У них было одно и тоже заболевание, которое их и погубило… - предположил я, продолжая исследование внутренних органов. – Но так как мои родители общались мало, то все это очень странно… Во время вскрытия я обнаружил, что у моей матери была больная печень, хотя это не удивительно, столько пить, да и из-за нейролептиков клетки печени тоже поражаются, ведь дозировка у нее была не малая. Да и что я говорю? Она умерла от передозировки аминазина… В общем, я выяснил то, что хотел, пора закругляться. Складывая органы обратно в брюшную полость, матка мне показалась слишком большой. Я не резал этот орган, так как не видел в этом необходимости, да и что-то суеверное меня отталкивало. Ведь я родился из чрева этой женщины… Но любопытство взяло вверх, и я разрезал матку. Передо мной предстал… плод! - А! – я даже воскликнул от удивления и уронил скальпель, а кровавой перчаткой коснулся лица. - Что такое?! – ко мне поспешил Сакаки. - Моя мама была… беременна! – все еще изумлялся я. - Ох… - мой дворецкий тоже был изумлен и посмотрел на разрезанную матку, в которой находился небольшой плод. - Наверняка она сама не знала об этом, иначе бы не пила вина и не позволила… - затараторил я, но вдруг замолчал, задумавшись. – Неужели от моего отца? - Вполне возможно, несмотря на вражду, они временами уединялись, - ответил Сакаки. – Да и не припомню того, чтобы госпожа ходила по чужим мужчинам, если она и изменяла, то со своими подругами. - Ясно… - я расстроился и сложил все органы внутрь ее тела. – В любом случае, после таких препаратов родился бы уже не ребенок, а котенок какой-нибудь… - Тоже верно, - вздохнул Сакаки. Закончив вскрытие, мы развязали пострадавшую охрану. Мне удалось загипнотизировать этих невольных свидетелей и стереть им память о нас. Кроме того, я внушил им, что они просто подрались между собой. Конечно, факт вскрытия тела уже не скрыть, но, по крайней мере, на этот раз обошлось без жертв. Домой мы пошли пешком. У меня из головы не выходила мамина беременность. Как бы мы жили, если бы родители были живы, а у меня появился бы маленький брат или сестричка? Хлопот было бы много, но… это бы разнообразило нашу жизнь. - О чем думаешь? – поинтересовался Сакаки, заметив мою отрешенность. - Да так… надеюсь, что у меня из братьев только Саки, - вздохнул я. - Кто его знает, - пожал плечами дворецкий. - Что это значит? – резко спросил я и остановился. - Лучше тебе не знать этого, - покачал головой он. - Раз начал, то договаривай, меня уже ничто не испугает, - строго потребовал я. - Тогда не злись на меня, - высокомерно заявил Сакаки, словно имел в виду: «Потом не жалуйся!» - Могу рассказать, как твой отец познакомился с матерью Саки… - Думаешь, что мне это интересно? - Думаю, что это тебя шокирует. Есть многое, что ты не знаешь о своем отце. - Хм? - я заинтересовался и с любопытством посмотрел на своего воспитателя. Он лишь коварно улыбнулся и, коснувшись моего подбородка, продолжил: - Твой отец совращал своих пациенток, порой даже насильно; ты просто не представляешь, что он с ними делал. Твой отец настоящий сексуальный маньяк. А мать Шидо Саки – лишь одна из его жертв, но именно она смогла завладеть его сердцем. А ребенка они зачали, видимо, сразу же после первого раза. Кто его знает, может у него еще где-то есть дети? Я отпрянул. Нет, я не был готов к этой правде! Невероятная ярость и ревность испепеляли мою душу. - А-а! Не может быть! – я в отчаянии закричал и, схватив Сакаки за пиджак, затряс своего помощника за грудки. – Предатели! Кругом предатели! Мне было омерзительно от правды, сердце сжималось в ядовитом спазме от жала ненависти и гнева. Хотелось взорваться и огненной волной поглотить все живое. Мой отец не просто изменник, а гнусный извращенец! Вытворял такое за спинами жены и сына! Позорище! Но нет больше моих сил, аффект прошел, и я лишь устало уткнулся в грудь Сакаки. - А ты откуда все это знаешь? – поинтересовался я. - Скажем так, видел воочию, - совершенно спокойно ответил он мне, словно нарочно ломая мне психику. - Небось участвовал? – предположил я. - И такое было, - откровенничал он. Я с новой силой разгневался и, оттолкнувшись от него, влепил ему пощечину. Сакаки опешил. - Ты омерзителен… - прошипел я, отступая. – Чего я еще не знаю? - Кадзутака… - дворецкий вдруг испугался и протянул ко мне руку. - Не прикасайся, предатель! – безумствовал я и взмыл в воздух, даже без помощи крыльев. - Кадзу, стой! – он догадался о моем намерении исчезнуть, но поздно спохватился, я телепортировался. Я очутился в саду нашего дома. Меня уже тошнило не от еды, а от омерзительной реальности. Я сел на скамейку, обняв колени. Чего я еще не знаю? И почему я так зол, если сам не лучше: изменяю Укё-чан с Мибу, и в то же время изменяю ему с Сакаки. Хотя по поводу Сакаки – эти отношения вообще самые странные из всех моих взаимоотношений. Мы любим друг друга, но мы, по сути, не любовники, но и не совсем друзья, и даже не родственники. А временами мы даже противники. Ни два, ни полтора, но уже больше, чем просто дорогой друг или отец. - Кадзу, ты плачешь? – откуда-то из темноты появился мой брат. И как я его не почувствовал?! Только не он! Я захотел исчезнуть, но это было бы очень странно… Если бы не его замечание, то я бы даже не заметил того, что действительно плачу. Но, глядя на Саки, я невольно вспоминал неприятный разговор с Сакаки, поэтому решил позорно убежать в дом, пока я еще и с братом не поругался. Забаррикадировавшись у себя в комнате, я наслаждался гордым одиночеством. Хотя, «наслаждался» не то слово; скорее я хотел убежать и от себя, как обычно, но приходилось довольствоваться тем, что имею. Составлю компанию безжалостному королю тишины – он всегда успокаивал меня и в тоже время сводил с ума. Вот я и сидел в безмолвии, уставившись на красный лик луны, метая яростные молнии в этом плену ночной темноты. А небесная богиня дразнила меня, на соблазн и грех маня, но я лишь обнял себя за плечи, и изредка кроватью скрипя, не слушал ее заманчивые речи. Так и заснул, прислонившись к стене одиноко, слушая ночную тишь и глядя на красное дьявольское око…» Продолжение следует...

Глава 20. Мураки: «Я проснулся раньше всех. Я, наверное, сова-дебил – ложусь поздно, просыпаюсь рано… Плечи больше не болели, да и крылья почему-то исчезли. Это хорошо. Одной проблемой меньше. Приведя себя в порядок, я выпил чая в одиночестве. Мне было неловко оттого, что приходилось просить помощи у Ория, стесняя его. Я вышел во двор, чтобы прогуляться и насладиться утром. До сих пор не верилось в то, что я разоблачил себя. Я настолько погрузился в эти мрачные мысли, что даже не сразу почувствовал, как меня кто-то схватил за локоть и потянул. - Кадзутака… - раздался голос Сакаки. Я вырвался и с изумлением посмотрел на мужчину. Как он очутился здесь? Ума не приложу! Тут я подумал, а вдруг он спросит меня о том, что я за исчадие ада? И что это из-за меня все произошло. Я вдруг спрятался от него за дерево, словно от опасности и недоверчиво посмотрел на своего воспитателя. Мне страшно, сейчас я меньше всего хотел бы выслушивать проклятия от человека, которого люблю. - Кадзутака, - Сакаки снова обратился, больше не преследуя меня. – Мне дед все рассказал о тебе перед смертью. А я обещал защищать тебя, несмотря ни на что. - Что? – удивился я, но все еще был недоверчив. – Ты знал, что я чудовище и не говорил мне об этом? Меня заколотило. - Да, - кивнул он. – Я не сразу поверил твоему деду. Но он сказал, что стер твою память по твоей же просьбе, но я не знал, что она к тебе уже вернулась. Сакаки протянул мне руку. - Не бойся меня, Кадзутака, - продолжил он, глядя на меня умоляющими глазами. – Вернись домой, я всегда буду на твоей стороне. И это не только потому, что я обещал, а потому, что я сам этого хочу. Я был потрясен. И почему я не видел этого раньше? Он всегда обо мне заботился, даже сейчас… - Когда ты исчез, я места себе не находил, - говорил Сакаки. – Прошу тебя, доверься мне. Для меня ты навсегда останешься ангелом… Для меня мир снова озарился яркими красками. Я даже подумал, что снесу своего воспитателя, когда побежал к нему в объятия. - Спасибо, - я был счастлив. – Спасибо, что не бросил. Я прижимался к нему все крепче и крепче, уткнувшись в грудь. - Что ты, как я могу? – Сакаки тоже обнял меня и погладил по волосам. - Как ты узнал, что я здесь? – спросил я, задрав голову, хотя понимал, что это довольно глупый вопрос. К кому я еще мог пойти? Только к Ории… - Я позвонил ему, - раздался голос с балкона. Я отстранился от Сакаки и посмотрел на деда Мибу. - Вам, детям, иногда нужно чуть больше доверять взрослым и не выдумывать всякие глупости, - продолжил он, прикуривая трубку. – Почему ты заранее решил, что Сакаки-кун бросит тебя, не спросив его об этом? - Я… - мне стало стыдно. - Если бы он тебя бросил – то бросил. Но ты не дал шанса ни ему, ни себе, а ведь он близкий тебе человек, не так ли? Дед был прав. Мудрый человек, а я глупец. - Сакаки, - я склонил голову перед дворецким в поклоне. – Прости меня за недоверие. Страх затмил мой разум. - Все хорошо, не бойся больше, - он снова погладил меня по голове, взъерошив волосы. Я еле сдержался, чтобы не заплакать, чувство благодарности переполняло меня». *** Сознание Ория: «Утром мне приснился эротический сон, поэтому проснулся я в приподнятом настроении…» Хисока, краснея: «Аргх! Ория! Прибью! Догадываюсь, что у тебя там поднялось, кроме настроения...» Сознание Ория: «Я даже вынашивал коварный план о том, как заставить деда покинуть дом и позволить мне и Мураки остаться наедине. Затем можно будет придумать другой коварный план по отношению к Кадзутаке. Да, я понимал, что у него сейчас другие заботы, но разве секс не приободряет?» «Ория! Я бы на месте Мураки сначала тебя кастрировал, а потом только дружил», – Хисока уже бесился от столь откровенных историй. «Да, я был очень молодым и глупым, - оправдывался тот. – Сейчас бы я, конечно, таким образом не приободрял бы его…» Но тут вдруг Мибу задумался и покраснел. «Если, конечно, он был бы не против!» - весело добавил он. «Вы – два извращенца!» - смутился шинигами. «А разве ты не думаешь о сексе? Тем более в твоем возрасте, - недоумевал Мибу. – Или у вас, мертвых, все по-другому?» «Я не хочу об этом говорить с тобой», - отрезал мальчик, краснея. «А с кем ты об этом говоришь? С Мураки?» – издевался Мибу. «Я сказал, отстань!» – разозлился шинигами. «Стесняешься? Но я же не пристаю к тебе, как наш доктор». «И, слава богу…» «Можно задать тебе не скромный вопрос?» – нахмурился Ория. «Нет!» «Почему?» «Нутром чую – это что-то личное», - предположил юноша. «Нечестно, ведь я рассказываю тебе то, что интересует тебя», - надулся тот. «Ладно, - вздохнул шинигами. – Задавай». «Только ответь честно, - попросил Мибу. – Ты сказал, что одержим им, но не похотью, и тебя смущают темы сексуального характера; тогда почему ты подпускаешь к себе Кадзу? Ты все же влюблен в него? Я не говорю о той любви, из-за которой люди отдают жизни, а именно о влюбленности, влечении…» Хисока подумал, что спрячется в самого себя от смущения. Он сам не особо хорошо понимал того, что чувствовал к своему проклятому убийце, кроме некоторой одержимости и то, только в последнее время, раньше такого не было. «Да, пожалуй, так и есть, - все же ответил шинигами. – Я люто ненавижу его, но одновременно меня сильно влечет к нему. Когда я поддаюсь его натиску, то после презираю его и себя еще больше». «А чем же он тебя все же привлекает?» «Знаешь, это, наверное, прозвучит глупо, но также как у добрых людей есть злая изюминка, так и у этого кошмара по имени Кадзутака Мураки – имеется добрая изюминка. Именно она меня к нему и притягивает». Ория где-то на секунду замолчал, словно осознавая его слова, а затем рассмеялся. «Прости, но ты очень точно подметил то, за что и мне он тоже нравится, - успокоился он и вдруг погрустнел. – Но именно эта «добрая изюминка» толкает его…» Тут он замолчал. «…На самоубийство», - продолжил за него Хисока. «Ты знаешь?» «Да, он сказал мне, что хотел бы, чтобы я его убил», - холодно добавил шинигами. - И ты сделаешь это?! – тут же поинтересовался Мибу, вытаращившись на него и отпустив его руки. - Честно, не знаю, - поежился Куросаки, представляя себя убийцей. – Но, боюсь того, что он меня может заставить. - А ты поведешься? - Если он будет угрожать другим жизням, то да, - невесело добавил он. - Мураки, скорее всего, так и сделает, - Мибу тоже не нравилась эта идея. Хисока ощутил боль, исходящую от него. Боль, граничащую со страхом. - Что мне сделать, чтобы ты не убивал его? – вдруг попросил Ория, усмехнувшись, так как понимал, что его мольба практически невыполнима, но все-таки он надеялся на чудо. - Если он не будет угрожать тем, кого я люблю, то я выполню твою просьбу, - пообещал мальчик. - Спасибо, хоть на этом, - Ория склонил голову перед ним. - Что ты! – шинигами смутился его внезапной учтивости и добавил: - Но если он поставит меня перед выбором, то я его не пощажу, - Хисока вдруг представил себе, как доктор забирает в плен Цузуки, и ярость тут же вспыхнула. - Интересно, а когда он стал таким одержимым? – Хисока, успокоившись, протянул руку, намекнув мужчине о том, что хочет продолжения этой истории. Сознание Ория: «Я был очень удивлен, обнаружив у себя на кухне Сакаки. Он, а еще мой дед и Мураки сидели за столом, и пили чай. - Доброе утро, Ория, - поздоровался со мной старик. Кадзутака молча кивнул мне в знак приветствия. - Извини за вторжение, - подал голос и дворецкий. - Что тут происходит? – недоумевал я; лишнее лицо в моем доме мне явно не понравилось. - Я приехал за Кадзутакой, - ответил он. Протест взыграл во мне. - Чтобы он снова страдал в вашем доме? – довольно резко отозвался я. - Теперь будет все иначе, - этот тип обнял моего мальчика за плечи. – Он будет под моей защитой. Я был в гневе, но терпел». Хисока: «А мне нравится Сакаки; смотри как он чисто и искренне любит его, не то, что некоторые извращенцы». Ория: «Тогда и себя запиши в список извращенцев, вуайерист…» Хисока: «Ну-ну, тебе далеко до Сакаки». Ория: «Не зли меня, мальчик!» Хисока: «Хорошо-хорошо, ревнивец». Сознание Ория: «- Вы ведь видели его суть, что скажете об этом? – допрашивал его я. - Что скажу? – Сакаки хитро прищурился, глядя на меня, как на конкурента. – Меня это не волнует. Кадзутака мой воспитанник. И я знал о его сути от его деда, просто так получилось, что мы оба молчали об этом. А теперь все прояснилось, и наша дружба лишь стала крепче. Тут я понял, что проиграл. Проиграл его слуге! Ярость вдруг улетучилась, сменившись разочарованием. Что мне сделать, чтобы вырвать Кадзу из его семьи? - Сакаки, а что с матерью? – Кадзутака сменил тему. - Я тебе потом расскажу, без посторонних лиц, - ответил его дворецкий, глядя на меня… скотина. Да, мы взаимно не любили друг друга. - Ория знает о вчерашнем, я ему все рассказал, - парировал Мураки, глядя на печенье, словно размышлял: есть ему эту гадость или не есть. Красавчик! Поставил его на место. Это тебе за «постороннюю личность», Сакаки-сан! - Да? – дворецкий снова ревниво покосился в мою сторону. – Кадзутака, неужели ты готов доверять любому, кто не испугается твоей сути? - А что в этом плохого? – недоумевал тот. - Я просто боюсь, что твоей добротой будут просто бесстыдно пользоваться, - парировал Сакаки. А мне уже захотелось кровушки. Элитной… дворецкой…» Хисока: «А Сакаки проницателен, теперь хочу с ним познакомиться». Сознание Ория: «- Ясно, - Мураки лишь усмехнулся, задумавшись о своем хитром. - Ладно, Кадзу, пойдем домой, если ты хочешь обо всем узнать, - Сакаки поднялся, а затем обратился к моему старику. – Спасибо, что приютили и позвонили. Очень благодарен. Эй-эй! Это мой дом вообще-то! Как же обидно… А мой дед – предатель. Взял и позвонил… - Приезжайте ко мне в Киото, буду рад вас видеть, - улыбнулся ему старик. Ненавижу этих взрослых, которые думают, что они самые умные. И что мне теперь делать? Эти сволочи отбирают у меня Кадзу! Нет, Мураки, не уходи, поживи со мной хоть чуть-чуть… Мне невероятно захотелось его внимания. - Ория, - вдруг окликнул меня мой ангел. - Да? – уже было обрадовался я. - Помнишь, я у тебя тогда забыл одежду? Мог бы найти ее? Я бы переоделся, - продолжил он. – Мне действительно домой надо. Жестокие слова. Хотя по лицу Сакаки вижу, что мужчине не понравилось это: «Я у тебя тогда забыл одежду». Хе-хе… - Хорошо… - я расстроился. - Хотя, подожди, - Мураки встал и направился за мной. – Я с тобой. Он даже взял меня за локоть. И я понял, что рад и этому вниманию. Просто пипец, как счастлив! Сакаки лишь проводил нас недовольным взглядом, но не вмешался. Мы поднялись ко мне в комнату. - Прости, он ревностно меня охраняет, - сразу же извинился Кадзутака, когда дверь комнаты закрылась. – Не злись на него. - Скажи честно, - нахмурился я. – Ты случайно с ним не это самое… - О чем ты? Ах, нет-нет… - вдруг покраснел Кадзу. - А ты уверен, что он в тебя не влюблен, но просто не портит тебя так, как это делаю я? – напирал я. Мураки с изумлением вытаращился на меня. Мне даже показалось, что я ему мир перевернул. Черт, зачем я ему это сказал? - Не знаю, - он лишь загрустил и пожал плечами. Какой же я дурак, теперь он будет думать об этом…» Хисока уже мысленно душил Мибу. С особой жестокостью… Сознание Ория: «Извини, я говорю глупости, - я решил тут же исправиться. – Просто я страшно тебя ревную, и мне уже любой кажется соперником. Это не лечится, так что забудь о моем предположении. Я просто глупец, а ты еще слушаешь меня. - После того, как родная мать призналась мне в любви, для меня уже ничего невозможным не кажется, - усмехнулся он, глядя на меня немного устало. - Каюсь, - я уже сам бесился из-за того, что постоянно делал ему больно своим эгоизмом. - Ты в этом не виноват, - он пытался улыбнуться мне, но я видел, что ему тяжело. – Мне еще предстоит разговор с матерью. Поэтому я должен идти. Кстати, послезавтра у нас экзамен, так что мы должны постараться завтра явиться на занятия и попрактиковаться на муляжах, чтобы потом не тупить, если вдруг на экзамене мы увидим их впервые. - Боже, ты еще помнишь про учебу! – искренне удивился я. - Мне будет стыдно, если я завалю хоть один экзамен. - Не завалишь, - я обвил его руками за талию и прижал к себе, перемещая свои ладони вверх по спине. – Ты же умный. Все будет хорошо. А я… Понимаю, что краснею. - Я хотел бы, чтобы ты… был со мной… - Я понимаю твое желание, но… - Я знаю, - перебил его я. – Ведь моя мама тоже болеет, поэтому... Меня заткнули поцелуем. У меня кровь закипела от этого, а Кадзу настойчиво углублял поцелуй, сводя с ума. Я жадно ответил ему. Черт, у меня даже коленки затряслись!» Хисока, подумал, что начнет ссать кипятком от этой страсти, которая проходила сквозь него. Он даже задумался о том, что если бы сейчас действительно появился Мураки, то парень не задумываясь, набросился бы на него, сминая его губы своими. И плевал бы он на реакцию окружающих и доктора. «Я уже задумался о том, чтобы прижать его к стене, но мой ангел вовремя отстранился от меня, словно догадался о моих намерениях. - Прояви терпение, позволь мне разобраться в своих семейных проблемах самому, - попросил меня Кадзутака и посмотрел на мой гардероб. – Моя одежда там? - Да, - кивнул я и предоставил ему аккуратно сложенную рубашку, брюки… Я наблюдал за тем, как он переодевался и тяжко вздыхал». Мураки: «Сначала домой мы ехали молча, изредка поглядывая друг на друга, словно пребывали в смятении, но я все же нарушил тишину: - Так что там с мамой? - Когда ты исчез, она взбесилась: бегала по всему дому и саду, выкрикивала всякий бред, разорвала на себе всю одежду, и смеялась так, что становилось жутко, - затараторил Сакаки так, словно копил в себе все эти слова. – Мы всем домом пытались поймать ее, но она убегала от нас и бросалась различными предметами. Саки так вообще она толкнула в фонтан, когда тот захотел накинуть на нее простыню и усмирить… Наш дом превратился в дурдом… Я почему-то усмехнулся, но на самом деле было невероятно страшно за мать. - Что с ней произошло? – я откинулся на спинку сидения и закрыл глаза. – Как вы ее усмирили? - У нее начался приступ… - Приступ? – удивился я, открыв глаза и посмотрев на мужчину. - Да, она упала и забилась в судорогах; хорошо, что скорая помощь подъехала, и мы увезли ее в клинику твоего деда, - ответил он. – Из-за приступа она не дышала. Ее только сегодня утром перевели из реанимации в палату. Мне нравился Сакаки за то, что он всегда говорил так, как есть – жестко и четко, не ходя вокруг да около, не боясь шокировать. Ко мне в душу закралось страшное предчувствие беды. - Сакаки, как она давно начала странно себя вести? – интересуюсь я. - По-моему она всегда была немного сумасшедшей, - язвительно отозвался он. Нет, Сакаки любил свою хозяйку, но были некоторые вещи, за которые не мог ее простить, и его не волновало, что все это из-за ее помешательства. За меня он не мог ее простить до сих пор. И я понял, что ради меня он свернет горы. Я знал об этом всегда, но сейчас ощутил это особенно остро. Я был приятно смущен. - Когда она вернулась домой, то уже странно себя вела, - продолжил он, сообразив, что не стоит ничего говорить плохого о моей матери при мне. – Но я решил, что госпожа просто в растерянности из-за смерти мужа. Она снова запила, и тем же вечером откровенно приставала к прислуге, не обращая внимания ни на их возраст, ни на пол. Вела себя вульгарно, зачем-то заперла Саки в ванной сломав замок и мне пришлось освобождать его оттуда. Затем мы потеряли ее из виду и, запаниковав, принялись ее искать. Потом я решил проведать тебя, так как мое сердце забило тревогу, и вошел в твою комнату. Что было дальше, ты уже знаешь… Сакаки бросил на меня мимолетный взгляд, а затем вновь сосредоточился на дороге, в ярости подрезая кому-то путь. Мне стало неловко: пока я по телефону разговаривал с Мибу, мой дом постепенно превращался в хаос, а я и ухом не повел… - Не нравится мне все это, словно какой-то невидимый палач уничтожает всю нашу семью за грехи, - забеспокоился я. - Ты думаешь, что все это не случайно? - При вскрытии у моего отца оказалось, что его мозг был патологически поврежден, видимо, тогда, когда он еще был жив, - рассказывал я. – Допустим, что не произошло бы анафилактического шока, тогда что было бы с ним дальше? - Не знаю, может, это была скрытая опухоль? - Маловероятно. А вдруг теперь у матери то же самое? - Что ты такое говоришь?! - Ты сам сказал, что у нее были судороги, и у отца наверняка они тоже были! – я вышел из себя. – Мы должны попросить врачей сделать томографию головного мозга. Кто взялся за ее лечение? Я знал практически всех врачей в этой клинике. - Хорошо-хорошо, мы все равно сейчас едем в больницу и там все узнаем, - он не стал со мной спорить. Я немного успокоился, и далее мы ехали молча. - Ты действительно веришь, что у нас завелся палач? – вскоре поинтересовался он. - Честно, хочу ошибаться, но если умрет мать, то следующим могу оказаться… я… Сакаки затормозил перед воротами больницы так резко, что я даже подался вперед. - Не допущу! – он стремительно потянулся ко мне и обнял одной рукой, а второй держался за сидение. - Прости, просто мысли вслух… - я не хотел его беспокоить, так как ощутил невероятную горечь от его энергетики. - Я не спал всю ночь, потому что боялся, что ты исчез навсегда, - признался он, а я давно не видел его таким встревоженным. Все его привычное терпение и спокойствие испарились; Сакаки задрожал, сжимая меня теперь обеими руками. - Я… я не знал, о чем и думать, - продолжал мой дворецкий, уткнувшись в мое плечо. – Это был самый черный день в моей жизни. Когда я отправил госпожу в больницу и вернулся домой, мне показалось, что я сам в скором времени окажусь с ней в одной палате, когда не смог найти тебя. Я сжимал оставленные тобой белые перья до крови и рыдал как ребенок от отчаяния… Даже смотрел в это темное небо, ища тебя там… - Прости, я дурак, - я был тронут его искренностью, ведь, несмотря на то, что он всегда тепло и с заботой ко мне относился, его потаенные мысли навсегда оставались для меня загадкой. Я привык его видеть непоколебимым, а тут сразу столько эмоций. Но я так счастлив! Сказать по правде, мне нравилось видеть в нем эти редкие порывы; может это и эгоистично с моей стороны, но моя кровь закипала, словно в неведомой страсти. Появлялся сладкий вкус победы – я покорил эту неприступную гору! Мне вдруг вспомнились слова Ория, его предположение о том, что Сакаки может быть влюблен в меня. Но, на самом деле, скорее всего я пылал тайной страстью к нему еще с далекого детства. И мне нравилось хранить эту тайну от него… У меня даже появилось безумное желание – поцеловать его в губы, но я издавна ненавидел себя за это желание. Я вспомнил то, как моя мать нарушила ту границу, которую нельзя пересекать, соблазнив меня. А Сакаки все-таки мой воспитатель, если я тоже перейду эту грешную черту, то могу напугать его так же, как я испугался близости с родным мне человеком. Но почему во мне порой вспыхивает эта страсть? Может из-за своей странной природы? Или тут это не причем? Мне мерзко от этого, но что делать, если это правда? Если бы я был более безрассудным, то даже страшно подумать, что бы я вытворял… Я тяжко вздохнул. Ничего, мне даже нравится любить безответно. Словно живешь в иллюзии вечного ожидания. Но сейчас я смотрю в глаза Сакаки и у меня такое чувство, что ему все это известно, а он молчит и делает вид, что ничего не видит. А мое сердце колотится, вырывается. - Пока мы наедине, скажи, вспомнил ли ты, откуда у тебя эти крылья? И не исчезнешь ли ты? – поинтересовался Сакаки, но его голос дрожал, словно от страха. - Я не знаю кто я, но можешь не беспокоиться; похоже, что я буду вечным пленником семьи Мураки, - успокоил его я. - Я рад, - довольно и лукаво улыбнулся мне Сакаки. Уже в больнице мы поговорили с врачами, договорились о томографии, а также уговорили их, чтобы дали нам увидеться с моей матерью. Обычно не пускают в надзорную палату, но так как нас все знали, сделали небольшое исключение. Когда мы оказались в отделении, то заметили, как из палат выглядывали пациенты (некоторых я даже знал, так как они постоянно попадают сюда); они с любопытством смотрели на нас, один даже подмигнул, чтобы привлечь наше внимание, но мне было не до них. Оказавшись рядом с нужной нам палатой, я даже испугался того, что увижу. Да и весь этот негатив снова тянулся за мной; было не по себе… Я хотел поговорить с ней наедине, но Сакаки был категорически против. Ладно, не хочу с ним спорить, да и что мне таить от него – ему и так все известно. В палате я обнаружил свою мать, лежащую на кровати. Увидев нас, она сразу же села – на вид спокойна, но вижу, что «пригрузили» ее нейролептиками. - Здравствуй, мама… - начал я, приближаясь к ней. - Ангелочек! – обрадовалась она, протягивая ко мне руки. – Забери меня отсюда! Мне здесь не нравится… - Мам, у тебя были судороги с остановкой дыхания. Обследуешься, и я заберу тебя, когда буду уверен, что тебе ничего не угрожает, - ответил я, опасаясь приближаться к ней слишком близко, чтобы не спровоцировать ее на возможные неадекватные поступки. - Обещаешь? – но она все же поднялась и сама подошла ко мне, обняв за шею. Я не стал отступать, а Сакаки напрягся – я почувствовал это. - Да, - кивнул я - Я люблю тебя, мой ангелочек, - она прижалась ко мне всем телом, и я невольно запаниковал, вспоминая ее настойчивую близость в ту ночь. – Подумать только… Вот этого разговора я и боялся. Я был растерян. - Мама, это неправильно, - я попытался ненавязчиво отцепить ее от себя и усадить обратно на кровать. - Ха-ха! – вдруг развеселилась она, а ее глаза безумно заиграли. – Но мне так хорошо, когда я думаю об этом! Мне никогда не было так хорошо! - Госпожа, успокойтесь! – терпение Сакаки лопнуло, и он одним движением руки толкнул мою мать так, что она сразу же села на место. – Вы не в себе! - Ха-ха! Не в себе? – удивилась она и задумалась. – Возможно, но я себя чувствую такой свободной! Она снова встала, но теперь она приблизилась к дворецкому. Схватила его за галстук и заглянула в глаза: - А может, ты просто ревнуешь? Ты всегда больше был верен моему Кадзу, чем мне или моему мужу… Сакаки ничего ей не ответил. - Ха-ха! Или я не права? – она вновь оказалась около меня. – Скажи, сыночек, что это за крылья, которые ты так долго прятал от меня? Я помню все! - Потом расскажу, когда тебе станет лучше, - сказал я, борясь с тьмой, окружающей ее. Она вновь обняла меня и тихо-тихо шепнула на ухо: - Я хочу быть твоей… Ее безумие огорчало и пугало меня. Но затем она сама отстранилась и нездорово рассмеялась. - Да! Да! Черт побери! – кричала она. Сакаки уже звал медсестру, а мать все безумствовала: - Да, мой ангел, возьми меня прямо здесь! – она одним рывком разорвала больничную пижаму у себя на груди. – Ха-ха-ха!!! А может Сакаки тебе тоже поможет, а?! Я не верил тому, что это моя мать. Словно в нее вселилась некая тварь и, завладев ее телом, говорила за нее. Я понимал, что бессилен что-либо сделать. Сакаки меня отдернул от нее и потащил к выходу. - Ха-ха-ха!!! – мама вдруг схватилась за голову и упала на колени. Охрана и медсестры обступили ее. Я же почувствовал что-то неладное. - Мама! – выкрикнул я, но она вдруг потеряла сознание и забилась в судорогах. Я вырвался из рук Сакаки и подоспел к ней. Я и охрана придерживали ее, чтобы она не билась головой об пол, а медсестра побежали в процедурный кабинет за лекарством. Я думал, что меня самого заколотит. Мне было страшно за нее. Хоть приступ длился недолго, но это показалось мне вечностью. Ее светлые волосы разметались по полу, тело изгибалось и даже сильные мужчины с трудом удерживали ее. Приступ прекратился также внезапно, как и начался, но она не проснулась после него. Появился лечащий доктор и распорядился перевести ее в реанимацию, на случай если вдруг приступ будет следовать за приступом. И тут я ощутил… запах смерти! Я почувствовал, как она вдруг появилась и оставила свой отпечаток на моей матери… Я вышел из палаты, следя за тем, как мать увозят на каталке. Другие пациенты с любопытством и страхом смотрели на все это, но медсестры просили их разойтись по своим палатам, чтобы не мешали. Вся эта энергетика с новой силой захватила меня, и мне даже показалось, что я вот-вот превращусь в чудовище. Кто-то из пациентов с ужасом посмотрел на меня; возможно, что некоторые сумасшедшие видят то, чего не видят нормальные люди, поэтому они разглядели во мне что-то странное. Я же думал, что сам сойду с ума, но из этой странной растерянности меня вывел Сакаки, когда взял за руку. - Кадзу, ты как? – спросил он, но тут же повел к выходу. – Пошли домой. В холле мы поговорили с доктором, он обещал держать нас в курсе происходящего. Я же чувствовал себя словно пьяным: пространство искажалось, голоса звучали так, как будто мой собеседник находился за стеклом, воздух казался раскаленным. Снаружи солнце мне показалось чрезвычайно ярким, а мир словно потерял краски – белым, с размытыми очертаниями. Если бы не рука Сакаки, я бы потерялся в этом дневном царстве. Наверняка я так сильно впитал в себя негатив, что мое изменившееся зрение слишком ярко воспринимало дневной свет. Я практически ослеп. Только в машине я смог ощутить реальность восприятия. - Кадзутака, ты в порядке? – беспокоился Сакаки, заметив, что я не в себе. Он обхватил мое лицо руками и с тревогой заглянул в глаза. - Не нужно было тебя пускать к ней, - вознегодовал он, заметив мои кошачьи зрачки. Я же понял, что плачу. Все так ужасно! Чувство бессилия и тревоги были мне омерзительны. - Сакаки… - я обнял его. – Смерть… я почувствовал смерть… Я задрожал так, словно только что побывал на морозе. - Давай дождемся результатов томографии, не паникуй, - он успокаивал меня, хотя я видел, что он ожидает худшего. Передо мной же снова стоял образ матери, обвивающей меня в своих опасных объятиях, а ее уста так и норовили сказать что-нибудь мерзкое, да безумное. И ее судорожные приступы… словно наказание за грехопадение. Дед, отец, теперь и мать… - Сакаки… - у меня в груди стянуло от боли и хотелось взвыть от горя. – Мама сошла с ума… это еще хуже, чем, если бы она умирала от чего-то другого. Кроме того, она включила меня в свой бред. Это жутко… Мой воспитатель молчал. А что он еще мог сказать? Лишь прижимал к себе и боялся за меня больше, чем за кого-либо. - Это несправедливо. Я даже не могу с ней поговорить, не делая хуже, - расстраивался я, впивая ногти в одежду Сакаки. - Не вешай нос, дождемся новостей, а там посмотрим. Поехали домой. - Меня тошнит от дома… от этих стен… я задыхаюсь… - я не отпускал его. – А также от всего, что происходило в нем. Мой дом – моя темница. - Но ты же меня одного там не оставишь? – вдруг усмехнулся Сакаки и, положив руки на мои плечи, отстранился. – Ведь так? - Куда я от тебя денусь? – я невольно тоже улыбнулся. Иногда я думал о том, что бы я делал без него? Страшно представить себе то, как бы я рос и жил в этом аду без него! Не жил бы, а выживал. И из ума тоже… - Поехали, - он все же завел машину. Я немного успокоился, глядя на дорогу, но когда увидел нашу изгородь и ворота, то снова затошнило. Я даже подумал о том, чтобы спрятаться под сидение, но лишь бы не выходить. У дома нас встретил Саки. - Какие новости? – тут же поинтересовался он, а на его виске красовался синяк. Значит, удачно моя мама его уронила в фонтан. Тут я вдруг подумал: а знает ли мой брат о том, что я исчезал из дома? А если да, то какую историю придумал Сакаки? Я забыл спросить об этом у него. - Ничего хорошего, ждем звонка от врачей, - ответил Сакаки и недоверчиво прищурился, глядя на Шидо. Да, он так и не смог его полюбить, но был терпим. - Вот как? – брат перевел взгляд на меня, но промолчал. Я же отвел глаза, чтобы Саки лишний раз не всматривался в них и не задавался в очередной раз вопросом об их странности. Оказавшись в доме, я был сам не свой: меня все раздражало и угнетало, а в свою комнату я вообще не хотел заходить; сразу же одолевали неприятные мысли. А о том, хочу я обедать или нет, Сакаки даже не заикался; просто посмотрел на меня и, вздохнув, ушел. Он всегда старался погружаться в работу с головой, когда тревожные мысли одолевали его. Я, конечно, тоже так мог делать, но не хотел. Я предпочитал занять какой-нибудь угол в доме и погружаться в различные мысли – как хорошие, так и плохие. Я просто стоял, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Но так я делаю только дома, на учебе же я отбрасываю все ненужные мысли, какими бы они ни были. Черт, учеба! Завтра экзамен… Ладно, еще часик пострадаю, а потом зароюсь в учебники с головой. - Сакаки, он уже довольно долго стоит в этом углу неподвижно, - пожаловался Саки дворецкому, покосившись на меня. - Не мешай ему, он в печали, - ответил тот, собирая чашки со стола. Но на вопросительный взгляд брата добавил, ответив: - Для него это нормально, не обращай внимания… - Никогда не замечал, - недоумевал Шидо. - Обычно он это делает у себя в комнате, - в очередной раз вздохнул Сакаки и строго посмотрел на меня. – Кадзу, не смущай народ и не трави мою душу! Иди к себе страдать аутизмом, у тебя там целых четыре угла! - Еще пять минут… - неохотно отозвался я, понимая, что мне не дадут так просто постоять в тишине. – И я уйду заниматься уроками. - Хех, когда ты стоишь так одиноко, - лукаво отозвался мой братец, прищурившись. – Хочется тут же составить тебе компанию… Он вдруг оказался напротив меня, игриво приставив свои руки к стене так, чтобы я не выбрался. Но у меня не было настроения играть в «Потискай Кадзу!» с его стороны, и в «Убеги от насильника!» с моей стороны. - Я к себе, - сухо произнес я, пытаясь прошмыгнуть под его рукой, но он пресек это и, поймав меня за талию, прижал к себе спиной. - Саки! Я не в настроении, от… отстань! – разозлился я и чуть матом не выругался. - О-ох, вот как мы умеем? - Шидо понял то, куда я его чуть не послал, но он ничуть не смутился. Меня же его прикосновения раздражали как никогда. Такие холодные, переворачивающие всю мою душу. - Я хочу, чтобы мой братец улыбнулся хоть на секунду, - он принялся щекотать меня второй рукой. Я обычно не боюсь щекотки, но когда раздражен – вполне щекотабелен. - Ах, Саки! – возмущался я, сопротивляясь. - Ну, улыбнись же! – требовал он, беспощадно тиская и щекоча. Я же вырывался, как мог. Мне и так было плохо, а тут еще он. Этот урод до слез меня довел! - Что? Кадзу, ты плачешь? – удивился Саки, прекратив меня мучить, но не отпуская. Не знаю, как это у меня получилось так заплакать, но я тоже удивился и устыдился. Возможно, что вместо смеха он выдавил из меня слезы. Я не мог остановиться. - Саки! Отпусти его! – Сакаки просто наблюдал за нашим баловством, пока одна из сторон не пострадала. - Ей-богу, как дети… Шидо освободил меня, а я почему-то не убежал в свою комнату, а стоял в изумлении, вытирая свои внезапные слезы. - Ладно, куколка, прости… - брат поцеловал меня в мокрую щеку, слегка засосав ее. Я лишь недовольно фыркнул на «куколку» и бросил: - Приставала, замучил уже… - Ну-ну, это я из любви, - он подмигнул мне. - Пойду готовиться к экзаменам… - я немного смутился и, отвернувшись, пошел по направлению к своей комнате…» *** Ория: «Разумом я понимал, что нужно сесть за учебники, но я делал все что угодно, но только не это: перемыл всю посуду, убрался в доме, помыл полы, приготовил поесть. В общем, придумывал любое занятие, лишь бы не заниматься уроками. Еще позвонил лечащему врачу моей матери, но там было все без изменений. Да и от Мураки ни слуха, ни духа… Еще немного побездельничав, я, тем не менее, решил позаниматься. Но только я набрался мужества, чтобы открыть учебник и даже сосредоточился на чтении, как прозвенел телефон. - Япона мать! – рассердился я, но все-таки встал и угрожающе приблизился к противно звенящему аппарату связи. Но тут я вдруг подумал: «А вдруг Мураки?» И мое сердце застучало сильнее. - Да? – уже с любопытством ответил я. В трубке сначала послышался шорох, словно кто-то перелистывал книгу. И это дыхание… - Мураки? Чего звонишь и молчишь? – если честно, я ему этот вопрос каждый раз задаю, когда он так делает до сих пор. Я не могу понять этого явления! Зачем звонить и не отвечать? Меня… меня это выводит из себя! - А! Прости, пока шли гудки, я погрузился в текст учебника, - оправдывался он, и я услышал, как он снова перелистывал. – Кроме того, ты все равно быстро догадываешься, что это я. Хех… - Это потому что ты единственный так делаешь, из всех кого я знаю! – негодовал я. – Кроме того, даже когда тебе звонят, ты «алло» говоришь через раз. Просто ждешь, когда тебе ответят. Почему? Почему ты так делаешь?! - Не знаю, может мне не нравится слово «алло»? - Это ты сейчас у меня спрашиваешь?! Мураки снова замолчал. - Ладно, ангел мой, - сдался я и, прислонившись к стене, усмехнулся. – Я люблю тебя и все такое, но как ты меня бесил с самого начала, так до сих пор и бесишь. - Может это из-за недотраха? – тут же протараторил он, и в его голосе звучала абсолютная серьезность и даже некий детский интерес. - Аргх! – я подумал, что оглушу его от злости… и смущения. – Вот не бей по больному! Да ты и так знаешь, чего я хочу… Все. Я теперь пунцовый, а еще нервно накручиваю телефонный провод на палец. Кадзу тоже молчал, затаив дыхание. Все-таки я люблю то, как он молчит в трубку… В такие моменты мне кажется, словно Кадзутака вообще дозвонился до меня из какого-то другого мира. И мне важен каждый его вдох и выдох. - Как ты там? Тебя не обижают? – поинтересовался я, вспомнив то, как он заснул на моих коленях, поведав мерзкую историю. - Я… - начал было он, но снова сделал паузу. - Моя мать… она безумна… Его голос дрогнул. - Кроме того, она теперь тоже в реанимации, как и твоя, - все же продолжил он. – У нее почему-то появились судорожные приступы. У нее никогда такого не было. Кроме того, у нее бредовые идеи по отношению ко мне. Если я появлюсь перед ней, то сделаю только хуже. - Кадзу… - теперь я понял, почему Сакаки решил не говорить об этом при всех. Меня раздражало то, что этот дворецкий вызывает во мне уважение! Тут из трубки я услышал звук: мокрый такой, обычно он возникает тогда, когда сидишь под открытым небом и читаешь книгу, а внезапно налетевшая туча роняет первые капли дождя на бумажные страницы. Мой ангел плачет, а мне больно от этого. - Я больше так не могу, Ория… - откровенничал он. – Все рушится, погибает. А я не знаю, что делать… Я даже боюсь лишний раз прикасаться к кому или чему-либо. - Не бойся, у тебя есть я и Сакаки! Просто доверься нам, все будет хорошо! – я пытался поддержать его как мог, хотя сам был в отчаянии из-за своих проблем. - Дело в том, что меня все еще не покидает мысль, что все это неспроста. Я настоял на томографии мозга. Если там окажутся такие же губчатые части, как в мозгу моего отца, то у меня не будет сомнений, что это все нарочно, - теперь его голос был пугающе уверенным; я бы даже сказал, требующим возмездия. - Надеюсь, что ты ошибаешься… Мураки вздохнул. - Как у тебя продвигается подготовка к экзаменам? – вдруг спросил он. - Э-э-э… - я невольно обернулся и посмотрел на брошенные учебники. – Как бы тебе сказать… Учеба для меня, как женщина – хочешь к ней приблизиться, но боишься, а если решишься с ней заговорить, так понимаешь, что уже ничего не понимаешь. - Хм, а у меня с этим все в порядке. - Не льсти себе! - А разве это не правда? - Ты специально издеваешься?! – злился я. Честно, иногда мне его удушить хотелось. - Да, - искренне, но бесстыдно признался этот самодовольный тип. - Так, живо телепортировался ко мне! - Не-а. - Боишься? – протянул я, прищурившись. - Хм-м… Сегодня я не в настроении сопротивляться… - задумчиво ответил тот. – А все этим пользуются, особенно Саки. - В смысле? Чем пользуются?! - Моей слабостью и пассивностью, - рассмеялся тот. - Не шути так! Я же когда-нибудь прибью твоего гада… тьфу! Брата! – я аж заговариваться начал. - Ну, он это любя так делает. - Тем более, - меня всегда настораживала сакинская братская любовь. Но я решил не нервировать Кадзу своей паранойей, ведь ему и так хватило инцеста. Что за семейка, а? Такое чувство, что высшие силы специально перерождают души грешников в этой семье, чтобы они страдали сильнее, чем в аду. Жить в окружении богатства, но быть несчастным, все равно, что пить мертвую воду, которой никогда не насытишься. - Видимо, что ты так и не возьмешься за подготовку, поэтому открывай учебник, будем заниматься вместе, - повелительным тоном заговорил Мураки. - Хорошо, - подчинился я. Теперь учеба была мне в радость. В класс я пришел чуть ли не самым первым, так как страшно хотел увидеть Кадзу, но эта сволочь словно специально задерживалась. Я уже сгрыз всю ручку в нетерпении! Кстати, я за это время ни разу не покупал себе ручку – все время вымогал данный канцелярский предмет у Мураки. Этот ритуал напоминал мне наши первые дни учебы, поэтому я решил сохранить эту традицию. Правда, помимо ручки, я у него постоянно просил то резинку, то линейку. Но однажды я его так заколебал, что он на своей резинке нарисовал злую рожицу, яростно смотрящую на того, кто возьмет ее. Я так погрузился в эти приятные воспоминания, что даже не заметил, как прокусил стержень от ручки и втянул в рот едкие чернила. - Арх! – я побежал в туалет к умывальнику, отплевываясь от этой гадости и раскрашивая все и вся. – А-а! Чертова ручка! - Ты снова это делаешь в женском туалете! – рассердилась на меня одноклассница, выходя из кабинки и поправляя юбку. – Чтобы все вытер за собой! Дело в том, что мужской туалет находился в другом конце коридора, а мне источник воды понадобился в срочном порядке. - Ну, извиняй, – я выпрямился и показал ей синий язык, да еще и пошевелив им, как змееныш. - Хулиган! – обиделась девушка и покраснела». Хисока: «Нет, ты – долбаёб, а не хулиган! И это – определение…» Мальчик рассмеялся. Ория: «Безбашенный… А что делать, если не было мозгов тогда? Кадзутака все вынес…» Хисока: «Заимствовать…» Ория: «- Ты опять с осьминогом поцеловался? – на пороге появился Мураки, но затем он прошел, по привычке закрывая за собою дверь. Я не знаю, как он меня тут нашел, видимо подсказали те, кто увидел, что со мной произошло. Но меня это уже не волновало – ведь передо мной тот, кого я так ждал! - Кадзу… - я обнял его, а затем с пылу с жару поцеловал в губы, позабыв про едкие чернила и девочку, которая стояла рядом с нами. Но когда Мураки стал издавать возмущенные звуки и бить меня руками, я вспомнил, что он довольно чувствителен ко всему невкусному. Я понял свою ошибку и уже думал о том, как отступить. Ведь я еще знал то, что этот парень сильно не любит, когда его пачкают. - Прости, забыл про… - отстранился я. - Прибью же! – зашипел на меня Кадзутака, не дав договорить, осерчавши так, что даже волосы у него растрепались, хотя, скорее всего это произошло во время сопротивления. О, как горят его глаза! Похож он на разъяренного дикого зверя». Хисока: «Погладь кота, сука! Погладь!» Ория: «А-ха-ха! Манул!» Ория: «- Не злись, ты страшен в гневе! – запаниковал я. Он прищурился, словно хищник перед прыжком. А я злился на самого себя за то, что испытывал безотчетный страх, поэтому не придумал ничего лучшего, как… снова поцеловать его в губы. Кажется, я снова застал его врасплох, судя по тому, как он растерянно замахал руками. - Ты все еще злишься? – я отстранился от ошарашенного парня. Теперь его лицо тоже было в чернилах. - Да, – не растерялся тот. Но мне вдруг понравилась это игра, и я обнаглел – снова прижал Кадзу к себе, целуя. - А теперь? – лукаво поинтересовался я, разлепив поцелуй в очередной раз и бесстыдно глядя парню прямо в глаза. Сообразив, что при положительном ответе ему снова придется попробовать вкус чернил, он ответил: - Хорошо-хорошо, я тоже рад тебя видеть, - сдался он, надеясь, что его отпустят. - Правда? Вот и отлично! - я вдруг обрадовался его словам и снова присосался к нему, позабыв обо всем на свете от счастья. - Ория! – Мураки как-то ловко просунул свою руку между нами и, закрыв мой рот, нецензурно послал меня на три буквы. Он это сказал так громко, что в туалет вошел кто-то из любопытных. Им оказался тот шепелявый профессор! - Что Вы делаете в женском туалете?! – искренне возмутился я, неохотно отпуская своего любимого. - Я бы хотел спросить у вас то же самое! – рассердился он и вдруг его взгляд переместился на моего ангела. – Кадзутака Мураки, что за неподобающие выражения я слышу от Вас?! Вот как? Да этот старикашка не глухой оказался. А еще он почему-то недолюбливает Кадзу, вечно цепляется, хотя тот отлично знает его предмет. Мураки вместо оправданий почему-то посмотрел на забытую всеми девушку. Та стояла красная, как помидор, но разозленная, словно зверушка, у которой заняли ее территорию. - Эти извращенцы в туалет не дают нормально сходить! – начала она. - Ты уже сходила, так чего здесь стояла?! – разгневался и я. Честно, уже не вспомню, как ее звали, так как она вылетела из института в этом же году. Но зря я начал спор с женским полом, ведь она изложила все как есть, только в более красочной форме, преувеличивая и искажая саму суть. Я думал, что прибью предательницу. Мураки же скучающе поглядывал на часы. Как он может быть так спокоен, когда такая клевета вокруг нас?! Хотя нет, он все еще зол, так как из-за меня ему снова достается. - К деканату! Быстро! – рассвирепел преподаватель и по привычке добавил. – И я жду ваших родителей! - Их нет, наши мамы в реанимации, - Кадзу отмазывал и меня. - И почему я не удивляюсь? – профессор был крайне нетактичен, но мы уже не обижались на него за это. Хотя нет, мне и его захотелось отправить в реанимацию… - Извините, профессор, но у нас скоро начнется экзамен, - довольно высокомерно заявил Кадзутака, направляясь к выходу. – Не раздувайте проблем на пустом месте… Ёшкин кот! Мураки реально не в духе. - Стойте! Я Вас еще не отпускал! – этот урод посмел схватить моего мальчика за запястье своими граблями. - Профессор, я прошу Вас, отпустите меня, иначе услышите мою гневную тираду похлеще той, которую я адресовал Мибу и Вы не найдете управы на меня даже через деканат! – вдруг завелся Кадзутака, резко обернувшись, и пронзая старика кошачьими глазами. Пипец хрену лысому! Мураки в ярости! Я даже не сразу заметил, как ко мне прижалась изумленная предательница. Что, зараза, от неприятной ситуации тебе хочется в землю закопаться прямо здесь в туалете, разбивая кафельный пол? Профессор же опешил и отпустил руку гордого студента. - Войны захотел? – недобро прищурился учитель. - Не устраивайте дедовщины, сенсей, - парировал Кадзу и вдруг коварно улыбнулся. – А-то рискуете погибнуть в этом бою. - Сопляк, ты мне угрожаешь?! – рассвирепел старик, брызжа слюной. - Но ведь Вы сами не удивились тому, почему моя мать в реанимации, не так ли? Так что не стойте у меня на дороге. Тогда я был крайне удивлен. Я бы смутился взрослого учителя, возмутился бы, но все равно бы подчинился, так как побоялся проблем. Да и не в первый раз же наказывают. Тем более, как бы мы себя не вели – мы дети. Поэтому, когда Мураки осмелился показать зубы этому взрослому, я прямо-таки загордился им. - Вот ты и показал свое истинное лицо, дьявол, - профессор продолжал гнуть свою линию. - О-о, вы не правы, - вдруг усмехнулся Кадзутака, деловито положив одну руку на бок. – Если я действительно открою вам свою личину, то инфаркт гарантирую. Тут он перевел свой хищный взгляд на девушку. Та испугалась и спряталась в кабинке туалета. - Пошли, Ория, - Мураки схватил меня за рукав и повел к выходу, не обращая внимания на проклятия профессора. Я же понял, что пойду за ним хоть куда! Он произвел на меня сильное впечатление, но я взял на заметку – не злить его по пустякам. Судя по всему, он сильно переживал из-за матери, да и я его разозлил, а профессор просто попал под горячую руку. - Пойдем, сотрем чернила, - он повел меня в мужской туалет. - Чем? Мыло не берет! - Боже, ты мыл лицо школьным мылом? - Нет, рот. Тогда мне было все равно… - смутился я. - На, прополощи, - Кадзу все еще был раздражен; достал из своей сумки какой-то стеклянный флакон, и быстро открыв его, вставил горлышко в мой рот. Что-то жгучее разлилось по языку и деснам. От неожиданности я пошатнулся и проглотил жидкость, отмахиваясь от бутылки. - Дурак! Зачем ты проглотил? – Кадзу еще и удивлялся. Тепло прошлось по пищеводу и попало в желудок, даже голова закружилась. Тут я присмотрелся к флакону: «Спирт 70%». - А-а! Предупреждать надо, а не заливать сходу! – теперь и я возмутился, отплевываясь. - Не жалуйся, - Кадзу же преспокойно вытирал свои испачканные губы салфеткой смоченной спиртом». Хисока: «А закусить?» «- Почему ты носишь его с собой? - Забыл вынуть из сумки. Я его тогда в морге утащил, чтобы сохранить кусочек мозга… - Аргх! Мураки! – меня затошнило». Хисока нецензурно удивился. Вслух. «- Не волнуйся, куски ткани я положил в другую емкость, а спиртом просто залил, - улыбнулся этот вредина, успокаивая, но от этого мне было не легче. Того, что этот флакон стоял в морге достаточно для отвращения. Да и спирт на меня немного подействовал соответствующе. - Представь себе, если сюда зайдет профессор и застанет нас со спиртом. Тут же поднимет шум; подумает, что распиваем, - усмехнулся и я. - Ничего и ему нальем, - пошутил Кадзу, выбрасывая салфетку в урну и всматриваясь в свое отражение в зеркале над раковиной. Все, мы избавились от чернил, и Мураки тут же подобрел. - В следующий раз я подарю тебе титановую ручку, чтобы ты зубы свои сломал об нее, - пошутил он. На экзамене во время теста учителя моего Кадзу посадили отдельно от всех нас «списывальщиков». Черт, моя живая шпаргалка! Но экзамен все равно прошел на ура, даже я сдал, когда дело дошло до практики. Вчерашняя подготовка не прошла даром…» *** Мураки: «Я думал, что умру от бешенства в университете! Как же меня все раздражало… - Выглядишь устало, сдал? – поинтересовался Сакаки, встретив меня во дворе дома. – Хотя, я не сомневаюсь в этом. - Да… - сухо ответил я. – Есть новости о маме? - Есть. Ты оказался прав. Томография показала очаги поражения мозга, - вздохнул дворецкий и отвел взгляд. – Она все еще в реанимации… - Приступы усилились? – догадывался я. - Да, она сейчас к контакту малопродуктивна. Я предполагал подобное, но на глаза все равно навернулись слезы, а неведомая ярость снова терзала меня. Как же несправедливо! У меня вдруг потемнело в глазах, но это скорее от усталости. Собеседник тут же заметил, как я побледнел. - Кадзу, сколько дней ты уже не ешь? Ты хоть воду пьешь? – опять начался этот разговор. - Моя демоническая суть не жаждет человеческой пищи – я сыт студенческими экзаменационными волнениями, - язвил я и поспешил в дом, но меня поймали за локоть. Сакаки обеспокоено смотрел на меня. Обычно он сердится, когда я так веду себя, но тут – отчаяние. Оно парализовало меня, проникнув в самое сердце. - Если я потеряю тебя, то умру от горя. Умоляю, поешь, - уговаривал он меня, но затем пригрозил. – Иначе я сделаю это насильно! Я даже растерялся. Я не ел не от того, что не испытывал голода, а потому что еда мне едой не казалась. - Хорошо, - кивнул я, сдавшись, чем невероятно осчастливил Сакаки. Его светлая энергия проникла в меня, чем вызвала необъяснимый ранее мне резонанс. Видимо, темной энергии во мне сейчас было намного больше, чем светлой; хотя в последнее время я это допускал все чаще и чаще. Во мне что-то сломалось, в глазах потемнело, а тело онемело… - Кадзу! – я услышал испуганный крик своего дворецкого. Я открыл глаза и понял, что лежу на скамейке, а рядом со мной суетился Сакаки. «Что? Я упал в обморок?!» - про себя удивился я, привставая и упираясь локтем, а свободной рукой коснулся лица. - Никаких обмороков! Живо на кухню! – дворецкий был непреклонен. Как бы он ко мне ни относился, сейчас он был в замешательстве: действительно ли я плохо себя чувствую, или я так отлыниваю от похода на кухню? И я вдруг задумался над тем, кто же тут настоящий хозяин дома – я или дворецкий? Но ситуация такова, что Сакаки не просто дворецкий – он член семьи. И я никуда его не отпущу. - Я люблю тебя… - улыбнулся я. - Причем тут это? – вдруг смутился он. – Господин, вечно ты меняешь тему; тебе не врачом, а политиком нужно быть. Дворецкий бесцеремонно схватил меня и, взвалив на свое плечо, понес в сторону дома. - Сакаки! – я был крайне возмущен. – Я сам пойду! Я уже не маленький! А-а! Я сопротивлялся, бил его по спине, но он словно из железа сделан. Служанки выглядывали, с любопытством наблюдали за нами, хихикали. Я же смущался и возмущался еще пуще прежнего. Даже Саки в коридоре прижался к стене, чтобы пропустить нас, открыв рот от изумления и провожая взглядом. Но потом так издевательски помахал мне ладонью, словно прощаясь, да и рожу состроил такую лисью, нахальную. Только на кухне дворецкий отпустил меня, поставив на пол и закрыв дверь на замок. - Пока не поешь – не отпущу! - констатировал он. - А если меня затошнит? – противился я. Сакаки молча поставил рядом со мной… тазик! - Есть и блевать – это садо-мазо какое-то! - Да, пожалуй, я буду насиловать тебя едой, - пошутил он и поставил передо мной тарелку с мисо-супом. – Ешь! - Может, поставишь какую-нибудь патриотическую музыку, чтобы я поднял свой боевой дух и съел это? – вздохнул я и приступил к еде. Честно, это была самая бездонная тарелка супа в моей жизни! Я все ел и ел, а уровень супа словно остановился на половине. А главный мучитель с умилением смотрел на мои страдания. - Сакаки, я… - Я сказал – ешь, - он перебил меня. Я снова посмотрел в тарелку: овощи плавали так, что воображение тут же нарисовало усмехающуюся рожицу. Печаль… Но я все-таки выполнил это непосильное задание и даже тазик не понадобился. - Вот и все, теперь ты свободен, - Сакаки открыл дверь. Я почувствовал себя изнасилованным и с обидой посмотрел на садиста. - Не гляди на меня так, словно я тебе что-то плохое сделал, - возмутился тот, но тут же усмехнулся. – Может, ты чая хочешь? - Нет, я к себе, - я резко встал, пока в меня снова не затолкали еды. В коридоре я тут же натолкнулся на Саки. «Он следит за нами, что ли?» - подумалось мне, но я поспешил к себе, покуда брату не пришло в голову пощекотать меня, когда мне и так тяжело дышать от переедания. Вернее, я успел скрыться, когда на его лице заиграла недобрая усмешка. Время шло, а из больницы были только плохие новости. Мне запретили встречи с матерью по инициативе Сакаки. Я злился, но понимал, что он прав. Да и вообще, я стал замечать за собой, что стал слишком раздражительным. Что это со мной? Я теперь ненавидел то, к чему относился с терпением. Поэтому я теперь чаще молчал, чтобы не сказать какую-нибудь гадость или грубость. Даже Саки стал жаловаться Сакаки на то, что я злился и даже матерился, когда он меня тискал. - Да неужели? – лишь вздыхал мой дворецкий. Понимая, что лечение не помогает и моя мать уходит из жизни, я потребовал встречи с ней, но Сакаки это не понравилось. - Дай ей умереть спокойно, не тревожь ее, - просил он. – Я не хочу, чтобы ты спровоцировал очередной приступ своим присутствием, ведь она может умереть у тебя на глазах. Я уже не столько боюсь за госпожу, сколько за тебя, за твой рассудок. Ты в последнее время сам не свой! Я хотел рассердиться, возразить! Но не стал. - Ясно… - сухо ответил я и отвернулся, направляясь к входной двери, чтобы прогуляться по саду. Сакаки поймал меня за руку: - Мне не нравится твой ответ, ты же не собираешься просто исчезнуть и появиться у нее? – спросил он и прищурился. Он понял это раньше, чем я успел об этом подумать. Как же он хорошо меня знает, даже лучше, чем я сам себя! - А ты меня остановишь? – вдруг усмехнулся я и выскользнул из его рук. - Если ты любишь ее, то не делай этого! – Сакаки понял, что я не подвластен его воле. - А вдруг она не умирает, потому что ждет меня? Тут мой дворецкий испугался; чтобы ни говорили – он довольно суеверен. - Прости… - учтиво склонился я и вышел на улицу. Да, я искал место, чтобы, как бы это сумбурно не звучало – «незаметно исчезнуть». Дело в том, что мне временами казалось, что Саки меня преследует. Он был словно тень и я не мог понять почему? Может, он заподозрил во мне что-то странное и хочет поймать на горячем? От этого мне становилось не по себе, поэтому перед тем, как исчезнуть, я дождался ночи и убедился, что никто за мной не следит. Я закрыл глаза и появился в коридоре больницы. Я прекрасно знал, что и где мне искать, так как не раз был здесь с дедом, поэтому мне не составило труда незаметно пройти через охрану. В палате моей матери был пост медсестры. Как мне избавиться от свидетеля? Но я был так уверен в своих силах, что просто подошел к скучающей девушке. - А? – она испугалась меня. Я же сосредоточил всю свою темную энергию на руках. - Не бойся, - я коснулся ее лба пальцем, направив весь «негатив» на нее, и опутал им ее сознание. Это оглушило ее. - Поспи, - я поймал медсестру и уложил на одну из кроватей в палате. Я первый раз использовал эту энергию таким образом. Я знал, что мне как-то удается «переваривать» эту тьму, но на простого смертного такая дозировка оказалась шокирующей. «Интересно, а если я так убью кого-нибудь ненароком?» - задумался я, но не испугался, а напротив, заинтересовался. Мать спала, а я несказанно обрадовался. Но, приблизившись, я понял, что она привязана ремнями к кровати. Просто она была укрыта одеялом и только у стены ее рука была оголена, позволяя мне увидеть ремни. Это меня возмутило, но я понимал медиков, поэтому тоже не спешил ее развязывать. Лишь сел рядом с ней на кровать и смотрел на нее, не решаясь будить. - Мама… - все же негромко произнес я, убирая волосы с ее лица. Она открыла глаза и посмотрела на меня. - Кадзу… - так же тихо произнесла она. - Да, я здесь, я рядом, - мне даже не верилось, что я говорю с ней. - Мальчик мой, пока я в себе, сделай одолжение, - попросила она. Я подумал, что она попросит освободить ее от ремней, но нет. - Убей меня, пока я снова не обезумела, - умоляла она и заплакала, вздрагивая от собственных тихих всхлипов. Тут я сообразил, что я просто попал к ней в тот момент, когда ее сознание на время просветлело. - Прошу тебя, мне так больно… жить… - продолжала она. Я сидел, не зная, что и сказать. Я почувствовал, как и мой рассудок растворяется. - Прошу… сделай это… - она дышала тяжело. Она выглядела изможденной, невероятно уставшей, казалось, что в ней даже нет сил на приступы. - Кадзу, прости меня… за все прости… - она заплакала сильнее, отчаяннее. - Я не злюсь, ведь я люблю тебя, - я склонился к ней и поцеловал в лоб. - Спасибо, теперь мне спокойно, - она словно обмякла и закрыла глаза. - Мам? Она в бессознательном сне. Еще посидев с минуту, я отправился на поиски ее истории болезни. Нашел ее в кабинете заведующего. Прогноз был неутешительный, да и снимки головного мозга тоже. Почитал записи в рапорте – страшно. Приступы происходили каждый день, а когда она была в сознании, то часто находилась в психомоторном возбуждении – рвала на себе одежду, кричала, плакала, смеялась… В лечении – аминазин, диазепам. В общем, грузят ее конкретно. Мои мысли прервал ее крик из палаты. Такой безумный и отчаянный, переходящий в смех. - Что вы делаете со мной? Убейте меня! – требовала она. Мне же было плохо от собственного бессилия. Теперь я понимал деда в его желании найти средство от душевных заболеваний. Я отложил историю и чуть со стула не упал, когда обнаружил рядом с собой… ангела? - Кто ты? – поинтересовался я. - Ты меня видишь? – он удивился не меньше. - Да, а ты пришел за моей матерью? – тут же спросил я. - Не совсем, просто ее свеча жизни гаснет, и я решил проверить, что да как, - ответил он. - А кто ты? - Я – шинигами, не видно по мне, что ли? – обиделся тот. - Нет, я думал – что ангел… - улыбнулся я, смутив его. - В общем, я уже ухожу, эта женщина, видимо, все равно умрет, - сказал шинигами и исчез. Мне было грустно. Я хотел, чтобы она не истязала себя, но безумие – явление не подконтрольное, стихийное. «Но не убивать же мне ее?» - задумался и вернулся в палату. Как же мне больно, у нее снова начался приступ, но я уже подошел к его окончанию. Мама лежала смирно и, придя в себя, плакала. - Кадзутака, умоляю! – требовала она. – Не мучай меня, убей меня! Я вспомнил слова шинигами и слезы навернулись. Весь мир снова поплыл, как за стеклом аквариума. - Кадзу… помоги мне… - мама задыхалась. Ее смертельная энергия душила и меня, обвивая кольцами. Не знаю, что на меня нашло, но я взял ключи у спящей медсестры и ушел в процедурный кабинет. Да, я намеревался прекратить все это! Я больше не мог смотреть на агонию любимого мне человека. Я набрал смертельную дозу аминазина в шприц. Мои руки дрожали, я даже не мог попасть иглой в узкий просвет ампулы. Реальность мне казалось страшным сном, а все мои движения – делом рук кого-то другого более уверенного человека, а не меня. Положив шприц и жгут в лоток, я взял спиртовой ватный шарик. И тут я задумался – зачем ей спиртовой шарик, если я иду убивать ее? Черт возьми, что я делаю?! Я иду убивать! Я действительно демон, но… Из палаты снова доносился ее жалобный голос, молящий о смерти. Что ж, это ее выбор… Все еще не веря в то, что я это сделаю, я все же направился с этим ядом к ней в палату. Она извивалась, отчаянно вырываясь из плена, но все тщетно. - Тише-тише, дорогая, - я приблизился к ней и погладил по волосам. Мать замерла, глядя мне в глаза, но заметила в моей руке лоток. - Надеюсь, что я больше не проснусь, - она расслабилась и улыбнулась. – Ведь ты не обманешь мамочку? - Нет, не обману, - я положил лоток на кровать и затянул жгут на ее руке. Я тут же вспомнил, как сделал свой первый укол на ней. Теперь же я делаю ей смертельный укол… Когда игла оказалась в вене, у меня снова создалось впечатление, что я вижу себя со стороны. Что все это – не я и не моя мать. И мне не страшно. Неразведенный аминазин жжет вену, я это знаю, поэтому ставлю медленно, а мать терпит. Ее сознание угасает, сама она успокаивается. - Прости, что попросила тебя… согрешить… - она закрыла глаза и снова улыбнулась. – Прощай, Кадзу… Я беззвучно плачу, надавливаю на поршень и убиваю ее. Но она выглядела такой счастливой, исчезая в небытие. Мне не нужно искать ее пульс, чтобы понять, что она мертва. Я просто почувствовал, как ее жизненная энергия растворилась… во мне. Я на мгновение испугался этого, решил, что это иллюзия, но это не так! Я поглотил ее жизнь, убивая ее! Но вслед за страхом пришло новое чувство, когда ее сила проникла в меня – эйфория. Нет, я вовсе не ликовал, я был на грани безумия от горя, но произошло что-то вполне нормальное для демона, я бы даже сказал – физиологическое. Словно в меня вкололи опиум. Я резко обнял себя и затаил дыхание от неожиданности, неведомое тепло разливалось по моему телу, опьяняя и будоража всю мою сущность. Я – зло? Кто я и почему смерть для меня… так сладка? Я – ходячее противоречие. Мне невероятно больно от потери, но я не могу оторвать глаз с ее тела, вспоминая ее жизненную силу, которая теперь течет во мне. И тут я поймал себя на мысли, что ее жизнь была слаба, но невероятно сладка. Интересно, какую эйфорию я испытаю, если убью человека здорового и полного сил? Я невольно поглядел на медсестру, мирно спящую на кровати. И я понял, что хочу ее… жизненную силу! Я приблизился к ней, но тут же отдернул самого себя. Что я делаю?! Я убиваю и получаю от этого удовольствие! Теперь я испугался, моя собственная суть напугала меня. Теперь я снова не знал, куда мне деваться от самого себя, от своей демонической природы. Я решил исчезнуть, пока не наделал глупостей! Но, взяв себя в руки, убрал шприц, вернул лоток на место. Вернулся в палату и еще раз посмотрел на мать. Лежит как кукла; поломанная истерзанная жизнью кукла. - И ты прощай, - сказал я и поцеловал ее в остывающие губы. Я исчез, но появился не дома, а в парке. Кстати, тут рядом больница, где лежит Мибу-сенсей. Я подумал о том, чтобы прогуляться и успокоиться, а то я… хм… опасен? Да, я вдруг подумал, что могу обезуметь, как мать, и натворить дел. А невидимый мучитель резал мою душу, сжимал в руках, заставляя кричать ее в муках. Тут я заметил что-то белое у скамейки. Оно возникло так неожиданно, что я даже испугался. Опять привидения? Но я понял, что передо мной женщина, облаченная в белую простыню. Она в крови! А ее черные волосы беспорядочно разметались в разные стороны. - Простите, что напугала! – громко извинилась она, и я узнал этот голос. - Мибу-сеней?! – изумился я. - Кадзутака?! – она тоже удивилась. - А-а! Сделаем вид, что тебе померещилось! – выкрикнула она и, развернувшись, побежала. О, боже, что она тут делает? Разве она не в реанимации должна быть?! - Стой! – я побежал за ней, но для умирающей она могла любому дать фору. – Да стой же! Я поймал ее за руку и развернул к себе. - Что… что Вы тут делаете? – переводя дыхание, спросил я. – Да и в таком виде… - Мне надоело лежать в больнице, - ответила она и жизнерадостно улыбнулась. – Я убежала; не могу умирать там… Хочу под кленом, чтобы его листья кружились вокруг меня. Сегодня все женщины с ума сошли, что ли? - Почему Вы в крови? – беспокоился я. - А? Это… хм… у меня дренаж… был! – вдруг рассмеялась она, сильнее заматываясь в простыню. И почему я не удивлен? - А ты что так поздно гуляешь? – теперь она меня допрашивала, хихикнув. – И как Сакаки тебя только отпустил? Убежал? Эта женщина разрядила мои мысли о матери, но тут же к ним и вернула. Но она не стала дожидаться моего ответа. - О, я вижу то, что мне нужно! – она пробежала по траве и села под кленом. - Что Вы делаете? - Умираю, не мешай, - фыркнула она, махнув рукой, а затем закрыла глаза. – Передай моему сыну, что я ушла в мир иной счастливой. Я молчал, наблюдая за ней. - Почему Вы довели себя до этого? – вдруг спросил ее я. – Ведь Вы кого-то не можете простить, ведь так? Она подняла веки и вопросительно посмотрела на меня. - Да, есть один такой человек… - кивнула она. Я приблизился и неторопливо сел рядом с ней: - Это отец Ория? - Да… - не сразу ответила она. - Вы готовы умереть из-за него? Тут ее глаза наполнились слезами. - Я не могу. Он бросил нас! Ушел к другой, и я ненавижу его! Но… - она закрыла лицо руками и заговорила уже тише. – Но если бы он вернулся… то я… я была бы самой счастливой… - А? – удивился я и понял, что ошибался. Она умирала не из-за лютой ненависти, а из-за безответной любви. Убивала себя своими мыслями, не могла вырвать этого человека из своего сердца. Свою боль она обратила в болезнь, и даже любовь к сыну не излечила эту рану. - Сенсей, - я обнял ее, а она прижалась ко мне. - Я по-прежнему люблю его, и я сгораю от ревности, когда думаю, что он счастлив с другой. Мало того, ему даже плевать на своего собственного сына. Ория даже забыл, как он выглядит, а я же, напротив, не могу забыть эту наглую рожу! Я… я так сильно хочу к нему… Что мне делать? Я хочу обнять его, но ему будет все равно… Я был… восхищен ее чувствами! Столько лет безответно любить какого-то козла… Да-да, именно козла, ведь, как можно не любить эту женщину, ведь она прекрасна! Тут я почувствовал что-то теплое и это были не слезы. На ее простыне кровяное пятно расширяло свои границы, пачкая меня. - Не спасай меня, не надо, - попросила меня сенсей. – Я не хочу умирать в больничной суете на руках у врачей. Позволь остаться здесь… с тобой… - Мибу-сенсей, - я вдруг кое-что вспомнил, - Ваш отец говорил о том, что он видит у себя дома различных сущностей? - Иногда мне казалось, что и я их видела… - Правда? А Вы не испугаетесь, если я скажу, что я – один из них? - Не знаю, - ответила она и, отмахиваясь от белого пера, отстранилась. Не знаю, что на меня нашло, но я раскрыл свою суть. Я предстал перед ней, расправляя свои крылья. Женщина в изумлении смотрела на меня, смешно протирая глаза руками. Но, видимо, она уже смирилась со своей скорой смертью, поэтому не испугалась. - Боже… - промолвила она, но затем улыбнулась и сжала кулак, выставив большой палец вверх. – Красивые крылышки! Я даже смутился. - Можно потрогать? – она полезла ко мне, не дожидаясь ответа, словно боялась умереть раньше, чем сделает это. Я чуть не потерял равновесия, но все-таки выдержал этот натиск. Она пачкала меня в крови… - Ория знает? – вдруг поинтересовалась она. - Да, - что-то я сегодня не многословен. - Он был испуган? - Еще как, но все обошлось… - Ах, он такой дурачок! – умилилась она и обняла меня. Ее силы убывали, и я понял, что не в силах что-либо изменить. Она обмякала. - Знаешь, я передумала умирать под кленом, - вдруг сообщила она. – Вознеси меня к нему, к звездам… - Нас могут увидеть… - растерялся я. - Плевать, просто сделай это! – потребовала она и подергала меня за грудки. – Пожалуйста-пожалуйста! Она смотрела на меня как дитя малое, и я не мог ей отказать. - Хорошо, - сдался я, хотя, если честно, никогда не летал выше собственного дома. Боялся быть замеченным. Я взял женщину на руки и, оттолкнувшись от земли, взмыл в воздух. Хотя, мне даже на мгновение показалось, что не смогу взлететь. Уж все это было больше похоже на сон, чем на реальность. Но вот, я уже над верхушками деревьев, и поднимался все выше и выше. Я никогда не забирался в небо так высоко! - Ах, как красиво и тихо! – восхитилась она, сначала глядя на ночной город, а затем откинулась назад, чтобы лицезреть звезды. – Хочется придумать хокку: «Протягиваю руки, А звезды все так же далеки. Но и они гибнут…» Я тоже посмотрел в небо и загрустил в этой холодной пустоте: «И тьмой объятый, Рассыпал перья белые, Под красною луной». - Как я давно хотела этого… - тихо проговорила она, все еще глядя в небо, и ее жизненная сила проникла в меня. Я простонал. Это было сравнимо с оргазмом. Ее сила оказалась немного другой, более яркой и продолжительной! Я все еще был под впечатлением и боялся уронить своего сенсея, так как руки дрожали, а сам я закружился, теряя высоту. Да, это было головокружительно! Я обезумел – мне снова захотелось вернуться в больницу, чтобы отобрать жизнь той медсестры, но я крепко обнял Мибу-сенсея и подавил в себе это чудовищное желание. Я – хищник. Черт возьми! Что я за тварь? Весь дрожу, невероятно хочу еще… Я положил женщину под клен и, поклонившись, ушел. Да, мне было невероятно грустно, но в теле такая легкость и неудержимость. Хотелось бегать и кричать, безумствовать, в общем! Во мне было так много энергии, что тут же захотелось ее использовать. Я растворил свои крылья в воздухе и пешком направился домой, чтобы унять свое возбуждение. На улице я встретил парочку влюбленных. Сначала я хотел свернуть, чтобы не столкнуться с ними, но решил не суетиться. Прошел мимо, но их жизненная энергия пробудила во мне дикий голод. Я даже сглотнул и обернулся, провожая их взглядом. Да, мне хотелось их! Но не убивать же мне их только из-за этого? Лишь вздохнул и направился домой. По пути я встретил одиноко идущую девушку и очнулся от наваждения только тогда, когда понял, что невольно ее преследую; вдруг вспомнил, что я в крови. И почему это никого не волновало из прохожих? Или они не заметили? Точно, это же я вижу в темноте. Девушка стала оглядываться, она испугалась меня, и я понял, что произойдет страшное, если я не остановлюсь. Я перешел на другую улицу, а девушка убежала, скрывшись в переулке. Я даже разочаровался и еле-еле поборол в себе желание погнаться за ней, чтобы отнять ее жизнь…» Продолжение следует...

Глава 19. Сознание Ория: «У моей матери открылось кровотечение, и ее перевели в реанимацию. Я был не в себе от горя, можно сказать, что в отчаянии. Даже мой дед приехал из Киото, бросив свой ресторан. Врачи разводили руками, тут даже не говорилось о том, когда моя мать выздоровеет. Возникал другой вопрос: когда она умрет? А еще меня не пускали в реанимацию, но я поступил упрямо: просто ворвался в отделение, растолкав медперсонал. Я был поражен увиденному! Моя мать беспомощно лежала на кровати обнаженной, укрытая лишь простыней: из ее тела торчали дренажи, во рту была установлена интубационная трубка, присоединенная дыхательными контурами к аппарату искусственной вентиляции легких, а также велся кардиомониторинг. Я замер. Нет, мне показалось, что время вокруг меня замерло, а все звуки пропали. Мать открыла глаза и посмотрела на меня. Она слегка повернула голову в мою сторону и протянула ко мне руку, к вене которой была присоединена игла для капельной системы. Да, ей как раз проводили инфузионную терапию». Хисока: «Ория, говори по-японски, а не по-медицински!» Ория: «Прости, других слов не знаю. Уж довольно долго я занимался медициной…» «Я понял, что не был готов к этому. - Мама… - я упал на колени рядом с ней, сжимая ее маленькую изящную руку в своих ладонях. Боже, какие холодные руки. Я целовал их и плакал. Прибежала охрана, но медсестра уже остановила ее. Действительно, какой смысл, если я уже здесь? Медсестра накинула на меня халат, чтобы не распространять инфекцию на столь ослабленных пациентов. Мама хотела что-то сказать, но лишь закашлялась, заставляя пищать аппарат ИВЛ. Она сжала мою руку, возможно от боли. Да и что она скажет, когда у нее во рту такая штуковина? - Нет, не напрягайся, - я встал, поцеловал ее лоб и погладил по волосам. Ее глаза наполнились слезами, затем она нахмурилась и зарыдала, сопротивляясь аппарату ИВЛ. - Если сатурация не упадет, то... - к нам подошел врач и отключит ИВЛ, отсоединив дыхательные контуры от интубационной трубки. – То все будет хорошо…» Хисока: «Аргх! Ненавижу больницы! Ненавижу медиков… Ненавижу Мураки…» «Мама тут же обняла меня одной рукой за шею и, привстав, прижалась ко мне. Простынь с нее сползла до пояса, но я не смущался ее наготы, я был рад тому, что мог обнять ее. Я так же знал и то, что завтра, послезавтра или на любой другой день я больше не смогу этого сделать. Мне просто позвонят и скажут, что она умерла. Это было невыносимо. Мы оба плакали. - Прости, если чем обижал тебя, - я вдруг понял, что прощаюсь. Она же гладила меня по волосам и могла лишь кивать. Какая несправедливость! Ведь я так сильно хотел сейчас услышать ее голос… - Ория-кун, сатурация упала до 90%, - доктор следил за мониторингом и намекнул мне об ИВЛ. – Вы ведь тоже на врача учитесь, не так ли? Я думаю, что вы знаете, что это значит. - Хорошо… - я кивнул и, разжав объятия, уложил мать, укрыв ее простыней. – Мам, мне пора. Я поцеловал ее, и уже было развернулся, как она поймала меня за рукав. - Да? – обернулся я к ней. Но она вдруг попыталась мне улыбнуться и помахала свободной рукой, жизнерадостно так. Но я понял, что она прощалась со мной навсегда. Может, она… она чувствовала приближение своей смерти? - Я… я тоже тебя люблю, прощай… - я сам поражался тому, что мне хватило сил на эти слова. Я даже не помнил, как оказался дома. Если бы не дед, то обезумел бы, наверное, от горя. - Я завидую тебе, ты смог с ней поговорить, - говорил он. Старик выглядел спокойным, но глаза выдавали грусть. Конечно, ведь умирал его ребенок. - Не думал, что это произойдет… - продолжил дед. – Всегда кажется, что смерть коснется кого угодно, но не войдет в твой дом. Сладкий самообман… Что говорят врачи? - Мама готовилась к химиотерапии. Но метастазы… - ответил я и вздохнул. - Знаешь, может и хорошо, что ей не придется пережить химиотерапию, - да, мой дед тот еще оптимист. – Кстати, я слышал, что ты подружился с сыном господина Мураки. Как его там зовут? О, Кадзутака! - Да, ему сейчас тоже не просто, сегодня похороны его отца… - А меня ты похорони рядом с дочерью, - попросил старик, улыбнувшись. Совсем с ума сошел, что ли? Говорить такие вещи мне, когда и так худо! - Кстати, раз все мы смертны… - продолжил он, отпив чая из чашки. – То свой ресторан я завещаю тебе. Я не требую от тебя бросать медицину. Доучись, высшее образование никогда не помешает. Я не знал, что ответить ему. Я пока не был готов обсуждать подобные дела. - Приезжай ко мне в Киото, когда будешь свободен, - продолжил он и усмехнулся, глядя на меня. – И я покажу тебе, на чем строится мой бизнес. Тогда я еще даже не подозревал о том, что мой дед сутенер». Хисока: «Семейный бизнес, однако…» Ория: «Так, я сейчас ничего показывать и рассказывать не буду!» Хисока: «Извини, продолжай, пожалуйста». Сознание Ория: «- Хорошо, я приеду, - неожиданно для себя я согласился. Вечером я позвонил Мураки. - Ты как? – поинтересовался я. - Честно, то лучше, чем в предыдущие дни, - ответил он мне. - Я рад… - А с тобой что? - Мать в реанимации… В общем, я рассказал ему то, что произошло и мне тоже полегчало. Мы как-то хором вздохнули. - У нас завтра занятия в десять, пойдешь? – напомнил Кадзутака. - Только если пойдешь и ты, - я смутился так, словно меня на свидание пригласили. - Хорошо, я буду тебя ждать. Его голос сводил меня с ума. Боже-боже, как же я в люблен в этого парня! Да, я грешник, но у меня теперь поднялось не только настроение. Я вспомнил наше приключение в морге, так сказать самую приятную его часть. Мне показалось, что у меня выросли крылья, а сердце затрепетало как у пташки». Хисока тоже вспомнил, как захотел увидеть взаимное совокупление, чтобы… чтобы потешить свое ОТП, наверное. Хисока: «А вот здесь по подробнее, пожалуйста…» Ория, краснея: «Э-э? Мелкий извращенец, а ты не боишься того, что я потом с тобой что-нибудь сделаю?» Хисока подумал о простом пенделе и гордо так заявил: «Нет, не боюсь!». Мибу ехидно усмехнулся: «Тогда ловлю на слове». До шинигами вдруг дошел его извращенный намек: «Нет-нет, боюсь-боюсь!» Мибу лишь рассмеялся: «Ладно, не паникуй, просто смотри дальше…» Хотя Куросаки после издевательств доктора уже никакого секаса не боялся. Сознание Ория: «- Ладно, до завтра, - попрощался Кадзу. - Подожди! – я не хотел с ним расставаться. – Скажи еще что-нибудь… Я понимал, что веду себя глупо, но уж очень хотелось слышать его голос. - А? – удивился он. – А что тебе еще сказать? - Да хоть на три буквы пошли, что ли… - пошутил я. Мураки усмехнулся. Я слышал его дыхание в трубке, и уже это заставляло трепетать меня. Честно, если он еще раз позвонит ко мне, и будет просто молчать, то я узнаю его по одному лишь дыханию. Немного странно, но это действительно так. - Хорошо, - ответил он. – Я тоже люблю тебя, Ория. Отдыхай. О, да! Это был контрольный в голову! Мне даже показалось, как мозг вытек, и я теперь могу говорить только: «Да, Мураки-сама… Хорошо, Мураки-сама…» - Эх, и как же мне теперь заснуть-то? – я решил немного поприставать к нему. - А ты что-то предлагаешь? – вопросом на вопрос ответил он. Так-так, разговор приобретает интересный оборот. Может, мне его развести на секас?» Хисока: «Мечтать не вредно». Сознание Ория: «У меня даже кровь из носа пошла. - Ну, хотелось бы как-нибудь на днях тебя в гости пригласить… - осторожно намекнул я. – Когда дед уедет. - С ночевкой? Чтобы снова забыть у тебя свою одежду? – Мураки не забыл свое последнее пребывание у меня». Хисока: «Еще бы! Такое разве забудешь?» Сознание Ория: «- Я буду нежен! – вырвалось у меня и… я покраснел, как рак. Возникла пауза. Черт, ну не дурак ли я? Совсем безголовый… - Обещаешь? – такого ответа-вопроса я от него никак не ожидал. – Не так как в прошлый раз? Я даже неосознанно прикоснулся к своему восставшему члену и чуть не простонал. - Да, - выдохнул я. - Хорошо, тогда я приду к тебе на днях, - согласился он и опять усмехнулся. – Готовь что-нибудь к чаю…» Тут Хисока мысленным взором материализовал себе кирпичную стену и в своем сознании влетел в нее. «Он… он садист и мазохист в одном лице!» - вознегодовал мальчик. Ория: «Да не убивайся ты так, он просто любит меня и тоже хочет». Хисока: «Он мог бы состроить из себя и недотрогу тебе в наказание…» Сознание Ория: «- Ты серьезно? - я даже на секунду решил, что он издевается. Я изумлен! - Да, - ответил он, и томная звуковая волна из трубки пощекотала мне ухо. Я думал, что кончу прямо сейчас. - Думаю, что я больше не испугаюсь, когда снова окажусь под тобой, - откровенно продолжил он. Его голос, эти слова… мне даже рука не нужна, чтобы приблизить свой оргазм. - Мураки, я сейчас кончу, - предупредил его я, уже не особо стесняясь. - Правда? – удивился он. – Тебе помочь? Он, наверное, умилился. А я… я снова вспыхнул от смущения». Хисока уже строил стену потолще… Сознание Ория: «- Извращенец! – выругался я. - Бывает... – рассмеялся он, но тут же успокоился. – А теперь сядь. Сейчас я доберусь до своей комнаты, а то я в холле, и мы сделаем это вместе. А пока положи трубку. - Чего?! – запаниковал я, но услышал короткие гудки, хотя, лучше бы он сразу ко мне телепортировался… Мое сердце вырывалось из груди. Я положил трубку и с ужасом и интересом ждал звонка. Не прошло и минуты, как он раздался, и я снял трубку. - Ну, так что, продолжим? – сразу же раздался голос Кадзу. - Что продолжим? – нервничал я. - Тогда закрой глаза и слушай меня, - деловито начал он. Сумасшедший! Секс по телефону? Я смущен… но подчинился. - Так лучше? – поинтересовался он. Действительно, сейчас для меня существовал только его голос. - Да, - ответил я. - Представь себе, что я оказался в твоей комнате… Каким бы ты хотел меня видеть? – продолжил он. - Улыбающимся, в белой распахнутой рубашке, - я понял, что все же расслабился и получал удовольствие. - Я приближаюсь, сажусь к тебе на колени. Мои немного холодные пальцы скользят тебе под одежду… - играл Кадзу, и мне показалось, что я даже ощутил его прикосновения на себе. - Одежда соскальзывает с твоих плеч; я целую твою нежную кожу на шее… Я простонал от удовольствия и сглотнул. - Кадзутака, меня сейчас надолго не хватит, я правда разгорячен уже сильно, - предупредил его я. - Тогда смотри на меня, я тоже возбужден. Одной рукой ласкаю свой член, другой освобождаю твой. У тебя он такой горячий». Внезапно высокий рейтинг увиденного воображения смутил Хисоку, но и возбудил, конечно. «Два мудака-затейника… - негодовал он, наблюдая и косвенно участвуя. – А я третий…» Сознание Ория: «Я даже напряг бедра от возбуждения. - Чтобы ты хотел, чтобы я сделал? – поинтересовался Мураки. - Возьми в рот… - еле дыша, ответил я. - Я спустился на свои колени. Мои губы коснулись твоей горячей головки. Я пропускаю ее в свой рот и пробую на вкус. Рукой я помогаю ласкать тебя. Вверх-вниз… ты твердеешь… - Извини, но я уже кончаю… - задыхался я от оргазма. - Правда? – такое искреннее изумление в его голосе. Я не мог не рассмеяться и открыл глаза…» Хисока, будучи захвачен эмоциями чужого сознания, тоже испытал спонтанный оргазм по-настоящему. Даже колени чуть не подкосились от этого. А, подумав о том, что и Ория заново переживает все это, то понял что наверняка, и он тоже должен был испытать это. Ория: «У меня смутное подозрение того, что ты тоже того…» Хисока: «Знаешь, я сейчас только что подумал о том, что ты тоже того…» Ория: «Телепатический секс?» Хисока: «В виду некоторого косвенного присутствия здесь Мураки, я бы добавил еще и групповой». Ория: «Внезапно, однако. Засчитаем?» Хисока, краснея: «Нет!» Ория: «Ты хочешь по-настоящему?» Хисока: «Ничего я не хочу делать с тобой, извращенец!» Ория: «Нет, это ты извращенец, тебе больше нравится наблюдать за этим со стороны, вуайерист, несчастный». Хисока, растерявшись: «Вот так меня еще никто не называл…» Ория лишь усмехнулся: «Мы продолжим?» Хисока, заинтересованно: «А вы там еще что-то делать будете?» Ория захохотал, но тут же успокоился и лукаво так протянул: «Да…» Хисока: «Тогда, продолжайте…» Ория, удивившись: «Ей, богу, вуайерист!» Хисока, смирившись: «У каждого свои недостатки». Ория: «Что-то я уже стесняюсь… ну, ладно», Сознание Ория: «- Прости… - я успокаивался, приходя в себя. – В последний раз я делал это тогда с тобой. Не удержался. - Тогда, ты можешь послушать, как я это делаю, - предложил он. - С удовольствием, - согласился я и снова закрыл глаза. – Я весь во внимании. - Тогда подключайся, делай со мной что-нибудь, - сказал он. - Хорошо, - я впервые участвовал в подобном удаленном сексе. – Я уложил тебя на пол. Мне нравится бледность твоей кожи, я целую тебя: шею, грудь, живот, бедра. Я готов просто съесть тебя, ангел мой. Мне никогда не нравились парни, но ты прекрасен. Мои руки скользят по твоему телу и останавливаются на члене… Тут я слышу, как он томно простонал. - Я снова хочу тебя. Да, черт возьми, ты снова меня возбуждаешь! У меня опять стоит… - продолжил я, чувствуя, как внизу живота опять болезненно стянуло. - Тогда возьми меня… - шепчет он. – Ласкай меня… - Я между твоих ног, а губы жадно исследуют твое тело, мне нравится твой запах. Он сводит меня с ума. Беру твой член в рот… - Ах… Дыхание Кадзу сбилось, мне нравится это. - Ория… м-м-м… ах… - продолжал Мураки, взбудоражив меня этими звуками. – Мои бедра двигаются сами… мой член скользит у тебя во рту… так горячо. Ах! Я полностью открыт… - Я… - я весь дрожал от желания. – Я… облизываю свой палец, затем проникаю им в тебя. Не хочу причинить тебе боль, поэтому жду, когда ты привыкнешь ко мне и ввожу второй… - Немного больно, но потом это становится сладко, и мой член твердеет еще сильнее… Я готов принять тебя… М-м… - Я хочу войти в тебя! - Входи! - Я в тебе! Ах, как ты хорош… - И тут в комнату залетает мама, - голос Кадзу вдруг стал серьезен. - Чья мама?! - я был обескуражен. - Моя… мама… Я представил себе сию сцену и… кончил. Да так ярко и обильно! Я на глазах этой женщины трахаю ее сына! Да, мадам, он теперь мой… Я понял, что блаженно улыбаюсь. - Ория, это не часть игры, а вправду, - его голос был встревожен. – Я тебе потом перезвоню… Послышались гудки. - Э-э-э?! – я снова был изумлен. Да уж, вот он попал! Но зато она разрядила обстановку… Я вдруг представил себе, как Кадзу сидит на своей кровати, прижав трубку к плечу, а штаны спущены, да и сам весь в таком предоргазме. А потом открывается дверь, и мама видит его, уже смущенного и испуганного. М-м-м… Теперь я хочу его еще больше…» Нет, шинигами не кончил во второй раз, он расцепил руки, схватившись за живот и рассмеявшись. Ория открыл глаза, с удивлением глядя на мальчика. - Ахтунг! Это жесть! - он уже вытирал слезы от смеха. – Прости… Ну, вы и даете. - Я рад, что тебе весело, так как на самом деле дальше еще большая «жесть» будет, - Ория снисходительно отнесся к веселью парня. - Да? *** Мураки: «Мама почему-то не смутилась и не вышла за дверь. Напротив, она вошла в комнату и закрыла ее изнутри. Я прикрылся подушкой. - Мама, стучаться надо, когда входишь в комнату взрослого сына, - возмутился я, но мне все равно было стыдно. Утром были похороны, а вечером я занимался непристойностями. Что она теперь подумает обо мне? Да и с испугу я обратился к Мибу по имени, чем раскрыл то, с кем я это делал. Я вжался в стенку, сидя на кровати, но сохранял внешнее спокойствие. - Так ты же сам сказал: «Входи», - усмехнулась она. И тут мне что-то в ней не понравилось. Она пьяна? Когда успела? Ее глаза горели безумным огнем. Но не это меня взбудоражило, я ощутил… темную и густую энергию смерти. Я был парализован. Я думал, что это из-за смерти отца, да и кладбище заглушило мое восприятие. Но эта энергия рождается из нее! - О-о-о, моя куколка изменяет бедняжке Укё-чан, – я слышал безумие в ее голосе. Она опасно приблизилась ко мне. - Со своим лучшим другом, как интересно, - она склонилась и коснулась моих колен. Ее улыбка… как тогда, когда она лишила меня детства… - Мама? – старый страх проснулся во мне. – Ты снова пьяна? - Да, куколка, мама выпила вина, - она заползла ко мне на колени и коснулась указательным пальцем моих губ. Она говорит от третьего лица, как же я не люблю это. У меня плохие воспоминания по этому поводу. - Но никому ни слова. Тшшш… - продолжила она, вытянув свои губки, которые тут же растянулись в лукавой улыбке. – А мой сыночек повзрослел и жаждет испробовать свое молодое тело… Ее рука поползла по моему бедру вверх, под подушку, которой я прикрылся. Я уже готов был рвать волосы на своей голове. Это было больше похоже на ужасный кошмар! Что с ней опять случилось? Она не могла сойти с ума из-за смерти отца, тут что-то другое! Да и нельзя меня трогать в таком состоянии, я слишком чувствителен. - Мама, что ты делаешь?! – я пришел в ярость и, поймав ее за руки, поднял их перед собой, разведя в стороны. - Ха-ха-ха! Мама хочет своего прекрасного сына! – она это сказала довольно громко. Иногда мне хочется, чтобы у меня была третья рука, которая бы появлялась и исчезала, как мои крылья. Мне нечем закрыть ей рот. Но она догадалась о моих опасениях и поэтому, я и глазом не успел моргнуть, как она поцеловала меня в губы, прижав к стене. Паника охватила меня. Нет-нет! Инцест – это самое страшное, что может быть на свете! Я отпустил ее руки, но вместо этого схватился за хрупкие плечи, отстраняя мать от себя. Видимо, я был так напуган и удивлен, что мои силы покинули меня, и я не мог справиться с этой женщиной. Или это она из-за безумия стала невероятно сильной? Мама выскользнула из моих рук и, скользнув по мне, убрала подушку и… Она ртом захватила мой член. Когда я увидел, как она это делает, мне показалось, что мой дух снова готов был покинуть мое тело. Этого не должно было произойти! Я снова в ее власти. Я не могу ее оттолкнуть. Опять меня одолевает чувство отвращения и сладкой истомы. Мое тело требует продолжения, а мой разум снова в агонии. Но тут в коридоре я услышал шаги. - Сакаки, вы нашли госпожу? – я слышу один из голосов служанок. - Нет, - это мой дворецкий. Я в растерянности, я понимаю, что Сакаки за этой стеной, и я могу позвать его, но что он увидит? Служанка убежала. - Мама… нет… - я был близок к оргазму. – Ах! Тут произошло страшное. Дверь открылась, и в комнате нарисовался Сакаки. Вижу его удивление и смущение. И мой оргазм, я не мог это остановить. Как же кружится голова, а в ушах страшный звон. Сакаки зол. Нет, он просто в бешенстве! Он хватает мою мать за волосы, но она смеется. Ей весело и это, наверное, ее смех оглушил меня. Все как в тумане и беззвучно, словно в немом кино. Сакаки уже не смотрит, что моя мать – его госпожа. Она безумна. Мой дворецкий безумен. И я, наверное, тоже! Он ударил ее по лицу, а она, падая, смеется. Затем непонятно для чего разрывает на себе одежду, что-то орет. О, Господи, я живу в сумасшедшем доме! Сакаки тоже кричит на нее, но звон в ушах не позволяет мне понять всего. Я привожу свою одежду в порядок, неторопливо одеваясь, но, не ощущая своих движений. Не чувствуя своих рук и ног. И перья… белые перья появились, когда я придвинулся к краю кровати и коснулся ногами пола. Сакаки с матерью замерли и, с удивлением вытаращились на меня. Почему? Но звон в ушах постепенно стихал. - Ха-ха-ха! – я снова слышу смех этой женщины. – Посмотрите только, я родила ангелочка! Она указывала на меня пальцем, и я с ужасом осознал, что раскрылся! Что теперь будет? Они возненавидят меня! Испугаются… - Я грешница! Ха-ха-ха! – неистовствовала она. – Я делала это со своим ангелочком! Мой сын – ангел! Ха-ха! Я люблю своего сына-ангела! Сакаки же замер, кажется, он уже забыл о существовании моей матери. Я чувствовал его страх и крайнее изумление. Видимо, нет мне больше места в этом доме. Они теперь знают, что я – чудовище! Я закрыл лицо руками и исчез. Я даже не знал, где хотел появиться. Я на мгновение потерялся, когда понял, что вокруг меня только межпространственный коридор – такой удивительный и сияющий. Материализовался я в городском парке, перепугав местного бомжа, который сидел на лавке и пил пиво. - Ангел! – воскликнул он, но почему-то обрадовался и упал на колени передо мной. – Скажи, ты действительно ангел небесный?! - Прости… - я вообще не был готов к этому разговору. – Но я, видимо, уже падший, так что встань с колен, не трави мою душу. - Падший? – вижу страх в его глазах, но мужчина лишь сел, поджав ноги. – Ты пришел забрать меня в ад? - Нет, я просто живу в этом городе… - я хотел убрать крылья, но не получалось. Они не исчезали, не подчинялись моей воле... - Почему ты плачешь? – спросил он. Его вопрос обескуражил меня. Да, я действительно плачу. - Потому что здесь плохо, и я больше не нужен Богу, - я развернулся к тропинке, чуть не наступив на разбитую бутылку. Я без обуви, но хорошо, что хоть в носках. - Каков твой грех? – допрашивал меня незнакомец. Я лишь пожал плечами. - Предательство, - неожиданно для себя, ответил я. – А за что еще он сбросил ангелов на Землю? - Я тоже предатель, - этот человек меня уже злил. - Глупый, ведь ты человек, у тебя есть возможность грешить, но быть прощенным однажды, - не выдержал я. – А с ангелами у Господа разговор короткий. Я снова исчез и появился в другой части парка. Тут уже никого не было, но я все равно запаниковал, и не мог обуздать свою силу, чтобы убрать эти проклятые крылья! Рядом был пруд, и я присел у воды, взглянув на свое отражение. Да, одинокий падший ангел, которого, почему-то никто не забирал – ни Бог, ни Дьявол. Отчаяние одолевало меня. Я даже подумал о том, что если вдруг вздумаю умереть, то возможно, что и не умру. Кто я? Да, наверняка предатель, но я хочу помнить это. Хочу знать свой грех, а не мучиться в неведении. Как мне это узнать? У кого мне спросить? Или мне нужно призвать для этого Дьявола? Но скажет ли он мне правду? Скорее обманет. Я встал и принялся заходить в воду, медленно не торопясь. Зачем я это делаю? Неужели действительно собрался утопиться? Да, пожалуй, я хотел бы исчезнуть. Я предатель, я чудовище, это мое наказание. Но тут я вдруг подумал об Ории Мибу и остановился, забравшись в воду по колено. Я причиню ему боль. А если так поразмыслить, то я действительно хочу жить… очень хочу. Я похож на безумца, который режет себе вены, но жаждет жить, а при этом так же знает, что умрет, если продолжит. Но он продолжает это, потому что не в себе. Я растворяюсь в воздухе. Дом Мибу передо мной, но мне почему-то страшно. Снова придется его побеспокоить. Перелетев через ворота, я сделал пару шагов, но тут же понял, что на меня кто-то смотрит. Посмотрев наверх, я обнаружил на балконе старика, курящего табак из трубки. Черт возьми! Я совершенно забыл, что у Ория в гостях его дед! - Прошу вас, только без инфарктов! – растерялся я. Если я погублю кого-то из родных Мибу, то я не прощу себе этого. Дед стоял неподвижно, выпуская дым изо рта. Да, он удивлен, но я бы не сказал, что он повергнут в ужас. Скорее я был сильнее испуган. - Я всегда подозревал, что у семейства Мураки что-то нечисто, - задумчиво ответил он мне и снова затянулся. – Начиная с твоего деда. - Вы знали моего деда? – удивился я. - Да, я был с ним знаком, и это я порекомендовал ему свою дочь тебе в учителя, - он замолчал, внимательно рассматривая меня. – Откуда ты такой крылатый взялся? - Не знаю, - улыбнулся я, обнимая себя за плечи, словно ища защиты. – Извините за вторжение. Я поклонился и развернулся к воротам. - Стой, ангел, ты же не просто так спешил сюда, правда? – его голос остановил меня. Я невольно посмотрел на свои ноги, мокрые до колен. - Да, Ория знает и моей сущности, поэтому я к нему торопился, - признался я, не оборачиваясь. - Хорошо, я сейчас открою тебе дверь, а то еще заболеешь. Не ходи в таком виде. - А? – когда я обернулся, дед скрылся в доме, а через некоторое время он уже был на крыльце. Я абсолютно его не знал, но, мог бы предположить, что Мибу-сенсей много рассказывала ему обо мне, показывала фотографии, поэтому он узнал меня. Я был смущен. Чувствовал себя белой вороной. - Не бойся меня, я хочу помочь тебе, - старик приманивал меня рукой. – Что с тобой произошло? Расскажи мне… Тут я вдруг понял, что передо мной человек, который не боится меня, такого крылатого. Это было неожиданно, но… я теперь так рад! - Спасибо, - я снова поклонился ему и почувствовал, что мои крылья немного болят. Интересно, почему? Я снова шевельнул ими, и даже схватился за свое плечо. Нет, это не немножко! Ай-ай… - Обычно они у меня исчезают, - я ответил на его вопросительный взгляд. – Но сейчас происходит что-то не так… - Так ты пришел за убежищем? – догадался он. – Тогда проходи, пока кто-нибудь из соседей тебя не увидел. Старик бесстрашно подошел ко мне и, осторожно обняв за плечи, провел в дом. Я чувствовал теплую энергию от него, этот старик искренне помогал мне. - Ория уже спит, - констатировал он. – Сейчас я найду какую-нибудь одежду для тебя. Присядь пока, но только не улетай, хорошо? Я улыбнулся и кивнул. Когда он ушел, я решил расправить свои крылья. Черт, как больно и они дрожат. Неужели из-за того, что я их не часто использую, они закостенели? Скорей всего…Тогда их нужно размять! Пока я был здесь один, возможно это сделать. Я закрыл глаза от боли и сделал пару взмахов. Но, услыхав, как что-то упало, открыл глаза. Да уж, я навел беспорядок! Теперь нужно поставить все на место. Черт, как же мне здесь тесно! Я задел крыльями листы на полке, и они разлетелись по всей комнате. - Ха-ха! – рассмеялся старик, когда вернулся. – Я вижу, что ты тут уже устроился, чертенок. - Извините, - я был рад тому, что он не злился на меня. А еще он назвал меня так, как обычно называл меня мой родной дед. Как же хорошо, что я познакомился с этим человеком! Он протянул мне кимоно. - Позволь, я тебе помогу, - сказал он, доставая ножницы. – Я же вижу, что тебе больно. Я почувствовал себя ребенком. Такое чувство, что меня вырвали из ада. Он разрезал мою рубашку, и я смог переодеться в кимоно. - Ория даже не заметил, как я вошел в комнату; спит, как конь, - улыбнулся старик. – Хочешь чая? - Да, пожалуй, - согласился я». *** Хисока снова взял Мибу за руки и закрыл глаза. Сознание Ория: «Я проснулся. Я так долго ждал звонка от Мураки, что вырубился. За окном была ночь, и мне показалось, что я услышал взмах крыльев. Может, он звонил, а я не проснулся, ведь я так крепко сплю. Ладно, завтра увидимся. Теперь никуда он от меня не денется, он мой! Я обнял подушку и снова закрыл глаза. Хм… в туалет хочется. Не сильно, но меня это раздражало. В такие моменты лениво думаешь: пойти или попытаться заснуть? Все же устало поднялся и сонно побрел по коридору, спускаясь по лестнице. На кухне горел свет. Опять дед бессонницей страдал? Да и еще сам с собой разговаривал, или он это по телефону с кем-то? Да и еще перья на полу валяются. - Хватит шуметь, ложись спать уже, - буркнул я, проходя мимо кухни и разгоняя пернатый мусор. - Прости, что разбудили, - извинился Кадзутака, помахав мне своим крылышком в знак приветствия. - Да-да… - я прошел мимо, тоже махнув ему, но только рукой, и тут до меня дошло! Вернее я моментально проснулся! Кадзутака сидит в моем доме, расправив свои крылья, пьет чай и беседует с дедом! И это он разбросался своими перьями. Я мигом вернулся на порог кухни и вытаращился на странную компанию. Кадзу грел свои руки, держа в них чашку с чаем, обхватив ее, и приветливо смотрел на меня. И что это на нем? Мое кимоно! Оно было чуть спущено с плеч, так как на нем не было отверстий для крыльев. - Мы будем тише разговаривать, можешь продолжить свой сон, - извинился старик. - Сон? Да какой тут сон?! – я был ошарашен. – Кадзутака, что случилось? Почему ты здесь? Почему ты в своем… истинном облике? - Он пришел к тебе, но ему не удалось незаметно проникнуть в дом, - ответил за него мой дед. – Я встретил его. - Прости, у меня проблемка, - теперь заговорил Мураки, слегка пошевелив крыльями. – Я раскрылся… - Что значит «раскрылился», ой… заговорился. «Раскрылся»? – недоумевал я. - Так и есть – «раскрылился». Сакаки и моя мама узнали, что я чудовище, и я исчез, - ответил он, поставив чашку на стол, но, продолжая греть об нее руки. – Но это еще не все. Мои крылья не исчезают. Они полностью материализовались. Он помрачнел, опустив взгляд. - Ясно, - успокоился я, но появилась тревога за него. - Ория! – воскликнул он, заглянув мне в глаза. – Можно я поживу у тебя некоторое время? Мне больше некуда пойти… Он смотрел на меня этими светлыми глазами с такой надеждой. Мое сердце готово было вырваться из груди. Мураки хочет… пожить у меня?! Ах! Мои мысли зарисовали такие картины! Порнографического содержания… Хе-хе… Я – эгоист, бог мой, какой же я эгоист! У Кадзу горе, а я радуюсь тому, что могу на халяву трахать его. Но… да это плохо… но я все равно так рад. Но если временно заштриховать все непристойности, то я все равно счастлив. Я буду видеть его каждый день, смогу о нем заботиться, да и просто получать эстетическое наслаждение, когда буду смотреть на него. У меня будет домашний прекрасный ангел! А такой не у всех есть. А, возможно, он у меня один такой. - Конечно, оставайся! – воскликнул я, вытирая кровь из носа рукавом. – Я… я о тебе позабочусь…» Хисока: «Вот гад! Знаю, как ты хочешь о нем позаботиться…» Ория, улыбаясь: «Это само собой разумеющееся» Хисока: «Пф!» Сознание Ория: «Мураки смутился. Да, у меня на лбу было написано то, чего я хотел. - Спасибо, я отблагодарю тебя, - Кадзу грустно улыбнулся мне». Хисока: «Что? Арх! Он так добр к тебе, а ты… неблагодарный!» Сознание Ория: «- А я прослежу за тем, чтобы он тебя не обижал, - дед потянул меня за ухо. - А-а! Отстань, старик! – рассердился я. Ох, больно-то как! - Не отстану, - издевался он, но затем сурово посмотрел на меня. – Увижу – прибью… Старый пень не так глуп, сразу же догадался о моих замыслах. - Хорошо-хорошо, только отпусти меня, - умолял его я». Хисока: «Мне нравится твой дед!». Сознание Ория: «- Хороший мальчик, - он все же отпустил меня и улыбнулся. – Но не доводи деда до инфаркта. - Кстати об инфарктах, - я тоже сел за стол, держась за опухшее ухо. – Дед, как ты не испугался, увидев его? - Хо-хо, - он снова закурил и таинственно улыбнулся. – Расскажу вам один секрет. Мой дом, он же ресторан, а также огромная территория, которая принадлежит мне – это убежище для таких, как Кадзутака. - Что?! – удивился я. - Да, внучек, ты никогда не задумывался над тем, почему в октябре в моем доме цветет сакура? – вопросом на вопрос ответил он. - Я заметил это, но думал, что из-за климата происходит аномалия… - задумался я. - Нет, на самом деле на этой земле… как бы так сказать… Кусочек Мейфу, - продолжил старик, пошевелив палочкой в трубке, чтобы разрыхлить табак. - Кусочек Мейфу? – оживился Мураки. - Да, многие думают, что это всего лишь старые легенды, но Мейфу действительно существует, - ответил ему дед и подмигнул. – Может, ты оттуда пришел? У меня голова пошла кругом. Такое чувство, что я открыл книгу с легендами и все ее герои ожили, да и весь мир изменился, стал больше и невероятнее. - Тогда я на каникулах обязательно посещу это волшебное место, - уверенно сказал Мураки. – Если вы не против. - Что ты, я рад знакомству. Вообще, на моей земле духи становятся видимыми для этого мира, но невидимыми для небес. Иногда они прячутся, не спросив меня об этом. Поэтому я уже привык к сверхъестественному, - дед поражал меня все больше и больше. - А почему ты мне этого не говорил?! – рассердился я. - А ты бы поверил мне? – буркнул он. – Наверняка бы решил, что старик вообще из ума выжил… Старик был прав. В такое нельзя поверить, не увидев собственными глазами». Хисока (про себя): «Так вот, где Мураки прячется! Теперь не знать буду. Хе-хе..» Сознание Ория: «- Кадзу, как так получилось, что ты… хм… «раскрылилися» перед родными? – поинтересовался я. Мураки вдруг вздрогнул и задумчиво посмотрел на меня. - Я потом тебе расскажу… наедине, - добавил он. - Все так плохо? – нахмурился я. Что же произошло в этом доме?! - Да, это было неприятно, - ответил он мне. Дед смотрел то на меня, то на него. - Ладно, молодые люди, - он с хрустом в спине поднялся. – Можете секретничать, а я спать. Старик коснулся моей головы. - Внучек, только не заставляй меня сворачивать тебе шею, договорились? – он ненавязчиво так пригрозил мне, надавливая на голову. - Мы потом поговорим по этому поводу, - злился я. - Спокойной ночи, - дед ушел. Я молча наблюдал за своим крылатым гостем. Но он о чем-то задумался. Выглядел он невероятно уставшим. - Кадзу… - я коснулся его рук, а он вздрогнул. – Расскажи мне, что с тобой происходит? - Можно я прилягу тогда? – попросился он. - Пошли в гостиную, - я повел его за собой. У меня там был большой удобный диван: я сел, а Мураки лег на бок, слегка примяв свои крылья и положив голову мне на колени. Я занервничал, так как почувствовал, что это будет страшная история на ночь. Я погладил его по волосам. Как же я люблю его! - Моя мать, она не совсем здорова… - начал он. – Она сумасшедшая. Я не перебивал его, просто слушал. - Эта женщина… Я люблю ее, но она пугает меня, - продолжил он. – Я сейчас расскажу тебе кое-что безнравственное… И он поведал мне жуткую и шокирующую историю из своего детства. Его насиловала собственная мать! Сумасшедшая женщина! Я не прощу ее. Пусть горит в аду, мне ее не жаль! Еще он рассказал, что собственно произошло сегодня. Но… Я вспомнил то, как сам недавно поступил с ним также. Интересно, он думал в это время о том изнасиловании? Черт, какой же я урод моральный! Я должен умерить свой пыл и позволить отдохнуть ему от всего этого. Он доверился мне, рассказал то, что я бы в жизни не рассказал никому. Я вдруг допустил такую мысль, а если бы моя мать так поступала со мной… это ужасно. Я бы, наверное, с ума сошел. Мне вспомнилась моя первая встреча с ним, его улыбка, его тяга к дружбе. А я его предал, выпотрошив всю суть. Возможно, он бы так и не узнал о своей сущности, если бы не я. Я бы на его месте вообще бы убил такого человека, как я. Я бы не простил такое издевательство над собой. А он прибежал ко мне и продолжает раскрывать свою душу, полную тайн и боли. Как же он умело маскировал это! Почему он прощает нас? - Кадзу… - я продолжал гладить его, пряча свои слезы. – Я люблю тебя. Спасибо за доверие. - Я рад тому, что ты у меня есть, - он практически засыпал, но все же еле заметно улыбнулся. Я не хотел его беспокоить, хотя у меня уже нога затекла. Его крылья стали прозрачными и через мгновение исчезли. Наверное, потому, что Кадзутака заснул. Посидев так немного, я обдумывал его слова. Затем, взяв одну из подушек, подложил ему под голову вместо моей ноги. Поднявшись, я принес одеяло и укрыл его. Без крыльев парень казался более хрупким. А я же ушел к себе в комнату. Нет, я сначала сходил туда, куда собственно собирался изначально, а потом уж в комнату. Я думал, что не засну из-за этого рассказа, беспокоился, но все же провалился в сон…» *** Хисока задрожал и, снова вырвав свои руки из рук Мибу, обнял себя за плечи. Ория молчаливо глядел на мальчика. - Ты замерз? – предположил Мибу. - Нет, - покачал головой Куросаки. – Просто… Его охватила тревога. «Я-то думал, что у меня были проблемы в семье, но меня, по крайней мере, не принуждали к сексуальному насилию в столь раннем детстве, - негодовал шинигами. – Мураки… Теперь меня не удивляет его безумие. То мать, то брат, как же это страшно. По крайней мере, я в своем доме чувствовал себя в безопасности. Я мог спрятаться ото всех и жить в окружении равнодушия, строгости и ненависти. Его же дом – это настоящий сумасшедший ад!». - Прости… - шинигами закрыл лицо руками. «Почему я так сильно переживаю за своего убийцу? Почему хочется плакать? А его улыбка радует мое сердце, боль же – огорчает, - задумался он. – Да и снова изнасилование. Не перевариваю». - Хисока, ты чего? – Ория склонился над ним. – Ты плачешь? - Отстань, мне грустно немного, - огрызнулся мальчик. Мибу усмехнулся. - Чего лыбишься? – злился шинигами, умыв лицо снегом. - Да так, я рад тому, что ты не злой, - ответил самурай, продолжая растягивать губы. - «Не злой»? - Да, тебя не радует боль людей, даже если это твой враг. Я люблю это качество в людях. Куросаки смутился. - Если бы ты ликовал от страданий Кадзу, то я бы вообще не рассказывал тебе ничего, - продолжил мужчина. – А так, даже приятно поделиться. - Да? – замялся шинигами и протянул свои ладони. – Я бы хотел продолжить… Продолжение следует...

Глава 18. Цузуки остановился. - Это правда? – спросил он у Мураки. – Ты не обманываешь меня? Это действительно правда?! - А тебя что-то смущает? – отозвался Кадзутака. – Можешь не верить мне, это твое дело. - Но ты же всех прощал, тогда почему ты стал таким… таким моральным уродом?! – рассердился тот. – В тебе было столько сил, чтобы бороться! Почему ты сейчас такой? - Люди, да и нелюди тоже, все мы изменчивы, - ответил блондин и погрел свои холодные ладони дыханием. – Только Бог неизменчив. Даже ты можешь стать таким как я, или ты так не считаешь? Мураки растянул губы в улыбке и продолжил: - Я же возомнил, что мне все нипочем, что я все могу. И решил, что тьма никогда меня не захватит, даже если буду поглощать ее. Я хотел поменять мир вокруг себя. Жалкие утопические мечты… - Неправда! – вдруг гаркнул Цузуки, но тут же успокоился. – Я тоже хочу, чтобы мир вокруг меня стал чуточку лучше. Кстати, я вспомнил тебя… - Неужели? – усмехнулся доктор. - Да, это я был тогда, когда ты убежал из дома и встретился с призраком. Мне дали старое нераскрытое задание в наказание за что-то, уже не вспомню за что. Поэтому, я отправился на поиски этого призрака, - продолжил шинигами. – Я помню, как ты обездвижил меня, налетев и обняв за ноги. Честно, я даже решил, что на меня напал тот самый призрак и немного испугался… Асато замолчал, вспоминая прошлое. - Да, тогда ты мне нравился больше, чем сейчас, - усмехнулся Цузуки, но затем его лицо стало невероятно серьезным. – Если бы я только знал, что ты и есть тот, кого ищет Энма, то не спускал бы с тебя глаз. И не допустил бы всего того, что с тобой произошло. - И мы бы подружились? – вдруг рассмеялся Кадзутака, зарумянившись, а в его голосе было столько невинного любопытства, что шинигами не смог не умилиться. - Думаю, что да, но это уже была бы совсем другая история, не так ли? – задумался Цузуки. - Да, но, к сожалению, я уже определился со своей судьбой, - Мураки чему-то обрадовался. – Поэтому тебе не обязательно сейчас со мной дружить. - О чем ты? Причем тут это? Ты что-то задумал? – засуетился Цузуки. - Да, - так же жизнерадостно ответил доктор. – Но пока это секрет. - Мураки! – рассердился брюнет. – Если это по поводу нашей силы, то говори! Это ведь и меня касается. - Не скажу, - издевался тот. - Вот, вредина, придушил бы! – пригрозил Асато. Цузуки сам не понимал, почему он постоянно кричит именно на Мураки. Когда над ним издеваются друзья, то он может лишь пробурчать, состроить обиженное личико или пустить слезу. А на этого доктора он реагирует, как порох на огонь. Хотя они и без сравнений просто взрывоопасны. - О, придушить – не задушить? Или ты не о моей шее, а о чем-нибудь более гладком и чувствительном… - Нет, о шее, извращенец! – вспыхнувший Цузуки уже не знал, как разговаривать с ним. - Тогда она вся в твоем распоряжении… - Кадзутака слегка запрокинул голову, склонив ее на бок, неторопливо проведя пальцем по своей белоснежной коже, в то же время лукаво поглядывая на шинигами. Асато на мгновение был загипнотизирован этим соблазнителем, но потом усилием воли отвел взгляд, прикусив нижнюю губу. - Мураки, не делай этого, сейчас это очень опасно, - занервничал Цузуки, обняв себя за плечи. – Необходимо время, чтобы наша связь ослабла, а ты все усложняешь. - Ха, значит, ты все-таки хочешь меня, - обрадовался доктор. – Или мои откровения тебя раззадорили? Цузуки покраснел и потерял дар речи от всей этой докторской наглости. - А, может… - Кадзутака опасно приблизился к нему, обняв за талию. - Му… Мураки… - снова неведомая дрожь охватила тело Асато. - А, может, уничтожим этот мир к чертовой матери? Цузуки сначала решил, что это неудачная шутка, но, посмотрев в эти глаза, отливающие серебром, понял, что это серьезное предложение. Чертовски серьезное! Теперь даже предложение с женитьбой казалось не таким уж и страшным. Хотя Асато не понял, говорил ли Мураки обо всем мире в целом или только об этом параллельном, но в любом случае – это было очень дико! - С ума сошел! – разозлился шинигами, но, подумав о том, что доктор и так сумасшедший, добавил. – Окончательно уже мозг потерял, что ли?! Но Кадзутака проигнорировал эти слова и коснулся губами его шеи. Цузуки понял, что парализован от желания. Словно какой-то волшебный мощный магнит притягивал их друг к другу. - Нет… - еле-еле выдавил из себя Цузуки, но тут вспомнил слова Ория о том, что Мураки невменяем, когда близится полнолуние. «Хотя сейчас и день, но из-за этого Луна же не исчезает со своей орбиты, - подумал шинигами. – Черт возьми, да он сейчас вообще может озвереть!» Но только Цузуки собрался с силами, чтобы оттолкнуть наглеца, как рука доктора ловко скользнула в его штаны и коснулась горячей и влажной головки члена. Асато от неожиданности схватился за Кадзу, глядя тому в глаза и приоткрыв рот. «Нет, его рука! Ах…» - запаниковал Цузуки. - Такой твердый… - Мураки зашелестел своим голосом. Затем его рука оттянула крайнюю плоть, оголяя головку, но потом снова вернулась на место. - А-а… - Асато прижался к нему; ноги еле держали его. – Что… что ты творишь? - Изучаю, - с сарказмом ответил блондин, теперь беспощадно натирая его член. У Цузуки он стоял еще с момента поцелуя, а в некоторые откровенные моменты в истории доктора, уже готов был извергнуться. - Не бойся, я уверен, что сейчас ничего страшного не произойдет, - произнес Кадзутака, и в его голосе больше не было иронии и всего иного, что так раздражало шинигами. - Ах… а-а… - Асато сам того не понимая, доверился ему. – А-а! Цузуки напряг бедра, чтобы уже самому двигаться в руке Мураки. Еще несколько фрикций и он почувствовал, как выстреливает спермой, но продолжал свои простые движения. Оргазм лишил его сил, и Цузуки упал на колени, все еще держась за доктора, и жадно глотая воздух. - А ты не сдержан, однако, - усмехнулся Кадзутака, посмотрев на свою испачканную руку. - Почему ничего не произошло? – Асато не было дела до его колкостей. – Почему ничего не разрушилось? Он дрожал. - Видимо, поцелуй более священен, - предположил блондин, коснувшись его волос на голове другой рукой. – А это чистой воды физиология. Ты же не разрушаешь каждый раз Мейфу, когда делаешь это один, ведь так? Цузуки дико смутился, но затем усмехнулся и сказал: - Так вот, что ты там «изучал»… Он поднялся на ноги, держась за плечи Мураки, и заглянул тому в глаза. - Да, так и есть, прости, что напугал, - доктор наклонился и сгреб немного снега, чтобы вытереть руки. - Предупреждать надо! И вообще, сначала нужно спрашивать разрешения на подобные эксперименты! – теперь возмущался Асато. - Ну-ну, я уже извинился, да и привычка у меня такая, - успокаивал его доктор. – Да и… Тут он снова заулыбался: - …ты бы согласился, когда узнал о том, что я собираюсь сделать? - Нет! - Вот видишь, а я бы все равно это сделал. Да и не пришлось тратить время на объяснение. - Но тогда бы я не так сильно переживал… - Цузуки был глубоко тронут его наглостью. – И, собственно говоря, ты меня страшно бесишь! Никто никогда в жизни меня так не раздражал как ты! Шинигами готов был волосы на себе рвать. - А мне нравится, когда ты нервничаешь из-за меня, - этот энергетический вампир улыбнулся ему своей зубастой улыбкой. - Бл..! – Цузуки отскочил от него. – Ты страшный! Если бы я был живым человеком, то не общался бы с тобой, если бы узнал, что ты… Но тут он замолчал, вспомнив, что и его презирали за это. - …Чудовище? Ты это хотел сказать? – продолжил за него доктор. - Прости, я совсем забыл, что я и ты – оба нелюди, - Цузуки стало стыдно. - Не извиняйся, это естественно, - ответил Кадзутаки и вдруг задумался. – Но знаешь, в этом я никогда не понимал людей, даже тогда, когда забыл о своей сути. После смерти деда, я стал изучать его документы. Там я и нашел твою историю болезни. И уже тогда я понял, что ты не человек. Но знаешь… Мураки поймал взгляд шинигами и, тепло улыбнувшись, продолжил: - …Я хотел встретиться с тобой. Очень хотел. Меня не пугала твоя странность… Цузуки широко открыл глаза в изумлении; он чувствовал, что доктор сейчас искренен. - …Я знал, что ты мертв, и вспомнил, что тем ангелом, которого я встретил в заброшенном доме, был именно ты, - продолжил Кадзутака. – Я каким-то шестым чувством ощущал, что ты попал в больницу из-за того, что ты не человек. Я даже мечтал, глядя на фотографию, как прихожу к тебе в больницу и говорю: «Не грусти, вставай, давай дружить, я знаю твой секрет, но именно поэтому ты мне и нравишься». Но, к сожалению, я не умею перемешаться во времени. А о том, чтобы использовать твое бессмертное тело в своей мести, я подумал уже потом, когда полностью изменился. Именно так мы и стали врагами, не успев даже подружиться. У Асато даже голова закружилась. Всегда люди ненавидели его, даже не пытаясь понять, прогоняли, а тут оказывается, что какой-то мальчик сразу же понял его суть и мечтал познакомиться. И не просто увидеться, а дружить! Хотелось поблагодарить его за это, но… - Но ты все равно предал меня, положив на хирургический стол, - теперь Цузуки огорчился. Да так сильно, словно действительно только что потерял друга. - Предатель! Ненавижу! – шинигами понял, что в ярости. – Ты одержимый! Тебе нет прощения! - Я знаю, - бодро согласился тот. – Именно поэтому я решил уничтожить тебя, себя и Саки. - Не понимаю! Ничего я не понимаю! Ты почти все рассказал о себе, но ты… ты странный… - недоумевал Цузуки. - Может тебе не хватает чуть больше безумия, чтобы действительно понять меня? - снова заулыбался доктор. – Поделиться? - Безумием? Нет, спасибо, меня и так беспокоит имеющийся его запас на сегодняшний день, - теперь и Асато язвил, отрицательно покачав головой. – Но, я бы хотел услышать продолжение твоей истории. Кстати, почему ты все это рассказываешь? - Когда я умру, хочу, чтобы кто-то из Мейфу помнил о том, что жила на свете такая сволочь по имени Кадзутака Мураки, которая постоянно доставала его обитателей… Хотя под понятием «умру» Цузуки понимал временную смерть, так сказать, освобождение от этого тела, а не смерть полную духовную. - Да уж, а ты потом будешь улыбаться, думая об этом, - усмехнулся Асато. - Если только перед смертью… Хм, умру сволочью, - Мураки почему-то подумал, что Цузуки в курсе того, что он собирался уничтожить свою душу, или он надеялся, что тот догадался об этом. – Ладно, на чем это я остановился? - Ты простил мать и спас ее от самоубийства… - Да, она все равно временами называла меня куколкой, но уже был не в том негативном окрасе, как раньше. Но когда я подрос, она перестала меня так называть, поэтому я был очень удивлен тому, что она снова меня так назвала… *** - Куколка? – удивился Саки, глядя на меня, но затем довольно так улыбнулся. – А мне нравится, можно я тоже тебя так буду называть? - Нет! – я потерял свою сдержанность, краснея от злости. - А я все равно буду, куколка, - умилился Шидо, видимо, наслаждаясь моей реакцией. Мама рассмеялась, наблюдая за нами. Странно, она всегда избегала общения с моим братом, но, по всей вероятности, общее горе сплотило нас всех. - Но что там с моргом? Полиция не установила, что там случилось? – поинтересовалась она у Сакаки. Меня как током шарахнуло. Точно, я же вчера совершил диверсию! - А что там с моргом? – интересуюсь я. Но тут же поймал многозначительный взгляд Сакаки. Этим взглядом, наверное, голубей убивать можно на улице. Но затем он смягчился, чтобы мама и Саки ничего не заподозрили. - Вчера ночью кто-то ворвался в морг, - говоря «кто-то» он смотрел на меня. – Нашли мертвого охранника. Теперь он вопросительно посмотрел на меня. - Выдвигается несколько версий, в том числе и о том, что охранник галлюцинировал и стал стрелять, а в итоге застрелил себя. Но это маловероятно, потому что обнаружили, что тело господина Мураки повторно вскрыли. Теперь я вижу, как Сакаки хочет серьезно поговорить со мной наедине. Боже, как он зол! Своей тьмой он пронзает меня, словно пикой! Ой, мне даже страшно немного… - Какой ужас! Но я не удивлюсь, если моего мужа действительно убил кто-то, - сказала моя мать. Жестокая женщина. Хотя, чему это я удивляюсь? Она его все равно не любила… Но неужели между ними действительно все так запущенно было? - Ладно, Кадзутака, пойдем со мной, я тебе кое-что показать хочу, - поманил меня дворецкий, метая глазами молнии. Черт, кулак, наверное, он мне показать хочет? Хорошо, этот разговор все равно неизбежен… Я кивнул и последовал за ним. Он почему-то завел меня в кабинет отца. Да, меня часто здесь ругали за шалости. А ребенком я был все-таки озорным… *** Например, я любил разбирать кухонную утварь, часы и прочие механизмы до болтиков, чтобы понять, как они работают. Но я их только разбирал! Еще раскручивал дверные ручки, за что на меня особенно злились, так как я все-таки собирал их обратно, но не всегда правильно. Часто замок заклинивал и кто-то оказывался в комнате, как в ловушке. Или насобираю всякой живности во дворе: насекомых, лягушек, даже змей находил. И тащу их в дом, доводя своих нянечек до истерики. А мои уверения в том, что они милые, а в разобранном виде и не опасны вовсе, их не успокаивали. Особенно отец рассердился, когда я собрал все его часы и, разобрав их, сделал украшения маме на день рождения. Ну, до этого я у него просил немного денег, но он их не дал, а я и забыл, что часы у него швейцарские в основном были. И стали они сережками и ожерельем. Зато маме понравилось, и она их специально носила, чтобы раздражать мужа. Хе-хе… Когда я подрос, то уже похищал его машину и… да, ее я тоже разбирал! Даже решил усовершенствовать, но отец не оценил. В общем, все что раскручивалось – откручивал. Даже сантехнику. Нянечки часто жаловались на то, что кран внезапно ломался, и водяная струя обливала их с головы до ног. Параллельно я еще изучал правдивость инструкций на лекарственных препаратах. Например, подсыпал слабительное в еду и вел статистику: когда появлялись первые признаки действия лекарства, сколько оно действует по продолжительности на конкретного члена моей семьи. И если я, например, хотел, чтобы папа никуда не уходил, то я уже мог рассчитать, в какое время мне нужно подсыпать лекарство, чтобы он не успел уехать на работу. Частенько комбинировал различные препараты. Как-то мною были предприняты попытки помирить родителей, например, когда подсыпал виагру папе. Сначала он уезжал, видимо к своей любовнице, как теперь я понимаю. Но я был настойчив, поэтому родители временами все же уединялись в комнате. А я так радовался! Иногда бывали и проколы. Когда мама внезапно уезжала к подругам, а я, не зная о ее планах, уже пустил в ход виагру, то папа почему-то уединялся с Сакаки. Но я не хочу думать об этом… Надеюсь, что они просто разговаривали… всю ночь… междометиями правда… Но я хотел верить, что это они просто понимали так друг друга с полуслова. Но в один прекрасный день Сакаки нашел мои записи, и мне досталось от него. Да, у меня были целые истории болезни на каждого, как из членов семьи, так и из прислуги! Боже, он был в таком бешенстве! А я же строил невинные глазки и просил пощадить меня, пусечку такого… Но это редко меня спасало. Он лишь умилялся временами, но бил. За виагру он долго меня наказывал ремнем, я даже дырку прогрыз в его штанах от боли, за что еще и по зубам получил. Поэтому в следующие разы, он засовывал мне кляп в рот, перед тем как бить, что выглядело весьма… хм… странно со стороны… Сакаки так ничего никому и не рассказал про мои исследования, по крайней мере, желающих убить меня больше не нашлось. А все истории болезни он конфисковал у меня, но, к счастью, у меня память и раньше была хорошая, поэтому я тут же их написал заново. А там, где я все-таки запамятовал, не отчаивался, просто повторял опыт и был таков. И прятал лучше. Дело в том, что у моего дворецкого была феноменальная способность находить все что угодно в этом огромном доме. Он всегда знал, где что лежит, и как оно перемещается по территории. Поэтому приходилось применять смекалку. Иногда мы ссорились; например, из-за того опыта с виагрой, он со мной долго не разговаривал, игнорировал, отдавал меня другим слугам на воспитание. Я же расстраивался и, цепляясь за ноги, просил прощения. Это был мой самый первый способ на пути к перемирию – просто попросить прощения. Он же говорил, что да, прощает, но продолжал игнорировать меня. Я же бесился от этого, и переходил ко второму плану – лез обниматься к нему, целоваться, а так же закатывал истерики, но безрезультатно. Тогда я использовал свой третий козырь, который действовал практически безотказно! Я начинал отказываться от еды и просто грустил. Я становился тише – не бегал, не прыгал, не цеплялся за ноги, катаясь на них. Просто мог сесть на скамейку или на любое другое, главное, на самое видное место, и показывать всем своим видом, как я несчастен. Слуги начинали негодовать, беспокоиться. Тогда обычно Сакаки просто подкрадывался ко мне, обнимал, и говорил, что очень любит. А я тут же вскакивал и радовался своей победе. Но именно тогда Сакаки просек эту фишку и продолжал меня игнорировать. Но я же упрямый! По долгу, как кукла, неподвижно мог сидеть на скамейке, излучая грусть. Но, сообразив в очередной раз, что это больше не прокатывает, придумал четвертый способ. Просто молчаливо преследовал своего дворецкого и смотрел на него щенячьими глазками. Но, продолжая при этом отказываться от еды и не разговаривать с ним. - Кадзутака Мураки, прекращай этот спектакль, - говорил он. Дворецкий часто называл мое полное имя, когда злился на меня. А я молчал и продолжал гнуть свою линию. А Сакаки свою. Наша ссора со временем переросла в этакое соревнование – у кого упрямство круче! Тогда он готовил омлет и, завтракая им, как бы невзначай, предлагал мне кусочек. Но я отворачивался. Затем комбинировал свои «козыри». Я пробирался к нему в комнату и незаметно залезал под одеяло, глядя на Сакаки щенячьими глазками, но притворяясь котом, и чуть ли не мурлыча. А он молча выставлял меня за дверь и закрывался изнутри. Тогда я пробирался через окно, но он снова выставлял меня и закрывал уже не только дверь, но и форточку. После этого я брал отвертку и отвинчивал дверную ручку, но как можно тише и все равно пробирался в его комнату, устраиваясь у ног. На утро он удивлялся и в итоге, спрятав все отвертки, на ночь запирал меня в моей же комнате. - А если я в туалет захочу? – возмущался я. На что эта сволочь подарила мне мой же детский горшок, который уже не использовался несколько лет, и снова закрывал меня. Но поскольку высоты я не боялся, все равно на утро он просыпался со мной, так как я перелезал по карнизам к нему. Я не уступал ему из вредности, а он – из-за нежелания, чтобы какой-то ребенок манипулировал им, взрослым. Тут я пошел дальше: говорил слугам, в частности девушкам, о том, что не болен, как они изначально думали, а то, что Сакаки меня больше не любит, не прощает меня и прочее-прочее. Тогда на него начинали давить женщины, мол, он же ребенок, уступи. Но он, видимо, из гордости не уступал мне, но тогда его авторитет падал, а женщины злились на него, иногда даже не слушались. Я настраивал всех против него! - Маленькое чудовище… - как-то разозлился он на меня. Да, мы все же серьезно поругались, и я вдруг не на шутку испугался. Меня испугала его ненависть и его слова. Я понял, что зашел слишком далеко в своих выходках. В гонке за титулом самого упрямого, я совсем забыл о своей истинной цели – о мире. - Прости меня… - я все же заговорил с ним. Он не поверил в мою искренность и просто проигнорировал. - Сакаки, я же люблю тебя, - я схватился за его штанину и не отпускал. - Отстань, подлиза, - да, он решил, что я всего лишь перешел к первым двум пунктам. Сообразив, что меня не понимают, я перестал его преследовать и ушел страдать в свою комнату. И теперь я думал над тем, как вернуть потерянное доверие. Не придумав ничего, заплакал и не заметил, как заснул сидя у открытого окна. Проснулся только утром с жуткой головной болью и жаром. Так как я не помнил того, чтобы когда-либо болел простудой, то не сразу понял, что со мной происходило. Сначала я почему-то решил, что голова болит из-за того, что заснул в неудобной позе, поэтому лег в кровать. Когда появился озноб, то вспомнил, как моя мама болела простудой, и только тогда сообразил, в чем собственно дело. Но вместо того, чтобы сообщить об этом взрослым, я решил заняться самолечением. Аптечку от меня спрятали по инициативе Сакаки, но я все равно ее нашел. А крышки с защитой от детей я преодолевал с легкостью, даже не подозревая об этом. Розетки с подобной защитой у нас тоже были, но чаще именно некоторые нянечки не всегда могли ими пользоваться, а я им показывал, как это делать. В итоге я выбрал то, что посчитал нужным из лекарств, не учитывая своего возраста. Но тут Сакаки застал меня на месте преступления – я сидел на полу, в окружении лекарств и что-то употреблял, запивая водой. - Что ты делаешь?! – испугался он, оказавшись уже около меня и отбирая из рук то, что я еще не успел принять. - Лечусь, - невозмутимо ответил я и нахмурился. - От чего ты лечишься? – он продолжал на меня сердиться. - От грусти, - я встал и направился к выходу, но он поймал меня за локоть. - Что ты успел съесть?! – он потребовал от меня немедленного ответа. – Говори! Иначе я сейчас же тебе организую промывание желудка! - Не кричи на меня… - попросил я, уже не в силах терпеть эту вражду, после чего закрыл лицо свободной рукой и заплакал. - Кадзу… - его голос был уже более обеспокоенным. У меня в ушах зазвенело, а голова закружилась. - Не шути так! – Сакаки поймал меня, когда понял, что мое сознание оглушено, а ноги больше не держали. Я почувствовал, как меня обняли, а заботливая ладонь легла на лоб. - Когда Сакаки ненавидит меня, то я ломаюсь, - ответил я. – Это больно… А раньше я никогда не ломался просто так… - Кадзу… - его голос дрогнул. Сакаки понес меня в комнату и, уложив на кровать, погладил по лицу. - Прости меня, мой хороший, - извинялся он, нависая надо мной. – Я люблю тебя. Обычно я обнимал его, но в этот раз у меня не было сил для этого. Я лишь сомкнул веки, скрывая слезы, но влага все равно просочилась и стекла с уголков глаз. - Я так рад… я так долго ждал этих слов… - успокоился я. – Если снова рассердишься на меня, то просто побей, хорошо? Но, прошу тебя, больше не наказывай меня ненавистью, ведь я люблю тебя… Договорились? Вдруг я навсегда поломаюсь, а я еще жить хочу… На мое лицо полилось что-то теплое и жидкое. Я открыл глаза и удивился, заметив Сакаки, роняющего слезы. Он был растерян и, немного стыдился своих слез, но не отходил от меня. - Прости меня, Кадзутака, - он снова извинялся и теперь прижимал меня к себе. – Прости, что заболел из-за меня, но прошу, поешь сегодня. Я хочу, что бы ты ел нормальную еду, а не принимал таблетки. Я кивнул. Хотя болел я и не долго, но мне не понравилось. Правда, то, что Сакаки все время ухаживал за мной, очень радовало! Было еще одно занятие, которое мне нравилось – это кулинария. Так как я оставался под присмотром слуг, мне часто приходилось наблюдать за их работой. Но просто наблюдать за ними, мне было скучно, поэтому я всегда подключался к работе. Если я оставался с горничной, то всегда помогал ей собирать мусор, застилать кровати, мыть полы. Если же оставался с кухаркой, то всегда просил, чтобы меня научили готовить. Она научила меня правильно чистить и резать овощи, а также тому, сколько по времени их нужно варить или жарить, чтобы они не потеряли своей полезности. Особенно мне нравилось что-нибудь выпекать с ней. Хотя я никогда не был прожорливым, как ты, Цузуки, но, думая о том, что я готовлю для кого-то, радовался. Да и если мне нужно было что-то подсыпать из лекарств, я всегда имел к этому доступ. Ха-ха! Слуги иногда даже ругались между собой, желая понянчить меня, а заодно и получить помощника. Правда, я чаще всего оставался с Сакаки, и помогал ему. Он же всегда развивал во мне управленческие качества. Показывал бумаги и справки, рассказывал, для чего они нужны. В общем, он тот еще бюрократ. Кроме того, он рассказывал, как заставить того или иного человека подчиниться, а также различным хитростям и правильным манерам. Хотя этикету меня в основном обучала Мибу-сенсей. А про «некоторые хитрости» я иногда и сам делился, поэтому дворецкий иногда жалел о том, что вообще обучал меня этому. В общем, мне скучно не было, я впитывал любую информацию, как губка. *** Так вот, Сакаки вызвал меня на ковер. - Сядь, - приказал он, указывая на кресло. Я подчинился, а дворецкий сел напротив меня. - Кажется, ты не все мне рассказал о своей «разведке», - спокойно начал Сакаки, но я видел, как он злился и нервничал. Я молча смотрел на него, думая, с чего бы начать. Да так, чтобы пропустить момент с крыльями и прочими превращениями. - Я слушаю тебя… пусечка… - он вдруг вспомнил другую мою кличку, и усмехнулся. Ну, не только же маме вспоминать про «куколку». Хотя «пусечкой» я обычно называл самого себя, когда чуял, что пахнет жаренным, но перестал так делать со временем, так как это было малоэффективным. Правда, на женщин все же действовало. Я смутился. Я ведь был уже взрослый и меньше всего подходил под это определение. Или он мне намекнул на то, что дело действительно пахнет жареным? - Почему охранник мертв? – недоумевал он. – Что ты натворил? Говори как есть, а я постараюсь помочь тебе. Ты же знаешь, что я люблю тебя так, словно ты мой родной сын. - Я напугал его, - признался я. - Напугал?! – все, Сакаки вышел из себя. – Как так можно было напугать человека, чтобы он застрелился? Скажи правду: это ты его убил? - Я спрятался от него в гробу, - уточнил я. – Но воздуха там было мало, поэтому я показался, а он решил, что я – это демон. Это страшное недоразумение. Сакаки вдруг затаил дыхание и даже испугался. Это произошло тогда, когда я произнес: «…я – это демон». У меня на мгновение сложилось впечатление, что он знал о моей сути, но почему-то скрывал это. Но тогда это было лишь мое предположение или даже желание. У меня снова был шанс все ему рассказать о себе, но мне было страшно. - И что произошло дальше? – поинтересовался он. - Он достал пистолет и принялся стрелять, - ответил я и замолчал. Сакаки задрожал, видимо, представил все это и испугался за меня. - На тебе ни царапинки, как ты уворачивался от пуль? - Было темно, и он просто не попал, - нашелся я. – Но, возможно, из-за этого он подумал, что я неуязвим и, обезумев, выстрелил себе в голову, проклиная меня. Я хотел его остановить, но было уже поздно. И тогда я решил его не трогать, а сделать то, зачем собственно пришел. Я и не предполагал, что будут жертвы. Сакаки встал с кресла и ответил: - Я, конечно, рад тому, что это все-таки несчастный случай, а то я уже невесть что подумал. Но все же, не рискуй так больше! Что бы я делал, если бы он тебя застрелил? А?! Боже, не ребенок, а чудо в перьях! Да уж, про чудо в перьях – это он хорошо подметил. - Прости, я не хотел тебя беспокоить… - Ты только и делаешь, что извиняешься, но все равно поступаешь по-своему! Мне что, держать тебя в башне, как Рапунцель? - А что, я бы отрастил такую же косу, - пошутил я. Сакаки снова пронзил меня взглядом. - Кстати, как ты умудрился незаметно исчезнуть из дома в тот вечер? – вдруг поинтересовался он. – Я очень долго не ложился спать, так как тебя караулил. Нутром чуял неприятности. - Это секрет, - улыбнулся я. – Просто взял и исчез. Сакаки же задумчиво посмотрел на меня, так, словно обрабатывал и этот, практически невероятный для человека вариант. - Кстати, ответь, к тебе и ночью голуби прилетают, что ли? – поинтересовался он. Дело в том, что взрослые все время доставали меня тем, откуда вокруг эти перья в доме. Когда я не знал о своей сущности, то говорил, что это ангел-хранитель следует за мной, но когда на меня стали странно коситься, то я придумал, что подкармливаю голубей из окна своей комнаты. Но я действительно тогда кормил птиц, потому что родители не разрешали мне держать каких-либо животных. У мамы на шерсть была аллергия, а папа просто не любил животных, считая их бесполезными. А я в детстве, как и все дети, очень любил животных. Дети вообще относятся к живности как-то по-особому, не так как взрослые. Детское сердце всегда больше открыто для братьев меньших. Поэтому, если я шел из школы и вдруг обнаруживал где-то грязного и дрожащего котенка, то тащил его в дом и прятал от взрослых. А когда у мамы появлялась аллергия, Сакаки быстро находил причину, так как «причина» временами царапалась, пытаясь выбраться из моей комнаты, и жалобно плакала. Поэтому Сакаки приходилось обзванивать всех знакомых, чтобы пристроить котенка, потому что я закатывал страшные истерики, если котенка или щеночка он решал просто выставить за ворота на улицу. А когда он все же это делал, то я цеплялся за его ногу, царапался и кусался. Но я все равно приносил животных, поэтому у ворот дома Сакаки останавливал меня и устраивал шмон. И он приходил в ужас, когда я очередного грязного и даже лишайного котенка прятал под своей одеждой или целовал в нос. Правда я иногда хитрил: перелазил через ограду, прятал животинку в саду, а потом перелазил обратно и шел к воротам на осмотр. Затем маме подсыпал лекарство от аллергии, но эй это не помогало, так как от меня «кошачьим духом» веяло. И меня снова вызывали на ковер и наводили в доме шмон. Но в один прекрасный день они сжалились надо мной: поставили огромный аквариум и завели рыбок. Конечно, их не погладишь как кису, но я иногда это делал, когда совсем уж хотелось. Хорошо, что рыбки были очень большими, и они отделывались лишь легким испугом. Папа иногда наблюдал за ними, успокаиваясь. А во мне они всегда пробуждали охотничий инстинкт, и Сакаки не раз меня заставал за тем, как я, такой маленький, лезу в этот огромный аквариум, чтобы коснуться кого-нибудь. Особенно мне нравились маленькие сомики, потому что они временами бесстрашно подплывали к моей руке и щекотали кожу своими усами. Мне нравилось это. А когда я их кормил, так они вообще всем аквариумом подплывали ко мне и хватали за пальцы. - Если мы заведем крокодила, ты тоже его достанешь? – говорил тогда Сакаки, застав меня в очередной раз у аквариума. - Но для него нужен другой аквариум, иначе он съест моих рыбок, - отвечал я, переставая волновать этот искусственный водоем. - Главное, чтобы тебя он не съел… - Но мы можем взять маленького! - А потом кого еще ты захочешь? Будь твоя воля, и наш дом превратился бы в зоопарк! - Котенка хочу… - жаловался я. - И мне бы пришлось доставать из аквариума не только тебя, но и кота. Вопрос о живности закрыт, Кадзутака, когда повзрослеешь, твоя любовь к животным сама собой растворится… Тогда его слова мне казались жестокими. Многие дети, которые окружали меня, хотели поскорее стать взрослыми, я же не хотел этого. Несмотря на жесткий контроль, мне нравилось быть ребенком, и я не понимал взрослых. Почему они не верят в ангелов? Почему они мало мечтают? И почему их любовь к животным растворяется и больше не так сильна? Меня раздражала суета взрослых… И почему их редко что очаровывает? И зачем, когда я пытался поймать кузнечика, меня постоянно одергивали и били по рукам? А еще я никогда не понимал, зачем меня ставили в угол в наказание? Где начинаешь проклинать весь свет, потому что обидно и скучно. Да, когда дети скучают – это самая страшная пытка для них. Поэтому такое незамысловатое наказание, как стояние в углу, без разрешения использования игрушек – реальная пытка. Когда я понимал, что не могу занять себя какой-либо деятельностью в этом углу, кроме как стоять и разглядывать стену, мне становилось скучно до паники. Мне хотелось бегать, прыгать, учиться, в конце концов, а я тратил это время впустую, стоя в углу. Кроме того, я довольно четко чувствовал темную энергию, а она как раз накапливалась в углах, и мне было в двойне неприятно. Она окутывала меня, пугала, обнимала своими щупальцами, проникала в меня. И в эти моменты я все ненавидел, а еще замерзал… - Лучше побей меня и отпусти! - просил я тогда пощады у отца. - Мне надоело тебя пороть, да и там ты тише себя ведешь, - говорил он. А в полнолуние я так вообще, словно аккумулятор этой тьмы, и тогда меня даже тошнило от подобного наказания. Так как я раньше не умел пользоваться этой силой, то просто терял сознание, но взрослые думали, что я притворялся, чтобы привлечь их внимание и просто переступали через меня и шли мимо. Но я думал, что все взрослые могут видеть эту энергию и специально так меня наказывали. - Хватит лежать на полу, Кадзутака, - иногда Сакаки все же подходил ко мне. - Мне холодно… - Вообще-то на дворе лето, а в комнате дышать нечем, - не верил он, но когда брал меня на руки, удивлялся тому, что я действительно был мертвецки ледяным. - Неужели сквозняки? - вслух размышлял он, когда я жался к нему, уткнувшись в шею холодным носом. Мне было обидно за такое отношение, но я же находился в их власти. Иногда, сидя у окна, я мечтал, словно у меня появились крылья, чтобы я смог улететь в какой-то иной мир, но, представив себе, что там я никогда не увижу Сакаки и маму, мне становилось грустно. И я понимал, что не смогу так просто исчезнуть… Да и когда Сакаки говорил, что любит меня, я уже забывал обо всем… *** - А что такое, тебя беспокоят мои голуби? – поинтересовался я у Сакаки. - О том, что они пачкают карниз, я уже молчу, - ворчал дворецкий. – Просто я был уверен, что слышал взмах крыльев большой птицы… - Тебе приснилось… - категорически заявил я. - Ты точно больше не прячешь никакой живности? - Я уже слишком взрослый для этого. - Просто в последнее время я замучился убирать перья из твоей комнаты. - Только если у меня есть чудная невидимая птица, перья которой становятся видимыми, когда они обрываются, - пошутил я. - Фантазер, - улыбнулся Сакаки и коснулся моего лица. - Нет, мечтатель, - возразил я. - Больше не совершай опрометчивых поступков, хорошо? – он заглянул мне в глаза. - Хорошо, я придумаю более детальный план и согласую его с тобой, - улыбнулся я. Сакаки недоверчиво прищурился. - Кстати! – он полез к себе в карман. – Я же обещал показать тебе кое-что. Я давно это хотел сделать, но ты был не в духе. Он протянул мне кожаный бумажник... отца! - Зачем он мне? – удивился я, принимая его. - Там есть кое-что подороже, чем деньги, - таинственно улыбнулся дворецкий. - Правда? – я раскрыл подарок и в одном из кармашков обнаружил фотографию. Это старая фотография – на ней изображен… я… - Моя детская фотография? – изумился я, недоумевая. Мое сердце сильно забилось, и я растерянно посмотрел на Сакаки. - Это не шутка? – не поверил я. - Я тоже был удивлен, но видимо он всегда носил твою фотографию в бумажнике, - ответил дворецкий. – Кроме того, это не последнее… Сакаки протянул мне еще фотографии. На них тоже был изображен я с отцом. Я даже помнил тот момент. Тогда я боялся, что отец уйдет и не захочет со мной фотографироваться, поэтому прижался к нему, крепко обвив руками. На других – я уже в старшей школе. - Эти я нашел у него в кейсе, - Сакаки продолжал улыбаться. – Удивительно, не правда ли? Ни Саки, ни женщины, ни кого-то другого я не обнаружил – на всех фотографиях был только ты. Мои руки задрожали, хотя нет, меня всего бросило в дрожь. Я сидел неподвижно, слушая Сакаки и чувствуя, как теплые слезы дождем полились на руки и фотографии. - Ты счастлив? – поинтересовался он. – Отец любил тебя, но, видимо, умел хорошо скрывать свои чувства от всех нас. - Сакаки… если это шутка, то признавайся сейчас, а иначе я не прощу тебя… - предупредил его я, сжимая губы и откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза ладонью. - Я не буду тебя обманывать так жестоко, - он оскорбился. Я был шокирован. Я всегда считал, что отец ко мне равнодушен, минимум – заинтересован, как в наследнике. А после того, как он привел другого наследника и сказал, что ненавидит меня, то практически убедил меня в этом. Когда это произошло? Когда я успел завоевать его любовь? Боже, теперь я так сильно хочу поговорить с ним об этом! Я из кожи вон лез, чтобы достичь этой цели, но оказалось, что это уже произошло. - Сакаки… Почему он скрывал это чувство? Что в этом постыдного? Это жестоко с его стороны, – снова что-то разрезало мне душу. - Он так и не сказал мне самого элементарного, чего ждут дети от своих родителей. Неужели он хотел, чтобы я ненавидел его? Но почему? - Знаешь, я тоже сначала не поверил, но потом стал вспоминать, - задумчиво ответил мой дворецкий и вздохнул. – Когда господин Мураки звонил или приходил домой, он всегда сначала спрашивал о тебе… Я убрал руку с лица и вопросительно посмотрел на Сакаки; он продолжил, снова сев в кресло напротив: - Если узнавал, что ты отказывался от еды, то тут же требовал от меня услышать причину отказа. А также просил меня уговорить тебя поесть. Спрашивал, болеешь ли ты, хотя ты практически никогда не болел, а если и появлялась температура, то тебя это не особо беспокоило. Если ты плакал, то всегда интересовался почему. Я всегда думал, что это так, формальность, некий отчет о моей проделанной работе. Но теперь я понимаю, что это не так. Кадзу, он любил тебя. - Но почему он так и не сказал этого мне? – для меня это было очень важно - Не знаю, но так как я с ним много работал и даже знал о Саки, могу догадываться, что он просто хотел сына от той женщины, которую бы любил, - сразу же предположил он и развел руками. – Как ты сам понимаешь, это не твоя мать. - Вот как… - Но, знаешь, хоть он и любил ту женщину, но его ожидания не совсем оправдались, - мужчина довольно усмехнулся. - О чем ты? – не понял я. - Как бы тебе сказать… Саки рожден от любимой, но он не такой, как ты, - тут Сакаки сделал паузу, словно думал, говорить или не говорить мне следующее. - Однажды твой отец признался в том, что было бы неплохо детей поменять местами. Тогда я очень рассердился на него, так как решил, что он мечтал о том, чтобы избавиться от тебя. Я даже возразил ему: «Если вздумаете сделать что-то подобное, то просто отдайте Кадзу мне!» Тогда он лишь удивленно посмотрел на меня, а я только недавно понял, что тебя-то он как раз бы и не отдал никому. Скорей всего, господин Мураки злился на самого себя оттого, что тебя – сына от нелюбимой, он боготворил больше, чем сына от любимой. Он делал все, чтобы ты возненавидел его и тогда бы вы оба ненавидели друг друга. Ему хотелось любить Саки больше тебя, поэтому он даже проводил с ним очень много времени. Но ты не сдавался, каждый раз доказывая ему свою преданность в чувствах, отчего он еще сильнее обожал тебя… Но вы же оба упрямые! Он безжалостно топтал твои чувства, ты же поднимался с колен снова и снова. Своеобразная жестокая игра… Я слушал Сакаки и думал о том, какой же я слепец на самом-то деле! Почему я не видел этого? Ладно, я не знал о существовании Саки, но когда узнал, то все равно не догадался об этом. Как же все теперь очевидно… - Именно из-за тебя он не развелся. Он ждал, когда ты его возненавидишь, странно, не правда ли? – продолжил Сакаки, опять поднявшись с кресла и приблизившись ко мне. – Ты хранил целостность семьи. А твой отец боялся того, что мог потерять тебя. Твоя мать могла бы продать свою половину дома и просто забрать тебя. Он этого действительно очень боялся. Ты только представь себе, что такой хладнокровный и, казалось бы, бездушный человек, как твой отец, не разводился и не воссоединялся в браке со своей любовницей, потому что ты для него оказался важнее, чем она и ее сын. Честно, я раньше думал, что только моральный урод может быть равнодушен к тебе. Сейчас я горжусь тобой, ты совершил невероятное – взбудоражил его темную душу. У меня даже голова закружилась; мне было одновременно грустно и радостно. Создавалось такое впечатление, что некий разумный наблюдатель с небес сжалился надо мной и, перемотав время назад, смягчил сердце моего отца, перевернув весь мой мир в реальном времени. Сакаки склонился, схватившись за подлокотники моего кресла, и нежно поцеловал меня в мокрые ресницы. Я даже подумал о том, что если бы кто-то сейчас вошел в эту комнату, то мы бы оба смутились. - Не грусти, мой мальчик, - он продолжал целовать меня в лицо, а мне было хорошо. – Твой отец затеял эту игру, но он проиграл тебе. - Да… но я хотел бы ее продолжить… - я обнял его за шею, и мы коснулись друг друга лбами. - Сейчас главное держаться вместе, - ответил Сакаки. – Так что, давай, крепись… Я лишь кивнул…» Продолжение следует...

Ничего, по Ямикам народ с 2005 г ждет продолжения) Ну не пишется Наруто у меня сейчас, что я могу поделать?

Нет, я медик и военнообязанная, значит я должна встать на учет в том городе, куда переехала) Если к моим ногам упадет ядерная бомба, то естественно я испугаюсь))) А если не взорвется, то закопаю в песочнице продам государству xDDD Если не купят, намекну, что продам другому государству) Аннит, я рада, что тебе понравилось) Продолжение, осторожно, присутствует хентайный инцест! Педофилия! Глава 17. Мураки: «Когда я впервые вошел в комнату своей матери еще тогда, когда был маленьким, меня вдруг окружила небывалая красота. Множество фарфоровых коллекционных кукол! Каждая из них имела свое индивидуальное лицо и имя. Тогда мне показалось, что они оживут и начнут играть со мной. Я был восхищен. Да и мама была одета в кружевное платье, сидела на кровати и неподвижно смотрела на меня, словно она тоже лишь часть всей этой коллекции – королева кукол, такая же холодная и красивая. Эта искусственная красота меня притягивала, будоражила, но и пугала. Мать всегда с таким удовольствием рассказывала мне о каждой кукле – где она с ней познакомилась, как полюбила, так, словно она говорила о человеке. Я бы сказал, что у нее был нездоровый интерес к ним, она их одушевляла. - А где Вероника? – как-то спросил ее я. Это была особая кукла – «Щелкунчик». Я ее искал, чтобы наколоть орехи, но мать пребывала в унынии и тихо, но уверенно сходила с ума в окружении своей коллекции, считая их живыми. Напомню, это уже было после того, как я забыл о своей сущности. - Кадзутака, подойди ко мне… - практически механическим голосом позвала меня мать тогда. Честно, когда она была в таком странном состоянии, я уже не решался к ней приближаться. Хотелось убежать от нее, но ведь она меня звала. Тогда она встала с кровати и подошла ко мне сама. - Хорошее дитя… ты такой хорошенький и миленький… - ее безумие нарастало, я чувствовал это и, испугавшись, просто остолбенел. - Мама, где Вероника? – повторяю вопрос, чтобы хоть как-то переключить ее сознание. Но она склонилась ко мне и ладонью коснулась моего лица. Ее глаза пронзали меня, а улыбка была такой лукавой. - Твои волосы, они такие серебряные, словно замерзший лунный свет… - ее слова пугали меня, казалось, что она была под самогипнозом, а ее слова – заклинания. – А глаза прекрасны, как озера, отражающие полную луну… Краем глаза я заметил Веронику, но она… Ах! - …Твоя кожа бела… - продолжила мать, поглаживая меня своими пальцами. – Она прекрасна, как западный фарфор… - Мама, что ты сделала с Вероникой?! – закричал я, испугавшись ее противной ледяной сути. Я оттолкнул свою мать, но получилось так, что это я упал и сел на пол, раздвинув свои ноги. Я глядел то на мать, то на куклу. - Зачем ты ее поломала? – ошарашено спросил я. - Знаешь, - мама села и подползла ко мне, оказавшись между моих ног и, коснувшись моих колен руками, скользнула к бедрам. – Ты моя прекрасная куколка… - Мама… - мое сердце забилось как сумасшедшее. Но эта женщина толкнула меня в грудь и придавила к полу. - Ах! – я задрожал, не ожидавший этого. - Куколка, моя любимая… живая… - она склонилась ко мне и поцеловала шею. Это было так интимно… и страшно. Я ощущал аромат ее духов, мягкость волос и жесткость ее практически кукольного платья. - Мама… я не кукла… - ее тьма парализовала мое сознание, и я не мог пошевелиться, беспомощно лежал под женщиной и дрожал. - Нет – куколка, самая дорогая и родная, - она потянула за бантик-ленточку на моей шее и, развязав, убрала его. Затем ее губы скользнули по шее вниз, а руки расстегивали пуговицы на моей рубашке. - Мама, что ты делаешь? – еле слышно проговорил я, понимая, что она жаждет сотворить со мной что-то плохое. - Если тебе страшно, то просто закрой глаза, куколка, - ее слова ужаснули меня еще больше. - Нет! – я попытался оттолкнуть ее, но она довольно сильно поймала меня за руки, причинив боль, и прижала к полу. Затем навалилась на меня своим телом и зажала рот ладонью. - Тише-тише, миленький, слушайся мамочку, не кричи, - приговаривала она, и я понял, что в ловушке. - Так-то лучше… - ухмыльнулась она, глядя на меня хищными глазами. Она продолжила раздевать меня, гладить мою кожу, затем ее рука коснулась моих шорт. Ее рука бесцеремонно коснулась меня между ног, и я думал, что сойду с ума от этого насилия. Мне захотелось, чтобы кто-нибудь защитил меня, но кто? Мне даже показалось, что если бы тут оказался мой отец, то он бы просто прошел мимо. Меня никто не спасет от этого… Я беззвучно ронял слезы, а мама, касаясь моего лица, слизывала их. Затем целовала мои губы. Я даже не помню, что я почувствовал, было ли это отвратительно или, скорей всего, меня больше беспокоило то, что мой родитель так поступает со мной и мне просто страшно. Мне захотелось уползти в угол и зажаться там, спрятаться от всех, но реальность такова, что сейчас меня целуют взрослые губы женщины, которая родила меня. Я закрыл глаза, полностью отдаваясь чужой воле. - Восхитительно… - она слегка отстранилась от меня; ее голос был взволнован. Я услышал шорох ее платья и звук молнии. Я открыл глаза. Боже, лучше бы я не видел этого! Моя мать снимала с себя одежду, обнажая свою грудь. Меня не столько пугала ее нагота, сколько то, для чего она это все делала. - Коснись меня, - она схватила меня за руку и приложила ее к своей упругой груди. Я почувствовал, как между моими пальцами затвердел ее сосок, а сама она блаженно простонала. - Да, зажми его, - требовала она, и я подчинился. Эта безумная женщина! Зачем ты со мной это делаешь? Почему ты смотришь на меня как на игрушку? А?! Все остальное я плохо помню, возможно, из-за сильнейшего стресса. Я каким-то образом уже оказался на ее кровати; мы были полностью обнажены. Мать ласкала меня и себя руками, пальцами она проникала в меня, в себя… Она была безумна от блаженства, я же – от страха и беспомощности. Она закатывала глаза от оргазма и закрывала их, когда успокаивалась, но затем она хотела еще. Я же закрывал глаза и молил бога о помощи, ведь мне больше ничего не оставалось. Я действительно молил о том, чтобы этот кошмар закончился: «Боженька, мне больше не у кого просить помощи, пожалуйста, посмотри на нас! Помоги мне, и прости мою маму… Пусть безумие покинет ее и она скажет, что любит меня так, как и положено матери. Прошу тебя, не наказывай ее. Накажи лучше меня, за ее грехи, но вылечи ее. Я прошу тебя, сделай так, чтобы она больше не плакала. Я же знаю, что она часто плачет. Может, я и редко молюсь, пытаюсь справиться сам, но прошу, не оставляй нас!» То ли мое сознание прояснилось, то ли мама уже насытилась насилием и теперь просто прижимала меня к себе, но я понял, что пытка прекратилась. - Куколка… - прошептала она, гладя меня по волосам. – Только никому не рассказывай, хорошо? А то мама тебя накажет. Договорились? Она довольно грубо взяла меня за подбородок и заглянула в глаза. - А то мама наказала Веронику, так как ей показалось, что она предала ее… - продолжала она говорить в третьем лице. – Она перестала работать, она больше не могла служить, поэтому я убила ее. Я отвернулся и посмотрел на пол, на поломанную куклу. Ужасно, она выглядела так, словно ее растерзал хищный зверь! - А со мной ты поступишь также, если я поломаюсь? – серьезно спросил я, уже посмотрев на женщину. Но она лишь таинственно улыбнулась и погладила меня по голове. Почему она излучает холод? Что она так ненавидит? Отца? А может весь мир? - Хочешь, мама будет с тобой играть почаще? – предложила она мне практически механическим голосом. Я лишь зажмурился, чтобы снова не проронить слезы, но затем открыл глаза и, подскочив, обнял женщину. Мне показалось, что я обнимал безжизненную куклу. Да и на нас смотрели тысячи глаз фарфоровых кукол, и мне причудилось, словно они смеются надо мной. Я пленник этой кукольной королевы… Но на этом мои мучения не закончилась. Мать действительно решила уделить мне больше внимания. Для Сакаки придумала другую работу, а меня забирала у него. - Госпожа, что-то он совсем тихим стал, думаю, ему действительно не хватает женского внимания, - решил он, подталкивая меня к матери. - Да, пока я взяла больничный, у меня теперь есть много времени, - она коварно улыбнулась мне, а в ее глазах заиграли огоньки. Она привела меня в свою комнату. - Смотри, моя куколка, это я купила для тебя, - на кровати лежала коробка, похожая на маленький гробик. Она взяла ее и открыла передо мной. В ней лежала кукла: светловолосая красавица в черных кружевных одеяниях. На маму похожа, такая же холодная. - Красивая? Тебе нравится? – радовалась она. - Да, - ответил я, взяв куклу в руки. Она была большая и тяжелая. Великолепная работа, ручная… дорогущая… - А теперь я бы хотела с тобой поиграть, моя куколка, - нетерпеливо сказала она, и я заметил, как мама взволнованна. Она что-то задумала, судя по тому, как быстро подскочила и закрыла дверь на засов. - Это для того, чтобы нас не отвлекали, хорошо? – пояснила она и подошла к гардеробу. – А теперь! Она достала с полки… платье! Детское такое, с кружавчиками, ленточками и рюшечками, белое, на свадебное больше похоже. Я сразу же догадался на кого она его оденет. - Мама, но я же мальчик, - хотел возразить я. - А мы долго играть не будем, да и кто тут нас увидит. Раздевайся! – да уж, возражений она не принимала. Поскорей бы закончить эту игру! - Подожди, - она вдруг подхватила меня на руки и усадила на кровать. – Не спеши. Делай это с чувством… - С каким чувством? – останавливаюсь я на второй пуговке рубашки. - Эстетического наслаждения, - ответила она и рассмеялась. Ей было весело. - Ладно, - я пожал плечами и теперь неторопливо расстегивал пуговицу за пуговицей. Тут я уловил наше отражение в зеркальной дверце шкафа. Я понимал, что делал что-то не так и смутился. - Моя куколка зарумянилась, - восхитилась мама и коснулась моей щеки. – Это так красиво. Я снова замер, уставившись на женщину. - Продолжай-продолжай, - умилялась она. Я взял себя в руки и выполнил ее просьбу, а через некоторое время моя рубашка уже лежала на постели. - А теперь снимай штанишки, - распорядилась она. Я лишь вздохнул, внутренняя дрожь и детская стеснительность причиняли мне дискомфорт. Тем более я уже знал, чем эта игра завершится. Это игра для взрослых, но иногда происходит то, что противоречит морали. Я согнул ноги в коленях, чтобы шорты соскользнули с меня. И я почувствовал, как моя мама задышала чаще. - А теперь, надень это, - в ее руках появились тоненькие розовые трусики. – И сними свои. Я снова почувствовал себя беззащитным… Но моя мама улыбалась, она больше не плакала, как раньше. - Хорошо, - кивнул я, стягивая с себя трусы. Я проследил за своими движениями в отражении зеркала. Это отвлекало меня от реальности. Там я видел мальчика и женщину, но этот ребенок вел себя распутно. - Хотя, знаешь, надень сначала платье, - сказала мама, когда я спрыгнул на пол. Никогда бы не подумал, что надену подобное. Я даже запутался в нем, но женщина рассмеялась и помогла мне в него залезть. Честно, я готов был уже заплакать от обиды, но ее смех… он был таким счастливым. - А теперь, надевай их медленно, - она отдала мне трусики. Я взял их; что за черт, где у них передняя часть? Ладно, видимо не важно. Я склонился, просовывая сначала одну ногу, потом другую и, не торопясь, заскользил тканью по своим тоненьким ножкам вверх. Ах, они врезались между ягодиц! А мама жадно смотрела на меня так, как я на омлет. - А теперь это, - она вручила мне белые чулочки. - Так же, не спеша, моя куколка, - приказала она, сложив ногу на ногу. Я вдруг подумал, может мама всего лишь переоденет меня в различные наряды и отпустит? Может, это все из-за той аморальной близости я сейчас паникую? Убедив себя, что меня не будут к чему-либо принуждать, что это действительно всего лишь игра, я даже немного развеселился. - Что дальше? – поинтересовался я, когда справился с чулками и обул предоставленные мне туфли. - Великолепно, - мать встала и усадила меня за небольшой стол, на котором располагался чайный сервиз. – И еще… Она взяла мою руку и надела серебряный браслет. - Ну, как тебе? – поинтересовалась она. - Мам, роди лучше мне сестренку, - категорично заявил я. Но она лишь рассмеялась и тоже села за стол напротив меня. - А теперь играем, - улыбнулась она, поставив локти на стол и подперев подбородок руками. Я уставился на ее красивый маникюр. Да, у моей матери были очень красивые руки. - Дорогая малышка, как тебя зовут? – начала она. - А? Да, это всего лишь ролевая игра. - Я – Вероника, - твердо сказал я и прищурился. Мама приподняла одну бровь, но я увидел, что она искренне удивленна моему выбору имени. Возможно, она решила, что мне не хватило фантазии на что-то другое, но тогда она ошиблась. Я специально взял именно это имя. Хочешь ролевую? Получай! - Ясно и откуда ты, Вероника? – поинтересовалась она. - С неба, - тут же ответил я. - Ангелочек? – умилилась мать и, взяв чайник, теперь разливала по чашкам чай. – Зачем спустилась ко мне? - Чтобы сказать, что я люблю тебя, - продолжил беседу я и улыбнулся. – И я больше не злюсь на тебя. - За что ты злилась на меня? – мать смотрела к себе в кружку, так как продолжала наливать чай. - За то, что ты убила меня, когда я сломалась, - ответил я и поймал взгляд женщины, поскольку она испуганно посмотрела на меня. Ее рука дрогнула, и чайник упал на стол, перевернувшись на бок. Чай разлился по всему столу, а глиняная крышечка укатилась на пол. - Жестокое дитя… - прошептала она, выйдя из образа. - Нет, жестокость – это когда ты разбивала мое фарфоровое лицо об пол, отрывала руки и ноги, потому что ты что-то ненавидела и продолжаешь ненавидеть, - я же решил продолжить игру. - Замолчи! – мать пришла в ярость и встала из-за стола. - Но я лишь хочу знать, что ты ненавидишь? Я хочу знать причину, - я выпытывал у нее правду. - Ты кукла! Тебе не понять! – мать пришла в бешенство. – Ты еще маленькая! - Ты не даешь мне шанса, - настаивал я. Да, моя мать больна… безумна… мне страшно, но я должен был что-то предпринять. Она схватила меня за руки и насильно толкнула на кровать. Да уж, а я надеялся, что перебил ее похотливый аппетит. - Ты кукла, не смей влезать ко мне в душу! - яростно прошипела она, навалившись сверху. Ее руки оказались у меня под подолом платья и снова касались моих бедер. - Мама, я… - я хотел образумить ее, но она закрыла мне рот рукой. У меня даже выработался какой-то новый инстинкт – придерживать подол платья, чтобы не позволить его задрать. Обычно так Укё-чан делала, когда вдруг шаловливый и быстрый ветерок задирал ее юбку, а я с интересом смотрел на нее. И издевался, если у нее на трусах был рисунок, например: «Какие симпатичные ромашки! Покажешь еще раз?» Правда, меня уже тогда интересовали вовсе не ромашки. Ну, ладно, я что-то отвлекся… В ее руках появилась широкая красная лента, видимо, она заранее припрятала ее, и связала мои руки вместе. - Так-то лучше, - она была довольна результатом, а я притих, смирившись со своей участью. Мама снова похотливо изучала меня, как диковинку; дотронулась до лица, шеи, скользнула по рукам. Затем задрала платье и бесстыдно посмотрела на меня. Когда она трогала меня между ног, наглаживая пальцами по моему детскому пенису, то я даже вздрогнул. Но тут кое-что всплыло в моей памяти. То, как я терся о Сакаки, когда он порол меня ремнем. Так я делал только один раз, но это было одним из ярчайших воспоминаний. Внизу живота стало очень жарко, а мой пенис тут же затвердел. Я заметил усмешку на лице этой женщины, и почувствовал, как ее пальцы принялись ласкать меня еще интенсивнее. Тонкая ткань трусов лишь сильнее раздувала это пламя. Я понимал, что это не то, что я должен делать с матерью. Я не должен был этого делать и с Сакаки, но я все же ласкал себя однажды, когда лежал рядом с ним. Я отвратителен… - Скажи, тебе приятно? – она ликовала, наслаждаясь своей победой. И не дожидаясь ответа, склонилась и, стянув мои трусы вниз, коснулась языком моего пениса. Мне показалось, что разум с треском вылетит из моей головы и не захочет со мной больше сотрудничать. Затем она взяла пенис в рот и стала его ласкать. Нравится ли мне это? Если говорить о физическом удовольствии, то да, я даже задвигал бедрами от этих невероятных чувств. Но если спросить, что творилось с моей душой в этот момент, тут однозначно – агония. Она явно была против всего этого безобразия. Она загнивает… Я физически получил оргазм, а духовно ощутил смерть. Моя мать еще что-то со мной делала, целовала мои бедра, даже кусала их, а также просила трогать и ее, но я уже плохо это помню. Я на это время был как бы мертв, и мне требовалось время, чтобы воскреснуть. Поэтому сейчас с матерью был не я, а какой-то другой мальчик. Но я не воскресну, пока все это не закончится. Мне даже показалось, что я вижу себя и мать со стороны, или это было зеркальное отражение? И мне было омерзительно оттого, что я видел. Мне противно собственное бессилие… Мать ласкала себя, этого мальчика и задыхалась от удовольствия, получала оргазмы. А этот мальчик действительно был похож на куклу. На ее куклу. Королева кукол отстала от своей игрушки только тогда, когда вдоволь наигралась. Она легла рядом, чтобы отдышаться. - Мама… - честно, я даже не думал, что смогу снова заговорить. Я посмотрел ей в глаза. - Да, куколка? - отозвалась она. - Почему ты делаешь это со мной? – осмеливаюсь я. – Разве ты это не с папой должна делать? - С папой?! – она вдруг залилась смехом, словно я сказал что-то невероятно глупое. – С этим человеком?! Я с ним больше этим не занимаюсь… - Почему? - Мама и папа больше не любят друг друга, - она перестала смеяться, и ее голос дрогнул. – Мы ненавидим друг друга. - Значит, ты теперь меня любишь, что ли? – удивляюсь я. – Но я бы хотел другой любви… настоящей. А это похоть… - Настоящей?! – кажется, я ее снова разозлил. Она поднялась с кровати и поспешно стала одеваться. - Нет настоящей любви, куколка! В этом мире уже нет! Запомни это! – неистовствовала она. – И счастья тоже нет! - Это неправда, - я сел, подтянув сползшие трусы и чулки на место, а так же поправил платье. Не любил я беспорядок на своем теле уже тогда. - Ведь я люблю тебя по-настоящему, - продолжил я. - Да? А ты сможешь доказать это? – потребовала она. - Обычно это не доказывают, - задумался я. - Правда? А ты соверши невозможное, - моя мать взяла сумочку. Куда это она собралась? Она разве не на больничном? - Покажи мне счастье, докажи свою любовь, тогда я поверю тебе, куколка… Мне не нравилось ее состояние. Она невменяема. - Мам, ты куда? – забеспокоился я. - Да так, надоело мне все, пойду счастье искать, - она уже подбежала к двери, но вдруг остановилась, словно что-то забыла. Покопалась у себя в сумочке и вернулась к середине комнаты. - Ладно, покажу тебе секрет, - она направилась к гардеробу, но вытащила из-под обувной коробки то, что там не должно было лежать. Пистолет! Она его впихивала в свою небольшую сумочку. - Забыла взять игрушечку, пока-пока! – она снова заторопилась к двери. На моем лице, наверное, были совиные глаза. Зачем ей это? Куда она с этим? Да и нельзя ей такое вообще давать в руки! - Мама, нет! – разгневался я. Захотел поймать ее у двери, но упал, запутавшись в своем новом наряде. - Пока-пока, зайчик, не поминай лихом, - еще раз попрощалась она. - Стой! – я снова подскочил, но дверь закрылась прямо перед моим носом. – Мама, что ты задумала?! Мне стало страшно, но за нее. Она убьет себя, ей богу, убьет! Я забарабанил в дверь, так как она чем-то подперла ее. - Сакаки!!! – я сам не ожидал, что выкрикну имя именно этого человека. Но в коридоре никого не было. Точно, он же на улице! Я запрыгнул на подоконник и открыл окно. Я увидел мать у ворот; она садилась в свою машину. Также заметил своего дворецкого, поливающего цветы. - Сакаки, лови ее, у нее пистолет! – приказал я и запрыгнул на ветку дерева. Бедный Сакаки растерялся: не знал, то ли останавливать свою госпожу, то ли меня снимать с дерева. Видимо, что он не воспринял мои слова всерьез, решив, что играю, поэтому подбежал ко мне. - Чертово платье! – злился я, запутавшись в одежде, а также и в ветках, которые прогибались под моим весом. – А-а! Я понял, что падаю, поэтому схватился за тонкие ветви, но они лишь разодрали мои ладони и выскользнули из рук. - Кадзутака, епт! – Сакаки поймал меня в руки и прижал к себе, боясь уронить. Но затем он внимательно посмотрел на меня с неприкрытым удивлением, я бы даже сказал, изучающее. У него даже рот открылся, а на лице заиграл легкий румянец. - Господин, что это на тебе? – поинтересовался он, разглядывая меня. – Что это за белье? Точно! Я же совсем забыл, что мой наряд может шокировать, но мне пока было не до этого. Хотя нет, подол моего платья задрался, и Сакаки теперь увидел кружеву моих чулок и розовые женские трусики. Какой стыд! - Потом объясню! – своим новым условным рефлексом я резко и смущенно поправил платье. – Мама! У нее пистолет, она не в себе! Я вырывался из рук, но Сакаки не отпускал меня. - Помоги мне! Мы должны догнать ее, пока она ничего с собой не сделала… - мой голос стал осипшим из-за накатившего к горлу кома. Тогда я перестал вырываться и яростно схватил Сакаки за галстук, притянув своего слугу к себе, и, заглянул в его глаза. Я уже не сдерживал слез. - Пожалуйста… не медли… - умолял я, задрожав в его руках. – Иначе я сейчас побегу за ней сам… Я не знал, что на него так подействовало, но он кивнул. - Я же знаю, что ты побежишь прямо так, - он вновь кинул взгляд на мой наряд и поспешил к машине. – Точно не хочешь переодеться? - Некогда! – я обнял его за шею. Уже в дороге я весь извертелся, лазил по всему салону, выглядывал в окна, искал машину матери, чем сильно раздражал Сакаки. Я снова вспоминал ее страшные слова и то, что она со мной сделала. Мой рассудок снова покидал меня… - Кадзу! Успокойся! – мой дворецкий повысил на меня голос. Остановившись у светофора и, схватив меня за шиворот, затащил на переднее сидение и пристегнул ремнем. - Лучше расскажи, что случилось, пока мы ищем ее, - предложил он, приглядываясь к машинам, похожим на мамину. - Я… - начал было я, но замолчал. Могу ли я рассказать ему такое?! Мне стыдно говорить об этом, но… Я так сильно ему доверял, и я знал, что он защитит меня. - Почему на тебе платье? – видимо это его очень интересовало. Я набрал в грудь побольше воздуха, задержал дыхание на мгновение, а затем выдохнул. - Моя мама… она…. – мои пальцы сжали сидение. – Она заставила меня сделать «это»… - Что сделать? Она нарядила тебя в этот наряд? Или что ты имеешь в виду под «это»? – не совсем понял он. - Ну-у, «это самое»! – я стеснялся расшифровывать данный термин, так как я все-таки был еще так мал. - «Это самое» что? Говори человеческим языком! - Хорошо, - я даже разозлился на него за непонимание, тогда получай правду-матку. – Она переодела меня в этот наряд, чтобы снова развратить меня… - Что?! – Сакаки чуть не врезался во впереди едущую машину, но вовремя съехал на обочину. Он шокировано посмотрел на меня, словно не верил словам. - Что ты такое говоришь? Ты что-то не так понимаешь… - заговорил Сакаки, растерявшись. Тут я вспомнил, как мать кусала меня за бедра. Интересно… Я раздвинул ноги и спустил один из чулок дрожащими руками. Да, так и есть, следы остались на моей коже с внутренней стороны бедер. Вот оно, доказательство! Я поднял глаза на дворецкого. Тот уже ладонью прикрыл рот; Сакаки был потрясен, и я даже заметил, как он задрожал. Но затем в его глазах заиграл гнев. - Как… как так можно? – эти слова он, видимо, уже не мне адресовал. Но я лишь натянул чулок на место, чтобы больше не беспокоить взрослого и обнял себя за плечи. - Теперь я не посмотрю на то, что она моя госпожа! – да он зол. Сакаки завел машину и резко тронулся с места, так что колеса засвистели. - Не злись на нее, ведь она моя мама… - очень тихо сказал я. – Просто с ней что-то не так. - Боже, это, пожалуй, самое омерзительное, что могло произойти в этом доме, - вздохнул он, но вдруг затормозил. - Что такое? – я выпрямился и увидел на обочине машину матери. Мы поспешно вышли из машины и устремились к ее автомобилю. Но он был пуст. Мы находились в лесопарковой зоне. Меня заколотило, неприятное предчувствие охватило мое сознание. Я знал, что если промедлю хоть секунду, то произойдет катастрофа. Ничего не говоря, я подчинился своей интуиции и устремился прямо в лесную чащу. - Кадзу! – испугался за меня Сакаки, но я уже не мог остановиться, а просто бежал, словно меня вела невидимая нить. Хотя эта нить была вполне ощутима, но могла вот-вот исчезнуть. Это был энергетический след отчаяния и ненависти. Моя мать его оставила здесь, а окружающая обстановка впитала эти эмоции в себя. Я не знал, откуда был в этом уверен, но доверился своему чутью. Я бежал долго, даже каким-то чудом пробежал по скользкому бревну, под которым плескался ручей, хотя в этих женских туфлях это было не просто. Правда, в дальнейшем я их все рано потерял, когда кубарем скатился с холма, но это обстоятельство ничуть меня не смутило, и я продолжил свои поиски. И вот, вскоре и я увидел женщину. Я даже замер, обняв дерево. Моя мать сидела на бревне и, закрыв лицо руками, горько плакала, а совсем рядом справа от нее лежал пистолет. - Мама… - я вышел из укрытия. Она посмотрела на меня, не веря своим глазам. - Мама, пошли домой, - уговаривал ее я, осторожно приближаясь к ней. - Как ты здесь оказался?! – подскочила она, разведя руками. - Я пришел за тобой, - ответил я. - Правда? – на ее лице вдруг снова появилась эта недобрая усмешка. – Тогда ты будешь свидетелем моей смерти… Она подняла пистолет и приставила его к своему виску. - Но я даю тебе шанс отвернуться и спрятаться! – она нездорово засмеялась. – Три! Два! - Почему?! Скажи, почему?!! – закричал я, да так, что казалось, всю живность в лесу перепугал. По крайней мере, птицы взмыли в небо, покинув свои укрытия. Я зажмурился, но выстрела не услышал. - Потому что… мне надоело все это… - раздался ее голос, но уже такой тихий и обреченный. Тогда я открыл глаза. Моя мама; она смотрела на меня и беззвучно плакала. - Я всегда мечтала о богатстве, и я его получила… - продолжила она. – Я думала, что счастлива, но мне постоянно чего-то не хватало. Я покупала дорогие вещи, но они приедались. Я нанимала лучших слуг, которые исполняли любой мой каприз, но и этого мне было недостаточно. Я кручусь в светском мире, но это иногда даже утомляет… Она опустила руку, державшую пистолет, и сделала паузу. Но вдруг ее глаза яростно заблестели. - Но где это чувство счастья?! – она вышла из себя. – Я достигла всего, чего хотела! Так почему?! И ты! Она взмахнула рукой и направила пистолет на меня. - Да, я пустилась во все тяжкие! Я подумала, что может мне необходимо попробовать что-то такое неординарное и безумное? Поэтому я делала это с девушками, но они мне надоели! Потом я решила это сделать с тобой, куколка! Но чем больше я делаю что-то аморальное, тем хуже мне потом становится! А ты! Она опасно приблизилась ко мне и, упав на колени, приставила дуло к моему лбу. Я ощутил острый запах металла. - Что скажешь ты?! Скажи, где счастье? – требовала она. - Я… - я сглотнул, так как в горле все пересохло от ужаса, который я сейчас переживал. – Я твое счастье… - Что? – нахмурилась она. - Я самый главный подарок, который подарили тебе небеса, ведь я твой ребеночек, - я заглянул в ее безумные глаза и дрожал как осиновый листочек, прижав руки к груди. – Ты всегда ищешь только вещи, но, найдя то, что тебе нравится, тут же одухотворяешь это. Даже свою машинку ты назвала Великолепная. Но они не оживают, и ты злишься. Люди же для тебя, как мебель… Образ матери поплыл из-за слез. - Ты захотела превратить меня в куклу, но я не кукла! Я – человек… А ты несчастна, потому что не видишь этого, не видишь того, что имеет настоящую жизнь, - мой голос задрожал. – Ты подарила мне жизнь и я благодарен тебе за это. Спасибо, что ты у меня есть, мамочка, я всего лишь хочу, чтобы ты заботилась обо мне. Ты можешь одевать меня, кормить, играть, но не делай из меня бездушную куклу. Пожалуйста, не губи меня и себя, ведь мы живые, настоящие, мы не куклы… Не бросай меня… не убивай меня… Ведь я люблю тебя… Она изумленно смотрела на меня, застыв на месте. - Прошу, не бросай меня, - вторил я. – Живи ради меня. Неужели я делаю что-то не так, отчего не заслуживаю твоей любви? И… и… мне трудно говорить, когда я чувствую дуло пистолета… И просто прости, если я вдруг тебя чем-то огорчил. Ее рука задрожала, но лицо моей матери выглядело так, словно это ей угрожали оружием, а не мне. Затем она опустила пистолет, а другой рукой закрыла лицо; мама снова заплакала, но теперь еще более горько и отчаянно. За ее спиной кто-то появился и вырвал пистолет из рук. - Госпожа, если Вам не нужен сын, то отдайте его мне … Да это был Сакаки, кажется, он все видел и был невероятно зол, но сдержан. Моя мама удивилась его появлению еще сильнее, чем моему. - Я все знаю, - продолжил он, пряча ее оружие, но его взгляд пронзал мою мать. – Но, знаете ли, если бы этот ребенок не заговорил, то… Он подсел к моей матери и заглянул ей в глаза. - …То я бы убил Вас, госпожа, - он говорил так, словно он не дворецкий, а гангстер какой-то! Как я потом узнал от него, он тоже имел у себя оружие. Правда, прятал его в машине, но чутье подсказало ему взять его с собой, когда я убежал в лес. - П-простите… - моя мать вновь закрыла лицо руками и заревела. – Простите меня, пожалуйста… Сакаки обнял ее за талию и прижал к себе. - Все хорошо… - он погладил ее по волосам. – Я думал, что не прощу Вас, но… Он посмотрел на меня. Хотя, честно, я себя почувствовал третьим лишним. Да, было бы неплохо, если бы мама была в паре с Сакаки, лучше, чем с папой… - Кадзутака, ты просто волшебный ребенок, иди сюда, - позвал меня Сакаки. - Не-а, я бы хотел, чтобы вы продолжили без меня, - умилился я, слегка покраснев. Да, я хороший, но щедр на пакости. Мама и Сакаки покраснели и, немного отстранившись, посмотрели друг другу в глаза. Затем покосились на меня. - Я не скажу папе, продолжайте, - махнул рукой я, тоже краснея. – Я могу даже спрятаться… «…И подглядывать оттуда!» - про себя добавил я. - Так-так, у нас есть по пистолету, - сказал Сакаки моей матери и недобро так улыбнулся… мне. - А? – я понял, к чему это он клонил и состроил невинные глазки. – Ну… ну, я же пусечка… Взрослые вдруг рассмеялись. Мама вытирала свои слезы и, взяв меня на руки, обняла. - Да, ты моя пусечка, - она гладила меня по волосам и целовала так, как и положено это делать матери. – Прости меня, мой хороший. Я… я обещаю, что буду стараться. И откуда ты вообще такой? Словно это действительно ангелы подбросили тебя мне… Я же молчал. Я был просто счастлив… А что тогда было еще нужно ребенку? Дети всегда любят матерей сильнее, чем кого-либо еще. Я больше не ощущал себя сиротой при живых родителях. Я даже не заметил, как ее тепло парализовало меня, отчего я заснул. Хотя, скорее всего из-за того, что я перенервничал и преодолел весь это путь, мой детский организм просто не выдержал этой перегрузки и решил погрузить меня в бессознательный сон. Но я знал, что даже тогда блаженно улыбался…» Продолжение следует...

Продолжение-то будет, а когда - сама не знаю. Я пока по Ямикам фанатею снова... Кстати, всех с наступающим 23 февраля! А так как меня сегодня поставили на учет в военкомате, то нашла повод, чтобы выставить следующую главу по Детям Тьмы... Глва 16. Хисока слушал историю Ория, и гнев вспыхивал в нем. Но когда Мибу рассказал о том, как он изнасиловал своего друга, то возмущение и ярость овладели сознанием шинигами. «А не оттого ли Мураки так жесток, потому что и с ним так обошлись?» - негодовал Куросаки, да и тема изнасилования – мальчик ее болезненно воспринимал, можно сказать, что не переваривал. И ему не важно то, с кем это произошло. Ему было страшно. - Да как он вообще тебя простил?! – вышел из себя Куросаки и даже не заметил, как отвесил этому самураю пощечину. – Только моральные уроды так поступают! Ты так поступил с ним, он так поступил со мной! Ты и Мураки – вы друг друга стоите, ей богу! Шинигами схватился за его одежду, но Ория перехватил его руки. - Успокойся, это дело прошлого, - Мибу был удивлен его порыву, но не рассердился. Мальчик замер, понимая, что тратил силы и нервы впустую. Ория прав, это касалось только его и доктора. Тем более, из-за прикосновения его рук, Хисоке передалась часть воспоминаний и эмоций тех дней. Одержимость, страх и сожаление. Обычно Хисока сразу же отстранялся, когда понимал, что это не его эмоции, но так как сейчас он отчетливо видел молодого Мураки – улыбающегося или плачущего, то мальчик, напротив, хотел запомнить это. Кроме того, если сначала это был хаотичный набор образов и чувств, которые сопровождают ту или иную картину, словно кто-то невидимый держал пульт и нажал кнопку быстрой перемотки, то тут вдруг случилось что-то новое. Время больше не ускорялось, оно приняло обычный темп. Хисока ощущал себя в теле Ория Мибу, а перед собой он видел молодого парня с пепельными волосами и глазами. «Что это? Неужели я так глубоко проник в чужое сознание?» - восхитился шинигами. Если раньше его это очень пугало, то сейчас ему не хотелось покидать сознание и продолжить просмотр прошедших дней. «Этот юноша – Мураки! – изумлялся Куросаки. – Никогда бы не подумал, что смогу видеть прошлое так отчетливо. Он идет рядом со мной, и он ниже меня. Конечно, Ория же такой высокий! Но мне не привычно, у меня словно раздвоение личности, – я одновременно осознаю и чувствую как Мибу, но и осознаю самого себя, как Хисока Куросаки. Интересно – это в какое время происходит? Точно, я провожал Мураки до дома! Какая красивая ограда – это его дом. Кадзутака идет рядом молча, временами заинтересованно наблюдая за мной. Мне приятно быть с ним. Впереди дорогая машина, к которой подошел хорошо одетый мужчина. Мураки хватает меня за руку и дрожит. Это так необычно, никогда бы не подумал, что смогу видеть своего убийцу таким… юным и пугливым. Я чувствую холод между ним и мужчиной – его отцом. Теперь я вижу – Шидо Саки. Я уже ненавижу его, высокомерная тварь! Мураки внешне спокоен, но внутреннее очень обеспокоен и встревожен. Он негодует. Хочется отдернуть его от этих людей. Зачем он требует от них признания? О, Сакаки! Сразу видно, что он готов отдать за Кадзутаку все, даже жизнь. Его взгляд полон заботы и нежности. Жаль, что у меня не было такого дворецкого. Они уехали, а Мураки извиняется и хочет уйти. Но я не хочу его отпускать! Мы разговариваем и в какой-то момент я, вернее Ория, обнимаю его. Он покорен мне, это так необычно для меня. Он плачет и снова извиняется, ему неловко. Он так тепло улыбается мне сквозь слезы, даже шутит. А теперь мне интересно, как такой человек мог превратиться в чудовище? Неужели любой, без исключения, может превратиться в жестокую и падшую тварь? И почему я вижу именно этот момент? Точно, это же начало их дружбы… Я поцеловал этого парня. Боже, за что мне такой дар? Мое, так сказать, родное сознание в изумлении, и восхищении тоже. Я целуюсь с Мураки-студентом! Уму непостижимо! Очередной вынос мозга… Но Кадзутака в этом возрасте такой… хорошенький. Всё, я признался себе в этом, и мне… хм… стало легче? Я думал, что буду ненавидеть себя за это, но и вправду полегчало. И мне нравится с ним целоваться, а когда я еще поцелую Мураки в этом его возрасте? Хочу в прошлое… Хочу в прошлое… Хочу быть Ория Мибу! Хочу молодого Кадзутаку. Арх! Но я бы не был таким моральным уродом, как Мибу. Эх… Доктор я бы спросил у тебя, как ты не сошел с ума, в окружении этих людей, но я бы ошибся, так как ты все-таки не выдержал этого давления. И почему мне сейчас кажется, что прошлое лучше настоящего? Или это странное чувство ностальгии? Ория говорит о том, что будет дружить с ним. И Мибу был прав: когда Мураки импульсивно радуется, он невероятно мил. Жмется ко мне, как дитя малое. Но вот снова невидимая рука нажала перемотку на пульте. А вот и изнасилование. Нет-нет, я не хочу это видеть! Я чувствую одержимость Ория, но мое сознание против этого. Господи! Кадзутака же так доверчиво относился к нему, как можно предавать, глядя в эти глаза? Ладно, Ория тогда впервые столкнулся с необъяснимым и сверхъестественным явлением, но я-то уже привык к подобному. Для меня скорее его поступок кажется сверх-аномалией! Видимо, я никогда не пойму тех людей, которые пойдут на все из-за своей похоти. Я же слишком уважаю, так сказать, территорию чужого человека, и не влезу насильно без жизненной необходимости. Несмотря на то, что Мураки сделал со мной то же самое, я не могу смотреть на это насилие. Епт, мне жалко его! Конечно, я сейчас могу вырваться из рук Мибу и прервать это видение, но я хочу увидеть… эти крылья. Честно, даже не знаю, что хуже: быть изнасилованным маньяком или другом? Если бы Цузуки так поступил со мной, то это было бы сродни Концу Света. Пожалуй, да. Лучше снова оказаться под этой красной луной, под сакурой, под Мураки, но только не предательство друга. Это так больно… Хотя я сейчас в сознании Ория, но мне даже страшно подумать о том, что же чувствовал Мураки? Жестокое предательство. Тем более я тоже из тех, кого не принимали из-за дара, как и Кадзутаку, которого еще отвергли и растерзали в ту же минуту. Как он нашел в себе силы простить его? Это должно быть невероятным отчаянием. А вот! Я вижу его крылья, я вижу его удивление. Создается впечатление, словно он сам не знал о своей силе. Интересно, Ория не упомянул об этом. Но я вижу, что он изумлен не оттого, что раскрылся, а потому, что сам не знал, что у него есть эти крылья. Ория в ужасе. Но я вижу, что Мураки на грани безумия от собственной физической чудовищности. Черт возьми, я начинаю понимать, почему он все же его простил. Ах, если бы Ория его обнял в этот момент и сказал, что не боится, и попросил бы прощения!» - Хисока, ты чего ревешь? – голос Ория вывел мальчика из иллюзии прошлого. Куросаки заколотило даже, и он отстранился от него. - Такое чувство, что тебе раскаленную спицу в голову вставили, - Мибу был щедр на сравнения. - Просто я… хм… - шинигами пришел в себя, – …под впечатлением. Прости, я проник в твое сознание. - Когда успел? Я даже не заметил! – удивился Ория. - Позволь, я отдохну, - Хисока сел на камень, унимая дрожь. *** Кадзутака остановился, задумавшись, и Цузуки он показался невероятно одиноким. Конечно, слушая доктора, шинигами краснел, бледнел, синел, может, даже зеленел от разного рода эмоций, но сейчас он беспокоился. - А по вам и не скажешь, что у вас такие страсти были, - удивлялся Асато. – Мне всегда казалось, что ты и Ория издавна ладили друг с другом. - Хм, - усмехнулся доктор. – Сейчас по мне вообще не скажешь, что я когда-то был человеком… - Не говори глупостей! – разозлился шинигами. - Я теперь словно одержимый мертвец, блуждающий среди людей; даже вы, мертвые, более человечны и живы, чем я, - продолжил он. – Я уже ничего не чувствую. - Я не верю тебе; ты не робот, ты должен хоть что-то чувствовать, - парировал шинигами. Доктор лишь усмехнулся, выдыхая морозный воздух. - Хорошо, я потом скажу тебе то, что я чувствую сейчас, - сказал он. - Ловлю на слове. Я теперь мне интересно знать то, что было потом… Мураки продолжил: «Я появился дома посреди своей комнаты. Да, именно здесь я хотел появиться. Я вспомнил свою первую попытку показать свою сущность мальчику, который за это поплатился смертью. Он был испуган, так же как и Ория. Этот мальчик проклинал меня, наверняка, теперь и Ория тоже. Люди так сильно боятся и ненавидят тех, кто не является человеком! Почему они не могут перебороть свой страх и просто поговорить, не бросаясь проклятиями? Ведь раньше Ория разговаривал со мной, и мы дарили друг другу тепло, правда последняя его жестокость удивила меня, но неужели люди так просто перечеркивают прошлое? Неужели он теперь ненавидит меня только из-за того, что я не человек? Я вытер лицо от слез, а мысли прервало какое-то движение. Ах, это всего лишь мое отражение мелькает. Я подошел к зеркалу и посмотрел на себя крылатого. Страшно… Если люди и могут убежать от меня, то что делать мне? На мне были следы от ударов, но тьма затягивала мои раны… Я отошел, чтобы больше не видеть себя и приблизился к окну. Луна, как красный фонарь, освещала землю. Теперь я видел как днем, но только в черно-красных тонах, словно я хищник, который должен видеть свою жертву, прячась в темноте. Я задернул шторы, а усилием воли заставил крылья исчезнуть и, запрыгнув на кровать, я спрятался под одеялом с головой. Я обнял себя за плечи и поджал ноги к себе. Жутко и холодно. Я никогда не чувствовал подобного холода в своем теле. Словно кровь действительно застыла, а вместо нее меня питает эта темная энергия. Не помню, сколько я так пролежал, но я не мог согреться. Мне казалось, что я лежал в морозильной камере. Паника охватила меня, захотелось немедленно согреться! Тогда я откинул одеяло, и отыскав в шкафу одежду и полотенце, телепортировался в ванную. Да, я не любил горячий душ, но сейчас он мне показался спасительным. Я постепенно согревался, но я все равно ощущал осколок льда в своей душе. Я не знал что это. Может, это грех? И теперь моя душа отмирает? Боже, что же со мной? Горячая вода уже обжигала мою кожу, но я никак не мог растопить эту проклятую льдину внутри себя. Я снова подумал о Мибу и о том, что он сделал со мной совсем недавно. Это из-за него я все вспомнил! Ублюдок! Это он погрузил меня в эту тьму, но… но если он вдруг примет меня таким, какой я есть, я буду счастлив. Я прощу его, не задумываясь. Я обниму его, буду принадлежать ему снова, но пусть только примет мою сущность… Я снова заплакал. Кто-нибудь… помогите мне… спасите меня от этого одиночества! Терзайте мое тело, делайте мне больно, но лучше с вами, чем без вас! Я даже не помнил, как выключил воду, оделся и вышел из ванной. Я шел по коридору, и мне казалось, что стены пришли в движение, а тьма просачивалась сквозь них и заинтересованно приближалась ко мне, хотела обвиться вокруг меня, проникнуть внутрь. Я испугался этого, я больше не мог находиться в доме. Я выбежал на улицу в сад, подальше от этих стен. Кто его знает, возможно, то, что моя психика уже не выдержала всего этого и я медленно, но верно сходил с ум? Я даже не знал, что хуже: оказаться сумасшедшим, думающим, что являюсь некой тварь, или действительно быть этим чудовищем? В саду я немного успокоился, было несколько необычно оттого, что я сейчас так хорошо видел в темноте, но думаю, что это временно. На скамейке у фонтана я увидел, что кто-то сидит спиной ко мне, но я не чувствовал от этого человека какой-либо жизненной энергии, словно он простой предмет. Кто это? Вот только не надо мне сейчас всяких сущностей! Мне и себя хватает, как кошмара неизбежного… Но все же я решил приблизиться и в сидящем человеке распознал отца. Он словно заснул на скамейке, но почему моя интуиция забила тревогу? - Папа, почему ты здесь? – я осторожно обошел скамейку сбоку и взглянул на отца. Его глаза были открыты, но неподвижны, а черты лица неестественно заостренны. «Мертв…» - пронеслось у меня в голове. - Папа! – выкрикнул я, схватив его за грудки, но на меня смотрели безжизненные глаза. Я коснулся его шеи, но все та же интуиция мне говорила, чтобы я не суетился – уже все кончено. Она права, пульса нет. Но почему он мертв? Может, все это лишь сон? - Папа… - ком подступил к моему горлу. – Папа… Я уткнулся в грудь мертвецу. - Что с тобой случилось? – на мгновение мне показалось, что это я несу смерть своим присутствием в этом доме. – Ты не должен был умереть… ведь ты мне так ни разу и не сказал… что любишь меня… Я уже ничего не видел из-за слез. Я думал, что потратил все свои слезы, стоя под душем, но я ошибался. - Скажи это и уходи… Ноги меня больше не держали, и я упал на колени перед ним, лишь временами дергая его за грудки. - Скажи, что ты врал… скажи, что всегда любил меня… мерзавец… Я понимал, что разговаривать с мертвым – глупо, но ведь передо мной тело близкого мне человека. - Это нечестно… вернись ко мне… Сколько прошло времени, я не знал, но постепенно я понимал, что нужно что-то делать. Но мне было страшно; мне казалось, что если я встану и сделаю шаг, то земля треснет, разорвется, а с неба упадут метеориты. - Пап, а ты знаешь, что я ангел? Хотя, откуда тебе это знать. Но тебе все равно… уже все равно… знаешь, меня настоящего любил только дед, а остальные до сих пор боятся и ненавидят. Только тебе все равно, ведь ты даже не знаешь правды обо мне. Я так и не смог достучаться до твоего сердца, но ты знай, я любил тебя… безответно… Я даже не помню, как оказался у дверей комнаты Сакаки. - Кадзу, что с тобой?! – наверное, я выглядел слишком удрученным. – Разве ты не у Ория? - Мы поругались, - ответил я. – Но я сейчас не из-за этого пришел к тебе… Я понял, что чувствую от него то долгожданное тепло, которого я так жаждал, и меня бросило в озноб. Но я боялся коснуться его, словно я этим могу совершить убийство. - В саду папа… он мертв… - я закончил то, что хотел сказать. Сакаки замер в удивлении; может, он не поверил мне? - Он у фонтана… я нашел его мертвым… - я уже не мог говорить. - Жди здесь! – он затащил меня в свою комнату и, усадив на кровать, оделся и убежал. Я сидел неподвижно довольно долго. Возможно, что я даже заснул вот так, застыв. Временами мое сознание возвращалось, но затем снова угасало. Я видел, как на стене появились первые лучи солнца, такие алые… Они были похожи на воду; волнами ползли вверх, растекаясь по поверхности и светлея с каждой минутой… Также я услышал, как кто-то встал, захлопали двери, кто-то даже торопился по коридору, что-то говорили. Тут дверь отворилась, и на пороге появился Сакаки. Он был удивлен тому, что я сидел в той же позе, в какой он меня оставил. За ним стоял человек в полицейской форме. - Кадзутака, я понимаю, что ты устал, но офицер хочет задать пару вопросов, - произнес мой дворецкий. - Я понимаю… Сакаки сел рядом со мной, а офицер на стул. - Расскажите, где Вы были и как нашли тело? – начал он. Мне пришлось немного приврать. Сказал, что поругался с другом и при возвращении домой, нашел тело. Дал телефон Ория, чтобы полиция могла убедиться в этом. Затем они снова ушли. Хорошо, что моя мама в командировке и не видит всего этого ужаса. Когда свет солнца на стене пожелтел, Сакаки вернулся. - Кадзутака, тебе нужно отдохнуть, - он волновался за меня. – Ты ужасно выглядишь. Я почему-то покачал головой, несмотря на то, что был согласен с ним. Тогда он сел рядом и прижал меня к себе. Шевелиться было больно, все тело затекло. Да, его тепло проникало в меня, и я почувствовал, как противная льдина во мне дала трещину. - Кадзутака, у тебя даже дыхание ледяное, - он вытащил одеяло из-под нас и укрыл меня им. - Оно меня не согреет… - сказал я. - А что тебя согреет? - Побудь со мной; я понимаю, что ты именно сейчас чрезвычайно занят и я не маленький, но мне это так необходимо. Дождись хотя бы того, пока я не засну. - Хорошо, - он снял пиджак и лег на кровать, прижав меня к себе. Да, и именно так, под одеялом рядом с ним мне было тепло, и я мог прижаться к его груди. - Откуда у тебя эти синяки? – он касается моей щеки, затем шеи. Наверняка там следы от засосов остались. - Я поругался с Мибу, - ответил я и мне было абсолютно все равно, если он узнает некоторую правду. Правда, о своей сущности молчок! Вдруг и он меня возненавидит… - Это он тебя ударил? – он допрашивал меня. - Да… - А это что за… засосы? - Правду хочешь? Он изнасиловал меня, - я выдал правду-матку. – Поэтому я вернулся домой… Я кожей почувствовал его тревогу и ярость. Сакаки вдруг подскочил и, нависнув надо мной, с широко открытыми глазами уставился в мои глаза. Затем его взгляд переместился на мои синяки. - Я его больше не пущу в этот дом, - мне на мгновение показалось, что он сейчас заплачет. - А он, наверное, и не придет больше… - предположил я. – Он получил то, что так хотел. Он снова лег рядом и прижал меня к себе. Я ощущал его дрожь. Зачем я ему это рассказал? Теперь переживать будет. Но мне так хотелось разделить эту боль с кем-нибудь…» *** - Ория, позволь мне снова проникнуть в твое сознание, - попросил Хисока. - Зачем?! – смутился Ория, уставившись на шинигами. - Я хочу его видеть… - ответил тот. - Кого? - Видеть Мураки твоими глазами, - сказал шинигами, вставая и надвигаясь на Мибу. - Я буду с тобой в твоем сознании, и я думаю, что у меня это получится. Ория вдруг рассмеялся: - Сейчас ты похож на Кадзу! Почему ты так жаждешь узнать о нем? – теперь недоумевал Мибу и нахмурился. – Ты словно одержим им… - Одержим? – Хисока словно опомнился, вспоминая последние дни, проведенные в компании со своим убийцей. «Вот оно что… - задумался он. – Я-то боялся, что влюблен в него. Этот доктор, я все время думаю о нем. Это меня и злит, и радует. Но это не любовь, я же, в конце концов, в жизни не пожертвую собой ради него, даже если вдруг бы пришлось. Да, это одержимость. Самая настоящая одержимость!» Губы мальчика вдруг растянулись в улыбке. - Да, ты прав, я одержим, - ответил он. – А я-то думал, что же со мной происходит? - Мальчик, это очень опасно, - забеспокоился Мибу. – Я тоже был одержим, но только похотью к нему. И ты сам видел, чем все это закончилось. Я причинил вред ему и себе. А чего же хочешь ты? Его смерти? - Странно, но нет, - уже чуть грустно ответил шинигами, задумавшись. – Честно, я не знаю, почему это происходит. Мне не нужна его смерть или его тело. Я всего лишь хочу… отрезать нити кукловода. Да… Хисока поднял на Мибу уверенный взгляд: - Он мой убийца, и я его ненавижу. Но я хочу быть сильнее его, вырваться из этого проклятия. Хочу видеть его поражение! - О, как интересно, - заинтересованно протянул самурай. – Ты хочешь доказать ему, что ты больше не его кукла? Куросаки кивнул. - И я не позволю ему умереть, пока этого не произойдет, - он снова блаженно улыбнулся и отвел взгляд в сторону. – Я так решил. - Тогда тебе придется пробиться к его сердцу, но сейчас это практически невозможно сделать. - Почему? - Он безумен. Он закрыл свое сердце навсегда. Там осталось всего несколько человек, и то, из них уже многие мертвы, - ответил Ория. - Ничего, я попытаюсь прорваться, - не отчаивался мальчик и улыбнулся. – Не только же Мураки быть упрямым. - Ох, его упрямство имеет самый высокий уровень, но это было хорошо, пока он не обезумел, - вздохнул Мибу. - Позволь мне увидеть его, я хочу знать о нем все, - Хисока протянул ему свою руку. Ория сначала замер, словно не решаясь. - Хорошо, - он взял мальчика за руки и, закрыв глаза, улыбнулся. – Было бы неплохо, если после смерти кто-то еще мог бы хранить информацию обо мне и Кадзу. Хисока немного смутился его словам, но затем улыбнулся, закрывая глаза… Сознание Ория: «Меня разбудил звонок. Я упорно не хотел подниматься, но все же сделал это и снял трубку. Ах, еще и рука, словно тоже проснулась и заболела! - Алло… - сонно ответил я; у меня было такое чувство, словно я пил всю ночь спиртное. - Здравствуйте, это Ория Мибу? – раздался голос из трубки. - Да… - ответил я, прижав ее к плечу и пригладив свои волосы назад, чтобы не мешали. - Это из полиции. Меня словно током ударило. Я тут же вспомнил вчерашний кошмар. Неужели Кадзутака написал на меня заявление? - Кадзутака Мураки вчера был у вас? – поинтересовался офицер. - Да, - я заволновался. - Когда он покинул ваш дом? - Я… я не помню… - Пожалуйста, вспомните! - Поздно вечером, может ночью… - А если еще точнее? - Слушайте! – разозлился я. – Я не смотрю на часы каждые пять минут! Откуда мне знать? - Ладно, успокойтесь, вы с ним поругались? - Хм… - а вот и начались провокационные вопросы. – Да, поругались, поэтому мне было не до часов! - Хорошо, спасибо, - ответил офицер и, попрощавшись, прервал связь. Я тоже повесил трубку и вернулся в постель. Если бы не этот звонок и не раскрашенная физиономия, то я бы подумал, что видел кошмарный сон, но… Тут я словно очнулся. А почему полиция звонила мне? Что-то случилось? Я вспомнил этого ангела, ведь он пообещал, что больше не потревожит меня, и исчез. А вдруг он исчез навсегда?! Вообще пропал из этого мира, и теперь родители ищут Мураки-младшего! Я не на шутку запаниковал. Ладно, нужно успокоиться, почему меня должен волновать какой-то демон? Мои мысли запутались, и я вспоминал как… как насиловал его… Боже, какой же я жестокий, я отчетливо помню его слезы. А ведь если бы он хотел меня убить, то давно бы сделал это, а не дожидался того, когда я закончу свое грязное дело. Кстати о времени, скоро начнется практическое занятие, поэтому я должен спешить, нужно повторить десмургию, а то на экзамене могут потребовать показать одну из перевязок. Какая ирония, приду на данный урок весь побитый и перебинтованный. Буду местным муляжом, значит. Может, Мураки появится на занятиях? А не испугаюсь ли я его снова? Да и о чем нам говорить, ведь наверняка он ненавидит меня всем своим загадочным существом… Когда я думал об этом, мое сердце сжималось. Я не хочу его ненависти… Но глупо надеяться, что после этого он просто улыбнется мне и скажет: «Привет». Когда я пришел в университет, в классе его, естественно, не оказалось. Я рассчитывал, что он еще появится к началу урока, но этого не произошло. Студенты уже делились на группы, со смехом перебинтовывали друг друга, даже фотографировались, веселились, в общем. Я же, как дурак, смотрел перед собой на то место, где обычно сидел Мураки. Память так и рисовала мне, как он вдруг оборачивается ко мне и что-то говорит, улыбается. Я хотел снова его увидеть, даже если он опять меня напугает. Я ушел с урока. Не мог учиться без него. Сейчас мы бы практиковались друг на друге, и я бы с удовольствием позволил ему себя перебинтовывать, прикасаться ко мне. Да и студенты заинтересовались тем, почему я так выгляжу и где Мураки? Дома же я умирал от неизвестности. Как он там? Он ведь даже плакал. Ангел плакал… Боже, если сейчас рассудить нас по делам, то чудовище – это я! Мои нервы были на пределе, поэтому я вскочил и подбежал к телефону. Хочу услышать его голос, даже если Кадзу пошлет меня куда подальше, или, ничего мне не ответив, просто повесит трубку. Но тогда я хотя бы буду уверен в том, что он здесь, а не исчез вовсе! Взял телефон; черт, одной левой рукой не удобно; тогда набрал номер, держа трубку в этой же руке. - Алло? – я слышу голос дворецкого. - Сакаки-сан, могу ли я услышать Кадзутаку? – мое сердце бешено заколотилось. - Нет, Ория Мибу, забудьте о нем, - очень резко ответил он мне и повесил трубку. Черт возьми, что происходит? Если бы Мураки вдруг пропал, то Сакаки сразу бы мне позвонил. И почему он так резок? Значит Кадзу все-таки дома, и он мог сказать, что просто подрался со мной. Но почему тогда полиция звонила мне? Что-то нечисто! Ко мне в голову пришла безумная идея: проникнуть в дом Мураки и самому все разузнать. Точно, нужно расставить все точки над «i». Я не знал, как поведу себя, когда встречу его, но я уже решился. Даже если он окажется моим личным дьяволом, то я просто спрошу это у него. Потребую сказать правду! Пусть он скажет, что ненавидит не только меня, но и всех людей, и я хотя бы успокоюсь. Так как если он вдруг сидит в пустой комнате один, то я не прощу себе этого! Я ждал ночи. Темнота скроет мое присутствие. Кроме того, я буду точно уверен, что он находится в своей комнате, и мне не понадобится обходить весь этот огромный дом и сад. Правда, я думал, что умру, пока дождусь этого. С лангетой перелазить через ограду очень трудно, но я справился. Так-так, главное преодолеть сад, потом приблизиться к правому крылу дома. А вот и его окно! Счастье-счастье! Но стоило мне приблизиться к стене дома, как почувствовал сильный удар прямо по плечу, хорошо, что по здоровому. От резкой боли потемнело в глазах, и я упал на землю. Затем я приподнялся на здоровой руке и увидел, как на меня смотрит дуло ружья. Замерев, я поднял взгляд на того, кто направил его на меня. Сакаки-сан… так это он ударил меня, видимо, прикладом. Теперь я даже не знал, кто страшнее: ангел или этот человек. Его глаза явно говорили о том, что вся его суть хочет снести мне башку одним выстрелом. - Сакаки-сан, что вы творите? – да, ружье – это весомый аргумент, смущает меня, однако. - Я же сказал тебе забыть дорогу сюда, - он был решителен. Ох, Мураки, какой страшный у тебя дворецкий! - Я хочу поговорить с ним, - ответил я, не в силах даже пошевелиться. - Я знаю, что ты с ним сделал, поэтому просто исчезни, ублюдок, - приказал он. Что? Мураки ему все рассказал? Черт побери, как же мне теперь стыдно… - Я хочу извиниться перед ним, - настаивал я и, не делая резких движений, сел, так как рука уже затекла и дрожала. - Уходи, пока я не вызвал полицию… - он непоколебим. - Я прошу вас! – я вскочил на ноги. Как он меня достал! - Уходи, иначе я выстрелю и не пожалею об этом! - пригрозил он, держа меня на прицеле. - Нет! – я зажмурился и задрожал всем телом. – Я не уйду! Тогда он снова ударил меня прикладом и повалил на землю. Он избивал меня, но мне было все равно… Боже, как я жалок…» Сознание Хисоки: «Да уж, не повезло, он тебя в мясо сделал… Никудышный из тебя Ромео, однако…» Ория: «Давай, издевайся, я бы на тебя посмотрел в этой ситуации». Хисока: «Не обижайся. Я бы просто не вламывался в чужой дом. Да и вообще, если бы я так поступил, то неделю, как минимум, просто бы стыдился показываться. Ждал бы, когда страсти улягутся». Ория: «В том возрасте я был крайне импульсивен». Хисока: «Знаешь, тебе тогда было где-то семнадцать-восемнадцать, а мне сейчас почти столько же, просто я умер в шестнадцать и так выгляжу». Ория: «Ну, дураком был, куда деваться? Да и жизнь меня тогда только начинала калечить, это я сейчас понимаю, что был неправ… А тебе просто раньше досталось, поэтому так и рассуждаешь». Хисока: «Ладно-ладно, извини, не обращай внимания, все по себе сужу…» *** Мураки: «Я проснулся только ночью, когда Сакаки вернулся. На нем была кровь! - Что это?! – испугался я, вскочив на ноги и коснувшись его окровавленной рубашки. Но стоило мне сделать это, как я почувствовал знакомую энергию… Это кровь Ория Мибу! - Что ты с ним сделал?! – я схватил своего воспитателя за грудки от ярости, но лишь повис на нем, так как он был значительно выше меня. Он был удивлен тому, что я каким-то чудом узнал это, но мне было все равно. - Ничего, - он отцепил меня от себя и поцеловал мои руки. – Он проник в наш дом, а я проучил его. - Он жив? – почему-то спросил я. - Да, но я готов был убить его, - честно признался он, даже не удивившись моему, столь странному вопросу и даже усмехнулся. Я задрожал. Почему Ория был здесь? Разве он не должен был забыть меня? А вдруг я все-таки нужен ему, несмотря на мою чудовищность? Теперь я был взволнован. А Сакаки же излучал энергию ненависти. Сейчас даже мизерную ее часть я остро ощущал, а сама она тут же набрасывалась на меня, не задумываясь, как раньше. Она временно парализовала меня, и я снова видел, как тьма за окном расступилась, позволяя мне видеть сад во всем своем ночном великолепии. А самое страшное, что кусок льда снова кристаллизовался в моей душе. - Ясно… - я захотел скорее покинуть комнату. – Спокойной ночи, Сакаки. - Ты тоже ложись, хотя я понимаю, что ты проспал весь день. - Может, чуть позже, - честно, спать совсем не хотелось, словно я действительно ночной хищник и должен отправиться на охоту. - Тогда поешь чего-нибудь, а то совсем зачахнешь, - Сакаки беспокоился обо мне. - Что там с отцом, отчего он умер? – я проигнорировал его слова. - Вскрытие будет только завтра; наверное, что-то с сердцем, - ответил он. Я кивнул и, выйдя в коридор, тихо бродил по дому, как какой-то полоумный. Затем принял горячий душ, и так же, как вчера, направился в ночной сад. Я все еще не мог привыкнуть к новому восприятию, поэтому просто ходил и любовался миром в этом новом свете. Я только сейчас понял его очарование. Эти цвета и звуки, а также мертвая тишина. Это было великолепно и пугающе одновременно! Я добрел до фонтана и сел на ту же скамью, где я вчера нашел отца. Я посмотрел на небо и залюбовался звездами. Наверное, это последнее, что видел папа… Мое сознание растворялось в этой небесной тьме – я засыпал. - Как ты? – голос Саки разбудил меня и испугал всю мою суть. Я посмотрел на брата; он был бодр и спокоен. Мне вдруг показалось, что мы – двое детей этой тьмы. - Я уж подумал, что по дому бродит призрак отца, - он присел рядом и улыбнулся мне. И как ему удается так легко переносить скорбь? Ведь отец любил его больше меня, но почему тогда мне хуже, чем ему? Хотя, если бы отец умер после того, как полюбил меня, то мне было бы не так скверно… - Эй, я что, со стеной разговариваю? – Шидо насильно прижал меня к себе, обняв за шею. - Прости… я задумался… - тут я понял, что плачу беззвучно. – Я тебя разбудил? - Нет, меня разбудил Сакаки, избивая Ория Мибу, - ответил он. – Вы что, так серьезно поругались? Он обнял меня крепче, коснулся лица, чтобы вытереть слезы, но я не чувствовал от него тепла. Странно… Я чувствую от него что-то невероятно ледяное. Этакий ледяной барьер, который не позволяет излучаться его истинным чувствам. Интересно, почему? - Я завтра пойду на занятия… - я вдруг подумал о том, что Мибу может появиться там. - Да? Точно, у тебя же сессия, или ты хочешь поговорить с ним? – догадался Саки. - Не знаю, но мне нужно сменить обстановку, - интуиция почему-то подсказывала мне утаить свою цель. - Понятно, - Саки нахмурился. Почему он так недоволен? Он всегда не особо любил Ория Мибу, но может это простая ревность? Хотя с чего бы это? - Саки, почему тебе не нравится Ория? – все же поинтересовался я. - Хм… - он вдруг коснулся моего лица. – Мне кажется, что он тебя обижает. Он загадочно улыбнулся и прислонился своим лбом к моему лбу. - По крайней мере, рядом с ним ты мне кажешься невероятно одиноким, а он думает только о себе, таскает тебя повсюду, а ты всегда бежишь к нему, сломя голову, - продолжил он. – Лучше бы со мной побыл… Да, он действительно ревновал… На следующий день я пришел на урок. Сплетни о смерти отца распространились со скоростью света, поэтому мне в классе соболезновали. Ория не пришел, но я ждал, и терпеливо рассказывал одноклассникам о том, что они не понимали, показывал на муляжах. Они были рады моему появлению, и я даже повеселел. Если бы здесь был Ория, то он никому бы меня не отдал и занимался только со мной. Да и никто бы тогда и не подошел ко мне, кроме девушек. Я вспомнил, что обещал Саки прийти домой пораньше. Ну что ж… видимо не судьба мне сегодня встретить Мибу». *** Сознание Ория: «Как же меня хорошо отмутузили! Не думал, что так попаду. Ладно, придется придумать другой способ. Да и маму хотелось бы проведать, но как теперь я в таком виде появлюсь? Будет переживать; хорошо, потом просто позвоню ей. Я встал с кровати и посмотрел на время. Черт, скоро практическое занятие по фармакологии. Хм… если не приду, то учитель семь шкур спустит! Приведя себя в порядок насколько это было возможно, я ушел на занятия…» *** Мураки: «У меня нет времени, Саки наверняка уже рвет и мечет! Но решил дождаться перемены и, попрощавшись с ребятами, открыл дверь из кабинета. Правда, на моем пути на пороге показался кто-то высокий, а когда я поднял голову, то узнал… Ория Мибу! Он был побитый, с гипсом, да и выглядел очень удрученно. Но, завидев меня, глаза его широко раскрылись то ли от удивления, то ли от страха, а может от того и другого…» *** Ория: «Стоило мне протянуть руку, как дверь сама открылась, и передо мной появился Кадзутака Мураки! Епт! Я не был готов к этому! Не может быть, что он тут делает? Ладно, глупый вопрос, это наш класс и мы тут учимся но… но, он же демон, что ему понадобилось в этом мире? Он смотрел на меня так изумленно, и он, как всегда, такой светлый… Я больше не могу себя контролировать, я так взволнован. Роняю свою сумку и заключаю его в объятия и плевать, что на нас смотрят! Не отпущу – вдруг он возьмет и исчезнет? Он не сопротивлялся мне, но и ничего не говорил; как же это на него похоже». Сознание Хисоки (самому себе): «Я почему-то так рад. Я уже не различаю, где мои эмоции, а где – Ория. И будучи в сознании Мибу, мне нравится обнимать этого молодого Мураки…» Сознание Ория: «- Пойдем, поговорим, - сказал я и, отфутболив свои вещи в аудиторию и схватив Кадзу за руку, потащил его вон из класса, торопясь по коридору. Он молча шел за мной, а я так крепко держал его за руку, страшась его исчезновения… Все мои мысли спутались. Почему Кадзутака безмолвствует? Почему не сопротивляется? Почему не хочет ударить меня? Оказавшись на улице, я убедился в том, что мы одни и несильно прижал его к изгороди, надавив руками на его хрупкие плечи. - Кадзу, прошу тебя, не исчезай, - тараторил я, глядя в эти безмятежные, но в то же время любопытные глаза. – Прошу тебя, выслушай меня! Я с ума сойду, если ты сейчас уйдешь, а я снова буду тебя искать. - Хорошо, Ория, - ответил он мне спокойно. – Я готов тебя выслушать… Я был вне себя от радости! Я теперь даже не знал, с чего начать. Но у меня был шанс… - Прошу тебя, прости меня, я дурак, я знаю это, - умолял я его, падая на колени, хотя они, простите за выражение, пи..дец как болели от побоев. – Мне действительно стыдно, возможно, сам себе я этого никогда не прощу, но я хочу, чтобы ты меня простил. Я не знаю, кто ты, ангел или демон, но ты не выходишь у меня из головы. Я уже не боюсь ничего и никого, но скажи, что ты чувствуешь к людям, ко мне? Я обнял его за ноги. - Кто ты, черт побери?! Скажи правду, что ты чувствуешь? Тогда я успокоюсь, даже если ты сам Дьявол и хочешь погубить меня! - продолжил я и понял, что плачу. Тут я почувствовал его легкое прикосновение к моим волосам. Какие же у него нежные руки, он гладит меня, хотя я не заслуживал этой ласки. - Возможно, что мне даже было страшнее, чем тебе… - его спокойный голос будоражил мою душу. – Я сам не знаю, что я, но мне очень больно от этого. Мне страшно потерять тебя. И я боюсь самого себя, поэтому я пойму тебя, если ты вдруг больше не захочешь меня видеть. Знать, что рядом с тобой чудовище – это жутко… - Кадзу… - его слова заставляли меня ненавидеть самого себя еще больше. - Но если ты не испугаешься и примешь меня таким, какой я есть, то я буду очень счастлив, - продолжил он, все еще гладя меня по волосам, и я успокаивался. – Я не знаю, почему появился в этом теле и я только в ту ночь вспомнил, что являюсь чем-то страшным». Сознание Хисоки: «Я был прав! Ория и Мураки одновременно удивились этим крыльям… И Кадзутака, он в отчаянии». Сознание Ория: «Тогда я встал на ноги и еще раз заглянул ему в глаза. Боже, да он плачет! Так тихо и беззвучно. - Готов ли ты меня принять, даже если я вдруг окажусь демоном? – спрашивал он, и я понял, что теряю дар речи. – Тогда я буду тебе прощать все, любую боль… Я тут парился, что он меня ненавидит из-за изнасилования, а здесь все оказалось гораздо сложнее! Одиночество среди людей, вот что его так сильно пугало и волновало. Я даже не задумывался над этим! Я только в эту минуту понял, что он заложник этого мира… Я представил себе, что он пережил в ту ночь, и мне захотелось самоуничтожиться от собственной чудовищности. Тогда я взял его руку и поцеловал. - Мне действительно страшно, очень, - уверенно ответил я. – Но я готов быть с тобой. Я… я люблю тебя. Да, черт побери, я действительно люблю тебя, Кадзутака! Поэтому, ангел мой, теперь я тебя не отпущу. Я потихоньку буду изучать тебя, и, кроме того, я должен искупить ту боль, которую причинил тебе. Прости меня…» Сознание Хисоки: «Мураки повезло все же, у него есть человек, который принял его. Завидую. Я же обрел такого человека только после смерти. Но… сейчас я так рад за него. Он молодец, смог простить и, видимо, еще раньше, чем тот успел попросить прощения. Как ему это удается?» *** Мураки: «Когда он сказал, что готов принять меня, я подумал, что умру от счастья! Появился один единственный человек, готовый принять меня! Это так удивительно, а ведь я даже потерял надежду и предполагал, что умру в одиночестве… Мне показалось, что я выплакал все слезы еще вчера, но я продолжаю их лить. Тьма одиночества отступила, и я бросился в объятия этого парня. Он удивился, но я крепко держу его, словно боюсь, что он оттолкнет меня. Как же я долго добивался от людей элементарного! Это было так сложно и больно, но я добился этого. Это второй человек, который полюбил меня, зная о моей странности, и теперь я буду дорожить им сильнее, чем кем-либо…» *** Сознание Ория: «Я не ожидал от него такой импульсивности, но я тоже был счастлив. Это мне напомнило то, как полгода назад я принял его дружбу. Да, он тогда точно так же набросился на меня. Я и не думал, что в таком тихом парне могут бушевать такие сильные эмоции. Теперь нам нечего скрывать друг от друга». Сознание Хисоки: «Да, в тихом омуте черти водятся. Я же боялся тех, кто отвергал меня. Мои родители, я уже не ждал от них любви, я просто существовал в их доме, подобно заложнику. Я не протестовал, делал все, что они говорили. Занимался боевыми искусствами, учился и сидел взаперти. Я чувствовал их страх, а я боялся их. Тогда я решил для себя – что я один. Я не боролся. Даже напротив, воспринимал каждого в штыки, отдалялся. Хоть Мураки и говорит, что мы одинаковые, но он прав лишь частично. Если я и пытался бороться за чью-то любовь, то при первом же поражении закрывался. Этот же юноша действительно упрям. Он любил Ория Мибу, как друга, безответно, но борясь за признание. Спасибо Цузуки, что ворвался в мое сердце и вытащил меня из этой тьмы, научил доверять. Мураки же сам хватался за каждого, кого полюбит. Мы разные…» Сознание Ория: «- Кадзутака! – кто-то окликнул его. Этот голос, он был полон ярости. Мы даже вздрогнули и одновременно посмотрели на того козла, который нам мешает сближаться. Это был Шидо Саки. Честно, терпеть не мог этого парня; все из-за того, что он – причина его боли, он проиграл ему в неравном бою за внимание отца. Хотя, Кадзу не считал его виновным, но мне он просто не нравился. Хитрожопый этот Саки. И я чувствовал, что ему я тоже не нравлюсь, так сказать, взаимно у нас это. (Если бы я только знал, что из-за него Мураки станет таким же козлом, то убил бы этого урода, не задумываясь!). Ну, так вот, Шидо Саки, он в ярости». Сознание Хисоки: «Пусть злится, урод. Он уже бесит меня». Сознание Ория: «- Помирились? Хорошо, - Саки поспешно приблизился к нам и, хватая Кадзу за руку, разнял нас. – Кадзутака, я понимаю, что похоронами должен заниматься старший сын, но мне нужна твоя помощь. Ах, если бы ты знал, кем является Мураки, ты бы не стал его так грубо таскать! Так подождите, какие похороны?! - Похороны? – удивляюсь я. Хисока: «Похороны?! Да и полиция звонила тогда. Что же произошло в доме Мураки? Насколько я помню из рассказов самого доктора, то у него родители погибли…» Сознание Ория: «- Да, - отвечает этот мерзкий тип, уже прижав моего ангела к себе спиной. Вечно Шидо его трогает; я, конечно, понимаю его в этом желании, Мураки хочется потискать, но меня это жутко бесит! Хоть они и братья, но моя интуиция подсказывала мне, что этот Саки не воспринимает его как брата. И целует он его иногда довольно… хм… интимно, что ли. Хисока: «Ория прав. Если вспомнить исчезновение Мураки, после того как он овладел мною под снежным завалом, то вернулся он в дом с засосами уже поставленными не моими губами. Я подумал, что он преувеличивает, намекая на инцест, я даже подумал, что скорей всего повстречал там в лесу кого-то другого, например, того же дракона-оборотня, но теперь я начинаю кое-что понимать. Этот извращенец, Шидо Саки, наверняка он и был инициатором инцеста. Как отвратительно! Как можно хотеть своего родственника? Брррр! Я как-то помню, попытался себе представить дом Мураки и его обитателей. Так вот, я почти угадал, только один нонсенс – Кадзутака главный пленник этих стен…» Сознание Ория: «- Наш отец умер вчера, - продолжил его брат, пронзая меня своим взглядом. – Поэтому мы будем немного заняты. Я поразился этой новости! Я вопросительно поглядел на Кадзутаку. - Прости, что не сказал, - кивнул он. – Я пока действительно буду занят. Что за кошмар! Не мог ли его отец умереть в другое время, а?! Простите за эгоизм, но мне его батя все равно не нравился, но Кадзу его любил, хотя я не понимал за что? А тут еще я… Черт, даже не представляю, что он чувствовал. Я бы с ума сошел, если бы вдруг меня изнасиловали, а потом вдруг узнал, что я - демон, а из больницы сообщают, что мать мертва! Но, глядя на Мураки, не скажешь, что он все это держит в себе. Теперь себя чувствую еще большим г..вном, чем раньше… А еще меня бесит, что этот урод обнимает моего Кадзу за талию! И почему он позволяет подобное? Я же вижу, что он себя чувствует в его руках, как в не своей тарелке. Ох, уж эти ангелы… Да и вообще, что у него за родня такая? Я бы ругался с ними каждый божий день! Хисока: «А я бы забаррикадировался у себя в комнате и разговаривал с таким братом только по телефону…» Сознание Ория: «- Кстати, звонили из морга, - вдруг вспомнил Шидо, крепче прижимая брата к себе. – Патологоанатомы не смогли определить точную причину смерти. Бронхоспазм и остановка сердца. Но почему это произошло, загадка. Тут выражение лица Кадзутаки из спокойного стало тревожным, я бы даже сказал заинтересованным. - Вот как? - сказал он, задумавшись. – А как насчет повторного вскрытия? - Какой толк? Тело нужно подготовить к отпеванию, - возразил Саки. - Хорошо, пойдем, - Мураки все же вырвался из его рук и отошел. – Ория, я поговорю сегодня с Сакаки, чтобы он больше не кидался на тебя. До встречи. - Спасибо, пока… - я, безусловно, был счастлив его доброте ко мне. Но почему мне что-то не нравилось в этой истории? Вернувшись в класс на занятие, я решил поспрашивать у наших великих сплетниц обо всем. - Ты что не знал? – удивлялись девушки. – Возвращаясь от тебя ночью, Кадзутака-кун нашел тело своего отца в саду. Все-то знают эти девушки! Что-что они сказали? Кадзу нашел его?! Как ужасно, и он не перестает меня удивлять своими тайнами! Жуть… Я тут же представил себе, что, если бы я нашел свою мать мертвой… Я должен был быть рядом с ним в эту трудную минуту. Если бы я не повел себя, как зверь, то ему бы не пришлось вспоминать свою суть и находить тело отца. Теперь я понимаю, почему Сакаки хотел прибить меня на месте… Эх… Пойду и я домой, что-то я уже не настроен на обучение». Сознание Хисоки: «Это п..здец! Значит, пока Мураки находился в плену у Ория, этот Шидо готовился к убийству и каким-то хитрым способом прикончил родного отца! Но стоило Кадзутаке исчезнуть от одного кошмара, как перед глазами появляется уже совершенно другой кошмар. Когда я случайно касался Мураки, то видел лишь картины самих похорон, видимо, он не хотел раскрываться так глубоко мне. Да я и не хочу вообще-то испытывать ту боль, которую он пережил. Можно сказать, он пощадил мою психику…» *** Мураки: «Во мне что-то ожило, и вспыхнула ярость. Мне не понравилось то, что я не понимал причины смерти отца. А вдруг его убили, наверняка у него были враги, возможно конкуренты. А вдруг это яд? Тогда мог погибнуть кто-то еще. Разобравшись со своими делами по организации похорон, я с братом вернулся домой. - Сакаки, можно тебя на минуточку? – я поймал своего дворецкого и вывел в сад, не дожидаясь его ответа. Тот не стал возражать. - Хочешь поговорить наедине? – догадался он. – Я слушаю… - Сакаки, - я даже не знал, с какой стороны начать свое расследование. – Ладно, спрошу прямо: как думаешь, смерть отца – из-за скрытой патологии или это убийство? Мужчина внимательно посмотрел на меня, но он не был удивлен моему вопросу, словно сам думал об этом же. - Я не врач, конечно, но что-то здесь нечисто, - все-таки признал он, сложив руки на груди. – Вообще-то, это первое, что пришло мне в голову, когда ты сообщил, что нашел его мертвым. - Ясно, спасибо, а то я подумал, что я один такой параноик, - облегченно вздохнул я. - В организме не обнаружены следы ядов тогда, что могло вызвать смерть, если это убийство? – спросил он и развел руками. - Вот как… - я не знал о таких подробностях, и мне вдруг невыносимо захотелось заглянуть в отчет врача о вскрытии, но вряд ли мне это позволят. – Но не все яды можно обнаружить, некоторые из них исчезают в первые минуты, так как связываются с веществами, которые образуются при некрозе тканей после смерти. - Тогда уже ничего не докажешь… - Да, но если это убийство, то какова вероятность, что еще кто-нибудь не пострадает? – предположил я. Невозмутимые глаза Сакаки вдруг отразили тревогу. Черт, зря я ему это сказал… Но дворецкий вдруг протянул руку и коснулся моих волос, словно я был маленьким ребенком. - Если это так, то обещаю, что не будет мне покоя. Я защищу тебя любой ценой, Кадзутака… Кажется, что я покраснел от его слов. Как же я люблю его! Он так легко дает мне такие серьезные обещания. - Сакаки, давай проникнем в морг, - да, я сказал то, что задумал. - Кадзутака! – испугался он, отпрянув. – Ты в своем уме?! - Я хочу знать правду… - Нет-нет и еще раз нет! – покачал головой дворецкий. – Я видел, в каком ты был состоянии вчера; я даже испугался за твой рассудок. Он прижал меня к себе и добавил: - Твоя задумка – это безрассудство, Кадзутака. Да и противозаконно. - Хм… ладно… - нахмурился я. - Что значит «ладно»? А ну-ка пообещай, что ты не сделаешь этого, - он взял меня за плечи и посмотрел мне в глаза. - Хорошо… Как плохо; я не хотел это делать один и искал добровольца. Теперь придется врать… - Не достаточно уверенно, - прищурился Сакаки. - Хо-ро-шо, – слегка раздражался я, но тут же кое-что вспомнил. – И еще, я с Мибу помирился, так что, не обижай его больше. Ох, как! Я вижу ярость в его глазах. - Уму непостижимо! – возмутился он. – Господин, этот парень вообще смерти заслуживает. - Он извинился, - отрезал я. – И вчера он приходил именно для этого. - И ты так просто его простил? Я лишь пожал плечами. - Это было не просто, но мое сердце всегда было открыто для него, - все же ответил я. Я все время забываю, что Сакаки не знает о моей сущности. - Он для меня важнее, чем обида, - добавил я и развернулся к дому. – Ладно, пойду, отдохну… - Поесть не желаешь? – вдруг вспомнил он. - От чая бы не отказался… - не оборачиваясь, ответил я. - А как же нормальная еда? - Не хочется. - Ты вчера не ел, сегодня не завтракал, наверняка и не обедал, - беспокоился он. – Ты что, святым духом питаешься? Я невольно вспомнил ледяную энергию смерти… - Не совсем святым, но почти угадал, - улыбнулся я. Поздно вечером я вышел из своей комнаты, чтобы незаметно так покинуть дом. Я уже решился на вылазку, так что меня теперь не остановить! Черт! Я заметил Сакаки в саду. И куда бы я ни пошел, я везде чувствовал его присутствие. Следит… Хм… да, значит, он хорошо меня знает. Знает, что я просто так не сдаюсь! И я не удивлюсь, если под забором он установил капкан или сигнализацию какую-нибудь… Я взял небольшой камешек и бросил в изгородь. Он отскочил, вызвав брызги искр. Ясно, он провел ток каким-то образом. Меня ждет… - Ты решил обезопасить наш дом, я погляжу, - с сарказмом промолвил я, зная, что он меня слышит. - Да, господин, - Сакаки появился, словно из ниоткуда, хитро улыбаясь. – А то зачастили тут всякие… - А почему не предупредил? - А зачем? Ты ведь уже не маленький, чтобы прыгать через ограду, ведь для выхода и входа ворота есть, ведь так? - дворецкий был доволен собой. Хорошо я и не таких обманывал! Вернувшись к себе в комнату, я усилием воли представил себе один из переулков улиц и исчез. Ха-ха! Теперь мне никакие стены не страшны. И расстояния тоже! Так-так, теперь за дело…» *** Сознание Ория: «Жрать хочу… нужно сходить в магазин или в кафе. Да, пожалуй, схожу и поем, тут рядом есть круглосуточное кафе, а то мама в больнице, готовить некому, а мне будет несколько тяжело это делать из-за красоты такой из гипса. Теперь я даже не смогу заняться тренировками на мечах. Печально… Как же на улице было хорошо; люблю осень. Погруженного в свои мысли, меня вдруг что-то заставило поднять голову и посмотреть на другую сторону улицы. Глазам не верю! Я вижу галлюцинацию? Или нет? Мураки куда-то спешил. Но я обознаться не мог; этого светлого парня трудно с кем-то перепутать, тем более в такой стране, как Япония. Тогда я перешел дорогу и последовал за ним. - Эй, парень, деньги гони, – я решил разыграть его, изображая плохого парня. Он узнал мой голос, поэтому остановился и обернулся, невозмутимо глядя на меня, но несколько удивленно. - Привет, гуляешь по городу так поздно один? - я приблизился к нему и недовольно на него посмотрел. – Ты же знаешь, как меня это раздражает… - Ты теперь знаешь, кто я, так чего беспокоишься? – ответил он мне. - Привычка… - фыркнул я, но вдруг смутился. – Да и не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Куда держишь путь? Мураки вдруг замолчал, словно замышлял что-то нехорошее. - Лучше тебе этого не знать, - усмехнулся он. - Да? – как же меня нервировали его секреты. – А я думаю, что лучше тебе это сказать, иначе я тебя сейчас поймаю, и от греха подальше потащу домой… к себе… - Хм… - Мураки улыбнулся еще загадочней и хитро прищурился. – Хорошо, если я тебе скажу, то пойдешь со мной? - С тобой? – удивился я и вдруг обрадовался. – Да хоть куда! Тогда он приблизился ко мне почти вплотную, а я затрепетал от этого. - В морг… - тихо сказал Кадзу мне в ухо, почти сексуально, но я уже был не так рад. - С ума сошел!!! – я, наверное, оглушил его». Хисока чуть не подавился в своем сознании от неожиданности. Сознание Ория: «- Я должен выяснить, почему мой отец умер, - твердо сказал Мураки. – Дома никто не знает, что я здесь. Так что я сейчас иду туда либо с тобой, либо без тебя. Я всего лишь хочу прочесть отчет о вскрытии. Плохо дело, он полон решимости. - Конечно, я тебя одного не отпущу, - сдался я. – Так что пошли. - Спасибо, - кажется, что он был счастлив. Хотя, я бы с ним пошел в более уютное местечко, чем морг, но ничего не поделаешь…» Сознание Хисоки: «Нет-нет, я знаю что делать – бить по яйцам». (Обращаясь к Мибу): «Ория, знаешь кто ты после этого?» Ория: «Я понимаю твою злость, но тогда я думал только о себе». Хисока: «Ты ему даже не давал передышку!» Ория: «Я не собирался его больше принуждать к чему-то подобному, я просто подумал о том, что было бы неплохо это сделать взаимно». Хисока: «Все равно извращенец!» Сознание Ория: «- И как ты предлагаешь проникнуть туда? – поинтересовался я, когда мы оказались у ворот больничного комплекса, в котором находился морг. - Сейчас разведаю обстановку и вернусь за тобой, - ответил Мураки и взлетел на ограждение. Черт возьми, люди не умеют так прыгать, вернее летать! Он точно странный. Ладно, главное успокоиться… - Нет уж, я с тобой, - я тоже полез на изгородь. Ах, этот чертов вывих, он мешает мне! - Тогда, давай помогу, - он с некой легкостью перетащил меня на ту сторону. Я, наверное, никогда не привыкну к этому… Ладно, пробрались к окну. - И что дальше? - спросил я. – Я могу только разбить… - Нет, не надо, охрана прибежит тут же, - он остановил меня, когда заметил, что я уже нашел булыжник. Затем Мураки взлетел на карниз и посмотрел внутрь помещения. И как он что-то видит там в темноте? - Подожди, минуточку… - он вдруг растворился в белом вихре. Я все еще дрожу от его странных способностей, но сохраняю внешнее спокойствие. Надеюсь, что я правильно делаю… Окно открылось, и Мураки протянул мне руку из него. - Прости, если пугаю тебя, - догадался он. – Я тоже в изумлении от всего этого, но я от себя не могу убежать… - Ничего, все в порядке, - я принял его руку и проник в здание. - Где мы? – шепотом говорю я. - Придется включить свет… Я думал, что он найдет переключатель, но оказывается, что у него с собой был небольшой фонарик, которым он зачем-то посветил себе на лицо. - Итить! – испугался я и, споткнувшись, снес что-то тяжелое, судя по грохоту. Не думал, что меня можно было напугать таким дешевым и бородатым способом! - Тшшш! – зашипел на меня Кадзу, призывая к тишине и выключив злосчастный фонарь. – Извини… - Тут что-то упало, - я захотел поставить «это» на место, но споткнулся в кромешной тьме и упал во что-то мягкое. - Лучше тебе не знать, что ты снес и куда упал, - голос Мураки напугал меня еще больше. Бл..дь, неужели гроб?! - А-а! - Не кричи, придурок! – рассердился он и закрыл крышку гроба, чтобы меня слышно не было. Но от этого я еще больше испугался. - А-а-а! Дьявол, выпусти меня! – паника охватила мое сознание. Я нахожусь в морге со странным существом, который собирается совершить что-то противозаконное! Сознание Хисоки Ории: «Ха-ха! Так тебе и надо!» Ория (обиженно): «Засранец, вообще-то мне страшно было…» Хисока: «Да, было, но весело же! Он тебе все-таки отомстил». Ория: «Это тебе весело…» Хисока: «Ладно, давай дальше, прости». Сознание Ория: «Но тут вдруг крышка открылась. Слава богу! Кажется, что мои глаза привыкли к темноте, и я вижу Мураки. Хотя, он практически светился в темноте из-за своей белизны. - Кто-то идет, подожди… - сказал он. Я не успел привстать, как Мураки запрыгнул на меня и, насильно прижав ко дну гроба, лег сверху, закрыв крышку за собой. Я думал, что снова закричу, но его холодная рука закрыла мне рот, и он опять зашипел на меня. Да, я слышал шаги, и от этого становилось еще страшнее. Словно там не охранник ходил, а зомби, как минимум. Я на мгновение представил себе, что это действительно мертвец поднялся и теперь блуждает в темноте. Ищет нас, нарушителей. Боже, сейчас я верю в тебя, как никогда в жизни! Не, я понимал, что это охрана, но у меня слишком бурное воображение. А-а-а! Как же страшно! Да и еще этот гроб, теснота, мне не уютно. Задыхаюсь. Все не могу, вырываюсь! - Ория, нет, - очень тихо шепчет Кадзутака. Нет, люди не умеют разговаривать так тихо! Я уже шевельнул рукой, чтобы открыть гроб, но вдруг ощутил, как Мураки обнял меня крепче и его губы прижались к моим губам. Черт, как неожиданно! Он целует меня, и я… Я думал, что просто кончу, как в тот раз. Ну, это уже совершенно меняло дело! Такой… хм… романтики в стиле а-ля готика, я еще никогда не получал. Целоваться ночью не под луной, а в гробу в морге, прячась от охраны, это просто безумие. Я обнимаю своего искусителя, прижимаю крепче и отвечаю на поцелуй. Кадзутака задрожал, видимо, от моей близости и я так рад. Скорей всего он целовал меня, чтобы заткнуть, но я, как последний эгоист, пользуюсь этим моментом. Я хочу его. Да, похоть снова взыграла во мне. Сознание Хисоки было охвачено столь сильными и дикими эмоциями, поэтому он тоже испытал возбуждение уже в теле. «Ах, как это безукоризненно сладко», - подумалось ему. Сознание Ория: «Интересно, это мне так жарко или крышка плохо пропускает кислород? - Он еще не ушел, - Мураки разлепил поцелуй, так как понял, что если мы сейчас не вылезем из гроба, то можем задохнуться. – Ладно, беру его на себя… Кадзутака резко открыл крышку гроба и одним прыжком повалил охранника. Одним неестественно высоким прыжком… - А-а-а! – не на шутку испугался молодой охранник. Да, чувак, вылетающие люди в белом в такой темноте из гроба – это тебе не хухры-мухры! Но тут он со страху схватился за пистолет. Черт возьми, это не простой санитар! А реальная охрана с табельным оружием! Я испугался за Мураки, поэтому тоже выскочил из гроба как сумасшедший. Но охранник растерялся, завидев и меня, такого страшного и в ярости. Мумия, нах… - Исчезните! – он действительно принял нас за призраков и собрался уже выстрелить в Кадзу. - Прибью!!! – закричал я ему, но раздался выстрел. Я даже не сразу понял, что произошло, но Мураки уже стоял передо мной, расправив свои сияющие крылья, а затем, сложив их перед собою так, что маховые перья одного крыла, немного касались перьев другого. Куда пуля попала? Непонятно. Охранник был на грани безумия. А я зря так переживал за Кадзу, я совершенно забыл про его мгновенную реакцию. - Демон!!! – закричал охранник и начал палить по нам, но перед Мураки словно был щит и пули просто падали на кафельный пол, судя по звуку, да и темнота мне уже не казалась такой темной. - Нет, ты не получишь меня… - что за чушь несет этот тип? Но тут я вспомнил то, как сам лазил по стенам, когда увидел Кадзу в таком облике. Да и сейчас все равно страшно, хотя я и понимал, что Мураки мне ничего не сделает. Просто безотчетный страх перед неизвестностью. Охранник вдруг направил пистолет к своему виску. Бл..дь, что за нах?! - Нет, не делай этого! – засуетился Кадзутака, подлетев к нему, но выстрел уже раздался. Я понял, что инстинктивно зажмурился. Нет-нет, этого не может быть! Открыл глаза и вижу, как мой ангел сидит и держит в руках бессознательного парня. Хотя нет, судя по крови, стекающей из сквозной дыры в голове охранника, все гораздо хуже. Но он еще шевелится, что делать? Безмозглый чудак, нельзя же так впадать в крайности! Кадзутака вдруг отпустил его, вскочив на ноги и растерянно подняв свои ручки, согнув их в локтях. А все потому, что самоубийца забился в судорогах и даже совершил непроизвольное… кхм… да, если учесть и появившейся запах, то очканул этот бедолага не хило. Но это было не так страшно, как этот хрип и агония. Черт, тут стоит два медика, но, увы, ничем мы уже помочь не сможем! Как ужасно и тошнотворно! Я дрожу, так как первый раз вижу смерть. Тем более мы повинны в этом недоразумении!» Хисока – Ории: «Епт! Горе-разведчики! Что за неудачи вас преследуют, а? Ходите только и одни трупы собираете…» Ория: «Это был беспрецедентный случай». Хисока: «Вы его потом закопали?» Ория: «Смотри дальше…» Сознание Ория: «- Прекрасно… просто замечательно, лучше не придумаешь! – теперь кричу я от досады и злости, когда человек затих. – И что нам делать? Бежать за лопатой? Я ощущаю слезы на своем лице. Мне страшно… - Без паники, не трогай его, пусть лежит, - ответил Мураки хладнокровно, но я почувствовал дрожь в его голосе. Он растворил свои крылья в воздухе. - Что? Пусть лежит, черт возьми, и отдыхает, что ли? Ты хочешь, чтобы его нашли?! – удивляюсь я. - Его все равно будут искать и возможно найдут, тогда будет хуже, а если мы все оставим как есть, то самоубийство будет одной из версий, - он обернулся ко мне. – Давай лучше начнем то, зачем собственно пришли. Да и нет у нас времени на уборку всего этого. - Еб..ный в рот! А если нас найдут? Что мы скажем? – растерялся я и схватился за голову. – Что у тебя выросли крылья, и ты перепугал его до смерти? Тем более он выпустил целую обойму! О каком самоубийстве ты говоришь? - Извини, - он вдруг резко оказался прямо передо мной, заставив меня вздрогнуть. – Не нужно было мне брать тебя с собой… Видимо, смерть кругом меня преследует. - Да? Чтобы ты тут бродил один? – не согласился я. - Не бойся, все будет хорошо, пошли, - он взял меня за руку, но его взгляд снова упал на гроб. – Кстати, этот гроб я сегодня выбирал для своего отца. Такой черный и белоснежный внутри, красивый, правда? Хотя, зачем я выбрал такой плотный, если отца все равно будут кремировать? У меня мороз по спине прошел от его слов. Мы лежали в гробу его отца! А-а-а! Все, с меня достаточно адреналина. У меня дикий стресс… Мураки залез в картотеку и изучал отчет о вскрытии, подсвечивая фонариком текст. И как ему удается сосредоточиться? У меня уже все нервы на пределе, хочу покинуть это место. - Может, общий свет включим? – поинтересовался я. - Нет, тут где-то должен быть второй охранник, - ответил Кадзутака. - Что?! - Не переживай, они наверняка разделили ночную смену пополам, спит где-то, - ответил он мне. - Все-то ты знаешь… - Я раньше на каникулах дежурил у деда в больнице и знаю, как они мухлюют, - продолжил Мураки не отрываясь от чтения. – Обычно до двенадцати ночи они пьют чай и совершают обходы, затем остается один охранник и дежурит примерно до трех ночи, затем будит своего коллегу и спит до шести. В три часа второй охранник тоже делает обход, затем в шесть утра вместе пьют чай, и готовятся к сдаче смены. - Ты уверен в том, что и здесь также? - Это морг, а не банк, здесь хоть на ушах стой… - Так, значит, до трех мы должны успеть уйти. Тогда приступай к работе, - поторопил его я и Кадзутака замолчал. Я уже не помнил, сколько прошло времени, но я вдруг подумал о том, что хотел есть. Нет-нет, я уже не хочу, но просто так, вдруг вспомнил, почему оказался на улице. Мураки же спокойно сидел и заинтересованно что-то читал. Ей богу, словно это был не отчет о вскрытии, а любовный роман какой-то! - Ну, что? Выяснил то, что хотел? – мое терпение на исходе. - Хм… не совсем, меня кое-что смущает… - ответил он. - Что? - Смущает уменьшение содержания всех видов лейкоцитов, особенно нейтрофилов и эозинофилов, а вот в легких как раз наоборот их много. Интерстициальная ткань легких и альвеолы отечны, а так же образовались ателектазы. - А теперь переведи… - Обычно это происходит при анафилактическом шоке. - Ну, поэтому и произошел бронхоспазм, это ведь может быть и при астме, - пробурчал я. - Мой отец не болел астмой, и не вообще не болел он, чтобы ему что-то вкололи и мог произойти анафилактический шок. Тем более он возникает моментально… - Откуда тебе знать? Ты с ним мало общался, может, и болел он. - Хорошо, - он разгневался и, взяв отчет, отвернулся. - Мы домой? – с надеждой поинтересовался я. - Нет, хочу убедиться во всем своими глазами, - твердо сказал Кадзутака, выдвигая нужную холодильную камеру. - Что?! – испугался я, догадавшись о его безумных намерениях. – Ты же не будешь вскрывать своего… Я не договорил, так как Мураки выдвинул тело из морозильной камеры и раскрыл простынь, обнажая тело своего мертвого отца. Кадзу на мгновение отвернулся, видимо, он не совсем был готов к тому, что увидит. Сознание Хисоки пребывало в некотором астрале и материлось: «…Нет слов… Просто нет слов! Приличных, я имею в виду…» Сознание Ория: «- Кадзу, оставь это дело, пошли домой и без нас разберутся, - уже ласково говорю я, заметив, как у него слезы заблестели. Я подошел и обнял его. - Кто разберется? А вдруг его убили?! – он прижимался ко мне. Как же его трясет-то, но теперь я начинал понимать, чего он добивался. Он пришел сюда, чтобы не просто выяснить причину смерти, а найти убийцу, если это действительно так. - Кадзу… - я теперь волнуюсь за него, но признаю, он чертовски смелый! Хисока: «Нет, Ория, даже не так. Он смело выносит мозг себе и окружающим своими действиями…» Сознание Ория: «- Ладно, - Мураки взял себя в руки и, отстранившись от меня, развернулся к мертвому отцу. – Нужно переложить его на стол и, пожалуй, все-таки включим свет. - Хорошо, тогда иди, готовь инструменты, - даже не знаю, как я на это согласился. Кадзутака нашел бикс и выкладывал инструменты на стол. Я же перекатил тело к рабочему месту. Когда свет позволил мне разглядеть это мертвое тело, истерзанное после предыдущего вскрытия, я вдруг понял, что медицина – это действительно не мое. А еще, видно, что ему вскрывали черепную коробку… бррр! Я побежал к окну, чтобы открыть его. Как тошнотворно! Все, на этом мои нервы сдали… - Можешь начинать, я позже подойду… - бросил я, глядя на улицу и радуясь тому, что все-таки не поел, а иначе бы меня стошнило. И тогда бы утром полиция заинтересовалась, почему убит охранник и откуда под окном блевотина. Может, даже изучать стали бы, как улику. Честное слово, хотелось выпрыгнуть из окна и убежать домой. - Кстати, в следующем полугодии нам обещали, что анатомию мы будем изучать здесь, - напомнил Кадзутака, хотя это больше было похоже на иронию с его стороны. Я слышал, как он надел перчатки и стал что-то там вскрывать. Я вдруг представил себе, как если бы мне пришлось это делать с матерью. Нет, я бы не смог! Это… это кощунство… Я обернулся и с изумлением смотрел, как этот мальчик неторопливо резал тело своего отца. Интересно, что он чувствует? Временами он замирал, словно боялся, а иногда для того, чтобы унять мелкую дрожь. - Ория, подойди сюда, - попросил он меня, когда вскрыл черепную коробку и что-то там уже разглядывал. - Нетушки, я все равно ничего не понимаю, - отказался я. - Тут есть кое-что, что я не могу понять, - уговаривал он меня. - Тогда я тем более не пойму… - Хм… - он теперь что-то соскабливал с внутренней стенки черепа. - Эх… - я все же приблизился. – Что там? - Все свидетельствует о том, что этот бронхоспазм произошел из-за анафилактического шока; в принципе, патологоанатом наверняка это знал, но не понимал, что его спровоцировало, поэтому и написал диагноз так расплывчато, - начал он. – Или это элементарная халатность, чтобы побыстрее отчитаться. - Но из-за чего он мог произойти? – удивляюсь я. - Меня смущает то, что он не описал в отчете… - Что именно? - Почему мозг стал таким… хм… губчатым? – удивился Кадзу, коснувшись мозга скальпелем. - Может так и надо, откуда тебе знать, как должен выглядеть мозг после смерти? – недоумеваю я. – Я его только на картинках видел, да и вообще, все, что на рисунке, сильно отличается оттого, что я вижу сейчас. - Да, рисунок покрасивее будет, - согласился Мураки, снова погрузившись в работу. – Поэтому нас и поведут в морг. - Можно я тогда провалю экзамены и уйду из универа? – поинтересовался я. - Это твоя воля, но… - он отвлекся от тела и посмотрел на меня, улыбнувшись. – Но мне нравится учиться с тобой. Я покраснел. Я еще раз признаю его гениальность и смелость, а так же завидую немного. Это ж надо было додуматься прийти сюда, сделать самому вскрытие, несмотря на одну случайную жертву. И при этом не потерять рассудок. - Хорошо, тогда возьму кусочек мозга на биопсию, и закругляемся, - сказал он. Я же был невероятно счастлив, услышав это. - Давай я тебе помогу, - я очень сильно хотел домой, поэтому тоже надел перчатки и, складывая инструменты, пошел их промывать. Мураки же стоял ко мне спиной, неподвижно замерев и глядя на тело своего отца, затем он рукой коснулся лица мертвеца. И мне стало страшно за Кадзу, за его рассудок. - Ты как? – интересуюсь я. - Знаешь, никогда бы не подумал, что последний раз увижу его здесь… на вскрытии… - ответил Кадзутака, продолжая гладить его лицо рукой. – Я, конечно, понимаю, что он мертв и ему больше не больно, но я бы хотел запомнить его живым, как деда. Если его убили, то я из-под земли достану виновника, и он пожалеет о том, что вообще родился… Его слова взволновали меня, он говорил это так серьезно. И тут я вдруг понял, что его месть не будет заключаться в том, чтобы упрятать преступника в тюрьму. Все гораздо хуже! Он убьет виновника, и мне даже страшно подумать о том, как он это сделает. Я даже уронил пинцет, который мыл. - Мураки, а если люди поймут, что это ты отомстил, что предпримешь? – спросил я, поднимая инструмент. - Я сделаю это так, что никто ничего и не заметит, в крайнем случае, не докажет, - он как-то ожил и развернулся ко мне, таинственно улыбаясь. – Я же не накинусь на него сразу же, я все продумаю. Но на самом деле, я очень надеюсь, что я ошибаюсь. Честно, тогда я бы никогда не подумал о том, что Мураки может быть таким жестоким и по-дьявольски хитрым. Я уже не мог что-либо делать, все мои представления рушились. Я всегда считал этого мальчика добрым, черт возьми, он простил меня за то, что я не простил себе! Он прощал всех тех, кто причинял ему боль, даже не возмущаясь и не говоря о том, что ему было невероятно больно. Поэтому, то, что я увидел сейчас, повергло меня в шок. Оказалось, что я действительно его не знаю. Я почувствовал, что он может быть опасен. Невероятно опасен! Он не столько беспокоился о себе, сколько ревностно защищал тех, кого любил, даже, если они говорили ему, что он им отвратителен. - А если кто-то убьет меня, ты тоже будешь мстить? – интересуюсь я. - А за тебя я вообще буду убивать медленно и беспощадно, - в его глазах отразился гнев. Я понял, что этот мальчик действительно демон, но такой своеобразный, что ли. Он любит и защищает то, что ему дорого. Он сильнее меня, намного… и страшно подумать о том, что кто-то мог бы оказаться его врагом. - Кадзутака, а у тебя были враги? – вдруг спросил я. - Нет, пока только воображаемый убийца, хотя я никогда никого не воспринимал, как врага, - он вдруг задумался. – Если я кому-то не нравился, то я всегда искал способ, чтобы подружиться. Но тут Мураки стал с интересом смотреть на меня. - Ведь мы стали лучшими друзьями, правда? – он улыбнулся мне так искренне, стерев с себя эту лукавую мордашку. – И я люблю тебя. Очень люблю… Я думал, что мое сердце вырвется из груди от его слов. Интересно, какую «любовь» он подразумевал? Чисто дружескую или такую, которую я к нему испытывал? Черт, он меня с ума сведет! Он говорит так открыто, но в то же время так двусмысленно и не понятно. Но все равно, так приятно, боже, я таю как свечка». Хисока тоже таял, находясь в чужом сознании. Это любовное признание очень взволновало его суть. Сознание Ория: «- Да, правда, я уже говорил это, но все же… - я приблизился к нему и, притянув за талию обеими руками, продолжил, - я тоже тебя люблю и… Я, наверное, красный, как никогда. - …И я тебя хочу, даже здесь, в морге, - все же я сказал это, но, честно, появилось такое облегчение. – Прости за столь грубую настойчивость, но я не могу смотреть на тебя только как на друга. Ты мой возлюбленный, ты мой ангел. Хисока: «Ория, придурок! Нельзя говорить такое тому, кто только недавно простил тебя за изнасилование! Арх!» Сознание Ория: «- Вот мое человеческое тело подрастет, и я тоже буду в активной позиции… - несколько обиженно промолвил Кадзу, слегка смутившись и коснувшись меня руками, позабыв, что у него перчатки в крови. Ах, какой он хорошенький в такие минуты! Я смеялся до слез, но, слегка успокоившись, поцеловал своего ангела в лоб». Хисока: «Я в культурном шоке. Правильно – это дать в морду, а не требовать активную позицию в сексе… Ох, уж этот Мураки, активист сексуальный…» Сознание Ория: «- Думаю, что я не буду сильно сопротивляться, но я бы хотел, чтобы ты оставался таким, какой ты сейчас, - сказал я». Хисока: «Взаимно, блин». Сознание Ория: «Удивительно, он не боится моей близости. Честно, я думал, что он будет, как бы так сказать, шугаться моих попыток к восстановлению интимных отношений. А он мне заявляет, что хотел бы попробовать позицию сверху! Ладно-ладно, без паники… Это значит, что в скором времени мы сможем... и так, и эдак…» Хисока: «Не так быстро, самурайчик! Да и не перед телом его отца же допускать такие мысли…» Сознание Ория: «- У тебя кровь из носа побежала, - Мураки вернул меня из грез. - Да, я знаю, - смущаюсь, хотя, я тот еще наглец. - Извращенец, - обозвал он меня, опустив свои веки, и улыбнулся, взмахнув своими красивыми ресницами, разглядывая мою испачканную кровью одежду. Как же я люблю его спокойную и, я бы сказал, скромную улыбку. И я больше не могу, хочу коснуться его губ. Поэтому робко целую этого соблазнителя, неторопливо захватывая его губы в свои. Он действительно не боится моей близости, напротив, отвечает мне. Я просто на седьмом небе от счастья! И меня не смущали ни морг, ни тело его отца, ни окровавленные перчатки на моей одежде – ничего. Я прижал его к себе крепче, проникая языком ему в рот. А еще у меня теперь все стоит колом, но я не буду сегодня похищать Кадзу к себе. Я уверен, что ему сейчас очень плохо, и он так доверчиво позволяет мне то, что я в принципе не заслуживаю вообще». Сознание Куросаки временно опустело, слившись с сознанием Мибу. Шинигами теперь тоже был очень возбужден и в голове зароились всякие пошлые мыслишки. Например, теперь он бы с удовольствием посмотрел их взаимный секс и… тоже кончил при этом. Он тут же вспомнил то, как доктор отдавался ему, чтобы взорвать мозг. «Теперь я хочу юного Мураки, - про себя думал Хисока, краснея… Сознание Ория: «- Кадзутака… - мне показалось, что я простонал, когда прервал поцелуй. – Давай уйдем из этого ужасного места. Нам нужно отдохнуть, привести мысли и себя в порядок. Он лишь молча кивнул. Когда мы закончили со вскрытием, я провел его до дома, несмотря на то, что он убеждал меня в том, что может обойтись и без этого. Но я же, епт, параноик! Но зато я снова смог его поцеловать и пойти домой счастливым, словно это у меня появились крылья». Мураки: «Во мне что-то сломалось. Словно один из необходимых элементов в моей душе износился и мне его нужно заменить. Но душа – это очень хрупкий и тонкий механизм, а свято место пусто не бывает. Я чувствовал, как тьма вновь и вновь проникала в меня, встраиваясь и вытесняя то, что ей казалась не нужным. Производя вскрытие, я использовал все свои знания и умения. Я был так уверен в своих силах и возможностях, что удивление пришло только сейчас. Я гляжу на свои руки и не могу поверить, что недавно они резали мертвеца, а мозг анализировал то, что предстало перед глазами. Эмоции практически исчезли; да, передо мной лежал отец, но я просто отбросил чувства страха, суеверия, а так же любви и скорби, и настроил свое сознание на несколько другой уровень. В тот момент я почувствовал себя неким роботом, выполняющим только свой алгоритм действий. Также на меня давило еще кое-что другое. Я по умолчанию притягивал к себе ту темноту, которая копилась в этом здании годами – скорбь, боль, страх. Да и Ория был на гране безумия и отчаяния, что так же беспощадно пронизывало мое тело. Но, в тоже время, не скрою, меня одолевали другие чувства, которых я не ожидал – это восхищение и крайнее любопытство, желание поймать истину за хвост. Это было так захватывающе, что меня бы не остановил даже второй охранник. Нет, я бы его не убил, но напугал точно, закрыл бы его где-нибудь на время, как Мибу того надоедливого дежурного. А также меня одолевал гнев. Он был такой силы, что мне впервые захотелось причинить кому-либо вред. Если я узнаю, что это убийство, то виновник поплатится за то, что отнял дорогого мне человека. Кроме того, он уничтожил одну из важных целей в моей жизни – это завоевание сердца того, кого я так сильно любил. Меня выводит из себя то, что я так и не добился его любви. Это несправедливо. Этого не должно было произойти! Ведь я так мечтал о том, что в один прекрасный день, отец мне скажет: «Кадзу, ты нужен мне, я люблю тебя». Я хотел, чтобы в его системе ценностей я был превыше всего его богатства. Я добился этого от матери, но некий подлец посмел встать на моем пути. Я найду его, и меня уже никто не остановит. Я хочу, чтобы этот кто-то понял всю мою боль и поплатился. Чтобы он пожалел о том, что вообще родился! Кажется, что я вновь немного пугаю Ория. Ладно, нужно успокоиться. Боже, как он мне дорог, а когда он обнимает меня, то я понимаю, что не могу противиться его воле. Когда он целует меня, сердце ведет себя так, словно у него появились крылья, и оно бьется в надежде выбраться из грудной клетки, чтобы взмыть в единственном самоубийственном полете. Но из-за этой близости мои мысли почему-то приходят в беспорядок, и я ощущаю себя немного… хм… глупым. Сразу уже ничего не хочется, кроме этой любви и страсти. Но, когда я думаю о своей ярости, тут же прихожу в нормальное состояние. Вот, мы уже у ворот моего дома и Мибу снова поцеловал меня. Я дрожу от его близости, но в хорошем смысле. А неведомый огонь охватывает мое тело. Не припомню, чтобы я испытывал такую дикую страсть. Я прощаюсь с ним и исчезаю в белом вихре в свою комнату, чтобы не столкнуться с Сакаки, если он вдруг все еще охраняет меня. Но в комнате меня ожидал сюрприз. Мой дворецкий лежал поперек моей кровати! Видимо, он понял, что меня нет в доме, и почему-то ждал меня здесь, заснув! - Я не слышал, как ты вошел, - он вдруг резко встал с постели; я не знаю, словно он почувствовал, что я здесь, ведь, когда я появился, то замер от неожиданности и не издал ни звука. - Сакаки? – да, он застал меня врасплох. Я продолжал стоять неподвижно перед ним. - Где ты был? – его голос был очень тверд, как у родителя. - С Мибу был… - я не был готов к допросу. Пусть лучше думает об этом, чем о том, что я посещал морг. - Я звонил Мибу, никто не брал трубку. Где ты был с Мибу? – упорствовал он. - Правду хочешь? - Да. - Мы гуляли по городу неподалеку. - Я уже оббежал всю округу, когда понял, что тебя нет дома. Где ты был? - В кино ходили… - сказал я, улыбнувшись. - Да? А почему твоя рубашка в крови и пахнет смертью? – он схватил меня за грязный рукав. - Так фильм ужасов был. - Сегодня в кинотеатрах нет сеансов с фильмами ужасов. Да и причем тут это? Где ты пропадал?! – его терпение было на исходе. Я тяжело вздохнул: - Правду хочешь, все-таки? - Да! Где ты шлялся?! Ладно, бессмысленно увиливать от ответа. - До морга шлялся, - уже серьезно сказал я. - Непослушное дитя! – разгневался он, сжав мою руку и притянув меня к себе. – Ты же обещал мне, что не пойдешь туда! Обещал! - Прости… - я даже слегка испугался его гнева. Но я не жалел об этом. Я обманул его, но это было необходимо. И я неожиданно уловил себя на том, что мне приятно его беспокойство обо мне. Его глаза горят от ярости, возможно, что он готов меня ударить, но статус не позволял. Кроме того, я уже извинился. - Хорошо, только не говори матери, она завтра прилетит… вернее… - он отпустил меня и посмотрел на часы. – Уже сегодня утром. Что ты узнал в морге? И почему ты в крови? - Меня не удовлетворил отчет… - если признаваться, так до конца. – Поэтому я сам произвел вскрытие. Сакаки прикрыл рот ладонью, словно от приступа тошноты. Его глаза заблестели в темноте от растерянного движения влево-право. Он испугался и растерялся. - Я не думал, что ты способен на такое… - дворецкий понизил свой голос. - Да, это было не просто, поэтому я просил тебя пойти со мной, - я удивлялся собственному хладнокровию. - Ты… ты с ума сошел… - Возможно, но только если совсем чуточку, - я вновь улыбнулся ему, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. - Ты невозможен, - он прижал меня к себе. – Ты хороший мальчик, нет, правда, очень хороший, но характер скверный… Я лишь пожал плечами. - Хорошо, и что ты узнал? – спросил Сакаки, отстранив меня. - Это был анафилактический шок. - Прости, что? - Аллергическая реакция немедленного типа. Сакаки снова вопросительно посмотрел на меня. - Хорошо-хорошо, - я уже не знал, как ему это объяснить. – Чаще всего этот шок возникает при внутривенной инъекции, а вводимое вещество вызывает мгновенную смерть. Но так как никаких инъекций не производилось, и бронхиальной астмы у отца не было, врач отверг этот диагноз и просто написал, что это бронхоспазм неясной этиологии. И судя по состоянию мозга, наверняка были и судороги. Анафилактический шок асфиктической и с последующей церебральной формы. Если первая форма имеет среднюю степень тяжести, то церебральная – очень тяжелая. Так что шансов у него практически не было… - Стой, у меня сейчас у самого церебральная форма разовьется от такого количества информации, - перебил меня Сакаки. – Если не инъекция и не астма, то, что еще могло это вызвать? - Укус насекомых, змей, но на его теле нет следов от укусов; правда это может оказаться и пищевая аллергия. Кстати, что он ел? - Я сразу и не вспомню, но там нет того, что бы он пробовал впервые. - Ясно, правда есть и совсем уж странные формы шока: на латекс, физические нагрузки, например. Честно, даже не знаю о чём и думать, с чего начать… - Знаешь, я за то, чтобы ты временами вообще не думал, - Сакаки как всегда щедр на сарказм. - Мне тяжело не думать, даже когда я пытаюсь не думать вообще, то я все равно думаю о том, чтобы не думать. А когда решил, что не думаю, то я думаю о том, что уже не думаю, но это не так… - все, я вдруг почувствовал, что утомился, а ум за разум уже заходит. Что касалось Сакаки, то он замер, словно пытался понять то, что я ему только что сказал. - Знаешь, я вдруг понял, что несколько секунд назад поймал момент «пустоты» в своей голове, - все-таки сказал он и улыбнулся. – Твои слова порой мне не понятны. Ты сейчас где-то на своей волне. Я иногда пытаюсь понять тебя и твои чувства, но ты всегда скрытен – даже тогда, когда искренен. - Прости… - снова извиняюсь я. Как же мне хотелось рассказать ему о том, что происходит со мной на самом деле. Но я боюсь… Вдруг он отвергнет меня или еще хуже? Хотя, сейчас такой отличный шанс это сделать, ведь он как раз подозревает, что со мной что-то не так. Нет-нет, я не должен этого делать, каждый раз, когда я себя раскрывал, то происходило что-то плохое. - Я не одобряю твой поступок, но раз это произошло, то не будем возвращаться к этому, - вздохнул он. – Когда повзрослеешь, сам поймешь собственную глупость и опасность ситуации. А теперь отдавай свою грязную одежду, я ее незаметно для остальных постираю. Я молча подчинился, но остался при своем мнении по поводу своего поступка. - И вообще, в мире должно быть все гармонично, поэтому вот тебе мой совет – выключай свой мозг, хотя бы тогда, когда домой приходишь, а? – не унимался он. - Я знаю, что ты умный мальчик, но временами будь глупым. Поверь, от этого ты не пострадаешь, а напротив, даже симпатичнее покажешься. Когда дворецкий ушел, я лег на кровать и задумался. Эта ночь меня страшно утомила. Выключить мозг? Что он имел в виду? Не заморачиваться, что ли? С одной стороны, он прав, нужно временами переключаться на что-нибудь другое, но на это нет времени. Я не успокоюсь, пока не выясню правды… Я думал, что просплю весь день, но услышал голос матери. Она была в доме. Я очень сильно хотел спать, но какая-то сила заставила меня подскочить, одеться и выйти в коридор. Тяжесть в теле я почувствовал уже после этого. - Хорошо, что подождали с похоронами, - она разговаривала с Сакаки и Саки. - О, Кадзутака? – она словно почувствовала меня. – Моя куколка… - Мам, я уже большой, не называй меня так, - от смущения я даже забыл с ней поздороваться. Дело в том, что когда-то в детстве я завоевывал ее любовь и расположение всеми способами…» Продолжение следует...

Глава 15. - Что-то они долго… - злился Хисока, постукивая пальцем по столу. Он уже пил вторую чашку чая. - А что это за взрыв был минуту назад? Может, стоит посмотреть? Вдруг они там поубивали друг друга, – мальчик направился к выходу. - Я с тобой, - Ория был полностью согласен. – Омелия, жди нас тут, хорошо? Женщина кивнула, обнимая свою дочь. Отправившись на поиски, Куросаки вдруг подумал о том, что было бы неплохо расспросить Ория о том, что же все-таки представляет собой Мураки, пока имеется такая возможность. - А ты давно любишь его? – Хисока задал ему неожиданный даже для самого себя вопрос. - Знаешь, - Ория таинственно улыбнулся. – Раньше я его даже ненавидел… - Ненавидел?! – изумился мальчик и провалился в сугроб по колено. - Да… *** Моя мать работала учителем. Отец бросил нас, ушел к другой женщине, после чего она возненавидела всех мужчин. Но она с любовью рассказывала о своих учениках, особенно об одном. Кадзутака Мураки. Его она любила больше всех, хотя я никогда его не видел, пока не поступил в медицинский университет, но уже тогда ревновал свою мать к нему. Каждый раз, когда она говорила об этом удивительном ребенке, я выходил из себя. А на уговоры встретиться с ним, я категорически отказывался. Тогда я представлял его себе богатым и избалованным жизнью единственным ребенком в семье. Если бы я только знал, что произойдет в будущем, я бы непременно с ним познакомился ранее… Но тогда меня тошнило от одной только мысли об этом мальчике. Хотя мы жили не бедно. Мать получала приличную зарплату, но ее часто не было дома. У меня был и дед по маминой линии, он был владельцем ресторана. Я был невероятно счастлив, когда мать обучала меня, и от нее же мне достался фамильный меч. Я был горд. Но случилось несчастье – моя мать заболела. Врачи разводили руками, и я решил, что сам стану врачом и помогу ей, чем смогу. Поэтому я поступил в мединститут. Там я и встретил его… Ученик, набравший самое большое количество баллов и поступивший на бюджетное место, был никем иным, как Кадзутакой Мураки. Какая ирония! Самый богатый и на бюджетное место! Уму непостижимо. Я же поступил только на коммерческой основе… Когда объявили его имя, то попросили по старой традиции произнести речь. В этот момент он вышел из толпы, и я впервые увидел его. «Такой светлый…» - вот о чем я тогда подумал, но моя ненависть лишь еще больше разыгралась. Когда он проходил мимо, то даже почему-то посмотрел именно на меня, но затем так же невозмутимо отвернулся. Но этот взгляд был таким… пронзительным… *** Мураки же в это время тоже рассказывал Цузуки о своей встрече с Мибу… Когда я подходил к трибуне, вдруг рядом ощутил ненависть; она словно нитью тянулась ко мне и душила. Обернувшись на ее источник, я увидел юношу с темными волосами. Да, тогда я впервые увидел Ория, так сказать вживую. До того я видел его только на фотографиях, которыми хвалилась Мибу-сенсей. Хотя я уже давненько с ней не виделся, но узнал его… Кстати, тогда у Ория не было таких длинных волос – они были чуть ниже плеч. Он больше был похож на уличного хулигана. И его взгляд – казалось, что этот парень хотел убить меня. После своей речи и официального поступления в университет, я решил прогуляться по парку института и изучить его немного. Но на своем пути я заметил Мибу-сенсея со своим сыном. Его мать выглядела такой маленькой по сравнению с ним. - О, Кадзутака! – сразу же расцвела она, заметив меня. – Как ты вырос! Она подбежала ко мне, и я снова почувствовал, как меня мысленно четвертует ее сыночек. - Ты теперь выше меня! – сенсей прижалась ко мне. – Эх, если бы ты был постарше меня, то я бы пересмотрела свои взгляды на мужчин… - Мама! – гаркнул на нее Ория, отчего та немного отпрянула от меня. Теперь он нас обоих убивал взглядом. - Что такое? Я так давно не видела своего ученика, что теперь просто в... в общем, я счастлива! – она снова прижалась ко мне, еще больше раздражая сына и подло хихикая. Я, безусловно, был рад тому, что встретил своего учителя, особенно сейчас, когда поступил в университет, но осознание того, что теперь являюсь предметом чей-то ненависти, возмущало меня. Тем более ненависти необоснованной и такой сильной. Но нет худа без добра… - Мибу-сенсей, я тоже рад вас видеть, - я обнял ее и поцеловал в щеку. Она же словно таяла в моих руках, как свечка, а Ория испепелял нас взглядом, но молчал. И я злорадненько так усмехнулся… *** Ория: «Нет, этот пацан явно издевался надо мной! Не прощу! А ангельская внешность не спасет его от моей ярости. - Ладно, парни, мне пора! – мама испарилась, когда почувствовала, что пахнет жаренным. - Ория Мибу, полагаю? – он еще спрашивает! Я приблизился к нему, сжимая кулаки. Кстати, я всегда был высоким, и на тот момент я был выше Кадзу на целую голову, если и того не больше. Мураки же подрос позже. Я только потом понял, что это было так мило! Он выглядел таким хрупким по сравнению со мной. Ладно-ладно, о чем это я? Да, но на тот момент я хотел ему навалять так, что мама не горюй. Я ударил кулаком в стену (мы стояли у одного из корпусов университета), справа от головы пепельного блондина, а другой рукой прижал его к этой самой стенке. - Ты мне не нравишься, - сразу предупредил его я. - Да, я вижу, - ответил он мне, глядя на меня своими невинными глазками, но такими спокойными. – Но почему ты хочешь убить меня? Убить? Да, действительно, мне хотелось коснуться его шеи и удушить его. Он посмотрел мне в глаза, а я растерялся. Что меня так смутило, даже не знаю, может его необычная внешность, японцев таких не бывает. Или его смелые глаза, словно этот парень думал, что с ним никогда ничего страшного не произойдет. И тут мне на мгновенье показалось, что его глаза стали кошачьими, - зрачки вертикальные. Злая шутка света и тени! - Прости, но мне пора, - он как-то ловко прошмыгнул под моей рукой и, не спеша, направился прочь… - Эй! Ты куда? Мы не договорили! – очнулся я от странного наваждения. - В другой раз поругаемся, хорошо? – не оборачиваясь, ответил он мне, а я бы нагнал его, если бы не заметил, как из-за угла появился мужчина. Он моему врагу что-то сказал и они ушли…» *** Мураки: «Я не думал, что он решится помериться силой со мной именно в тот момент, но мне не хотелось этого. Я просто стоял и впитывал в себя эту темную энергию, которая парализовала меня. Она была такой густой, невыносимо болезненной… Может, этот парень так и не ударил бы меня, но я давненько не чувствовал такой густой тьмы! Я даже увидел что-то темное вокруг него… Что-то подобное я наблюдал у своей матери, когда она была на грани безумия. Ория чего-то испугался, хотя, нет, скорее удивился. И тут я вспомнил, что когда ощущаю что-то подобное или вижу сущностей, то мои глаза… они меняются. Не знаю, как, но я вырвался из его плена и поспешил отвернуться, пока он пребывал в замешательстве. Пусть думает, что ему показалось… До дома меня подвез Сакаки, радуясь моему поступлению. На скамейке возле дома сидела мать, но она была чем-то удручена. - Что случилось, почему ты не пришла на церемонию? – забеспокоился я. - Прости, не хотела портить тебе праздник… - смутилась она. - Что такое? – я заметил следы слез на ее лице - Иди в дом, отец тебе все объяснит, - она махнула рукой и задрожала. Мое сердце бешено забилось от тревоги, и я обнял ее. - Кадзутака, ты хороший мальчик, таким и оставайся, - она тоже обвила меня руками. – Если бы не ты, я так бы и осталась бездушной холодной куклой… Иди к отцу. Я уже чего только не надумал по пути в дом. Последний раз она вела себя так, когда не знала, как сообщить мне о смерти деда, что оказалось для меня сильнейшим ударом. Меня заколотило… - Входи, - отец заметил меня в дверном проеме. – Я хочу тебя кое с кем познакомить. Я прошел в его кабинет и за спиной отца показался парень. - Кадзутака, этот мальчик – твой старший брат, - сразу и беспристрастно заявил глава семейства, указывая рукой на гостя. - Приятно познакомиться, Кадзутака, - незнакомец говорил так, словно сто лет меня знает. – Давно хотел тебя увидеть. А ты хорошенький… Но я почувствовал неведомую тьму в нем… Я не мог даже предположить, что на уме у этого человека. Но он лукаво улыбался, и мне было не по себе от его приветствия. - Что это значит? – ошарашено спрашиваю я у отца. - То, что ты видишь, - ответил он. – Ты решил продолжить дело моего отца, а кто продолжит мое? Ты отказался от моей части наследства, поэтому у меня не было выбора. Теперь люби и жалуй, Шидо Саки – мой незаконнорожденный сын. Я его скрывал от вас, но частенько навешал, словно берег для подобного случая. Неведомая, просто звериная ярость вспыхнула во мне. Я даже не заметил, как влепил отцу пощечину! Эта скотина! Вместо того, чтобы быть с женой и со мной, он посещал любовницу и этого ублюдка! Как же обидно… - Что же, видимо наша семья разделилась, - его ледяной голос снова пронзал меня, и моя ярость сменилась страхом. - Нет, не разделилась, - я, словно маленький, обнял его, прижавшись к его груди. – Не позволю… - Давай на чистоту, Кадзутака, - он вдруг отстранил меня от себя и склонился к моему уху. Я внутренне сжался. - Расскажу небольшой секрет, - продолжил он. – Я ненавижу твою мать… и тебя… Я окаменел. - Это не правда… - мой голос стал хриплым. – Я не верю тебе. - Мне все равно, - он направился к выходу. – Саки будет жить с нами, так что, подружитесь. - Прости, что ворвался в твою жизнь, но я в этом не виноват, - брат снова мне улыбнулся. Я не был готов к разговору с незнакомым человеком, называющим себя моим братом. Я убежал. Удрал прочь от этой живой действительности; никогда бы не подумал, что кто-то из людей мне будет так противен. В саду в беседке я снова заметил мать, но она делала вид, что все хорошо, читая книгу. Хотя она даже притворялась, что читала, на самом деле она тоже переживала. Я незаметно приблизился к ней. - Можно я присоединюсь к клубу брошенных и одиноких? – с иронией произнес я. - Да, конечно, - она подвинулась и отложила книгу. - Ты как? – я первый поинтересовался ее состоянием, сев рядом. Ее глаза наполнились слезами. - Честно – я в бешенстве, - она обняла меня и прижалась своим лбом к моему. – Я его никогда не любила так, как это описывают в романах, но мне больно. А ведь я никогда ему не изменяла с другими мужчинами, хотя мои посиделки всегда были очень шумными. Это было делом чести… - Я рад, что хоть ты не предаешь меня, - я поцеловал ее руку. – Мама, сейчас я люблю тебя как никогда… Слезы скатились по ее щекам, и она прижалась ко мне. - И как у тебя так просто получается? - Что «получается»? - Говорить «люблю»… - Но ведь я вправду люблю тебя… - Боже, и почему ты единственный, от кого я это слышу? – она усмехнулась и отстранилась, вытирая свои слезы и растекшийся макияж. - А ты меня любишь? – тут же поинтересовался я, словно боялся услышать «нет». - Да, люблю, - она поцеловала меня в щеку. – Очень люблю… ты научил меня любить этот мир, а раньше я была словно слепа. Спасибо тебе, я рада, что ты у меня есть. Мы сидели как пара влюбленных. - Я не помешаю? – к нам подошел Сакаки. - Нет, что ты! – мать постучала ладонью по скамейке. - Сакаки, скажи правду, знал ли ты о Шидо Саки? – я вдруг заподозрил неладное. - Да, - он не стал ничего скрывать. - Боялся отца? – догадалась мама. - Не только, боялся вас опечалить, ведь это уже не зависело от меня, - ответил он. – Но скажу сразу, этот мальчик мне не нравится. И вовсе не потому, что он ребенок, зачатый на стороне. - А почему? – сразу же отозвался я. - Скажем так, интуиция мне подсказывает, что добра от него ждать не придется… Вечером я даже не ужинал и отправился спать пораньше, так как знал, что все рано не засну, пока не приведу все мысли в порядок. Я вдруг вспомнил Ория… того, кто меня ненавидит. А ведь он даже не желал просто поговорить со мной и выяснить, такой ли я человек, как он себе это вообразил. Меня это обстоятельство очень огорчало, ведь хотелось подружиться с ним. Но тут я подумал о Шидо Саки. Что он за человек? А вдруг он тоже переживает и хочет подружиться со мной, а я, как Ория Мибу, просто не желаю этого. (Если бы я только знал, что данная сволочь по имени Шидо Саки ничего такого не испытывал!) Я вдруг представил себе, что родился в семье, в которой отец не только живет двойной жизнью, но и вообще принадлежит другой семье. Это печально. Конечно, так и есть, мой отец виноват в этом! Лицемер! Я поднялся с кровати и, выйдя из комнаты, направился на поиски брата. Я надеялся, что он еще не спал, но я даже не знал, в какую комнату его определили. Я ходил по этим бесконечным коридорам, как неприкаянный. Было бы разумно дождаться утра, но я уже решился! И тут мне улыбнулась удача; дверь в одну из комнат была открыта, и оттуда лил свет от ночника. Я знал, что эта комната всегда пустовала, поэтому сразу же догадался о том, кто теперь ее хозяин. Я подкрался к дверному проему и заглянул внутрь. Так и есть, Саки сидел на кровати и читал книгу, но тут он поднял голову, заметив меня. Мое сердце бешено заколотилось, и я, как дурак, спрятался, прижавшись спиной к стене. Мне тут же стало стыдно, и я почувствовал жар на лице. И сразу же ощутил, как кто-то схватил меня за локоть. - Попался! – прозвучал веселый голос брата. Я безмолвно вскрикнул, когда понял, что меня затащили в комнату и толкнули на кровать, а дверь закрыли на засов. - А теперь поговорим, - начал он, надвигаясь на меня. – И прости за грубость, но вдруг ты снова убежишь… Он склонился ко мне, а я инстинктивно отстранился. Тут он коснулся моего лица, заглядывая в глаза. - Никогда не видел людей с такими глазами, почему сейчас твои зрачки снова вертикальные? Когда ты злился на отца, они из нормальных стали такими же, как и сейчас… - напирал он, и мне показалось, что я для него некая диковинка. - Ты тоже странный, - усмехнулся я, успокаиваясь. - Ты мне нравишься, - снова признался он. – Мы ведь подружимся? Я вдруг растерялся, так как не чувствовал от него того тепла, что обычно излучают люди, когда говорят такие вещи, но не могу так же сказать, что это была ложь. Скорее всего, он испытывал крайнее любопытство. Этот парень действительно был странный, и я отвел взгляд. - Я тебя смущаю? – не совсем выразительно, но все же изумленно поинтересовался он. - Ты затащил меня на свою кровать и залез сверху, хотя я вижу тебя второй раз в жизни. Как я должен реагировать? – все же ответил я. Братец рассмеялся и, отстранившись, сел рядом. Я же выпрямился. - Прости, я просто до сих пор не могу поверить, что вижу тебя вживую, - оправдывался он. – Поэтому… Он снова схватил меня за руку и приблизил к себе. - Поэтому, когда я касаюсь тебя, я уверен, что ты – это не сон, - продолжил он, довольно грубо взяв меня за подбородок и повернув мою голову в свою сторону. Да, он определенно меня смущал! Интересно, а он насколько старше? Выглядит-то он как-то повнушительней меня… - Хорошо… - невозмутимо отозвался я, терпя этот настойчивый натиск в буквальном смысле. – А тебе сколько лет? - Мы одногодки, - он отпустил мой подбородок и руку, а я почувствовал себя чуть свободнее. – Но если тебя волнует, насколько я тебя старше, то считай: ты родился в декабре, я же чуть раньше весной… в мае… Меня вдруг это обстоятельство рассердило. Пока моя мать была беременна мной, отец ждал рождения другого ребенка! Не прощу! Да и неудобно немного, брат старше меня всего-то на пол года, а выглядит так, словно…. Тут я вспомнил Ория, такого высокого, крепкого телом, практически взрослого. Меня окружают акселераты! Я же чувствовал себя совсем школьником… Черт возьми, скоро комплексовать начну, хотя нет, меня это уже беспокоило! Я невольно посмотрел на свои руки, они были даже меньше, чем у брата. Саки вдруг рассмеялся, словно догадался, о чем я думал. - Ха-ха! Но я рад, что у меня есть такой хорошенький братик, – он на радостях обнял меня и снова повалил на кровать. – Оставайся у меня ночевать… - Нет-нет, я к себе! – я понял, что не могу противостоять ему. - Но я же не кусаюсь, - этот наглец уже раздевал меня. - Мы не так близко знакомы, чтобы… - все, я был смущен и не сопротивлялся. - Да ладно тебе! – он потушил свет, тоже разделся и лег рядом, обняв меня со спины. – Вот теперь, спокойной ночи… Может, ему и было удобно так спать, но я же не плюшевый мишка! Я ощущал его дыхание на своей шее, и мое сердце забилось чаще. Да, я хотел подружиться с этим парнем, но не так же стремительно! - У тебя так сильно стучит сердце, словно с «тарзанки» прыгал, - заметил Саки. - Прости, просто сегодняшние события меня ввели в состояние стресса… - ответил я. Честно, почувствовал себя так, словно меня поймал удав, обвил кольцами и сказал: «Спи-спи, я тоже сейчас засну, чего нервничаешь?» - Кстати, как там прошла церемония поступления? – вдруг поинтересовался он. А мне стало грустно. Даже мой новоиспеченный брат задал мне этот вопрос, а отец наверняка даже не вспомнил. Может он действительно ненавидит меня? Бред! Он мой отец, родители не могут ненавидеть своих детей. Но… в тоже время родители не говорят такие страшные вещи... Тем более так равнодушно. Как же больно в груди от этих мыслей. - Ты уже заснул? – голос брата вывел меня из дум. - Прости. Я уже засыпаю, - отозвался я, слегка вздрогнув. – Я рад, что продолжу дело своего деда. - А я так его ни разу и не видел… - Отец скрывал тебя от него? - Да. Он говорил, что у него больное сердце, мало ли… Что он был за человек? - Хм… я бы сказал, что сложным, но я его любил больше всех. Он всегда с такой страстью рассказывал о своей работе, я любил его слушать. Многому научил меня, поэтому я и набрал самый высокий балл при поступлении. От него мне досталось много книг и его записей, дневников. Он занимался исследованиями, мечтал найти лекарство от душевных заболеваний… - ответил я. - И ты хочешь продолжить его дело? - Не совсем… - я понял, что улыбаюсь. – Может, это несколько романтически, но я бы хотел раскрыть секрет бессмертия. - Бессмертия?! – удивился брат. - Да, я нашел в его документах об одном пациенте, что он не ел и не пил 8 лет… - Правда? - Да, там была даже его фотография, теперь хочу разгадать секрет его живучести… - Тогда желаю удачи, - он еще крепче обнял меня. – Если вдруг найдешь этот эликсир бессмертия, то требую, чтобы я был первым из людей, на ком ты его испытаешь. - Ловлю на слове, - не растерялся я. Так, первый подопытный есть! Потом пусть не сопротивляется, ха-ха... В полудреме я снова вспомнил отца; он иногда мне даже улыбался, особенно, когда я был маленьким. И я не мог поверить, что он скажет мне такие жестокие слова. Его: «Я ненавижу тебя», до сих пор колокольным звоном бьет по сердцу, разрывая его на части. Как же больно. Если бы я сейчас был один, то скорей всего бы заплакал…» *** Ория: «Я весь вечер думал об этом ублюдке! Оттого и ходил злой, бурчал на мать… Черт возьми, он мне даже приснился! Да и сон еще такой странный, словно я гоняюсь за ним по всему университету, а поймать не могу. А он еще выглянет из-за какого-нибудь угла и усмехается, дразнит меня. Вот сволочь… В общем, всю ночь я играл в салочки. Правда, зачем я за ним гонялся? Может, побить хотел? А этот парень еще исчезал, когда я его нагонял, словно в воздухе растворялся. Утром я к тому же опаздывал на свои первые занятия. Какой кошмар! Но, к счастью, я пришел, можно сказать, вовремя – быстро сел на свободное место, и ни на кого не глядя, приготовил письменные принадлежности. Тут же вошел учитель, и все, встав, поздоровались, а я успокоился. Но на этом мои неудачи не закончились: моя ручка, которую я когда-то похитил у матери, вдруг закончилась. Писать теперь было нечем… Ладно, не беда, поспрашиваю у соседей, а заодно и познакомлюсь с кем-нибудь. - Есть запасная ручка? – шепотом промолвил я, оборачиваясь. И тут мой взгляд столкнулся с глазами цвета стали. За мной сидел тот, за кем я гонялся во сне! Я даже отпрянул от неожиданности. Невероятно! Я с ним учусь в одном классе! - Хотя, нет, от тебя мне ничего не нужно, - фыркнул я, отвернувшись. Я уже не мог сосредоточиться на лекции; сильно раздражал этот Мураки позади меня. Но тут что-то прилетело ко мне и, скатившись по плечу, упало на тетрадь. Этим предметом оказалась ручка, упакованная в записку. Я развернул листочек: «Для неудачника. Пиши, ведь нам с тобой еще несколько лет плыть в одной лодке». Я взбесился еще больше и снова обернулся к нему. Его глаза теперь не были такими спокойными, в них отразилось что-то высокомерное и хищническое. И вновь эта странная игра света и тени! Я лишь цыкнул и снова отвернулся». *** Мураки: «...Я чувствовал эту темную нить ненависти исходящую от Мибу. Она меня сначала огорчала, но потом, словно проделав некую дыру во мне, стала проникать в меня. И пропуская ее через себя, я вдруг получил невероятно сладкую эйфорию, сразу же появилась бодрость, и хотелось… еще больше раздражать этого парня! Он ненавидел меня, но что я мог поделать? Теперь хоть нервишки буду щекотать ему временами…» *** Ория: «К концу лекции я вымотался так, словно я занимался тяжелым физическим трудом весь день. Создавалось такое впечатление, как будто какой-то вампир высасывал из меня всю энергию, причем прямо сейчас! Я решил посмотреть на потенциального вампира и глянул на Мураки через плечо. Этот ублюдок смотрел прямо на меня, и я… я даже смутился под его взглядом. Все нет больше сил! А-а-а! Я вновь отвернулся и готов был сгрызть всю ручку от злости. Я еще покажу ему, где раки зимуют. Ну, он дождется от меня! Теперь я просто ждал, когда этот урок закончится. Ждал-ждал… Черт возьми, что так долго-то? И вот, мои мольбы услышаны – прозвучал долгожданный сигнал о том, что время перемены. - Ты… - я полностью развернулся и схватил негодяя за грудки. – Мне не нравится то, как ты на меня смотришь! Но этот подлец даже не испугался, несмотря на то, что я выгляжу куда сильнее его. Мураки лишь высокомерно усмехнулся, и, видимо, даже наслаждался образовавшейся ситуацией. - Если хочешь, можем поменяться местами, - абсолютно спокойно предложил он. – Ты очень несдержан для будущего врача, неужели накинешься на пациента только из-за того, что тот не так посмотрит на тебя? О боже, как же он меня бесил! - Ну, ты отпустишь меня? Кстати, на нас все смотрят… – его слова оказались сильнее моих рук, и я неохотно освободил эту пташку. - Переселяйся, - я переместил все свои вещи к нему на парту, а его вещи на свою. Затем я резко схватил его за запястье, заставив сесть на мое место, хотя он не особо-то и сопротивлялся. И я сразу же обратил внимание на то, что его кожа на руках очень бледна на фоне моей руки, да и вообще, его кисть была поменьше моей лапищи и по-женски аккуратна. А еще она была так холодна, что тут же захотелось согреть ее в своих ладонях… - Хорошо, ты меня телепортировал, теперь отпусти руку, - потребовал Мураки, а осознание того, что я любуюсь частью его тела, смутило меня. Такое чувство, что он специально допускал подобное насилие над собой, чтобы потом поиздеваться надо мной. Ненавижу! Ах, он еще и ухмыляется, извращенец! Я отпустил его руку. - Спасибо, - он улыбнулся мне и, развернувшись лицом к парте, уставился в учебник. Невыносим! Думает, что самый умный? - Что ты там зубришь, умник? Учебный год только начался, - возмутился я. - Нет, зубришь, наверное, ты, я же изучаю и анализирую новую информацию, и сопоставляю ее с той, которую я уже имею… Он… он сделал меня одной фразой! Я просто развожу руками. - Ведь мы людей лечить будем, а ошибка может оказаться смертельной, ведь так? – продолжил этот высокомерный ублюдок и перевел свой строгий взгляд на меня. – А ты для чего здесь? Не кулаками же махать пришел? Все, я не могу больше находиться рядом с ним. Он расстроил меня, а чем не знаю. Я тут же вспомнил мать; я решил, что вылечу ее, а вместо этого стою и ругаюсь. - Не твое дело, - мрачно и уже спокойно буркнул я и вышел из класса. Его слова, они не давали мне покоя. Они напомнили мне о моей цели, но, глядя на Мураки, я начинаю понимать, что и он сюда пришел не просто так. Наблюдая за людьми в университете и пообщавшись с ними, у меня создавалось впечатление, что большая часть студентов, просто не понимала на кого учатся, и какая ответственность будет лежать на их плечах. Многие оправдывали свой выбор престижем профессии и высокой зарплатой врачей. Лишь небольшой процент людей поступил сюда ради того, чтобы спасть жизни или просто потому, что хотят изучать медицину, как предмет, чтобы заниматься диагностикой и что-то улучшить в ней. Боже, как все сложно… Не хотел бы я попасть на прием того врача, который смотрел бы на меня, как на мешок с деньгами. Интересно, почему Мураки поступил на медицинский? Насколько я помнил из рассказов матери, в его семье дед был врачом и держал клинику. Отец тоже вроде чем-то медицинским занимался, но в другой области. Когда я вернулся в класс, моего ненавистника окружили студенточки и строили ему глазки. Мне это не понравилось, тем более одна из них сидела на моей парте. Конечно, девчонкам всегда нравились парни со смазливыми лицами. - Привет, а как тебя зовут? – ко мне подошла одна из девушек. И не успел я сказать своего имени, как и меня окружила толпа с заинтересованными лицами. Следующая лекция тоже оказалась тяжелой для меня. Потому что выяснилось, что я не могу оторвать глаз от этого пепельного блондина! А-а-а! Ну почему я не могу сосредоточиться на лекции? Мураки… он… он мне жить мешает своим присутствием! А еще оттого, что та девушка, которая сидела на моей парте, своей попой помяла мою тетрадь… Когда наступил обед, я понял, что второпях забыл взять с собой бэнто, а протискиваться в очереди не привык. Поэтому даже не пошел в столовую. Класс был практически пуст, только пару мальчишек и девчонок решили поесть в классе, чтобы не ютиться в той же столовой. А самые умные ушли и устроили пикник в парке. В животе урчало, но я вспомнил, что у нас на сегодня осталась еще одна лекция, поэтому решил дотерпеть до дома. - Если хочешь есть, можешь взять мой бэнто, я не голоден, - Мураки развернулся ко мне. - Издеваешься? Я же сразу отравлюсь, - нагрубил я, но почувствовал, что краснею. Кадзутака лишь пожал плечами. - Ладно, видимо, обеду не суждено стать съеденным, - Мураки отвернулся и снова уткнулся в книгу. - А почему ты не ешь? – я решил достать его. - Я же сказал, что не голоден. - Ты же будущий врач, так почему нарушаешь режим питания? – упрекнул его я. - Я всегда ем немного, да и вообще, мне хватает той энергии, которую я получаю от людей, - пошутил он, снова посмотрев на меня. Или не пошутил? Что за человек, а? - Поэтому ты и не растешь, мальчик, - язвил я. – Кушай больше витаминов, а не пей чужую кровь. Кажется, я его рассердил; взгляд, как у волка. Ах, как очаровательно, он что, комплексует оттого, что так выглядит? Теперь я знаю, как его задеть за живое. - Ничего, два-три года и вытянусь, - он вздохнул и погрузился в чтение. Наступила пауза. Наверное, минут пять прошло, а есть хотелось. - Ты точно есть не будешь? – все же интересуюсь я. - Нет. - Хорошо, отдавай мне, - сдался я. Кадзутака молча открыл свою сумку и, вытащив обед, поставил мне на парту. Ткань, в которую был завернут бэнто, имела темный цвет, и я опять невольно залюбовался белоснежными руками парня. - Угощайся, - он улыбнулся мне, но уже не высокомерно, а искренне. Мое сердце готово было вырваться из груди и мне стало неловко. - Спасибо… - я в самом деле благодарен, но тут пришел в себя. – Но я все равно тебя ненавижу! Разворачиваю обед, беру палочки и ем. - Я знаю, - он продолжал улыбаться мне, но теперь я увидел тень грусти на его лице. - Тогда почему улыбаешься мне? - Ты не единственный человек, который ненавидит меня, - ответил Мураки. - Есть еще кто-то? – поинтересовался я, пережевывая. – Скажи, может, я с ним объединюсь. Кадзутака промолчал, но поздно, он уже меня заинтриговал. - Ты ему точно так же улыбаешься, как только что мне? - Да. - Почему? Ведь, он ненавидит тебя, наверняка, думает: «Вот дурак». - Потому что он мой отец, - все с той же улыбкой ответил он. – Я не могу его не любить. Я чуть не подавился последним кусочком омлета. - Да, ну, на фиг! – откашлялся я и продолжил. – Вы, бл..дь, богачи совсем там с ума сошли? С чего ты взял, что твой отец тебя ненавидит? Я не знаю всей ситуации, но раз у него бизнес, то наверняка он занятой, строгий и требовательный. Кто тебе такое сказал о ненависти? Твой детский лепет? - Нет, отец сказал так, - слова этого мальчика разрывали мою душу, и я понял, что ничего о нем не знаю. Хорошо, что я доел, а иначе бы потерял аппетит. - Как раз вчера, - продолжил он, а его печальная улыбка огорчила меня. - Ты обманываешь меня, - я был в замешательстве. – Или ты его не так понял, вот увидишь, пройдет время и узнаешь, что понапрасну так думал. И спасибо за обед… Я взял посуду, чтобы вымыть и вернуть ему. «А не потому ли он не ест, так как поругался с отцом? – думал я, когда стоял у раковины. – Хотя странно, вчера у нас была церемония, неужели нельзя было отложить ссору на другой день?» - Скажи, а кто вчера тебя встретил тогда? Не отец разве? – спросил я, когда вернулся. - Нет, это мой дворецкий, - ответил Кадзутака, принимая коробочку обратно. Он случайно коснулся пальцами моих рук, и мое сердце вновь затрепетало. Почему? Почему его прикосновения так волнуют меня? После занятий его внизу ждал тот самый мужчина, а я украдкой следил за ними. - О, так это он? - рядом шептались девушки из других классов, указывая взглядом на Мураки. - Вы что-то знаете про него? – тут же спросил я у этих сплетниц, отчего те аж вздрогнули. - Ах, ну… - засмущались они. - Кажется, об этом уже все говорят, - ответила одна из них. - О чем? - У семейства Мураки вчера был скандал. - Скандал? – я тут же вспомнил сегодняшний разговор с Кадзутакой. Но неужели все так серьезно? - Да, отец этого юноши привел в дом своего незаконнорожденного сына и объявил наследником. Какой позор… - эти злые сплетни мне не нравились, но теперь стало кое-что проясняться. – Говорят, что братья почти одногодки. Меня поразила эта новость! А ведь по Мураки и не скажешь, что у него настолько все плохо. Хотя он и поделился немного своей проблемой, но сделал это так вскользь, словно так и должно быть. Какой же он скрытный… Хотя, мы же недолюбливаем друг друга, с чего бы это ему рассказывать о себе? Дома я решил допытать мать об этом так же, как она раньше меня пытала разговорами о Мураки. - Его отец очень строгий, но я не могу ничего плохого сказать о нем, - смутилась мать. - Мам, его отец ходил налево и заделал другого ребенка, - я знал, как давить на нее. - Хорошо, – ее глаза загорелись яростью. – Этот придурок думает, что все знает и постоянно сплавлял сына на воспитание своему не менее ужасному дворецкому, который постоянно тянул ко мне похотливые руки! Его беспокоит только материальное благо и бизнес! - Ладно-ладно! Достаточно, - теперь я успокаивал ее женский шовинизм. Я перестал ее о чем-либо спрашивать. А той ночь высшие силы снова издевались надо мной. Мне вновь приснился Мураки. Во сне я держал его за руку и… целовал его тонкие и холодные пальцы. Я аж с кровати упал от изумления и вспотел. Лучше бы я снова бегал за ним! Я вспомнил свой недавний сон, а ведь я так отчетливо ощущал его кожу, словно это было наяву. От этих мыслей внизу живота даже что-то пришло в движение. Нет-нет, у меня не должно стоять на парня! Это так, физиологическое что-то… Я опять воспроизвел в своей памяти поцелуй, отчего сердце забилось чаще, а член стал еще тверже. Не-е-ет! Он же парень, это странно… Я взобрался на кровать. Нет-нет, я не хочу и не буду дрочить, думая о нем! Но тут я вдруг вообразил себе, как эта белоснежная рука касается моего члена, и теперь я завелся еще сильнее. Ах, что за наваждение? Что за гадкие мысли? Это отвратительно! Я некоторое время старался заснуть, но член уже болел от напряжения. Черт! Рука сама потянулась к паху. А что еще делать? Мне завтра рано вставать вообще-то. Я представлял себе женщин, делая это, но в памяти вновь и вновь всплывал образ Кадзутаки, и приближение оргазма ощущалось острее. Почему? Может, это все из-за того, что он похож больше на невинного школьника? Тогда я вообще педофил какой-то… Вскоре все мои мысли занял только этот юноша, и я смог закончить это мокрое дело. Ах, какой яркий оргазм! Что-то я совсем испортился, даже не знаю что хуже – педофилия или гомосексуализм? Но с одной стороны, это всего лишь фантазия. Да и с Мураки мы одного возраста, просто он выглядит так… А может, я просто так сильно его ненавижу и всего лишь хочу унизить его в столь извращенной форме? Да, скорее всего так и есть, а то я уже испугался. Изнасиловать и придушить. Зато больше не будет подходить ко мне и раздражать! На второй день обучения я радовался тому, что не опаздывал и даже взял с собой обед. А еще меня веселило то, что первым занятием у нас была физкультура. Ура! Ура! Можно будет побегать и попрыгать! Я уже переоделся и завязывал шнурки, когда вошел Мураки и стал снимать с себя форму. Я так и замер, натянув шнурки. Кадзутака вдруг посмотрел на меня и смутился. - Во мне что-то не так? – поинтересовался он, раздеваясь уже неохотно. - Ты такой… бледный… - нашелся я, хотя и этому тоже был поражен. - От природы никуда не деться, - сказал он, уже одевая спортивные шорты. - А загорать не пробовал? - Пробовал, моя кожа получает ожог и отмирает… Я рассмеялся. - И впрямь как вампир! – веселился я. – Я даже не удивлюсь, если вдруг у тебя вырастут клыки. Ха-ха! - Правда? – его глаза хитро заиграли. – Буду иметь в виду… Черт! Этот парень порой пугал меня подобными фразочками! Пока урок не начался, ребята просто играли. И я взял волейбольный мяч… Точно, пойду и прибью мячом этого засранца! - Эй, Кадзу, лови! – выкрикнул я и бросил в его сторону свое оружие. Но парень ловко развернулся и, поймав его в руки, удивленно посмотрел на меня. О, а он не такой уж и слабый, раз выдержал мой удар! И чему он так лыбится? Тут я понял, что назвал его по имени. - Знаешь, так меня вообще-то зовут только очень близкие люди, - он подошел ко мне. – Если хочешь меня так называть, то стань одним из них. Так мне еще никто не предлагал свою дружбу! Это смущало. - Еще чего! – все же ответил я. – Вот если выиграешь у меня, то посмотрим… - Хорошо, - сразу отозвался тот. - Тогда до первого касания, - на самом деле я не хотел играть долго, тем более с ним. Мы встали по разные стороны сетки. Так как мяч у него, то он подавал первым, и я отбил. Ха-ха! Этому мальчишке не победить меня! - Но если проиграешь ты, то забудь о дружбе! – я поставил его перед фактом. Мураки тоже отбил и довольно быстро и сильно. У него замечательная реакция, значит, играем на износ. Так-так, удар, еще удар. Да сколько можно? Черт, чуть не пропустил. Я уже вспотел, а он, как кошка за мячиком, все прыг да прыг, и хоть бы хны! И еще улыбался так радостно, сволочь… Но тут его кошачьи глаза прищурились; прыжок и удар, но не такой сильный, как я думал. А легкий и мягкий, и я не успел подоспеть к мячу, так как совсем не ожидал такого подвоха. Мяч упал на землю прямо передо мной. - Это не честно! – воскликнул я от злости. - Я победил, - сказал он, пройдя на мою половину и подобрав мяч, словно это его собственность. – Давай дружить? - Я сказал, что подумаю! – я все еще в бешенстве. Я был уверен, что выиграю! Арх! Ладно, надо уметь проигрывать. - Почему я тебе не нравлюсь? – его откровенный вопрос заставил меня покраснеть. - Не твое дело! Не нравишься и все тут! - Ладно, вероятно, это болезнь у меня такая… - О чем ты? - Я начинаю любить тех, кто меня ненавидит, - вдруг покраснел и он, но его взгляд был нахальным, как моя жизнь. – Так что, когда в следующий раз захочешь мне напакостить, знай, что я люблю тебя. Он отдал мне свой мяч. - И для тебя мне ничего не жалко, - продолжил он. Я… я никогда в жизни не встречал таких откровенных людей. Захотелось тут же уронить мяч и обнять этого парня, но я был слишком горд. Я злился, но в тоже время, почему-то был невероятно счастлив!» *** Мураки: «Я радовался тому, что процесс пошел. Ну, я о своих странных отношениях с этим Мибу. Он, конечно, тот еще грубиян, но чувствовал, что сердце у него доброе. Главное не реагировать на его выходки, и настанет тот момент, когда он сам ко мне подойдет и предложит свою дружбу. Ему нужно время. Об этом я думал, стоя под струей воды в душе, когда занятия по физкультуре закончились. Кстати, сегодня на уроке была игра в баскетбол, и мы попали в разные команды. Довольно трудно играть, когда противник такой высокий, но моя команда все равно победила. Ха-ха! Люблю выигрывать… Никогда не забуду его выражения лица, когда я во время игры отобрал у него мяч прямо на пути к кольцу. Но он решил отомстить и сбил меня с ног, но я все равно закинул мяч в корзину. Ория такой тяжелый, наверняка синяки останутся. Да и смотрел он на меня таким голодным взглядом, что у меня мурашки по коже пробежали, но отнюдь не от страха. Это было больше похоже… на возбуждение? Может это все оттого, что он такой… Я вышел из душа, активно вытирая мокрые волосы и закрыв глаза, из-за чего поскользнулся на мокром полу и, подавшись вперед, на кого-то натолкнулся. - А? – вздрагиваю я. Что за ирония? Я опять столкнулся с Мибу! И он… тоже голый, а еще загорелый и капельки воды соблазнительно стекали по его коже. Я и не думал, что Ория может быть так красив… Мне захотелось раствориться в воздухе и просто наблюдать за ним…» *** Ория: «Как я зол! Кадзутака! И как он, такой мелкий, так высоко прыгнул и попал в корзину, когда я его уже сбил? Хитрый жук, я тебя когда-нибудь пришибу ненароком. Хм… хотя он почему-то не пришибается… Выглядит таким безобидным, но я-то знаю, что он себе на уме. Эх… Тут я снова вспомнил, как повалил его, когда играл с ним в баскетбол. Честно, я взаправду испугался, что мог сломать ему что-нибудь. Но когда он обнял меня за шею руками, то я уже не захотел с него слезать. Тем более его лицо, оно было порозовевшим от бега, а это так красиво… В раздумьях я вышел из душа и, обмотав бедра полотенцем, направился к своему шкафчику, но стоило сделать мне несколько шагов, как кто-то натолкнулся на меня сбоку, схватив меня одной рукой за плечо, другой – обхватил за талию. Эти руки, они были ледяными! Сначала я взглянул на них, белых, как снег, а потом на самого человека. Я очень надеялся, что это было не привидение, как в фильмах ужасах, так сказать в самой классике жанра: один в душе и смерть подстерегает меня. На меня с таким же изумлением смотрел Кадзутака, прямо в глаза. И почему нас судьба снова сталкивает друг с другом? Вот берет и сталкивает, насильно так! Если не хотим добровольно… Без одежды Мураки выглядит еще более хрупким и… соблазнительным! Черт побери, с каких это пор мне стали нравиться парни? Это все он виноват! - Кадзутака, ты что вытворяешь?! – разозлился я. - Падаю… - тихо и честно ответил он, отпустив меня. – А ты мне мешаешь… Он говорил это так серьезно и с таким невозмутимым видом, что я просто расхохотался. Это не человек, а тридцать три несчастья! - Не так громко, у меня очень острый слух, - попросил он, прищурившись, видимо от звуковой волны, которая его травмировала, и коснулся указательным пальцем моих губ. – А здесь хорошая акустика и мне немного больно. Моя голова пошла кругом, и я вспомнил свой странный романтический сон, из-за которого я потом заснуть не мог. А теперь я в реальности почувствовал губами его кожу. Мгновенное возбуждение не заставило себя ждать, а я растерялся. - Кажется, ты перестарался с бегом, - подтрунивал он, заметив мою эрекцию. – И как ты будешь ходить? Все, я предельно смущен! - Ничего, это чистой воды физиология, - буркнул я. – А ты, видимо, поэтому в ледяной воде моешься? - Нет, не поэтому, просто я не люблю горячую воду, - покачал головой Мураки. – Вода комнатной температуры меня устраивает, да и закаляет. - Ты – амфибия, что ли? - Ха-ха! – он покраснел так, словно ему комплимент сделали. – А тебе бы не помешало что-нибудь холодное приложить, чтобы уменьшилось и не натирало… Мало того, что пошлости говорил, так еще и руку положил мне на головку члена! Такого хамства на себе я еще никогда не испытывал. Но выражение лица у него было такое… по-детски любопытное, словно игрушку увидел и трогал. Хорошо, что хоть мое достоинство полотенцем прикрыто, а то совсем ахтунг был бы! - Правда, оно почему-то даже тверже становится… - вот-вот, он уже начинает понимать, что делает что-то не так. - Потому что ты его трогаешь, придурок, - у меня даже веко задергалось. - Ладно, не буду трогать, раз ты такой чувствительный, - он еще и возмутился! И убрал руку… Я как-то говорил, что он мог комплексовать. Так вот, беру свои слова назад! Этот парень абсолютно бескомплексный: говорит то, что смущает, и трогает то, что трогать нельзя. Тут я вспомнил, как лежал ночью и мечтал о его руках. - Наглец! – я решил наказать его и, схватив за запястье, затащил в душевую кабинку. Он неплохо приложился об кафельную стенку, когда я его толкнул. - Ты специально издеваешься надо мной? – я прижал его к стене. - Нет, это был чисто исследовательский интерес, а не то, что ты подумал, - я поразился его спокойствию. Если бы меня зажал какой-нибудь амбал с подозрительными намерениями, то я бы отбивался изо всех сил. А Мураки даже не испуган! Или у него это чувство атрофировано? - Ты хочешь меня изнасиловать? – поинтересовался он у меня. – А как же урок фармакологии? Я бы хотел на него попасть. Давай в другой раз, если, конечно, ты меня потом поймаешь. Я даже не знал, как реагировать на такое! Он издевался или серьезен? Пока я пребывал в замешательстве, Кадзутака как-то извернулся и уже открывал дверь кабинки. - Подожди, я не хотел… - я резко развернулся и вновь поймал его за запястье. Но Мураки прильнул ко мне и поцеловал в губы, но не в засос, как вы наверняка представили, а нежно, поверхностно, еле касаясь. - У меня вообще-то невеста есть, так что не порть меня, хорошо? – попросил он, и я ощутил его дрожь. Я понял, что обнял его и захотел согреть, а мое сердце забилось так часто, как никогда. Не хочу отпускать его, а мысль о том, что у него кто-то есть, раздражала меня еще больше. - Ребята урок уже начался, - в душевую комнату зашла уборщица и теперь бурчала на нас. – Вечно эта молодежь прячется здесь, работать не дает… Мы отскочили друг от друга как ошпаренные, словно мы делали что-то постыдное, хотя, так оно и было. Я почему-то обратно спрятался в кабинку, а Мураки же, прикрывшись своим полотенцем, пошел одеваться. - Извините… - сказал он ей, а та принялась мыть полы, не обращая внимания на нас. Я же стоял и сгорал от стыда, и отправился одеваться только тогда, когда немного успокоился. Какой кошмар! Я в общественном душе приставал к парню и нас застали. При этом, глядя на этого самого парня, не заметно, чтобы его это как-то заботило. - Тебя подождать? – вдруг спросил он у меня, уже полностью одевшись и высушивая волосы. Боже, что за человек-метеор! А я ведь только трусы натянул… - Да… - сухо сказал я, удивившись собственному ответу. По коридору мы шли молча, а мне так и вообще было неловко из-за происшедшего. Поэтому я временами просто косился на него. А злой профессор нас не пустил в аудиторию, чертов старый пень! Да и еще пригрозил, что обязательно спросит у нас эту лекцию на следующем уроке и то, что он нас хорошо запомнил. Как нехорошо получилось, теперь он будет нас постоянно заваливать каверзными вопросами. Нельзя так начинать учебный год с конфликтов, особенно с учителями. Эх… Мураки же ничуть не расстроился и, сев на пол рядом с дверью, стал записывать лекцию так. Я тоже решил последовать его примеру, но видимо у этого старика не все зубы на месте, потому я не всегда понимал, чего он там говорил. Что за напасть? Если что-то простое я понимал, но стоило ему сказать какой-нибудь заковыристый термин, как я уже хлопал глазами и ушами, наверное, тоже. А еще он говорил очень быстро и через минут десять я уже ничего не писал, сдавшись. Поглядел я на Кадзутаку; тот сосредоточенно что-то писал и очень быстро. Я заглянул к нему в тетрадь. Черт, да он действительно все записывал! И как он понимал этого шепелявого урода? Значит, Мураки не врал, когда говорил, что у него острый слух. Ему нужно не на врача учиться, а на разведчика. Ох, ну и почерк же у него! - Только не говори своей матери, я на самом деле умею очень красиво писать, но мне сейчас не до этого, - ответил он, напугав меня. - Ты что еще и мысли умеешь читать? – растерялся я. Не, ну, он реально пришелец. Как можно разговаривать и писать одновременно?! - Нет, просто я вспомнил, что твоя мать – мой учитель, и если ты скажешь ей про то, что я допускаю подобное уродство, то она рассердится на меня, - ответил он, не отрываясь от писанины. И тут я начал понимать одну вещь. Кадзутака Мураки – он гений. Несмотря на то, что он меня страшно раздражал, но этот парень не такой как все. Он один из тех людей, которые могут многого достичь, поэтому я почувствовал себя полным неудачником. Даже зависть разыгралась. - Кстати, завтра тоже фармакология, - он напомнил мне о том, что нас завтра ожидает допрос. - Дашь мне сегодня переписать лекцию? – все-таки попросил я. - Да, могу даже дать домой, если не успеешь, - ответил Мураки. - А как ты учить будешь? - Я не думаю, что забуду завтра то, что написал сегодня, - уверенно сказал он, продолжая записывать лекцию. Всё, я в культурном шоке… У него как минимум сейчас должно быть два мозга: один работать на запись лекции, другой анализировать мои слова и отвечать мне! Глядя на него, я почувствовал собственную бесполезность в данном учебном заведении… - Мураки, может, ты еще и летать умеешь? – подшутил я. - Не знаю, не пробовал, но это было бы неплохо… Интересно, он распознал мой сарказм? Что-то меня пугает его серьезный настрой… А еще появился дежурный студент; хотел нас выгнать из коридора, но я взвалил его к себе на плечо и закрыл в туалете, чтобы не мешал записывать лекцию. А так как шуметь нельзя, он там сидел тихо и злился. А меня не волновало то, что он из старших курсов. После урока профессор вышел из аудитории и злобно покосился на нас. - Извините нас, - Мураки сразу же встал и приветливо улыбнулся. – Но я записал вашу лекцию, спасибо. Учитель взял его тетрадь и, пролистав, отдал обратно. - Спрошу первым, - буркнул он на него. – И почему вы здесь сидели? Где дежурный? - Помогите! Выпустите меня! – раздались звуки из туалета. Черт, плохо дело… Профессор убрал швабру, которой я закрыл дверь, освободив пленника. - Они заперли меня здесь! – сразу же наябедничал он. Я угрожающе посмотрел на дежурного. Как же меня бесят такие люди; злые и противные, что пипец просто! - Так, шагом марш к деканату! – приказал этот старикашка. - Ха-ха, не долго вы смеялись надо мной! – ликовал дежурный. – А теперь за мной, неудачники. Вот урод! Прибью его потом так, что костей не соберет! Втроем мы уже сидели в кабинете деканата. Тот, выслушав дежурного, заставил нас написать объяснительную и сказал, чтобы мы остались убирать парковую зону. Что за подстава?! А дежурный тоже остался после уроков, чтобы поглумиться над нами. - Поактивнее, пожалуйста, - торопил он нас, сидя на скамеечке. – Я не буду с вами сидеть до вечера, первокурснички. - Тогда проваливай! – злился я. - А вдруг вы убежите? - Сэмпай, скажите, а Вы часто дежурите? – подал голос Кадзутака, который вообще в этом положении оказался из-за меня. Черт, конечно, нужно извиниться, но мы не в тех отношениях… - Да, люблю командовать вами, малышами, - издевался он. – Да и не нужно ходить на эти скучные лекции. - Может, тогда Вам вообще не стоит сюда ходить, если не учитесь, а только командуете? – абсолютно спокойно нагрубил Мураки, собирая граблями прошлогодние листья в небольшую кучку. Какая прелесть, он сделал его! - Как ты смеешь, мальчишка! – рассердился этот урод. – Я посмотрю на тебя, как ты здесь будешь волком выть! - Мы сидели в коридоре, чтобы записать лекцию, хотя могли уйти; вы же, сэмпай, добровольно прогуливаете занятия, ссылаясь на работу по университету, - парировал Кадзу. – А ведь студенты приходят сюда не только для этого, ведь так? Мой светловолосый красавчик победоносно улыбнулся тому паразиту. - Я потом прошу материал у учителей, так что мне даже проще, - тот не сдавался. - А у Вас разве не возникает вопросов по теме? На лекциях их можно задать и обсудить, или у Вас все родственники – профессора? – продолжил Мураки. – Или Вы потом бегаете за учителями? - У меня хорошие отношения с учителями, в отличие от некоторых, - улыбнулся тот. - Да, пожалуй, подлизывание способствует завышению оценок… - вдруг задумался Кадзу, но затем перевел взгляд на этого парня. – Но это не поможет Вам на работе, когда пациенты будут умирать, а родственники будут проклинать Вас и медицину в общем. Или Вы из тех, кто гонится только за прибылью? - Ублюдок! – сэмпай подскочил и схватил Мураки за грудки. Меня это так взбесило! Я даже не заметил как тоже подорвался и, расцепив их друг от друга, толкнул дежурного обратно на скамью. - Сэмпай, не превышайте своих полномочий! – потребовал я, спрятав Кадзу за своей спиной. – Его только я обижаю, другим не позволю. Лучше уйди и не мешай нам работать. - Вот как? – он сверлил нас взглядом, но затем противно так усмехнулся. – А это не вас случаем в душе застал технический персонал? Теперь понятно, почему вы опоздали, вы из этих? Я думал, что прибью его лопатой и закопаю здесь же! И техничек тоже, пожалуй… - Эй, Кадзу! – раздался девичий голос, и я заметил то, как к нам спешила симпатичная светловолосая девушка; еще радуется и машет. Она обняла Мураки и поцеловала в щеку. - Знакомьтесь, это моя невеста, Укё-чан, - представил он ее нам и обратился к ней. – Прости, мне пришлось задержаться… - Давай я помогу тебе, и мы пойдем, - она отобрала у него грабли. – А вас как зовут? Я и тот учительский подлиза подбирали свои отвисшие челюсти. - О, Кадзу, этот парень похож на Мибу-сенсея, - говорила она, посмотрев на меня. – Он твой новый друг? - Да, он и есть сын сенсея, Ория Мибу, - Мураки ответил за меня. - Правда? – восхитилась она. – Я так рада Вас встретить, сенсей так много рассказывала о Вас. Я почувствовал себя неловко оттого, что незнакомые люди что-то знают обо мне. Кстати, мы так и не пообедали из-за того, что просидели в кабинете декана. Эх… есть хотелось… - Давайте тогда ускорим темп и поедим, - предложил Кадзу, услыхав мое грустное урчание в животе. - Что? Ты опять забываешь есть? – Укё прищурилась, глядя на Мураки. - Не было времени, появились некоторые проблемы с администрацией университета, - смутился тот. - Какие еще проблемы? – удивилась она. - Видишь того хмыря? – уже ответил я, указывая на скамейку. – Он мешал нам заниматься уроками, и мне пришлось закрыть его в туалете, а из-за этого ябеды декан наказал нас. - Что?! – эта милая девушка вдруг превратилась в яростную фурию. - Ой, зря ты ей это рассказал, - поздно предупредил меня Кадзу и ехидно так усмехнулся. - Эй, слушай меня, козел! – Укё надвигалась на сэмпая, отчего у того глаза на лоб полезли от удивления. Он даже не успел соскочить со скамейки, как девушка запрыгнула на него и, резко сняв свою сумочку, принялась душить парня кожаным ремнем и бить головой об спинку скамьи. - Будешь мешать моему жениху учиться на врача – я сделаю так, что ты никогда не женишься, и тебе самому понадобится врач! – угрожала она. – Ты понял меня? Я натравлю на тебя таких людей, что будешь бояться выйти из собственного дома! Чтобы я и ноги твоей не видела возле него! Я был, мягко говоря, в изумлении. И эта девушка его невеста?! Да я к такой и на милю бы не подошел. - Ты точно хочешь на ней жениться? – шепотом, можно сказать еле слышно, спросил я у Кадзу. - Да, она такая милая, - кивнул он и умилился, глядя на свою невесту. Я снова кинул взгляд на нее. Бедный сэмпай уже как-то вырвался из ее удавки и забился под лавку, но та яростно его выцарапывала, била ногами, сумкой и хотела его вытащить оттуда. - Может, ты спасешь парня-то? – никогда не думал, что мне станет искренне жаль этого подлеца. - Не-а, - покачал головой Мураки. – Мне нравится. - Жесток, однако, - изумился я. Но жертва невесты Мураки все же вырвалась с другой стороны лавки и, сломя голову, помчалась по парку с глаз долой. - Удрал, ну и ладно, - вздохнула Укё, снова став скромной и милой. – Может, тогда вместе прогуляемся по городу, а Мураки потом меня проводит? Тут она прислонилась к Кадзу и надула губки. - Ты же меня проводишь до дома? А то мне будет страшно, ведь я такая слабая… такая слабая и беззащитная… Я хотел засмеяться, но сделал вид, что просто воздухом подавился. Не хотелось бы мне попасть под ее горячую руку, а ударить женщину я не смогу. Ладно, при ней я буду делать вид, что дружу с ним, а-то мало ли… Вдруг я скажу ему что-то грубое, а она меня сумкой душить начнет и заставит извиниться. - Кстати, возьми, - когда мы уже завершили уборку и поели, Мураки протянул мне свою тетрадь по фармакологии. - Спасибо… - я поблагодарил его, и мне стало приятно, когда он тепло улыбнулся». *** Мураки: «Мы проводили мою невесту, и я снова остался с Мибу наедине. - Ты не думай, что мы подружились, - он гордо задрал свой нос. – Просто мы оказались в одной беде, вот и все. Я знал, что он врал мне, но я лишь усмехнулся. - А еще я не хотел расстраивать твою невесту, поэтому изображал друга, - добавил он. Расстраивать? Нет, он наверно имел в виду: «Я испугался твою зверь-женщину и поэтому был паинькой». - Кстати, тебе в какую сторону? – вдруг поинтересовался он. - Налево, - ответил я. – А что? Хочешь проводить? Конечно же, я издевался. - Еще чего! – рассердился он. - Но я же такой слабый и беззащитный… - продолжал подтрунивать я». *** Ория: «Когда я посмотрел в эти лукавые глазки, то по коже пробежали мурашки. Если он такой же беззащитный, как и его невеста, то я не позавидую неприятелю. Да и после сегодняшних занятий в спортзале я понял, что он сильнее, чем казался на первый взгляд. - Ладно, тогда до завтра, - он попрощался и свернул налево, куда и указывал. Я кинул взгляд на ту улицу, по которой он шел, и впереди обнаружил подозрительную шпану. В их руках было спиртное; понятия не имел, как несовершеннолетние добывают алкоголь, но мне не понравилось, что Мураки пересечется с ними. - Подожди! – я подбежал к нему и, схватив его за локоть, чуть ли не насильно перетащил парня на другую сторону улицы. – Я вдруг вспомнил, что мне нужно сюда заглянуть, поэтому так и быть, провожу тебя. Кадзутака ничего мне не ответил, лишь загадочно улыбнулся. Черт возьми, неужели он надеялся на подобный исход? Нет-нет, я не думаю, что он так коварен. Или коварен? - Кстати, почему за тобой сегодня не приехал дворецкий? – интересуюсь я. - Я планировал прогулку с невестой, поэтому сказал, чтобы он не приезжал за мной, да и его гиперопека порой утомляет, - вздохнул он и усмехнулся. – Тогда завтра тоже скажу, что пойду гулять с ней. Нет, я ошибался, он тот еще лис! Ладно, по крайней мере, я буду знать, где он живет и где его искать, если вдруг что случится. Тем более, учеба – это такое дело, в котором есть те, кто честно пишет все работы, и те, кто нагло списывает у первых. А раз он такой умный, то, чувствовал, что еще не раз к нему буду прибегать, и тетрадь по фармакологии, это только начало. Ха-ха! Точно, я буду им пользоваться! И как я сразу до этого не додумался? И буду прогонять других нахалов, которые вдруг вздумают списывать у него. Не позволю, он мой! Пусть ищут себе других отличников, у меня же самый лучший из них. Если вдруг кто-то из потенциальных хулиганов глядел в нашу сторону, то я тут же смотрел на них таким тяжелым взглядом, что они чуть ли не бегом проходили мимо нас, отводя взгляд, или вообще переходили на другую улицу. А так как тогда мне любой парень казался потенциальным хулиганом, то от нас все шарахались. Приближаясь к изящной изгороди, я заметил, что у ворот стоял Мерседес-Бенц! Даже знать не хочу, сколько он стоил… К машине подошел мужчина, но это был не Сакаки-сан. Он уже собирался открыть дверь автомобиля, но заметил нас. Боже, как строг его взгляд, аж мурашки по коже… Кадзу остановился, схватив меня за локоть, и я почувствовал, как задрожала его рука. - Здравствуй, папа, - поздоровался он. – Куда спешишь? - Твоя мама снова пригласила своих подружек, - бросил его отец и сел в машину. Но стекло на заднем сидении вдруг опустилось, и я смог разглядеть молодого парня, очень похожего на Кадзутаку. Я вдруг тут же вспомнил ту историю, о котором мне рассказали сплетницы. На нас заинтересованно смотрел сводный брат Кадзу. - Кадзутака, а кто это с тобой? – мне показалось, или я действительно слышал нотки ревности в его голосе. - Мой друг, Ория Мибу, мы вместе учимся, - Мураки как отрапортовал. - Да? – почему-то удивился его брат, и мне не понравилось то, как он покосился на меня. – Как ты быстро находишь друзей… - А вы куда направляетесь? – Кадзутака был чем-то взволнован, я почувствовал это. - Отец пригласил меня на прогулку, а заодно свозит в офис, покажет, чем занимается, - мне стало мерзко от его слов. - Отец пригласил? – вдруг удивился мой отличник. - Да, теперь я его помощник. Сейчас Сакаки освободится от твоей матери, а то она его задерживает, и мы поедем, - ответил тот. Можно сказать, что я ничего не знал о его семье, кроме сплетен, но видимо, не смотря на богатство и роскошь, жизнь у Мураки не сахар. Я думал, что он просто преувеличивает, говоря об отце, но теперь я все видел своими глазами. Должно быть тяжело, когда отец объявляет незнакомого ребенка, представляя его своим наследником, и проводит все свое свободное время только с ним, позабыв о другом мальчике. Нет, хуже, сказав, что ненавидит его, найдя замену. Черт возьми, как это подло и лицемерно! Я только сейчас понял, как же тяжело тому, кого, по сути, предали и бросили. Да, этот мальчик, который улыбается всем весь день, брошенный… - Ясно… - сказал Кадзутака, но я вижу, что он расстроен, возможно, что он даже хочет заплакать от обиды, но обстоятельства не позволяют ему. Я бы уже давно на его месте разбил машину, прибил отца, и выкинул бы этого объявившегося ублюдка туда, откуда он пришел! Боже, как я зол… Из-за ворот показался Сакаки; он на ходу надевал пиджак, а заметив нас, даже замер. Тут он склонился к уху Кадзу, что-то зашептав. Тот лишь усмехнулся ему в ответ и снова погрустнел. - Сакаки, не отвлекайся, - сделал ему замечание Мураки-старший, после чего дворецкий извинился и сел в машину. Они уехали. - Что он тебе сказал? – это конечно не мое дело, но мне было интересно. - Хм… - Кадзутака попытался улыбнуться, но взгляд отвел. – Что-то вроде, крысы первыми покидают тонущий корабль. Мне стало не по себе от его слов. - Ладно, мне пора, ведь теперь я должен лечить свою мать после того, как она перепьет, - он негромко рассмеялся, но теперь я видел, что это не смех, а крик отчаяния. - А как ты ее лечишь? - Дед оставил мне рекомендации, научил делать уколы и ставить капельные системы, - ответил он. – Мама была моей первой пациенткой. Вот как? У него есть опыт, я же ни разу не ставил уколов, а про внутривенные инъекции даже страшно подумать. - Если хочешь, приходи утром, я думаю, что она не будет против, если ты ей поставишь капельную систему. Хорошо? – он снова радовался. – Тем более она хорошо общалась с твоей матерью, и будет рада видеть тебя. Он улыбался, чтобы скрыть свою тревогу. Как хорошо, что я пошел с ним! - Прошу тебя, замолчи, - попросил я и прижал его к своей груди. Я снова почувствовал его мелкую дрожь, и мне хотелось его обнимать до тех пор, пока она не уймется. - Ты что совсем меня за дурака держишь? – я имел право на эту злость. – Ты думаешь, что я не вижу, что с тобой сейчас происходит? - А разве тебя это должно волновать? – он задает мне встречный вопрос, не сопротивляясь мне. - Не должно, но почему-то волнует, - ответил я и ухмыльнулся. – Меня раздражает, когда тебя обижает кто-то другой, а не я. - Спасибо, ты очень добр… Черт возьми, это у него ирония такая или он распознал то, что я вправду ему добра желал? - Ни фига я не добр, - возмутился я. - Но я чувствую твое тепло… Я, наверное, покраснел от его сентиментальных слов и тоже почувствовал тепло на своей груди, но оно было каким-то подозрительно мокрым. Я отстранил Кадзу и заглянул ему в лицо. Так и есть, он плакал, но его лицо не было искривлено гримасой. Губы не дрожали, и вообще, ни один нерв не вздрагивал на его лице, словно этот парень уже так наревелся за свою не долгую жизнь, что у него уже не было сил на что-то большее, чем просто потерю этой соленой жидкости. - Прости, на днях у меня не было времени на это, - он неторопливо вытирал слезы своими изящными руками. – А сейчас все так сразу навалилось на меня… сейчас успокоюсь… Боже! Что за дикая боль сжимала мое сердце! Я не хотел его оставлять в этом адском месте. Вот взял бы я его и похитил. Наверняка он сейчас закроется в своей комнате, и будет сидеть в полном одиночестве. Я знаком с ним так мало, но меня так сильно тянет к нему. Почему? Почему я хочу защитить его от тех, кто его расстраивает? Я даже не заметил, как касаюсь его лица руками и стираю влагу с его щек. Кадзутака немного удивился, но затем я увидел румянец на его лице, а его губы растянулись в еле заметной, но благодарной улыбке. Я хотел дотронуться до этих губ, но мне казалось, что мое сердце выпрыгнет из груди, если бы я сделал это. Но я умер бы от разочарования, если потеряю такой шанс… Я склонился к его устам и поцеловал их. Я почему-то думал, что они будут холодными, как и его руки, но они были горячими и невероятно мягкими. Теперь я дрожу от неведомого трепета, и мне плевать, что передо мной парень, и то, что нас могут увидеть случайные прохожие. Да что там, мне уже абсолютно все равно, даже если тут окажется его отец и наваляет мне за это…» *** Мураки: «Когда он меня поцеловал, мне показалось, как что-то с треском покинуло мое сознание. Я даже забыл о предательстве отца и о страдающей матери. Словно чьи-то крылья прикрыли меня от невидимых атак. Его тепло, оно такое яростное и дерзкое! Если я вначале и подумал о том, чтобы оттолкнуть этого наглеца, то теперь я почувствовал себя не просто под его защитой, но и его пленником. И стоило мне ответить на его поцелуй, как я тут же оказался в его крепких объятиях, словно пойманная пташка…» *** Ория: «Черт возьми, я готов ругаться матом, но от восхищения! Он отвечает мне взаимностью, так мягко и покорно. Я сейчас с ума сойду, и у меня даже коленки затряслись от волнения. Как же я очарован этим парнем, никогда бы не подумал, что подобное могло произойти. Я так сильно его ненавидел, затем завидовал, а потом, как в детской сказке, бац… и влюбился! Так-так, паника-паника, легкая паника! Что делают парни, когда влюбляются в других парней? Никогда не думал, что это произойдет именно со мной, но, черт возьми, видимо я действительно извращенец. Но… но в него просто нельзя не влюбиться! Все он мой и ничей больше, а всякие невесты его пусть посторонятся. Что он там говорил мне сегодня? Не портить его? Размечтался! Еще как испорчу… Мне показалось, что я бы так и стоял, ну, может, не вечность, но очень долго точно, пока Мураки не прервал поцелуй. - Не думал, что когда-нибудь поцелуюсь с парнем, - меня поражало его спокойствие в голосе и, одновременно, крайнее любопытство. – Укё-чан бы убила нас на месте, если бы вдруг увидела. - Сумкой? – улыбаюсь и я. - Да, придушила бы… - но тут Кадзу снова погрустнел. – Я неверный, видимо весь в отца. Теперь я не имею права обвинять его в лицемерии… О чем-то задумавшись, он направился к воротам. - Нет, имеешь, - я схватил его за запястье, пока он не убежал от меня. – Он предал тебя! - А я разве сейчас не предаю того, кто мне доверяет? Когда я ее встречу, я буду, как и прежде улыбаться ей, и утаю то, что сейчас произошло, чтобы она не грустила. Но разве это не будет лицемерием и предательством? А если мы вдруг продолжим с тобой то, что начали, и я стану ей врать? А если это дело станет систематическим и при этом, еще буду обвинять отца в предательстве, то я тогда переплюну его в лицемерии и лжи… Я отпустил его руку, потрясенный его словами. Как несправедливо, но он чертовски прав. Даже грустно; стоило мне влюбиться, как уже нужно расставаться. Требовать от него оставить женщину, тем более невесту, и встречаться со мной, парнем, со странными перспективами на наше будущее, – это было бы эгоистично с моей стороны. Да и вообще, мы же просто поцеловались! У меня даже и в мыслях не было о том, чтобы предлагать ему что-то интимное! Хотя, нет, вру, было… Но это было только на уровне «подумал, помечтал», а реализовывать я пока не собирался. Или собирался? - Ты давно с ней дружишь? – поинтересовался я. - С детства, - по непонятной мне причине он вдруг обрадовался и улыбнулся. Я почувствовал себя чудовищем. Нет-нет, я все же не могу так просто врываться в чужую жизнь. - Прости, кажется, я забыл кое о чем, - вздохнул я. - О чем? - Я обещал подумать над твоим сегодняшним предложением, - я взял его за кисть и поцеловал белоснежные пальцы. – Позволь быть твоим другом, хорошо? Прошу тебя, правда, отказа я все равно не приму. Я почувствовал, как он затаил дыхание, тогда я заглянул ему в глаза. Он был смущен, но вовсе не от поцелуя, а от моих слов. Честно, впервые вижу такую искреннюю радость на его лице. - Я ждал этого с момента нашей встречи, - он обнял меня, уткнувшись мне в грудь. Я даже не думал, что он может быть таким импульсивным, и меня это несказанно обрадовало. Его сердце так сильно билось, и мне приятно было его волнение и трепет. Я погладил его по голове, чтобы ощутить мягкость волос. - Почему ты добивался моей дружбы? – пытался понять его. - Я же говорил, что твоя ненависть причиняет мне боль… - Прости, я просто дурак. Я вдруг вспомнил его отца. Я даже представить не могу, как это услышать от родителя: «Я ненавижу тебя…», а еще больше я не мог понять то, почему Кадзутака продолжает любить этого мерзавца. - Как хорошо, остался теперь отец… - он отстранился от меня. Немыслимо, он не терял надежды, чтобы наладить с ним отношения? Это… это невероятно… - Не трать время на него, я не думаю, что такие люди поменяются, - я снова злился на его родителя. - Но мама же поменялась, - да он, я погляжу, уверен в своих силах. - В смысле поменялась? – недоумеваю я. - Когда мой дед умер, то я отчаянно искал того, кто будет любить меня из родных так же, как он. Мама долго сопротивлялась, но я оказался убедительнее. Она все же полюбила меня! - ликовал Мураки. – Здорово, не правда ли? Честно сказать, это вовсе не здорово, когда родители так ведут себя, это печально. Я в банальном шоке, мягко говоря… - Я… я рад за тебя, - все же ответил я. - Оказывается, что завоевывать чужие сердца так тяжело, - Кадзутака болезненно вздохнул. – Хотя мы с тобой сравнительно быстро подружились, но это было невыносимо изматывающим занятием. - Кадзу, ты не бог, а людское сердце не резиновое, - негодовал я. – С таким восприятием на мир ты рано или поздно сломаешься. Только богу под силу терпеть этот натиск ненависти. - Я не спорю, но я изначально добивался признания только родителей, но получалось так, что в процессе появлялись еще люди, которые возмущали мою душу необоснованной ненавистью ко мне. Кстати, моя невеста одна из них, поэтому, если она вдруг снова возненавидит меня, то это разобьет мне сердце. Мне нравилась его искренность, он открывал свою душу и я понимал, как ценно то, что я узнавал о нем. Я чувствовал, что этот человек на самом деле довольно замкнут, но почему-то открывался, пропуская меня в свое сердце. Когда я направился домой, то пребывал в некой эйфории оттого, что приобрел нового друга, но в то же время, меня одолевала грусть. Легкая грусть, так как мое сердце кровью обливалось, когда я думал о том, как Кадзутака преодолевал сложные задачи. А еще я был под впечатлением той близости, которую он мне подарил. Но я знал, что в глубине души, я неистово хотел толкнуть этого мальчика на грех измены. И так же я знал, что если снова подвернется подобный случай, я не упущу своего шанса. Ни за что! Пусть ему будет больно, а я окажусь последним эгоистом, но я, не задумываясь, утащу его в этот грех. А его невеста пусть плачет оттого, что я ее соперник…» *** Мураки: «Я проснулся рано, так как знал, что мама уже обнималась с фарфоровым другом. - Мам, если ты освободишь помещение для других людей и, взяв ведро или тазик, ляжешь на кровать, то через некоторое время я помогу тебе, - вздохнул я. - Хорошо… Ой, подожди… - ее снова вырвало. - Хорошо, подожду, - передразнивал ее я. Чуть позже она освободила мне туалет. - Кадзутака, ты где?! – я услышал голос Сакаки. - Боже, дайте мне время, и я освобожусь, - я слегка раздражался; терпеть не могу, когда утро начинается вот так вот внезапно. Вымыв руки и почистив зубы, я вышел из помещения и тут же в коридоре встретил… Ория! Что он тут делает в такую рань? Ах, точно, я же сам его пригласил, просто не услышал тогда от него утвердительного ответа. Так вот зачем меня звал Сакаки, хотел предупредить, что ко мне пришел гость. - Симпатичная пижамка, - подтрунивал Мибу, глядя на мое спальное одеяние с нарисованными мишками. Конечно, может расцветка уже не для моих лет, но… она мне так нравилась! И вообще, я дома, что захочу, то и надену…» *** Ория: «Я впервые видел Мураки, можно сказать, а-ля первые минуты после пробуждения. Но я почему-то был так счастлив от этого, ведь он выглядел таким естественным, немного сонным и еще не расчесавшимся. - Сейчас я приведу себя в порядок, извини, - смутился он. А я же сиял от радости и наглости. - А ты покажешь мне свою комнату? – настаивал я. - Нет, - буркнул тот. - Но я же твой друг, я хочу побывать в твоей комнате. - Это не обязательно. - Или тебе есть что скрывать, хе-хе… - мне понравилось его доставать. - Говори за себя, извращенец, - Кадзутака не сдавался, следуя по коридору к себе в комнату. - А я ни о чем таком извращенном не думал, ты сам это сказал. - Хорошо, что ты там хочешь увидеть? - Тебя, - уже чуть тише ответил я. - Хм… - Мураки уже подозрительно покосился на меня и тоже зашептал. – Переодевающимся, что ли? Я рассмеялся, но тут же успокоился. - Вообще-то, я хотел бы просто побыть с тобой наедине, - признался я. - …В моей комнате? - А ты предложишь лучший вариант? - Ладно, уговорил, - он пожал плечами и запустил меня в свою обитель. Но стоило двери закрыться, как я тут же заключил Кадзутаку в свои объятия, прижимая его спиной к себе. - Я просто соскучился, - сказал я. На самом деле я всю ночь думал о нем. Даже лекцию не смог выучить, так как после каждого прочтенного абзаца я снова думал о Мураки и все тут. Слава богу, что переписал, хотя и это действие заняло у меня больше времени, чем обычно. - Понятно, - Кадзу не сопротивлялся моему натиску и даже улыбнулся. – Я тоже рад тебя видеть. Его слова меня осчастливили. А еще я успел полюбить его невозмутимость, потому что этим можно воспользоваться. Моя рука скользнула к нему под пижаму, и я почувствовал его гладкую кожу. Мураки же замер, словно заинтересовался тем, как же далеко я смогу зайти. Зря он понадеялся на мою совесть! Я погладил его по животу вверх к груди и сам не ожидал того, что мои пальцы нащупают сосок. Я возбудился настолько, словно это меня так трогали. Кадзутака вздрогнул, а я не на шутку захотел овладеть им прямо в этой комнате. - Ория, отпусти меня, - Мураки каким-то чудом выскользнул из моих объятий. – Моя мать ждет помощи. Его слова немного отрезвили меня, но когда он стал переодеваться, я жадно глядел на него, кусая губы. Откуда во мне столько страсти? Я уже мысленно трахал его. И угораздило же меня влюбиться в начале года, ведь теперь меня никакая сила не заставит учиться. Но я надеялся, что это всего лишь мимолетная страсть, которая пройдет, когда я сделаю это с ним. Иногда Мураки мне казался волшебной иллюзией, даже его движения были какими-то плавными, неторопливыми и практически беззвучными. Хотелось дотронуться до него, но боялся, что он мог просто раствориться в воздухе… Кадзутака уже собрался завязать галстук, и я решил воспользоваться этим шансом, чтобы лишний раз коснуться его. - Позволь, - я приблизился и перехватил его руки. Он молча позволил мне это. Мое сердце снова бешено забилось, а руки задрожали. Я сглотнул слюну и даже не помнил, как я выполнил эту задачу, но, справившись, я притянул его к себе за тот же галстук и поцеловал Мураки в губы. Не знаю, может это оттого, что я все еще мысленно овладевал им, но когда я коснулся его губ, а его руки коснулись моей груди, видимо чтобы отстраниться, то я испытал оргазм. Боже, я как какой-то школьник, кончаю от одного лишь поцелуя! Кадзутака все же отстранился, недоуменно глядя в мои опьяненные гормонами глаза. - Почему мне думается, что ты извращенец? - как-то осторожно сказал он. - Прости, не обращай внимания на это… - Да? – Мураки вдруг рассмеялся. – На это трудно не обращать внимания, особенно, когда меня мысленно насилуют. Я даже как-то испугался. На секунду показалось, что передо мной действительно инопланетянин с телепатическими способностями. Или у меня было лицо, как сексуального маньяка? Теперь смущаюсь, ведь он так терпимо относился ко мне, другой бы уже давно в морду дал. Да и по яйцам тоже. - Пойдем, я лучше тебя научу ставить капельные системы, - он вдруг улыбнулся мне и, схватив за руку, выманил из комнаты и повел по коридору. Нет, нормальный человек бы уже убежал. Если только… если только он просто не играет со мной! Тут меня осенила мысль. А вдруг не только он мне нравится, но и я ему? Просто он не так импульсивен, как я и его сдерживает ответственность. Ответственность перед невестой. Так-так, если он не позволяет себе это, но позволяет это мне, то… Точно! То я действительно могу его соблазнить и отбить! А он может состроить невинные глазки и сказать: «Не виноватый я, он сам пришел!» И основной удар придется на меня… Как это некрасиво с моей стороны, конечно, но почему это я должен кому-то отдавать того, кто мне так нравится? Даже если это разрушит кому-то жизнь… Он мой! Когда он мне рассказывал о том, что нам сейчас предстоит делать, я сначала подумал, что не пойму ни слова. Но на удивление, он умел говорить так, что понимал даже я, одурманенный влюбленностью. Его мать лежала на кровати, доверчиво протянув мне руку и развернув ее так, чтобы был виден локтевой сгиб и вены. Эта женщина была очень красива, и я разглядел на ее лице те черты, которые она подарила своему сыну. Я, конечно, волновался, но Кадзутака положил руку на мое плечо, что придало мне уверенности. - Все будет хорошо, даже если ошибешься, переколешь, - улыбнулась мне женщина. – Мои вены иногда рвутся во время инфузии, поэтому приходится перекалывать. Кадзу даже Сакаки научил этому, когда он торопился в школу, и не было времени оставаться рядом со мной. - Хорошо, - кивнул я. Благо, вены были хорошо видны и я, протыкая иглой кожу, тут же погрузил острие и в сосуд. Кровь стала видна, теперь можно убрать жгут и открыть зажим на системе. Теперь зафиксировать лейкопластырем и все готово. Я был сам удивлен тому, что это так просто. - Молодец, спасибо тебе, скоро мне станет лучше, - поблагодарила меня женщина. Что это за чувство? Такое восхитительное чувство! Я поступил на медицинский лишь для того, чтобы лечить свою мать, но сейчас я лечу мать Кадзутаки и я счастлив. Рад тому, что я занимаюсь этим делом. Врачевание – это очень ответственно, но когда всё получалось, так радостно становилось. - Выздоравливайте, - сказал я. – Спасибо за доверие. - Тогда пообещай моей маме, что больше не будешь обижать меня, - рассмеялся Кадзу, показав мне язык. Я, наверное, покраснел. - Вы вырастили лиса, - да, я смущен. - Ха-ха! Мальчишки всегда будут спорить друг с другом, - женщина улыбнулась нам. - Вот видишь, Кадзутака, твоя мама не против того, чтобы я иногда тебя обижал, - теперь и я издевался над ним. Хотел, надавить на мою совесть? Не получится, сволочь хитрая!» *** Мураки: «Этот человек толкает меня на измену, но я не хочу этого греха. Я вижу, что он все понимает, но его абсолютно не волновало то, что мне будет плохо от этого. Он думал только о себе! Но, черт возьми, как же мне он нравится. - Ясно, - односложно ответил я, немного обидевшись на него за эгоизм. А Ория лишь самодовольно усмехнулся. Но затем он мне сказал, что не подготовился к допросу по фармакологии и просил меня помочь ему. - Когда я читаю, то не могу сосредоточиться на тексте, но тебя я буду слушать, - сказал Мибу, чуть краснея. - Хорошо, но тебе нужно быть более внимательным, ведь я не смогу все время тебе что-то объяснять, - даже сам не заметил, как стал отчитывать его. – Ты просто не думай о всякой ерунде во время чтения и тогда станет все ясно. - Да знаю я это, - буркнул он, но тут его взгляд вдруг потеплел. – Я вообще-то о тебе думал. Я даже испугался его слов, и странная волна прокатилась по моему телу. Я покосился на мать, но она заснула. Черт возьми, Ория! Неужели тебя не смущает ее присутствие? - Надеюсь, что моя тетрадь чистая, - нужно его пристыдить чем-нибудь. - Вот-вот, а говоришь, что это я извращенец, - да, я его все-таки смутил, как мило. – Я даже не думал об этом. Или ты меня еще и фетишистом считаешь? - Я не знаю таких подробностей о тебе, - я лишь пожал плечами и продолжил шепотом. – Я с тобой только целовался… Мибу сурово посмотрел на меня, а затем негромко рассмеялся. - Что тут смешного? - Боже, просто ты с таким серьезным видом все это говоришь, - успокаивался он» *** Ория: «Сакаки подвез нас до университета. О, кого я вижу! У ворот стоял тот самый дежурный, которого я вчера запер в туалете! Мураки приветливо ему улыбнулся, но тот, завидев нас, поспешно скрылся из виду, словно его и не было. Боится теперь, хе-хе… Первый урок фармакологии и оказалось, что профессор склерозом не страдал. Этот старый извращенец сразу же пристал к моему Кадзу! Убил бы, ей богу… Мураки спокойно встал и ответил на вопрос, четко и развернуто. Я даже позавидовал тому, как он умело излагал свои мысли. Учитель же недовольно прищурился, вот козел, вижу, что завалить хочет вопросами. Что за наглость? Хватит его опрашивать, он уже сверх положенного ответил. Еще было так неудобно из-за того, что это я был повинен в этом недоразумении, а все стрелы теперь принимает Мураки. Теперь я сидел и слушал Кадзу. Черт возьми, он же сейчас всю лекцию перескажет, правда я бы с удовольствием записывал лекции, слушая его приятный голос, а не этого шепелявого урода. Я посмотрел на класс и понял, что ни один я получаю эстетическое наслаждение от его речи. Это было так приятно… - Хорошо, Мураки-кун, садись, - остановил его профессор, уже полностью успокоившись, словно мелодичный голос этого парня подействовал на него столь волшебным образом. Я уже приготовился к допросу и посмотрел на учителя, как на фашиста, но старик развернулся к доске и написал тему сегодняшнего урока. Что? Про меня забыли? Нет, я конечно, рад, что опасность миновала, но я что, зря донимал Мураки с утра? Или ему именно Кадзу захотелось опросить, извращенец? По крайней мере, я теперь горжусь своим красавцем, он прям громоотвод! Ладно, нужно сосредоточиться на лекции… Черт побери, кто-нибудь, подарите этому мудиле вставную челюсть! После такого прекрасного голоса, как у Кадзу, нельзя так резко резать мой слух. А? Что ты только что сказал? Чувак, я понимаю, что у тебя проблемы с речью, но, пожалуйста, диктуй хотя бы термины по слогам! Ну, или четче и… и по-японски… Все, я не могу так больше, потом перепишу у Мураки, а пока просто посижу, полюбуюсь моим блондином, что ли. Чуть позже я заметил, что и другие студенты просто стеклянным взглядом уставились куда-то в пространство, делая вид, что они что-то слушают и понимают. Другие вертелись, списывая у соседей то, что они не расслышали. А Кадзу же преспокойно писал. Не, он реально какой-то пришелец! Или это я такой тупой, что ничего не понимаю? В общем, можно сказать, что это первый день нашей дружбы, и я решил пока не насиловать своего прекрасного ангела. Я просто любовался им на расстоянии. А может, просто совесть образовалась у меня, на фоне общения с ним. Черт возьми, я никогда не был так добр к кому-либо, как к нему. Мама не в счет. Мама – есть мама. Да и он умудрялся ловко менять темы, а так же переключать мое внимание с себя на что-нибудь другое. Кроме того, когда я видел его со своей невестой, то я даже не знал, как я могу соперничать с женщиной? Что я могу ей противопоставить? Да и Уке-чан относилась ко мне с таким дружелюбием, что я просто не решался на столь подлое предательство. А так хотелось… Так прошло полугодие, и во время сессии я чуть ли не молился на своего друга. Если бы не он, я, наверное, так бы и не справился. Он же всегда терпелив и добр. Правда, он не соглашался прийти ко мне с ночевкой, видимо он еще помнил то, как я приставал к нему в начале нашего знакомства. Ну, и ладно… Но тут случилось несчастье. Моей маме стало хуже, и ее увезли на «скорой» в больницу. Тогда я понял одну вещь – я просто не успею получить те знания для того, чтобы спасти ее. Я впал в уныние, и меня все раздражало. - Что я могу сделать для тебя? – я не стыдился своих слез. - Ория, не переживай, доктор предлагает мне химиотерапию, - улыбнулась она мне. – Все будет хорошо… Я замер. Химиотерапия? Неужели все так плохо? Нет, она не вынесет этого! Почему именно сейчас? Почему болезнь забирает именно мою мать?! Я обернулся к Кадзутаке и остолбенел. На меня смотрели глаза с вертикальными зрачками. Мы знакомы полгода, но я всегда думал, что это игра света и тени. Наверное, потому что он всегда успевал отворачиваться или отводить взгляд. Но сейчас я отчетливо видел, как его нормальный зрачок вытягивался и превращался в кошачий. Поразительно! Если бы не мое горе, то я бы даже испугался. Но мне сейчас некогда было думать о том, что это такое…» *** Мураки: «Я в больнице и именно здесь я отчетливо чувствую смерть. Она невидимыми щупальцами проникала в людей и сжимала их сердца. А всему виной то, что они сами допускают это… Я стоял позади Ория и наблюдал за тем, как что-то злое душило его мать. Оно обвивало женщину кольцами, а ее тело даже не сопротивлялось, пропускало смерть в себя. Эта смертельная энергия заполонила всю комнату, прикасалась ко мне, проникала в меня. Я отчетливо распознавал ненависть, но эта была как какая-то старая обида, которая душила больную, словно она кого-то не могла простить. Эта энергия почему-то заинтересованно обступила меня, словно она имела свой разум. Касалась меня, затем стала проникать в меня. Стало страшно, хотелось убежать, но я понимал, что она сладка. Моего друга она не трогала, а меня облепила так, что даже голова закружилась от эйфории, когда я понял, что поглощаю ее. В этот момент Ория обернулся ко мне; он пристально помотрел мне в глаза, словно впервые видел их. Боже, из-за этой энергии я, наверное, снова меняюсь внешне. Тем более, сегодня полнолуние, и я замечал за собой странную особенность, что в это время я особенно чувствителен к разного рода энергиям. Особенно к отрицательной. Ория сказал, что пойдет домой, а я, следуя за ним, не захотел бросать его в одиночестве. - Можно я с тобой останусь? – попросился я. - С ночевкой, что ли? – удивился Мибу. - Если ты не против, - ответил я. - Хорошо, но я сегодня буду не очень веселым собеседником, - предупредил он. Я лишь обнял его, впитывая в себя его грусть, как губка. Хотелось высосать ее всю без остатка. - Ладно, пошли, - он даже немного оживился. По пути я вдруг задумался о своих способностях. Я интуитивно понимал, что это не та вещь, о которой нужно рассказывать. Но мне вдруг захотелось, поделиться с ним этим. Правда, не сейчас; не хочу его грузить, ему хватает своих проблем. Мимо нас по коридору прошел мужчина с горячим бутербродом, и когда я ощутил аромат еды, то меня чуть не стошнило. - Мураки, с тобой-то что? – забеспокоился мой друг, когда я побледнел и схватился за рот. – Тебе плохо? Сядь! Он усадил меня на лавочку. Меня даже озноб пробрал. Я молчал. Неужели из-за этой энергии мне так плохо? Я снова увидел, как от людей тянется эта мерзость и хватает меня за ноги. Черт возьми, как я ненавижу, когда это происходит! Может это галлюцинации? Но почему тогда с такой частой периодичностью? Как меня это достало…» *** Ория: «- Тебя тошнит? – я заметил туалет и потащил его туда. Как хорошо, что я это сделал, так как его все-таки вырвало. Что-то частенько его мутит. В прошлом месяце он тоже такое выкинул прямо на мостовой. Но это было круто! - Кадзутака, скажи честно, ты ни чем таким не болен? – поинтересовался я, когда он вышел из кабинки и подошел к умывальнику. – А то я не хочу, чтобы ты, как моя мать, скрывал это до первой «скорой помощи». Мураки вдруг задумался о чем-то и молча, умывшись, посмотрел на меня. Черт побери, он точно что-то скрывает! - Я не знаю, как это назвать, но не переживай, это не смертельно, - он ответил мне что-то странное. Я нахмурился и снова поймал его кошачий взгляд. - Кадзу, я все хотел спросить, - я взял его за плечи и развернул к зеркалу. – Почему твои глаза сейчас такие странные? - Я не знаю, - ответил он мне. – Но зато я ими многое вижу… - В смысле? - Это секрет, - он улыбнулся, и мне вдруг показалось, что его клыки стали острее, словно он оборотень или вампир. Я аж отпрянул. Что за фигня творится с этим парнем?! - Мураки, почему у тебя такие острые зубы? – я почувствовал себя Красной Шапочкой из классической сказки. Только вопроса про уши не хватает, правда я и так знаю, что у него хороший слух. - Прости, я не хотел тебя напугать, - он направился к выходу. – Считай это моей особенностью… Ничего себе! Мой друг – странный парень с клыками и звериными глазами, и он просит соблюдать спокойствие! И почему я не обращал на это внимание, отмахиваясь, словно от иллюзии? Что-то я уже не хочу, чтобы он ночевал у меня… Дальнейший путь мы преодолевали молча. Мне в лицо попало перо, и я раздраженно поймал его, ударив себя по щеке так, словно меня комар укусил. Снова эти перья, откуда они? Они словно преследуют моего друга, я бы даже сказал, что они просто материализуются возле него. Я даже подушку ему подарил на какой-то там праздник, чтобы больше не разбрасывался перьями, но это не помогло… Я начинал вспоминать наши первые встречи и искать то, что я раньше пропускал мимо своего внимания. У него острый слух, могу предположить, что ему доступны те звуки, которые я никогда не услышу. И его глаза. Он сам сказал, что он ими многое видит. Но что именно? Он не говорил про остроту зрения. Бред! Чудовищ не бывает, это я уже просто фантазирую. Даже если что-то подобное и есть, то это не произойдет со мной. Я вдруг остановился. Я вспомнил то, как я недавно то же самое думал о том, что болезнь никогда не заденет мою семью. Как говорится, от сумы и тюрьмы не зарекайся. Я снова посмотрел на Мураки, он молча оглянулся через плечо, недоуменно глядя на меня. - Прости, я задумался… - я продолжил свой путь. Оказавшись дома, я решил поесть, а Кадзутака спрятался от запахов – открыл окно настежь и сел на подоконник. Я ужинал и наблюдал за ним. Он же что-то разглядывал за окном, хотя там было тихо, темно и спокойно, но его глаза двигались так, словно там пробегало стадо слонов, топая и улюлюкая. Мне даже стало не по себе. Я вздохнул и подумал о матери, стало грустно. Мураки почему-то вздрогнул и посмотрел на меня так, словно я в него что-то кинул, чтобы обратить на себя внимание. - Кадзу, скажи, как мне спасти ее? - слезы снова душили меня. – Ведь ты больше понимаешь в медицине, чем я… - Ория, а твоя мать, она кого-то ненавидит? – вдруг поинтересовался он. Что за странный вопрос? Причем тут это? - Если и так, то, скорее всего, моего отца, который сейчас живет с другой женщиной, - ответил я. - Хм… - Мураки вдруг снова задумался. - Эй, ты так и не ответил на мой вопрос! – разозлился я. Честно, мне становилось жутко; сейчас он мне казался странным, как никогда. - Прости, но ее болезнь очень серьезна, она не физической природы, - ответил он мне. - Что за чушь?! – я понимаю, что выхожу из себя. Встаю и подхожу к нему, и теперь я действительно ощутил на себе его нечеловеческий взгляд. Черт побери, кто он? И чем больше я злился на него, тем сильнее он менялся. - Ее ненависть имеет силу, которая разрушает ее тело, - спокойно ответил он. За окном я видел красную луну, и ее свет придавал еще больше таинственности, освещая парня. - Такого не бывает, - я хватаю его за руку и стаскиваю с подоконника. Что он? Кто он? Я хочу это разгадать! Кроме того, он снова стал так соблазнителен. Я прижал его к стене. - Кадзу, ты что-то скрываешь от меня? Расскажи мне… - я залез рукой к нему под рубашку. – А то я сам это выясню… - Таким способом ты это не выяснишь, - его голос невероятно холоден и спокоен. Меня это злит! Неведомая ярость охватила меня. - Правда? – я взвалил его к себе на плечо и потащил в свою комнату. - Ория, что ты делаешь?! О, а ему не нравится, когда его таскают, как мило. Ощущая его тело, похоть взыграла в крови. Я вдруг вспомнил то, как я ревниво глядел на то, как он премило беседует со своей невестой. А так же я помнил то, как я намеревался давным-давно соблазнить его, но как-то одумался. Я закрыл дверь и бросил его на кровать. - Ория, не дури! – я вижу гнев в его глазах, но меня это еще больше возбуждает. Я запрыгнул на него сверху, прижав к кровати руками. В его глазах играет недоумение, видимо он до конца не верил тому, что я серьезен. - Ория… - в его глазах уже отразился страх. – Ория, не делай этого… - Почему же? – теперь я целовал его шею и трепетал. Как же я давно ждал того, когда этот парень окажется подо мной. - Ты пугаешь меня, отпусти! – он уже сопротивлялся, но я крепко держал его. - Я буду нежен, - издевался я; хочу добраться до его губ, но он отворачивается. Тогда я освободил одну его руку, чтобы развернуть его лицо к себе и все же пленить эти непокорные уста. Он стал царапать и бить меня свободной рукой, но я еще сильнее распалялся от этого. Тогда он укусил меня! Черт возьми, у него действительно не зубы, а бритвы. Я разгневался и даже не заметил, как ударил его по лицу за это. - На грубость нарываешься?! – я раздеваю его, наслаждаюсь его кожей, его дрожью. Чего бы это ни стоило, но я возьму его. Меня не остановить! Ни его удары, ни появившиеся слезы, ни отчаянный крик. Он мой… С себя я уже тоже стягивал одежду. Правда, я ни разу этого не делал с парнями, но, к счастью у меня под подушкой имелся лубрикант. Да, я иногда делаю это в одиночестве, что тут такого? Смазав свой член, а потом, намазав пальцы, я коснулся ими между ягодиц Кадзу. Мураки замер на мгновение, словно смирившись со своей пассивной участью. Вот и отлично! Я нащупал то, что искал и начал вводить в него палец. Довольно тесно, значит, будет приятно… мне… - А-а… - он больше не кричал, лишь дрожал подо мной и сносил все, что я с ним делал. Это упрощало задачу. Я коснулся его члена другой рукой и понял, что он набухает от моей ласки. Надо же, значит, не я один получаю удовольствие. Первый раз касался чужого члена, но то, что принадлежало Мураки, мне нравилось. Я обожал каждый изгиб его тела, и почему я терпел целых полгода? Я ввел второй палец в него и заметил, как его ноги напряглись. Больно? Ничего, потерпит… Мой член уже стоял колом и сочился. Мое сердце, наверное, колотилось сильнее, чем у моей пойманной пташки. Вытащив пальцы из него, я направил свой член туда, где они только что были. Мураки снова оживился, положив свои ладони мне на плечи и повреждая мою кожу ногтями. Я заглянул в его глаза. Парень покачал головой, словно умолял меня не делать этого. Мне он показался диковинной зверушкой; не хочу его отпускать, никакие красивые глазки не изменят моего решения. Он шевелил губами, говорил что-то, но это было так тихо, что я не расслышал его слов. Когда я протиснул в него головку полового члена, Кадзутака посмотрел на меня как на предателя и его слезы заблестели, отражая лунный свет. Прости, но я хочу тебя… Я погрузил в него весь член, а затем восхищенно наблюдал за тем, как широко раскрылись его глаза, и то, как его кошачьи зрачки превратились в тонкие полоски. Да, он мой, я делаю это с ним! Я двигаюсь в нем, ему наверняка больно, но я словно одержимый…» *** Мураки: «Не думал, что мой относительно первый сексуальный опыт будет с парнем. Я разозлился! Да, я не прикасался к своей невесте и хранил ей верность. Может это и старомодно, но у нас отношения были именно такими, и нам это нравилось. Не хватало только радужного пони, феи и прочей атрибутики. А Ория Мибу разрушил этот мир! Да, я позволял ему лишнее, но я никогда не думал, что ему хватит наглости принудить меня к этому. Даже не столько наглости, сколько жестокости… Как больно, но уже не оттого, что он заполучил меня и терзает мое тело, а где-то в груди. Что-то подобное я уже испытывал, да, но это было очень давно. Меня предали. Я доверял ему, может и не все тайны, но чисто по-человечески. Я люблю его, но так, как любят кого-то очень близкого, а в его глазах я вижу беспощадность и одержимость. Мне страшно… мне больно… Я вижу его тьму, она проникает в меня. Нет-нет, я не хочу этого, мне действительно страшно! Почему я вижу это? Почему я отличаюсь от других людей? Почему другие люди не видят того, что вижу я? И почему эта тьма выбирает именно меня, когда рядом есть еще люди? И почему Ория сегодня смотрел на меня так, словно я не человек, а тварь какая-то? Да, я знаю, что со мной что-то не так, и это пугает меня не меньше, чем, если бы это узнал он! Я вдруг вспомнил мать и Сакаки. Я вспомнил их тепло, и мне захотелось впитать в себя именно положительную энергетику, а не это зло. Я снова с ужасом смотрел на то, как эти разумные щупальца тьмы проникают в меня, и я понимаю, что больше не вынесу этого. Тогда я закричал нечеловеческим голосом от отчаяния, но Ория затыкал мне рот рукой, а когда я кусался, то он бил меня. Тогда я видел, как эта тьма становилась агрессивнее, ее движения больше не были плавными. Она стала хаотичной, и мне даже показалось, как я слышал ее передвижения и шипение. Тогда я закрыл глаза, чтобы больше не видеть этого кошмара, но я все равно ощущал ее проникновения. Я даже подумал, что умру в эту ночь…» *** Ория: «Он искусал мне всю руку в кровь! Я убрал ее и, к счастью, он больше не кричал так жутко. Он замолчал, закрыл глаза и просто дрожал подо мной. Хорошо, теперь без труда можно продолжить это. Да, оргазм приближался, и я наслаждался его телом. Целую его шею, дрожащие губы, слизываю соленые слезы… И кончаю… - Ах… - как перехватило дыхание от этой эйфории, и как же Кадзу прекрасен и хорош. Я все еще изливаюсь в него и двигаюсь обмякающим членом. Да, это стоило его слез… Я выхожу из его тела и смотрю на него, дрожащего. Что-то ликует во мне! - Эй, прекращай лить слезы, ты же не баба, - говорю ему я. Но тут он резко открывает глаза, и теперь я вижу ярость. Можно сказать, что я ее аж кожей почувствовал. Такая звериная, я даже как-то, хм… испугался не на шутку и подумал, что он сейчас превратится в какое-нибудь животное и вопьется мне в шею. Но он хорошенечко так залепил мне кулаком по челюсти. Я даже когда в школе дрался с хулиганами, не видел таких ярких звездочек. В общем, зачетный удар, не думал, что в его руках может быть такая сила…» *** Мураки: «Я не знаю, что произошло, но эта темная энергия, проникая в меня, и достигла такой сильной концентрации, что попала мне в кровь и распространилась по сосудам. Я никогда не испытывал такой ненависти и обиды, это было больше похоже на желание убить… Да, это жажда крови!» *** Ория: «Сообразив, что этот удар только начало, я решил снова придавить его к кровати и подождать, пока его ярость потеряет силу, и он просто немного успокоится. Но не тут-то было! Стоило мне попытаться его схватить за руку, как он вывернулся. Я вскочил на пол, но Мураки, как дикий зверь, снова намеревался напасть. Черт возьми, может мне уложить его с одного удара? Но мой план не удался, я забыл, что у него реакция, как у кота, ей богу. Он перехватил мою руку и… Как такое могло произойти? Он повалил меня лицом на пол, заломив меня! В плече что-то хрустнуло, и руку сковала невероятно острая боль. Кадзутака уже сидел на мне. Моему удивлению нет предела! Хочу вырваться, но этот парень привел в движение мой поврежденный сустав. У меня даже потемнело в глазах от боли, и я понял, что лучше не двигаться. - Ах! – даже простонал я. Пипец, как больно…» *** Мураки: «Кажется, я вывихнул ему руку… Я снова смотрю на тьму, окутавшую меня, и ярость сменяется страхом. Я никогда не думал, что, используя эту энергию, могу быть так силен. - Кто ты, Мураки? – испуганно спросил меня мой пленник. Ах, если бы я знал… - Ты чудовище? – снова интересуется он. Его слова терзали мою душу, и безумие одолевало меня. Хотелось покончить с этими страданиями, но я не знал, как это сделать. Даже если он узнает, что я могу видеть невидимое, он сочтет меня лишь сумасшедшим. Как больно… Боже, как же я хочу знать, кто я…» *** Ория: «Я почувствовал, как его хватка ослабла, а на спину полилось что-то теплое. Кровь? Слезы? Затем я увидел белый свет, и перо упало передо мной. Что же за чертовщина происходит?! Я снова дернул рукой и, когда понял, что меня он больше не держит, резко перевернулся на бок, несмотря на дикую боль в суставе. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души и привело в неконтролируемый ужас. Я замер, не в силах вдохнуть или выдохнуть. Кадзутака сидел на мне и смотрел на меня, роняя слезы, а за его спиной расправились сияющие белые крылья. Мне показалось, что кто-то там наверху решил, что мир сильно скучен и нужно добавить что-нибудь эдакое. Я вижу ангела… Боже, да я изнасиловал ангела! Но не падший ли он?» *** Мураки: «Со мной творится что-то новое: откуда у меня эти крылья? Предательство друга уже отошло на второй план. Ория в ужасе смотрит на меня, я никогда не видел у него такого выражения лица. Словно перед ним упала ядерная бомба, и он боится вздохнуть лишний раз. Но я напуган и удивлен не меньше его. Возможно, что даже больше, чем он. Я вдруг кое-что вспоминаю… Словно недостающие кадры из кинопленки. Дед приводит меня в чувство, называет демоном. Погибший брат моей невесты… Ах, вот как он погиб! Это я убил его… Я закрыл лицо руками больше не в силах видеть то, что я забыл давным-давно. Хотя нет, я потребовал, чтобы я забыл это… Хочу исчезнуть…» *** Ория: «У меня даже горло пересохло. Я думал, что умру от разрыва сердца, но ангел встал с меня и отошел на пару шагов. Я даже не чувствовал собственного тела, кажется, что я отполз и уперся спиной о стенку. Похоже, что ангел потерял ко мне интерес, и я с ужасом и восхищением смотрел на фантастическое создание. Да, он прекрасен, но я не знал, опасен ли он? Но он казался таким потерянным, словно только что упал с неба на землю за грехи и теперь осматривался. Но когда ангел довольно резко взмахнул крыльями и снова посмотрел на меня, я испугался с новой силой. Он молчал, а я не знал, что у него на уме. Тогда он сделал шаг вперед, словно проверял, как я отреагирую на приближение. Да, я отреагировал вполне естественно – забился в самый дальний угол комнаты, взлетев чуть ли не под потолок. Хм… мне почудилось или он впрямь от этого еще больше расстроился? - Прости… я больше не потревожу тебя… - печально улыбнулся он мне и, озарившись еще более ярким светом, исчез в белом вихре, оставив на полу свои волшебные перья. Я еще долго изображал голого Человека-Паука, но, поняв, что ангел действительно исчез, только тогда осмелился приблизиться к кровати. Честно, я даже боялся прикасаться к его одежде, которая осталась на постели. Я вообще боялся находиться в этой комнате, поэтому ушел в мамину спальню… Ночевал я там, но мне было так жутко, что ни о каком сне не могло быть и речи. Я спрятался под одеялом, мне стало так плохо, словно некая темная тварь разрывала мою душу. Я вспоминал мать и боялся, что она умрет в ближайшем будущем, если медицина окажется бессильной. Какого черта я вообще занялся медициной? Это не мое… Если она умрет, то какой смысл в моих знаниях? Но именно из-за этого решения, я встретил его. Я не знал, почему этот ангел ходит среди людей. У него есть родители, он мне показывал свои детские фотографии, значит, он рос здесь, а не материализовался и не внушил всем, что он человек. И действительно ли его зовут Кадзутака Мураки? Я вдруг вспомнил Кадзу, всегда такого спокойного и доброго. Когда он улыбался мне, становилось хорошо и тепло, а стоило ему обнять меня, так и грусть вовсе растворялась, словно он все ее вытягивал из меня.. Интересно, это опасно? В смысле, впитывать в себя чужую грусть? Интересно, что он думал обо мне? Как такие сущности вообще воспринимают людей? Способны ли они любить нас, или смотрят сверху вниз, как на букашек? Вдруг он все это время всего лишь притворялся, чтобы убивать всех тех, кто проникнется доверием к ним? Страшные создания, может он вообще мой личный Дьявол! Ведь не зря он преследовал меня с момента нашей встречи. Но от подобных мыслей мне становилось лишь больнее, и я даже не заметил, как все же заснул со слезами на глазах… Правда, чуть позже рука страшно заболела, поэтому, хочу – не хочу, но пришлось отправиться в больницу. Мне вправили вывих, обработали укусы, наложили лангету и перевязали руку, чтобы не шевелил плечевым суставом. И дали приложить льда на моську. В общем, красавец я тот еще получился…» Продолжение следует...

Наоко, спасибо, рада стараться. Надеюсь, что не начну ничего нового, пока не закончу старое)) Правда у меня в запасе есть фанфики по Хеталии, но если будет время, я их отредактирую и выставлю. Я их писала во время творческого кризиса и, так сказать, родила целых пять штук xDDD Ахтунг! Ахтунг! Узнала, что невесту Мураки зовут Укё! А то я там навыдумывала. Переделала... каюсь *падаю на колени* Зы. Написала 15 главу, так что читайте))) Глава 14. - Мураки, расскажи мне об этом… - Тогда мне придется рассказать о себе с самого начала жизни в этом теле. - Я не спешу. - Давай по пути к дому… Какой яркий свет… такое чувство, что произошло что-то ужасное… - Кадзу! Кадзу, ты как? – голос, он такой взволнованный, словно кто-то умирал. Свет исчезал, и я смог открыть глаза. Что это за старик передо мной? - Малыш, что ты видел? – в каком-то экстазе спрашивал он меня. – Как твои ощущения? Я посмотрел на свои маленькие ладони, затем на этого незнакомца и на обстановку вокруг. Особенно меня впечатлило одно обстоятельство, – вместо окна зияла вывороченная дыра, даже потолок был частично разрушен, словно что-то влетело в помещение. Затем я встал на маленькие ножки и, не понимающе, снизу вверх поглядел на мужчину. - Кадзу, ответь мне?! – он в нетерпении, но мне было не до него. Заметив треснутое зеркало на дверце шкафа справа от себя, я подошел к нему и глянул на удивленного ребенка, лет пяти, может, даже меньше. Совсем малыш. Я схватился за свои щеки, а отражение повторило это движение. Да, я – это тот ребенок. Хочу понять, что же случилось, но все словно в тумане. В памяти только яркий свет… - Кадзутака? – этот старик меня уже раздражал. - Кадзутака… почему ты меня так называешь? – недоумевал я, обратив свой взор на него. В его глазах сначала отразилось удивление, потом страх. - А тебя зовут как-то иначе? – спросил он, словно заподозрил меня в чем-то неладном. Я снова посмотрел в зеркало. - Не знаю, но так меня называют впервые, - ответил я, а в отражении вижу искреннюю тревогу в глазах деда. Я опять обернулся к нему и засыпал его вопросами: - Кто Вы? Что это за место? И почему я появился здесь? Старик, уже испугавшись, уставился на меня, но вдруг его глаза яростно заблестели. Я почувствовал его злобу и испугался. Он же схватил меня за плечи и затряс. - Куда ты дел Кадзу? Кто ты? Верни его!!! – я думал, что оглохну, но понятия не имел, что он от меня требовал. – Сейчас же! Я зажмурился и замолк, так как его слова были подобны грому для моего слуха. Он перестал меня трясти и кричать так же неожиданно, как и начал. Я приоткрыл один глаз и теперь вижу заинтересованное лицо этого незнакомца. - Кадзу бы уже заплакал… - довольно обреченно сказал он и отпустил меня, закрывая свое лицо руками. Мне стало несколько неловко, словно я был повинен в чем-то. - Я сделал что-то плохое? – все же осторожно спросил я. Дед посмотрел на меня, задумавшись. - Да, - ответил он и ткнул меня пальцем в грудь. – Ты вор, ты занял тело моего внука. Теперь я прошу тебя, освободи то, что тебе не принадлежит. - Правда? – странно, но мне старика совсем не жаль. – А ты скажи, как это сделать? И я исчезну… Тогда он взял меня за кисть. - Почувствуй ту душу, которая сейчас внутри тела рядом с тобой, - сказал он. - Как мне ее почувствовать? Я действительно не знал, как это делается. - Ты же демон, а не я! – незнакомец пришел в ярость, видимо, он решил, что я иронизирую, и ударил меня по лицу ладонью. – Ты должен это знать! Я упал на пол, но ярость вспыхнула во мне. Противный старикашка намеревался схватить меня, но я взмыл над полом и сел на шкаф, наполненный всякими пробирками и колбами. Противник с ужасом и некоторым восхищением вытаращился на меня, а мне это понравилось. Но я сидел спокойно и думал над его словами. Если я действительно вор, то, как я смогу определить что-то чужое во мне, если даже понятия не имею, кем являюсь я сам? - Извини, я не знаю, где Кадзу, – я прервал возникшую паузу. – Ничем не могу помочь. Не сердись на меня, я не желаю тебе зла… - Боже… - дед схватился за голову и вознегодовал. – Как же я отдам Кадзу, одержимого демоном, его родителям? Заметив его уныние, я вдруг понял, что не я один повинен в этом недоразумении. А возможно, это даже и преступление. - Хорошо, - я мягко приземлился на пол. – Если скажешь, что сделал ты, то я, так и быть, помогу тебе. Что случилось до того, как я оказался в этом теле? - Я… - он вдруг прищурился, словно погрузился в воспоминания. – Я изучаю души, чтобы лечить своих пациентов. Мне нужен был кто-то подопытный, и я извлек душу своего внука. Все бы прошло хорошо, если бы не появился ты! Ты ворвался в мой дом, разрушая его, как дикий зверь! Старик в гневе указал на окно и потолок. - Я уже подумал, что и мне настал конец! – продолжал он, поражая меня своей импульсивностью; она была настолько неприятна, что я сощурился, как от песчаной бури. – Все озарилось ослепительным белым светом! И все… Я нашел своего внука на полу, а он уже не он. - Ясно, но так как я всего этого не помню, - ответил я. – То меня не тяготит существование в этом теле. - Каков наглец! - Я не знаю, кем являюсь и что могу! – теперь злюсь и я, озаряясь светом и нарочно пугая старика. – Но знаю точно, что в этом происшествии ты виноват куда сильнее меня! Так что умей отвечать за свои поступки и научи меня адаптироваться к новой жизни! Старик схватился за сердце, побледнел и упал у моих ног. Я сделал что-то не так?! Я смертельно ранил его? Но как? - Что с тобой?! – теперь я был взволнован и тряс умирающего за плечо. Он, задыхаясь, указал на тот шкаф, на котором я сидел. Я снова излучаю свет, но теперь выпускаю и крылья, потому что мой рост не позволяет мне дотянуться даже до средних полок. Взлетел и взял то, на что он указывал, и отдал ему. Дед выпил лекарство и немного успокоился, а его дыхание стало ровнее. Он, восхитившись, бросил на меня взгляд, на мои крылья, и улыбнулся. Коснулся их пальцами, отчего я вздрогнул и нахмурился. - Хорошо, думаю, что мы с тобой подружимся… - выдохнул он. Когда ему стало лучше, он рассказал мне, что при людях лучше скрывать свои способности, иначе они испугаются и могут навредить, или вообще запрут в тюрьму, для своей безопасности. - Люди настолько боятся таких как я? – из-за того, что я не помнил то, кем явлюсь, искренне недоумевал. - Да, как видишь, меня чуть не довел до инфаркта. - А что такое инфаркт? - Это тяжелое состояние при заболевании, от которого умирают. Ты же видел, что со мной было… - Это из-за страха? Это у всех людей? Или только у некоторых? Я тоже могу так заболеть? Почему люди позволяют себя доводить до инфаркта? Почему не ценят свою жизнь и допускают болезни? Почему их смерть не пугает? - Эм-м… - дед немного опешил, глядя на меня. – Если хочешь, могу рассказать о болезнях подробнее… - Хочу! Ведь я слишком люблю жизнь, значит, я должен поступать так, чтобы у смерти не было шанса ко мне прикоснуться. Давай поговорим! – радуюсь я. – И про то, что тебя вылечило тоже! Я указал на шкаф с медикаментами. Дед вдруг рассмеялся и погладил меня по голове. Я снова вздрогнул от непрошенного прикосновения, но почувствовал тепло… Теперь мне приятно это общение. Он рассказывал о мальчике по имени Кадзутака Мураки. В общем, готовил меня к новой роли... *** В этот же день, когда мои родители приехали за мной, мне не терпелось с ними познакомиться. Я выбежал во двор, где стояла черная машина. Из нее сначала вышел молодой мужчина, хорошо одетый, приветливо помахал мне рукой и, обогнув машину, открыл дверь. Моему взору предстала светловолосая женщина необычайной красоты, ее длинные волосы светились на солнце, но я ощутил от нее холод. Невероятный холод. Особенно, между ней и мужчиной, словно они друг другу чужие. - Что встал, Кадзу? – вдруг усмехнулась она. – Обними мамочку… Она расставила свои руки для ледяного объятия. - А можно я еще здесь побуду? – ретировался я и спрятался за деда, который неторопливо вышел из дома и поздоровался с молодыми. Это не то, чего я ожидал. - Нет, мы едем домой, - теперь бесстрастно заявила мать, приближаясь и бесцеремонно хватая меня за руку. Потащила к машине. Усадила на кожаное заднее сидение и, закрыв дверь, села вперед. Отец завел двигатель, и мы поехали. Я был невероятно оскорблен и думал, что сейчас же вылечу через заднее стекло обратно к деду. Но, заметив его, махающего мне рукой, я остановился. Вспомнил его слова о секрете моего дара. Хотелось заплакать от досады. Это хрупкое тело почему-то постоянно требует слез, даже при малейшем унынии… Я тоже помахал старику и смотрел на него до тех пор, пока он не исчез за горизонтом. Затем я равнодушно глядел на этот пролетающий новый мир через то же окно, но затем проснулся интерес к нему. - Кадзу, сядь нормально! - раздражалась мать. – Что ты там разглядываешь? Я недоверчиво посмотрел на нее, но сел ровно. Когда мы заехали в роскошный двор, я понял, что мы уже почти на месте. Огромный дом, какие-то люди. Сейчас я готов был пойти к кому угодно, но лишь бы подальше от этой парочки! Странно, но родители почему-то не разговаривали друг с другом, и я чувствовал нарастающее напряжение между ними, что еще больше угнетало меня. Я уже не мог находиться здесь и чувствовать эту ненависть, поэтому схватился за ручку и потянул; дверь поддалась и открылась. К счастью, скорость была небольшая, когда я кубарем вылетел на дорогу. Удар об землю был неприятным и страшным, и как бы я не пытался сгруппироваться, все катился и катился. Последнее, что я запомнил, это скрип колес и женский крик… *** - Это все из-за тебя, скотина! – голос матери; но он мне уже понравился тем, что в нем не было того ледяного холода. Он был отчаянным, словно у его обладателя вся сущность вырывалась из клетки. Он разбудил меня. Я открыл глаза и обнаружил себя в одном нижнем белье в постели. Руки все в ссадинах, обработанные чем-то зеленым, колени, плечи… Все болело, а в голове раздавался неприятный шум. - А откуда мне было знать, что он бросится?! – теперь послышался раздраженный мужской голос. – Он всегда был спокоен в машине! Они ссорятся… из-за меня… Я не хочу, чтобы они враждовали. Они муж и жена, так почему они не желают мириться? Тогда я вскочил с постели, но тут же упал, поцеловавшись с полом. Почему? Что за странная тяжесть в теле? Оно дрожит и не подчиняется моей воле. Что за тело такое?! Меня это невероятно взбесило. И боль… боль от синяков и ушибов сковала меня. Ясно. В следующий раз буду беречь это хрупкое тело, а то оно может погибнуть или сломаться так, что больше не починишь. Но, вспомнив, что хотел поговорить с родителями по поводу их глупых ссор, собрал всю свою волю и доковылял до двери. Закрыто, а ручка так высоко. Ладно, я, конечно, обещал не пользоваться своими способностями, но здесь все равно меня никто не увидит. Взлетел, и уже почти дотянулся до ручки, но она вдруг сама пришла в движение, а дверь с шумом открылась. Запомнил удар лбом об нее, а затем об стену спиной и затылком. Бум! Снова слышу материнский крик… - Малыш, очнись, прости меня! – она меня трясла, я же почувствовал что-то мягкое на своем лице. В который раз открыл глаза и перед собой вижу встревоженную мать, а ее длинные волосы касаются меня. Она плакала. Я чувствовал ее боль. Тогда я протянул свои руки, покрытые ссадинами и чем-то зеленым, и коснулся ее лица. - Я сломался, но починюсь, не плачь, обещаю… - утешал ее я, но она в изумлении поглядела на меня. - Только осторожно с дверями в следующий раз, а то я снова могу оказаться за ними, - продолжил я, касаясь ее волос. - Прости, но ты тоже будь осторожен, – извинилась она, но тут же отчитала. – Зачем выпрыгнул из машины? - Потому, что мама и папа не любят друг друга, это невыносимо… Мама вдруг замерла, а затем отпустила меня, закрыв лицо руками. Меня что-то отвлекло от матери; я заметил движение и посмотрел за дверь, только сейчас заметив отца. Поймав мой взгляд, он развернулся и ушел. Холод, еще больший холод, чем от матери я испытал на себе. Это меня разозлило и огорчило; позабыв о своих ранах, я бросился к нему. Чем ближе я к нему был, тем больше и дальше он мне казался. Обнаружив преследование, он обернулся и, удивившись, жестом руки приказал остановиться. - Кадзутака, ты нездоров, вернись в постель, - скомандовал он, указывая туда, откуда я выбежал. - Нет! – все, теперь я в ярости. – Зачем ты мучаешь мою маму?! Если мы тебе не нужны – уходи! Ты мне не нужен, уходи! Оставь нас! Он холодно, но с некоторым изумлением смотрел на меня. Образовалась пауза. - Вот как? – его взгляд сканировал меня. – Ты слишком мал, чтобы что-то понимать. Если бы было все, как хотел я, то тебя вообще бы не было. Жестокие слова, они оскорбили меня до глубины души. Откуда у этого человека столько ненависти? Бедный Кадзу, этот ребенок родился и жил в окружении зла и непонимания, а мне теперь нужно продолжить его путь. Интересно, что он чувствовал, зная, что не только родители не любят друг друга, но и они его? Хотя, мать есть мать, она наверняка заботилась о нем, но она так поглощена собой и проблемами, что просто не находила времени на него. А теперь, можно сказать, что и на меня. А этот человек, хотя он мужчина и любовь к собственному ребенку обычно приходит позднее, чем у женщины, но эта любовь возникает при воспитании, а при совместном с женщиной – еще быстрее. В данной ситуации вывод один – равнодушие. Как же мне теперь обидно за Кадзу! Я не знаю, откуда я все это знаю. Может, я был тем, кто разбирался в людях и эти знания до сих пор сохранились во мне? Я не знаком с Кадзутакой, но мне уже его жаль. А этот тип меня раздражает! - Лицемер! – мой голос срывается, а дыхание охрипло. – Зачем делать то, что тебе не нравится? - Это все ради того, что мы имеем, хотя вряд ли ты это поймешь, - он подошел ко мне, протягивая руки. Нет-нет, я не хочу, чтобы он ко мне прикасался, поэтому отступаю. - Глупый малыш, - вдруг улыбается отец и все же берет меня на руки. Его прикосновения меня смутили и нанесли боль, но я не вырывался, лишь внутренне сжался, словно от опасности. - Совсем недавно ты не был таким. Дедушка случайно не ставил на тебе какие-нибудь опыты? - шутил он, а я даже задрожал от его догадки; но вдруг почувствовал тепло, не такое, как от деда, оно еле уловимое, но лучше уж что-то, чем ничего. Это успокоило меня, даже немного осчастливило. Отец положил меня на кровать и обратился к жене: - Дорогая, тебя никто не заставлял выходить за меня замуж, ведь это изначально было по расчету. Так что прекрати лить слезы и обвинять меня во всех бедах. Занимайся собой, наслаждайся богатством, которого ты так хотела, - затем он коснулся моей головы и заглянул в глаза. – Но давай не будем эгоистами, и позаботимся о том, кто все это унаследует. С этими словами он вышел из комнаты. А я задумался… - Что значит по расчету? Какому расчету? – спрашиваю я. - Это… - мать вдруг улыбнулась мне, сквозь слезы и наврала. – Это за то богатство, которое я оставлю тебе, мой маленький. Это ради тебя. Ярость снова одолела меня. - Какое богатство? Я не вижу его, - как меня достали эти люди, но я еще держался. - Как какое? А как же дом, в котором ты живешь? А слуги, которые исполнят любую твою прихоть? Одежды, которые красят тебя? Еда, какую только пожелаешь? И люди, а не чернь! – она вошла в раж, рассказывая об этом. – Ты сможешь пойти в любую школу, познакомишься с умными и такими же богатыми уважаемыми людьми. Станешь тем, кем пожелаешь! Она говорила так, словно я наследник престола. - Тогда, почему ты плачешь? – интересуюсь я, но женщина ничего мне не ответила. Поцеловала в ушибленный лоб и пожелала спокойной ночи. Правда, эта ночь была не такой уж и спокойной. Меня терзали сомнения и страх. Чувствовал себя виноватым перед Кадзу. Да, я самозванец! И что мне теперь делать? Что за адское это место? Может мне плевать на всех и жить в свое удовольствие? Но я уже начал контакт с ними, у меня уже сложились определенные отношения с этими людьми, например, я подружился с дедом этого мальчика. Он мой друг и если с ним что-то случится, я огорчусь. С родителями у меня напряжение, но я буду стараться! Матери просто нужно показать истинное богатство, а с отцом проблематичнее, я не совсем понимаю его. Правда, если мы будем общаться, то подружимся... *** Утром я проснулся от некой биологической неожиданности. Жалкое человеческое тело! Нет-нет, я знал, что люди так устроены, но я впервые испытываю это, так сказать, на своей шкуре, поэтому даже не сразу сообразил, что произошло. В общем, проснулся я в теплой, но мокрой постели… Теперь лежу и ненавижу это тело… А раз я в нем надолго, то я вспоминаю другие естественные биологические процессы. Жесть! И как я должен узнавать, когда мне приспичит? Мне нужно посоветоваться с человеком, желательно специалистом, чтобы больше не допустить этого. Или буду ждать, когда это наступит, и я как-нибудь соображу на месте. Хотя это произошло во сне, но я не думаю, что наступлю на те же грабли! Я раздраженно откинул одеяло и направился к выходу из комнаты, но эта проклятая дверь снова открылась передо мной. Почему мне так не везет на нее?! Реакция сработала мгновенно, и я отскочил назад, но и дверь остановилась так, что меня бы в любом случае не задело. Из-за двери выглянула мама. - Кадзу! – возмутилась она, заметив мокрую постель и меня. – За тобой, как за котом! - Ня-я! – я состроил виноватые глазки и прижал лапки к груди. И мне стыдно. - А ну-ка, быстро в ванную! – она подхватила меня, я и глазом не успел моргнуть, как оказался под душем. Видимо, у нее это профессиональное материнское. Но я почему-то так счастлив этому вниманию! Это значит, что не только нянечки за мной присматривали, но и она. Я снова чувствую тепло и заботу! Как же мне нравилось ее внимание. Она уже вытирала меня белоснежным полотенцем, а у меня зародилась подлая мыслишка: повторить данную процедуру, но только ради этого момента! Чувства переполняли меня, и я обнял маму от благодарности. Если бы я был котом, то замурлыкал бы сию же минуту, ведь она меня гладила. - Малыш, давай, одевайся, - настаивала она, но я так не хотел прерывать эту идиллию, что возмущенно промычал. - Не капризничай, мама должна уехать по делам, так что остаешься с няней, - торопилась она. - Не-е-ет! – сам не знаю, почему я сорвался на крик, но ее слова расстроили меня. - Малыш, это все ради того, чтобы ты жил в достатке, - она отлепила меня от себя, практически насильно одевая. - Но мне… мне недостает только тебя! - я больше не мог контролировать себя и ощутил то, как слезы душили меня. - Не говори глупостей, я же всегда рядом, - она не понимала моего горя. - Нет, ты сейчас уйдешь и уже не будешь рядом! – парировал я. И злился, ведь мама предпочла бездушное богатство, а не общество со мной. - Но я же вернусь, обещаю, - она таки одела меня, но я вцепился ей в ногу, обвив руками. Боже, какой же я маленький и слабый! - Кадзутака! – разозлилась она, а я лишь зажмурился и прижался еще сильнее, словно испугавшись взмаха ее руки. - Сакаки! – вдруг кого-то позвала она, взяв меня за подмышки и подняв. - Да, хозяйка, - в ванной комнате появился молодой человек. Судя по его словам – прислуга, но одет он довольно прилично: пиджак, галстук… - Мне срочно нужно ехать. Присмотри за ним, - приказала моя мать, всучив меня незнакомцу. Я прищурился, словно в опасности, и внутренне сжался. - Хорошо, я лично присмотрю за ним, - кивнул слуга, прижав меня к своей груди, и погладив по голове. Такое чувство, словно он и был моей нянькой все это время. - Пока-пока! – моя мама улизнула. - Кадзутака, ты еще не ел? – спросил меня незнакомец, когда мы остались наедине. Я вдруг испытал невероятное тепло, исходящее от него. Оно было так велико, что практически парализовало меня. Этот человек, видимо, так часто присматривал за Кадзутакой, что полюбил его сильнее, чем его настоящие родители. Мне вдруг снова стало невероятно обидно за Кадзу, того мальчика, которого я, по сути, убил, заняв его тело, украв его жизнь. Грусть и чувство вины душили меня, поэтому я заплакал, прижавшись к тому, кто сейчас любил меня больше всех на свете. И мне впервые стало больно от тепла, которое предназначалось не мне. - Ну-ну, мама вернется вечером, - Сакаки, кажется, мама так называла его, решил, что я из-за нее плачу. Но не скажу же я ему, что я некая тварь, забравшая тело его воспитанника. Да и он решит, что я всего лишь во что-то играю… Вдруг в животе у меня заурчало, да и странное ощущение было. - Голодный все же? – он отнес меня на кухню. - Управляющий? А хозяйка уже уехала? – поинтересовалась женщина, перебирая в холодильнике пакеты с продуктами. - Да, - ответил он, усаживая меня за стол. - Она забыла свой обед, - расстроилась та. - Тогда я позвоню и узнаю: завезти ей или она поест в офисном баре, - решил управляющий, погладив меня по голове. – Извини, господин, я скоро вернусь. Сакаки разрывался между своей основной работой и уходом за мной. Бедолага… - А почему мама не нанимает няню? – спросил я, когда передо мной поставили тарелку с едой. – А заставляет этим заниматься Сакаки… - А? – кухарка удивилась моему вопросу, а затем улыбнулась. – Наверное, потому что чужим людям не доверяет тебя. Да и нам это в радость, господин! Она поцеловала меня в макушку, и я снова получил тепло. Искреннее, безусловное… Если я спрошу, как ее зовут, это будет как минимум странно. Но я рад тому, что у меня теперь появилось еще два друга. Запах горячей еды пробудил во мне дикий инстинкт, и я, не особо умело орудуя палочками, поскольку все-таки детские кисти рук не так сильно развиты, съел все что было в тарелке. - Что это за блюдо? – я знал, что этот вопрос покажется женщине странным, но я все равно хотел это знать. - Омлет же! – изумилась она. - Спасибо, - я был счастлив тому, что насытился. Такое чувство, что я никогда не ел вообще, а если и ел, то очень давно. Лепота… Даже глаза закрываются… - Не спать! – раздался строгий, но довольно любящий голос Сакаки. Только тогда я понял, что сплю за столом, рядом с посудой, и резко выпрямился, удивляясь самому себе. Как такое могло произойти? Я же только что сидел и размышлял о чем-то? - Сейчас придет сенсей, так что, иди, готовь свои бумаги и кисть, - распорядился он. – И не вздумай сбежать, как в прошлый раз. Сбегать? Видимо, Кадзутака не любил учиться. Ладно, раз я играю за него, то придется поучиться. Зато узнаю, что собой представлял сенсей. Так интересно, столько людей я встретил… - Хорошо, - подчинился я и, спрыгнув со стула, потопал к выходу из кухни. - И это… - остановил меня Сакаки и сочувственно так посмотрел на меня. – Удачи тебе. Я нахмурился. Няньки меня словно на войну провожали. Подозрительно… Ладно, я пошел в свою комнату дожидаться учителя. Так-так, где-то должны быть бумаги. А, вот они! Хватаю слишком много; некоторые листочки закружились вокруг меня и плавно приземлились на пол. Я обратил внимание, что некоторые исписаны чернилами. Беру один лист и всматриваюсь в надпись. На меня смотрела одинокая многощупальцевая клякса, а я на нее. Тут меня охватила паника. Я беру другую бумагу, а там уже другая клякса, но более сложная и выпуклая. И я понимаю одну вещь! Я не понимаю значения этого письма! Катастрофа!!! Я судорожно рассматриваю надписи, и они мне кажутся не более, чем каля-маля инопланетного происхождения. Тут я задумался над другим. Вот я в этом мире, я не знаю, кем я был, но при этом знаю, что это стол, это кровать, машина, знаю, что существует телефон, но я не умею читать. Как такое может быть? Неужели я потерял часть памяти, когда был неким существом? А если так, то почему так избирательно? Или я из совершенно другого мира, но тогда почему я говорю на том же языке, что и эти люди. Кроме того, я… - I know and other languages… Удивительно! Значит, какие-то умения остались, а другие недоступны мне. - Ce qui est intéressant... Боже! Да кто же я?! Хватаюсь за голову. Страшно. И почему я заговорил именно на японском? Наверное, потому что дед на нем говорил. I fuck and cry! Этот пробел в письменности немедленно нужно восполнить! Тут дверь с шумом открылась и на пороге появилась молодая женщина. Она была одета в кимоно, что несколько обескуражило меня. А еще мне понравились ее густые и длинные черные волосы. Ее взгляд сканировал все помещение, а потом сфокусировался на мне. Заметив меня в окружении бумаг с письменами, она вдруг засияла от счастья. - О, мой маленький ученик! – вдруг воскликнула она, вбежав в помещение, и болезненно подхватила меня своими крепкими руками. – Я так рада, что ты не убежал, как обычно! Теперь она от радости закружилась вокруг своей оси вместе со мной. - Неужели ты, наконец, осознал всю важность каллиграфии?! Это залог успеха и просветления! Ведь это красота, каждый взмах кисти – это дар свыше, связь с Небом, который дарит нам все, что мы пожелаем! – ликовала она. – Это энергия жизни, и то, с каким чувством будешь писать, то и будет излучать твое письмо. Рисуй радость, даже когда пишешь смерть! Ха-ха! Теперь на меня снизошло понимание, почему Сакаки мне сочувствовал. И почему убегал Кадзу… Боже, что это только что было? Она сумасшедшая фанатка каллиграфии?! - Давай вместе покажем свои чувства с помощью кисти! – она перестала кружиться и прижала меня к своей мягкой груди. Она это говорила так страстно, что я бы счел это за сексуальное домогательство. Хотя у меня и так все болело из-за вчерашнего поцелуя с землей и дверью. - Кстати, - она вдруг отстранила меня и внимательно присмотрелась. – Почему ты выпрыгнул из машины? Тебе не мила жизнь? Почему? Ведь у тебя есть все что нужно, дурачок. - Я… - смутился я, осознавая собственную глупость. – Я не думал, что разобьюсь… - Но ты же не бессмертен, чтобы так думать! - рассмеялась она, отпустив меня. – Любой бы получил синяки, поступив так, а то и хуже. Я сел за письменный стол, поджав под себя ноги. - Сенсей, давайте начнем урок… - да, не зная письма я почувствовал себя ущербным, а вовсе не потому, что она произвела на меня особое впечатление. Хотя нет, этот человек все же произвел впечатление. Она странная, немного сумасшедшая. Видимо, она ничем другим не обременяет свой разум, кроме работы. Каллиграфия – ее бог. В данном случае «бог» в значении «то, к чему стремятся». У моей мамы бог – это богатство и деньги. Как мне жаль этих людей… - Тебя словно подменили! – разгорелась она. – Хорошо, давай, вспомним прошлый урок. Например, нарисуй мне «Му» из хираганы. Конечно, хирагана не так красива, как кандзи, но тебе пока достаточно знать хирагану и катакану. Но «Му» очень даже фигуристая! Тра-ля-ля! Сенсей запела, думая уже о чем-то своем. Ах да, что же я от нее чувствую? Я чувствую от нее... нет, не тепло, а неукротимый поток информации! И у меня проблема, я не знал, как выглядел заданный мне символ. Черт! Что же делать? Но она теперь так выжидающе смотрела на меня, радовалась тому, что проповедовала свое любимое дело. Нужно выкручиваться… - Сенсей, а давайте рисовать вместе? - я состроил самые невинные глазки, на которые я только был способен. – И я хочу… Теперь я скромно ковырял пальчиком по столу для усиления эффекта. - …Я хочу, чтобы я знал не только хирагану и катакану, но и кандзи, - продолжил я, хотя тогда понятия не имел, что это за страшные слова такие. – И чтобы вы меня обучали. У моего сенсея кровь носом пошла, словно я предложил ей что-то совершенно интимное. - Правда? – не поверила она, роняя слезы. - Угу, - кивнул я, снова состроив ангельское личико и встряхнув светлой челкой. – Я это буду делать только с вами. Ее лицо зарумянилось, а я вдруг получил невероятное наслаждение… наслаждение от того, что я, ребенок, управляю взрослым, как куклой. Эйфория охватила меня, поэтому я продолжил то, что мне так сильно понравилось. - А если захотите, - я лукаво сощурил глазки и пошевелил бровями. – Мы можем начать с кандзи прямо сейчас… сенсей… Женщина от переизбытка умиления и радости подскочила, чтобы прижать своего ученика к себе. - Не знаю, может это все потому, что ты хорошо ударился головой, когда выбросился из машины, но мне нравится твое изменение! – ликовала она, прижимая меня так крепко, что я почувствовал собственные ребра, позвоночник и недостаток кислорода. – Ах, теперь я с удовольствием буду приходить в этот дом, и учить тебя! Ведь что может быть лучше для учителя, когда ученик отвечает взаимностью и уважением к тому, чему его учат! Я спокойно сносил ее разрушительное счастье. Видимо, она забыла, что у меня все тело в синяках и ссадинах, но я не жаловался и терпел. Но вот она отпустила меня, усадила на место и потянула за щеку. - Знаешь, а у меня тоже есть очаровательный ребеночек твоего возраста, ха-ха, - вдруг вспомнила она и отпустила мою щеку, когда я скривился от боли. Она теперь смотрела на меня с такой нежностью – так обычно смотрит мать на свое дитя. А я тоже был рад… Я был счастлив оттого, что нашел еще одного друга. *** - О, сделай это еще раз! - Да, сенсей. - А теперь я тебе еще кое-что покажу, правда, это не то, чему учат в твоем возрасте… - Показывайте, сенсей. - Смотри, красиво же! Тебе нравится? - Довольно интересно, столько выпуклостей… - А если сюда добавить одну палочку то… - Что здесь происходит?! – в комнату ворвался ошарашенный Сакаки. - Боже, нас застали на месте преступления! – запаниковала сенсей, размахивая кисточками. - Я изучаю кандзи… - скромничал я. – Вы не против? Сакаки вдруг облегченно вздохнул, усмехнувшись. Такое чувство, что он предполагал, что здесь творится что-то ужасное, но его опасения не оправдались. - Извините, продолжайте, хотите чая? – спросил он. - Нет, ваш чай ужасен… - довольно грубо отозвалась женщина. - А? – покраснел Сакаки. – Я вообще-то стараюсь… - Недостаточно! – гордо задрала нос красавица, и я почувствовал между ними искру конфликта. - Мибу-сенсей, я когда-нибудь найду вас в неформальной обстановке, - зловеще усмехнулся управляющий, раздраженно цыкнув и подмигнув. Вот! Теперь я знаю ее имя! Или это фамилия? - Вы мне угрожаете? – невозмутимо парировала сенсей. - Нет… - уже более низким тоном заговорил Сакаки, хитро прищурившись. – Просто могу выбить из вас вашу ненависть к мужчинам. - И каким же это способом? – поинтересовалась та, слегка зарумянившись. - Не при детях, сенсей, не при детях, - Сакаки соблазнительно коснулся своих губ. Я не знаю, что должна ощущать женщина от такого соблазна, но я уже вытирал кровь из носа тонкой бумагой, пачкаясь чернилами. Нельзя же так резко влюблять меня, черт побери! - Ах, негодяй, - Мибу-сенсей схватилась за сердце, беспокойно блуждая глазками и краснея еще сильнее. – Подойдешь, убью! - О, я весь в вашем распоряжении! – издевался управляющий. - Какой нахальный у тебя… нянь! – она обратилась ко мне, разведя руками. Но я вдруг совсем забыл о том, что играю ребенка: - Да, но он так соблазнителен, что… - тут я осекся, понимая, что несу возмутительные вещи и нужно придумывать что-нибудь другое. – Это… в общем вы подходите друг другу! Они оба покраснели и некой ненавистью, покосились друг на друга. - Ох, уж эта детская непосредственность… - нашелся Сакаки. - Малыш, если вырастишь таким, как он, прибью сразу же! – порой она пугала меня. В общем, день был все равно замечательным. Я узнал, как зовут сенсея и то, что она мужененавистница тоже. Странная женщина… Вечером у меня разболелся живот. Почему? Узнал номер телефона деда и позвонил ему. К счастью, цифры я почему-то помнил. Удивительно! - О, Кадзу, чертенок! Как ты там? – поинтересовался он. Я посмотрел по сторонам, чтобы убедиться тому, что меня никто не слышал из домашних. - Все в порядке, все заметили во мне изменения, но их это не волнует и даже радует, - тихо говорил я. - Тогда зря я так переживал, хорошо, что ты позвонил, - облегченно вздохнул старик. - А когда ты меня пригласишь к себе? – напрашивался я. - Ну, спрашивай у своих родителей, все от них зависит. - Хм… - Тебя что-то беспокоит? - Да, у меня есть беспокойный сенсей. Дело в том, что она приходила меня учить, а я оказывается, ничего не помню из письменности. Мне срочно нужно восполнить этот пробел. Поможешь? - Хорошо, если это для тебя так важно, то я поговорю с твоими родителями, чтобы снова тебя забрать к себе, - согласился дед. - Спасибо! – обрадовался я. – Хотя я обещал сенсею не изменять ей в этом, но это просто необходимо. Итай-тай… У меня снова заболел живот. - Что с тобой, чертенок? – беспокоился доктор. - Живот болит, места себе не нахожу, - жалуюсь я. - Как он болит? - Тянет, сжимается, а внутри все шевелится. Ужас, как страшно быть человеком. - Понятно, а в туалет по-большому когда ходил последний раз? - Ни разу, - сразу ответил я и вдруг понял, о чем сейчас зайдет речь. - Так сходи и не мучайся! - Ах! Какое же человеческое тело отвратительное! – возмутился я, краснея. - Хо-хо! – издевался дед. – Ты еще не знаешь что такое геморрой! - Хорошо-хорошо! Потом расскажешь об этих ужасах… - я перебил его. - Ладно, чертенок, наслаждайся украденным телом, - видимо он все еще злился на меня за это. – Только больше не выпрыгивай из машины! - Только вот теперь ты не начинай, а? Я знаю, что дурак, отстань! Дед рассмеялся и попрощался, а я пошел ненавидеть свое тело в укромном и тихом местечке. *** Так я свыкся жить в образе человека и даже радовался. Но как-то Сакаки вознегодовал из-за того, что в наш сад зачастили воришки. - Может это животные? – ворчал он, глядя на истоптанную малину и сорванные виноградные лозы. – Хм… Мне же было жутко интересно узнать личность пришельцев, навещавших наш прекрасный сад. Поскольку исчезли лакомства, я понял, что следующей жертвой может снова стать виноградная лоза или слива. Вечером я спрятался за фонтаном и принялся караулить. Интуиция подсказывала, что они должны прийти и сегодня. Ждал долго, но я был настойчив, и вот мое терпение вознаграждено. Кто-то перелазил через ограду, цепляясь за вьющиеся растения, овивавшие ее. - Укё-чан, подожди меня! – раздался мальчишеский голос. - Тихо… - уже девчачий голос. Я тут же припал к земле, яростно наблюдая за происходящим, как зверь, охраняющий свою территорию. - Подсадите меня! – еще один голос. Да, это были дети. А кто еще залезет на чужую территорию в поисках приключений и лакомств? Самой старшей была светловолосая девчонка в белом платье, именно ее окликал мальчик. Она приблизилась к сливовому дереву, и тут я вспомнил про ловушку и улыбнулся. - Чего встали, трусишки? – она поманила к себе остальных ребят. Да они встали туда, куда нужно. Я мгновенно обрезаю веревку и рыболовная сеть, как лапа, вырывается из земли и ловит незадачливых воришек. Теперь они висят на дереве и визжат! О, как приятна и сладка эта победа! - Тише-тише! Кто-то идет! – закричала девчушка, услыхав мои шаги, но я уже не прятался. Я молча приблизился к ним и довольно так усмехнулся. - Дурак! Отпусти нас! – злилась она, просовывая пальцы сквозь сеть и предпринимая попытки порвать ее. - Дурак, говоришь? – подтруниваю я и беру палку. – Я думал, что здесь звери гуляют… Я замахнулся, и дети прижались друг к другу, испугавшись удара, но я кинул свое оружие под сливу. Из земли возникло чудовище со стальными клыками и сломало палку в щепки. - Капкан?! – испугались они. - Придурок, а если бы кто-то попался? – неистовствовала девчушка. - Вообще-то, его установил управляющий дома, предполагая, что это животное тревожит сад, - невозмутимо ответил я и развел руками. – Ха-ха, если бы не моя сеть, то кто-то бы остался без ног, не так ли, Укё-чан? Девочка, тебя ведь так зовут? Теперь вместо гнева в ее глазах отобразился страх. Ее приятели же были испуганны, а самый младший даже заплакал. Я же почему-то получал удовольствие от своего превосходства над ними. - Отпусти нас, мы больше не будем, - умолял мальчик. - Правда? А я еще не поиграл с вами! – воскликнул я, и ребята испугались еще сильнее. Уж не знаю, может, что-то не так было в моем взгляде, но я отчетливо ощущал от них животный страх. - Что ты хочешь от нас?! – самой смелой была Укё. - Я… - тут я вдруг засиял румянцем. – Давайте дружить! Ха-ха! - С тобой, придурок? – злилась она. – Ты слишком богат, чтобы с тобой дружить. Все богачи – мерзавцы! Ее слова задели меня. Как она может судить обо мне, не пообщавшись? - Но в моем доме больше нет детей, взрослые слишком заняты, - искренне недоумевал я, но тут вспыхнул гнев в моей груди. – И они не мерзавцы! Я люблю их, и ты не имеешь права говорить такое, по крайней мере, о моей семье! Я перерезал ножом веревку, привязанную к камню, которые удерживали детей в воздухе. - А-а! Он страшен в гневе! – парни убегали вместе с сеткой, бросив девочку. Та тоже поднялась, но уходила, не спеша и гордо. Мне же вдруг стало обидно до слез. Почему они меня ненавидят? Ведь я предложил им дружбу… Подойдя к ограде, она все же оглянулась. То ли я так мрачно выглядел, то ли она услышала мои мысли, но девочка остановилась. - Меня зовут Кадзутака, - я протянул ей руку и улыбнулся. – Прости, если чем обидел, я не хотел. Она вдруг раскраснелась и растерялась, но я подошел к ней и взял за руку. - Если ты бедна, то будь моей невестой, но только не злись на меня больше и на людей, которые имеют достаток, - я приложил свою руку к своей груди. – Прошу тебя, мне больно от твоей ненависти… Это еще больше обескуражило ее, тогда она вырвала свою руку из моей руки и, отступая, шлепнулась на пятую точку. Я никогда не видел таких удивленных, смущенных и испуганных глаз. - Правда, мы сейчас дети, но когда повзрослеем, можем пожениться, если ты, конечно, хочешь этого, - я не понимал ее смущения и развел руками. Девочка взлетела на ограду и приземлилась на газон с другой стороны дороги. - Эй-эй! – Я тоже взобрался на ограду, наблюдая за убегающей невестой. – Ты мне так и не ответила! - Я… Я подумаю! – ответила она мне, снося от растерянности все на своем пути. - Какая скромняшка, - умилился я, почесав свою щеку острым лезвием. Тут я услышал раскатистый смех Сакаки. - А? – я спрыгнул с ограды и подошел к нему. – Я нашел воров и отпустил. Почему ты смеешься? - Прости, но именно за это я обожаю детей! Ха-ха! – продолжал хохотать он. – Кадзу, нельзя так с ходу предлагать замужество! - Но… она же девочка и не думаю, что плохая… Почему она убежала? - Ах, господин, ведь вы недостаточно знакомы для таких отношений. И малы, - добавил он. - Ну, мы бы могли просто дружить, а когда бы выросли… Сакаки почему-то прослезился. Ну и ладно… - И еще кое-что, господин, – дружбу с ножом в руках трудно принять, особенно, когда он так угрожающе сверкает. Я посмотрел на свое оружие в руке и, вспоминая свою жестикуляцию, теперь понял, почему все так разбежались. Ой, а я даже не заметил! Как неудобно получилось… Я передаю свое оружие Сакаки рукоятью вперед, краснею. - Ты давно тут играешь, как насчет ужина? – он взял меня на руки, а я снова уставился на его губы. Что-то меня привлекало в нем, но… у меня уже есть невеста. Так, подождите! Она еще не дала своего согласия! Пока что не дала, хе-хе… Я осторожно поцеловал Сакаки в губы и тут же отстранился, чтобы заглянуть тому в глаза и сказать: - Да, я страшно голоден. Не знаю, что его так смутило, но он покраснел. Возможно, он ощутил и мое тепло. - Ты просто ангел, - он крепко обнял меня. – И я не отдам тебя под венец! Я хочу тебе служить. Я улыбнулся его ревности. Он мой слуга и я бы хотел, чтобы он был со мной всегда. *** На следующий день девочка так и не пришла, и я даже расстроился. Неужели она до сих пор злится на меня? Это грустно… не хочу быть предметом ненависти. Хотя, напротив, было бы странно, если бы она вернулась. Зато воровать теперь точно не будут, по крайней мере, в моем саду. На скамейке у фонтана я обнаружил своего отца. Я с ним особо и не общался, потому что он уехал после нашего разговора по важным делам и приехал только сегодня. Мне хотелось поговорить с ним, но что-то меня отталкивало от него. Он не видел меня, поэтому я, как ниндзя, подкрадывался к нему, прячась в кустах и за скамьями. Все ближе и ближе… Уже оказавшись под его скамейкой, я замер. Задумался. О чем нам говорить? Тогда я прилег и уставился на его ноги, обутые в дорогие ботинки. И тогда мне в голову взбрело поиграть, поэтому я довольно крепко и резко схватил его рукой за ногу. Тут я понял, что напугал его, но я вовремя отпустил его и отстранился, иначе бы получил ботинком по лицу. Отец подскочил и заглянул под скамью, а когда увидел меня, гнев отразился в его глазах. В моих, наверное, страх и растерянность. Поймав за руку, он вытащил меня из укрытия. - Ты себя неподобающе ведешь! – разозлился он. И какие бы виноватые глазки я не строил, все равно отшлепали по заднице тяжелой рукой. - Учись вести себя так, как ведут себя люди в высшем свете. Прекрати ползать под лавками и пугать! – не унимался он. - Я… ой! «Я просто стеснялся подойти к тебе…» - хотел было сказать я, но за нами теперь наблюдал Сакаки. - Господин, он еще маленький, прошу вас, простите его за шалость, - он спасал мою задницу. - В следующий раз будет думать, - Мураки-старший все же отпустил меня, а я схватился за больное место. – Убери его, я над новым проектом думаю! И где Мибу-сенсей? Пусть научит его манерам! За что я ей плачу? - Да, господин… - вздохнул Сакаки, приближаясь ко мне. На его лице так и было написано: «Кадзу, пошли, пока и мне не досталось!» Меня невероятно взбесили слова моего отца. - Почему меня воспитывает прислуга, а не мама и папа? – спокойно говорю я, но твердо. - Потому, что родители заняты тем, что перейдет потом тебе в наследство, а на свете есть высокообразованные педагоги, которые могут научить тебя всему, что нужно, - он ответил так, словно готов был к этому вопросу и для него это все нормально. - А если я откажусь от всего этого наследства?! – всё, я зол. - Тогда мне придется найти тебе братика, который с радостью примет мой подарок, неблагодарный! – его слова были подобны пощечине. Какой непробиваемый человек! Отвратительно! Как мерзко… Я разворачиваюсь и убегаю, пока он не заметил моих слез. Сакаки хотел поймать меня, но не успел; я пробежал весь сад и перемахнул через ограду. Теперь мчался по улице, прочь от этого дома, хотя бы на время. Бежал я долго, не разбирая дороги, даже подключил те силы, которые принадлежали моей истинной сущности. Впереди я обнаружил какое-то заброшенное здание, но, пока протирал глаза от пыли и слез, натолкнулся на кого-то. Я так и замер, обняв незнакомца за ноги. - Мальчик, я так не смогу передвигаться! – раздался бодрый голос. Я поднял голову и остолбенел. Я понял, что это не человек! Не знаю, каким это чутьем, но я прекрасно знал, что передо мной кто-то другой. - Ангел! – воскликнул я и, шарахнувшись, сел на землю, щурясь от боли. Да, нехило меня отшлепали… Этот человек воистину мне показался ангелом, спустившимся с небес. - А? – вдруг смутился он. – Да, я ангел, малыш! Он хитро так подмигнул мне и исчез. После чего я сидел неподвижно, позабыв обо всем. Я был восхищен, захотелось снова найти ангела. Может, он знает кто я?! - Подожди, не исчезай! – все же поздно спохватился я и побежал к заброшенному зданию. Открыв дверь, я заглянул в мрачный пыльный коридор; пахло сыростью и, недолго думая, ступил на дырявый деревянный пол. Половицы заскрипели, но мне было жутко интересно! Пробежав пару метров, я открыл еще одну дверь, ведущую в комнату, и у окна обнаружил девушку. Ветер тут же подул из разбитого окна, и я поежился, но вовсе не от холода. Эта девушка, она тоже не человек. Ее фигура стояла неподвижно, одиноко. - Простите, вы кто? – осмелился я и даже сделал шаг вперед. Она посмотрела на меня через плечо и принялась растворяться в воздухе. - Подожди! Куда ты? – я кинулся к ней, и хотел было обнять ее, чтобы задержать, но она исчезла. Я упал на пол, собирая пыль и паутину. - Ну вот… и она исчезла… - негодовал я, но тут из щелей пола стало что-то просачиваться. – А? Кровь… темная густая кровь! Я испугался и сразу же вскочил на ноги. И тут вся комната словно преобразилась: горел яркий свет, комната была чиста и уютно обставлена мебелью. У моих ног лежала та самая девушка, а из ее груди торчала рукоятка ножа. В комнате был еще кто-то. Мужчина, он вытирал окровавленные руки белой салфеткой и, развернувшись, ушел, пройдя сквозь меня к выходу. Я даже закричал, помню. Это было ужасно! - Прекрати, он же ребенок, - вдруг появился ангел, и видение исчезло. Я думал, что умру от разрыва сердца. Девушка вновь появилась в этой пыльной комнате и грустно, почти обреченно, посмотрела на нас. Я понял, что беззвучно плачу. Несчастная неприкаянная душа! - Пойдем со мной, не мучай себя, - произнес ангел, приближаясь к ней. - Нет! – взревела она, и ее лицо исказилось гримасой ненависти. – Пока не буду отомщена! Тут ее страшный и безумный взгляд упал на меня, и я ощутил жажду крови, неописуемую, пугающую. Она устремилась ко мне, а ее руки превратились в когтистые лапы. Теперь она походила на дикого зверя, и я готов был освободить свои крылья и улететь, но ангел отбил ее атаку. Но она замахнулась второй лапой снизу, поэтому я инстинктивно скрестил руки перед собой так, чтобы защитить себя. Она оцарапала меня, но ангел вовремя отфутболил ее, пока она снова не замахнулась. - Прости, но ты идешь со мной! – повторил он свое желание и, произнеся какое-то заклинание, из его рук появились белые нити, связавшие призрака. - Отстань! Отпусти! – ревела женщина, но она исчезла. – Нет! Я понял, что ангел отправил ее туда, куда надо. - Парень, ты как? – он схватил меня за руки, осматривая довольно глубокие царапины на предплечьях. - Ничего, заживут… - кивнул я и заглянул в его фиолетовые глаза; они такие необычные. - Забери меня тоже… - добавил я. - Тогда сначала умри, - усмехнулся ангел. - А по другому нельзя? - Мальчик, иди домой, - приказал он. – Ты и так видел то, что не следовало. - Я потерялся… - Хм… где ты живешь? - Не знаю, - честно ответил я. – Мой адрес на кандзи написан… Ангел неожиданно рассмеялся. - Ладно… - он сел и достал карту, внимательно ее изучая. - А разве ангелам нужны карты? – удивляюсь я. - Да, я ищу… - Мой дом? - Нет, ближайший полицейский участок, там знают, где ты живешь, - серьезно сказал он. Тут я вспомнил, что не собирался домой. - Ладно, спасибо, я как-нибудь сам… - я развернулся к выходу. - Подожди! Мало ли еще что может случиться! – он поднимает меня на руки, выносит на улицу и взмывает в воздух. – Да и кто тебя такого малыша отпустил? Сколько тебе лет? - Я сам ушел и… и… - тут я понял, что не интересовался своим возрастом. – А на сколько я выгляжу? Пять? Ангел снова залился раскатистым смехом. - Беглец, значит? – догадался он, успокоившись. – С кем поругался? С родителями? Я хмыкнул и отвел взгляд. Стыдно. Внизу замечаю автомобиль… отца! Меня ищут! - Вот! Папина машина! – восклицаю я, указывая на нее. - Ты уверен? - скептически заявляет ангел, глядя на очень дорогой автомобиль. - Да, - уверенно киваю я. - Как твоя фамилия, мальчик? - Мураки… - Хм… тогда ладно, - он опередил машину на несколько метров и поставил меня за углом. – Пока! - Спасибо, - уже пустоте сказал я и вышел к дороге. Заметив неторопливо приближающийся автомобиль, я встал на дорогу ему на встречу. Когда машина остановилась, свет фар слегка меня ослепил. Отец вылез, пронзительно и недовольно глядя на меня. Я даже струхнул, так как почему-то подумал, что на мои поиски Сакаки отправили. Хотя, с чего это отцу давать для этого дела свою машину? Я даже как-то сразу передумал возвращаться. Чую, бедная моя задница! Я даже обнял себя за плечи, чтобы чувствовать себя чуть уютнее. Этот страшный человек закрыл дверь со своей стороны и, не спеша, надвигался на меня. Боже, я такой маленьким и беззащитным перед ним. Почему между нами такая глубокая пропасть? Что он вообще чувствует ко мне? - Зачем ты искал меня? – все же интересуюсь я. - Если с тобой что-то случится, не думаю, что твоя мать захочет родить второго наследника, - его ледяной голос разрезал мою душу на части. Он даже не говорил «ребенок» или «сын». Именно, ему нужен наследник! Меня снова тошнит от него! Хочу уйти домой, но не с ним. Но отец вовремя заметил мое отступление и резко схватил меня за локоть, хотя его обычно невозмутимое лицо вдруг изменилось, – удивление сделало его несколько живым. Я не сразу сообразил, что его так поразило, но, посмотрев на себя, понял – глубокие царапины на моих руках и кровь. Издали в темноте и желтом свете фар она казалась лишь грязью, а теперь он увидел мои окровавленные руки и одежду. Он тут же отпустил меня, и, поморщившись, достал платок, чтобы вытереть свои руки от моей крови. - Папа, я… - на самом деле я уже не знал, что мне сделать, чтобы растопить лед в его сердце. Поэтому просто подошел и обнял его за ноги, прижавшись к нему всем телом. - Прости меня… я… - не успел я договорить, как почувствовал, что меня отпихнули ногой на тротуар. - Не прикасайся ко мне своими грязными руками, - так же равнодушно говорил он, хотя нет, не совсем так, с нотками отвращения. – Этот костюм слишком дорогой, чтобы пачкать его. Из-за этого я был в некотором оцепенении, – неужели ему костюм дороже меня? Я – живой человек, уступаю в любви бездушной вещи! Не-не, моего папу срочно нужно лечить! Причем основательно… Ох, если бы у меня были силы забросить его на какой-нибудь необитаемый остров на пару недель, показать настоящую и дикую красоту жизни! Тогда бы мы там подружились… Я поднялся и отряхнулся, правда, от этого я чище не стал. Затем пронизывающе глянул на своего родителя, сказал: - Пап, скажи честно, ты кого-нибудь любишь? Мой вопрос его несколько обескуражил, видимо он думал, что я заплачу, как и подобает ребенку в моем возрасте. Но, к счастью, я лишь что-то в теле мальчика, и теперь я снова вижу недоумение в его глазах. - Что ты знаешь о любви, малец? – нашелся он. - Любовь – это когда хочется дарить тепло другому человеку, бескорыстно, а так же несказанно радоваться его теплу, - отвечаю я, грустно улыбаясь. – Я люблю тебя, папа. Но моя любовь безответна… болезненна… Мужчина неподвижно смотрит на меня, на мою улыбку. Затем делает шаг вперед, а я перестаю улыбаться; наблюдаю за ним. - Знаешь, - он согнулся в четыре раза передо мной, и я впервые увидел у него добрую и искреннюю улыбку за все это время. – Это самое лучшее определение любви, которое я слышал. Это еще один плюс в твою пользу. Да, я добился этого… Я стоял весь в грязи и крови, ошарашенный собственной победой. Тепло, скромное, мимолетное, но я добился этого! Этот человек подобен плотине; как только появляется течь, так он тут же хочет залатать ту дыру, которая хлещет потоком тепла. Хочу разрушить ее! Я плачу… плачу от счастья, но пред ним немного стыдно, поэтому закрываю лицо рукой. - Где ты так поранился? – вдруг поинтересовался он, взяв меня за ладонь. - Призрак напал на меня, - честно отвечаю я, вытирая слезы. Отец посмотрел на меня так, словно я ему ответил не на японском языке. - Там есть заброшенное здание! – я указал рукой вдоль дороги. – Девушку убил какой-то мужчина, а ее дух все это время требовал возмездия… Я заметил испуг на лице родителя и поэтому замолчал. - Видимо у тебя жар, - он коснулся моего лба. - Я не вру, - оскорбился я. - Тебе показалось, - он не поверил мне и поднялся; открыл дверь к переднему сидению. – Поехали домой. Только сидения не испачкай… Но, заметив мой неодобрительный взгляд, добавил: - А то заставлю всю машину мыть, - он еще и усмехнулся, сволочь редкостная. Я посмотрел на свои руки и задумался над этой невыполнимой задачей. Даже раны были загрязнены дорожной пылью. Отец заметил мое замешательство и снова молча склонился ко мне, взяв мои маленькие ладони в свою руку. Мое сердце забилось сильнее и чаще от его внимания, наверное, я засиял от счастья. Но его лицо стало еще серьезнее, при взгляде на мои раны. - Подожди, - он отпустил меня и достал из машины фляжку. Открыв ее, он вновь пленил мои руки в свою большую ладонь и полил на них спиртным. - А-а… - простонал я, когда защипало. Белоснежные салфетки коснулись моих ран, впитывая кровь в себя, а затем бинты из аптечки ловко обмотались по рукам. - Все, - отец был доволен результатом оказания первой помощи. – Теперь можно домой. Он взял меня на руки, а я, как нечто влюбленное и жаждущее тепла, обвил его шею руками и отчаянно прижимался к нему. Не хочу отпускать его! - Боже, что за ласковое дитя… - кажется, отец говорил это самому себе в изумлении. И, отцепив меня от себя, пристегнул ремнем и закрыл дверь. Так же неторопливо обогнул машину и сел за руль. - Давай договоримся так: мы ничего не рассказываем маме, хорошо? – говорил он, заводя машину и трогаясь с места. – Я не хочу с ней снова ссориться. Он достал пейджер и что-то принялся писать. Тут мы подъехали к заброшенному дому, и отец даже сбавил скорость, чтобы рассмотреть его. Я приподнялся, держась за ремни. - Ты здесь был? – вдруг поинтересовался он и я кивнул. - Знаешь, здесь действительно жила одна семья, - начал он свой рассказ. – Они были довольно богаты и держали сеть ресторанов, но семейная пара погибла в автокатастрофе, оставив свою дочь сиротой. Девочку вскоре убил, как выяснилось, ее дядя, жаждущий наследства… - …Ударом ножа в грудь… - закончил я. Папа удивленно посмотрел на меня, даже испуганно, но затем успокоился и снова бросил свой взгляд на дорогу. - Да, это было десять лет назад, - продолжил он. – Дядя в тюрьме, справедливость восторжествовала. - Но не для девушки, она хочет его смерти, и в отчаянии она напала на меня, - я посмотрел на свои руки. – Если бы не ангел, то мне пришлось бы худо. Отец снова покосился на меня. - Ангел? – осторожно поинтересовался он. - Да, - ответил ему я. – Он спас меня от нее и забрал ее душу на небеса. Больше она никого не потревожит. - Жуткие же у тебя игры, - он мне не поверил. *** Когда оказались у ворот дома, нас встретил Сакаки с одеждой в руках. - Переодень его, пока никто не видит, - приказал ему отец. Так вот кому писал отец, – он хотел скрыть мое бегство и раны. Сакаки залез в машину и приказал мне перелезть с переднего сидения к нему. - Господин, вас следовало бы помыть, но это чуть позже, - он раздел меня и теперь надевал рубашку с длинными рукавами, чтобы скрыть мои бинты. – Только ради бога, Кадзу, маме ни слова, у нее склонность винить во всем твоего папу и они снова поругаются. После чего она потом будет рыдать в семь ручьев. Я кивнул и улыбнулся. Я был рад его заботе. Оказавшись в доме, я обнаружил свою мать в гостиной в окружении женщин. Они весело смеялись и распивали вино, отчего моя мать была чуть пьяна. Отец с отвращением посмотрел на всю эту светскую женскую компанию, но, поздоровавшись, отправился к себе в комнату на второй этаж. - Кадзутака! – заликовали женщины, надвигаясь на меня. – Какой красивый малыш! - Здравствуй, Кадзу, как ты вырос за год! - Такой светленький! Эти руки с драгоценными кольцами и браслетами потянулись ко мне, потянув за щеки, поглаживая по волосам. Я был словно диковинка в зоопарке, но мне… нравилось! Хотя они и говорили о всякой ерунде и лицемерили друг другу, но мне было хорошо от их всестороннего внимания и тепла. Поэтому я с радостью отдавался им на растерзание и тисканье. Сакаки, наливающий им вино в бокалы, сначала с тревогой смотрел на происходящее, но, заметив, что меня это ничуть не беспокоит, тоже успокоился. Он вел себя, как и подобает слуге – вежливо и тактично, но я чувствовал, что он устал от них и, была бы воля, то поубивал бы уже их всех. - О, Сакаки, ты все еще ходишь в спортзал? - поинтересовалась одна из гостей, уже достаточно опьяневшая, и схватившая молодого человека сначала за ногу; потом же ее рука скользнула к его ягодицам. - Да, госпожа Канари, - спокойно отозвался он, терпя приставание. Другие дамы зашептались и противно захихикали. - Канари, дорогая, отстань от моего дворецкого, - моя мать все-таки сделала замечание, но в тактичной мягкой форме. – А то я очень ревнивая. - Правда? – женщина отпустила свою добычу. Сакаки благодарно посмотрел на свою госпожу и неторопливо, почти гордо удалился. - Сакаки! – вернула его мать. - Да, госпожа? – обернулся он. - Забери ребенка, мы хотим поговорить о неприличном, - она подмигнула ему. Тот кивнул и поманил меня за собой на кухню. - Я поражаюсь твоему терпению, - вздохнул Сакаки, когда мы остались наедине и игриво, но больно потянул за щеку, тут же отпустив. – Раньше ты прятался, как только эти дамы появлялись на территории нашего дома. Он развернулся к умывальнику. - Да? – я даже и забыл о том, что я вовсе не тот Кадзутака. – А я удивляюсь твоему терпению. И шутки ради схватил его за задницу. Управляющий аж тарелку уронил, которую мыл в раковине. - Так, молодой господин! – он поймал меня за руку и потянул меня к себе на руки. – Не нужно учиться этому у них! Тут мы услышали смех матери, которая вошла на кухню и застала нас за этим действием. - Прости, Сакаки, Канари снова к тебе пристает, - смеялась она, слегка пошатываясь и розовея. - Да, а дети это быстро подхватывают, - пробурчал он. - Я хочу воды, мне нехорошо, - она вспомнила, зачем пришла сюда и взялась за графин с водой. - Боже, и как мы завтра будем вместе составлять проект? – тут появился отец и обратился к жене. - Ничего, милый, все будет хорошо, - веселилась она. – Ты же сам сказал, чтобы я наслаждалась жизнью. Что тебя опять не устраивает? - Хорошо-хорошо, делай что хочешь, только не начинай, - ретировался он. - Вот и отлично! – мать вышла к гостям. – Девочки, гуляем до утра! Ее встретили с улюлюканьем и аплодисментами. А отец и Сакаки тяжело вздохнули. - Сакаки, я хочу еще вина! – требовала госпожа Канари. - Сейчас открою, подождите минуточку! – уже устало заговорил он, отпуская меня. - Сакаки, отправь Кадзу спать! – потребовала и мать. - А я бы чего-нибудь перекусила! – раздался очередной голос кого-то из гостей. - Сакаки, - обратился к дворецкому мой папа, отчего тот даже вздрогнул, открывая вино. - Да? - Держи, - мой отец протянул какой-то флакон и таинственно так улыбнулся. Я понял, что он что-то задумал. - Десять капель в каждый бокал и они захотят спать… - шепотом продолжил коварный папа. – За Мураки-младшим присмотрю я, твоя же задача навести покой и порядок. Потом гостей можно развести на такси или расположить в свободные комнаты. - Это вам ваш отец дал? – предположил Сакаки, несказанно обрадовавшись и лукаво заблестев глазами. - Да, у него есть много интересных вещей, - ответил он и взял меня на руки. Я же вел себя очень тихо и послушно, впитывая всю информацию, которая учила меня хитрости, и почувствовал себя соучастником. Я представил себе, как все эти гости выпьют снотворного из бокала и их сознание начнет угасать. В доме наступит тишина, а Сакаки сможет отдохнуть. Великолепно! *** На следующий день мама осталась дома и никуда не пошла; даже вызвали деда, чтобы он осмотрел ее. Я аж подскочил на кровати, услыхав его голос в доме и не веря своим ушам. Он ставил маме капельную систему, а я же с интересом подглядывал за ними, стоя в дверном проеме. - Дорогая, у тебя вообще-то алкогольная интоксикация средней степени, - сообщал он, протыкая иглой вену и открывая зажим. – Ничего, сейчас сначала поставим флакон с натрием тиосульфатом, а если будет тошнить, то тазик здесь. - Спасибо, - вздохнула женщина, когда врач закрепил прозрачную трубочку лейкопластырем к ее руке. Я был несказанно рад и ждал, когда они закончат. Дед, видимо, почувствовал мое присутствие и обернулся. - О, чертенок! – улыбнулся он мне. Я уже не контролировал себя, кинулся к нему в объятиях и прилип к ноге. Он единственный, кто знал о моей сущности, а этого мне так не хватало в отношениях с другими людьми. - Забери меня сегодня! – я карабкался по нему, чтобы он взял меня на руки. - Так вот, кто его таким ручным сделал, - на пороге появился отец. - Надо же, мой сын улыбается, - заметил дед, прижимая меня к себе и глядя на моего родителя. - Да, у меня сегодня просто отличное настроение, хотя я не веселился так громко, как некоторые, - усмехнулся он, глядя на женушку, на что та фыркнула и покраснела. - Пап, можно мне к деду в гости? – отпрашивался я у него. Отец задумчиво посмотрел на нас, а я же пользовался этим моментом, чтобы состроить самые виданные и невиданные милые физиономии: и глазками поморгал, и губки надул, и слезки готов был проронить. - Ладно, я не против, если дед согласен, - сдался он. - Нет, дед тоже не против, ведь он обещал… - лукаво так ответил я за него. – Он доктор, он должен выполнять обещания, не так ли? - Ха-ха! У меня не внук, а лис растет! – старик лишь рассмеялся. - Ага, а ведь еще совсем малец; вырастет – то еще будет! – отец просто не подозревал о том, как же он пророчил. *** Когда флаконы капельной системы опустошились, и мама почувствовала себя лучше, я и дед уже были свободны и могли поехать к нему домой. Оказавшись в машине наедине с ним, я наконец-то смог быть собой. - Знаешь, тяжело быть ребенком, - беседу начал я. - Хех, понимаю, с моим сыном вообще тяжело жить под одной крышей, - улыбнулся дед, заведя мотор. – Он та еще сволочь. - Да, мне с ним труднее всего… - Кстати, ты не вспомнил, кто ты? - Нет, но я вижу ангелов, - признался я. - Ангелов?! – дед от удивления чуть на собаку не наехал, но вовремя затормозил. - Я вчера поругался с отцом и убежал, - продолжил я, закатывая длинный рукав и разматывая бинты. – Встретил в заброшенном здании призрака девушки, который напал на меня. Старик даже припарковал машину у обочины, чтобы посмотреть на меня. - Может, тебе все показалось, и на тебя напала сумасшедшая? Или это ты теряешь рассудок? - Мураки-сенсей, вы верите, что я некая тварь, вселившаяся в тело вашего внука, но не верите в то, что произошло со мной вчера? – удивляюсь я. – Кто его знает, вдруг призрак рассердился потому, что почувствовал во мне это «что-то»… Дед задумчиво смотрел на меня и на мои царапины. - Тогда… - он тяжко вздохнул. – Тогда тебе будет тяжело, если ты видишь подобных сущностей. Возможно, если бы ты их не видел, ничего бы и не произошло. Наверняка ты привлекал их внимание, ведь так? - Да, призрак мне показался безобидным, - смутился я. – Но к счастью мне помогли. - Ангел? – старик вдруг снова усмехнулся. – Возможно, что ты тоже ангел, раз на тебя нападают демоны. - Не смешно, - поежился я и глянул в окно. Замечаю старушку, идущую с девочкой за руку. Но не это меня поразило – эта девочка была Укё-чан! - Подожди! – Я открываю дверь и выбегаю к ним. - Здравствуйте! – я обращаюсь к старушке с девочкой и премило улыбаюсь. Глаза Укё стали огромными, как у совы, едва она завидела меня. - Я – Кадзутака Мураки! Позвольте, чтобы Укё-чан была моей невестой? – спрашиваю я, пряча царапины на руке под рукавом. Девочка в ужасе спряталась за бабушку, старушка же рассмеялась. - Какой замечательный ребенок! – восхитилась она, но уже поглядев на деда стоящего позади меня. – Ох, Мураки-сенсей, здравствуйте, не ожидала я вас здесь увидеть. - Бабушка! Кто это?! – злилась девочка, указывая на деда. - Это мой доктор, внученька, это благодаря нему я все еще в своем уме. Ха-ха! – ответила та и закашлялась. – Ох, извините… - Здравствуйте, простите за беспокойство, мой внук очень общителен и настойчив, - дед погладил меня по голове. - В таком случае, я не против просьбы мальчика, - конечно, старушка шутила, но девочка принимала все всерьез. - Бабушка, ты не знаешь, какой он бяка! – уверяла ее Укё. - Все мальчишки – бяки, хо-хо, - бабуля погладила меня по голове, я же, как котенок, был не против этих добрых рук. - Я особая «бяка»! – я вдруг вспомнил о своей странной сути, но старушка лишь снова рассмеялась. Моя невеста же покраснела от злости, правда. - Это моя бабушка! – приревновала она, потянув бабулю за рукав. - Но она может стать нашей, - я уже издевался над ней. - Зачем ты бегаешь за мной? – не выдержала Укё. - Ну, я же мальчик, я должен ухаживать за тем, кто мне нравится, не так ли? Девочка совсем раскраснелась и снова спряталась за бабушку. - А где вы живете? Когда можно к вам в гости? – тут же напрашивался я, обращаясь к старушке. – А какие цветы любит ваша внучка? Пожилая женщина вытирала слезы умиления, Укё же потеряла дар речи. - Ох, как же дети прекрасны! – ответила она и указала на дом с красной крышей на углу переулка. – Вон тот дом, там мы живем, малыш Кадзутака; приходи, мы будем рады видеть тебя. - Бабушка, говори за себя… - моя невеста приходила в себя после ступора. - Спасибо! – я даже поклонился и вновь улыбнулся, но из ангельской она вдруг стала лукавой, когда я перевел взгляд с бабули на Укё. Невеста это заметила и даже испугалась, но мне нравилась ее стеснительность. *** У деда я выучился той части хираганы и катаканы, которые у меня были написаны на листах. По крайней мере, теперь я был готов к встрече с Мибу-сенсеем, так сказать без лишней нервотрепки. - Вроде всё, спасибо, - вздохнул я, перепачканный в чернилах. - Странно, что твоя память исчезла так избирательно, - удивлялся и старик. – Ты не против, чтобы я провел на тебе некоторые опыты? - Э-э-э… а можно я домой? - Размечтался! – издевался дед. – Думаешь, я не знаю, что ты пришел ко мне только за знаниями? Теперь моя очередь! Дай хотя бы исследовать твои перья на крыльях… - Ну, этого не жалко, - я усилием воли заставил появиться крылья. – Но я пришел не только за этим… Я внимательно посмотрел на деда. - Я на самом деле соскучился по тебе, ведь ты не только мой дед, но и друг, - я был счастлив, когда заметил улыбку на его лице. - Господи! Даже если ты демон, я все равно рад нашей встрече… *** Когда я уже оказался дома, мой сон нарушил чей-то голос: - Ты еще спишь, а как же занятия? – да, это голос самой страшной женщины на свете. Когда я открыл глаза, то перед собой увидел бамбуковую палку, летящую мне прямо в лоб. Я каким-то чудом перекатился на бок и упал с кровати, но теперь мягко, как кошка, не целуясь с полом. - Хорошая реакция! – передо мной стояла Мибу-сенсей с деревянным мечом для кендо в руках. Женщина самодовольно улыбалась, заметив мое изумление. - Настал прекрасный час для тренировок! – снова с восторгом говорила она. «Боже, учитель с палкой в руках пугает!» - я даже не предполагал, что она такая… хм… многопрофильная. - Пойдем, малыш! – она схватила меня за руку. – Сегодня прекрасная погода, пойдем в сад! Так и хочется написать хокку… но сегодня не урок каллиграфии… - Можно я сначала оденусь? – мне хотелось хотя бы на минуту побыть наедине и запаниковать отдельно, не на глазах. - Хорошо, я жду тебя у фонтана, мой маленький самурай! Только не убегай, ведь я тебя найду, а потом хуже будет! Ха-ха! – она чуть ли не пела и выпорхнула из помещения так же быстро, как и появилась. Приведя себя в порядок, я устремился к телефону и набрал номер деда. - Алло? – его голос бодр, значит, я его не разбудил. - Дед, ты что-нибудь знаешь о кендо? Каковы его основы? – тут же поинтересовался я, оглядываясь, как шпион. - А что? Мибу-сенсей пришла тебя учить? – в его голосе я расслышал нотки сарказма. - Почему ты меня не предупредил, что она не только учитель по каллиграфии? – злился я. - А ты меня и не спрашивал. Да и не только, она тебя еще и чайной церемонии учит, насколько я помню… хм… В общем, желаю удачи! - Нет! Подожди! - Ничем не могу помочь! Наслаждайся жизнью! Ха-ха! Он положил трубку, старый изверг! Что делать? А если она попросит, не знаю, встать в нужную стойку, которая имеет какое-то название? Или еще что-нибудь подобное? Теперь мне вправду хочется убежать! Ладно, буду импровизировать на ходу… *** В общем, урок прошел неплохо, получил пару синяков и шею немного потянул… чувствую себя мальчишкой-хулиганом, который вечно в синяках и царапинах. После обеда я заскучал и незаметно выбрался из дома, чтобы навестить свою маленькую подружку. Думая о том, как она снова будет краснеть, увидев меня, я повеселел. Конечно, она будет еще злиться, беситься, но это же так очаровательно! Я запомнил, где этот переулок и направился туда. Я бы не сказал, что они жили сильно бедно, судя по дому и лужайке. Обыкновенная семья среднего достатка. Взобравшись на забор, я осматривал обстановку. Под деревом сидел мальчик, очень похожий на Укё, и я сразу же догадался, что они двойняшки. Он вырезал ножом фигурку из дерева. - Привет! – окликнул его я. Тот вздрогнул и удивленно посмотрел на меня. - Меня зовут Кадзутака… - Так это ты не боишься моей сестры?! – перебил он меня, подскакивая и глядя на меня как на бога. - А зачем мне ее бояться? Она милая… - смущаюсь я. - Нет! Она самая невоспитанная хамка и хулиганка! – разозлился он. – Она гроза нашей округи, и ты смог ее… Вдруг появилась чья-то тень за деревом. - Еще одно слово и ты труп! – это моя невеста схватила своего братика за волосы. - А-а! – испугался он, поднимая руки. – Сдаюсь! Я спустился с забора к ним, и девочка сразу же отпрянула. - Что ты тут забыл?! – ругалась она. - Как что? – я подбежал к калитке и из-за решетки вытащил букет роз, которые припрятал там, и протянул ей. – Я же обещал, что приду с цветами! Когда ты вырастешь, то расцветешь подобно им и станешь моей женой. Укё раскраснелась и потеряла дар речи. - Ага, и такой же колючей, - подтрунивал ее братец. - Как вы меня бесите! – разозлилась она и ударила по букету, но цветы поймал ее брат. - Дурочка! Не пропадать же добру! – теперь и мальчик рассердился. – Не нравится, мне отдай… - Нет! Это мой букет! – Укё ревностно выхватила розы из его рук и ушла в дом, оставив нас одних. - Все-таки забрала, благодаря тебе, - радовался я. - Кстати, меня зовут Коичи, - представился он. - Я очень рад. Может, пойдем, погуляем? – я указал на забор. - А ты разве не к моей сестре? - Да, но думаю, что на сегодня ей хватит, - я лукаво рассмеялся. - Но я не думаю, что мама меня отпустит… - А мы ненадолго, я покажу тебе интересное место. Верну тебя в целости и сохранности! - О-о! Тогда пошли! – загорелся он. Сначала мы гуляли вдоль дороги и разговаривали. Этот ребенок мне показался невероятно милым и хорошим, поэтому я проникся любовью к нему. Потом мы играли в салочки, и я не думал, что такая игра мне так понравится. Еще чуть позже мы нашли кусок пенопласта и швыряли его друг в друга, тем самым, усложнив игру в салочки. Вот теперь мы добрались до нужного места – это тот самый проклятый дом, где я повстречал призрака. - Здорово! Я никогда здесь не был! – восхитился Коичи, открывая шаткую дверь. Я-то знал, что здесь больше никого нет, но мальчик немного боялся. - А ты боишься призраков? – вдруг поинтересовался я. - Не знаю, но я бы хотел встретить их, - ответил он мне и вошел в дом. Тут я вдруг подумал о деде. Ведь он не вечен. Когда он умрет, то исчезнет и последний человек, который будет знать правду обо мне. Это так мучительно… - Знаешь, а я видел здесь призрака, - уже серьезно сказал я, следуя за ним. – Поздно вечером. - Правда?! – удивился мальчик, обернувшись ко мне. - Да, я был удивлен тому, почему другие люди их не видят, - продолжил я. – Я думал, что это нормально. - Ты меня пугаешь… - Коичи вдруг присмотрелся ко мне, пронзая взглядом. - Что такое? – опешил я. - Кадзутака-кун, а почему твои глаза сейчас вдруг стали… кошачьими? – в его голосе нотки ужаса. - В смысле, «кошачьими»? – я невольно перевел взгляд на стену, где висело разбитое зеркало. Из разных осколков на меня смотрело множество глаз с вертикальным зрачком. И тут я подумал, что если не открою правду, но упущу момент. - Потому, что я не человек, - признаюсь я, и мои глаза еще сильнее засияли хищным взглядом. Когда я их перевел на Коичи, то он с ужасом посмотрел на меня. - Разве ты не хотел встретить что-то подобное? – немного расстраиваюсь я, выпуская переливающиеся в сумерках крылья. - Ты – демон!!! – такого страха у людей я не припомню; под Коичи даже лужа образовалась. Он рванул к выходу. - Подожди! – я растерялся и побежал за ним, не забыв при этом спрятать свои крылья в неведомом мне мире. – Я не причиню тебе зла! - Нет, ты – демон! А все демоны – зло!!! – он выбежал на дорогу. Я даже не сразу понял, что произошло; машина выехала из-за угла очень неожиданно и сбила ребенка. Я замер в ужасе, схватившись за голову. Коичи лежал под автомобилем, а дорога пропитывалась кровью под ним. Водитель вышел из своей машины, и в растерянности вступил на эту детскую невинную кровь. Сразу же появились зеваки, кто-то даже кричал на водителя: - Придурок, смотри, что ты наделал?! - Да он выбежал так, словно его черти гнали! – оправдывался он. – Я не виноват! Это нечастный случай! Я же стоял, как вкопанный. Слезы я обнаружил только тогда, когда прикоснулся к лицу. Да, он не виноват. Это я виноват! А ведь дед предупреждал, что люди испугаются. Я чудовище! Что я? Кто я? Я приношу несчастья! Почему я ничего не помню? Я приблизился и заметил, что Коичи еще дышал, но кто-то из взрослых заметил меня и, взяв на руки, стал уносить с места аварии. - Коичи!!! – сопротивлялся я, а чья-то ладонь закрыла мои глаза, но сквозь пальцы я увидел, как он повернул голову в мою сторону: его лицо было все в крови, голова пробита и он что-то шептал… Что он шепчет? Я не слышу, но губы так и рисуют: «Демон… ты – демон…» Боже! Что я скажу его сестре? Как я буду смотреть ей в глаза? Я – убийца… Я оказался в полицейском участке, когда выяснилось, что ни один из зевак не является моим родственником; оттуда же позвонили моим родителям, чтобы забрали меня. Мне и так плохо, а тут еще отчитываться перед родителями за побег. Но тут я вспомнил, что обещал Коичи вернуть его домой в целости и сохранности. Я так сильно заплакал, что даже полицейский убрал подальше от меня какие-то документы и бумагу, поговаривая что-то вроде: «Не надо вытирать слезы моим протоколом…» - Малыш, хватит плакать, радуйся тому, что сам цел, - офицер был очень груб и равнодушен к моему горю. – В следующий раз не будешь убегать из дома… - Ну-ну, а так же мыть руки с мылом, не прятать кашу по карманам, всегда здороваться… Отстаньте, дайте поплакать, - я рассердился его профессиональному бездушию. – Ыыыыы! Меня и так терзает чувство вины, а тут еще этот тип подливает масла в огонь. - Кадзутака! – меня кто-то позвал. Я обернулся и увидел Сакаки, – я никогда не видел его таким встревоженным. Видимо, родителям даже некогда было приехать за мной, и они отправили слугу. Но я ему был даже больше рад! - Сакаки… - я побежал к нему навстречу и обнял за ноги. По крайней мере, сейчас меня не накажут, хотя это меня волновало в меньшей степени. Но ни тут-то было! Как только мы оказались в машине, двери автоматически закрылись, а Сакаки достал ремень. - А-а… - я даже открыл рот от удивления и понял, что нужно что-то предпринимать. – Сакаки-сан… я… я вас люблю… - Я тоже, - усмехнулся он, но это было не к добру. – Поэтому данная порка – это не только приказ господина Мураки, но и мое личное желание. - Сакаки, нет! – испугался я. - Готовь попочку, мой маленький господин… - А-а-а! - Но сначала мы отъедем в укромное местечко, чтобы к нам никто не приглядывался, а то машина дорогая, все заглядывают, - он схватился за руль. – Хотя у нас и тонировка, мало ли что народ подумает? - А что он должен подумать? – теперь я еще больше испугался. Но мой дворецкий проигнорировал мой вопрос и, остановив машину там, где посчитал нужным, снова посмотрел на меня. - Снимай штаны, - приказал он, и бляшка от ремня заблестела в его руках. Я лишь вжался в кресло. - Или мне самому это сделать? – поинтересовался он, приподняв одну бровь. Я сглотнул: - Я можно так, не снимая штанов? Но Сакаки лишь улыбнулся: - Нет, Кадзу, не тот звук, не те ощущения. - Сакаки, вы извращенец… - О-о-о, какие мы слова знаем в вашем-то возрасте, - удивился он. – За это тоже следует отпороть. Тогда он схватил меня за руку и уложил животом на свои колени. Я вцепился в его ногу ногтями, когда почувствовал, как штаны опустились. И зажмурился, когда услышал взмах ремня и звонкий шелест бляшки. Я вздрогнул от первого удара и обжигающей боли. - А-а… - я прижался к Сакаки сильнее, снося удары. Я не помню, сколько времени это продолжалось, но потом он остановился и склонился к моему лицу, видимо, чтобы удостовериться, что я в порядке. Но ремень он все еще держал в руках, а холодная металлическая бляшка вдруг коснулась моих разгоряченных ягодиц и попала между ними. Это так взбудоражило мою сущность! Что-то внутри меня вдруг загорелось, и это тепло скопилось внизу живота. Я удивленно смотрел в лицо Сакаки, но он, видимо, решил, что я всего лишь снова испугался ремня. - Раз ты в порядке, то можем продолжить, - он намеренно заскользил по моим ягодицам ремнем, полагая, что пугал меня, но я думал, что умру от новых, неведомых мне чувств. Казалось, словно из моего тела что-то убежать хотело. И это что-то выделяет жар и мечется внутри меня в поисках выхода. Сакаки снова взмахнул ремнем и ударил меня, но теперь чувства были иными, приятными. Мой детский писюнчик разбух и незаметно упирался в ногу Сакаки, а если я еще напрягался после каждого удара, то терся им. Это было так приятно и восхитительно, но одновременно я каким-то внутренним чутьем знал, что «это» еще что-то постыдное. Тогда я сильнее прижался к мучителю. Сакаки же стал бить сильнее и чаще, но от этого я еще больше распалялся. Я уже царапал его по брюкам от этого опьяняющего чувства. Еще несколько ударов и трений, и я ощутил, как мой писюнчик запульсировал, но тогда я не знал, что этот детский оргазм называется сухим. - А-ах! – мое сознание охватил небывалый ранее мне наркотик. - Ты в порядке? – вдруг забеспокоился Сакаки, когда почувствовал, как я обмяк у него на коленях. Но он даже не подозревал того, что я сейчас переживал. - Ага… - кивнул я, но тут же вспомнил Коичи. Как лицемерно с моей стороны! Я только что убил его, а теперь занимаюсь непотребностями. Я действительно демон… наверное, один из самых страшных их представителей… Я вновь заплакал. - Думаю, что достаточно, - Сакаки натянул на меня штаны и переместил на соседнее кресло. Тут я вспомнил деда. Да, он может мне помочь, ведь он знает кто я, и он умный, да и психиатр к тому же, это как раз то, что мне нужно. Наверняка он утешит меня, словом или лекарством. А возможно, что я просто успокоюсь, когда увижу его и только от одного осознания того, что он знает меня настоящего. Да, это мне сейчас необходимо, как воздух! - Сакаки, увези меня к деду, - попросил я. - Отец приказал привезти тебя домой, - дворецкий завел мотор. - Его все равно нет дома! Отвези меня к деду ненадолго! – приказал я. - Нет, - твердо и непоколебимо ответил Сакаки, смотря на дорогу. – Господин сказал, что скоро будет. Я думал, что меня хватит истерика от подобного предательства. - Я… - мои губы снова задрожали, и я закрыл лицо руками. – Я… задыхаюсь дома… увези меня… пожалуйста… - Прости, но это не в моих силах, Кадзутака, - да, конечно, Сакаки не понимал всего, потому что он думает, что я простой мальчик, убежавший из дома и не желающий возвращаться, так как там его ждет гнев родителя. - Сакаки, увези меня хоть куда, но не домой, - я убрал руки с лица и посмотрел на свои ладони. – Мой дом – моя тюрьма… а отец – хладнокровный начальник. - А я – надзиратель, что ли? – перебил меня дворецкий. – Прости, малыш, но я тоже живу в этом доме, и мне тоже многое не нравится, а порой и очень огорчает, но я тоже не могу его покинуть, как и ты. Вы – моя семья… Он протянул свою руку и погладил меня по голове. - Ты ведь не хочешь бросить свою семью? Если что, зови меня в любое время дня и ночи! И я тебе помогу. Договорились? Я чувствую его тепло, искреннее… Да, он действительно любил меня больше, чем кто-либо. Данное обстоятельство немного успокоило меня, но я все равно был, как рыба на суше. Оказавшись в доме, увидел, что там никого не было, кроме слуг, которые вышли и обступили меня, чтобы удостоверить в том, что я в порядке. - Господин, ты цел? – беспокоились они, гладили по голове, осматривали на наличие травм. - Тебя не задела машина? - Кадзу, хочешь, я приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое? - Папа сказал, что приедет с минуты на минуту. - А до мамы мы не можем дозвониться… - Но ты не переживай! От них было больше тепла, чем от родителей, но от понимания этого мне становилось только хуже. Я обнял одну из женщин. Да, женщины любят детей как-то по-особому, я чувствую это. - Я хочу покоя… - ответил я. От еды я отказался, и меня отправили спать. А отец так и не приехал; он узнал от Сакаки, что все в порядке, и решил, что не стоит отрываться от дел из-за нерадивого отпрыска. Хотя, я даже не удивился, но все равно огорчился. Всю ночь мне снились кошмары, смерть, кровь, но я даже не кричал. Просто просыпался, пребывая в некотором замешательстве, а, осознав, что это сон, снова засыпал. Словно так и должно быть, ведь я демон. Хотелось бы знать, почему я им стал? В чем мой грех? Незнание самого важного еще больше меня расстраивало. А еще отчаяние меня одолевало: ведь не важно, как я сейчас буду вести себя – хорошо или плохо, я обречен. Я – дитя тьмы… *** Утром я проснулся от яркого света солнца; за окном пели птицы, и я почему-то сразу представил себе, как в нашем саду поет песни Мибу-сенсей. Но осознание вчерашнего дня вернуло меня с небес на землю. - Ты уже проснулся? – двери распахнулись, и на пороге показался отец. – Собирайся, поедешь в больницу. - К деду?! – засиял я от радости; я почувствовал себя сумасшедшим, которого везут в психоневрологический диспансер, но этот больной почему-то очень рад этому, потому что искренне хочет вылечиться. - Нет, к твоему другу, он жив и пришел в себя, - вдруг улыбнулся он. – Я попросил родственников Коичи, чтобы разрешили тебе его проведать. Я безумный, но меня не пускают в психушку на лечение! Но я все равно несказанно обрадовался, когда понял, что Коичи жив. С ума сойти! Теперь у меня есть шанс извиниться перед ним, а если захочет убежать, то… то привяжу его к кровати и заставлю его выслушать меня! Все, что я чувствовал, и что чувствую сейчас. - Папа! – я прыгнул на него и обнял. – Спасибо… Я думал, что ты побьешь меня… - Нет, за меня это сделал Сакаки, - отец слегка опустил мои трусики и даже присвистнул, заметив результат порки. – Жестоко, однако… - Как вы и приказывали, - в коридоре появился управляющий. - Сакаки, отвези его, - он передал меня слуге. - Пап, а ты разве не со мной? – расстроился я. - Нет, у меня другие дела, - холодно заявил он и ушел. - Ну, вот, он снова убежал, - надулся я. *** Когда мы оказались в отделении больницы, я затрепетал от предвкушения и нетерпения. Я смотрел на двери палат и все думал: «Эта? Нет, идем дальше. А может эта дверь? Не-не, вон та точно!» Единственное, чего я боялся – вдруг Коичи запаникует при Сакаки и начнет называть меня демоном? - Сакаки, можно я сам с ним поговорю? – попросился я. - Хорошо, только не долго, - он сел на скамейку. Когда я открыл двери, меня ослепила белизна стен. Закрыв дверь, я осмотрелся: огромное окно с колышущимися занавесками, три кровати, но только на одной из них у стенки лежал мальчик. Он сразу сел и посмотрел на меня. Почти на всю голову повязка, волос не просматривается, скорей всего их сбрили врачи. Гипс на руке. Но не только это меня поразило, – а рядом с ним на другой кровати сидел… не человек. Он был во всем черном, мрачен, и мне вдруг подумалось, что это вовсе не ангел пришел. Мужчина посмотрел на меня своим тяжелым взглядом, и я испугался. «Неужели я такое же чудовище, как и он?» - лихорадочно думал я, но взгляд отвел. Я так же вспомнил, как дед говорил о том, почему бы мне просто не обращать внимания на всяких тварей. Но было уже поздно, падший ангел заметил мое внимание и усмехнулся. - Привет, ты кто? – неожиданный вопрос задал Коичи. - Что значит «кто»? – удивился я. – Я – Кадзутака! - Да? Ты мой брат? – еще более страшный вопрос он задал. - Нет! Нету у тебя брата, у тебя сестра есть! – вдруг рассердился я, но тут до меня дошла страшная догадка, а незваный темный гость снова усмехнулся, сканируя нас взглядом. Боже, он ничего не помнит! Что я наделал? Лучше бы он умер, теперь он будет страдать и родные его тоже… Я стоял в полной растерянности, наблюдая за несчастным. Коичи вдруг стал что-то искать на своей кровати. - Ты что-то потерял? – интересуюсь я. - Да, я вырезал солдатика из дерева, но не могу найти ножа. Как бы не пораниться, - ответил он. Я сначала действительно поверил, и даже приподнял простынь, но тут я подумал: «Какие солдатики? Какой еще нож в больнице-то?» - Да и самого солдатика найти не могу, - его слова пугали меня все больше и больше. – Посмотри, пожалуйста, может, под кровать закатился? - Хорошо, - я выполнил просьбу, хотя уже знал, что ни деревяшки, ни ножа в этой комнате нет. – Коичи, возможно медсестры забрали… - Да? А посмотри в тумбочке! – просил он. Я думал, что заплачу, а краем глаза я видел, как демон улыбался. - Здесь тоже нет… - я готов был играть в эту игру вечно, словно в наказание за то, что я сделал. - Правда, а может в другой тумбочке? - Коичи, здесь нет твоих вещей, - не выдерживаю я. - Странно… - недоумевал он и указал на мужчину. – А может он знает? Я почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Я обернулся и встретился взглядом с этим чудовищем. Я меньше всего хотел с ним контактировать, но видимо, другого выбора не было. - Кто ты? – все же осмелился я обратиться к незнакомцу. В его руках вдруг появилась свеча, но она горела тускло, словно вот-вот потухнет. - Этот мальчик, он должен был прожить долгую жизнь, но что-то помешало ему и теперь он на грани жизни и смерти, - ответил он, глядя на свечу. Когда он сказал «что-то», я вздрогнул. - Что значит на грани? – разозлился я и указал на мальчика. – Он сейчас в норме, просто дурак теперь. - В том-то и дело, мало ли, что ему взбредет в голову, - ответил он. – Вдруг за ним не усмотрят, и он устроит пожар, например. Или… или его отдадут в детский дом для психохроников, где он может погибнуть от… от разного. Я теперь плачу. Я надеялся на счастливый конец этого недоразумения, но все оказалось еще страшнее, чем вчера. - О, привет, ты кто? – Коичи снова обратился ко мне. – Ты не видел моего деревянного солдатика? Только что же в руках держал. Мальчик лучезарно рассмеялся и продолжил: - Я такой растяпа, помоги мне его найти, хорошо? А почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Я уже устремился к двери, чтобы не видеть и не слышать его, но она вдруг открылась, и на пороге я увидел женщину с Укё и Сакаки. Женщина резко прикрыла рот рукой, сдерживая слезы, и побежала к больному. - Коичи! – Укё заметила меня, но ей было не до этого. - Здравствуйте, а вы кто? – не узнал их мальчик. Женщина упала на колени и зарыдала, я никогда бы не подумал, что люди могут так отчаянно реветь. - Коичи! Это же мы! – заплакала и девочка, не понимая, почему он ведет себя так. – Я твоя сестра! - А-а, точно! – Коичи словно что-то вспомнил. – Вон тот мальчик говорил, что у меня есть сестра. - Мама, почему брат так странно себя ведет? Скажи, чтобы он перестал нас разыгрывать! – злилась Укё, развернувшись к ней. Но ее мать еще сильнее заплакала, и тогда Сакаки взял ее за руку и помог подняться на ноги. Она сначала сопротивлялась, но затем прижалась к его груди и продолжила убиваться с горя. Я же смотрел на всю эту драму и понимал, кто тут главный виновник несчастья и почувствовал себя вселенским злом. Захотелось исчезнуть, чтобы больше не причинять никому боли. - Почему вы все плачете? – недоумевал Коичи. – Словно умер кто-то. - Да, Коичи, бабушка попала с инфарктом в больницу, когда узнала, что тебя сбила машина! – злилась на него девочка. – Прекрати притворяться! Тут меня словно током ударило. Что? Та милая старушка теперь в больнице из-за меня? Словно весь мир сговорился… - Укё-чан, твой брат не шутит, - кто-то должен был ей сказать правду. - Как это понимать? – она подошла ко мне. - Он так сильно ударился головой, что он уже ничего не помнит… - Как так?! – в ее глазах отразился ужас. – Такого не бывает, как можно забыть маму, сестру, бабушку… - Так же, как и твоя бабушка, которая забывает определенные вещи, - я грустно улыбнулся. - Привет, девочка, давай играть! – Коичи снова обратился к Укё. – А как тебя зовут? Мальчик, а тебя? Укё закрыла глаза руками и выбежала в коридор; мама устремилась за ней, но женщина от бессилия спустилась на пол. - Я на скамеечке посижу, не бойся! – сквозь слезы закричала девочка. - Я к ней, - отчитался и я перед Сакаки. Правда я боялся… боялся того, что за мной последует смерть и причинит вред Укё. Кстати о том типе, кажется, он исчез… - Теперь у моего брата склероз такой, что даже моя бабушка позавидует, - плакала она, сидя на скамейке. - Прости, ты, наверное, ненавидишь меня, - сказал я. – Это я уговорил его пойти со мной. - Ты тут не причем! – вдруг рассердилась она. – На его месте мог бы оказаться любой! Я! Ты! Да кто угодно… Она подошла ко мне и заключила в объятия. Я на секунду почувствовал себя счастливым, но воспоминания и вина снова захлестнули меня. - Приходи ко мне, когда все наладится, - плакала она. – Я теперь буду с тобой играть. А то с братом будет уже не так интересно. Будем ухаживать за ним, рисовать фломастером цветочки на его гипсе… - Хорошо, я обязательно приду, - я прижал ее к себе крепче. Я никогда не думал, что душевная боль вдруг превратится в физическую. В груди, словно удав поселился. Он обвил мое сердце в десять колец и беспощадно сжимал его. *** Это еще не все, оказавшись дома, я узнал, что бабушка Укё умерла в больнице. Она так и не узнала, что ее внук жив, хотя, хорошо, что и не узнала… Я же чувствовал себя таким подавленным; спрятался у себя в комнате, отказался от еды. Правда, чтобы не беспокоились, просил принести ее ко мне в комнату, а сам собирал в пакет и прятал куда-нибудь, например, в горе игрушечных машин и паровозиков. Кукол на пол я не кидал, для меня казалось кощунственным бросать то, что внешне похоже на человека и может сломаться. Да, мамина коллекция прекрасна! Все куколки разные, уникальные, но такие хрупкие… - У тебя тут что? Всеобщее пиршество автомобилестроения? – Сакаки все-таки заметил мой неприкосновенный запас, когда решил незаметно прибраться, пока я спал. - Прости… - вздохнул я и снова решил погрузиться в сон, но Сакаки присел рядом. - Малыш, скажи, что я могу сделать? Только не проси чуда, а что-то вполне реальное, - ответил он. - Я хочу к деду, мне нужна его помощь… Сакаки внимательно посмотрел на меня: - Хорошо, я поговорю с твоим отцом, - он поцеловал меня в лоб. - Почему у меня такое чувство, что ты мой отец, а не он? - я обнимаю его за шею. - Только не говори это господину, хорошо? – смутился Сакаки. - Я думаю, что ему будет все равно… Вечером я почувствовал, как рассудок покидает мое сознание, и я больше не мог находиться в этом доме. А отец еще не вернулся и не отвечал на звонки. Мама тоже! Боже мой, неужели этот дом только для слуг? Где все мои родные? Сакаки лишь качает головой и пожимает плечами. Тогда я решил позвонить Укё-чан, спросить, как она там сходит с ума. - Ты там как? – интересуюсь я. - Мне страшно… - Коичи не выписали? - Нет, его перевели в другое отделение. - В какое? – мое сердце екнуло. - Не знаю, но туда не пускают, потому что там люди лежат при смерти. - А что случилось? - Ему стало хуже, он стал жаловаться на головные боли и терять сознание, - девочка заплакала. – Кадзу… мама сказала, что бабушка его забирает на небеса, чтобы он не мучался. Почему это случилось? Почему этот дурачок выбежал на дорогу, хотя это он обычно меня ругал за это?! Я даже не попрощалась с ним, я никогда не говорила ему, что он мне нужен… Я всегда думала, что он никуда от меня не денется, ведь мы даже были вместе в животике у мамы… После разговора с ней я теперь вообще себе места не находил. Ходил по коридорам дома, как неприкаянный, а сонные слуги спотыкались об меня. Но однажды поздно вечером мне в голову пришла безумная идея – отправиться к деду самостоятельно. Правда, мне становилось жутко от мысли, что я окажусь один в темном городе, но я больше не мог. И по-старинке я подобрался к забору, но… тут Сакаки с ремнем. - Тебе мало показалось? – грозно спросил он. И как он догадался о моих замыслах? - Ну, можно и еще… – подшутил я, но улыбка тут же исчезла. – Сакаки, отпусти меня… - Но ведь, не только тебе достается от меня, - дворецкий вдруг снял рубашку и развернулся ко мне спиной. Я даже ахнул, когда заметил ровные следы, словно от кнута. - Если твой отец зол, то чаще достается мне, - он поспешно оделся, - но пусть это будет нашим секретом, хорошо? Я кивнул. - А теперь спать, - он взял меня на руки и отнес в свою комнату. Я даже затрепетал, когда он лег рядом и накрыл себя и меня одним одеялом. Я пытался понять, что это за чувство, но в голову приходила только та порка ремнем и прочие непристойности. Теперь я точно не мог заснуть, весь извертелся, а руки так и тянулись к паху. Что за безумие? Хочу и все тут! Я лежал, пока Сакаки не заснул, и только тогда я прижался к нему всем телом. Через тонкую ткань трусов я ощущал, как тепла его кожа и меня зазнобило от желания. Я боялся того, что он заподозрит меня в чем-то или еще хуже, догадается, но я же настойчивый! Под одеялом все рано не видно, чем я там занимаюсь, поэтому я спустил трусики и чуть не ахнул, когда прикоснулся своими чреслами к животу мужчины. Я замер, словно чего-то выжидая, но затем отстранился, потрогал себя сам. Глядя на него, я делал это сначала неторопливо, украдкой. Затем я задышал чаще, и, осознавая собственную мерзость, даже проронил слезы. - Не плачь, малыш, - вдруг проснулся Сакаки, а я подумал, что умру от инфаркта. Но, кажется, он думал, что я так трепетал от всхлипов и слез. Он обнял меня и прижал к себе, я же со страху прижался к нему, сложив обе руки перед собой. - У тебя трусы сползают, растянулись, что ли, - заметил он, когда коснулся моих ягодиц. Тут я понял, что оргазм снова охватил мое тело, когда Сакаки решил натянуть на меня трусы, и ткань врезалась между моих ягодиц. Я даже не шелохнулся, словно судорога прошла где-то в голове, отчего она даже закружилась. Но зато я моментально заснул. *** Утром я почувствовал, что кто-то целует меня в лицо. - Доброе утро, солнышко, - этот низкий и приятный голос ласкал мой слух. – Что ты хочешь на завтрак? Я открыл глаза и посмотрел на Сакаки; он смущенно усмехнулся, видимо оттого, что я так влюблено на него вытаращился. - Омлет… - я даже не удивляю его. - Кадзу, на свете есть тысячи других блюд. - Я хочу омлет, - я даже забыл, что не ел несколько дней. Если честно, то я даже потерял счет, сколько я живу в этом доме в этом теле. Неделя? Нет, слишком мало… Месяц? Возможно. - Хорошо, ангелочек, - Сакаки снова меня поцеловал и я понял, что за ним пойду хоть куда. Впервые поев за столь долгий период, я успокоился. - Доброе утро, - на кухню залетел мой отец, и хорошо, что я уже поел, иначе бы подавился. Он подошел ко мне и нацепил на шею какой-то ошейник. - Взял взаймы у военных, теперь, если он убежит, можно будет вычислить его перемещение, - радостно говорил он, глядя в монитор пикающего устройства у себя в руке. - Мобильный радар? – удивился управляющий. - Да, вот, тебе тоже один из приемников, - ответил тот и передал еще одно устройство моему няню. - А на тебе, дорогой мой, передатчик, - я, безусловно, рад, что мой папа в хорошем расположении духа, но я теперь из принципа хочу уничтожить это устройство вечного надзора. – И самостоятельно его не снимешь, хе-хе. Ударит током, немножечко… Теперь я снова захотел к деду. Грусть и ужас недавних событий снова давил мне на плечи. - Что-то наш ангелочек совсем притих, - язвил папочка. – Где же твой протест? - Пойду, посмотрюсь в зеркало, может этот ошейник мне к лицу, и я выберу к нему цепь, - не по-детски холодно ответил я и встал из-за стола. – Ах, да, и я больше не ангел… Мужчины молча проводили меня взглядом за дверь. Я ушел в свою комнату, и меня затошнило… от еды, от людей, от смерти, от самого себя. Я снова упал на кровать и посмотрел на окно. На карниз сел голубь и с любопытством стал осматривать комнату и меня. Но, поняв, что ему тут ничего не светит, улетел за забор. Вот бы и мне так улететь, хотя, что мне мешает, ведь у меня есть крылья! Но куда? Кадзутака, такое странное имя. Така – это сокол, хотя я еще не особо разбираюсь в каллиграфии и в кандзи, но думаю, что научусь. Боже, да я птица! Какая ирония. А Кадзу – это что-то очень важное. Я важная птица, но не павлин какой-то, а важная хищная птица! Не знаю, правильно ли я истолковал свое имя, но мне нравится. Вселяет надежду на то, что я все же буду свободным соколом, а не ручным. А если даже Мибу-сенсей стукнет меня по голове учебником японского языка, то я с ней все равно не соглашусь. Я даже не заметил, как заснул. Проснулся я от мысли, что нужно что-то делать с этим передатчиком. Он не удобный, отпечатывается на коже. Я долго ходил кругами по комнате, в поисках нужных мыслей. Но тут мой взгляд упал за окно на трансформаторную будку, находившуюся где-то в глубине сада, и меня осенило. Нет, туда я не полезу, я не так безумен, но это навело на мысль – замкнуть передатчик и рвануть к деду. Теперь я размышлял над тем, как бы это сделать более безопасно. Покинув свою комнату, я принялся осматривать дом, чтобы найти то, что мне нужно. Так сказать, собирал материалы, для небольшого короткого замыкания. Мне бы хотелось узнать об этом из книг, но я, к сожалению, еще не знал кандзи, да и добрую половину хираганы и катаканы тоже, поэтому решил все проверить на практике. Нет-нет, пихать вилку в розетку страшно, вдруг не смогу отпустить ее и погибну. Когда я проходил мимо ванны, что-то заставило остановиться. Там довольно шумно работала стиральная машина, но не это привлекло мое внимание. Мама оставила там свой фен, включенным в розетку, и я вдруг подумал, а что если его бросить в воду и коснуться? Ведь тогда мне не придется держать в руках ни провода, ни вилки, и я смогу просто отпрянуть. Если бы я знал, насколько это было глупо, то не делал бы этого, но я был уверен в своих силах. Налил немного воды в ванную, включил переключатель на фене и бросил в воду. Я думал, что должно было что-то вспыхнуть, но ничего опасного на первый взгляд не происходило. Рябь на поверхности воды успокаивалась, и мне стало страшно. Да, теперь я не решался этого делать. Эта зловещая тишина пугала меня, а фен на дне ванной казался спящим монстром. Я цыкнул и от досады ударил по металлическому корпусу стиральной машины, которая впритык прислонялась к краю ванной. Я даже не сразу понял, что произошло: болезненная дуга пронзила мое тело, но одновременно она показалась мне невероятно приятной, сродни полету. Кстати о полетах, меня действительно отбросило к противоположной стенке, а в глазах потемнело. Столько адреналина я еще никогда не получал! Мне даже показалось, что я испытал оргазм… - Ах… - простонал я, встряхнув головой, и неуклюже поднимаясь на ноги. Тут я услышал, как на кафельный пол упало что-то звонкое. Опустив свой взгляд, я обнаружил тот самый злосчастный ошейник. Так-так, это означало, что с радара я уже исчез и нужно торопиться, пока меня не нашли и не отлупили. Адреналин снова заиграл в крови и я, как какой-то диверсант, поспешил прочь, прячась от каждой живой души в доме. Как же меня тошнило от этого дома, мне казалось, что сама моя жизнь зависела от того, смогу ли я сейчас убежать. На пороге у входной двери я запрыгнул в свою обувь. - Господин! – меня окликнула какая-то из нянечек, когда я выбежал из дома и направился к спасительной ограде. – Малыш, нет! Женщина побежала за мной, а я чуть ли не взлетел на ограду, но она успела схватить меня за ботинок. - А! – вскрикнул я, когда понял, что меня поймали, но я решил, что буду сопротивляться. Хорошо, что мне обувь, видимо, купили на вырост, и моя нога выскользнула из нее, а я даже не ощутил, как упал на землю с противоположной стороны ограды. Вскочив, я побежал прочь, а перебежав через дорогу, я отыскал извилистые улочки, где намеревался скрыться от возможного преследования. Перед глазами снова возник образ Коичи, его страх перед моей сущностью, и счастливая улыбка после серьезной травмы, которая погубила его. Слезы застилали мои глаза, хотелось забыть об этом ужасе подобно Коичи, чтобы так же беззаботно улыбаться и не чувствовать вины перед Укё, а заодно и перед самим собой. Боже, как же мне хотелось встретить того, кто бы просто выслушал меня. Я закрыл глаза и представил себе крыльцо у дома деда. Но стоило мне открыть глаза, как все озарилось белым светом, а я буквально влетел во входную дверь и распластался на этом самом крыльце. Как так? Что произошло? Почему я оказался там, где нужно, только подумав об этом? Я лежал неподвижно, глядя в небо. Белые перья кружились в воздухе, и одно из них приземлилось мне на нос. Я сдул его и привстал, осматриваясь; да, так и есть, я действительно каким-то чудом появился у дома деда. Я схватился за нос, так как я довольно неудачно впечатался в дверь, появившись тут. Дверь вдруг отворилась, и на пороге нарисовался старик; сначала он смотрел перед собой, но затем что-то заставило его опустить свой взгляд на меня. - Так вот откуда это «бум», - сказал дедушка, с изумлением глядя на меня. – Ты в порядке? И что у тебя с волосами? И почему ты с одним ботинком? Он согнулся в четыре раза, чтобы осмотреть меня с профессиональной тщательностью, но я несказанно обрадовался тому, что добрался до своей цели. Пригладил свои волосы, которые все еще хранили статическое электричество. Я вспомнил все несчастия, происходившие со мной и вокруг меня, и слезы снова скатились по моим щекам. Без лишних слов, я вскочил на ноги и обнял деда за шею, зарыдав. - Я… я так рад, что ты есть! – воскликнул я. - Боже, как ты добрался? Убежал? – старик взял меня на руки и, закрыв дверь и сняв с меня ботинок, прошел в гостиную. - Дедушка, ты прав, я на самом деле чудовище! – я все еще не мог успокоиться и прижимался к нему. - Не говори так, что случилось? – спросил он, отцепив меня от себя и усадив на диван рядышком. - Я нарушил запрет… - О чем ты? - Я решил открыть свою тайну, - начал я. - И тебя посчитали выдумщиком? - Хуже, я… - в общем, я поведал ту неприятную историю, которая со мной приключилась на днях. У деда сначала было заинтересованное и невозмутимое лицо, но оно вытягивалось по ходу рассказа. Когда я закончил, наступила тишина. Дедушка задумчиво смотрел на меня. - Так вот, когда ты умрешь, я сойду с ума от одиночества, - вздохнул я. - Не хорони меня раньше времени! – покраснел он от злости, но тут же успокоился. – Да, я узнал, что моя пациентка легла с инфарктом. Так же я выяснил, что ее внук умер от образовавшейся опухоли, которая появилась после черепно-мозговой травмы. Печальный итог, правда, я даже не подозревал, что же произошло на самом деле… Дед поправил свои очки, и они отразили свет. - Я не могу себя больше контролировать… я не знаю: кто я? Что я? Сейчас, когда я бежал от родителей, лишь представив себя у твоего дома, так тут же появился… - тихо продолжил я. – А вдруг я также ненароком убью кого-то своей силой? Ведь я не знаю, что еще могу… - И чего же ты хочешь от меня? - Я… - тут мне в голову пришла безумная идея. – Ты ведь доктор, сделай так, чтобы я забыл то, кем я являюсь. У деда глаза округлились от испуга. - Да, я могу это сделать, но ты уверен, что хочешь этого? – его глаза теперь коварно прищурились. – Я иногда стираю память некоторым моим подопытным. - Я не буду обвинять тебя в бесчеловечных опытах, но я прошу тебя! Я больше не могу жить с мыслью, что я некий падший ангел, грехов которого мне никогда не узнать, - я сжал кулаки и закричал. – Когда я думаю, что я чудовище, то какое-то отчаяние одолевает меня! Это отвратительно! Я так действительно не могу… или забери меня к себе навсегда и не умирай! - Хм, ты иногда просишь невозможного, - тепло улыбнулся старик и вздохнул. – Хорошо, ты будешь помнить, что играл с Коичи и тот попал под машину вовсе не из-за тебя. Все, связанное с твоей сущностью ты забудешь. Но что ты будешь делать с привидениями, ангелами и прочими существами, которых ты видишь? - Я буду думать, что это всего лишь дар, надеюсь, что это не так страшно, и я переживу, - кивнул я. - Ладно, если это действительно тебе поможет, то я сделаю это, - согласился доктор. - Только, прошу тебя, не рассказывай мне о моей сущности. Никогда! Ни за что! – потребовал я. – Я не хочу снова испытать это! - Хорошо, но для меня ты все равно останешься ангелом, чертенок, - издевался тот, но я лишь обнял его. – Я даже буду скучать по твоей настоящей сущности… Кстати, что это у тебя на шее? - Что? – я спрыгнул с дивана и подошел к зеркалу; на шее имелся ожог от металлического ошейника. – Ах, это… на меня надели передатчик, чтобы отслеживать мое передвижение. Я сломал его, пропустив через себя ток, и только тогда я мог сбежать. - А ты очень рисковый парень, ведь ток мог убить тебя, - казалось, что дед даже рассердился. - Я в последнюю минуту передумал, но видимо судьба такая, - улыбнулся я, развернувшись к нему. – Ну, так что? Когда мы приступим? А то Сакаки с отцом наверняка уже подняли тревогу, и меня ждет ремень. Хотя, ремня я вовсе не боюсь… Тут я задумался о чем-то своем личном. - Хочу быть нормальным ребенком, по крайней мере, насколько это будет возможно, - продолжил я. - Хорошо, правда, я думаю, что ты будешь чувствовать свою странную суть и это только начало твоих душевных терзаний… - не согласился со мной дед. – Но не буду противиться твоему желанию. *** Снова яркий свет разбудил меня и следом чей-то голос. - Да, он у меня. Приезжайте, - это голос деда, он разговаривал по телефону. Странный туман в голове, словно произошло что-то ужасное. Точно! Мой новый друг погиб, а я прибежал к деду… только не помню, как это я тут оказался? Хорошо же меня током ударило-то! - Проснулся? – он обратился ко мне. – Как себя чувствуешь? - Хорошо, я бы сказал, что намного лучше, чем было, - ответил я, поднимаясь с кровати. – Хорошо, что я пришел к тебе. Через несколько минут в дверь позвонили, и на пороге показался Сакаки. Я никогда не видел его таким разгневанным! - С-сакаки? – я был очень удивлен тому, что смог вывести его из себя. - Тебя дома кое-что ждет, - он схватился за свой ремень, явно намекнув на порку. - Но… но я… - я застеснялся, глядя на предмет наказания. – Но я и без этого тебя люблю… хотя, ладно, я не против еще одного раза… - Что ты имеешь в виду? – не понял мой дворецкий. Но тут дедушка вдруг покраснел, словно догадался о чем идет речь, и схватился за голову. - Сакаки… - он подозвал моего слугу и что-то шепнул ему на ухо. - А? – тот вдруг покраснел и посмотрел на меня. – Ладно, Кадзу, пока бить не буду, но нам предстоит серьезный разговор… Он подхватил меня на руки и забрал прочь, не забыв, конечно, поблагодарить деда. В машине он временами косился на меня, а мне даже неловко стало. - Кадзу, ты понимаешь, что твой побег – это еще полбеды? - начал он. – Ты испортил военную технику и, если бы я не подоспел вовремя, то возник бы еще и пожар. Ничего страшного, если бы сгорело только имущество, но вдруг бы кто пострадал? Мне стало страшно от его слов так, словно из-за меня действительно кто-то когда-то погибал. Коснувшись своего лица, понял, что плачу. - Прости, Сакаки… - я закрыл лицо руками. – Но мне было невероятно плохо, пока дед не вылечил меня. Я не хотел причинять кому-либо вред… Остановившись у нашего дома, он притянул меня к себе. - Не плачь, все хорошо, - Сакаки провел пальцем по моей отметине от передатчика. – Господин, кажется, переборщил с контролем… От его легкого прикосновения вся моя суть затрепетала, и я обнял своего дворецкого. - Я вправду люблю тебя, - уже в который раз признавался я, а мне становилось так свободно от этого. - Ты это говоришь серьезнее, чем взрослые, - он погладил меня, взъерошив волосы на голове. Статическое электричество еще давало о себе знать. - Кстати, твоя невеста звонила, звала к себе, я сказал, что ты завтра к ней придешь, а сегодня наказан, - улыбнулся Сакаки. - Хорошо… мне сейчас так спокойно… Я буду хранить это тепло и добьюсь того, что и родители узнают, что излучать его вовсе не постыдно. Но дома меня все-таки ждал отцовский ремень, и он оказался не таким приятным, как у Сакаки. Я бы даже сказал, он был очень болезненным, да и по старым синякам. Теперь я точно сидеть не смогу некоторое время… Интересно, почему такие разные ощущения? Хотя, нет, знаю, все зависит от того, чья рука это делает. *** Цузуки шел рядом, красный, как рак. - Ты сам сказал, что хотел узнать правду обо мне, - слегка возмутился Мураки, глядя на него. – Так получай ее в голом виде… - Да… но это смущает… - негодовал тот, отметив в голове у себя галочку: «Никогда не бить этого извращенца ремнем и вообще не трогать его задницу! Ничем! Если ты, конечно, не хочешь, чтобы потом трогали твою задницу…» - Хотя, теперь я понимаю, что за часть души мне досталась от тебя, - улыбнулся Асато. – Любить тех, кто к тебе равнодушен, – это воистину тяжело. А как ты вернул себе память? - Я рос, думая, что я простой мальчик, правда то, что я видел ангелов и призраков, все-таки беспокоило меня. Но, как я и предполагал ранее, я действительно считал это своим даром и не более. А иногда и галлюцинацией. Когда-то я все же осмелился обратиться с этим вопросом к деду. Но он сказал, чтобы я молчал об этом и смирился, если не хочу проводить некоторые дни в его психиатрической клинике. После этого разговора я больше никому не говорил о том, что вижу. А после смерти деда я решил, что пойду на медицинский, несмотря на ярый протест отца. Ведь он хотел, чтобы я занялся его делами…

Так я их и начала писать с самого начала! xDDD Я уже говорила, почему я пока не могу продолжить Наруто, а то получится какашечка) А какашечку я не хочу. Пока я снова фанатею по Ямикам и есть один реальный человек, который приходит ко мне домой и может реально придушить меня, если я вдруг снова брошу Ямики.))) Пока я редактировала свой первый пост с Ямиками, форум запретил мне выставлять такой огромный кусок, поэтому мне пришлось его распределить по моим следующим сообщениям. Но я уже написала продолжение (14 главу), поэтому ищите его ниже, так как не влезли предыдущие 12 и 13 главы... Глава 12. Хисока сидел, откинувшись на спинку сидения. В фургоне были наручники, цепи и прочая не очень приятная атрибутика для пленения человека. Он глянул на своего напарника, который решил лишний раз вздремнуть, получая удовольствие от раскачивания машины по неровной дороге. А младший шинигами анализировал образовавшуюся ситуацию. Вернее он думал о Мураки, этот человек занял все его мысли и чувства. «Боже, как он меня достал, почему он волнует меня все сильнее и сильнее, и уже в каком-то новом свете? – переживал он. – Если раньше меня могло затошнить от одного его упоминания, то сейчас что-то иное он вызывает. И я бы не сказал, что это тошнотворно, напротив, меня это интригует и волнует. Я никогда в жизни не был так заинтересован в ком-либо, как в нем. Если раньше я хотел, чтобы он исчез не только с моих глаз, но и с лица земли, то теперь мне интересны его мысли и чувства как никогда. Интересно его окружение и отношения. Почему? Почему он мне больше не противен, а противна тьма, которая сидит в нем? Сегодня идет только третий день нашего совместно путешествия, а он сломал практически все стереотипы, которые у меня были о нем. Неужели я просто привык к нему? Или это что-то другое?». Куросаки вздохнул, вспомнив сегодняшнее утро в душевой кабинке, и покраснел. «Как я допустил его к себе? Просто ума не приложу, - негодовал он. – Ломая мои стереотипы, он вводит меня в замешательство. Он непредсказуем, и я как кролик перед удавом, только этот удав, обвивая кольцами, внезапно говорит: «Привет, кролик, давай потрахаемся! Как тебе больше нравится?» И пока хищник перечисляет множественные варианты сексуальной активности, кролик думает о том, что лучше б его просто съели… Интересно, о чем он вообще думает?» - Знаешь, о чем я сейчас подумал? - вдруг рядом появился доктор, стряхивая с себя перья, но он вовсе не читал мысли мальчика. – Хисока, давай поженимся? Куросаки думал, что проломает противоположную стенку фургона и окажется на дороге. - Изменник! – проснулся Цузуки. – Ты мне то же самое предлагал в одном из страшных снов! - Правда? – обрадовался Кадзутака. – И ты согласился? - Нет! - Но я все равно настаивал? – догадался Мураки. - Да, даже после того, как я сказал, что в Японии не разрешены браки между мужчинами, и на твое предложение усыновить меня, чтобы жить в месте я, кажется, тоже опротестовал, - продолжил Асато. – Но ты очень уперт и собирался это сделать насильно. - Как интересно. Хисока, давай, я тебя усыновлю? – настаивал доктор. - Зачем тебе это?! – испугался младший шинигами, все еще приходя в себя после добровольного удара об стену фургона. - Как зачем? Будем жить в месте, - ответил Мураки. - Почему ты хочешь жить со мной? – Куросаки думал, что сойдет с ума. - А ты не хочешь? - Это странный вопрос от того, кто убил меня мучительной смертью и из-за кого я стал шинигами. - Ну, я только предположил, что было бы весело жить с тобой, - доктор развлекался, как мог. - Это тебе было бы весело, но никак не мне! Боже мой, какие порой абсурдные вещи приходят тебе в голову… - Да, ты прав, возможно, я спешу, тогда давай просто поживем вместе? - Я не об этом! – злился мальчик, но забился в самый дальний угол фургона. – Я не собираюсь с тобой жить! Ория, пожалуйста, забери своего сумасшедшего друга на переднее сидение рядом с собой! - Радуйтесь, что у него сейчас любвеобильное настроение! – рассмеялся Мибу. - Я много думаю о тебе, может это любовь? Как посидел без тебя, так сразу заскучал, - продолжил Кадзу, приблизившись к мальчику, но Хисока резко переместился и спрятался за напарника. - Цузуки! Сделай с ним что-нибудь, - растерялся Куросаки, тряся своего друга. - А вспомни, как ты мне помогал, когда он мне практически то же самое говорил? – теперь злорадствовал Асато, но так, по-доброму. – Особенно твои слова, цитирую: «А что плохого, будет у тебя богатый покровитель». Так что, пока он не угрожает опасности, все в порядке. - Вот как! – надулся Хисока. – Ория, а ты разве не ревнуешь? Не желаешь его как-то усмирить. - Что ты, он весь в твоем распоряжении, - издевался и он. - Вот видишь, никто не против нашего союза! – рассмеялся и доктор. - Сволочи, прекратите меня разыгрывать! – смущался младший шинигами, прижимаясь к Цузуки. - Нет-нет, я действительно хочу, чтобы ты пожил у меня, или, если хочешь, я могу пожить у тебя, - настаивал Мураки, незаметно так надвигаясь на него. – О, идея! Мы можем периодически менять место жительства, чтобы не приедалось? Где бы ты хотел побывать? В Америке, например, разрешены браки между мужчинами. - Это плохая идея, Кадзутака! – из уст мальчика снова сорвалось его имя, и он покраснел еще больше. – Я мертвый, я живу в Мейфу, я на Земле мертв! - Действительно, официально тебя не существует, но мы можем подделать документы, хотя это довольно сложно, придется искать серьезные связи. Тогда убьем мальчика очень похожего на тебя, спрячем тело, а ты будешь играть его жизнь, но сбежишь жить ко мне! Точно – я гений! – загорелся Мураки. - Не-е-е-ет!!! Никого мы убивать не будем! – Куросаки снова довели до белого каления. – За что… за что мне такое наказание? - Может это судьба, нэ? – «наказание» снова приняло облик неко-доктора и прижало к себе растерянного мальчика, вместе с Цузуки. - Вот был бы он всегда таким милым, цены бы не было ему, - подал голос Асато и тоже превратился в фуррика, прижимаясь к напарнику. – Правда в его кавайности существует какой-то подвох… - Отъеб..тесь! – гаркнул Хисока раскидав в разные стороны, облепивших его фурриков. Фургон вдруг резко затормозил. Цузуки и Мураки успели схватиться за сидения, а Куросаки снова влетел в стенку, больно ударившись. - Твою мать, Ория! – возмутился младший шинигами, схватившись за ушибленный нос и лоб. – Не дрова же везешь! - Простите, но про дрова, это ты в точку, - отозвался тот, указывая на дорогу. Все вышли и посмотрели на огромное дерево, лежащее поперек дороги. - Его кто-то специально спилил и повалил на дорогу, - заметил Асато, указывая на следы бензопилы и оставшийся пень у дороги. - Значит, кто-то не хочет, чтобы мы проехали, или же кто-то не хотел, пропускать того, кто ехал бы в сторону дома, - продолжил он. «Омелия! Видимо это она ночью сделала, думая, что работорговцы задержатся и тем самым дать нам шанс уйти, - догадался доктор. – Но она не учла, что они решили приехать тем же вечером, а не утром. Ория убил их раньше, чем она сделала преграду, значит, он хорошо спрятал фургон. Люблю его за осторожность». «Вас тоже заберут!» - Хисока вдруг вспомнил слова Алисы. «Что тут происходит? – недоумевал он. – Неужели эти работорговцы должны были приехать в дом… и забрать нас?» Шинигами вдруг вспомнил, как после еды на него накатилась сонливость, а Цузуки так вообще практически отрубился. «Если так, то кто хотел их остановить? - его взгляд упал на таинственно молчавшего доктора. – Он наверняка полночи занимался чем-то ужасным. И где господин Тодоро? Да и госпожа Омелия вела себя так, как будто она свободная женщина, флиртуя с Мураки». Ория с Цузуки слегка отодвинули дерево и ногами уперлись в черный целлофановый пакет под снегом. - Что это? – Асато склонился и разорвал пакет. – Ах! Он шарахнулся, когда на него посмотрели мертвые глаза Тодоро. «Как мило, - усмехнулся Мураки. – Эта женщина решила работорговцам сделать подарок, но не получилось. Видимо надеялась, что они развернутся и уедут, решив, что семью зарезали эти самые путники». Все покосились на доктора. - Это твоих рук дело! – хором воскликнули озверевшие шинигами. - Убил, может, и он, но убрал тело уже кто-то другой, - профессионально так заключил Мибу. - В самом деле, Мураки не прячет тела, - согласился старший шинигами. – Неужели он заставил это сделать Омелию? Наверняка припугнул, чтобы молчала, вот ублюдок! - Мураки не оставляет свидетелей, - добавил Хисока, сощурившись. – Как бы это безумно не звучало, но из этого следует, что доктор и госпожа Омелия сообща это сделали. Он убил, а она замела следы… - А я вам говорил, что кто-нибудь, да исчезнет, - усмехнулся Ория и посмотрел на своего лучшего друга. – Ну, что, Кадзу, что скажешь в свое оправдание? - Мне нравится ваш анализ, - ответил тот и растянул губы в улыбке. – Особенно меня поражает ваша экстравагантная способность вписывать меня в любой кровожадный сюжет, где я явлюсь главным палачом. - Мураки, мы все заснули, скажи, чем ты занимался всю ночь? – настаивал Цузуки. - А вы не задумывались, почему вы все так быстро заснули? – вопросом на вопрос ответил Кадзу. - Сволочь, ты подсыпал всем снотворное, чтобы мы не мешали твоим злодеяниям! – разгневался Асато. Доктор задумался. «Боже мой, он иногда такой дурак, ведь я даже намекнул. Ну и ладно, если я скажу, что сделал это для благого дела, то сгорю от стыда, да и не поверят все равно… - задумался он. – Теперь у меня есть очередной шанс покинуть свою компанию и подготовиться к своей цели самостоятельно!» - Да, я такой! Усыпил вашу бдительность, убил хозяина дома и припугнул хозяйку! – Кадзутака вдруг снова превратился в безумного хищника и отскочил от них, словно от огня. – Я все равно вернулся только потому, что замерз блуждать по лесу и хотел предупредить вас об опасности, раз мы в одной упряжке. Далее он зашептал что-то неразборчивое и стал ярче. - Стой, лжец! – Хисока успел схватить его, когда тот произнес последние слова заклинания, и исчез… вместе с ним. От их присутствия остались лишь разлетевшиеся перышки. - Хисока, нет! – закричал Цузуки, испугавшись того, что мальчик вновь остался наедине с Мураки. - Успокойся, мы их найдем, – утешал его Ория. – Они наверняка где-то недалеко. Куросаки открыл глаза и понял, что находится в межпространстве, по которому перемещаются во время телепортации. Иногда и он с Цузуки используют его для быстрого передвижения, когда куда-то нужно быстро переместиться, но это всего на несколько метров. У Мураки же эта способность куда более развита. Они парили в межпространстве, и мальчик держался за доктора, обняв того за шею, испугавшись того, что если они расцепятся, то появятся в разных местах. Взглянув на врага, Хисока остолбенел, Мураки парил… с помощью ангельских крыльев! Они были ярко белые с серебристым отливом, словно волшебные. «Его секрет пернатости раскрыт! Но теперь появилась другая загадка: откуда у него крылья? – поражался Хисока, будучи очарован его столь обманчивым ангельским обликом. - Ведь у шинигами не появляются крылья, когда они используют межпространство». Глаза доктора были закрыты, так как нужно четко представить, где ему нужно оказаться. Большая часть челки блондина была за ухом, и мальчик замер, разглядывая его лицо вблизи. Из-за волшебного освещения волосы Кадзутаки еще сильнее отливали серебром, играя со светом, а опущенные глаза позволяли подробнее разглядеть его длинные и густые ресницы. А тонкие лукавые губы еще больше делали его соблазнительным. «Кто ты, черт побери? – взволновался Куросаки, понимая, что тянется своими губами к его губам. – Такой светлый снаружи и невероятно темный внутри. Неужели и есть тот самый Люцифер?» Когда их уста сомкнулись, все озарилось белым светом, и они снова оказались в лесу на дороге. Доктор не стал телепортироваться слишком далеко, ведь потом все равно топать пешком. Появившись, у Мураки крылья исчезли, а на поцелуй он ответил, отбирая энергию. «Зачем я его целую?» – Хисока думал о том, как медленно, но верно теряет рассудок, поэтому, испугавшись, оттолкнулся от врага. - Почему я стал нравиться тебе? – холодно спросил доктор. – Почему, когда я хочу кого-то оттолкнуть, этот человек еще сильнее притягивается и наоборот? Шинигами удивлялся самому себе, если бы ему это Кадзутака сказал в начале их приключений, то он непременно бы разгневался, засмущался, испугался. Но не сейчас, когда они перешли на новый уровень отношений, пусть и на более сложный. - Потому что недавно я кое-что понял, наблюдая за тобой, - так же спокойно ответил мальчик. – Люди по своей природе не так уж и ужасны, безобразна тьма, которую они пропускают в себя. Никогда не думал, что скажу это, но все же… Хисока поднял руку, указывая на сердце доктора: - Я ненавижу не тебя, а тьму в тебе. Если ты примешь решение избавиться от нее, то я… - Эй! Эй! – его перебил голос Цузуки, который нашел беглецов. Используя мгновенное перемещение, он оказался между ними. - Оказывается, что в межпространстве кое-кто оставляет следы, - усмехнулся Асато, разжимая ладонь и выпуская перо. – Теперь я знаю, как тебя преследовать. - Уйди, дай нам поговорить, на самом интересном месте! – рассердился Мураки на Цузуки и схватил Куросаки за локоть. – Хисока, пошли… Мальчик почувствовал, как Казутака был сильно заинтересован этим разговором. Да что там, он ощущал его дрожь и изумление. - Нет, доктор, - вырвался Хисока и таинственно так улыбнулся ему. – Какой толк от этой беседы, если ты уже определился со своим выбором? - Да, пожалуй ты прав, не стоит мне сомневаться и сворачивать со своего пути, - умилился Мураки. – Спасибо, я снова верен силам тьмы. - О, боже, вы снова об этом, - успокоился Цузуки, а он то думал, что тут кровь, насилие и яой. – Мураки, когда ты не был верен этим силам? Успокойся и прекрати все время исчезать! «Вообще-то я хотел сказать ему, что он удивительный, если бы не это зло, которое его поработило, - недоумевал Хисока. – А он мне, спасибо, я верен злу. Толи я не так выражаюсь, толи у него иное восприятие, прямо таки обратно пропорциональное. Все, у меня нет слов, такое чувство, что мы говорим на разных языках». - Ребята, я за вами не успеваю, - Ория тоже прибежал. - В любом случае, думаю, что нужно вернуться к Омелии и допросить ее, - решился старший шинигами и указал взглядом на Мураки. – Все равно от него правды не добьешься. - Зачем тебе это? – фыркнул доктор. – Это не входит в ваше задание. Куда разумнее продолжить свою миссию. - Я не тупой исполнитель приказов, у меня есть чувства, - возразил тот. – Считаю справедливым разрешить эту задачу, хотя бы потому, чтобы не гадать потом, что же произошло на самом деле. Саки никуда не исчезнет, он рано или поздно появится. - Да, он появится, но у меня такое чувство, что он будет рад этой задержке и будет действительно поздно, - настаивал Кадзу. - Он преследует тебя, значит это твоя проблема, и если бы ты не устроил эту бессмысленную резню, то мы бы не возвращались, - парировал тот. - Ты не знаешь всей ситуации, а уже делаешь выводы. Если хочешь, расследуй это дело, а я же продолжу путь без вас. Саки разработал какой-то план, я не хочу терять время и попадать в его ловушку. - Нет, ты пойдешь с нами! – вышел из себя Цузуки, хватая доктора за грудки. – Может твой сумасшедший братец только и ждет того, когда мы разделимся! Ты не думал об этом? - Но это уже моя проблема, не так ли? – Мураки был предельно спокоен. – Разве это не твои слова? - Я никуда тебя не отпущу в любом случае! – упорствовал шинигами, толкнув своего невольного союзника к Мибу. Тот его поймал за плечи и прижал к себе. - Да? И как ты меня остановишь? – глаза доктора игриво заблестели - Демократией. Кто за то, чтобы Мураки остался? – Асато поднял свою правую руку. Ория тоже поднял руку, а Хисока усмехнулся и поддержал остальных. - Что? И ты туда же? – удивился Кадзутака, глядя на мальчика. - Ты наш неуловимый злодей, других мы не принимаем, - съязвил тот и протянул руку. – Так ты с нами? У доктора даже веко задергалось, а щеки загорелись. «Что это за чувство? – он протянул и свою руку. – Я всегда действовал один, используя лишь марионеток. Какой-то неведомый огонь распространяется по всему телу, проникает в разум… неужели это и есть командный дух?» Хисока почувствовал это тепло, когда Мураки коснулся его руки. - Хорошо, побуду с вами еще некоторое время, - кивнул доктор. – Но я ничего не обещаю. «Что? Кажется, я пропустил что-то интересное», - подумал Асато, глядя, как Мураки и Хисока сверлили друг друга уже не тем взглядом, что раньше. Это уже не взгляд ненависти и презрения, а что-то большее. «Словно они соперники, но что они хотят доказать друг другу? – недоумевал Асато. – Хисока больше не боится его и не трепещет от жажды мести, а Мураки признал его равным себе. Что произошло между ними? Почему они так… сблизились?» «Кстати, доктор, у тебя дыра в сознании, - мысленно издевался над ним младший шинигами. – После повторной синхронизации у меня теперь есть VIP-канал, который еще долго не закроется». «Синхронизации? Вот как ты теперь цензуришь слово «секс», - подтрунивал и он. – Ничего, куколка, я его как-нибудь залатаю». «Твои труды могут пойти насмарку, если вдруг решишь снова принудить меня к сексу», - не сдавался тот. «О, я тебя принуждал только один раз, так что не сваливай все на меня, маленький мазохист-извращенец, - отвечал ему Кадзутака. – Раз мы с тобой любовники, то не возмущайся». «Сволочь! – цыкнул Куросаки. – Это все твоя инициатива! Я вообще даже не думал об этом, я отказываюсь быть твоим любовником!» «А твой недавний поцелуй – снова скажешь, что это я тебя заставил?» «Хватит троллить!» - Хисока вышел из канала. «Так, где тут у меня функция вечного бана?» - задумался Мураки. «Радуйся, что я не рекламный агент, а то бы всю ночь спамил тебе на зло. Ха-ха!» - вернулся тот, ликуя. «Мелковато, однако… Я вот тебе когда-то по ночам порнуху транслировал с нашим участием на фоне сакуры». «Ублюдок! Ты меня бесишь!» «А что бы ты рекламировал? – заинтересовался доктор. – Может что-нибудь из секс-шопа?» «Отстань, извращенец!» *** Приехав на место, Цузуки ворвался в дом и рассказал все Омелии, а та заплакала. - Расскажи, что случилось? Это Мураки заставил тебя пойти на столь ужасное преступление? – допрашивал ее старший шинигами. - Я… - она посмотрела на доктора и вспомнила свое обещание не рассказывать правды. «Скажи, что я заставил тебя! Скажи это!» - приказывал ей Кадзутака. - Но… - женщина была в растерянности. - Скажи правду! – настаивал Асато. – Ложь погубит тебя! Я защищу тебя от него! Цузуки указал в сторону Мураки. - Простите, доктор, но я расскажу правду, - решилась Омелия, сжимая руки в кулаки. Глаза Мураки выдали бешенство и жажду крови. - Я и мой муж промышляли работорговлей, вчера я усыпила вас, чтобы отдать в руки тех, кому принадлежал этот фургон, - начала она. - Чего?! – поразился Цузуки. - Я так и знал, что здесь что-то нечисто, - промолвил Куросаки. - Хм, получается, что Мураки нас всех спас, а мы разбушевались, - подал голос Мибу и сел на диван. – На него же яды не действуют, хороший повод для того, кто хочет крови. - А почему вы живы после встречи с этим маньяком?! – неистовствовал Хисока. «Неужели он ее соблазнил?!» - эта мысль приводила его в бешенство. - Молчи! – потребовал озверевший доктор и запустил в ее сторону стоявший на столе стакан, но Цузуки вовремя отбил его. - Простите! Но не вы ли говорили, чтобы я исправилась?! – еще больше испугалась Омелия, но собрала всю свою волю в кулак. – Какой тогда смысл был оставлять меня в живых, если я сейчас буду врать, тем самым, пропуская тьму через себя? Я теперь живу, чтобы бороться со злом! Если вы меня сейчас убьете, то я хотя бы буду знать, что противилась тому, отчего вы меня же предупредили. Я больше не умру темной! Мураки ошарашено замер, внимая ее смелым словам. Остальные тоже с интересом следили за их разговором. - Вот как, - доктор вдруг успокоился и криво усмехнулся. – А ты смело проходишь все испытания… Кадзутака развернулся выходу. - Спасибо, - Омелия поняла, что ее похвалили, и она обрадовалась. - Благодари свою дочь, я тут не причем, - открывая дверь, бросил он. - Ты куда?! – тут же раздался обеспокоенный голос Асато. - Никуда, подожду вас на улице, я и так знаю эту историю, - отозвался тот. Когда женщина рассказывала, челюсти слушателей отвисали от изумления. То, что Мураки убивает, – это не новость, но то, что он не просто сохранил жизнь, а полностью изменил ее в лучшую сторону, пусть и через такие страшные перемены, – это что-то из раздела фантастики. «Я верил! Я ждал, что когда-нибудь он решится отойти от своих темных дел и сделает что-то действительно хорошее, - радовался Мибу. – Значит, он не обречен! Его можно еще спасти, ведь если бы не было желания, он бы не поступил так благородно. Вчера я метался от ярости и безысходности, но сегодня я горжусь им. Хоть он и совершил убийство, но небольшой сдвиг от стороны тьмы в светлую – должен внести резонанс в его сердце. Ведь если в светлой душе тьма дарит ложное счастье, то так же и в темной душе свет приносит радость, хоть и болезненное». - Как неожиданно, думаю, что не стоило так сильно кричать на него… - смутился Цузуки. – Надо будет извиниться, хотя я знаю, что он все равно выкинет очередную гадость. Что же касается Хисоки, то он был в еще большем замешательстве и тысячи вопросов проносились у него в голове. «Твою мать! Этот придурок клеветал на самого себя, выставляя себя пипец маньяком, потому что он совершил доброе дело, - краснел младший шинигами, открывая в своем враге новые стороны, а ему с недавних пор нравится узнавать о нем что-то новое. – Каким же он, однако, может быть крайне убийственно стеснительным! Но почему я так рад? Почему дрожу, словно в ознобе? Я хочу знать, почему он это сделал? Хочу задать ему этот вопрос, даже если он ничего мне не ответит, но просто посмотреть на его реакцию!» - Хисока? – Цузуки заметил, как мальчик эмоционально возбужден и вот-вот сорвется куда-то. - Прошу вас, позвольте мне поговорить с ним наедине, – потребовал Куросаки. - Что между вами происходит? – требовал объяснений Асато, беспокоясь о нем. - Потом объясню! – мальчик уже вылетел за дверь. Мужчины уставились в опустевший дверной проем, удивляясь. - Любовь же, - смутилась Омелия и улыбнулась. - Чего?! – не поверили те. - А вы что не видите? – поразилась женщина. – Вы вместе путешествуете и не замечаете? Ох, уж эти мужчины… - Не может быть! Они же не переваривают друг друга, – не поверил Цузуки. – Вы просто не знаете всей ситуации. - Да? А вы знаете, чем они сегодня занимались в душе? – оскорбилась та чисто по-женски. - Что?! Он снова изнасиловал моего мальчика? – теперь Асато был в ярости. - Изнасиловал? – фыркнула та. – Что вы такое говорите, судя по звукам, это мальчик был на пике блаженства. - Ах..еть… - случайно вырвалось у культурного Мибу. - Не-е-ет!!! – Асато был в предобморочном состоянии изумления. – Это какое-то недоразумение! Лоб расшибу, но узнаю правду… - Нет, Цузуки, не расшибешь, рога не позволят, - посочувствовал ему Ория, потрогав свои воображаемые рога. - Ну, я с Хисокой просто близкие друзья, и вообще, я девственник, - смутился тот, превращаясь в собачку. Мибу чуть воздухом не подавился. - Не шути так, а то убьешь меня ненароком! Хотя, с Кадзу мы тоже просто очень близкие друзья, правда, сразу и не скажешь, - слегка зарумянился он. - Да, я заметил, так замечательно, когда есть тот, за кого готов отдать жизнь, не так ли? – Асато вернул свой нормальный вид. - В этом мы с тобой схожи, а эти сволочи изменяют нам, - ревностно заговорил Ория. - Пока не услышу этого от Хисоки – не поверю! Мураки на него сильно влияет! - А мне кажется, что наоборот, - Мибу отвернулся к окну. – У мальчика получается то, чего не получается у меня – это воздействовать на Мураки. Хотя не совсем так, вернее, они меняют друг друга… *** Кадзутака стоял, прислонившись спиной к фургону. Его одолевал непонятный вихрь в душе, словно что-то сломалось, и наступил хаос. Он уже думал о том, чтобы на самом деле покинуть своих союзников и продолжить путь самому, но каждый раз придумывал себе оправдание, чтобы еще чуток задержаться. - Эй, доктор! – позвал его издевательский голосок. - Отстань от меня, я не… - он не договорил, потому что увесистый ком снежного шарика влетел ему в лицо. Раздался смех Куросаки. Мальчик, как школьный хулиган, готовил очередной снежный шарик. - Ах, ты… - прорычал Мураки, вытирая снег с лица рукавом и метая молниями из глаз. - Ну, что? Съел? – все еще издевался Хисока, запустив в полет еще один комок, но доктор ловко увернулся, и присев, сгреб снег для приготовления своего оружия. - Что за ребячество?! – воскликнул он, и быстро разделив ком на два куска, запустил их так, чтобы увернуться можно было только от одного. - Нечестно! – стирая снег с шеи, Куросаки не ожидал, что последует немедленная контратака, а растаявшие капли воды потекли под одежду. - Что ты! В детстве я был одним из главных атакующих в игре в снежки, – Кадзу снова запустил снежный снаряд, угодив прямо в лоб. Было довольно болезненно, а в снежном комке оказалась еловая шишка. - А это с подарком! Мальчик, ты связался с профессионалом, – предупредил его доктор, глаза которого игриво блуждали по противнику. - Удивлен, я думал, что ты был примерным учеником-ботаником в очках, - шинигами снова слепил снежок. - Кстати об очках, они у меня появились только в мединституте, и то для солидности только, - отозвался тот. Они соревновались в битве снежками. «Боже, как его легко увлечь столь детской забавой…» - Хисока не понимал причины своей радости, но ему впрямь было весело. Спрятавшись за машину, мальчик подсматривал за тенью в щели под фургоном, просчитывая местоположение врага. Но доктор встал возле колеса и взлетел, а Куросаки думал, что он просто затаился там. - Попался! – мальчик быстро обогнул машину и, собрался было зарядить снежком, но Мураки на месте не было. – А? Доктор приземлился сзади него и нанес победоносный удар – запихнул увесистую массу снега с шишками за шиворот. Победитель ликовал, наслаждаясь визгом и матом, звучащим из уст мальчика. - Ладно, сдавайся, теперь ты мой пленник, - Кадзутака схватил Хисоку за плечи и, притянув к себе, поцеловал в губы. Шинигами аж в жар бросило от подобного «Game Over». Сознание снова замутилось, а тело прижалось крепче к телу доктора. Да, этот невероятный жар снова и снова волнами разносился и каждый раз все с большей силой, а губы жадно требовали ласки. Когда язык коснулся чужого языка и стал переплетаться с ним, мальчик готов был просто раствориться в пространстве от страсти. «Безумно приятно сходить с ума! Черт возьми, мне сейчас абсолютно по барабану, если нас увидят, - лихорадочно размышлял он, и борясь за инициативу в поцелуе. – Я не хочу останавливать это. Я действительно ополоумел – я хочу своего убийцу с каждой секундой все больше и больше. Да, наконец-то я могу быть честен с собой, оказывается, это так просто. Даже не знаю, то ли мое сознание от этого расширилось, то ли вообще, нафиг, вылетело, но мне хорошо, невероятно хорошо! Что это? Черт возьми, чувств так много и они все такие разнообразные, я даже не знаю, как они все называются. Просто невероятный поток эмоций, сплетенных в одно целое». «Скажи, почему ты клеветал на самого себя?» - мысленно обратился к нему шинигами, вдруг вспомнив то, зачем собственно пришел. Доктор прервал поцелуй и, прищурившись, заглянул в глаза Хисоки. Тот ощутил вспыхнувшую ярость с его стороны. - Это неважно, - усмехнувшись, ответил Кадзутака и, отпустив своего пленника, отступил на шаг. - Правда? Тогда почему ты сейчас злишься? - Потому что я допустил то, чего допускать нельзя. - Почему ты стыдишься тому, что совершил доброе дело? - Потому что я не той стороне, чтобы совершать добро, - доктор снова злился. - Тебе это мешает? - Да, потому что нельзя быть двойным агентом добра и зла одновременно, - вдруг рассмеялся он. - Почему? - Потому что для света я все равно уже мертв, а зло будет яростно атаковать меня за предательство, - фыркнул Мураки. – Можно сказать, что сейчас я под прицелом. Я поступил глупо, поэтому злюсь на себя. Раз я на стороне смерти, то и должен был без колебаний творить смерть. Теперь она меня накажет. - Ты действительно веришь в это? – задумался Хисока - У каждого своя истина, - ответил Кадзутака и отвел взгляд. – Хотя я верю, что истина только одна, но все мы в поиске ее настоящей. И убиваем друг друга за то, считаем истиной, хотя не всякая вера может являться этой истиной. Истина, она же правда, может находиться рядом с тобой всю жизнь на самом видном весте, но ты ее никогда не распознаешь, потому что кругом ложь. Тут он вдруг снова усмехнулся и, пожав плечами, продолжил: - Для меня истина – это как неопровержимый факт, который не стереть, и не зависимо оттого, знаешь ты о нем или нет, он влияет на твою жизнь. Но, зная этот факт, мы имеем осознанный выбор, следовать ей и спастись, или же перечить и умереть. Я же тот, кто осознанно выбрал смерть! - После смерти ты что, хотел убить себя? – не поверил Куросаки. - Раз ты спросил, то не буду скрывать, - доктор вдруг радостно так улыбнулся, практически по-детски, но шинигами почувствовал от него невероятную печаль и боль. – Да, после возмездия я намерен уничтожить еще одно зло – себя. Представь себе, тот, кто мучил тебя, рано или поздно исчезнет, ты рад? Его слова поразили всю сущность мальчика, он не знал, что и чувствовать. Но это не было радостью, напротив, страхом… безотчетным и всепоглощающим. Страхом за жизнь этого человека. - Что с тобой? – нахмурился Мураки. - Ты врешь! – Хисока вдруг ощутил противный ком в горле. – Ты издеваешься надо мной. Ты сказал, что после возмездия зачем-то заявишься ко мне! - Да, я действительно приду. - Не прощаться же ты придешь, лжец! - Не совсем. - Вдруг тебя Саки убьет, так скажи мне это, - настаивал Куросаки. - Не убъет, я в этом уверен, - издевался тот. - Ты не можешь знать, кто тебя убьет! - Нет, знаю, - Мураки снова растянул губы в улыбке и, поймав мальчика за руку, сцепился с ним пальцами своей руки. – Я хочу, чтобы ты меня убил… Он сказал это тихо, словно признавался в любви, глядя в глаза. Хисока подумал, что сейчас на лице у него остались только одни глаза, а дух вылетел из тела. «Я не ослышался?! – лихорадочно думал он. – Доктор хочет, чтобы я его убил после того, как он отомстит? Это… это так странно!» Шинигами почувствовал, как ноги подкосились, и он сел на землю, закрыв лицо свободной рукой. Им овладевала растерянность. Мальчик поднял голову и посмотрел на Кадзу. Спокойный и невозмутимый вид, все как обычно, но словно обреченный. Куросаки подумал о том, как будет убивать его, держать в своих руках врага, истекающего кровью. И ему стало жутко… Страшно убивать того, кто сейчас держит тебя за руку, а минуту назад целовал его губы. Может, раньше он и хотел бы видеть мертвого Мураки, но именно сейчас хочется запомнить его живым! Видеть его улыбку, но только добрую, слышать его смех, просто наблюдать за ним и выслушивать его безумные идеи. Держать его постоянно холодные руки и согревать их дыханием, целовать невозмутимые губы… Просто быть рядом и пытаться разгадать его… «Невозможно… - Хисока только сейчас заметил, что его лицо мокрое от слез. – Это не может быть любовью! Этот человек не заслуживает ничьей любви! Тем более моей…» - Ты плачешь от счастья? – осторожно поинтересовался этот негодяй. Но шинигами одолела нестерпимая ярость! Он резко поднялся, вырвал свою руку из его руки и, сам того не ожидая, отвесил ему звонкую пощечину. - Ненавижу! Подонок! – мальчик принялся бить кулаками его по груди от неведомого отчаяния. – Почему ты такой негодяй?! Доктор отважно сносил его удары, дожидаясь, когда тот успокоится. - Я… я… ненавижу тебя… - плакал Хисока, уже просто царапая его по одежде, смиряя свой пыл, словно хотел разорвать ее и добраться до груди, а там до сердца. Понимая всю нелепость своего поведения, шинигами лишь уткнулся лицом ему в грудь и ревел. - Я… тебя никуда не отпущу одного… придурок… - продолжал Куросаки, снова вонзая ногти в его грудь. - Что это с тобой? – Кадзутака был в растерянности от его, прямо-таки, противоположной реакции. Но мальчик уже не отвечал, и прижимался сильнее к нему. - Надо же… - все же улыбнулся Мураки и, обняв его, провел ладонью по голове, ощущая шелковистость его волос. Пушистый снег медленно падал с неба, словно боялся потревожить своим присутствием эту странную пару. Хисока же постепенно успокаивался от нежности его рук, и плечи больше не вздрагивали от болезненных всхлипов. - Спасибо… - тихим голосом заговорил Кадзу, остановив свою ладонь. – Но я не заслуживаю твоих горьких слез обо мне… это меня душит сильнее, чем смерть… Шинигами задрал голову и заглянул в лицо Мураки. Тот чуть порозовел и печально улыбнулся. - Спасибо, но духовная близость причиняет мне нестерпимую боль… - ответил тот, моргнув и выпустив слезы. Они казались такими волшебными, отражаясь на его бледной коже. - Но я рад, - продолжил он, не стирая скромной улыбки и слез. – Может я и зло, но оно мне противно настолько, что хочется исчезнуть сию же минуту. Тут Хисока понял, что нашел тот пазл, который не позволял посмотреть на картину целиком. «Я всегда думал, что он на стороне зла, потому что оно ему по душе, – размышлял он, затаив дыхание. – Я думал, что жажда мести настолько поглотила его и опьянила, что кроме тьмы он больше ничего не пожелает пропускать через себя… Но я ошибался!» - Почему ты губишь себя ради того, что ненавидишь? – у Хисоки уже не был сил кричать на него, да голос охрип. - Дурак, наверное, - на самом деле доктор замучился отвечать на этот вопрос, как самому себе, так и лучшему другу, теперь он еще спрашивает. - А давай ты передумаешь? – наивно попросил его малыш, рассмешив Мураки. - Прости, я тот, кто идет против своей сущности. Наверное, я лучший в мире лицемер! – продолжал смеяться тот, но шинигами чувствовал крик отчаяния в его душе. – Мне не нужна ни жалость, ни любовь, ни дружба, даже ваша ненависть и ярость. Все это бессмысленно, я все равно исчезну, а значит и забуду. Позвольте мне только завершить то, что я задумал… - Но… - Хисока снова вонзал свои ногти в него. – Это так глупо… - А разве ты не оказался в аду, чтобы потребовать правосудия? - Я уже ничего не понимаю, все так запутанно… Интересно, почему Рай в этом не помогает? - Наверное, потому, что по замыслу все должны прощать друг друга, поэтому та функция у него как таковая отсутствует, - усмехнулся Кадзу. – Поэтому мы – зло, а когда вы начинаете говорить о том, что так поступать плохо, вы невероятно раздражаете меня. А зло само руководствуется тем, что хорошо, что плохо, порой и противореча самому себе. Если ты стал злом неосознанно, то я по собственному выбору… - И что мне с тобой делать? – шинигами пристально смотрел в глаза своего врага. – Ведь я из-за тебя такой… - Думаешь? – доктор склонился к нему и зашептал, словно рассказывал секрет. – А я считаю, что мы сами выбираем себе беду, но не имеем мудрости распознать настоящего виновника, и обрушиваем свою ярость на кого угодно. - Тогда все мы дураки, - Хисока не торопливо повернул свою голову, чтобы коснуться губами уха Мураки. – А ты – моя беда… У Кадзутаки был абсолютный слух, поэтому он отлично распознал страстные нотки ярости, ненависти, желания… Их губы снова объединились в поцелуе, а руки мальчика обвили доктора за шею. «Черт возьми, я согласен с ним… - уже более спокойно думал шинигами. – Я вернулся в мир живых ради него, и я не успокоюсь, пока не разрешу эту задачу! Куда бы я не бежал от этого человека, я проклят им. Хватит прятаться от самого себя, нужно действовать! Но…» Хисока прижимался к нему все плотнее. «…Но как мне противостоять ему?» Глава 13. Омелия напряженно сидела в кресле. - Опасность позади, работорговцы вас не тронут. Мураки тоже, - утешал ее Цузуки. - Я бы хотела отправиться с вами в город, у меня там отец живет. Там я с дочкой буду в полной безопасности, - замялась она и умоляюще посмотрела на гостей. – Вы возьмете меня с собой? - Что за вопрос? Конечно, возьмем! – оскорбился шинигами. - Спасибо, я так рада! – женщина вскочила на ноги и засуетилась. – Сейчас соберу Алису, а вещи я уже упаковала! Я еще с утра собралась покинуть дом, но вы вернулись раньше, чем я успела это сделать. - А вы знаете дорогу? А то у нас только один ориентир – за горами на севере. - Да, знаю, - кивнула та. - Какая удача! – обрадовался Цузуки тому, что им не придется исследовать всю равнину за горами. Он уже пессимистично представлял себе, как у них закончится топливо, и они плутают пешком в лабиринте дорог. Чуть позже Асато с Мибу вышли, беспокоясь о том, почему ребята долго не возвращаются. Но, заметив целующуюся парочку, они смутились, поразились, ушли в астрал, одним словом! - Неужели Омелия права? – тихо негодовал шинигами. – Уму непостижимо… - А мальчик-то сам виснет на нем, - Ория глубоко, в своей немного эгоистичной душе, надеялся на то, что это Мураки занимается сексуальным насилием. А нет, все взаимно. - Предатели! – вместе произнесли они, чтобы напугать парочку. Те лишь вздрогнули и обернулись, но не разбежались, как кошки. - Хисока, он тебя заколдовал, или что? – Асато уже не знал, что и думать, ему было страшно за напарника. - Я… - Куросаки неохотно отстранился от ненаглядного врага и вдруг усмехнулся. – Цузуки, давай отдельно поговорим? Хисока звал своего изумленного напарника в сторонку. - Что тут происходит? – спросил Мибу у Мураки, когда шинигами ушли. - Ничего, просто я кое-кому напомнил, что он тоже зло и нечего тут лепетать про любовь, добро и справедливость, - ответил доктор и улыбнулся. - Что это у тебя? – Ория коснулся его щеки, на которой остались следы пересохших слез. - Это ненужные мне эмоции, но они порой переполняют всю мою сущность… - …И обращаются в слезы, - продолжил за него Мибу и растянул губы в еле заметной улыбке. – Кадзу, ты мастер красиво говорить. Обычно люди так не могут, поэтому они просто затыкаются и слушают тебя, твои песни – правдивые и лукавые. - Человек говорит то, что чувствует, если он обманывает, значит, он намеренно скрывает эти чувства или заблуждается сам. - Слово – твое любимое, но страшное оружие, Мураки. Им ты можешь убить, им же и спасти. - Мне продолжить свою патетику? – издевался доктор, и Мибу показалось, что его друга окружили блистательные звездочки. - А мне нравится твой пафос, - ответил тот. - Я знаю… просто я уже устал… *** - Хисока, он тебе не навредил? – переживал Асато. - Нет, все в порядке, - довольно холодно отозвался тот. – Просто я кое-что решил для себя. Его глаза излучали уверенность. - Что же? - Я ведь стал шинигами не просто так, - продолжил малыш. – Я продолжу то, что замыслил… - Месть? – строил догадки старший коллега. - Не знаю, как это назвать, но я оборву те нити, которыми он держит меня. Но теперь я согласен и на месть, - заявил он. – Мураки прав, мы прокляты, мы зло, нам нечего терять… Куросаки обнял себя за плечи. - Что ты такое говоришь?! – вдруг рассердился Цузуки и больно схватил его за плечи. – Не слушай его! Он сам обречен и обрекает тебя! Неужели это передалось тебе от него половым путем? - Как ты смеешь?! – разгневался и Куросаки, вырвавшись из его рук и отвесив пощечину. - Не иди по его пути… я прошу тебя… - не унимался тот, глядя на парня и прижав к своей щеке ладонь. - А разве мы не обречены? – развел руками младший шинигами. – Посмотри правде в глаза! Мы слуги князя Энма-Дай-О, но есть еще множество таких княжеств, и в одном из них мы сейчас в гостях. И все эти князья подчиняются одному единственному – Люциферу! Ты, я, Ватари, Тацуми – шинигами, все мы его слуги! Мы отступники! А ты знаешь, что с нами будет, когда Создатель решит согнать Люцифера с трона, чтобы поставить туда того, кто должен там быть по замыслу? - Да, я знаю… - печально улыбнулся Асато, усаживаясь на пень. – Все мы – исчезнем… - Чему ты улыбаешься?! – неистовствовал Хисока. – Это катастрофа! Не важно, ты поступаешь как Мураки или хуже его, ты исчезнешь, так же как и он… Навернулись слезы, но мальчик продолжал: - Тогда все наши обвинения в его адрес – пустой фарс… это ужасно… Просто зло – это хаос, по сути. И наша борьба против Мураки – это всего лишь междоусобная война внутри царства зла, а не борьба добра со злом… как я думал… Цузуки молча слушал его, но затем обнял, когда тот закрыл лицо и заплакал. - Я обреченный… я тоже часть зла… - рыдал малыш. – Это так противно, мерзко, несправедливо… - Ты только сейчас это осознал, котеночек, - прижимал его Асато к себе. – А я с этим уже целый век живу… - А? – Куросаки немного отстранился и заглянул в таинственные, но невероятно печальные глаза напарника. Это глаза смирившегося со смертью… таким же взглядом совсем недавно смотрел на него Мураки. - Но у тебя, по крайней мере, был шанс, - Цузуки отстранился. – Поэтому я немного завидую тебе. А возможно, еще и есть, поэтому не слушай доктора. Поверь, я знаю, о чем говорю. - Что? Почему? О чем ты? - Скажем так, это секрет, - показал ему язык Асато. - Это нечестно! Давай говори сейчас же! – обиделся Хисока, ведь он рассказал ему почти все о себе. - Прости, не могу… - Негодяй! Тогда я ничего тебе не буду больше говорить! - Прости, малыш, но я не по своей воле это скрываю от тебя. Скажем так – это государственная тайна мира Мейфу, - извинился Цузуки. – Если это раскроется, то ты меня больше не увидишь. Куросаки даже сматерился от удивления и испугался. - Это в моих интересах и мира Мейфу, поэтому прошу тебя, не спрашивай меня об этом, - Цузуки был серьезен. В такие моменты младшему шинигами казалось, что он видит истинную сущность Цузуки Асато. И от этого у него кровь застывала в жилах. - Скажем так, Создатель скорее Мураки заберет в свое царство, чем меня, и это вовсе не из-за моей самооценки. Это тот груз, который я несу еще при жизни. Так что, не дели всех на черное и белое, и не спрашивай меня об этом, - продолжил Асато, пугая парня своими словами, взглядом, загадками, в конце концов-то. - Цузуки… кто ты? – растерялся Хисока, отступив на шаг. «Он правая рука Энма-Дай-О! А ты не знал?» - вдруг вспомнил он слова доктора, в первой их стычке в Нагасаки. - Не пытайся опрашивать других шинигами, они не знают правды, - сразу предупредил его Асато. – Кто я? Я верный пес Мейфу! Цузуки снова обратился в фуррика и ждал того, чтобы его погладили. «Что за страшная тайна? – невероятно заинтересовался Куросаки и, задумавшись, гладил верного пса по голове. – Мураки! Мураки должен что-то знать! Правда, с какого перепугу это известно человеку, если и шинигами не знают? Но это же, бл..дь, Мураки! Он круче любого шинигами…» - Прости… - мальчик резко отстранился от милого создания и поспешил, гонимый жаждой истины. – Я вдруг соскучился по доктору. - Нет, подожди! Сначала я с ним поговорю! – Цузуки словно догадался о его намерениях и оказался впереди. - Нет, придурок! Я не желаю сидеть в неведении и ждать, когда тайное станет явным, - толкнул его Куросаки и опередил. – Я сам найду правду! - Ты же решил ему мстить, так что нечего с ним разглагольствовать! – Асато поймал его за джинсовую курточку, но тот выскользнул из нее и продолжил свой путь. - Ничего страшного, меня он уже не так пугает, - Хисока тоже показал ему язык, но налетел на дерево. - Ха-ха! Так тебе и надо! – ликовал Асато, но поскользнулся и упал. - Сам дурак! *** - Извините! – Омелия склонила голову перед Мураки, все еще извиняясь за то, что не сдержала обещания, чем разозлила его. - Я уже забыл, так что все в порядке, - ответил тот. – Вы с Алисой куда сядете? Вперед или в кузов? - Мураки!!! – раздался хор. - А? – Кадзу и остальные оглянулись. Прямо к доктору бежали, сотрясая землю, шинигами. Мураки сначала, недоумевая, смотрел на надвигающуюся парочку, но, когда понял, что они не сбавляют скорость, насторожился. - Мураки стой на месте! – Хисока толкал своего напарника, когда тот поравнялся. - Доктор, не слушай его, иди ко мне! – толкался и тот. Кадзутака даже испугался того, что сейчас они могут столкнуться с ним. «Что это?! Я снова сделал что-то? Что им нужно от меня?» - запаниковал он, когда они еще яростнее затолкали друг друга и увеличили скорость. Кадзу почувствовал себя мишенью для самонаводящихся ракет и не знал, что делать. - Стойте, куда вы несетесь?! – он протянул одну руку, чтобы остановить их этим жестом. - К тебе! – не утешительно ответили те. - А-а! Ория! – доктор спрятался за лучшим другом, как за щитом, и прижался к его спине. - Кадзу! Стой! – испугался и тот. Шит снесли, а Мураки, пригвоздив к фургону, обхватили за руки, – Цузуки за его правую руку, Хисока – за левую. И потянули каждый в свою сторону. - Доктор, ты мне нужен на пару слов! – сообщил Куросаки. - Нет, я первый добежал! – парировал Асато, перетягивая его до хруста в чужих суставах. - Что вам нужно?! Отпустите меня! – Кадзу зажмурился от боли. - Отпущу, если пойдешь со мной! – услышал его мальчик. - Я тоже отпущу, если сначала поговоришь наедине со мной! – не сдавался и Цузуки. - Достали… - Мураки пришел в ярость, прозвучало мелодичное заклинание, и доктор осветился белым светом. - Ах! – разлетелись шинигами по разные стороны от Кадзутаки. Они даже были уверенны, что слышали взмах крыльев, но из-за яркого света ничего не увидели. Когда зрение вернулось, Кадзу сидел на машине, сложив ногу на ногу, правда, злой, но прекрасный в окружении летающих перьев. - Вы чего, как с цепи сорвались? – все же спокойно поинтересовался он. - Есть дело! – хором воскликнули парни. - Если пойдешь со мной, то так и быть, я отдам тебе свою невинность, - вдруг предложил Цузуки, сильно краснея. - Что? Неужели это действительно так важно?! – поразился Хисока. - Что-что? – Мураки думал, что сойдет с ума от такого развития сюжета. – Ущипните меня, я сплю… - А я! А я… я соглашусь на то условие, о котором мы с тобой говорили, если ты мне кое-что расскажешь о Цузуки! – Куросаки тоже предложил свою монету. Доктор смотрел то на одного, то на второго, не понимая ничего. Но затем его глаза таинственно заблестели, а на лице появилась ехидная усмешка. - Так и быть, - он мягко приземлился на землю и подошел к Цузуки. – Но потом не обижайтесь… - Урод! Ты только о сексе и думаешь! – разгневался Куросаки. – Цузуки не иди с ним! - Ну-у… с тобой я уже был, а его я уже давно добиваюсь, - издевался доктор и исчез вместе с Асато. - Идиоты!!! Ну, и подавитесь своей правдой… - обида душила младшего шинигами. - Ладно, думаю, что у нас еще есть время, и я могу приготовить обед, - вздохнула Омелия. - Да, - сухо ответил Мибу и вопросительно посмотрел на Куросаки. - Не спрашивайте меня ни о чем! – снова вспылил тот и поспешил в дом за Омелией. *** - Что это?! – вдруг изумился Цузуки, резко схватив доктора… за крыло, которое готово было исчезнуть при появлении. Мураки даже испуганно шарахнулся от шинигами, вырвавшись из его хватки, и ударился спиной об дерево. Крыло тут же исчезло, оставив в руке Асато несколько перьев. - Хм… - Цузуки загадочно усмехнулся и, посмотрев на Кадзутаку, отпустил перья в полет. – Значит, не только я прячу свою настоящую сущность… - Это было очень грубо, - злился Мураки. - Извини… Но что ты делаешь в этом теле? И кто ты? – сразу в лоб спросил шинигами. – Ты прячешься от кого-то? Доктор изумленно, нет, даже испуганно посмотрел на него исподлобья. Но затем хитро прищурился. - О-о-о… А ты проницателен, однако, - заулыбался тот, выпрямившись и поставив руки в боки. – Встречный вопрос: а что ты? - А как ты думаешь? - Энма-Дай-О произвел ужасный эксперимент, не так ли? – подмигнул ему доктор. – Если это станет известно вышестоящим, то катастрофа неминуема. Но он не начнет войну, пока не соберет все детали, да? - Что?! – испугался Асато. – Кто ты? Об этом знают только Энма, Граф и я! Это невозможно! - Давай так договоримся, я ничего не говорю о тебе, ведь ты, поэтому меня позвал? А ты ничего не говоришь обо мне, - предложил Кадзу. – Ни Графу, ни Энме, ни-ко-му. - Хорошо, но я так ничего и не узнал о тебе, - кивнул тот. - Меньше знаешь – крепче спишь. - Ты… ты шпион из другого княжества, чтобы следить за Мейфу? – но Асато все же строил догадки. - Тогда что это за спектакль с местью? - Не спрашивай, все гораздо сложнее… - Здорово! У меня есть компромат на тебя! – радовался шинигами. - Ну-ну, у меня тоже, - парировал тот. - Нечестно… - поник Цузуки, но тут же хитро сузил глазки. – Но я теперь понимаю твое опасение. Если я все расскажу Энма-Дай-О, в том числе и о моем предположении в шпионаже, тебе явно не поздоровится. - Если он посмеет меня тронуть, то у меня есть компромат и на него, не беспокойся, - фыркнул доктор. – Правда, если я успею… - Если ты знаешь правду, так почему не сказал это тому, кто тебя отправил? Мураки замер, а затем отрицательно покачал головой. - Что «нет»? Не засланец? Тогда кто же? – поразился Асато, но затем присмотрелся к доктору и испуганно раскрыл глаза. А по телу пробежали мурашки, словно разряды тока. Сердце неистово забилось, а ноги готовы были подкоситься от страшной догадки. - Скажи же, ты ведь ненавидишь Энма-Дай-О, не так ли? – завораживающе заговорил Кадзутака, уже излучая белый свет. – Я вижу, ты догадался. Теперь ты понял, что меня лучше от него прятать… Мураки коснулся его щеки, а затем прижался к нему, выпуская на обозрение свои лучезарные крылья. - Не может быть… - прохрипел Цузуки и задрожал. - Да, так оно и есть, поэтому я выбрал именно тебя, когда мстил брату… я хотел покончить с этим… - зашептал он, добираясь до его губ. – А может именно поэтому, меня до сих пор тянет к тебе? Его руки заскользили по телу шинигами, заставляя подчиняться этой ласке. - Поэтому, это в твоих интересах, молчать обо мне, не так ли? Кстати, ты кое-что еще обещал, - намекнул Мураки и поймал его губы в свои. - М-м-м… - Асато почувствовал его руку на своей промежности, но… хотелось продолжить это. «Ах, его руки… тело… я… - Цузуки понял, что не может ему сопротивляться, поэтому обнял его за шею. – Его поцелуй… мое сознание растворяется в нем… я хочу его…» «Цузуки!!!» - в его голове раздался голос доктора, но он был чем-то встревожен, даже напуган. Данный сигнал вывел шинигами из страстного омута. Парни буквально отпрыгнули друг от друга, а яркий свет исчез. В радиусе нескольких километров с эпицентром там, где они находились, образовалась выжженная пустыня, словно после ядерного взрыва. Они упали в пыль и ошарашено осмотрелись на новый пейзаж, затем переглянулись. Хором выругались, но так тихо, удивленно… - Цузуки… если мы попадем в руки Энма-Дай-О… Короче, ты теперь понимаешь, почему он не должен найти меня? – подал голос Кадзу, пряча свои крылья, растворяя в воздухе. - А ведь мы только начали синхронизацию… - Асато задрожал, как в ознобе. - Не бойся, если ты полностью принадлежишь ему, но я нет! – уверенно ответил Мураки и поднялся. – Побежали, а то данную дыру наверняка уже заметил местный Князь Ада. Мы итак засветились! - Это все из-за тебя! – поспешил Асато. – Нечего было приставать! - Я не знал, что это будет так просто, – оправдывался Кадзу. – Я думал, что для активизации нужен более сложный процесс… Черт побери, а ведь тогда на корабле мы чуть не сделали это! - Я бы потом прибил тебя! – злился Асато, желая угнаться за этим светловолосым падшим ангелом. - Ха-ха! Но корабль я все равно потопил! – развеселился тот, лаская слух шинигами лучезарным смехом. - Мерзавец! Ненавижу тебя! - Скажи спасибо, что я телепортировал нас далеко от дома Омелии, а то заканчивали бы задание вдвоем, - напомнил тот. - Да не говори… И вообще, как вспомню, сколько ты предпринимал попыток поцеловать меня… так жуть… - Вообще-то, я тебя целовал, когда ты был без сознания. Правда, одного поцелуя не достаточно, ведь наше сознание должно синхронизироваться, как сейчас. - Да, но я много раз увиливал от тебя, так как были моменты, когда я уже готов был закрыть глазки и отдаться тебе на милость! Жуть… - признавался Цузуки. – Кстати, почему мы не используем телепортацию? - Дай мне восстановиться, да и поговорить хочу по пути, - ответил Кадзутака. – Слушай, тот пропуск, который вы сделали для меня… - Бл..дь! Точно! – шинигами осенило. – Ты же не соответствуешь той сущности, которая указанна в пропуске! Это… Цузуки споткнулся, когда зона взрыва закончилась, и появились деревья. Доктор резко развернулся и поймал его в свои объятия. Желание вновь охватило их, да еще ярче, чем прежде. - А-а! – они снова шарахнусь друг от друга. - Что это? Связь? – лихорадочно размышлял шинигами. - Да, видимо, после первой попытки, наши сущности хотят разнести тут все к чертовой матери, - переводил дыхание и Мураки. – Поэтому теперь любое прикосновение взрывоопасно. Не знаю как ты, но я, если меня одолеет похоть, буду точно опасен. - Извини… Но если бы ты сказал о себе раньше, то я бы не потащил тебя сюда, придурок! И зачем ты тогда пользовался своими способностями здесь? Если бы ты этого не делал, то пропуск бы сработал, ведь это настоящее человеческое тело? – отчитывал его Асато, уже хотевший схватить его за локоть, но, вспомнив последнее их прикосновение, одумался. - Из-за красной луны… В этот период я выкачиваю энергию из Хисоки по умолчанию, так как на нем мое проклятие. Поэтому маскироваться нет смысла, наверняка в этом мире уже подняли тревогу о чужаке и нас ищут, - ответил доктор, и уже с некоторой тревогой глядя на шинигами. - Какая ирония… - расстроился Цузуки, внимательно рассматривая Мураки так, словно впервые видит его. – Энма-Дай-О с такой яростью ищет тебя, какие только миры он не облазил, меня даже посылал, а ты все это время прятался в этом теле, заглушая свою сущность. И сидел бы так, чего нарисовался? - Это тело не вечно. После его смерти Энма почувствует меня в своих владениях и мне снова придется бежать. Не желаю с ним больше сражаться, да и застал он меня тогда врасплох. До сих пор ощущаю последствия его психотической атаки. - Как? Как ты убежал от него? Я был там, когда вы сражались, но мы так ничего и не поняли. А, знаешь ли, потом его гнев пал на меня… - Бедолага, но мне повезло, на Земле один человек проводил эксперимент над этим телом, - доктор снова улыбнулся и посмотрел на свои руки. – Мой дед… - Что он сделал? - Он извлекал душу из своего маленького внука чисто в научных интересах, - продолжил тот. - Это… это ужасно! – негодовал Асато. - Да, образовалась брешь, а тут как раз я, безумный после психотронной атаки Энмы… - Спрятался в теле ребенка? - Да! Полностью вытеснив его душу! – Вдруг рассмеялся он. – Редкая удача, не так ли? Не многие могут похвастаться полным захватом тела, обычно настоящая душа одиноко томится где-нибудь в уголках подсознания. - Чудовище… - Я даже не надеялся на такую удачу! Я хотел временно спрятаться и излечиться, досаждая этому человеческому существу, но из-за эксперимента того ученого, душа ребенка исчезла, когда вмешался я. Представь себе, я стал человеком! Целиком и полностью! Потому что потом я потерял память, о себе настоящем, когда стал им. - Расскажи мне об этом по пути… - Зачем? - Я повинен в том, что теперь нас ждет, - расстроился Цузуки, его охватил трепет. – Я много раз себе представлял, как Энма-Дай-О находит тебя, и мы становимся его оружием в опустошительной войне. Но я надеялся… надеялся, что этот день не наступит никогда… Он закрыл лицо руками. - Опять эти самообвинения! – разозлился Мураки и, схватив его за рукав, потащил за собой. – Ничего, я что-нибудь придумаю… Цузуки покраснел, поражаясь его решительностью. - Этот день рано или поздно бы все равно наступил, так что я не злюсь на тебя, ведь мы с тобой в одной лодке, - продолжил тот. - Ты что-то задумал? Доктор остановился и посмотрел на него через плечо. - Знаешь, - печально улыбнулся он. – Я так свыкся с человеческой сущностью, что сейчас решаю проблемы моей мести. Мне так надоело то, что касается всего загробного… - Что ты хочешь этим сказать? - У нас несколько вариантов событий: первое – победить Энма-Дай-О, самое сложное, почти невероятное; второе – подчиниться ему и стать его оружием, это самое простое, пожалуй; и третий вариант – это исчезнуть одному из нас и планы Энма-Дай-О рухнут. - И чего ты хочешь? - Раньше я хотел осуществить свою человеческую месть, уничтожив тебя и себя…

Про Тетрадку я пока промолчу)) Глава 10. Раз-два, Мураки заберет тебя, Три-четыре, лишний шаг, и ты в могиле, Пять-шесть, взмах ножа и кровь видна, Семь-восемь, и проклятие наносит, Девять-десять, не завидую, свидетель. Плагиат. За столом сидели все, даже пришедший в себя Мураки в хозяйском черном кимоно, которое ему дал Тодоро, пока сохла одежда. Когда Куросаки общался с Алисой, его успели привести в чувства и перевязать рану. Ну, никак она у него не заживает! Конечно, теперь он выглядел намного лучше, чем при появлении в этом доме, но у него повысилась температура, что отражалось румянцем на его бледном лице. Аппетита у него все еще не было, поэтому на еду он смотрел, как на врага народа. Когда вошли Хисока с Алисой, Кадзутака посмотрел на них, особенно с интересом наблюдал за маленькой девочкой. Она напоминала куклу из его коллекции. «Если ты задумаешь что-то плохое насчет Алисы, то ты труп и насрать мне на задание!» – мысленно пригрозил младший шинигами, передав свои мысли Мураки, так как заметил его лукавый взгляд. На его угрозу Мураки лишь заинтересованно улыбнулся: «Вообще-то я пока ничего не задумал, но раз ты так говоришь, то могу замыслить нечто коварное». Хисока уже не хотел разговаривать с ним даже мысленно. «Так-так, лучше его не провоцировать, ведь он действительно может сделать это, чтобы я его ненавидел еще больше», - мальчик вдруг вспомнил о странной и альтернативной логике доктора. Казутака улыбнулся еще шире, словно догадался о ходе его мыслей. - Мураки, один из признаков шизофрении – это постоянная улыбка, а ты как раз соответствуешь этому симптому, - Цузуки решил блеснуть своими знаниями в медицине. - О, как! Видимо, проведенные дни в психиатрической больнице не прошли для тебя даром, - язвил и доктор. Асато вдруг смущенно рассмеялся, скрывая свою нервозность по этому поводу. - Не обращайте внимания, - он обернулся к хозяевам дома. – Он часто неудачно шутит… - Все в порядке, у нас часто бывают странные гости, таков наш мир, - сказал Тодоро. «Цузуки был в психушке? Неужели при жизни?» - испугался Хисока, ведь об этом ему напарник ничего не говорил, а Мураки, видимо, что-то известно об этом, что злило его еще больше. Алиса уже почти засыпала за столом. Омелия встала из-за стола, и взяла ее на руки. - Когда поедите, можете отправиться в комнаты и отдохнуть, не стесняйтесь, - сказала она, и ушла укладывать девочку спать. Тодоро тоже вышел с ней, позволяя гостям решить свои проблемы. Доктор так ничего и не ел, только чай пил. - Цузуки, - Куросаки требовательно посмотрел на напарника. – Ты требуешь от меня говорить правду, а сам скрываешь свое прошлое. Это не честно! - Малыш, и что я должен был тебе сказать? Привет, я твой новый напарник, умер в психиатрической больнице, давай дружить! Так что ли? – оправдывался он. - А он почему это знает? – ревностно воскликнул Куросаки, указывая пальцем на Мураки. - Я не знаю! – честно сказал Асато, растерявшись. – Спроси у него! Честно, я не говорил ему об этом, потому что для меня это очень личное… Хисока вопросительно посмотрел на лютого врага. - Все просто, при жизни он лечился в психиатрической клинике моего деда, так я собственно и заинтересовался Цузуки, - ответил он. - Потому и умер, потому что лечился у семейства Мураки, - подтрунивал Ория, за что и получил по лбу ложкой от Кадзутаки. - Цузуки… - мальчик вдруг задрожал, глядя на друга. – Почему ты находился в той больнице? - Ничего особенного, - серьезно заговорил Асато, обняв себя за плечи и отведя взгляд. – Я просто хотел умереть… вот и все… как тогда… но никого не было рядом, кто мог бы меня спасти. - Почему ты стал шинигами?- недоумевал Куросаки. «И почему эти вопросы я задаю сейчас?» - про себя добавил он. Но Цузуки лишь таинственно, но грустно улыбнулся. - Вот как? Тогда все ясно, - произнес Мураки и, замолчав, пригубил теплого чая. - Что ясно? – Куросаки был возмущен тем, что его враг знает, что творится с его другом, а он в неведении. - Скажем так, я хотел исчезнуть, чтобы тьма полностью сожрала меня, но судьба распорядилась так, что я вынужден был искать спасения, - откровенно сказал Асато. – Мураки снова вверг меня в эту тьму, но ты, Хисока, стал тем лучиком света, который спас меня от уничтожения, тогда в лаборатории. - Тебе повезло, я же качусь прямиком в пустоту, - вздохнул Кадзутака и искоса посмотрел на Цузуки. – Я завидую тебе. - А что тебе мешает встать на путь жизни, а не смерти? – фыркнул тот. - Наверное, я сам себе мешаю, - улыбнулся тот и посмотрел на Хисоку. – Пожалуй, я все-таки одолжу твой лучик света. - Мураки, ты же сказал, чтобы мы шли на х..й, так чего вернулся-то? – встрепенулся Куросаки. - Точно! – резко произнес доктор. – Я встретился с Саки, и мы пообщались… Все подозрительно посмотрели на доктора, его новые кровоподтеки. - Он тебя изнасиловал, что ли? – предположил Мибу. - Ха-ха! – еще сильнее раскраснелся Кадзу. – Хотел, но не получилось, мы друг друга изнасиловали… - Какие же вы странные из семейства Мураки, ладно и что ты выяснил? – порозовел и Куросаки, представив сию сцену. - Хисока, у нас пополнение в рядах мстителей – Саки с нами, - ответил он. - Чего? Он мстит тебе? За что? – не понимал мальчик. - Я и сам раньше задавался вопросом, почему он уничтожил мою семью и хотел убить меня, - начал он. – Для него мы были – источником его несчастий и ненависти. Убить нас и забрать то имущество, которое принадлежало нам – это было его целью при жизни. Теперь он просто хочет уничтожить меня, хотя он мог бы просто убить немедля. Сейчас он что-то скрывает и к чему-то готовится. Я не знаю, почему он медлит. - Так почему ты здесь? – допрашивал его Хисока. Тут доктор таинственно улыбнулся. - Потому что он приревновал меня к тебе, и можешь считать, что я вернулся из-за тебя, - Мураки наслаждался изменением на лице мальчика. Тот изумился и покраснел. - Наглая ложь! – Хисока думал, что его сердце вырвется из груди. – Тебе плевать на окружающих, ты так говоришь, чтобы мы обратно приняли тебя в команду, хотя мы и так вынуждены быть с тобой. - Если тут все заговорили о своих тараканах в голове, то выскажусь и я, - холодно заговорил Мураки. – Я ушел, потому что был уверен, что Саки последует за мной и это будет только моей проблемой. Но он сказал, что прибьет мою любимую куколку, независимо от моего местонахождения, поэтому я и вернулся. Кадзутака допил свой чай и поставил чашку на стол. Все удивленно, но недоверчиво смотрели на него. - Врешь, я не верю тебе, - настаивал на своем Куросаки. – Зачем тебе защищать меня? Мог бы придумать историю и получше, например, защитить своего друга Ория. Хотя, и это выглядит бредом. - Ты часть моего плана, поэтому я защищаю целостность своего замысла, а не вас, вот и все, - ответил он. - Так бы и сказал, а то запутал народ, мы чуть не подумали о том, что ты временно стал хорошим, - облегченно вздохнул мальчик и откинулся на спинку стула. – Дьявол – есть дьявол. Но тут Куросаки вспомнил, что Мураки уже как-то говорил о том, что он ему понадобится для чего-то. «Меня пугают его замыслы…» - вздохнул младший шинигами. Из открытой форточки на подоконник свалилась какая-то симпатичная букашка, а так как Кадзутака сидел у окна, она тут же привлекла его внимание. - Мураки, давай, ешь, ты ведь последний раз ел позавчера утром. Неужели не хочешь? – удивлялся Ория, но тут же что-то заподозрил. - Нет, если хочешь, можешь съесть мою порцию, - доктор был увлечен уже другим занятием, он ложкой преграждал путь букашке, которая с изумлением не понимала, почему снова и снова появляется препятствие, в какую бы сторону она не развернулась. - О-о, спасибо! – тут же отозвался Асато, словно он только и ждал, когда это произойдет. - Цузуки, где твоя совесть? – Хисока был возмущен его наглостью. – Нам Мураки нужен дееспособным, чтобы больше не таскать его на себе. - У него ее тоже нет, - весело сказал Цузуки, подтягивая его тарелку к себе. – Да и не тебе же его нести… - Если он где-нибудь свалится, то до города сам потащишь, и попробуй потом об этом попросить Ория, – предупредил его Хисока, вытирая руки салфеточкой, затем посмотрел на врага номер один. – А ты не отдавай свою еду этому стервятнику, хр..нов доктор, жри сам! И оставь в покое жука! - Еда сейчас для меня подобна песку… - устало заговорил Кадзутака, неторопливо оторвав свой взгляд от мелкой живности, и переведя на мальчика. – Я бы сейчас испил чьей-нибудь жизненной энергии… Тут Ория еще более подозрительно посмотрел на Мураки: глаза доктора горели хищным огнем, но в тоже время были голодны – этот дьявол определенно хочет крови. Затем Мибу посмотрел на небо за окном. - Твою мать! У него начинаются эти дни! – воскликнул Ория, выскочив из-за стола, пугая шинигами. Цузуки даже подавился. - Мураки – женщина? – испугался Асато. - Если бы, - догадался Хисока, тоже посмотрев на небо. – Луна… она почти красная… - Да, это значит, что на днях она станет совсем полной и красной, а Мураки будет совершенно неуправляемым и безумным, - добавил Мибу, взъерошив свои волосы. - Это как во время моей первой встречи с ним в Нагасаки, - вдруг вспомнил Цузуки. «И моей первой встречи с ним под сакурой…» - про себя отметил Куросаки. - Да, когда я позволил тьме проникнуть в мою душу и развить свои темные способности, особенно по вытягиванию энергии из людей, появился странный эффект, - заговорил Кадзутака. – Когда луна красная, я испытываю страшную жажду, и могу вообще не есть ничего, кроме жизненной энергии. Тьма настолько поглощает мой разум, что я уже не смотрю, кто враг, а кто союзник. - Сегодня я не буду спать в одной комнате с тобой, - сразу отказался Мибу. – Луна еще не созрела, а ты уже неадекватный. - Что ты! Я контролирую себя, - успокаивал его доктор, и случайно придавил ложкой жука. – Ах… ну, тогда из оружия у меня будет самое не эффективное. - Пусть спит один, раз он такой, - фыркнул мальчик, с жалостью глядя на прибитую букашку, которая прилипла к подоконнику и в панике перебирала лапками в надежде спастись. - Да? – тут Мибу отвел взгляд и таинственно улыбнулся. – Тогда не удивляйтесь, если кто-то из членов этой семьи вдруг таинственно исчезнет этой ночью, а утром мы будем гадать, а где овца и кто же волк? Тут Хисока вспомнил, как Мураки заинтересованно смотрел на девочку, точно так же, как на этого жука. - Ублюдок! Не смей! – мальчик готов был наброситься на этого волка в овечьей шкуре, но Асато не позволил, удержал. - Я еще ничего не сделал, буду сдерживать свою жажду, если в этом есть необходимость, так что не требуется надзор надо мной, - ответил Кадзутака. - Нет уж, это ты сейчас так говоришь, а как взбредет дурь в голову, так и побежишь! - не согласился младший шинигами. - Я пас, - отлынивал Мибу. – Я пришел сюда, чтобы его защищать от опасностей, а не для того, чтобы самому защищаться от него. Поверьте мне, я знаю, что говорю. Да и не рыцарь я в доспехах, чтобы оберегать каждого от зла. - Тебе плевать, что он может навредить этим людям? – злился малыш. - Нет, но я не тот человек, который будет драться с чудовищем ради незнакомых мне людей. Я защищаю то, что дорого лично мне, вот и все, а остальной мир меня не интересует, - довольно холодно ответил Мибу. – Мир спасают лишь дураки, которые думают, что в их силах что-то изменить. Я верю лишь в то, что судьба каждого человека в их собственных руках. И если он выбрал тьму, то это его личное дело. Если он погиб от темного человека, то спасется его душа, если он сам не темный. А дитя тьмы все равно обречен. Это справедливо. - Тогда почему ты защищаешь это чудовище? - Я всего лишь надеюсь… - На что? - Возможно, это наивно, но я его оберегаю в надежде, что он изменит свое решение и примет правильный путь, хотя он считает, что уже поздно для этого, - Ория вдруг улыбнулся. – Поэтому я лишь наблюдаю и помогаю в крайних случаях, позволяя ему бесчинствовать. И именно оттого я сейчас не буду спать с ним в одной комнате, а если это было бы возможно, то и под одной крышей. К нашему счастью, сегодня не красная луна. Шинигами задумчиво посмотрели на доктора. - Может, мы его это… привяжем? – предложил Цузуки. - К кровати? – тут же отозвался Мураки. – Не шали… - Я не об этом, извращенец! – покраснел Асато. – Бесишь уже! Все трахаешься и трахаешься с кем попало, когда ты уже натрахаешься, блудник?! - Я не нарочно, это все луна виновата, - веселясь, оправдывался тот. – Она не только пробуждает жажду крови, но и действует на меня подобно виагре. Знаете, как трудно быть нормальным, когда это происходит каждый месяц? Когда я пытаюсь умерить свою сексуальную активность, тут же просыпается жажда крови, как только я сдерживаю себя в убийствах, сразу же возникает сексуальное влечение. Это становится так мучительно, что я просто забиваю на все и иду на охоту. Я не знаю, почему это происходит, но после того, как я принялся за месть – это стало частью моей жизни. - Ничего себе, - поразился Цузуки. – Хисока, если ты решишься на месть, вдруг тоже превратишься в сексуального маньяка, и с определенной периодичностью кто-то будет твоей жертвой. - Ничего подобного! – смутился Куросаки. – Видимо, у него изначально что-то с психикой не так, раз он такой. - Мураки, может, ты все-таки поешь, это перебьет твой кровожадный аппетит, - настаивал Ория. - Точно! – поддержал его Асато. – Он ранен и голоден, поэтому луна на него действует чуть раньше обычного. Но-о… я уже все съел! - Меня стошнит, так что не заставляйте меня, - категорически отказался Кадзутака. - У меня такое чувство, что это равносильно заставлять вампира есть человеческую еду, - задумался младший шинигами. - Тогда ладно, меня страшно клонит в сон, - зевнул Асато. - Меня тоже что-то, - потянулся и Мибу. - И у меня глаза слипаются, хорошо, пойдемте спать, - предложил Хисока. - А у меня такое чувство, что бессонная ночь меня ожидает, - издевался над ними Кадзутака. - Даже не думай, ублюдок! – Куросаки вдруг подумал об Алисе. – Я обещал девочке, что защищу ее от тебя! - О, как интересно, - промяукал коварный хищник. – Хочу посмотреть на это. - Тогда я лично тебя буду караулить всю ночь! – решился мальчик. - Нет! - проснулся Цузуки, который почти заснул за столом. – Я не позволю тебе остаться с ним один на один! Если ты так хочешь, то я присмотрю… за ним… Он снова погрузился в сон. - Нет! Ты уже спишь, я не доверю тебе такое важное задание! – затряс его Куросаки. - А?! – очнулся тот, протирая глаза. – Тогда пусть спит в нашей комнате… - Тоже идея, - согласился Хисока и посмотрел на доктора. – Теперь ты наш пленник, следуй за нами! - Ха-ха! – развеселился Кадзутака, вставая из-за стола. – Как мило. А свяжешь меня? - Нет! – выпалил тот и зарумянился. – Но если будет в этом необходимость… то свяжу… - А что мне нужно сделать, чтобы возникла эта необходимость? – играл с ним кукловод. - Не обольщайся, - бросил мальчик и, схватив его за руку, подтолкнул к выходу. - Ролевая? Обожаю! – но Мураки вовсе не злился на его грубость, а подыгрывал. Из-за прикосновения к нему, Хисока ощутил неведомую жажду крови и… страсть. Неудержимую… Эти чувства были такими яркими, что охватили и его. Мгновенное возбуждение и дрожь. - Ах! – мальчик тут же отскочил от него, обняв себя за плечи. - Осторожно, сейчас ночь и я опасен, а для эмпата тем более, - довольно поздно предупредил его доктор. - Ты точно хочешь закрыться с ним в одной комнате? – Ория обратился к мальчику и развернулся к выходу. - Ты куда? – изумился Куросаки, обращаясь к нему. - Я? Хм… - задумался Ория и снова таинственно улыбнулся. – Наверное, спрячусь до утра где-нибудь… Уж я-то хорошо его знаю. Мибу ушел, оставив их наедине с Мураки. - Цузуки! Не спать! – испугался Хисока, столкнув спящего напарника со стула. - А? Что? – проснулся тот. – Пойдемте в комнату… Асато тяжело поднялся и поманил их за собой. - Цузуки, только не спи, хорошо? – умолял его Куросаки. - Боже, Хисока, ты как маленький, конечно же я засну, но если что, то ты сразу же меня разбуди, - раздражался Асато. – Он ведь просто издевается, чтобы мы пялились на него всю ночь, это же Мураки. Он все делает во вред и требует к себе повышенного внимания. Вот и все. - Ты не понимаешь! Семья в опасности! Мы в опасности! – затряс его мальчик. - Хорошо, - вздохнул Цузуки и устало посмотрел на доктора. – Мураки, прекращай этот детский сад и топай в постель. - В вашей комнате только две кровати, с кем я буду спать? С тобой, Цузуки? Тогда я точно не засну, – но Кадзутака уже не отдавал себе отчета, ночь захватила его сознание, хотелось раздражать, насиловать, разрушать… - Хотя и с Хисокой тоже. - Размечтался, мы не самоубийцы, чтобы спать с тобой на одной кровати. Я буду с Цузуки, а ты один! – младший шинигами уже кожей ощущал весь его хищнический настрой, точно такое же состояние было у доктора в ту роковую ночь, когда он его впервые встретил. - Что вы, я вас вовсе не убью, - парировал тот. «Цузуки! Он опасен сейчас! Сделай что-нибудь, я тебя умоляю, пока его состояние не ухудшилось, и нет жертв! Поверь, я чувствую это, и Ория не просто так скрылся!» - практически умолял его Куросаки, настроившись на сознание напарника. Асато бросил оценивающий взгляд на Мураки. - Чего же ты ждешь, Цузуки? – улыбался доктор. – Не медли и посади меня в клетку, пока я не сопротивляюсь, а иначе будет слишком поздно, прислушайся к своему юному другу. - Ты достал меня уже, сумасшедший мститель, - взбесился старший шинигами и, схватив Кадзутаку за руку, потащил в свою с Хисокой комнату, которая находилась на втором этаже. Оказавшись в комнате, Асато толкнул блондина на постель, но тому видимо эта грубость даже понравилась. Затем шинигами сцепил пальцы на руках в замок, отставив большие пальцы вниз и соединив их кончиками фаланг, и прошептал заклинание. После чего он резко расцепил пальцы и раскинул руки. Появился сначала сиреневый жидкий шар, который стал растекаться, и тонкой пленкой сначала соединился с потолком, занавеской стекая по стенам и приклеился к полу. Этакая тонкая и прозрачная пленка из довольно вязкой, но очень прочной субстанции. - Ее можно трогать? – полюбопытствовал доктор, указывая пальцем на прозрачную стенку. - Да, но не порвешь, так что не трать зря свои силы и спи, - ответил тот и, упав поперек другой кровати, заснул. - Цузуки… - довольно противно и недовольно протянул Куросаки. - Что еще? – Асато готов был зареветь. - Мне на кресле спать, что ли предлагаешь? – насупился мальчик. - Ой, извини… - Цузуки развернулся вдоль кровати и забился к самой стенке лицом. - Цузуки, - теперь мелодично произнес Кадзутака, присев на свою постель и положив ногу на ногу. - А-а? Отстаньте, идите на фиг, - отозвался тот. - А ты в одежде спать будешь, что ли? – издевался над ним доктор. - Ах, - Асато понимал разумом, что нужно раздеться, но он уже лег, расслабился, послал всех, куда подальше… - Да, - твердо сказал он и закрыл глаза. - Не хочешь нам станцевать стриптиз? – Кадзу был очень настойчив. Тут даже Хисока выдал сдавленный смешок. - Мураки, завали еб..льник, - Цузуки уже не мог хранить сдержанность. - О, как! А есть чем? - Ы-ы-ы… - взвыл Асато с досады, краснея. Хисока же преспокойно раздевался до трусов, но затем почему-то уселся в кресло и задумчиво посмотрел на доктора. Мальчик уже немного успокоился, и решил покараулить светловолосого вредину. Они поймали взгляд друг друга. Наступила тишина. «Слава богу, он замолчал», - радовался он и его взгляд упал на столик, на котором стоял чайник с горячим чаем и чашки. – Хозяйка такая предусмотрительная». Он поднялся, налил себе чая и вернулся на место. Мураки полностью залез на кровать, откинулся на стену и обнял колени руками. Его белая кожа словно светилась на фоне черной ткани. «Последний раз я видел его в черном на корабле, - задумался Хисока, попивая ароматный напиток. – И все равно не привычно, но почему мне кажется, чтобы он ни одел ему все идет». - Хисока, - спокойный голос разбудил мальчика. Куросаки чуть не выронил чашку из рук. «Ничего себе! – удивился он, сжимая остывающую посуду. – Я даже не заметил, как провалился в сон. Тоже, блин, часовой…» - Хисока, - снова позвал его Кадзутака. - Что? Что такое? – даже засуетился малыш, отмахиваясь от сонного наваждения, и чуть не закричал, когда понял, что доктор стоит на ногах рядом с ним, прикоснувшись одной ладонью к прозрачной клетке. Видимо, он уже давно тут находился и смотрел на Куросаки. Его глаза пронизывали всю сущность мальчика. - Ч-что тебе нужно? – растерялся шинигами. - Если на тебя нападет Саки, то просто позови меня, - на ладони Мураки появилось перо, но уже не маленькое, как те, что обычно остаются после него, а более длинное и крепкое. Оно задрожало, завертевшись в волшебном вихре, исчезло, и появилось перед Хисокой. Тот инстинктивно поймал его в руку и приблизил к своему лицу, чтобы рассмотреть. Да, перо с серебряным отливом. - Где ты их берешь? И почему я должен звать тебя? – недоумевал он, но на его тело обрушилась невероятна усталость. – Это твоя очередная ловушка? Тут его вдруг осенило. «Мураки, он же может просто телепортироваться, - тело не слушалось. – Вот мы придурки! Он играл с нами!» Темнота застилала его глаза, но в последние секунды ему показалось, что он увидел огромные белые крылья у доктора… - Что с тобой? – Кадзутака телепортировался, появившись рядом с потерявшим сознание Хисокой. Чашка упала и на полу образовалась лужа. «Он просто… спит…» - удивился Мураки, оценивая состояние младшего шинигами и, телепортировавшись с ним обратно, уложил на свою кровать. Тут его взгляд снова упал на разлитый чай. «Как же хочется спать… И мне тоже… Отвалите, дайте поспать!» - доктор вспомнил все жалобы его союзников. «Снотворное, определенно! - догадался Кадзу, - Значит, хозяйка постаралась, а раз действует на шинигами, то дозировка не малая!» И улыбка расползлась по его лицу. - Это значит, - продолжал радоваться он, - что у меня есть мотив для убийства! Ха-ха! Мураки исчез на поиски хозяев дома, да и заодно разведать обстановку. Супружеская пара вовсе не пряталась, они сидели в гостиной, забыв об осторожности. Доктор незаметно стоял в коридоре второго этажа. - Заказчики приедут завтра и заберут их, – говорил Тодоро. - Сколько денег они обещали дать за них? – спросила его жена, присаживаясь на диван. - Смотря за кого, мальчика могут отдать в бордель, остальных на полевые работы, – деловито ответил мужчина, стоя над Омелией. «Вот оно что, - ликовало чудовище в душе Мураки. - Что у них за бизнес? Работорговля?» Он был рад, что не ошибся и сможет высосать их жизненную энергию. - Они еще долго будут спать, мое новое снотворное действует эффективно, даже на магов, – радовалась Омелия. – Так что можно не волноваться. - А тот, белобрысый, он раненый, могут не взять, – забеспокоился муженек, разведя руками. «Сволочи! Такой хороший товар забраковали, лузеры!» - Мураки оскорбился. - Ничего, в бордель возьмут, он симпатичный и довольно необычный на внешность, как за диковинкой повалят, – опротестовала женщина. - Да, ты права, в крайнем случае, его можно просто убить. - Да неужели? - показался Мураки, спокойно спускаясь по лестнице к ним в гостиную. В его правом рукаве прятался нож, который он прихватил еще тогда, когда они были на кухне. Омелия и Тодоро резко обернулись, не веря своим глазам. - В бордель значит? Знаете, я, конечно, еще тот блудник, но любовников и любовниц предпочитаю выбирать сам, - его глаза засияли от предвкушения. - Почему ты не заснул? – взбесилась женщина, это сильно задело ее гордость. – Яд был даже в чае, и ты пил его! - Ха-ха, не на того нарвалась, дорогая, - ответил ей хищник. – Чтобы я заснул, нужна десятикратная смертельная доза, да и не в эту ночь… Супруги почувствовали невероятное психологическое напряжение, сравнимое с паникой. - Да и не такие уж вы коварные злодеи, так мелочь, подобные игры я использую в быту на друге, например, - рассмеялся Кадзутака. «Зло в нашем доме!» - испугалась хозяйка, боясь пошевелиться. Тодоро же схватил со стола вазу и бросил ее в сторону Мураки, но тот среагировал быстрее и, увернувшись, метнул в него спрятанный нож, проткнув горло и задев сонную артерию. Омелия, собрав всю свою волю в кулак, отскочила в сторону, с ужасом глядя на мужа, захлебывающегося в собственной крови. Две собаки, которые мирно спали на полу, зарычали, и одна из них бросилась на доктора, вцепившись в руку, другая просто грозно лаяла. - Получи! – в отчаянии прокричала Омелия и, держа в руках стул, замахнулась, чтобы ударить им Мураки. Но доктор заметил это и поднял руку, вместе с собакой, которая в него вцепилась. Удар стулом пришелся по животному, отчего оно жалобно взвизгнуло и разжало челюсти. - Как же мне нравится эта игра! – бесчинствовал Кадзутака, отпрыгнув от собаки, которая чуть не укусила его за ногу. - Это особые собаки, они не боятся магии и их сознание защищено, если их кто-то вздумает подчинить, - пригрозила ему женщина, понимая, что бежать бесполезно, он будет преследовать ее, теперь остается только сразиться в смертельном поединке. – Они на куски тебя порвут! Фас! Псы устремились на врага. - Это всего лишь собаки, - фыркнул Мураки и, отпрыгнув к трупу мужчины, вынул нож из его горла, затем быстро переместился к входной двери. «Он хочет выманить их на улицу!» - догадалась Омелия и рванула на кухню, чтобы тоже вооружиться холодным оружием. Оказавшись вне дома, Кадзутака взмыл в воздух, подождал, когда четвероногие сторожа выбегут за порог, и закрыл входную дверь. - А теперь побудьте здесь, я еще вернусь, - веселился блондин, приземлившись на крышу. В это время женщина схватила два самых огромных ножа и побежала вверх по лестнице, чтобы забрать дочь. В коридоре рядом с дверью в комнату Алисы было открыто окно, и Омелия заметила врага, сидящего на подоконнике, сложа ногу на ногу. Маньяк поприветствовал ее, помахав холодным оружием. - А-а! – испугалась женщина и запустила в его сторону один из своих ножей. - Я знал, что ты придешь сюда, - играл с ней доктор, отбив летящий острый предмет своим окровавленным ножом и, поймав его, предусмотрительно выбросил в окно, чтобы она больше его не подобрала. Под окнами слышался остервенелый лай собак, которые не могли попасть в дом и помочь своей хозяйке. – Женщины, вы всегда спасаете самое дорогое для вас – детей. А мужчина твой погиб, как насчет моей кандидатуры? Я бы поиграл с тобой и твоей дочуркой, ха-ха. - Оставь нас в покое, злодей! – зарыдала она, ощущая полную беззащитность, несмотря на то, что в ее руках есть второй нож. - Да, но я красивый, сильный, умный, а еще умею летать, - издевался над ней блондин, взлетев под потолок и приземлившись рядом с ней. - Ты чудовище! – Омелия взмахнула рукой, чтобы проткнуть негодяя острым лезвием, но Кадзутака схватил ее за запястье. - А ты разве нет? – холодно спросил доктор, сжимая ее руку так сильно, что женщина выронила свое единственное оружие. Мураки отфутболил ее нож в дальний угол, чтобы он не представлял для него угрозу. - Сколько гостей вы заманивали в свой дом, чтобы усыпить и продать? А? – допрашивал ее Кадзутака, неторопливо скользнув лезвием ей под платье, отчего вся ее сущность затрепетала. – А сколько так и не проснулось от твоего яда? Или скольких людей вы убили, которые каким-то чудом разгадали ваш план, а вы натравили на них своих прекрасных сторожей? А ведь наверняка к вам приходили и семьи, не так ли? Как ты смеешь после этого называть меня чудовищем, если ты такая же, сучка! Резким движением руки он разорвал ей платье ножом. Омелия вскрикнула, так как ей показалось, что он распорол ей живот. Убийца громко рассмеялся, поиграв таким жестоким образов с жертвой, а его глаза дьявольски горели. Он вытягивал темную энергию из своей жертвы, но тут Мураки толкнул ее, и Омелия оказалась на полу. Сил ей хватило только на то, чтобы присесть, хотя на ней не было ни царапины, но она чувствовала себя смертельно раненой. «Энергетический вампир?» - промелькнуло в голове Омелии, понимающей причину своей беспомощности. - Да, похищением людей с самого начала занимался мой муж, - она закрыла лицо руками и горько заплакала. – А что мне оставалось делать? У нас уже был ребенок, и я испугалась этой правды. Он бы просто избавился от меня и выбросил, как мусор. Поэтому я выбрала жизнь, помогая ему. Я не виновата, это все из-за него… - Нет, ты не выбрала жизнь… - тихо проговорил Кадзутака, выслушав ее исповедь. – Ты скатилась во тьму, как и я, поэтому ты исчезнешь… - А что мне оставалось делать?! – яростно воскликнула она, убрав руки с лица. – Я всего лишь жертва! - Да неужели? – доктор, ненавидя, посмотрел на нее сверху вниз. – Меня тошнит от тебя, ты слабая. Оправдываешь свое зло, считаешь себя жертвой, но это лишь самообман. Но тут он вдруг премило улыбнулся, указывая на себя большим пальцем. - Вот я не оправдываюсь, да, я на стороне смерти, поэтому, я честен с собою, а ты лицемерка, ха-ха, – бодро и оптимистично заговорил он. – Но рано или поздно, эта же смерть и поглотит всех нас, поэтому нам терять нечего, когда бы ты ни умерла, все равно исчезнешь. Меня тошнит от таких слепцов, вроде тебя! Она ошарашено смотрела на своего безумного палача и то, как он занес свой нож над ее головой. - А что бы сделал ты на моем месте?! – она закрыла глаза. – Если ты такой умный, то ответь, прежде, чем я исчезну! - Прости, милая, но у каждого свой индивидуальный подход в этой борьбе с тьмой в своем сердце, - покачал головой Мураки. – Возможно, если ты была такая светлая и слабая, погибла бы от руки своего супруга, но твоя душа бы оказалась в мире мертвых, а не уничтожилась. Но у тебя не оказалось иммунитета против тьмы, поэтому ты сама виновата в том, что здесь происходит. Ты смерть перепутала со светом… Прощай… Омелия обреченно закрыла глаза и склонила голову. - Нет!!! – в коридоре оказалась маленькая девочка и отважно встала между убийцей и матерью, раскинув руки в разные стороны и подставляя себя. – Она больше не будет! Мураки остановился, удивленно глядя на Алису, которая все слышала. - Вы ведь ангел, да? – лепетала малышка. – Прошу вас, не наказывайте мою маму, дайте ей шанс исправиться! Кадзутака даже смутился, когда его снова назвали ангелом. Бесстрашная девочка подошла к нему и подергала за одежду. - Ангел, прости ее! Мне нужна мама, я верю, что она станет хорошей! – умоляла его Алиса, заглядывая в глаза. – Если она станет хорошей, вы же ее перестанете ненавидеть, ведь так? «Я вообще-то маньяк и пришел всех вас убить…» - хотел сказать доктор, но опустился на корточки, чтобы рассмотреть лицо девочки. «Невинна, если я убью ее, то она окажется в мире мертвых…» - размышлял он. Тут он вспомнил себя маленького, видящего нелюдей, и думающего, что они ангелы. - Прости, но я не ангел, - ответил ей Кадзу. - Но и не человек же, как и Хисока с Цузуки, неважно кто вы, но дай нам шанс! – требовала малышка. «Она тоже отличает людей от нелюдей, как и я, - Мураки вспомнил светлого себя и уронил свой нож, а луна на время перестала на него действовать, и жажда крови исчезла. – Я знал, что тьма поглотила меня, но неужели я добился такой темноты в своей душе, что уже кажусь мертвым в глазах этой девочки, хотя все еще жив?» - Хорошо, - Кадзутака не ожидал, что скажет такое, но вдруг улыбнулся. – Но что мы будем делать с трупом твоего папочки? - Закопаем! – сразу ответила маленькая златовласая красавица, чем вызвала смех мужчины. Доктор встал во весь рост. - Вы все равно отбили мою охоту, когда решили перейти на светлую сторону, - недовольно пробурчал Кадзу, отведя взгляд. – Мне нужна только темная энергия. Но вы меня разочаруете, если не приобретете иммунитета к тьме, так сказать, чисто по-человечески. - Спасибо… - охрипшим голосом сказала Омелия, с трудом доползла до дочери и обняла ее. – Спасибо, что дали второй шанс, мы будем очень стараться… Доктор вдруг покраснел. - Только остальным не говорите, а то они… они будут в шоке! «А то это испортит мой имидж ах..енного негодяя всех времен и народов», - про себя добавил он. - А почему вы не хотите быть светлым? – поинтересовалась Алиса. - Эх… - вздохнул Мураки, прибрав волосы за ухо. – Давайте вы не будете копаться в моей душе, скажем так – это мой выбор, радуйтесь, что я сегодня внезапно стал добрым, ведь могу и передумать. - Хорошо, тогда я приберусь здесь, - Омелия встала на ноги, прикрывая свою наготу. – А то ваши союзники удивятся разлитой крови. - Нет, не удивятся, на самом деле, но так как я хочу оставить все в секрете, то это нужно сделать, - согласился Кадзутака. – Хотя обычно у меня атрофирован тот инстинкт, как у кошек, когда они закапывают. Предпочитаю не портить картину убийства. - Тогда я сейчас переоденусь и сделаю все сама, – кивнула Омелия. - А что ты будешь делать с заказчиками? – усмехнулся доктор. – Убьешь их? - Нет! Я больше не буду убивать! – воскликнула женщина. – Даже если это будет угрожать моей жизни! Ведь я не хочу потерять свой последний шанс, который вы мне дали! - Это очень хорошо, но все же, что ты будешь делать, когда они появятся здесь? - Я скажу, что вы убежали, хотя нет… - размышляла она. – Я скажу правду, скажу, что моего мужа убили, а вы ушли… - Ха-ха, тогда они убьют тебя, ведь ты уйдешь из игры, а значит, подписала себе смертный приговор, - рассмеялся Мураки. Ее глаза заблестели от слез. - Почему судьба решила, что я должна умереть? - Почему ты решила, что должна умереть? - Потому, что судьба ставит меня в такое положение, где-либо я должна нанести удар, либо враг, - снова заплакала она. – А самое страшное, что в первом случае я обрекаю на смерть свою душу, а во втором – свое тело. - Не знаю… - пожал плечами доктор. – Видимо, когда Создатель дал нам жизнь и волю, понял, что часть его детей сознательно или несознательно становятся на сторону смерти. Его это огорчает, ведь он тот, кто дарит жизнь, а Смерть та – кто ее отбирает. Возможно, именно поэтому каждый теперь должен пройти испытание тьмой, ведь это наше личное право – выбирать жизнь или смерть. И это твое испытание – пропустишь ли ты тьму в свое сердце или же нет, и каким путем. К великому несчастью я тот, кто погибнет… - Я… я выбираю жизнь… - задрожала она. – Я что-нибудь придумаю! - Тогда, желаю удачи, а я спать, - потянулся Кадзутака. – Сегодня тьма недовольна мною, я отобрал у нее жертву. Интересно, она накажет меня? - Спасибо, - еще раз поблагодарила его Омелия. – Я вообще буду надеяться, что вы откажетесь от смерти. - Размечталась… - Я буду молиться! - Это мое решение, так что молитва тут не подействует. Я – зло… - доктор исчез в вихре, оставив свои перышки в воздухе. - Мама, а ты теперь будешь играть со мной чаще? – Алиса подергала ее за платье. - Да, дорогая, - женщина взяла ее на руки. – Но сейчас отправляйся спать, а мама должна похоронить свое прошлое… Кадзутака телепортировался на крышу дома. Луна… эта проклятая луна снова выворачивала ему душу. Его охватила самая разнообразная гамма чувств, хотелось бежать, кричать, ломать, разрушать, уничтожить все живое в этом доме! «Сегодня я совершил ошибку, - доктор обнял себя за плечи и запрокинул голову, чтобы посмотреть на луну. – Так почему я сейчас противлюсь тебе?» Собаки у порога больше не лаяли, спокойно лежали, пока дверь не открылась и Омелия не позвала их. В глазах потемнело, и Кадзутака очнулся, уже приземлившись на крыльцо, мягко, как кошка. Его не беспокоил холод, его вообще сейчас не волновало ничего, кроме своих переживаний. Он перевернулся лицом к небу. Он не ощущал своих движений, словно для него не имело ровным счетом никакого значения, идет он или ползет, наклоняется или стоит на коленях. Безумие одолевало его, и доктор не знал, что делать ему с этой мучительной жаждой разрушения. Даже если он завершит свое дело и убьет этих двух, это лишь распалит жажду еще сильнее. Резко поднявшись, он побежал в лес, не боясь заблудиться или встретить кого-нибудь опасного, хотя чего там, сейчас он был самым опасным существом. Он готов был разорвать кого угодно, кто встанет против него. Казалось, он был частью ночи, под покровом которой пряталась вся нежить. Легко маневрируя между деревьями, он бежал, не разбирая дороги. «Ах! Как прекрасна ночь… небо, оно такое темное, даже свет звезд не в силах прогнать темноту», - Мураки, держась за ствол какого-то тонкого деревца, покружился вокруг него, запрокидывая голову и смотря на небо. Ему было невероятно грустно, но так же он был и счастлив по-своему, смотря в душу мрака, ему самому было трудно описать то, что он чувствовал, так как это было неописуемо. Снова закружилась голова, и, отпустив деревце, он рухнул в сугроб, светясь от счастья и безумия. Кадзутака громко рассмеялся, нарушая тишину ночного леса. Затем он успокоился и затих, уставившись в небо. У него появилось чувство, что за ним кто-то наблюдает, поэтому он резко встал и огляделся, но никого не увидел. Но ощущение, что за ним следят, не проходило, а наоборот усилилось. «Или уже паранойя у меня развивается, как приложение к имеющемуся безумию, или тут действительно кто-то есть …» Мураки замер, чтобы не спугнуть шпиона, все равно рано или поздно он выдаст себя. На снегу мелькнуло что-то темное. «Тени...», - пронеслось у него мыслях. И впрямь, в метрах пяти от Мураки, возле тени дерева стояла человеческая тень без хозяина. Мураки пригляделся к ней, узнавая женское телосложение. Кадзутака ехидно улыбнулся и посмотрел на свою тень, подкрадываясь к тени девушки. Незнакомка, похоже, испугалась доктора, и резко рванула в противоположную сторону. - Да стой же, я тебе ничего не сделаю! Наверное… – воскликнул Мураки, все же поймав ее за руку, тенью своей руки. Девушка вырывалась и сопротивлялась, но Кадзу ее держал очень крепко, так что ее усилия были тщетны. - Ты следила за мной? – спросил Мураки, он был восхищен ею, ведь не каждый день можешь пообщаться с тенью. «А вдруг она следила за нами в доме?» - заподозрил он и вспомнил про некую Провидицу, к которой они все держат путь. - Ты не можешь говорить, потому что ты сейчас тень? – злорадно усмехнулся Мураки и вытащил свой нож. «Но я узнаю тебя, правда, чуть позже…» - про себя продолжил Кадзу, удерживая шпионку. Когда тень от ножа вонзилась в кисть руки девушки, незнакомка издала немой крик. - Теперь беги, - Мураки жутко не хотел упускать свою диковинку, но ему ничего не оставалось, кроме как сделать это. Ведь он надеялся, что найдет ее потом, но уже не в виде тени. «Нечисто это дело, с чего бы вдруг какой-то женщине из другого мира помогать Мейфу? Да и еще требовать, чтобы меня прихватили, - задумался доктор. – Значит, эта Провидица простая шарлатанка, и это… это не моя паранойя говорит! А чрезмерно чувствительная интуиция». Да, теперь свою паранойю он называл именно так! Мураки появился у своей кровати, на которой распластался Хисока и храпел, так сильно, что «мягкая стенка», которую сделал Цузуки, вибрировала от звуковой волны. «Такой маленький, но как рот откроет! - умилился Кадзу, переворачивая его на бок и устраиваясь к стенке. – А утром меня оглушит дикий вопль, поэтому пусть сам с краю лежит…» Блондин прижал мальчика спиной к себе. Глава 11. Утренние лучи солнца хотели пробиться сквозь темные шторы. Ресницы Хисоки вздрогнули, и парень открыл глаза, потянулся, не понимая, который сейчас час из-за сумрака в помещении. А теперь он соображал, где собственно находится. «Так-так, это моя рука… - он почувствовал что-то лишнее на себе. – А это уже не моя…» Мальчик резко посмотрел через плечо на соседа по койке. Эта бледная кожа и светлые волосы… - Мураки!!! – закричал он и, засуетившись, поцеловался с холодным полом. - Ох… это было громче, чем я предполагал… - проснулся и доктор, приложив ладонь к своему лбу, все еще слыша звон в ушах. - Что ты здесь делаешь?! – спросонья возмутился малыш. - Как что? Ты сам сказал, чтобы я тут спал, ха-ха, - подтрунивал Кадзу, щелкнув шинигами по носу, когда тот показался на горизонте постели. Куросаки подскочил и с безумием в глазах осмотрелся. Он был за одной стеной с Мураки, кроме того, и спал с ним в одной постели! - Как такое могло произойти?! – запаниковал Хисока и встал в боевую позицию, повернувшись лицом к опасности. – Это снова твои шутки? Что ты со мной сделал? И… Тут Хисока вдруг подумал об Алисе. - Скотина! – Куросаки запрыгнул на противника, схватив за грудки. – Если ты с ней что-то сделал, то я определенно буду гоняться за тобой, пока не отомщу! - Спасибо за совет, теперь я знаю, что мне нужно сделать, чтобы заставить тебя принять это решение, - усмехнулся Мураки, присев и коснувшись ладонью щеки мальчика. «Так он не убил ее этой ночью? – задумался Хисока и весь его пыл улетучился. – И вообще, вчера вечером я же был на кресле, насколько я помню…» - Что вчера произошло? Как я оказался на твоей половине? – покраснел шинигами, ощущая через прикосновение его крайнее любопытство и похотливый настрой. - Ты устал и заснул на кресле, - ответил доктор, заправив часть волос мальчика за его ухо. От этого движения по телу прокатилась теплая волна, а от его пронзительного взгляда жар скопился внизу живота. - Не прикасайся ко мне! – закричал мальчик, положив свои ладони на грудь мужчины и разогнув руки в локтях, отстранился. - Почему? – Кадзутака нежно взял его за запястья. – Потому что ты хочешь своего врага? - Цузуки! Проснись! – звал на помощь Куросаки, но его напарника пушкой не разбудишь, потому что тот сожрал двойную порцию снотворного. Да и вообще, он сам по себе очень крепко спит. Доктор наклонился и поцеловал свою куколку в шею. - Как насчет утреннего секса? – предложил Мураки, переместив свои руки к нему на бедра и лаская большими пальцами его пах. - А-а! А как насчет утреннего туалета?! – нашелся мальчик, отбиваясь от неприятеля, но, дрожа от желания, которое разгорелось не на шутку. - Я не брезгливый, - издевался Кадзутака. - Я! Я зато брезгливый! – Куросаки уже не знал, как вырваться из этих когтистых лап. - Да? – Доктор оторвался от его шеи и заглянул в глаза, словно что-то замышляя. Так и есть, его губы расплылись в улыбке. – Тогда пошли в душ вместе! - Не-е-ет!!! – шинигами закрыл свое покрасневшее лицо руками, но почувствовал, что его подхватили на руки. Когда послышался скрип двери, он открыл глаза и посмотрел на мир сквозь пальцы, понимая, что они уже в ванной комнате. - Так быстро? – Хисока забился в самый дальний угол. - Так телепортация же, - напомнил ему Мураки и Куросаки вдруг кое-что припомнил. Он вспомнил то, как перед тем, как заснуть, доктор смеялся над их глупой идеей, посадить его в клетку. - Только сильно не стони, а то народ набежит, и будет подслушивать нас, - Кадзу серьезно намеревался его трахнуть, и неторопливо снимал кимоно. – А может и подглядывать. «Ну, почему… почему все негодяи мира умеют исчезать с поля битвы, а мы, положительные герои – нет?!» - Куросаки очень сильно позавидовал его способности телепортироваться. Но тут он заметил на руке доктора след от укуса, словно его животное покусало. - Что это? – удивился мальчик. - Да так, волки напали, пока шатался по лесу, - Мураки на ходу придумывал сказку для детёнка. - Врешь! Ты можешь подчинять сознание животных, дьявол, – не поверил ему Хисока. - А это были особые волки, с защитой от магов, - не растерялся тот. - Оборотни, что ли? – почти поверил Куросаки. - Не знаю, но видимо здесь так много магов-браконьеров, что природа наделила животных магией в процессе эволюции, чтобы им выжить, ха-ха. Какой прекрасный волшебный мир! «Вот загнул!» - самому себе поражался врунишка. - Ладно, считай, что поверил, - закрыл тему Хисока. - Тогда, продолжим? – доктор схватил его за руку и вытащил из укрытия в душевую кабинку. - Нет! А-а! Закрылись. Через несколько секунд. - Почему вода только ледяная? – раздался голос мальчика и стук зубов от холода. - Хм… наверное, вода подогревается газом через колонку… - догадался Мураки, хотя после ледяного озера эта вода ему больше не казалась такой уж холодной. - Вот видишь, не судьба, отпусти меня, извращенец, - Куросаки сильно надеялся, что его освободят. - У меня есть идея, подожди, сейчас произойдет чудо, - доктор был очень упертым. Кадзутака телепатически связался с Омелией. «Прости, куколка, но не могла бы ты включить газовую колонку, а то я уже в душе», - голос доктора в голове разбудил женщину. Она даже ударилась головой об спинку кровати от неожиданности. - Да, Мураки-сама… - спросонья пролепетала она, поспешно выбираясь с кровати. «Спасибо, очень признателен» - обрадовался Кадзу, и Омелии показалось, что доктор улыбнулся. - Скоро будет вода, - заверил Мураки. - Почему? Что ты сделал? – поражался шинигами, когда горячая вода все-таки потекла из душевого шланга. – Это уму не постижимо! - Ха-ха, поверь, все просто, я же дьявол, - Мураки решил придать своей особе еще больше таинственности, пусть и таким простым фокусом, по его меркам. - Кто ты? Что ты? А-а! Отпусти! – мальчик пребывал в первобытном страхе перед неизвестностью. – Скажи, как ты это сделал? - Не важно… - Нет, ты мне сейчас мозг вынес! - Если я тебе скажу правду, то ты удивишься собственной глупости, - парировал доктор. - Что? Я все равно хочу знать, как ты это сделал. Скажи и… и я весь твой! - Правда? Обещаешь? – заинтересовался мужчина. - Ты все равно меня сейчас изнасилуешь, поэтому обещаю, что отдамся добровольно, если скажешь, как ты только что сделал холодную воду горячей. - Хорошо, - согласился Кадзутака и состроил невинные глазки. – Я телепатически об этом попросил госпожу Омелию, и она зажгла газовую колонку. - Ты!!! – мальчик пришел в ярость и думал, что убьется головой об душевую кабинку. – Ты наеб..л меня, дьявол! - Почему? Я же сразу сказал, что все очень просто, это ты сам себя наеб..л. Так что давай, выполняй свое обещание, или просто давай, ха-ха. - И как тебе удается манипулировать ситуацией так, что она поворачивается под нужным тебе углом? – Хисока еще раз удивился его гениальной способностью управления людьми. «Кукловод от природы! - мальчик поклялся себе, что больше не будет заключать с ним пари. Никогда. Ни за что! – Он снова развел меня, да еще шикарнее, чем в прошлый раз!» - Не знаю, я удивляюсь тому, почему у других людей этого не получается, - тут он склонился к его шее. – Ну, так что? Ты человек слова? Будешь исполнять свое обещание, а я исполню свое. «Ублюдок, теперь мне придется это пережить снова! А-а! – Куросаки готов был взорваться от собственной глупости. – Когда я уже научусь обходить его капканы? И о каком своем обещании он говорит? О мести? О том, что прибежит ко мне после свершения своего коварного замысла? Или он снова на своей волне, которая мне не доступна?» - О, у меня идея, - вдруг отстранился Мураки, и соблазнительно провел указательным пальцем по своей нижней губе, шее, груди. – Сейчас я позволю тебе самому проявить инициативу, так что, можешь воплотить все свои сексуальные желания на мне. В том числе и позиция сверху… - А-а-а! – последовала естественная реакция малоискушенного мальчика. Куросаки показалось, что даже волосы встали дыбом от всей этой ситуации. Если бы у него сейчас был христианский крест, то он, не задумываясь, отмахивался бы им с воплями: «Изыди, дьявол-искуситель!» - В чем дело? Ты не хочешь изнасиловать того, кто сделал тебе больно? – искренне удивлялся доктор, да еще с такой умилительной рожей. – Ты не хочешь мне отплатить тем же? «И что же мне с ним делать?» - Хисока был в растерянности. - Отстань! Лучше просто еще раз изнасилуй меня, и разойдемся, - мальчик был морально не готов заниматься с ним этим добровольно. - Да ты мазохист, я погляжу… - подтрунивал искуситель. – Не, так не интересно, я тебя уже два раза насиловал. Я хочу разнообразия в наших отношениях. Давай теперь ты меня. На самом деле Мураки так говорил, потому что знал, что это будет травмировать психику Хисоки. В общем, как ни крути, Мураки – садист. - Каких еще «наших отношениях»? – недоумевал Куросаки. - Ну, мы же любовники, как-никак, - рассмеялся Мураки, не отрывая своих глаз с мальчика. – Садист и мазохист - мы просто созданы друг для друга. - Нет! Мы не любовники, и я не мазохист! - Тогда я не садист, что ли? Следуя твоей логике… - Моей логике? Это у тебя странная логика, сумасшедший доктор. - Тогда докажи, что мы не любовники. Смотри, мы оба мужского пола, нам не обязательно что-то чувствовать друг к другу, чтобы потрахаться. Тем более в прошлый раз тебе понравилось, ведь ты кончил, не так ли? А твоя игра в недотрогу, мне даже нравится. Сейчас мы находимся в душе, и ты дал мне обещание, что мы займемся этим. И ты со мной будешь еще спорить по этому поводу? «Мы любовники… мы любовники… - эхом звучало в голове Хисоки и ему хотелось кричать от отчаяния. – Бл..дская суровая действительность!» Хисока внимательно посмотрел на Мураки: глаза горят от желания, губы приоткрыты и даже порозовели от прилившей крови, капельки воды стекали по его стройному телу, а еще ниже на всю длину красовался разгоряченный член. Куросаки невероятно смутился и закрыл лицо руками и, прижавшись к стене спиной, сполз на пол. Раньше он своего врага видел только в темноте, или при свете луны, а сейчас его можно разглядеть куда подробнее и восхититься его мужественностью. Ведь Хисока навсегда останется в теле мальчика из-за него. - Ты чего спрятался? – мужчина приблизился к нему, сел напротив и, расцепив его руки, заглянул в удивленные глаза. - Перестань мучить меня, ты уже довел меня до белого каления, - ответил ему Хисока, не в силах больше сдерживать слезы. - Я ничего не предпринимал для этого, ты сам доводишь себя, - серьезно сказал доктор, но затем растянул губы в улыбке. – А теперь, давай расслабимся, а? Шинигами это ничуть не успокоило, а еще больше взбудоражило. - Или тебе нравится только Цузуки, потому что он умеет делать так, нэ? – Мураки стал котенком-фурриком, игриво виляя хвостиком, показывая острые зубки и коготки, а также шевеля ушами. Хисока ощущал, как дух покидает его тело. «Неко-доктор, вы иногда такой милый придурок, прям Цузуки номер два…» - про себя отметил мальчик, пытаясь привыкнуть к его новому облику, но кровь из носа предательски скатилась по губам. - Я хочу тебя, а ты? – сказал неко-доктор, слизав кровь с его губ, а пальчиками обеих рук пробежался по груди, животу и члену мальчика. – Судя по тому, как он тверд, ты тоже хочешь… Мураки ликовал от легкой победы, а Куросаки понимал, что никуда не денется от сексуального мучителя. - Что ты сейчас хочешь: чтобы я просто трогал тебя руками, или снова сделал минет, или перейдем к более решительным действиям? – интересовался соблазнитель. «Что это за «более решительные действия», после предложения подрочить руками и сделать минет?!» - испугался Хисока. - Хотя, давай все по порядку, - предложил неко-Кадзу, понимая, что его любовник в некотором ступоре и нем, как рыба. Уже лаская его член одной рукой, доктор целовал его шею и плечи. «Хорошо-хорошо! Признаю, он замечательный любовник… - самому себе признался Куросаки и обвил шею противника руками, полностью подставляясь его губам. – Но это ничего не меняет в нашей вражде. Хотя нет, меняет, конечно… но я все равно его ненавижу!» Поцелуи переместились к паху, и шинигами затрепетал, когда его член оказался во рту любовника. «Боже, как же хорошо он это делает! - Куросаки двигал тазом ему навстречу, удерживаясь одной рукой об пол, а пальцы второй руки вцепились в серебряные волосы врага. – Что же происходит с нами? Мы же должны презирать друг друга, уничтожать, но вместо этого закрылись в ванной комнате и занимаемся непристойностями… Это сумасшествие!» Когда член Хисоки максимально затвердел, Мураки отпустил свою игрушку и, выпрямившись до уровня лица шинигами, заглянул тому в глаза. Куросаки сконфузился от его внимания и сильнее прижался к стене душевой кабинки. - Ну, чего ты? Сейчас перейдем к самому интересному, - улыбнулся тот, аккуратно взбираясь на бедра любовника, обхватив его член. - Подожди, ты серьезно хочешь… - запаниковал шинигами, но Кадзутака не слушал его, ловко протискивая его член в себя, томно простонав. «Итить твою мать!» - в общем, Куросаки, мягко говоря, был удивлен. - Ха-а, ты бы видел сейчас свое лицо, - немного покраснел неко-доктор. – Не важно кто ты обычно, актив или пассив, но ты все же представитель мужского пола. Признайся, тебе сейчас хочется меня затрахать до смерти, не так ли? - Да… - сорвалось с губ Хисоки, словно выдох и вдруг безумная улыбка озарило его лицо. Да, Мураки не только довел его до белого каления, но и крышу таки сорвал. - Да, я хочу тебя, черт побери, сволочь! – уже уверенно выпалил он. - Ну, наконец-то ты это сказал, а то я думал, что ты вечно молчать будешь, и мучиться от собственного желания, а я бы все время пользовался этим, - обрадовался тот и, усмехнувшись, задвигал бедрами. - Ах! А-а… - застонал шинигами от удовольствия, ведь он еще ни разу не был в этой позиции. «Ах! Я снова лишаюсь невинности… - да, это дитя считало себя девственным, но развращенным. – И это снова Мураки! Почему мне так везет на этого проклятого извращенца?» Неко-доктор ускорил темп, а Хисока думал, что его сердце разорвется от этой близости. Он не мог оторвать глаз от своего прекрасного врага, он понял, как ему сейчас нравятся его движения, его тело, его сумасшедшая улыбка и сверкающие холодным блеском глаза. Теперь можно смело говорить, что Мураки – это его любимый смертельно опасный враг, который выхватил его из привычного и тревожного мира, и показал нечто головокружительное и разрушительное одновременно. Хотелось прикоснуться к его коже, попробовать ее на вкус, поэтому Куросаки перестал противиться своим похотливым желаниям. Смело протянув руки, он теперь ласкал кожу мужчины, живот, грудь, случайно задев сосок. - М-м-м… - простонал Кадзутака, когда пальцы коснулись его соска. Хисока привык видеть его только в образе хищника, но сейчас он лицезрел необузданную страсть. Она вливалась и в его тело, разливаясь по сосудам, проникала в каждую клеточку и дарила тепло, затмевала разум, опьяняла. Они поймали взгляд друг друга, и Куросаки подумал, что ослепнет от этого. - Ты смотришь на меня, как… на инопланетянина, - усмехнулся доктор, немного смутившись. «Неужели у меня такая удивленная рожа?» - Хисока попытался представить себе изумление человека, на которого бы вдруг запрыгнул инопланетянин, и мальчик тоже усмехнулся. - Надеюсь, у тебя не вырастут щупальца, - пошутил и шинигами. - Не-а, у меня только одна щупальца, - подмигнул Мураки и Хисока перевел взгляд на его торчащий член. Мальчик покраснел, но рука сама потянулась к нему. - А-а… - выдохнул Кадзутака, когда любовник обхватил его член ладонью. Доктор запрыгал на шинигами чаще, чтобы заодно скользить в его руке. - Анх! – застонал и Хисока, почувствовав приближение оргазма. Он стиснул зубы, чтобы сдерживаться как можно дольше, ему хотелось продлить эту пытку. «Возможно, это вообще первый и последний раз, когда я его трахаю…» - немного злорадненько подумал Куросаки. Внизу живота уже все стянуло и болело, но он все еще сдерживался и любовался своим врагом. «И что мне с ним теперь делать? – задумался Хисока. – Он никогда меня не отпустит. Но хочу ли я, чтобы его убил Саки?» Хисока на мгновение представил себе, что Шидо Саки убивает Мураки; ярость и протест вспыхнули в его душе. «Ну, уж нет, если он умрет, то только от моей руки! - решил Куросаки, и сил сдерживаться больше не осталось, невесомость и восторг охватили его. – Доктор, вы только мой… А сейчас я делаю это в тебя!» - Ах… - выдавил шинигами, когда Мураки приподнялся и член вышел из него. - А теперь моя очередь, - заявил Кадзутака, сверкая механическим глазом и заставляя мальчика встать на ноги. Он развернул Хисоку к стене и обнял сзади, а тот даже не сопротивлялся. Куросаки лишь вздрогнул, почувствовав проникновение в себя. Доктор поцеловал его плечо, шею, пощекотал дыханием ухо, отчего по телу шинигами пробежали мурашки. - Мне нравится это делать с тобой, - ласково шепнул Кадзу, хотя это была не новость для мальчика. – А тебе? Если ты снова захочешь, попроси меня об этом, думаю, что я буду не против… «Он говорит о сексе в общем или о позиции сверху?!» - Хисока невероятно смутился. Он даже вообразить себе не мог, что подойдет к нему и попросит повторить данную процедуру. На бис, пожалуйста! «Нет, это будет моральное самоубийство, - несмотря на это умозаключение, кровь из носа снова потекла, что еще больше обескуражило его. – Не мозг ли это вытекает?» Мураки задвигался в нем и эмпата захлестнули его чувства. «У меня уже все болит, но почему-то заработало», - поражался Куросаки новой волне возбуждения. Доктор безжалостно трахал его, воспроизводя различные томные стоны, от которых Хисока приходил в еще больший восторг. «Наш пульс уровнялся, наше дыхание тоже синхронно… - заметил Куросаки. – Мы снова синхронизировались не только эмоционально, но и физически. Боже… немного странно осознавать, что он и я – одно целое». Мураки прижимал мальчика к себе крепче и эмпат, будучи плененный его эмоциями на физическом уровне, понимал, что скоро кончит. Они оба сделают это одновременно, как в прошлый раз… - А-а… Анх! – хором воскликнули они, испытывая оргазм. Когда доктор вышел из него, то мальчику показалось, что его разрубили напополам. Какой-то новый, неведомый ему эмоциональный шок. В глазах потемнело… «Кажется, я поглотил слишком много его энергии, - Мураки прижал к себе потерявшего сознание мальчика. – Хотя, во время нашей синхронизации она равномерно циркулировала в наших телах. Или это моя темная энергия вырубила его, когда я прервал синхронизацию? Как же интересно делать это с эмпатом…». - Так-так, верну-ка я его в кровать, надеюсь, что Цузуки спит, а то снова поругаемся. Хотя, можно было бы лишний раз подействовать ему на нервы, - доктор осторожно усадил мальчика в угол, надел на себя кимоно, и думал, во что бы одеть мальчика. Его трусы лежали в душевой кабинке мокрые. «Ладно, высохнут на нем», - решил он. Телепортировавшись с Хисокой на руках обратно в комнату, он заметил, что все было так же, как и при их уходе. Цузуки спал крепким сном. Кадзутака сначала обернулся к своей кровати, но решил, что будет странно оставлять мальчика там, поэтому подложил его к Асато и укрыл их обоих под одним одеялом. «Красота! Все, пойду себе чаю сделаю», – у Мураки разыгрался аппетит после такой утренней зарядки и, самое главное, рана зажила. Сила шинигами волшебна! Зайдя на кухню, Кадзутака сварил себе зеленого чая и наслаждался утром, пока кто-нибудь его не испортил. У него было предчувствие, что что-то да случится. А почему, сам не знал. «А где Ория? – доктор не ощущал его присутствия и забеспокоился. – Спрятался от меня?» - Пойти разбудить тех двоих, что ли? – ему стало скучно без шумной, вечно спорящей и ненавидящей его компании. Он вернулся в комнату шинигами и, слегка приоткрыв дверь, заглянул в нее, а парочка все так же мирно спала. В помещении было темно, так как большое окно было завешено шторами. В принципе, в этой комнате ничего и не было, кроме двух кроватей, непонятного цвета ковра между ними и стола, на котором одиноко красовалась ваза с красным неизвестным цветком. Мураки поставил свой чай на столик и подошел к окну, с шумом раздвинув шторы, позволяя солнечному свету проникнуть в каждый уголок. Одинокий цветок словно заулыбался, чувствуя на себе солнечные лучи. Кадзу подошел к нему, с любопытством рассматривая его. Лепестки с краю имели те же закругления, что у розы, но к середине они становились зазубренными. Аромат был мягким и знакомым, а Мураки не мог вспомнить, где он еще мог чувствовать его. «Привет, как у тебя дела?» - доктор мысленно поприветствовал маленькое создание природы, осторожно и нежно прикоснувшись к его лепесткам. Цветочек незаметно вздрогнул от прикосновения, словно только что очнулся и его застали врасплох. Хисока зашевелился в кровати, похоже, он невольно услышал мысли Мураки. Последствия синхронизации. - Тебе что делать нечего? Уже с растениями разговариваешь… - пробормотал Куросаки спросонья, но потом изумленно осмотрелся. «Неужели мне все приснилось?» - решил он, вспоминая, что недавно находился в душе. - Иногда бывают такие моменты, что хочется разговаривать с цветами больше, чем с людьми, - ответил Кадзу, немного оскорбившись на то, что такой красивый цветок обозвали просто «растением». - Хм… - Хисока усмехнулся, поняв намек, каких именно он имел в виду людей. – И что он тебе говорит? Он хотел, чтобы Мураки понял всю нелепость общения с растениями. - Цветы не говорят, они общаются на языке чувств, их нужно просто понять, – он закрыл глаза, наслаждаясь цветочным ароматом. - Ладно, тогда что он чувствует? – не унимался младший шинигами. Доктор открыл глаза и снова посмотрел на цветочек. - Грусть и одиночество… он знает, что скоро завянет, и ему часто не хватает солнечного света, – ответил он, и от его голоса цветок задрожал, словно кивая, и подтверждая его слова. Затем его лепестки резко перестали дрожать, как будто он задумался. – Да и вообще, кто тут эмпат, ты или я? Куросаки был в замешательстве, не зная, как реагировать. Сейчас ему этот человек снова показался очаровательным, но обреченным, как и этот цветок. Младший шинигами вздрогнул и развернулся лицом к Цузуки, намереваясь еще поспать. - Забирай свой цветок и болтай с ним в другой комнате, а я хочу еще поспать, – грубо сказал он. - Нам нужно идти, поднимайся, - настаивал Мураки. – И Цузуки разбуди, он там хоть жив? А то без него слишком грустно…. - Да что с ним может случиться? – фыркнул мальчик, но все же бросил взгляд на напарника. Дышит ровно, все в порядке. - Я что-то Ория не могу найти… - беспокоился доктор, отойдя от цветка и взяв чашку. - Вот, как найдешь, так и встану с кровати, - Хисока упорно не желал покидать теплую постель. Асато, зашевелившись, приоткрыл один глаз. Рукой нащупал что-то влажное. «Странно, почему постель мокрая?» - подумалось ему; резко приподнявшись, раскрыл одеяло. - Хисока! Ты что, уписался?! – удивился Цузуки, глядя на мальчика. Он-то не знал, чем его напарник занимался в душе с Мураки. А Куросаки только сейчас понял, что лежит в мокрых трусах. Доктор же чуть чаем не подавился от смеха – да, с Цузуки не соскучишься! - Нет, придурок! Я в душе был! – разгневался Хисока, покраснев, как рак. - А почему трусы мокрые? – не унимался тот. - Потому, что мы третий день ходим, черт знает где, а вторых трусов у меня нет, поэтому они и сохнут на мне, - затараторил Куросаки. – Иди лучше тоже в душ, а то запах от тебя, как от бомжа. - Хорошо-хорошо, только не заводись с утра! – испугался Асато его гнева и соскочил с кровати. - Точно, вы – как суровая жена и муж подкаблучник, - вслух издевался над ними Мураки. Шинигами недовольно покосились на доктора, но тот лишь улыбнулся. - Вы уже с утра питаете меня отрицательной энергией, продолжайте, пожалуйста, - попросил Кадзу, сверкнув правым глазом. - Как ты выбрался оттуда? – Цузуки решил больше не кормить этого вампира своей яростью и поинтересовался более интересными вещами, указывая на «клетку». Но доктор допил свой чай, игриво показал ему язык и исчез в белом вихре. - А-а! Как же я мог забыть про это? – Асато схватился за голову. – Сволочь, он еще и издевался! - Тогда убирай свою бесполезную стенку… - бурчал шинигами младший, одеваясь. - Действительно бесполезную, - расстроился тот, растворяя ее своей волей. – Кстати, семья жива? - Кажется, я слышал голос госпожи Омелии. - Тогда пойду в душ, поедим и можем отправляться в путь, - уже в коридоре сказал Асато. Хисока натянул на себя джинсы и заметил, как на пол что-то упало. - А? – нагнувшись, он взял в руки длинное серебристое перо. «Если на тебя нападет Саки, то просто позови меня…» - Куросаки вдруг вспомнил слова Мураки перед тем, как погрузиться в бессознательный сон. «Зачем? Почему? – растерялся он, краснея от приятного тепла, разносящегося по всему телу. – Он что, будет защищать меня? Но зачем ему это? Бред! Наверняка, чтобы ему легче было найти своего ненавистного брата, если он нападет на меня. Но тогда бы Мураки всем раздал эти перья, а я что-то не припомню этого... вернее, я уверен, что он только мне дал это перо. И почему я от этого… так счастлив?» - Мой муж ушел по делам, - Омелия успокоила нервную систему Хисоки. – А Алиса спит в своей комнате, она у меня та еще соня. Женщина села за стол, за которым были только Мураки и Хисока. Цузуки был в душе, а где был Ория Мибу, никто не знал. - Куда он пропал, сволочь?! - доктор уже не на шутку беспокоился. - Когда ты куда-то пропадаешь, он наверняка чувствует то же самое, - упрекнул его шинигами. - В нашем мире у нас свои дела и мы можем не беспокоиться друг о друге, а здесь – это совершенно другое, а еще меня он упрекает в безрассудстве, - да, Кадзу злился. – В доме его нет, куда он мог пойти? - Не знаю, может, ты убил его, ведь вчера была такая особенная ночь для тебя, - холодно язвил Куросаки. – Госпожа Омелия, не обращайте на нас внимания, это мы о своем насущном, вас это никак не коснется. - Да я что-то уже привыкла к этому, - покраснела та, вспоминая вчерашнюю погоню. - Нет, я обычно помню, кого убиваю, в каком бы я состоянии не был, - доктор не распознал сарказма со стороны мальчика и серьезно задумался. – По крайней мере, если бы я убил Ория, точно бы запомнил… - А-а! Ты не выносим! – Куросаки оскорбился тому, что не удалось его зацепить за живое. - Почему ты сейчас злишься? – недоумевал тот. - Потому что я пошутил, а ты все всерьез воспринимаешь! - Когда ты пошутил? - О боже... неужели твое чувство юмора имеет кнопку «вкл» и «выкл»? – мальчик взъерошил свои волосы от досады. - Милые ссорятся – только тешатся, - рассмеялась женщина. - Почему вы так решили?! – Хисока не только изумился, а просто таки офигел. «Неужели для простого обывателя мы кажемся возлюбленными?!» - шинигами думал, что поседеет от подобного восприятия посторонних. Но тут вдруг они услышали песню. Это Цузуки в душе пел что-то из своего репертуара, слышно было так хорошо, словно он это делает прямо за дверью. Женщина вдруг таинственно улыбнулась, краснея и глядя на Мураки с Хисокой. - Простите! – подскочил Куросаки, хватаясь за свои вспыхнувшие щеки. «Боже мой! Она слышала нас! – паника и стыд охватили его сознание. – Как я низко пал! Доктор, это все из-за тебя, извращенец!» - Ничего страшного, чувствуйте себя, как дома, - успокаивала мальчика Омелия, смущенно касаясь своей разгоряченной щеки и кокетливо хихикая. - Не думайте, что мы пара, я все равно его ненавижу, это было недоразумение, - младший шинигами указал большим пальцем на Кадзутаку. - Правда? – женщина сразу же посмотрела на Мураки и как-то грустно заявила, – как жаль, доктор, что вам нравятся только мальчики… - Почему вы так решили? – отозвался Кадзу и подмигнул. – Я очень разносторонний человек, мне и женщины очень нравятся. Куросаки не понравился этот разговор, и он тут же покосился на них. - О-о, как интересно, - Омелия придвинулась к Кадзу поближе. Ярость вспыхнула в сердце младшего шинигами. «Она бесстыдно флиртует с ним!» - неистовствовал он. - Госпожа Омелия, не в обиду сказано, но все же, а как же ваш муж? – Хисока сверлил ее глазами. - А вы ревнуете? Но вы же сами сказали, что вы не пара, - ответила она. - Нет, я не ревную! – мальчик подскочил, как ошпаренный. «Мне просто не нравится, когда вы подкатываете к нему!» - про себя добавил он. - Вы не знаете, на что способен этот человек, он опасен, чем быстрее мы покинем ваш дом, тем лучше, - предупредил ее Хисока. «Нет, это не ревность! Это же не ревность?» - растерялся он. «О боже, что это только что было? – поразился Мураки, обратив свое внимание на мальчика. – Он неадекватен…» Куросаки вдруг покраснел под вопросительным взглядом доктора. - Чего уставился? – не выдержал шинигами. - А ты тот еще ревнивец, оказывается, - усмехнувшись, ответил ему Кадзутака, взяв его руку и притягивая мальчика к себе. «Не оттого ли, что я принадлежал тебе, и теперь твоя дикая мужская сущность распознает меня, как свою собственность?» - Мураки мысленно передал ему свой вопрос, ликуя от такого интереса со стороны мальчика. Хисока лишь поставил локоть на стол и закрыл глаза ладонью от стыда, не предпринимая попыток к сопротивлению. Он пытался понять причину своего внезапного бум-бум в груди от слов и прикосновений любовника. «Неужели его сумасшествие передается половым путем, а иначе я никак не могу это обосновать», - негодовал он. - О, как хорошо! – на кухне появился Цузуки, а Куросаки как током ударило, и он выдернул свою руку из власти доктора. Но Асато заметил данное действие. - Ты опять пристаешь к нему?! – разозлился старший шинигами. - А что? Ты тоже ревнуешь? – издевался доктор. - Что значит «тоже»? – не понимал Цузуки. - Да так, ничего, спи меньше, больше знать будешь, - Кадзутака намекнул ему о том, что тот проспал что-то очень интересное. «Молчи, зараза!!!» - голос Хисоки завопил в голове пепельного блондина. - Что-то случилось? – полюбопытствовал Асато, глядя на таинственно улыбнувшихся Мураки с Омелией и покрасневшего напарника. Но прозвучал скрип колес, и все бросили взгляд на окно: у дома припарковался черный фургончик с тонированными стеклами. «Мы не успели уйти, - Мураки приподнял одну брови, но затем хищнически улыбнулся. – Ну и ладно…» - Минуточку, я скоро, - Омелия надеялась сама решить свои проблемы. Выйдя из дома, она уверенно подошла к машине, хотя ее сердце готово было вырваться из груди. Мураки же поспешил к входным дверям, чтобы пронаблюдать за ситуацией. Дверь открылась, и из машины вышел… Ория Мибу! Кадзу от удивления чуть не упал прямо на пороге. - Где ты был?! – доктор был в ярости и, моментально оказавшись у машины, схватил друга за грудки и затряс. – Я уже думал, что убил тебя вчера ненароком и не помню, даже размышлял, куда мог труп деть, ведь я обычно не закапываю! Еще раз так уйдешь, никому ничего не сказав, прибью сразу же! Мибу ошарашено молчал и ждал, когда Кадзу успокоится и отпустит его. А Омелия знала, кому принадлежит эта машина, поэтому открыла фургон и осмотрела его – он был пуст. Мураки же перестал трясти своего друга и лишь яростно уставился в глаза, ожидая его ответа. Мибу некоторое время продолжал изумленно смотреть на доктора, затем самодовольно усмехнулся, а в глазах заиграл огонек. - Я рад, что ты беспокоишься обо мне, - как можно ласковей произнес Ория, глядя тому в глаза. - Но это не значит, что я откажусь от своей цели и пожертвую ею ради твоей жизни, - предупредил его Кадзу, но все же зарумянился оттого, что признал тот факт, что любит своего друга. - Я знаю, но я все равно буду рядом с тобой, даже если ты отвернешься от меня, и я погибну, - все также самодовольно улыбался Ория, смирившийся со своей участью. – Потому что ты мой друг и я рад этому. - А еще вы меня называете сумасшедшим, - доктор резко отстранился от него. «Снова эта нестерпимая боль, разрывающая душу, словно когтями. Мне больно от его дружбы, он смеется мне в лицо, а я от этого близок к агонии», - в общем, Кадзу расстроился. Хисока пораженно наблюдал за ними, его связь с доктором была еще сильна, может, незначительные эмоции от него он уже не ощущал, но эти яркие и тем более болезненные – прожигали и его. «Ория, он удивительный! – восхищался Куросаки. – Его преданности можно только позавидовать. Он не какой-то там прихвостень злого доктора, он действительно его друг. Он верит в него, прощает его, и вовсе не от слабости, а оттого, что силен духом. Когда я сошелся с ним тогда в поединке, он показал мне, что сражаться нужно за кого-то…». Младший шинигами на мгновение представил себе, что Цузуки погрузился во тьму, никакие слова не вытаскивают его из этого плена. А если произойдет беда, то он не протянет руки, а будет холодно смотреть на твою смерть. «Что я тогда сделаю? – невероятная боль пронзила Хисоку. – Что бы я сделал, если бы Цузуки вдруг меня предал? Закрылся, убежал, испугался, рыдал, наверное… Но этот человек… Этот человек нашел в себе силы простить своего друга и сражаться за него. Я только сейчас понял, как это благородно и больно. Поэтому он сейчас счастлив, когда узнал, что Мураки себе места не находил от беспокойства. Думаю, что с этого человека мне нужно брать пример… пример того, как нужно дружить…» Куросаки взял Цузуки за руку, отчего тот вздрогнул. «А Мураки знает это, поэтому ему больно от собственной чудовищности. Странно, не думал, что его это будет беспокоить, просто садо-мазохизм какой-то над собой и окружающими. Это ужасно», - размышлял мальчик. - Ты что машину угнал? – Кадзутака задал вопрос, который интересовал абсолютно всех, а Омелию в особенности. - Ну-у, не совсем, это долгая история, - почесал репу Мибу, глядя на фургон. – Посмотрев на тебя вчера, я понял, что кровопролитие неизбежно, и чтобы не вмешиваться, я решил прогуляться вдоль дороги. И я был так зол, а тут этот фургон затормозил и вышли какие-то головорезы, пытались затащить меня в машину. Даже понятия не имею, кто это? - Это работорговцы или те, кто им служит, - перебила его Омелия. – Им не выгодно убивать, потому что люди, особенно молодые мужчины, стоят дорого. «Видимо, они решили приехать ночью, чтобы помочь нам справиться, - размышляла она. – Но почему я не увидела фургона, когда закапывала тело вдали от дома?» Мураки покосился на катану Ория. - Ясно. И ты их всех перерезал, когда они напали на тебя? - догадался доктор. - Да, - ответил тот. - Пока я сидел в доме и противился жажде крови, ты преспокойно резал людей… - прозвучали нотки зависти из уст Мураки. - Ты чем-то недоволен? – издевался Мибу. - Да! Почему меня не позвал? - Прости, - усмехнулся Ория. – Я был уверен, что ты неплохо проводишь время, издеваясь над шинигами и тому подобное. Да и мне было не до того. У меня подвернулся случай не возвращаться в дом, поэтому я съехал на обочину, прикрыл машину ветками и заснул в ней. - Иногда я готов тебя удушить, ты ведь сейчас специально испытываешь мое терпение? - Ну, не только же тебе издеваться над всеми, - подтрунивал Мибу. - Это же здорово! – обрадовался Цузуки, подбежав к машине. – Теперь нам не надо перемещаться пешком. Ория, ты просто красавчик! Асато на эмоциях обнял его. - Эй-эй, не трогай его, я тоже ревнивый, - предупредил его Мураки. - Какое сегодня ревнивое утро… - пробурчал Куросаки. В дверях стояла Алиса и с ужасом смотрела на фургон. - Вас уже забирают? – поинтересовалась она. - Нет, все в порядке, - подошел к ней Хисока. «Неужели у этих работорговцев определенный дресс-код, только на машины? – решил он, но почувствовал неладное. – Да и почему она решила, что нас должны забрать?» Позавтракав (кроме Мураки, он все еще вампиризмом страдал), компания благодарила и прощалась с хозяйкой. Ория сел за руль. - Всего хорошего, господин Мураки, - попрощалась женщина с ним лично. Кадзутака склонился к ее уху. - Видимо, судьба на вашей стороне, у вас есть шанс скрыться, - прошептал он и почувствовал, как кто-то грубо схватил его за локоть и потянул. - Доктор, мы и так тут задержались, - ревниво протянул Куросаки, утаскивая своего любимого врага к фургону. - Ха-ха, меня похищают в рабство, - играл Мураки. – А связывать будете? - Ория, застегни его ремнем, чтобы он успокоился, а я с Цузуки сзади сядем. «Тогда я буду тебе изменять с Мибу», - мысленно издевался над мальчиком Кадзу. «С ним можно…» - телепатически ответил ему младший шинигами и усмехнулся, закрывая дверь фургона.

А я и не говорила, что прода будет по Наруто)) Я его уже полгода не читала, я его продолжу, как только мангак кое-что прояснит, а то я в недоумении... Глава 9. Они шли, осторожно ступая по холодным скалам, которые частично сменили растительность. Вся компания шла молча, думая о чем-то своем, иногда поглядывая друг на друга, словно проверяя, все ли на месте. Частенько приходилось взбираться по скалам. Мураки это давалось особенно тяжело, для этого надо было напрягать мускулатуру брюшного пресса, и каждый подъем сопровождался болью в ране. Порой хотелось просто завалиться на землю, лежать и ждать чего-то, а чего не знал сам. Конечно, ему помогал Ория, а иногда даже и Цузуки, (Хисока лишь бурчал или злорадствовал) но всё равно с каждым восхождением его силы убывали. Перед следующим подъёмом доктор остановился и огляделся: где-то глубоко внизу было тепло и много деревьев, а здесь холодный порывистый ветер и голые скалы с редкими хвойными деревьями корнями наружу. - Кадзу, что ты там высматриваешь? Пошли скорее, – нежно позвал его Ория, поманив рукой откуда-то сверху. Он и шинигами уже были на уступе подъемом в два с половиной метра. Даже такая преграда для Мураки уже казалась непреодолимой стеной. Он подошёл и прислонился к ней, норовя дотянуться до уступов, но рука соскользнула обратно вниз. Тогда он просто так и стоял, его пальцы онемели от холода и не хотели слушаться. Кадзутака увидел падающую снежинку на камень, затем на другой, потом и на его руку прилетела эта белая странница. Подняв голову, он увидел множество снежинок, которые летели медленно и красиво кружились, как в замедленной съемке, а резкий порыв ветра иногда заставлял их сталкиваться друг с другом, нарушая идиллию. - Снег? – удивился Хисока, тоже рассматривая красивые снежинки, не зная, радоваться или огорчаться. - Лишь бы мороза не было, – пессимистически изрек Цузуки, не одобряя погоду. Мураки поймал себя на том, что дышать ему стало намного тяжелее: наверное, из-за разряженного воздуха. В горах не всякий здоровый выдержит, а больной и подавно. - Кадзу, ты чего там застрял? – повторил обеспокоенный Ория. «Посмотрел бы я, как бы ты лазил по скалам с подбитым боком», - доктор лишь покачал головой. Мибу и шинигами переглянулись, затем посмотрели вниз на мученика. Тогда Ория спустился вниз к доктору, скользя по камням, и отодрал его от скалы, к которой тот прислонился. Кадзутака был холодный как мертвец, от заморозков он дрожал всем телом, а дыхание его было глубоким и частым. Теперь Мураки прижался к другу, запуская замерзшие руки под его одежду в поисках тепла. «Сейчас он похож на замерзшего котенка, ласковый и милый», – умилялся Ория, радуясь знакам внимания с его стороны, ведь это бывало так редко. Мибу не удержался и поцеловал его в шею. Блондин от удовольствия и тепла ещё сильнее прижался к нему всем телом, зарываясь в его длинные волосы. Ему нравилось ощущать их запах и легкие прикосновения к лицу. - Мой ангел, тебе нехорошо? – ласково произнес Ория. Как бы то ни было, он любил его всем сердцем и готов был до конца дней своих называть ангелом, даже если это далеко не так. Мураки лишь тяжело и больно вздохнул: - Мне тяжело идти… - А кто-то обещал не скулить и топать, не смотря на усталость, - напомнил Куросаки. - Я тоже устал и хочу есть! – пожаловался и Асато, сев на холодные скалы. - Да ты, бл..дь, двойную порцию сожрал! – взорвался Хисока, поражаясь его аппетиту. - Мы ели несколько часов назад, - Цузуки от обиды надул губки, как ребёнок. – Нужно питаться три раза в день, а не «сегодня я поел». - Ладно, пойдемте дальше… – сказал Мураки, отойдя от Ория, и полез вверх. – …Без толку стоять и мерзнуть, мы итак задержались. - Ты уверен в своих силах? – беспокоился Мибу. - А ты предложишь что-то получше? – ответил вопросом на вопрос Мураки, оглянувшись на него вниз, почти взобравшись наверх, где его потянул за руку Цузуки, помогая ему. – Если бы мы сейчас встретили медведя, то я бы загипнотизировал его и поехал на нем… Вслед за ним взобрался и Ория. - Так чего же ты его помыл и отпустил? – издевался Хисока, хотя он все равно поражался его находчивости. - Тогда я его рассматривал в качестве обогревателя, а не транспортного средства, - ответил тот. – Хотя я думал о тех кошках… - Так почему отпустил и их? - Их шкура сильно скользит и кошка сама по себе довольно гибкая, потребуется не мало усилий, чтобы просто удержаться на ней. Один ее резкий прыжок и я уже буду волочиться за ней, держась за хвост. Я не готов к таким перегрузкам, уж лучше пешком. - И как ты будешь атаковать своего брата, когда он нападет, если ты в таком плачевном состоянии? – мальчик всячески хотел его зацепить за живое. - Ничего, сила ненависти откроет во мне второе дыхание! – рассмеялся Мураки, блеснув глазами, даже не заметив, что это был сарказм со стороны шинигами. «Черт возьми, да он же серьезно!» - легкая паника охватила мальчика. *** Еще через пару часов подъёмов и спусков пейзаж скалистых гор покрылся глубоким снегом и появился сказочный хвойный лес. - Ес-с-сли я в-выживу, то В-в-ватари ляж-ж-жит в гроб, – стуча зубами, грозился Хисока, вспомнив виновника их путешествия. - П-пригласи и меня на каз-з-знь, – попросился Ория, вытирая противный мокрый снег с лица, который всё ещё шёл, причём в более крупном калибре. Мураки воздержался от лишних слов, он уже не был уверен, жив он или мёртв, и хотел только одного, чтобы всё это закончилось. - А у меня ломка… хочу что-нибудь сладкое!!! – Асато взорвался так, что эхо раздалось по всем окрестностям. Ория зажал ему рот своей рукой. - Тише ты… – прошептал он. – Мы же в горах находимся. Доктор же почувствовал, что у него задрожали коленки. «Всё, дальше никуда не пойду», – подумал он. - Вы чувствуете? – прошептал вдруг Хисока. От его слов у всех пробежали мурашки по спине. - Что? – хором поинтересовались Ория и Цузуки. - Земля трясется, – продолжил Хисока обеспокоенным голосом. Все посмотрели на снег и на ноги, а толчки усилились, и это ощущалось уже не только в коленях. «Тьфу ты, слава богу, я уж подумал, что это только со мной происходит, – слегка успокоился Мураки, – Подождите! Так это землетрясение?!». До него дошла вся опасность происходящего, и он осмотрелся по сторонам. - Может, это временно, – с надеждой произнёс доктор. – Что-то мне неохота вести борьбу со стихиями природы. Но как назло, толчки стали ещё сильнее, и Мураки упал в снег, не устояв на ногах. Цузуки тоже чуть не потерял равновесия, но ухватился за Ория. - Я думаю, что так будет безопаснее, – сказал Казутака и с помощью левитации поднялся невысоко в воздух, смотря вдаль. Прямо на них с рёвом мчалась полоса снега. - О, лавина… – на удивление не очень эмоционально отреагировал Мураки на столь опасную ситуацию. Но ударился спиной о рядом стоящую высокую сосну, так как силы были на исходе, и магия становилась нестабильной. - Взлетаем! – скомандовал Цузуки, поднявшись в воздух с Мибу на руках: как ни крути, а он единственный тут без магии. Куросаки среагировал самым последним. Тонны снега с рёвом проносились под ними, сметая всё на своем пути, и какая-то тяжёлая ветка дерева зацепила Хисоку за джинсы и потянула за собой. Мальчик, очень испугавшись перспективы быть погребенным заживо, схватился рукой за первое попавшиеся. И этим чем-то оказался Мураки, вернее его плащ. Доктор очень удивился и инстинктивно решил помочь несчастному, вытягивая его за руку, но новая волна снега накрыла и его, да и еще ударив веткой по голове. - Чёрт, – выругался Ория, когда какая-то щепка попала прямо в глаз. Когда снежная масса остановилась, Цузуки поставил свою ношу на землю, точнее на снег. - Э-э… А где вторая наша половина? – обеспокоено спросил Асато, как бешеный оглядываясь по сторонам. - О нет, они погребены! – не находил себе места уже и Мибу, начавший разгребать снег руками. - Ория, посмотри вон туда. – Цузуки показал пальцем куда-то вдаль: там стоял домик, не задетый лавиной. *** Хисока очнулся от какой-то тяжести на себе. Открыв глаза, он ничего не увидел, вокруг была непроглядная тьма. То, что его придавило было теплым, и шинигами осторожно прикоснулся к неизвестности, и это что-то тут же вздрогнуло. - Да я это, – отозвался Мураки, слегка приподнявшись на локтях, и сверкнув глазом в темноте. - У тебя в глазу аккумулятор, что ли? – поежился Куросаки. «Я погребен с ним, какая ирония!» – подумал он, затрепетав оттого, что снова остался с ним наедине. - Я специально так сделал, чтобы производить впечатление и видеть в темноте, - похвастался доктор, желая приподняться еще выше, но сосна, придавившая их, не позволяла этого. Но зато она защищала их от давления снежной массы. - Вообще-то я пошутил… Кроме того, ты и без этого производишь впечатление, одним скальпелем, - нахмурился шинигами, почувствовав себя не в своей тарелке, находясь под своим убийцей. – Зачем ты из себя киборга сделал? - Со мной произошел несчастный случай, поэтому я создал новый глаз, - ответил тот. - Так он действительно видит? – поразился Хисока. - Я об этом говорил только что, - раздражался Кадзутака. – Без глаза работать довольно тяжело, и я на скорую руку изобрел этот искусственный. Периодически улучшал модель, добавлял различные функции, например, он более чувствителен к свету, поэтому видит в темноте лучше настоящего. - На скорую руку?! – у шинигами отвисла челюсть. – А ты внедрил это во врачебную практику? - Зачем? Мне деньги и слава не нужны, да и не бедный я. - Ты понимаешь, что ты сделал? – упрекал его мальчик. - Да не хочу я с этим возиться, – возмутился блондин. – Кроме того, у меня есть цель, и отвлекаться на всякую ерунду – это потеря времени. Это же нужно писать целую диссертацию… - Мураки! Мураки! Ты изобрел искусственный глаз, ты понимаешь, что миллионы людей нуждаются в этом? – Хисока затряс его за плечи. «Его безответственность эквивалентна его гениальности! А-а-а!» - мальчику хотелось доктора встряхнуть так, чтобы его альтернативный разум встал на место и заработал в обычном режиме. - Куколка, все равно этот глаз был бы не каждому по карману, - оправдывался тот, поймав шинигами за руки и пригвоздив к дну снежного кармана, в котором они находились. - Но это уже что-то, чем ничего, - Куросаки настаивал на своём. – Если бы не твоя дурь, ты был бы очень полезен для мира. - Дурь, говоришь? – Кадзутака снова подумал о брате, и шинигами снова ощутил знакомую темноту в сердце. Именно она всегда пугала всю его сущность, и кровь стыла в жилах, чувствуя, как чужая тьма сгущалась и своими щупальцами проникала в душу, овладевая сознанием. - Так или иначе, ничего не изменить, - прозвучал холодный, практически металлический голос. – Сейчас мне нужно восстановить силы, чтобы бороться с противником. Хисока замер, почувствовав, как его убийца недобро улыбнулся. - Что ты задумал? – испугался его мальчик, когда почувствовал, что печать на теле болезненно активизировалась. - Ничего, использую свою игрушку, для восполнения своих сил, - не утешительно ответил доктор, уже полностью поглощенный своей ненавистью, превратившись в опасного хищника, словно оборотень. Именно такого Мураки Хисока боялся и ненавидел больше всего на свете. - Нет! – запаниковал Куросаки, отбиваясь. Но Кадзутака крепко прижал его, и, достав свой скальпель, коснулся лезвием шеи своей игрушки. - Не дергайся, ты же шинигами, потерпишь, - доктор еще и подтрунивал. - Ублюдок! Не смей! – Хисоку снова охватил ужас той проклятой ночи. – А-а-а! А доктору нравилось наблюдать за его отчаянием. Скальпель вошел в шею, открыв источник той жизненной силы, которую он искал. - Твоя кровь наполнит меня силой, - кровожадно заговорил Мураки, вынимая лезвие и коснувшись губами его раны на шее. Движение мягкое и нежное, но оно сковало мальчика. Оставалось только лежать и ждать, когда этот вампир насытится его силой. Он вздрогнул, когда горячий язык приласкал кожу, слизывая вытекающую кровь. «Успокойся… успокойся… - самому себе говорил Куросаки. – Он всего лишь попьет моей кровушки и отпустит меня. А Цузуки придумает, как вытащить нас отсюда, иначе кислород закончится, и мы оба погибнем…» Синяки и ссадины исчезали на теле доктора, а рана затягивалась, что его несказанно радовало. Его дыхание щекотало кожу мальчика и по телу пробежали мурашки. Мураки теперь подумал о том, как приятна ему его игрушка. Хисока тут же почувствовал что-то новое в эмоциональном настроении врага. Похотливый интерес – вот как можно охарактеризовать это. Мальчик затрепетал. - Мураки… не надо… не делай этого, – почти умоляя, просил Хисока, надавив на его плечи и отталкивая от себя. - А ведь только недавно у кого-то все стояло, – напомнил ему Мураки и поцеловал в уголок рта, залезая рукой под его одежду и поглаживая по животу. - Перестань… – Хисока задыхался от нахлынувших чувств. Похотливый настрой доктора передавался и ему. «Чертова эмпатия!» - злился мальчик, не в силах противиться этой волне. - Ты сам не даешь мне прохода, – сексуально сказал Мураки, но тут же задумался. Конечно в переносном значении – это вполне нормальное выражение, но если понимать его в буквальном яойном значении, то есть оттенок пошлости. Хисока сконфузился. - Я это действительно сказал без всякой задней мысли, - усмехнулся Кадзутака, сообразив, что и мальчик так же подумал. Тьма в сердце блондина немного рассеялась, уступив место любопытству и влечению. Но как бы то ни было, для Куросаки это стало небольшим облегчением, несмотря на домогательства. - Давай займемся чем-нибудь, чтобы не скучать? – предложил Мураки с таким беззаботным видом, словно игру в шахматы предложил. - Извращенец! Не трогай меня! – взорвался мальчик, боясь его близости. Мураки взрослый, для него секс – это так, часть досуга. А для молодого и неопытного юноши, – это серьезный шаг, а с этим доктором, – еще и катастрофа. Но мужчина не понимал его проблемы, поэтому поцеловал того в губы. Хисока вцепился ногтями в плечи Мураки, но пальцы доктора ловко расстегнули ширинку на джинсах мальчика и прикоснулись к разбухшему члену через ткань трусов. Мальчик готов был умереть от инфаркта. «Продолжим начатое?» - мысленно настаивал блондин, разыгравшись не на шутку. С губ Куросаки слетел стон, но он не смог вырваться наружу, так как рот был заткнут поцелуем. Чужая рука неторопливо ласкала член, отчего тот увеличивался и твердел. Хисока не мог больше сопротивляться своим плотским чувствам, он никогда не испытывал такой страсти и жаждал продолжения, позабыв об опасности и морали. Это было словно инстинкт животного, которому невозможно противиться. Он не сопротивлялся, полностью отдался воле хищника. «Почему он? Почему тот, кого я так ненавижу, волнует меня больше, чем кто-либо? – недоумевал Куросаки, отвечая на поцелуй. – Когда его защита пала, и я смог читать его чувства, он вдруг показался мне чрезвычайно удивительным и уникальным. Сдаюсь… его воля сломила мою…» Мураки теперь целовал шею, плечи, уверенно спускаясь к животу и паху. «О боже, что он задумал?!» – промелькнули осколки разума в голове Хисоки. От этой мысли он теперь дышал все чаще и глубже, словно задыхаясь. - Хочешь, я сделаю тебе кое-что приятное? – предложил Кадзутака. «Н-неужели он хочет сделать минет?» - догадался мальчик, и сердце застучало сильнее. - Не-е-е-ет! – выкрикнул шинигами, заливаясь краской, представив себе, как чужие губы будут ласкать его. И это сделает не кто-нибудь, а сам Мураки – данное обстоятельство выносило ему мозг. - А что, ты хочешь, чтобы тебя просто изнасиловали? – издевался доктор: он не собирался останавливаться на достигнутом, тем более, что он сам был уже на взводе. Слегка отодвинув край трусов Хисоки, он обнажил пылающий член и прикоснулся к его головке кончиком языка, совершая им вращательные движения, словно пробовал на вкус. Хисока задрожал всем телом, его бросало то в жар, то в холод. Ему казалось, что он сходит с ума. Кадзутака спрятал свой шаловливый язычок обратно в рот и снова улыбнулся, играя со своей любимой куколкой. Затем он взял член в рот, заскользив по его длине. Хисока не мог ни вздохнуть, ни выдохнуть, слезы покатились из глаз. Он никогда бы не подумал, что один человек так сильно мог влиять на состояние другого человека лишь одними прикосновениями. Он чувствовал, что долго не продержится. Приходилось только стыдливо стонать, а руки сами потянулись к голове доктора. «Его волосы такие мягкие… - подумалось шинигами. – А губы настойчивые. Вот как развлекаются эти взрослые? Мне так стыдно и страшно… он снова лишил меня невинности…» Мураки ускорил темп движений и торжествовал про себя. «Я снова проиграл ему, - Куросаки разочаровался в самом себе. – Неужели человеческая ненависть так сильна, что Мураки уже ничего не остановит? Он играет со мной, и я не могу обрезать эти нити кукловода. Что мне делать? Он как вихрь, появляется, когда его не ждут, и разрушает все на своем пути. Как мне избавиться от его власти над собой? Неужели мне действительно придется встать на путь мстителя, чтобы освободиться?» Последнее движение рта доктора заставило мальчика вздрогнуть и податься бедрами вперед. «Головокружительное удовольствие поражения… сейчас я его кукла…» - немой крик вырвался из его уст. Мураки вынул член изо рта, давая потоку семени разлиться по животу Хисоки. Затем блондин слизывал сперму, размазывая ее по коже. Куросаки переживал сладкий наркотик оргазма, но теперь его дыхание было уже не частым, но глубоким, и кружилась голова. Лишь каждое прикосновение языка к животу заставляло вздрагивать. Это было сравни опьянению. Хисока почувствовал прикосновение губ к своим губам. Язык Кадзутаки глубоко проникал в рот мальчика, что снова заставляло трепетать его сердце. Он понял, что на этом ничего не заканчивается. Неловко проведя по груди Мураки, рука скользнула по животу и только потом уперлась в обнаженный член. Хисока даже не помнил, когда это доктор успел расстегнуть свою ширинку. Шинигами замер от страха, представив, что ему снова придется ощутить боль проникновения и то, что его тело снова окажется на растерзании. От неожиданного прикосновения мальчишеской руки с губ Мураки слетел стон. Куросаки уловил себя на том, что ему понравилось то, как он застал своего врага врасплох. Этот страстный звук из его уст взбудоражил его воображение, мальчик представил себе выражение лица Мураки в этот момент. Как жаль, что ничего не видно в этой тьме. Казутака положил свою ладонь на его руку, заставив ее скользнуть по члену. Это было нежно, и Хисоку захватила эта теплая волна. Мураки простонал ещё раз. - Не стесняйся… - выдохнул он ему в ухо. – Можешь трогать меня где угодно… Рука доктора теперь скользнула на грудь Хисоки, лаская ее. Это разожгло пыл шинигами с новой силой, а твердеющий член в его ладони пробуждал интерес. Мураки склонился к груди мальчика и сквозь тонкую ткань прикусил сосок, который мгновенно затвердел, а ладонь он вернул на его руку. Куросаки с хрипом простонал, запрокинув голову. Их ладони, сжимавшие член, заскользили по его длине. Хисока понял, что ему нравится играть с этим. Ощущать, как чужой член реагирует на ласку. «Хоть что-то мне подвластно в этом человеке…» - невесело подумал мальчик, иронизируя. - М-м… - стоны доктора сводили его с ума, хотелось слушать их еще и еще. Поэтому Хисока стимулировал его член уже более активно и агрессивно. - Ах, малыш, подожди… - взволновался Мураки, остановив его рукой и переводя дыхание. «Почему бы ему не забыть о своей ненависти? Ведь тогда…» - тут Куросаки покраснел от собственных мыслей. Он даже не сразу заметил, как Мураки умудрился снять с него штаны и раздвинул ему ноги. - Ах! Нет… – простонал Хисока, испугавшись проникновения. - Прошу тебя, ненавидь меня, - вдруг попросил доктор. – Хотя, я сейчас понимаю, что ты чувствуешь… Казутака вспомнил свое смятение, когда к нему накануне приставал брат, и шинигами смог прочувствовать это. «Черт возьми, почему же он делает со мной то же, что и его брат с ним?» - догадался Куросаки. - Ненавидь меня… возжелай возмездия… - уже еле слышно прошептал Мураки. - Зачем? Ты и так приблизился к своей цели, так зачем усложняешь себе задачу? – недоумевал мальчик, невольно дотронувшись ладонью до щеки доктора, а челка приятно погладила кожу рук. - А как ты думаешь? - Я не знаю, твои поступки и желания слишком странные и недоступны для моего понимания… - Жаль… ну, ладно… - видимо Мураки решил это оставить секретом. Хисока ощутил его улыбку, но она не была больше злорадной, скорее грустной. Мальчик не раз замечал у него эту мимолетную печаль. - Что ты будешь делать, после того, как отомстишь? – не унимался Хисока. – Ведь тогда налаживать отношения с людьми будет очень сложно, когда ты заставишь всех ненавидеть себя… - А зачем мне все восстанавливать? Я буду играть… - тут он добавил почти нежно, - …с тобой. - На х..я я тебе сдался? – Хисока осознал всю серьезность ситуации, значит, тогда Мураки не шутил. - Скажем так, ты будешь моим призом, после победы, ха-ха… «Что это значит? Неужели и любовь у него тоже альтернативная?!» - шинигами было страшно от этой мысли. Он так и представил себе, как Мураки похищает его из Мейфу… утаскивает в себе в логово… наряжает в свадебное платье… А ведь он в самом деле может! - Почему именно я? Почему не Цузуки, что ли? – да, порой у малыша проскакивали и эгоистичные мыслишки. - Потому что ты единственный, кто существует после моих злодеяний, - промяукал доктор, издеваясь над ним, и целуя губы. «Это… мне что, теперь от него деваться некуда?» - размышлял Хисока, позволяя врагу схватить его за бедра и приподнять их. - Ах… - Казутака подался вперед, вводя свой член в мальчика. Куросаки ничего не оставалось, как обнять своего мучителя обеими руками за шею и получать очередной сексуальный опыт от него. «Эросенсей, нах…» - усмехнулся мальчик, а собственная никчемность и слабость душили его, вызывая цинизм. Боль разгорелась внутри, но так как Мураки только проник и остановился, она теперь отступала. - Ты как? – его вопрос обескуражил Куросаки. - Почему спрашиваешь? Это разве не изнасилование? – вслух подумал мальчик. - Нет, мы делаем это по обоюдному согласию вообще-то, потому и спрашиваю, - искренне удивился доктор. Хисока подумал, что дух улетел из тела и больше никогда не вернется в него. - Но я же не давал согласия, - нашелся малыш. - Да, потому что это хитрый развод был, - честно признался Кадзу, обхватив ладонью его член, который вновь восстал. - Ну, не сволочь ли? – Хисока понял, что его реально наеб..ли и продолжают наеб..вать. Мураки использовал особый вид добровольно-принудительного развода – когда сексуальный объект не хочет, а его все равно трахнули, но при этом не изнасиловали, потому и не придерешься. - Но ведь тебе нравится, не так ли? – пальцы мужчины потерли головку полового члена шинигами, отчего сразу же выделилась смазка. - М-м… - простонал Куросаки и понял, что пока они разговаривали, боль от проникновения прошла. - Мне продолжать? – снова поинтересовался доктор, уже более интенсивно стимулируя член любовника. - Делай что хочешь! – смутился Хисока, зажмурившись. – Почему ты меня спрашиваешь? - Но если я не буду тебя спрашивать, я не узнаю, нравится тебе или нет, - вполне логично ответил он. – Или ты мазохист? Обоюдный секс должен быть приятен с обеих сторон, если тебе будет сильно больно, просто скажи об этом. Не вижу ничего зазорного в этом. Куросаки застеснялся еще больше. «Да, он действительно слишком взрослый…» - собственная неопытность смущала его. - Ну, так что? Скажи мне, чего ты сейчас хочешь? – подтрунивал этот дьявол-искуситель, осторожно двинув бедрами назад и вперед, скользя своим членом внутри, и снова остановился. Новая волна странных, но приятных ощущений окатила мальчика. Но от него требуют ответа. - Да… - еле слышно выдохнул он. - Не слышу, - улыбнулся доктор. - Нет, слышал! – рассердился мальчик и собрался с духом. – Продолжай… говорю… Теперь он думал, что его лицо воспламенится от этих слов. - Вот видишь, совсем не сложно, - Мураки поцеловал его мокрый от слез глаз. Теперь Кадзутака двигался в любовнике, задавая ритм и скорость. Их сердца неистово забились, разум уже давно покинул свое постоянное место проживания, а парням казалось, что они одно целое, вечно пьяное, пребывающее в экстазе. Они уже не обращали внимания на окружающую действительность, они даже забыли, что погребены под снегом, и что их кто-то наверняка ищет, в данный момент для них существовали только они вдвоем. А благодаря эмпатии, пара смогла синхронизировать свои эмоции. Хисока извивался, как змея, чувствуя предвестники наступающего оргазма. Мураки же ускорил темп, заставляя любовника трепетать ещё больше. Кадзутака сам не думал, что синхронизация может быть столь точной. В такт попадало все: дыхание, пульс, движения… «Словно я и он – одна плоть…» - хором подумали они. - Ах! – оргазм накатился одновременно, и для Мураки, который в этом деле собаку съел, это показалось несколько фантастичным и невероятным. Одновременный оргазм для него был вымыслом поэтов и писателей-романтиков. Как философский камень, почти… Казутака вышел из Хисоки, и улегся на него, прерывисто дыша ему в шею. Хисока тоже не мог отдышаться. Куросаки же, как неискушенный новичок в сексе, не знал причины удивления мужчины. Он воспринял, что так и должно быть, когда люди… «…любят друг друга…» - порой мальчик пугался того, что приходило ему в голову. «Хотя он и ведет себя как взрослый, поучает безответственного напарника, но все-таки он ребенок… - подумал Мураки, убирая волосы с его лица. – Просто я развратил его еще тогда, и ему пришлось стать взрослым…» «Его желания беззаботны и безграничны, как детская мечта, но все-таки он взрослый, - по щекам мальчика сбежали слезы. – С азартом он уничтожает жизни, как ребенок играет с насекомыми, отрывая лапки, сминая крылья. Жестокий взрослый ребенок…» - Почему ты плачешь? – Кадзутака вытер его слезу. - Потому что я сделал это со своим врагом, - ответил тот. - Да? Но я же не плачу, хотя и ты мой противник. - Я снова был снизу… это унизительно… - А я сделал тебе минет, какая разница? Или ты хотел быть сверху? Но у тебя опыта маловато для этого… - А-а-а! Что ты такое?! – для Куросаки это словно контрольный в голову. Он закрыл лицо руками от стыда. «Что я наделал? Что мы наделали? Что мне теперь делать?» - Хисока растерялся. Снова потекли слезы, а губы задрожали. - Что с тобой? – всё ещё недоумевая, спросил Мураки. Шинигами ничего не ответил и только разрыдался ещё больше. - Тише, малыш, что случилось? – доктор успокаивал его, поглаживая по лицу и по волосам. Но это не помогало. – Я не понимаю твоей проблемы… Но тут он подумал о том, как бы он вел себя, если бы его так развел Саки. Нет, он бы не плакал, но пребывал бы в изумлении и ярости. - Точно, как я об этом сразу не подумал… Послышались какие-то шаги и лай собак. «Нас нашли!» – пронеслось в голове Мураки, и доктор заволновался, вспомнив про плачущего мальчика со спущенными штанами… Да и вообще, наверняка вид у мальчика был неважный. «Если нас найдут прямо сейчас, то пара человек меня убьёт на месте…» – испугался Кадзутака. - Хисока, ты же не хочешь, чтобы об этом узнал Цузуки? – продолжил успокаивать его блондин, натягивая на себя штаны, затем надевая джинсы на Хисоку. Вдруг послышался треск дерева, и все озарилось непривычно ярким светом. Мураки увидел сначала огромную мохнатую собаку, затем в поле зрения попали Асато с Мибу, и ещё посторонние мужчина и женщина. В этот момент доктор был похож на вампира, которого застали врасплох, открыв гроб, где он лежал с жертвой. Его руки автоматически застегивали джинсы плачущему мальчику. Тогда Казутака перевёл взгляд на Хисоку: да, как будто только что изнасиловали, а на животе следы от семяизвержения. «Упс… – лихорадочно пронеслось в голове Мураки. – Какое страшное недоразумение!». Лица Ория и Цузуки исказились злобой, а мужчина и женщина стали с интересом наблюдать за происходящим. «Что делать-то? Хисока!» – Мураки растерялся. - Отойди от него! – закричал Цузуки, и угрожающе надвигался на насильника. Мибу же испытывал смешанные чувства. Он знал, что его друг совершал и будет совершать злодеяния, но так как это происходило не на его глазах, он терпел и прощал его. Оправдывал он себя тем, что в мире много творится зла и с этим невозможно что-либо поделать. Но сейчас в снегу лежит беспомощный ребенок, - игрушка Кадзутаки Мураки. Владельцу доблестного меча стало невероятно омерзительно, хотелось защитить младшего шинигами. Мураки отскочил от Хисоки, как ошпаренный, когда Цузуки настиг их. Но Асато остановился и не стал преследовать доктора, а лишь помог Хисоке подняться на ноги. Куросаки слегка покачивался, от пережитой близости и шока. Только сейчас до него дошло, что рядом с ним Цузуки, и мальчик удивленно захлопал глазками, смотря на друга. У Асато разрывалось сердце, когда он подумал о том, что пережил этот мальчик во второй раз, и ненависть к Мураки росла с геометрической прогрессией. Хисока смущенно прикрыл свой живот, опустив оранжевую кофточку и краснея. Звук удара заставил вздрогнуть обоих. Оглянувшись, они увидели, что Мураки сидит в снегу, потирая щеку, а Ория стоит над ним. - Кадзутака, я давно смирился с тем, что ты мститель, и лишь только защищаю тебя, потому что дорожу тобой, - заговорил Мибу, сжимая кулаки. – Но прошу, не совершай бессмысленных злодеяний! Не на моих глазах, хотя бы ради уважения. - Это было недоразумение, - ответил ему Мураки, спокойно поднимаясь на ноги. - Недоразумение? – не поверил Ория, указывая на окровавленный скальпель в снегу и на мальчика. Цузуки тоже очень сильно хотел навалять этому мерзавцу, но не делал этого из почтения к Мибу. Он понимал, что сейчас они выясняют свои отношения, которые тоже довольно сложные. Куросаки же был нем как рыба, он знал, что сейчас Мураки достанется практически ни за что, так как изнасилования как такового не было. Но есть еще и другой поступок: насильственное кровопускание, с целью оздоровления. «В любом случае, я не встану на сторону своего убийцы», - решил мальчик. «Ненавидь меня… возжелай возмездия…» - Хисока вдруг вспомнил его слова и недобро улыбнулся. «Не только же ему со мной играть…» - неведомая тьма проникла в его сердце, она взволновала и испугала его, но была невероятно сладкой. - Врет… - Куросаки поражался несвойственному холоду в своем голосе. – Недоразумение в том, что его застали. Он резал меня скальпелем, Ория, он уже не простой мститель, а сумасшедший убийца, которому не важно, погибает человек ради его цели или просто так. Он смакует каждое свое убийство. Хисока даже не подозревал, что может быть таким лицемерным, словно это не он говорил, а тьма в сердце, которую он запустил. Но было так… азартно! «Ах..еть! – поразился Кадзутака. – Он не только выставил себя жертвой, но и друга моего отбирает! Натравливает!» «Представляю, как он сейчас рвет и мечет!» - немного испугался малыш, но решил не отступать, даже когда заметил, как заблестели слезы у Цузуки. Ория же стоял, не шелохнувшись, анализируя слова мальчика. - Вот и отлично! – неожиданно рассмеялся Мураки. – Наконец-то вы все меня ненавидите! «Так он все же решился на это? – взволновался блондин. – Как сладко тьма ликует в наших сердцах, неправда ли? Жду не дождусь, когда она растворит меня!» «Э-э! – удивился Куросаки, тут же наладив телепатическую связь с доктором и услышав его мысли, так как это стало еще проще из-за недавней синхронизации. – Это неправильная реакция! Я не получаю кайфа от мести! Если ты хочешь, чтобы я тебе мстил, то хотя бы разозлись и накричи для приличия». «А месть не несет удовольствия – это призрачный миф! – тут же ответил Кадзутака, ликуя. – Месть и ненависть опустошает и разрушает, подобно наркотикам. Она вызывает эйфорию, но душа гниет. Теперь посмотри вокруг! Смотри, как ничтожная доля твоего зла изменила всю ситуацию!». Куросаки бросил взгляд на Цузуки, которого одолевала жажда крови, но он все еще держался. - Мураки, прошу тебя, не трогай мальчика, - Ория тоже держался, но трепетал. «Смотри, как ненависть порождает еще большую ненависть…» - прозвучал грустный, нет, практически обреченный голос доктора в голове младшего шинигами. - Он моя игрушка, тебе-то какое дело? Я же не вмешиваюсь в твои преступные делишки, почему бы тебе не поступить также? – фыркнул Кадзутака, обращаясь к другу, и это была искра на бочке с порохом. - Ублюдок! – но с цепи сорвался Асато, и набросился на доктора. Но Мураки уже был полон сил, поэтому быстро перехватил его руку и скрутил нападавшего, развернув того к себе спиной. «Он… он реальный манипулятор и кукловод!» - еще раз убедился Хисока в чрезвычайной опасности своего врага. - Думаю, что уже нет смысла оставаться с вами! – Казутака с силой оттолкнул старшего шинигами к Мибу. – Вы мне будете только мешать! - Мураки! – Ория очнулся из своего замешательства, заставив того обратить на себя внимание. - Чего тебе? – отозвался блондин. - Я не изменю своему сердцу, я буду бороться с тьмой в наших душах! – решительно воскликнул Мибу. – Но также защищать тех, кого ты решишь терзать, кроме главного виновника твоего несчастья. - Ты… - разозлился доктор и покраснел. – Ты достал меня… Мураки прикрыл лицо воротом плаща, шепча заклинание и заливаясь ярким светом. - Ты куда? – резко подскочил Цузуки, догадавшись, что доктор использует свой аварийный телепорт. Старший шинигами и Ория рванули к нему, желая его поймать, но опоздали: Мураки исчез, а они, столкнувшись лбами, сели в снег, поймав лишь белые перышки, появившиеся в воздухе. Все замерли. «Что я наделал?! – запаниковал Куросаки. – Стоило мне пожелать зла, пусть и своему убийце, как я причинил боль и другим. Вот она страшная сила ненависти. Что теперь делать? Как мне победить Мураки, не став таким, как он?» - Исчез… – расстроился Ория, всё ещё сжимая перо в ладони. - Вы из гильдии волшебников? Из какой?– вдруг спросила их женщина, выглядела она на лет сорок. Ее муж – примерно на тот же возраст. «Гильдии волшебников? В какой интересный мир мы попали!» - восхитился Асато, поднимаясь на ноги. - Мы не местные, – скромно ответил Цузуки. - Вы, наверное, устали с дороги; если желаете, то можете остаться у нас на ночь, – улыбнувшись, предложила женщина, её светлые волосы падали на лицо маленькими золотыми кудрями. - А мы вам не помешаем? – обрадовался старший шинигами, не веря, что удача им улыбнулась. - Совсем нет, у нас часто останавливаются путники на ночлег, и у нас есть свободные комнаты, – продемонстрировала женщина свою гостеприимность. - О, большое вам спасибо, мы согласны,– договорился он, мечтая о тёплой комнатке. «И возможно, нас даже накормят!» - Цузуки надеялся на халяву. - Хорошо, меня зовут Омелия, – представилась женщина. – А это мой муж Тодоро. Цузуки тоже представился и представил остальных. - А тот человек, который исчез, он ваш друг или враг? – спросил Тодоро. - Я бы сказал союзник, просто мы повздорили… – Шинигами не хотел говорить, что их «друг» маньяк-убийца, а сами они мертвые (кроме Ория конечно). – Чуть позже мы найдем его, а пока хотим согреться и отдохнуть. - Хорошо, пусть тоже приходит, если вы его найдете, – кивнул мужчина. Хисока почти пришел в себя после случившегося. Он был растерян, а еще терзало чувство вины. «Зачем я с ним переспал? Ну, знал же я, что жалеть буду. Как я теперь буду смотреть в глаза Цузуки? И как мы теперь завершим задание без Мураки? – мальчик следовал за своим напарником, который нежно обнял того за плечи. – Ведь Саки преследует этого гада, и придет к нему. Если он убьет Мураки, то нам будет тяжелее его поймать. Хотя…». Куросаки вспомнил радостного доктора, трезвонящего о возмездии. «Хотя я даже не знаю кто для кого опаснее: Саки для Мураки или Мураки для Саки». *** Мураки появился в заснеженном хвойном лесу, все равно он далеко не мог телепортироваться в таком состоянии, ведь рана в боку еще не зажила до конца. «Все, от навязчивой компании избавился, теперь нужно выбираться из этого мира, - доктор составлял план действий. – Саки последует за мной, поэтому я должен подготовиться и придумать, как уничтожить его душу… Но как мне вернуться?» Он осмотрелся и вздохнул. «Они что-то говорили о Провидице, значит, мне нужно найти ее раньше них, вытрясти всю информацию, - задумался блондин. – Узнать, как вернуться домой. Ах, да! Поблагодарить и убить ее, чтобы шинигами не узнали ничего от нее. Хотя, все будет зависеть от продуктивности полученной информации и сложившейся ситуации». «Главное сделать это раньше, чем…» – Казутака сделал шаг, проваливаясь в глубокий сугроб и замер. Да, он почувствовал того, с кем сейчас не готов встречаться. Осмотревшись, Мураки увидел только что показавшегося на ветке сосны брата. - В прошлый раз у тебя были крылья, - заметил Кадзутака, скрывая то, что удивлен его быстрому появлению. - То был сон, фантазия, - ответил Шидо и, усмехнувшись, спрыгнул с дерева, приземляясь напротив брата. – Но мне не нужны крылья для полетов, так же как и тебе. Хотя странно, ведь ты человек. - Зачем пришел? Иди еще погуляй, потом позову, когда буду готов, - выпроваживал его Мураки, отчего Саки негромко рассмеялся. - Так ты хочешь честного поединка? – поинтересовался братец, поражаясь его просьбе. - Можно и так сказать, - кивнул доктор. - Месть – это твое личное желание, я же могу прийти тогда, когда мне нужно, - парировал Саки, скрестив руки на груди. - И что тебе нужно от меня? - Сейчас – ничего, но когда я подготовлюсь, понадобишься, - ответил Шидо, приближаясь к доктору. - Что ты задумал? – злился Мураки, ему хотелось убить его прямо сейчас, но понимал, что это бесполезная трата сил. - Скажем так, в тебе есть то, что мне нужно, - улыбнулся Саки, протягивая руку к брату. Кадзутака вздрогнул, но Шидо лишь взял белое перо с его плеча. - Они по-прежнему преследуют тебя, это странно, - продолжил он, рассматривая перышко. – Я даже не знаю такой птицы, которая бы таким холодом красиво отражала свет. Саки поднял взгляд на доктора: - Я бы сказал, что это твои перья, но у тебя же нет крыльев, правда? Загадка. Кадзу, ты точно человек? - А кто я, по-твоему? - Не знаю, но в тебе скрыта колоссальная сила, а ты используешь лишь ее небольшой процент, - ответил Шидо и сдул перо с ладони. – Словно ты что-то в человеческом обличии… А еще был момент в той нашей жизни, что мне причудились крылья за твоей спиной. - Бред! – воскликнул Мураки. – Этим «что-то» я стал из-за тебя, правда, по своей воле. - Наш отец, когда был еще жив, рассказывал мне, что ты был странным ребенком, - Саки подошел к брату почти вплотную, а доктор отступал, пока не уперся спиной в дерево. – Он говорил, что ты видел призраков и ангелов, охотно рассказывал о своих встречах, но потом все прекратилось. Отец считал, что это твоя игра, но потом он признавался, что иногда верил тебе. «Дети – они тонкие миры ощущают острее, чем взрослые» - так он говорил. Тогда я еще не был с тобой знаком, но уже заинтересовался, несмотря на то, что ненавидел тебя, за то, что ты есть. Вспоминая все это, я задаюсь вопросом: а действительно ли ты мог видеть невидимое, до того, как занялся магией? Кадзутака молчал, его переполнял гнев, но уже к погибшему отцу. «Он навешал свою любовницу и этого ублюдка, рассказывал им о нас… Лицемер!» - теперь он был смущен. - Я ненавидел нашего отца, так же как ты, - Шидо почувствовал его ярость, и уперся одной рукой о ствол дерева, заглядывая в лицо брата. – Я завидовал его основной официальной семье, но, как он сам говорил, что его душа чувствовала себя свободнее в моей семье. В доме моей матери он отдыхал… от вас. Так что это не я разрушил твою семью, она уже давно гнила изнутри. Нестерпимая ярость и обида охватили всю сущность доктора, он замахнулся рукой и отвесил звонкую пощечину. Саки пошатнулся и отступил на шаг. Он сначала удивился, затем самодовольно усмехнулся, погладив себя по щеке. - Что правда в глаза колет? – подтрунивал он, но затем резко схватил Мураки за подбородок, прижимая брата к дереву всем своим телом. – Давай поговорим откровенно, и расставим все точки над i. Знаешь, в один прекрасный день мне все надоело… Казутака нахмурился, терпя его натиск. - Мать, которая любила женатого мужчину и все прощала ему, отец, как призрак, вроде он и есть, но и нет одновременно, - продолжил Шидо. - И ты – брат, который даже не подозревал о моем существовании и жил в полноценной богатой семье. Уничтожение семьи Мураки и возможность завладеть ее богатством, как возмещение за моральный ущерб – это было моей целью. - Вот оно что, свою мать, значит, ты тоже убил, не так ли? – догадался доктор. – В тот день, когда я тебя увидел – ты смотрел глазами убийцы, но тогда я этого не понимал. - Да, я возненавидел ее, за то, что любила того, кто виноват в моем несчастье, она заслужила эту смерть, - прошипел Саки, слегка царапая ногтями щеку брата. – Ты бы видел ее глаза, когда я высказал все, что думаю о ней и о твоем семействе. Истекая кровью, она умоляла меня о прощении и просила образумиться. Она слабая и ничтожная. Так же как ты ненавидишь меня, я ненавижу вас всех! - Как все запущено, - Кадзутака хотел оттолкнуть брата, но у того была сила немереная. – Ты – чудовище… Шидо удивленно посмотрел на него, на того, кто убил людей больше, чем он сам. Это развеселило его. - Нет, Кадзу! Это мы чудовища! Не смей оправдывать себя тем, что это все ради мести… - Я знаю, именно поэтому, после того, как я убью тебя, исчезну и я, - премило улыбнулся Мураки. – Мы обречены, не так ли? - Нет, это ты обречен! – вдруг разгневался Саки и зашипел, как змея и отпрянул от него. – Я сделаю так, что умрешь только ты один, но не сейчас. - Странно это слышать от мертвого. Тогда проваливай, не мешай мне тут… гулять… - доктор уже сам не знал, чем тут занимался. - А может мне развлечься, пока есть время? – глаза Шидо недобро заблестели. – Например, поиграть со своим нерадивым братцем. - Звучит, как прелюдия к изнасилованию в дешевом порно, где у сценаристов нет времени на сюжет, а затем следуют одни междометия, - Мураки не понравилась его идея. – А все потому, что правая рука занята. - Хватит жестить, - Саки вдруг покраснел. – Умеешь же отбивать желание, когда тебе это не надо. - Конечно, я же хороший, да лапочка, - пошутил доктор, состроив красивые глазки. - От скромности ты точно не умрешь, - поражался Шидо этому лапочке, правда, с коготками. - Конечно, не умру, я бессмертен до тех пор, пока не убью тебя, - доброжелательно отозвался тот, а Саки не мог привыкнуть к его странности. - Ты временами такой дурак нелогичный, ладно… Кстати, а что это за мальчик? – сменил тему Саки - Где мальчик? – осмотрелся по сторонам доктор. - Нет, не здесь мальчик, извращенец! – стукнул его по голове братец. – Я про того с большими зелеными глазами, который все время крутится возле тебя. Боже, Кадзу, такое чувство, что ты употребляешь что-то очень тяжелое! Или ты специально мне мозг выносишь? - Ага… - кивнул Мураки и замолчал. - Что значит твое таинственное «Ага»? Ты так и не ответил про мальчика, между прочим. - Какого мальчика? – на самом деле доктор просто издевался над братом, не желая отвечать на столь провокационные вопросы. А чтобы внезапно не впасть в ярость и не потерять над собой контроль, он дурачился. - Знаешь, когда моя голова была в том контейнере, я мог наблюдать за тобой, пока не умер, - Шидо решил не выходить из себя от злости. – Я не всегда успевал за тобой, потому что ты поставил множество барьеров, и я порой просто не знал, где тебя носит по свету. Тот мальчик, Хисока, шинигами, раньше он был всего лишь куклой для тебя, но теперь вы перешли на какой-то новый уровень отношений… - Он – кукла, - перебил его Мураки, ответив холодным голосом. – Можешь брать в заложники кого угодно, мне все равно, ты не сможешь шантажировать меня ими. «Странно, почему он говорит о нем, а не об Ории, к примеру?» - озадачился доктор. - Да, я знаю, что тебя это не остановит, - сощурился Саки. – Но этот пацан, он может стать таким, как мы. - Тебя это беспокоит? - Да, потому что он может сделать то же, что хочу и я, - признался Шидо и пристально посмотрел на Мураки. - О, как! Но в последнее время он просто хочет меня… - Я вообще-то про месть, но одно другому не мешает, - усмехнулся демон и снова прижал брата к дереву. – Я все еще не забыл про то, как хочу уничтожить семейство Мураки. А после того, что ты сделал со мной – вдвойне. - Вот оно что… конкуренция злит? - Раз сейчас мы говорим откровенно, то да, я не желаю, чтобы этот мальчишка прикасался к тебе, - уже более низким голосом промолвил Саки и коснулся губами его шеи. Кадзутака замер, испытывая дрожь, ярость, но одновременно легкий экстаз. - Я в бешенстве, когда вижу, что он тянет руки к тому, что принадлежит мне, - продолжил демон, осторожно лаская тело брата руками и сильнее прижимаясь к нему. – Я завершу свою месть, мой дорогой братец, и никто не смеет вмешиваться в наши отношения. - У нас теперь довольно странные отношения, не находишь? – Мураки не понимал, почему не мог оттолкнуть его. «Вот что нас всех связывает… - размышлял доктор, пытаясь унять свое сердце. – Безумный треугольник ненависти, как бы мы ни желали друг другу смерти, нас неукротимо тянет друг к другу. Почему? Почему я так сильно хочу вырвать у него сердце, но в тоже время впиться в его губы поцелуем?» - Да, ты хотел найти мне новое тело, поэтому охотился на Цузуки, - Саки терпеливо расстегивал пуговки на его рубашке и прикасался к горячей коже. – Но ты желал не этого проклятого шинигами, а меня... Теперь его пальцы расстегивали пояс и брюки. - …Теперь, когда его тело уже и не нужно, исчезло и влечение к нему, ведь так? – он все говорил и говорил. - Да, ты прав, но я бы все равно его трахнул, - не растерялся Мураки. Саки замер, братья уставились друг другу в глаза. Возникла неловкая пауза. - Потому, что он выглядит мило и невинно, а ты грязный извращенец? – нарушил тишину Шидо. - Мужские желания примитивны, поэтому мне не стыдно, - ответил тот, но покраснел. – Но когда ты меня растлеваешь, то так даже разнообразней, потому что это игра – ты домогаешься, я смущаюсь, ты меня насилуешь, и я проклинаю тебя, но при этом все равно получаю удовольствие, но оба делаем вид, что это насилие. Пока Саки испытывал некое чувство, сравнимое с контрольным выстрелом в голову, Кадзутака подпрыгнул, обвил его шею руками и повалил в снег. - Но раз у нас такая страсть, граничащая со смертью, то я не против в перерывах заниматься тем, чего так сильно хочу, - теперь доктор был сверху, но приподнялся, чтобы убрать волосы с глаз, разглядывая предмет своей похоти. – Мне не нужно любить, чтобы делать это… напротив, то, что я так ненавижу, хочу еще сильнее. Демон бессильно лежал под ним и изумленно открыл рот. Он пришел совратить его, сломить его волю, унизить, в конце концов! - Интересный девиз по жизни: выеб..ть то, что еб..т тебя… - Саки понял, что его план снова провалился. – Знаешь, пока два ноль в твою пользу. Как тебе это удается? Ведь ты тоже дитя тьмы. - Тьма скрывает истину, поэтому человек поступает неадекватно, совершает ошибки и не критичен к себе, думает, что прав, - быстро проговорил Мураки, но вдруг смущенно растерялся. – Но я, будучи во тьме, еще не потерял ту ниточку… Он положил ладонь на его грудь туда, где сильнее всего билось сердце, и продолжил чуть тише и медленнее: - …Ту ниточку, которую потерял ты. Правда, она мне сильно мешает в осуществлении цели, но я не готов ее отпустить. Вот чем мы отличаемся, Саки. - О чем ты? Я ничего не понял! – демон приподнялся так, что Кадзутака сполз к нему на колени. - Не обращай внимания, все равно она мне не нужна, но жизненно необходима, поэтому я безумен из-за тьмы, как и ты, но и вдвойне безумен из-за нее… - Кадзу, ты сейчас на своей волне, которая не доступна, возможно, не только мне, но и всем нормальным людям тоже. - Хотя, нет, эту ниточку я когда-то отпускал, но снова нашел, поэтому я все-таки рад, - но Мураки уже понесло. - Какие ниточки?! Что за эпитеты и метафоры? Называй вещи своими именами! - Не-не, если я тебе скажу прямо, то пропадет вся интрига, и ты быстро найдешь способ, как меня уничтожить морально, хотя я готов к этой потере ради победы. Но, если и ты отыщешь эту ниточку, то поймешь о чем это я, но я не вижу в тебе этого желания. - Мураки!!! – Шидо схватился за свою голову. – Заткнись! Доктор лишь усмехнулся и с интересом смотрел на брата. - Что это только что было? Атака? – недоумевал Саки, испытывая головокружение. - Информация, которая проходит через твое сознание, либо застревает, вызывая лишь недоумение, либо пробивается насильно, обескураживая и удивляя. Я так люблю второе! Но когда я ощущаю, как информация застревает, то огорчаюсь несовершенству своего сознания. - Мураки… - Что? – сразу отозвался тот. - Слезь с меня, я уйти хочу… - Добавь: «Вернусь нескоро», - издевался доктор, не поднимаясь с него. - Не, я только за скотчем, - теперь шутил и Саки, и, протягивая руку, коснулся указательным пальцем его нижней губы. - Так секас все-таки будет? – вдруг поинтересовался Мураки, задрожав от столь чувственного прикосновения. - А ты этого хочешь? – теперь ладонь Шидо переместилась на щеку брата. - Да… - доктор погладил его по груди и животу. - Если ты не будешь сейчас вести информационную войну, то, пожалуй, я останусь, - усмехнулся Саки и резким рывком вперед, завалил брата на спину, оказавшись сверху. Но это действие произошло слишком быстро и неосторожно, отчего Мураки приложился затылком к торчащему корню дерева. - Ай… давай только без черепно-мозговых травм, а так же вывихов, переломов и прочих долго заживающих неприятностей из разряда эрогуро, - попросил Кадзутака, прищурив один глаз от боли. - Прости, я порой забываю, что смертные – такие смертные! – рассмеялся демон, но тут же пристально взглянул в лицо доктора. Мураки возбуждался уже оттого, что на него просто смотрят и хотят. По его телу прокатилась теплая волна, особенно она обжигала внизу живота, а разумом овладел самый примитивный инстинкт. «Я могу испить его энергию, чтобы восстановить силы… - расчетливо подумал доктор, и в нем вдруг взвыл энергетический вампир. – Снова чудовище внутри меня проснулось и голодает… оно хочет крови… какая мука…» Саки заметил, как глаза брата коварно заблестели, а губы соблазнительно приоткрылись. Кадзутака преображался на глазах в обольстительного хищника, которому хотелось отдаться без сожаления. - Как мне нравится твое превращение, хотя время еще не наступило, - таинственно заговорил демон, прижимаясь своими губами к губам брата. «Попался!» - Мураки умел поглощать силу через поцелуй, поэтому его руки сами обвили врага. «Наслаждайся моей тьмой, - Шидо раздевал своего любовника. – Пей столько, сколько захочешь, мне не жалко». Снег расплавлялся от их горячих тел, а их действо больше напоминало борьбу, словно два хищника сошлись в поединке. Уже обнаженные, они оставляли царапины на коже друг друга, а так же укусы, но это сильнее возбуждало их. Мураки проткнул кожу зубами на шее брата до крови. Ее металлический вкус и запах сводили его с ума, как вампира во время кровавой оргии. «Этот вкус… крови и тьмы, самый сладкий коктейль в мире, но и самый разрушительный, - Кадзутака запрокинул голову от внезапного проникновения в свое тело. – А так же блуд, когда-нибудь я исчезну из-за своих грехов… Мой путь – это путь в небытие…» Саки двигал бедрами, терзая его своим членом, отчего Мураки крепче прижимался к нему и стонал. Слезы заблестели на ресницах доктора и скатились по лицу, они появились от боли неизбежной пустоты. Демон слизал их и усмехнулся: - Да, мой братец, вопрос сейчас только в том, кого она поглотит раньше… - Пока не отомщу, не поглотит, не позволю, - Кадзутака впился ногтями в его кожу. - Тоже могу сказать и о себе, - ответил Шидо и простонал. Оргазм подступал, поэтому демон сильнее и быстрее врывался в Мураки, пока тяжело не задышал. Изливаясь в него, он все равно продолжал двигаться обмякающим членом. Тут доктор растянул губы в улыбке и перехватил инициативу: оттолкнув его и придавив лицом к земле за волосы, прижался к нему сзади. - Ах ты, сучка! – рассмеялся Саки, удивившись своему внезапному пассивному положению. - Прости за грубость, - доктор продолжал улыбаться, проникая членом в него. - Ах… - вздрогнул Шидо, хотя это и было неожиданно, но не больно, можно сказать, профессионально. «Бл..дь, доктор же!» - подумал он, подчиняясь его ритму. Затем Мураки одной рукой обхватил его за торс, но, не забывая приласкать пальцами сосочек, другой – за бедро, поднимая его ногу в сторону, чтобы оттрахать как следует. - Кадзу… ах! – теперь Саки был полностью в его сексуальном рабстве. Шидо почувствовал, как его собственный член снова разбухает и подпрыгивает от толчков сзади. Еще немного и член снова стоял, напряженный, во всей своей красе. Тогда рука Мураки, которая держала ногу, отпустила ее и, скользнув вверх по бедру, приблизилась к паху. Его тонкие, но длинные пальцы потрогали сначала яички, а затем обхватили член. - М-м-м… - Саки думал, что задохнется от блаженства, ему невероятно нравились эти аккуратные руки доктора. Тем более там, где они сейчас были. Но вторая рука вдруг переместилась к горлу, сдавливая его. - Хочешь, научу бескислородному оргазму, - прошипел Мураки, придумав какой-то новый термин. Голова закружилась от сжимающей горло руки, в то время, как вторая рука заскользила по всей длине члена. Все тело словно зазвенело и онемело, в голове был пьянящий туман, а в паху огонь. «Вот он какой… экстремальный секс…» - Саки даже не хотел предполагать, чем таким занимался его брат, чтобы научиться этому. В глаза темнело, такое чувство, что вся кровь из головы перетекла в пах. Но тут Кадзутака разжал пальцы на горле, и телом Шидо охватил невероятный и звенящий экстаз. А движения руки и глубоких толчков, привели его к семяизвержению. Он почувствовал себя полностью опустошенным и пассивным. Мураки прижал его к себе обеими руками и после нескольких фрикций задрожал, и, томно простонав, кончил в него. В объятиях они находились некоторое время, приходя в себя и постепенно ощущая холод окружающей среды. - На практике ты лучше, чем я предполагал… - Саки развернулся к нему лицом и обнял. – Может мне пока тебя не убивать, а сделать сексуальной игрушкой, пока не надоест? - Сделай, но до «надоест» не дойдет, - коварно улыбнулся Кадзутака и сощурился. - Ты так уверен в своих сексуальных способностях? - Не только, еще я уверен в других своих способностях – в объятьях смерти ты окажешься раньше, чем надоест, - радовался Мураки, состроив невинные глазки. - Какой же ты… хм… лапочка все-таки, - умилился Саки и, отстранившись, собрал свою одежду. – Ладно, твоя взяла... - Ты куда? Останься, давай еще раздражать друг друга… - огорчался Мураки. - Не-не, мне хватило сегодняшнего тесного общения, в другой раз… - демон исчез. Доктор же, ощущая в себе чужую энергию, неторопливо приземлился в снег. *** Снежинки снова кружили, перегоняя друг друга в скорости падения, боясь прикоснуться к своему собрату. А если они и прикасались, то их отбрасывало в разные стороны, словно они обожглись друг об друга. Другие же сливались в одно целое и летели вместе вниз, навстречу судьбе, не зная, куда их занесёт. Одна такая пара упала на лицо Мураки и тут же погибла, превратившись в воду, стекла слезинкой по щеке. И уже не разберёшь, где первая, а где вторая снежинка. Да нет, они не погибли, ведь вода может снова испариться и заново выпасть снегом, живя своей недолгой и хрупкой жизнью, но одновременно бессмертной. «Как же они похожи на людей…» – Мураки лежал неподвижно, со стеклянными глазами. Энергия так сильно переполняла его, что временно обездвижила. Он с трудом протянул правую руку к небу, чувствуя, как на ней погибают снежинки. «…Так же… стоит к ним приложить руки, и они погибают… так красиво…», – он во всём искал красоту. Ему нравилось видеть смерть: она предмет его изучения, она зачаровывала его до самой глубины души. И он готов убивать, чтобы снова её лицезреть. Казалось, что во всем свете отключили звук: была такая тишина, что если бы не хруст снега под рукой, он бы подумал, что уже оглох. Был приятен даже холод. Мураки любил снег – такой белый и холодный, такой же, как и он, способный вскружить голову и убить. «Странно, я лежу в снегу, неизвестно где, на морозе, совершенно один, но мне хорошо… очень хорошо… так бы вечно лежать. Хочется кричать, но не от отчаяния, а просто так… потому что погода хорошая, но сил нет. Но нужно вставать и продолжить свой путь…». Тут он вспомнил о том, как Саки ревностно отнесся к Хисоке. «Если он и нападет на них, то в первую очередь свою ярость обрушит на мою куколку, - предположил он, и это привело его в бешенство. – Не позволю ломать мои планы!» Мураки с трудом встал, натянул одежду и отправился в сторону стоявшего домика. «Надеюсь, они там, – он надеялся, на то, что они еще не ушли. – Если так, то они сейчас в тепле, а я тут как последний дурак по морозу хожу. Нужно с ними снова помириться, хотя бы временно, но они на меня дурно влияют: заставляют вести меня согласно моральным принципам, и бесятся, когда я начинаю темнить. Да, я знаю, что поступаю плохо, но не нужно мне каждый раз напоминать об этом, ведь я уже давно перешел на сторону смерти, меня ничто не должно волновать». Тут перед глазами возник образ Хисоки. Он представил его в объятиях Саки… в смертельных объятиях. «Да что такое со мной?! – смутился доктор и ускорил шаг. – Я вовсе не беспокоюсь! Просто не хочу, чтобы сломали мою любимую куклу!» Под ногами что-то затрещало, и это не было похоже на хруст снега. Мураки посмотрел под ноги и ужаснулся: это трещал хрупкий лед. Поглядев по сторонам, он заметил, что прошёл больше половины озера, покрытого льдом, припорошенным снегом. Поняв, что отступать бесполезно, Казутака сделал шаг вперёд. Лед затрещал еще больше, и вода под ним забулькала. Блондин вдруг вспомнил, когда он был маленьким, то играл на замерзшей луже, пытаясь пройти по ней, не провалившись. Но теперь это была не игра… и не лужа! Лед прогибался под его весом. Мураки попытался взлететь, но не успел, и его левая нога первой проломила лёд… Доктор даже не заметил, как оказался в ледяной воде. Эта вода была во много раз холоднее, чем та, где он дурачился с Мибу и не мог отстирать свою одежду. И снова вода, словно множество булавочек, вонзилась в каждый миллиметр его тела, отбирая тепло. Казалось, она вытягивала душу, Мураки не знал уже, где верх, где низ, и где лево и право, словно мозги перестали работать и не хотят подавать сигналы об ориентации. Казутака вспомнил свой страшный сон, где он тонул в крови, и его охватила паника, он крикнул, но вместо этого вода наполнила его лёгкие, сдавливая грудь. «Все в порядке, не паникуй, это всего лишь озеро», – успокаивал он самого себя и, перестав двигаться, посмотрел по сторонам: вокруг была только прозрачная голубая вода. Она так красиво переливалась на свету, словно жидкий кристалл. Доктор даже на время забыл, что тонет, и очарованно смотрел на эту красоту, даже страх отошёл. Его охватили какие-то непонятные чувства, словно он и вода – это одно целое. Сознание постепенно угасало… сколько прошло времени, он не знал, казалось, прошла целая вечность, но ему было хорошо… он никогда бы не подумал, что тонуть так приятно… Его сознание включилось, когда он оказался на поверхности воды, и его руки держались за край льда. Мураки не помнил того момента, когда выплыл на поверхность, но теперь оставалось только выкарабкаться. Но лёд быстро ломался под его весом, разрезая руки, словно стекло. Тогда Мураки зашептал заклинание, чтобы телепортироваться, а то под водой невозможно это сделать. Появился он в метрах тридцати от домика. Мураки пошёл к нему, проваливаясь в сугробах. Ноги не слушались, а пронизывающий ветерок заставлял дрожать от холода. Его охватила дикая слабость, просто хотелось завалиться и отключиться. «Нет, Мураки, ты дойдешь! – заставлял он самого себя. – Это всего лишь… переохлаждение… нах…» Покачивающейся походкой он почти дошёл до двери, перед глазами все расплывалось… *** Шинигами и Ория сидели на диване в гостиной и пили горячий чай. Омелия на кухне занималась готовкой, чтобы всех накормить. В гостиной на полу сидела маленькая девочка лет пяти и играла в куклы, показывая Хисоке свои игрушки. Её звали Алиса, и она была очень рада гостям, её лицо светилось счастьем, а золотые кудри, перевязанные в красивые красные ленточки, спадали до пояса, делая ее похожей на ангела. - Да, очень милая, – сказал Хисока, когда девочка показала ему очередную свою куколку, поправляя своё белоснежное платье. Куросаки не любил куклы, но вовсе не потому, что он мальчик – они ему напоминали о Мураки. - Поиграй со мной! – попросила маленькая девочка. – А то маме и папе все время некогда… Глаза девочки стали очень грустными. Хисока слегка покраснел, представляя, как Цузуки с Мибу будут тихо посмеиваться, глядя на него, играющего в куклы. Но маленькая девочка смотрела на него, словно голодный котенок на еду, и у Хисоки защемило сердце; он кивнул и сел к ней на ковер. Ория поперхнулся чаем, сдерживая смех. Цузуки же наблюдал за детьми. - Он у тебя еще такой ребёнок, – издевался Ория над Цузуки. - Да, а Мураки у тебя педофил, – обиделся тот, и, развернувшись к детям, воскликнул: - Я с вами! Асато схватился за черноволосую куколку. - Можно я буду этой играть? – просился он. – Это, типа я, только, видимо женский вариант… - Конечно! – обрадовалась Алиса. Хисока же покраснел, как рак. Если он играл, чтобы обрадовать ребенка, то Цузуки потому, что ему впрямь весело. - Сестры! Сестры! Я снова потратила все деньги! – играл Асато, держа свою куклу. – Помогите! Одолжите! - Сейчас посмотрю… - кукла Алисы полезла в игрушечный сундук. - Нет! – ее куклу остановила кукла Хисоки. – Так не пойдет! Теперь его кукла подошла к кукле Цузуки. - Если бы ты работала, как следует, и не тратила деньги на всякую ерунду, то они бы у тебя были. Иди, заработай! - Но сестра, я же так голодна, - возмутилась кукла Асато. - В следующий раз думать будешь, и не приходи ко мне больше с этим вопросом, и к Алисе тоже, совсем стыд потеряла. - Но у меня диван сломался, поэтому купила новый… - плакала кукла Цузуки. - Вот и жуй теперь свой диван! – злилась кукла Куросаки. «Пи..дец… - Мибу схватился за голову, глядя на них. – Они уже не с Алисой играют, а выясняют свои отношения…» - Алиса, сестренка, я тебя очень люблю, неужели ты бросишь меня в беде? – кукла Асато обняла куклу девочки. - Коварство! Отстань от нее, ведьма! – кукла Хисока оттаскивала за волосы куклу Цузуки. - Простите, что прерываю вас от важны дел, - перебил их Ория, - но если Мураки от нас скроется, то провалите вы свое задание. - А давайте мы его призовем, как чудовище из параллельного мира, - отозвалась кукла Цузуки и помахала Мибу. – И споем песенку умпы-лумпы! - Цузуки, хватить мелить чушь, мы серьезно вообще-то! – возмутилась кукла Хисока. - А что за песенка? – поинтересовалась кукла Алиса. - Ну, как индейцы, пляшут, чтобы призывать дождь, так и мы, только будем призывать Мураки, - пояснила кукла Цузуки. - А причем тут умпа-лумпа? – недоумевала кукла Хисока. - Ну, я же люблю сладкое, - смеялась кукла Асато. – А они – это народец, поклоняющийся какао-бобам. - Тогда, если мы будем петь песенку умпы-лумпы, на нас обрушится дождь из какао-бобов, - скептически заверила кукла Куросаки. - А ты не ищи логики в играх, просто наслаждайся, - сказала кукла Цузуки и запела. – Умпа-лумпа, Мураки вернись! Умпа-лумпа, на пороге появись! Умпа-лумпа, и как всегда всем улыбнись! О, великая сила умпы-лумпы, свершись! Девочке понравилась эта игра, и она весело подхватила это шуточное заклинание. - Я не участвую в этом безумном шабаше, - кукла Хисока демонстративно села в кресло. – Вы еще разденьтесь, тогда Мураки точно прибежит… Только он произнёс эти слова, как что-то громко царапнуло дверь, а затем скромно постучало. «Неужто он!!!» – ошарашено подумали все хором. Из кухни донеслось: - Откройте кто-нибудь, я занята! – попросила хозяйка, а хозяин находился в сарае, поэтому вообще не слышал стука в дверь. - Нет, это, наверное, кто-нибудь из соседей, например, - не верил Куросаки, бросив куклу и встав на ноги. К двери подбежал Асато и открыл ее, а на пороге показался Мураки, весь мокрый и замерзший. - Я вернулся! – улыбнулся он, смутившись собственной наглости, и еще больше шокируя присутствующих. - О, и свершилось предначертанное! – обрадовался Асато, указывая пальцем на доктора и глядя на остальных. - Да, заклинание умпы-лумпы действует! – радовалась и Алиса с интересом рассматривала нового гостя. - Ха-ха! – умилился Кадзутака ребенку, еле держась на ногах и придерживаясь рукой за дверной косяк, но затем серьезно посмотрел на Мибу. – О чем это они? - Лучше не спрашивай! – одновременно воскликнули Ория с Хисокой. - Мураки, ну ты и бл..дь, – сорвалось у Цузуки, заметившего свежие кровоподтеки на шее. – И когда ты успеваешь? У доктора же все перед глазами потемнело и, сказав что-то невнятное (что-то вроде «потом поругаешь»), он упал бы на пол, если б не Цузуки, который поймал его и осторожно положил на диван. - Да, стоит упомянуть черта, так сразу объявится, – проворчал Хисока, с ненавистью глядя на пришельца. Девочка же пожирала взглядом новое лицо, появившееся в доме, не обращая внимания на возню вокруг него. Похоже, она прониклась к доктору симпатией. - Это раненый ангел? – спросила Алиса, всё ещё глядя на незнакомца. - Нет, симулянт, – ответил ей Хисока. – Не подходи к этому дьяволу. - А мне мама рассказывала, что дьявол тоже был ангелом, – произнесла девочка, разведя руки у куклы, и подняла её над головой, изображая полет ангела. – А что? Этот человек плохой? Разве он не ваш друг? «Странно, обычно говорят, что дети и животные чувствуют злых людей и не подходят к ним. Но почему тогда Мураки исключение? – удивился Хисока и вспомнил Цубаки. – Даже она, будучи ребенком, видела в нем ангела и доверилась ему. Это стало смертельной ошибкой». - Да, это плохой человек, и он мне далеко не друг, – честно признался Хисока; странно, но эта девочка смотрела на него взрослыми глазами, так что Хисока стал ставить ее наравне с собой. - Раз он не друг, почему он с вами? – удивилась Алиса, отложив куколку в сторону, и подсела к Хисоке поближе. - Это не надолго, просто это моя работа, – Хисока уже не знал, как отвечать на её вопросы. - Работа – быть с ним? – еще раз удивилась девочка. - Да, и защищать людей от него, – Хисока не стал вдаваться в подробности своей работы. - А ты будешь меня защищать от него? – Алиса улыбнулась и вцепилась в его руку, словно это была лишь часть игры. - Конечно, буду! – шинигами тоже улыбнулся и погладил девочку по голове. И какие-то странные чувства охватили его: показалось, будто она для него маленькая сестричка, а она ощущает в нём старшего братика. - О, ты такой добрый! – Алиса была просто в восторге, и обняла его, обвив шею своими маленькими ручками. Куросаки почувствовал тепло, ему было очень приятно, и он её тоже обнял. Ему казалось, что они знакомы уже целую вечность и могут открывать друг другу самые сокровенные тайны. Хисока закрыл глаза. Порой ему хотелось, чтобы у него была маленькая сестренка или… или дочурка, чтобы было о ком заботиться. «Я дал обещание ее защищать, но кто бы меня защитил от него…» - загрустил он. - Они все ушли без нас, – только сейчас заметила девочка, что они одни в гостиной и, подобрав куколку с пола, снова села рядом. Её глаза вновь стали грустными. - Тебя что-то беспокоит? – теперь Хисока стал задавать вопросы, наклонившись к Алисе. - Со мной редко кто играет; мама с папой часто работают, отбирая у меня друзей, – ответила девочка, прижимая к себе игрушку. - В смысле? - Их работа – отбирать у меня друзей, таких как ты, – пояснила она, и в ее голосе даже присутствовали нотки ярости. – Возможно, они и тебя заберут. Девочка говорила так серьёзно, что по спине Куросаки пробежали мурашки. Он всё равно не понимал, что она имела в виду. «Может, здесь часто ночуют путники, а она считает, что родители отбирают у неё партнёров по игре?» - подумалось ему. - Алиса, Хисока, ужин готов! Мы вас ждём! – донесся голос Омелии из кухни. - Можешь не беспокоиться обо мне. Пойдем ужинать, ты, наверное, проголодалась, – весело, чтобы девочку не мучили грустные мысли, сказал Хисока, поднимаясь на ноги. - Да… – Алиса быстро встала и пошла с ним, взяв его за руку.

Юля Сенджу, Я сама не знаю, все зависит от скорости написания фанфика по Ямикам))) Пока вдохновение и идея есть. Глава 8. По коже пробежали мурашки от тепла и покоя. С левого бока почувствовалось движение. Хисока неохотно открыл глаза и увидел рядом с собой Цузуки (это он разбудил его своим ёрзаньем). Рукой Асато обнимал его, прижимая к груди. Сначала Куросаки не мог сообразить, где он вообще находится: не каждый же день просыпаешься в пещере. Но постепенно он вспомнил, что произошло, и успокоился. Цузуки снова зашевелился, и ещё крепче прижался того к себе. Мальчик нахмурился. «Он что, не спит? Чего так ворочается?» - Хисока посмотрел на бледное лицо Цузуки. Только он хотел шепотом спросить напарника о его самочувствии, но вдруг почувствовал, как что-то волосатое и теплое коснулось его шеи. - А? – повернувшись, он увидел… усатую морду животного. – А-а-а!!! Даже стены пещеры задребезжали от его вопля. Уже оказавшись на ногах и оттаскивая только что проснувшегося, но оглушенного напарника, Куросаки уставился на гостя. Это была большая кошка, похожая на огромную пуму. - Чего орешь, как будто убивают?! – раздался возмущенный и сонный голос доктора. – И даже громче того… Каково было удивление шинигами, когда они обнаружили Мураки в окружении этих диких кошек. - Спать мешаешь, между прочим, - Кадзутака снова лег, прижимая к себе зверя, который ничего ему не делал. - Ой, какие милашки! – восхитился окончательно проснувшийся Цузуки, тоже обнимая одну их кошек. - Что… что это значит? – младший шинигами был в замешательстве. – Откуда они здесь?! Тут он вспомнил, что Мураки куда-то все-таки уходил ночью. - Это твоих рук дело? – мальчик добивался правды. - Почему чуть что, так сразу я? – отозвался доктор, погладив кошечку. - А кто же еще?! – не унимался тот. - Костер разжигать нельзя, вы к себе не пускаете, монстра призвать невозможно, чтобы заставить его ночевать со мной, поэтому я нашел их и загипнотизировал. Ведь животный разум не так силен, как человеческий, - все же ответил доктор. У Куросаки голова пошла кругом, он представил себе, как Мураки вызывает демона, который вырывается с диким ревом, готовый растерзать любую жертву. Но именно в этот момент доктор вдруг и заявляет, мол, спи со мной, мне холодно! И пристает с обнимашечками… «Безумный! Безумный Мураки!» - Хисока был уверен, что доктор бы так и поступил, будь он в своем мире людей. «Этот человек… Нет не так! Это что-то белое, но далеко не пушистое, создание хаоса, - думал Куросаки, глядя на то, как радостный Цузуки прыгнул под бок этого нечто. – Он каждой своей фразой, каждым своим действием, даже мыслью выносит мне мозг. Затем переворачивает его, жестко еб..т, разрисовывает и, припудрив, вставляет обратно. Отчего он воспаляется и сильно-пресильно болит…» - Мураки… ты бы еще медведей сюда приволок… - мальчик прикрыл лицо рукой от негодования. - Медведь был грязным и дурно пах, - серьезно ответил доктор. Куросаки снова почувствовал, как его мозг вышел из укрытия. - Даже, когда я гипнозом заставил его помыться в речке, мне все равно не нравился этот запах, - продолжил он. Теперь Хисока испытал анальное мозговое изнасилование через мозжечок. - Поэтому ты оставил бедного мокрого медведя и нашел их? – младший шинигами чувствовал, как его плечи сотрясаются от нервного смеха. - Да. - Ты пудришь мне мозги, - Хисока склонился к одной из кошек и принюхался. Животное пахло…мылом! Немыслимо! - Мураки, ты всегда с собой носишь мыльные принадлежности? - Вчера я зашел в магазин и приобрел его, - ответил Кадзутака, покопавшись у себя в карманах. – А еще я купил новую зубную пасту и щетку. Так что я сегодня почищу зубы, а вы – нет! - Поделишься хотя бы зубной пастой, рот прополоскать? – сразу отозвался Цузуки, строя красивые глазки. «Везучий белобрысый подонок! - рассердился младший шинигами. – Хоть и мелочь, но какая! Он бы еще всю живность лесную перемыл! Сразу видно, доктор, стерильность любит. Господи, почему же удача на его стороне? За что? Что он сделал хорошего?» - А какие будут предложения для спроса? – издевался главный злыдень, но тут он заметил странную бледность Асато. - Чего такой бледный? Заболел? – Мураки сел. Он обратил внимание, что Цузуки одной рукой держался за свой живот. - Что, вчерашние ягодки дают о себе знать? – язвил Кадзутака. - Живот… его словно закручивают в воронку, – уже с трудом заговорил Цузуки, терпя боль. - Тошнит? – с привычным профессионализмом заговорил Мураки. - Да… – Цузуки почувствовал себя на приёме у врача. - Сочувствую, меня вчера весь день тоже тошнило, а вы еще бегать заставили, я думал, что умру, – с иронией его упрекнул Мураки. - Я тоже думал, что ты умрёшь, – Цузуки тоже не лыком шит. - Думал? Или надеялся? Этот вопрос поставил шинигами в тупик: если скажет, что да, надеялся, то это будет неправдой. Напротив, он всеми силами хотел ему помочь. Мураки погладил его по подбородку, глядя ему прямо в глаза. Цузуки бурно покраснел от такого пронизывающего взгляда, от которого невозможно было освободиться. А прикосновение руки к подбородку временно сняло приступ тошноты. Мураки, казалось, улыбался всей душой. «Интересно, как бы я себя повел один, в кругу врагов», – внезапно подумал Асато. - Быть раненым, но в то же время не терять хорошего настроения и улыбаться. Почему он всегда улыбается? Или он просто притворяется, что ему хорошо? Хотя, я тоже часто делаю вид, что ничего страшного не происходит, чтобы не причинять боль близким. Он же, чтобы защитить себя. Мы оба лицемеры…» Доктор почувствовал, что его кто-то схватил за локоть и нагло оттаскивал от потенциального пациента. Он повернул голову и увидел Хисоку, ревностно вцепившегося в него со злыми, как у собачонки, глазами. - Не приставай к Цузуки, а то я за себя не отвечаю, – прорычал Хисока, теперь давя на его плечо и приблизившись прямо к лицу врага, невольно уставившись на его губы, которые снова расплылись в улыбке. Мальчик, сам того не желая, залюбовался ими. - А что? Ревнуешь, моя куколка? – тихо спросил Мураки и специально эротично облизал себе губы. Хисока перевел взгляд с губ на глаза Мурки. Они загорелись страстью, доктор явно заметил, куда смотрел Хисока. Теперь бурно покраснел мальчик, поэтому он быстро встал с земли и отошёл. - Извращенец! Да пошел ты в… – но Куросаки тут же осёкся, но вовсе не потому, что не хотел материться. - Ну, давай же, закончи фразу, – издевался блондин. Хисока, ничего не сказав, направился вон из пещеры, но прямо на выходе из нее на что-то с силой натолкнулся. Он чуть не упал, но его кто-то поймал за талию. Хисока поднял голову, но свет солнца заставлял прищуриться и не давал разглядеть лицо. Но гость казался знакомым, он это даже чувствовал. - Вы ещё не ушли? Как замечательно… – доброжелательно спросил Ория, всё ещё держа мальчика за талию. Куросаки смотрел на него, пытаясь сообразить, как он их так быстро нашёл. Да, спасибо Ватари, наверняка по сигналу передатчика. Ория прошёл внутрь, отпустив мальчика и бросая ревнивый взгляд на лежавшую там парочку. - Похоже, вам весело, – злился Ория, переводя взгляд на Мураки, который неохотно поднялся. Довольно не вовремя он сообразил это сделать. Голова же предательски закружилась, и Кадзутака закрыл глаза, чтобы не потерять равновесие. Цузуки тоже поднялся, схватившись за живот, и тоже бледнея. - Я… Асато Цузуки… - представился он, прищурившись от боли, но протягивая ладонь. – Слышал о вас только хорошее… - Ория Мибу… Так это у вас такой замечательный друг? – немного позавидовал Мибу и пожал его руку, переступая через кошек. – Чего не скажешь о моем… - Тебя никто не звал! – сразу же отозвался Мураки, обидевшись. - Я теперь буду бороться с темнотой в твоем сердце, вместо тебя, - рассмеялся Ория. - Это бессмысленно, - парировал тот. - Попытка – не пытка, это мой выбор, - настаивал Мибу. - Это все хорошо, но вам ничего не кажется странным? – смущался Куросаки. - О чем ты? – искренне недоумевал Ория. – Если о Мураки, то он всегда такой… - Нет! – младший шинигами теперь удивлялся этому старому знакомому. – Я бы на вашем месте первое, о чем подумал: «Что здесь делают кошки?!» «Меня окружают странные люди… они… они повсюду!» - Хисока схватился за голову и никак не мог успокоиться. - Ах, ты об этом! – понял его Мибу и, смущенно рассмеявшись, погладил животное. – Да, они мне тоже нравятся, милые... «Не-е-ет! Ты не понял меня!!!» - Куросаки думал, что заплачет от досады. - А с тобой-то что?! – заподозрил неладное Мибу, переводя взгляд на бледного Асато. Цузуки ничего не сказал, так как почувствовал сильный приступ тошноты и головокружение. Он снова присел на землю, дрожа всем телом. - Что с ним? – забеспокоился Хисока, на этот раз спрашивая у Мураки, как врача, подойдя к Цузуки, не зная, что делать. - Отравление вчерашними ягодами, что же еще? – ответил Кадзутака, сложив руки на груди. – Я предупреждал, что не буду его откачивать, мог бы сам остановить своего друга. Хисока умоляюще посмотрел на Мураки. Что-что, но ради Цузуки он пойдет и на такую жертву. Доктор сначала игнорировал мальчика, но тот становился все милее и милее, как котенок. - И не смотри на меня так, судьба такая – умереть от обжорства, - не выдержал тот, когда эти зеленые глазки вдруг наполнились влагой. Ория тоже уставился на Мураки. - А ты-то что? Я с тобой вообще не разговариваю за то, что из-за тебя придется торчать здесь целую неделю, - сказал блондин, но все-таки смутился. - Ну, вылечи человека, не будь бякой, – улыбнулся Мибу, подбираясь к Мураки всё ближе и ближе. - Не прикасайся ко мне, мы в разводе! – Кадзутака понял, что Ория собирается позаигрывать с ним, и поэтому отступил на шаг назад. Тогда Хисока с Мибу снова уставились на Мураки. Прошла, наверное, минута. Блондину становилось не по себе от этого. - Хм-м… - но инстинкт врача взял вверх, и Мураки без лишних слов подошёл к Цузуки и присел рядом. - Ляг на спину и расслабься, – приказал он, чувствуя, как за спиной эти двое переглянулись, и, похоже, они даже коварно улыбнулись друг другу. «Великая сила кавая!» - про себя ликовал младший шинигами, и невольно приласкал дикую кошку. Мураки задрал рубашку больного до уровня груди, расстегнул пояс и верхнюю пуговку на брюках. Цузуки даже дышать стало легче. - Расслабь живот, – повторил доктор, чувствуя сопротивление брюшной стенки. Цузуки было тяжело не напрягаться: хотя холодные руки Мураки и снимали боль, от их прикосновений было ужасно щекотно. Мураки, пальпируя, заметил, что печень увеличилась, а кишечник вздулся. Кадзутака вздохнул, заправляя его рубашку обратно. Куросаки присел рядом, вопросительно глядя на блондина. - Необходимо промывание желудка, хотя, это нужно было сделать еще вчера. А еще лучше поставить капельницу, так как яд уже в крови, – ответил Мураки на его взгляд. – Но это сделать нечем, так что будем надеяться на его регенеративные способности. - Но хоть что-нибудь мы можем сделать? – настаивал Хисока. - Пусть не сдерживает позывы к рвоте, и пьет побольше воды, но здесь она холодная. - А это плохо? - Нет, это наоборот уменьшит всасывание яда в кровь, но она чересчур холодная – Цузуки может потерять сознание. Я сам вчера чуть не отключился из-за неё. Все снова посмотрели на корчившегося от боли Цузуки. - Знаешь, когда ты его щупал, он не так крючился… – заметил Ория. Мураки встал с земли и посмотрел на свои ледяные, обескровленные руки и сказал: - Можно приложить холод на живот, это уменьшит боль. - Да, пойдемте к ручью, всё равно мы хотели отмыть кровь, – предложил младший шинигами, тоже поднимаясь с земли. – А кто его возьмёт? Я один не дотащу. Мураки покосился на Ория. - Кто тут у нас альфа-самец на данный момент? – он все-таки смутил Мибу. - Вас только оставь одних, кучка больных и раненых! – возмутился тот с мученическим видом мамаши, которая что-то втолковывала неразумным отпрыскам. Он взял Цузуки на руки, как девушку, и понёс к выходу из пещеры. Хисока с Мураки невольно переглянулись, но, так как говорить им было не о чём, они дружно направились вслед за новоявленным альфа-самцом. Цузуки слегка успокоился, чувствуя мокрый холодный платок на животе. Все остальные вздохнули с облегчением, видя улучшение. Хисока снял джинсы и попробовал отстирать их от крови стратегическим запасом мыла, который имелся у Мураки. Да, доктор не жадный, поделился. Пальцы парня покраснели от ледяной воды и не хотели сгибаться. Он подышал на них, согревая, и в пальцах возникло лёгкое покалывание. Ория искал сухие ветки, чтобы разжечь костер, иначе одежда так просто не высохнет. Мураки же норовил отчистить свой плащ, но для этого он почему-то залез, в чем был, в воду по колено и таскал его по камням. Он, конечно, пытался нормально его отстирать, но в такой воде этого сделать не получалось, и теперь он просто бесился. Улыбаясь, он не мог с этим смириться. - Черт возьми, эта вода мало того, что холодная, но и жесткая, в ней трудно что-либо стирать… - негодовал доктор, но тут же весело добавил. – Зато жесткая вода лучше по качеству для питья! М-да… вот дилемма… Младший шинигами невольно улыбнулся, хоть Мураки и враг всей его жизни, но чем больше он с ним общался, тем интересней он ему казался чисто по-человечески. Пока все молчали и занимались своими неотложными делами, хмуро вставляя реплики, доктор все говорил, говорил и еще раз говорил. Пусть иногда о всякой ерунде, но даже эта самая ерунда из его уст казалась интересной и занимательной. Но порой он бывал на какой-то своей определенной волне и тогда никто не понимал, о чем говорит этот человек. «Боже… Как я ненавижу его, но он же, сука, харизматичный!» - негодовал Куросаки. Он требовал от себя не искать ничего хорошего в этом убийце, но одновременно находился в состоянии ярости за то, что Мураки многогранен, как и любой другой человек, поэтому и интересен. Мальчик посмотрел на огромный камень, на котором доктор оставил свои вещи, вытащенные из карманов плаща. Зубная паста, которой он все-таки разрешил воспользоваться, зубная щетка, за использование которой он покарает всех анально, сотовый телефон, пачка сигарет, кошелек, скальпель, таблетки, бинты, лейкопластырь, связка ключей на брелке (игрушечный котенок), платочек для очков, и даже… презерватив! «Мураки – такой Мураки, ко всему был готов, даже на прогулке…» - покраснел Хисока и заинтересованно присмотрелся к упаковке… нет, не презерватива! А зубной пасты. Там не было ни слова на японском или английском. Какие-то непонятные символы и все тут. Упаковка из-под зубной щетки и мыла имели туже неизвестную письменность. - Мураки, что это за фирма? – спросил он, помахав зубной пастой. - Не знаю, местная какая-то, но сказали, что популярная, - отозвался тот. - В смысле «местная»? – изумился мальчик, чуть не выронив предмет первой необходимости. - Я же сказал, что вчера был в магазине, – напомнил ему доктор, и указал рукой на холм. – Вон там он был… - Чего?! – теперь откликнулись и остальные. - И почему был? – забеспокоился Мибу. - Пока вы спали, я прогулялся по округе и натолкнулся на магазин, - рассказывал он. - Почему ночью?! В лесу?! И промышленный?! – Хисоке показалось, что он единственный здесь с головой дружит. - Мне тоже показалось это странным, - продолжил Мурка. – Дело в том, что я натолкнулся на дом, на пороге которого встретил его хозяина. Из беседы я понял, что он является некой сущностью, но так как ему подобные могут жить только ночью, к утру он исчезает вместе с домом. И появляться он может в любой точке, в зависимости от его настроения на работу. Ха-ха! Да, в ту ночь он ленился и не хотел работать, поэтому очень удивился, когда к нему пришел посетитель. Куросаки вновь испытывал мозготрах, и, надеясь на понимание, посмотрел на остальную часть компании. - Здорово… - обессилено прохрипел Цузуки. – Какой удивительный этот мир… - Да, но впредь не ходи один, это опасно, вдруг бы там убили тебя, - отчитал Мибу своего ненаглядного. «Они… Все сдаюсь, видимо, я чего-то не понимаю, раз их удивление не так глубоко, как мое…» - младший шинигами чувствовал, как сходит с ума. - А чем ты расплачивался за товар? – вдруг осенило его, и тут же усмехнулся. – Теперь докажи, что не натурой. - Ну, почти… - рассмеялся Мураки и, оттянув воротник, показал след от укуса. Две точки. - У тебя и так кровопотеря, а ты еще с вампирами якшаешься! – приревновал Ория, неистово сверкая глазами. Доктор даже вздрогнул от его ярости. А Хисоке неожиданно понравилась эта сцена и его глаза оживились, мальчик замыслил нехорошее. - Ну и ну, а ведь ему, видимо, мало вчера показалось, - холодная месть Куросаки. Кадзутака сразу же понял, о чем Хисока хочет поведать, но решил проигнорировать его провокацию. Но откуда эта… ярость! - О чем ты? – не понял Мибу, но уже догадывался. - Вчера мы встретили оборотня, и мне с Цузуки пришлось подождать, когда они там закончат все свои любовные дела, - да, Хисока действительно сказал правду, но только такими фактами, которые показали совсем другую историю. Мальчик чувствовал, как злится доктор, и это противостояние было в радость. Конечно, а когда ему еще так поиздеваться над ним? - Ты… - Мураки уже был не в настроении проявлять свою терпимость. – Ты чего приеб..лся ко мне? То просишь, чтобы я не искал приключений на задницу, то, чтобы не расплачивался натурой. Не зли меня, а то я злопамятный и потом доеб..юсь до тебя. К чему все это? Хочешь меня поссорить с ним? – он указал на Мибу. – Или просто на нервы подействовать? А может… Кадзутака вдруг самодовольненько улыбнулся: - …Может, ты ко мне не ровно дышишь? У Хисоки даже голова закружилась от замешательства, он и не предполагал, что ему ответят таким образом. Мальчик бы с гордостью сказал: «Да, это просто небольшая месть, чтобы временами травить твою жизнь!», но последний вопрос из уст доктора поставил его в тупик. И более того, невероятно смутил. Да и вообще, он даже не замечал того, что он действительно доставал доктора, можно сказать, в столь сексуальной (заеб..тельной) форме. И не заметил бы, пока Мураки носом не ткнул. Он был слишком шокирован и забыл ответить на столь резкий выпад врага. Куросаки просто стоял на берегу и краснел. - Ладно-ладно, я знаю, что временами тебе просто хочется мстить, - сжалился Кадзутака. – Не смущайся так сильно, я то я действительно поверю в столь невероятную теорию… - Мураки, не матерись при детях… - попросил Мибу, усмехнувшись. – Кроме того, это неприятно для меня, культурного… - О-о-о… знал бы ты, как выражается это дитя, тогда ты бы вообще молчал, - ответил тот, опустив свой взгляд на не достиранный плащ. – Да и ты тоже за собой не замечаешь, как словечки проскакивают… - Кстати, разговор не закончен, - продолжил Мибу. - Ха! Плащ отстирался! - Мураки уже не слушал его, обрадовавшись. - Ория, забери его оттуда, – возмутился Хисока, после того, как блондин случайно обрызгал его холодной водой. Мибу оторвался от своих дел, боясь, что его любимый доктор заболеет: - Мураки, выходи! У тебя есть зажигалка? - Нет, – ответил тот. - Но ты же вчера курил, – вспомнил Хисока. – Где огонь брал? - А сообрази, ведь тот оборотень – дракон огнедышащий, – Мураки сразу же осёкся, поняв, что он не нарочно провоцирует ревнивого друга. - Ты даже тут найдешь, с кем трахаться! – все-таки взорвался сгорающий от ревности Ория. Тут Кадзутака подумал о том, что Саки может использовать его друга и даже убить. «Может мне действительно поссориться с ним так, чтобы он захотел вернуться домой? – размышлял он, но его сердце неистово забилось. – Так он хотя бы будет жив и не помешает мне…» - Да кто ты такой, чтобы указывать, что мне делать? – невозмутимо ответил Мураки. Хисоку словно током ударило от таких слов. «Мураки просто сволочь, как он может так говорить с человеком, который любит его всем сердцем? – обиделся мальчик вместо Ория. – Не он ли вчера переживал за него? Так почему? И сейчас я чувствую смятение в его сердце. Так почему же он противоречит самому себе?». Хисока вдруг представил себе, что стал мстителем, то Цузуки бы крутился под ногами и враг бы мог убить его. «Так вот оно что… убить любовь в сердце, чтобы она не причиняла боли, - осенило его. – Ну, а если и есть близкий человек, то сделать так, чтобы он не пострадал, даже если возненавидит тебя. Мураки… если бы я сейчас не мог читать его эмоции, как раньше, то я решил бы, что он равнодушная скотина. Раньше мне он казался непонятным чудовищем, но теперь его мотивы и чувства вполне логичны. Я его изучаю всего второй день и…» Тут он снова покраснел, так как в памяти всплыло мураковское: «А может, ты ко мне не ровно дышишь?» Куросаки снова заволновался, когда в сознании раздавалось навязчивое эхо: «Не ровно дышишь… не ровно дышишь…» А так как голос Мураки невероятно складен и мелодичен, то по коже пробежали мурашки. Мальчик думал, что сгорит от стыда, ведь он так ничего и не ответил ему. Да что там, он даже в мыслях боялся предположить подобное. - Я… – запнулся Ория, чувствуя сжимающую боль где-то в глубине души, но грустно улыбнулся. – Не выйдет, ты не прогонишь меня таким образом. – Раскусил его Ория и приблизился к Мураки, который отступал назад, заходя на более глубокий участок ручья. - Нет… не подходи… «Иначе еще чуть-чуть и мой мир рухнет…» - сделав ещё шаг, Кадзутака наступил на дне на что-то живое. От неожиданности это живое со страхом рвануло прочь, сначала выпрыгнув из воды в воздух, а затем вернувшись обратно. Мураки сам испугался (мало ли какие монстры могут обитать в неизвестном мире), видя выпрыгивающую рыбу приличных размеров, чем-то напоминавшую большого сома. Застигнутый врасплох, доктор упал с головой в воду. Ория схватил его, но упал вместе с ним, придавив Мурку своим телом. Глубина не позволила брюнету нырнуть полностью, в отличие от Мураки, который был под ним. Вода была такая холодная, что казалось, тысячи иголочек вонзаются в тело, особенно хорошо они били по голове. От неожиданности Мураки случайно вдохнул воду; она, словно ледяные кубики, замораживала лёгкие и покалывала в районе сердца. Краем глаза он заметил ту самую рыбку, которую он напугал, и она, словно торпеда, уплывала прочь. Мураки ухмыльнулся. Вдруг он почувствовал, что его кто-то поднимает наверх за талию. На воздухе он заметил обеспокоенное лицо Ория, и расслышал дикий хохот Хисоки. - Ты бы видел свою рожу! – не унимался шинигами, смеясь до слёз. Кадзутака выкашлял остатки воды из лёгких, он даже не заметил, как оказался на берегу. Холодный ветер заставлял дрожать всем телом. Доктору стало очень холодно. - Я рад, что хоть тебе весело, – ответил он мальчику, прижимаясь к Мибу в поисках тепла. - Снимай одежду, заболеть хочешь, что ли?! – гаркнул брюнет. – Господи, почему он временами такой непосредственный? «Это мне что-то напоминает…» - Хисока вдруг вспомнил своего непосредственного напарника. - Зато я теперь чистый, – радовался Мураки. - Ты вчера купал зверей, так почему сам не искупался? – поинтересовался Куросаки. - Купаться с животными… это как-то не гигиенично, - ответил он, обнимая себя за плечи. – Да и ночная река страшная. - Раздевайся уже! – злился Мибу. - Стриптиза захотелось, что ли? – пошутил Кадзутака, сексуально расстегивая верхнюю пуговку на мокрой рубашке, слегка улыбаясь, и соблазнительно приоткрыв ротик. Ория слегка зарумянился, наблюдая за этим неисправимым мстителем. Хисока тоже не сводил глаз: мокрые волосы Мураки, прилипая, подчёркивали красоту его лица, хотя обычно половину этой красоты он прячет за длинной челкой, глаза блестели, а губы словно просили, чтобы к ним прикоснулись… Что? Снова он смотрел на губы… они манили его испить их, почувствовать их нежность. Куросаки все-таки отвёл взгляд, сглотнув слюну и покраснев еще больше. Он снова любуется им? Младший шинигами краем глаза видел, как Ория помогал тому расстегивать пуговицы, оголяя его тело, так как пальцы доктора временно онемели от холода. Хисока вдруг вспомнил, как дракон завалил Мураки и начинал его ласкать… этот оборотень был голым и можно было наблюдать, как он возбуждается. Почувствовался жар внизу живота, Хисока снова бурно покраснел. «Нет! Этого не может быть. Это не должно меня возбуждать! Скорее всего, это чувства Ория… – мальчик вспомнил, как Мураки прикасался губами к его шее, и по телу расплылась сладкая истома. - Что?! Меня теперь возбуждает сцена собственного изнасилования? Это не правильно! Это… это уже ни в какие ворота…», – запаниковал мальчик, отворачиваясь. - Чего задумался? – Кадзутака оборвал ход его мыслей. Шинигами даже не заметил, как тот подошел, и, поняв смысл его слов, залился алой краской еще сильнее. Хорошо хоть, доктор не знал, о чём Хисока действительно думал. - Не твое дело, – отрезал Хисока, заметив, что Мураки уже был одет в кимоно Ория. Хотя оно тоже было слегка мокрое, но всё же не до такой степени, как одежда доктора. В нём он выглядел необычно – или просто непривычно, ведь оно не белое. - Кстати, где Цузуки? – осмотрелся блондин, согревая дыханием свои руки. У Куросаки что-то ёкнуло в груди, и он моментально встал, смотря на то место, где был Асато. Но там никого не было. Мальчик тревожно посмотрел по сторонам, но напарника не увидел, затем он подозрительно посмотрел на Мураки. - Я-то тут при чём? Он твой друг, а не мой, – возмутился доктор, которому не понравился этот взгляд. – У вас так заведено: чуть что – так сразу виноват Мураки? - Прости, я же не виноват, что ты маньяк-психопат, – сказал Хисока, показывая своё презрение, и пошёл в сторону леса, специально задев Мураки плечом. «Маленький гадёныш», – злобно подумал тот. - А ты не боишься идти в лес без штанов? – издевался доктор, поднимая джинсы, которые Хисока бросил, так и не достирав. – А то можешь кончить, как я, – слегка спошлил он, улыбаясь, видя, как Хисока снова покраснел и разозлился. - Хватит до меня доеб..ваться, сволочь! – вскипел младший шинигами. – И это теперь из-за тебя я так выражаюсь! - Ну-ну, не только же тебе пошло подшучивать надо мной, а это уже из-за тебя я так выражаюсь… - передразнил его Мураки. - Эй, вы! – окликнул их Ория. – Я пойду, поищу Цузуки, так как видимо, я здесь действительно альфа-самец. А вы прекратите спорить, помиритесь хотя бы на время. Хотя бы до тех пор, пока я не вернусь… И не поубивайте друг друга! Мибу скрылся. - Помириться с тобой? Еще чего? – фыркнул Хисока, подойдя к Мураки, резким движением отобрал свои джинсы. При этом кимоно у доктора распахнулось, обнажив стройное тело. Кадзутака сам такого не ожидал и от удивления приоткрыл рот. Мальчик с широко открытыми глазами пожирал взглядом его сексуальное тело… и губы. Мураки заметил это и подошёл к нему почти впритык. Куросаки был не в силах отступить, его тело не слушалось, да ещё они были наедине. Это обстоятельство напугало его ещё больше. - И как давно ты этого хочешь? – шепнул Мураки в самое ухо мальчику и слегка дотронулся кончиком среднего пальца до головки его давно восставшего члена в трусах. Хисока задрожал так, словно его било током: он явно не ожидал такого поворота событий. Он совсем забыл, что, щеголяя без штанов в трусах, его эрекция видна. А от прикосновения чуть не задохнулся, сдерживая стон. Значит, что Мураки был довольно тактичен, пока этот наглец буквально не напросился. «Что мне теперь делать? Происходит нечто невероятное… - Куросаки был парализован, но на этот раз доктор не использовал ничего из своих волшебных штучек. – Я сам себя загнал в ловушку!» - Молчишь? Знаешь, меня тоже временами тянет к тебе, но не оттого ли, что ты сам ко мне притягиваешься? Мураки лизнул его прямо в ухо, а пальцем провёл по члену, который предательски увеличивался в размерах. У Хисоки по коже пробежали мурашки и разлилось какое-то тепло по телу, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Мальчик попытался оттолкнуть доктора, но рука лишь бессильно погладила его грудь и соскользнула на живот. Он почувствовал себя в ловушке, поставленной хищником. Губы доктора скользнули по щеке парня и коснулись его губ. Хисока заметил, что получил огромное удовольствие от поцелуя. Губы, от которых он с самого утра не мог отвести взгляда, были такие мягкие, нежные и тёплые. Шинигами невольно отвечал на поцелуй, а что там дальше – ему уже было плевать. Мураки проник языком в рот Хисоки, тот простонал от удовольствия. Он никогда ни с кем не целовался кроме… кроме как с Мураки в ту ночь, но тогда это было насилие и об удовольствие не могло быть и речи. Куросаки обвил его шею руками и прижался к нему всем телом, а Кадзутака обнял его за талию, прижимая к себе. Теперь они яростно целовались, так, словно целуются последний раз в жизни. Хисока не мог понять нахлынувших на него чувств: он всем сердцем ненавидит этого человека, ему противно даже его имя, но одновременно он страстно его хочет… хочет чувствовать прикосновение его губ, рук, дыхания… Страсть… неведомая и необузданная… «О, боже! Я сейчас снова умру от его рук…» - трепетал мальчик, ведь помимо своих переживаний, он чувствовал и букет эмоций самого доктора. Сейчас шинигами испытывал одновременно абсолютно противоположные чувства: такие, как ненависть и нестерпимое желание быть рядом, непризнание и искреннее восхищение, хотел забыть его и жаждал узнавать о нем что-то новое, убить его и спасти от верной гибели. Сам же Мураки больше удивлялся, так как думал, что мальчик оттолкнет его и убежит. Он является причиной возбуждения сексуального аппетита у Хисоки, но Мураки сильно надеялся на его ненависть. Да, он хотел, чтобы тот его оттолкнул, накричал, возможно, попытался ударить. Поэтому, совершенно противоположная реакция обескуражила блондина. «С ума сойти… я поражен его натиску, а он удивлен моему ответу, - Шинигами был захвачен смесью его и своих чувств. – Черт возьми, мы оба в шоке!» «Почему ты хочешь, чтобы я сопротивлялся?» - Куросаки проник в его, теперь абсолютно обнаженное, сознание. «Я же маньяк-психопат, не так ли? Мне должно это нравиться…» - ответил ему доктор, и его сердце забилось сильнее. «Сейчас наши чувства едины, я бы поверил тебе, если бы мы просто стояли рядом, - продолжил Хисока. – Ты где-то лукавишь…» «Ты хочешь сказать, что я не маньяк?» – иронизировал Кадзутака. «Нет, ты маньяк! Но я не об этом, ты знаешь, о чем я говорю, просто уходишь от темы!» - злился парень, прикусив того за нижнюю губу. «Нет, я не знаю, о чем ты говоришь…» - продолжал издеваться доктор, позволяя кусать себя. «Мураки, ты… невозможен! Я сейчас читаю твои мысли, ощущаю твои эмоции, но, бл..дь, все равно не постигаю… чего-то не понимаю… – Куросаки сильнее прижался к нему. – Кажется, что вот мотив, вот цель, вроде все логично и понятно, но ни х..я не понятно!» «Хватит засорять мое сознание матом, - потребовал Кадзутака. – Это довольно разрушительно…» «Для чего разрушительно?» «Для мозга», - если бы его губы не были заняты, то он бы улыбнулся. «Так, подожди, ты специально разговор завел не в ту степь? Возвращаемся к нашим баранам, хитрец», - сообразил мальчик. «Почему ты целуешь меня?» - встречный вопрос задал Мураки, он явно не собирался рассказывать что-либо о себе. Но Хисока знал, что этот вопрос лишь атакующий, а сдаваться он не желал. «Потому что ты меня целуешь, - быстренько ответил он, не раскрывая свои истинные чувства. – Задам вопрос по-другому: почему ты хочешь, чтобы я оттолкнул тебя?» «Ты тоже не раскрываешься, это лицемерно с твоей стороны, но если ты хочешь правды, то получай ее: я хочу, чтобы ты ненавидел меня!» «Но я и так ненавижу тебя! Куда сильнее-то?! Меня уже вымотала эта ненависть, и как ты не заколебался?» - возмутился малыш, так ничего и не поняв. «Я хочу, чтобы ты ненавидел меня настолько, чтобы мечтал о моей смерти каждую минуту, и лишь в момент возмездия успокоил бы свою душу… - таки ответил Мураки. – Теперь ты доволен?» Тут Куросаки пришел в замешательство. Да он и так все время думает о нем, по крайней мере, со вчерашнего дня, но на удивление не о его смерти. «Пыш-пыш, прием! Пропадаешь… - веселясь, отвлек его доктор от дум. – Телепатические помехи?» «Я… я все равно не понимаю», - честно ответил Куросаки, но его душа улыбнулась мураковскому жизнерадостному настрою. «Ну, это не удивительно, что ты не понимаешь…» «Если ты скажешь, что я тупица, то я отвечу тебе, что ты просто сумасшедший и твой образ мышления не подвластен уму здорового человека. Вот и все. Скорее, так и есть, - решил шинигами. – И как я об этом раньше не подумал?» «Вовсе не это я тебе хотел сказать, - отозвался Кадзутака. – Не только ты меня не понимаешь, но и я тебя, но не стоит ломать голову из-за этого. Мы разные, одни и те же вещи мы воспринимаем иначе. Я хочу, чтобы ты ненавидел меня еще больше, но я не могу понять: почему, когда появилось это желание, ты напротив, заинтересовался мною?» «Хорошо, давай по порядку, ты – мститель, у тебя нет времени на людей, мало того, ты хочешь, чтобы и они тебя ненавидели, например, Ория, потому что, как бы ты не ограждался от общества, тебе он дорог. На других же тебе плевать с высокой колокольни, но тогда тебе должно быть все равно, что я к тебе испытываю, ненависть или что-то другое. Разве не так?» - Хисока раскладывал все по полочкам. «Все верно…» - подтвердил тот. «Но где логика? Почему ты хочешь, чтобы я не просто ненавидел, но и мстил?» - негодовал мальчик. «Куколка, в твоей картине не хватает деталей от пазла…» «Да?» «Именно! Твоя ненависть не позволяет увидеть хоть и мелочь, но только она перестроит весь твой порядок и покажет истинную картину» «Я так понял, ты мне не ответишь?» «Да». «А Ория знает?» «А я откуда знаю? Спроси у него, хотя не спрашивай, подозреваю, что знает…» «Теперь точно спрошу!» «Ненависть не позволит…» «Что не позволит?» «У истины есть замечательное свойство – исчезать, когда рядом этот монстр и грех. Поэтому я не понимаю тебя, не поймешь и ты меня. Только когда мы перестанем ненавидеть друг друга, придет понимание. А до тех пор ты будешь вторить «не понимаю, не понимаю…» - пояснил Мураки. «Жесть… откуда ты все это знаешь? Или это только твои домыслы?» «Мое отношение к миру, в результате жизненного эксперимента на своей же шкуре, - усмехнулся доктор. – Могу предположить, другую теорию: если ты серьезно решишься на месть, то возможен резонанс наших чувств, и мы начнем понимать друг друга…» «Клин клином, значит…» - задумался Куросаки. - Мы вам не помешаем? – спокойно осведомился Мибу, которому надоели хронические измены доктора, так что уже сил не было ни моральных, ни физических на какую-либо ругань. – Что-то вы быстро помирились, можно сказать, стремительно. Или из ненависти, вы, минуя пункт перемирия, сразу же перешли к следующему? Хотя чего ему переживать? Мураки – птица свободная, он никогда не думал о том, что ему кто-то нужен в паре, если говорить о серьезных отношениях. А рядом с Мибу еле-еле стоял на ногах Цузуки, которому было так хр..ново, что он совершенно не понимал, что творится вокруг, но представшая перед ним редкая картина мгновенно оживила его. Слова Ория были словно гром среди ясного неба. Хисока, застигнутый врасплох, оттолкнул Мураки. И на дрожащих ногах отошёл от него, не желая верить тому, что их застали. Он был так увлечен единением с доктором, что не почувствовал эмоции еще двоих людей. Теперь его охватила целая гамма чувств: стыд, разочарование, желание провалиться сквозь землю и вообще уйти, чтобы его больше никто не видел – далеко-далеко. Весь спектр чувств у Мураки можно было охарактеризовать одним словом – облом, хотя он теперь не испытывал насильственного вторжения в сознание и допроса. Он скромно и поспешно запахнул кимоно, вспомнив, что кое-кто его раздел. Ория больше ничего не сказал и направился к костру, который он каким-то чудом смог разжечь. А что он мог ему сказать? Ведь Кадзутака не хочет этой близости, и предъявлять претензии – гиблое дело. Они как бы и вместе, но только с инициативы самого Мибу. Если он разозлится и уйдет, то Мураки не придет за ним, даже если очень захочет его присутствия. «Хисока, что происходит? - Цузуки снова схватился за живот, скривившись от боли и побледнев ещё больше. – Нет, Мураки не принуждал тебя… я видел это…» - Черт, меня сейчас снова вырвет, - засуетился Асато, кроме того, в животе опять все скрутило. «Снова? Теперь понятна причина его ухода…» - догадался Куросаки. Цузуки снова убежал в лес, спотыкаясь и ругаясь. Хисока хотел было отправиться за ним, но Мураки остановил его, схватив того за локоть, и сказал: - Я не думаю, что он хочет, чтобы кто-либо на это смотрел. Хисока уставился на доктора в беспокойстве. - Успокойся, всё будет в порядке, - лучезарно улыбнулся он ему, чем снова обескуражил свою любимую куколку. Это тепло, оно вновь обжигало. Мураки медленно отпустил его руку, скользнув ладонью по всей ее длине от локтя. Куросаки думал, что застонет от нахлынувшей нежности. Но Кадзутака отправился к костру и присел рядом с расстроенным Мибу. Шинигами, посмотрев в ту сторону, куда ушёл Цузуки, всё-таки не стал следовать за напарником и присел напротив Ория и Мураки. Возникла неловкая пауза. Шинигами, вспомнив то, чем он занимался несколько минут назад с блондином, залился краской и потупил взгляд, отведя его подальше от глаз грозного парня с самурайским духом. Мураки тоже о чем-то задумался. «Интересно, почему Ория давно не бросил его? Неужели так любит? – Хисоку мучила совесть за проделанную глупость. – И как только можно так унижаться, бегая за ним везде и не получая ничего взамен?! Но при этом всё ещё оставаться с ним! Это удивительно, но должно быть тяжело». Его мысли прервал какой-то запах, вернее даже вонь… вонь говна! - Вы чувствуете… запашок какой-то? – прервал молчание Мибу, принюхиваясь. Мураки, задержав дыхание, посмотрел в ту сторону, куда ушел Асато, но оттуда как раз и шло это зловоние. Вслед за смрадом из леса вышел Цузуки, он улыбался и выглядел здоровым – и наплавлялся прямиком к ним. - Стой там! Ты чёго, просрался? – не выдержал такой газовой атаки Ория. Хисока даже зажал рот и нос руками, чтобы не вдыхать испорченный, тошнотворный воздух. Мураки дышал поверхностно: он с самого начала подозревал, чем это закончится, потому и не пустил Куросаки к нему. В принципе врачам не привыкать, особенно хирургам: как ни крути, но они постоянно сталкиваются с биологическими жидкостями. - Ну, немножко… – слегка смутился Цузуки. – Зато мне уже намного легче! - Ничего себе немножко, аж глаза режет! – не унимался Ория. – Весь пейзаж испортил! - Да ладно тебе, человеку же плохо было; ты так говоришь, как будто тебе так никогда плохо не было, – спорил с ним уже Мураки. - Что естественно, то не безобразно. В древней медицине, когда не было биохимии и лабораторной диагностики, врачи пробовали мочу на вкус, чтобы определить ее кислотность. Сейчас, к счастью, существует более прогрессивная диагностика. - Хватит умничать! Тебя вообще никогда не беспокоило здоровье людей, ты из них рабов и зомби делаешь, так что помолчи, – раздражался Ория, на самом деле он все еще злился на него из-за ревности. - Хорошо, тогда я с тобой вообще разговаривать не буду, – парировал Мураки, в принципе он добился того, чего хотел – поссорился с ним, хотя и не сильно. Мураки поднялся, снял кимоно и взял свою одежду, которая сохла над костром рядом с джинсами Хисоки. Мальчик же закусил нижнюю губу, вновь видя обнаженного блондина. Когда Кадзутака поймал его взгляд, шинигами уже в который раз покраснел. «И почему он вечно меня на этом ловит? Словно чувствует», – смущался тот. Одежда Мураки сохла быстро (кроме плаща, разумеется), в отличие от джинсов мальчика, которые могли сохнуть полдня. Она была лишь немного влажная. Мокрыми оставались только пиджак и брюки – там, где крепился пояс. Доктор надел брюки и рубашку (нижнее белье, само собой, разумеется), но пиджак и плащ оставил сушиться. Обувь, хоть она и была неприятно мокрая, пришлось обуть. Молча, вернув Мибу его кимоно и собрав свои вещи с камня, Мураки куда-то пошёл. Ория ненавидел, когда Кадзутака специально провоцировал его на скандал. - Ты куда? – нерешительно спросил Цузуки. - Да здесь я, никуда от вас не денусь, – раздражённо ответил Мураки, его уже достали эти «ты куда?», «а зачем?», «а почему?», «далеко не ходи», «почему ты такой нервный?». «Нервный? Я бы сказал от чего такой нервный: да заеб..ли меня все, в прямом и переносном значении этого слова», - душа доктора чрезвычайно требовала одиночества, но на данный момент это была слишком большая роскошь. Да, он устал от людей, поэтому не мог справиться с необоснованным раздражением. Кадзутака пошарил по карманам и вытащил пачку сигарет, но, увы, вспомнил, что нет зажигалки. Взял сухую веточку и снова вернулся к костру. Присел, чтобы поджечь ее и прикурить сигарету. Вдруг чья-то рука выхватила у него сигареты, а вторая – ветку. - Даже не думай курить в таком состоянии, – сказал, как отрезал, Ория. Не успел Мураки даже что-либо сказать, как Ория смял его пачку сигарет и бросил в огонь. Сначала Кадзутака чуть инфаркт не заработал, так как исчез источник никотина, а затем его лицо вспыхнуло от гнева, казалось, что он даже зашипел от злости. - Да что ты творишь?! – выпрямился Мураки и раздраженно цыкнул. – Теперь без сигарет я буду еще более нервным! - Ничего, переживешь, - усмехнулся Мибу. – Вдруг из-за них у тебя голова закружится, да и кто тут у нас доктор? Давай, показывай пример здорового образа жизни… Ория достал свою любимую трубку и закурил табак. Мураки аж дар речи потерял, развел руками и вытаращился на него удивленными глазами. - Ч-что это только что было? – поражался блондин, глядя на наглеца. – Совсем ох..ел, что ли? - Я альфа-самец, мне можно, - передразнил его Мибу, выпуская дым в его сторону. Шинигами тихо рассмеялись, наблюдая за этой парочкой. - Когда выздоровею, твой статус упадет до омега, - прозрачно намекнул мститель. - Да? – Ория выпрямился и свободной рукой прижал к себе доктора. – Ты меня изнасилуешь? Жду не дождусь… - Хм… - Кадзутака невольно покраснел и устало прижался к его плечу, чтобы скрыть свое смятение. Хисока смотрел на них и ощущал волну нежности. «Какой пейринг!» - подумал он, краснея. Почесав плечо, Куросаки почувствовал, как между пальцами его что-то несильно укололо. Убрав руку и развернув ладонь, он увидел маленькое перышко. Белое, отливающее на солнце серебром. «Муракино», - подумалось ему, хотя он понятия не имел, откуда они могут у него появляться. «Действительно, даже когда я был жив и в ту роковую ночь, я видел, как на землю падали белые перья и, казалось, что они в темноте излучают холодный свет, - мальчик смотрел на перо, - Можно подумать, что у него дома всегда подушки линяют. Ха-ха! Но наверняка это перо оказалось на мне, когда мы недавно обнимались. Он был в одежде Ория, поэтому теория с подушками трещит по швам». Ветер подхватил перышко и унес с собой. «Также они всегда появляются, когда он использует магию, в частности при телепортации, - вспомнил он. – Но я не чувствовал того, чтобы он сейчас использовал магию, напротив, он копит силы, поэтому не рискует. Да и что это за магия, при которой всегда появляются перья? Особая перьевая магия, что ли? Черт возьми! Этому должно быть какое-то логичное объяснение. Не могут же они появляться из ниоткуда? Но пока никаких мыслей…» - Кстати, что там с твоими тараканами в голове? – спокойно поинтересовался Мибу у друга. Мураки отстранился и вопросительно посмотрел ему в глаза. - Ах, ну да, ты же не знаешь! – вдруг воодушевленно заговорил мститель. – Помнишь, мы тогда думали, что у меня галлюцинации из-за таблеток? Шинигами подавились воздухом. - Это трудно забыть… - смутился Мибу, думая, что кое-кто их не так поймет. - Так вот, это действительно Саки. Он вернулся за мной! - Чему радуешься?! – разозлился Ория, теперь волнуясь за друга еще больше. - Когда я уничтожу его душу раз и навсегда… все закончится… - пояснил он и отвел взгляд, улыбка была уже не такая радостная. – Как я и обещал. - Кадзутака… - Ория пробрала мелкая дрожь. – Не делай этого… Хисоку поглотили его чувства, и он с замиранием сердца наблюдал за ними, вцепившись в Цузуки. - Прости, я уже решил, только тогда я обрету покой, - покачал головой блондин. - Это… печально… - Мибу снова заключил его в объятия, уронив свою трубку. - Опять ты за старое! – возмущался Мураки, сопротивляясь. «Он против его мести, но если доктор совершит возмездие, то разве они не могут быть вместе?» – задумался Куросаки, не понимая, что ситуация гораздо сложнее. - Ория, не беспокойся, я думаю, что никакой демон его не убъет, - подал голос младший шинигами. – Даже сам Дьявол убежит от него со всех ног. - Этого я и боюсь… - вздохнул Мибу, отпуская любимого. - Кстати о Саки, - начал Цузуки. – Он может прийти к любому из нас во сне и убить поодиночке. Все замерли. Воцарилась тишина. Мураки вспомнил тот ужасный сон, в котором сюжет был на стороне брата. - Действительно, он может вас всех поубивать, чтобы не мешали, - согласился доктор и усмехнулся, присаживаясь у костра. – Например, он может начать с кого-то слабого и маленького. А Саки страшнее меня… - Не пугай меня! – подскочил Куросаки, несильно ударив доктора по плечу кулаком. – Страшнее тебя? Сомневаюсь, что есть второй такой маньяк, как ты. - Я не маньяк… - Скажи это своим жертвам. - Так я тебе и говорю… - Докажи, что не маньяк! - Маньяки убивают бесцельно, ради удовольствия, а у меня есть цель. Я маниакальный мститель! – рассмеялся он, видимо уже подшучивая над самим собой. - Звучит как диагноз, - Куросаки понял, что действительно привыкал к этому человеку и уже не особо удивлялся. - Самокритика очень полезна, она не позволяет сойти с ума. - Да, но тебе она не помогла. Цузуки и Ория наблюдали за их оживленным спором. - У меня такое чувство, что им нравится общаться, - забеспокоился Мибу. – Они вчера тоже так разговаривали? - Еще как, - ответил Цузуки. – Иногда они вообще о какой-то ерунде говорят. - Мураки, а почему от тебя перья сыплются? – младший шинигами заметил перо на плече доктора. - Они всегда у меня были, сколько себя помню, - пожал плечами тот и лукаво прищурился, словно недоговаривал что-то. - Вот видишь, опять они о чем-то своем, - умилился Асато. - Тема мураковских перышек – это не ерунда! – воскликнул Ория. – Это немыслимая загадка! Видимо, он тоже не раз ломал себе голову. - А ты разве не изучал этот вопрос? – поинтересовался Хисока. - Ха-ха! – зарумянился доктор. – Меня всегда устраивал ответ моей матери. Когда я был совсем маленьким, меня мучил этот вопрос сильнее вас, но мать сказала, что это ангел-хранитель всегда рядом со мною и защищает. Потому я частенько искал ангелов, и некоторых шинигами принимал за них… А еще я почему-то думал, что они ночуют в больницах. Парни тоже покраснели, представив маленького Кадзутаку, гоняющегося за ангелами. - Наверняка ты был милашкой, - умилился Асато. - Ага, ничего не изменилось, до сих пор бегает за падшими ангелами, - усмехнулся Мибу. - Мураки – есть Мураки, - вздохнул Куросаки. – Кстати, откуда ты знал, что это были нелюди? - А? Я почему-то сразу отличал живых от мертвых, можешь считать это моим даром, - ответил доктор, задумчиво посмотрев в небо, и усмехнулся. – Я думал, что все люди видят призраков, поэтому не понимал, почему взрослые так смущаются, когда я рассказывал им, что встречал ангелов или потерянную душу. Когда я узнал, что это ненормально, то испытал искреннее удивление, и если не буду держать язык за зубами, то примут за сумасшедшего. А временами я действительно думал, не сумасшедший ли я? Не видения ли все это? Но к счастью, шинигами – это реальность… - Но от этого ты менее сумасшедшим не стал, - подтрунивал Хисока. - Гаденыш! – Мураки резко обнял того за шею одной рукой и прижал к себе. – Я тебя придушу когда-нибудь! - Нет, отпусти! – испугался его младший шинигами. - Умри и не сопротивляйся! – доктор уже играл с ним, пощекотав второй рукой. - Нет-нет! Только не это! – для Куросаки это действительно было смертельно. - Давай, умоляй меня. Ха-ха! – издевался Кадзутака, войдя в раж. - А-а! Помогите! Ория с Цузуки равнодушно наблюдали за происходящим щекотливым насилием. - Кажется им весело, - заметил Асато. - У меня такое чувство, что они понравились друг другу, правда, не признаются в этом, - согласился Мибу и вздохнул. – Я теперь ревную чуточку… Хисока судорожно отбивался от насильственной щекотки, а сердце готово было разорваться. - Я сейчас умру! Отпусти! - Жду не дождусь… - А-а! Твою мать! Сейчас матерные посыплются! - У меня и так уши пухнут из-за нехватки никотина, так что хуже уже не будет, - Мураки добрался пальцами до его пупка – это была высшая щекотательная атака, по крайней мере, так показалась мальчику. - Бл..дь, Кадзутака! Екарный бабай! Тут Мураки замер, когда понял, что его назвали по имени. В процессе игры Хисока уже давно оказался у него на коленях, и несказанно обрадовался тому, что пытка прекратилась. Осталось отдышаться. Доктор теперь просто обнял мальчика, прижимая того спиной к себе, а Хисока снова думал о том, что задохнется от накатившей нежности. Задрав голову, он посмотрел на лицо мучителя, и тут его осенило! Он впервые в жизни назвал его не Мураки, не маньяк-психопат, и не ублюдок, а просто по имени. Куросаки готов был закричать от смущения и стыда до потери голоса. Но тут у него заурчало в животе… Живот у Цузуки тоже оживился и принялся активно отвечать: «Ур-р-р! Ур-ур!» - Они разговаривают, - заметил Ория, когда и у него заурчало. Одного Мураки при мысли о еде затошнило, и он уткнулся лбом в голову Хисоки. - Только не блевани на меня, - предупредил Куросаки. - Тогда слезай с моих коленей, а то расселся, привыкнешь еще… - А кто меня сюда затащил? – мальчик уже принципиально не слезал. - Мало ли куда я еще могу тебя затащить, - иронизировал доктор, снова коснувшись пальцами его ребер. - Аргх! – Куросаки мгновенно спрыгнул и отошел. - Нет, я теперь точно ревную, - цыкнул Мибу. - Я теперь тоже, – Цузуки вообще не мог понять причины их внезапной общительности, но его сейчас беспокоил другой вопрос. – А что мы будем есть? - Давайте съедим самого раненого, - предложил Хисока, издеваясь над Мураки. - Мы же люди, а не животные, давайте будем более сообразительными, - тут же отозвался доктор, сверкая правым глазом. – Например, съедим шинигами, у них все равно мгновенная регенерация. Возьмем самого молодого, мясо нежнее. - Мураки! – гаркнул на него Ория. – Мы не будем никого есть, кто из рода человеческого! - Это была не моя идея, - сразу отозвался тот. - Как насчет того, чтобы поймать рыбку? – промяукал Асато, указывая на реку. – Помните, какой сом вынырнул тогда? - Ладно, кто его будет ловить? – поинтересовался Ория, но тут же натолкнулся на пару глаз. - Я? – устало проговорил Мибу. – Как насчет разделения труда? Я и вас таскал, и костер разводил. Теперь что, еще и рыбу ловить и готовить? А еще не хотели, чтобы я приходил, померли бы… - О, давайте я этим займусь! – проявил инициативу Мураки. - Нет, Кадзу, ты не должен тратить силы, - не разрешал Ория. – Я вообще не представляю, как ты там по горам передвигаться будешь. - На это не потребуется большого усилия. - А? Через минуту в реке уже хлюпались те самые дикие кошки и ловили рыбу. - Заставлять кого-нибудь работать за себя – это так по-мураковски! – прокомментировал Цузуки. - А то! – улыбался блондин. - А вот и первый улов, - радовался Асато, хватая рыбу за хвост и благодарно погладив кошку. – Сейчас приготовлю! Я-та! - Не трогай, убийца харчей, я буду готовить! – Куросаки отобрал у него рыбину. - Он плохо готовит? – поинтересовался Ория. - Ага, британская кухня и то лучше, наверное, - кивнул младший шинигами. - Не говори так! – покраснел Асато, приготовившись заплакать от обиды. - Тогда просто почисть рыбу, остальное я сам сделаю, - сжалился мальчик над ним. - Ты жесток, дал самую неприятную часть работы, - жаловался тот, но суровый взгляд напарника заставил ретироваться. – Хорошо, я все сделаю! Мураки же затошнило еще больше от запаха рыбы, поэтому он принял метоклопрамид (хотя он ему все равно не помогает больше) и прилег отдохнуть, позвав одну из кошек. Еще он соорудил второй костер, так как на первом жарилась пахучая рыба, и не заметил, как заснул у огня. Остальная часть команды лишь иногда посматривала, дышит он там или не дышит, уж довольно неподвижно лежит. - Здорово! – ликовал Цузуки, поедая горячую пищу. – Теперь можно и… - Поработать? – спросил Хисока. - Нет, что ты! Поспать, - Асато притулился к Мураки. - А ну-ка, подъем! – рассердился мальчик. – Нам еще топать и топать! - Хотя бы чуть-чуть, – закапризничал самый ленивый шинигами. Кадзутака проснулся от шума, а еще почувствовал, что к его спине кто-то прижался и это не кошка, а что-то более приятное и волнующее. - Мураки, давай тоже поднимайся, ешь, и пойдем, - командовал Хисока. - А мне и так неплохо, - доктор принципиально не слушался и резко перевернувшись, обнял Асато. - А-а! Меня поймали! – покраснел Цузуки. – Яойщик поймал! - Эти придурки меня не слушаются, – пожаловался мальчик Ории, указывая на них пальцем. - На, погоняй их, - тот кинул ему катану. - Ну, держитесь, - пригрозил Куросаки, сверкнув глазами. - Опасность! – Цузуки вырвался из объятий Мураки и вскочил на ноги, поднял руки. – Ладно, сдаюсь, малыш… Асато подошел к нему и, схватив за плечи, поцеловал в лоб, отчего мальчик сконфузился. - Боже… как я ненавижу этот пейринг, - приревновал доктор, лениво поднимаясь. – Приторный, что пипец… - То же самое скажу и про вас, - услышал его Хисока, указывая на доктора и Цузуки. - А тебе какой вообще нравится? – спросил Кадзутака. - Нет, ты прав, они действительно говорят о всякой ерунде… - все-таки согласился Мибу с Асато. - Ну-у… - покраснел Куросаки, посматривая то на Ория, то на Мураки и наоборот. – В последнее время…в общем… мне нравится… - Ясно, - понял его доктор и улыбнулся. - А тебе? – теперь поинтересовался младший шинигами. - А, ну, раньше я и Цузуки, но так как ситуация несколько поменялась, - отвечал мужчина. – То теперь ты да я. У Хисоки аж кровь носом пошла от такого откровенного признания, хотя, в действительности, он уже не первый раз слышал о симпатии от него. Но не понимал – это всерьез или ирония? - Ладно, пойдемте уже, - подгонял их Мураки. - Поешь сначала, - настаивал Ория. Казутака недовольно посмотрел на рыбу как на врага народа. - Я не голоден, - покачал головой он. – Цузуки, хочешь? Асато сразу же принял вид радостной собачки и запрыгал вокруг него, требуя дополнительной порции. - Нет, сам ешь, не подкармливай его, он уже съел свою долю! – злился Мибу, отпихивая вечно голодного шинигами. - Но я действительно не хочу, - упирался доктор, ему становилось плохо от одного только вида еды, не говоря уже о том, чтобы ее употреблять. - А я сказал, ешь, - глаза Ория стали страшными. - Меня тошнит, если я поем, то буду блевать всю дорогу, - Мураки категорически отказывался. - Что мне с ним делать? – с нотками отчаяния заговорил Мибу, обращаясь к шинигами. - Хм… - Куросаки взял палочки, которые являлись шампурами для блюда из рыбы, и подошел к доктору. – Но я так старался, готовил… Мальчик состроил самые красивые глазки, на которые только был способен. - На кавайность у меня хороший иммунитет, - отрезал блондин. - Тогда… тогда хочешь, я покормлю тебя, больной ты наш? – издевался тот. - Да я тут же подавлюсь, – вдруг покраснел Мураки, отступив на шаг. – И не в этом дело! Не заставляйте меня, я сам справлюсь, не умру. - Тогда потом не жалуйся, что ты голоден и нет сил, чтобы идти дальше, - фыркнул Хисока, протягивая деревянный шампур с рыбой своему напарнику, который тут же вцепился в него зубами, да еще чуть с пальцами не отгрыз. Продолжение следует...

Еще раз всех с наступающим! А еще пусти козу в огород... в общем, решила отредактировать то сообщение и пришлось часть перенести уже в это мое сообщение... Так что не пугайтесь...))) Глава 7. Шинигами стояли неподалеку в лесу. - Зря мы ушли, он ведь ранен, – не унимался Цузуки, привыкший вечно беспокоиться за кого-нибудь. - Это его проблемы, – холодно ответил Хисока. - Ты становишься таким же бесчувственным, как Мураки, - раздражался Асато, ему не нравилась эта тьма в сердце мальчика. - Не смей меня сравнивать с ним! – вспылил младшенький. – Почему ты за него беспокоишься? - Не знаю, потому, что я хороший, наверное, – честно признался Цузуки и искренне улыбнулся. – Я пойду, проверю, как он там. Порой Хисоку бесила его чрезмерная доброта, но одному оставаться здесь ему было страшно. Они увидели доктора уже одного, сидящего под деревом, прижавшегося к стволу спиной. Сиял огонёк от сигареты. Доктор выглядел, как после изнасилования: весь покусанный, с кровоподтёками на шее и бледный как смерть, но все равно курил. - Да уж, вид у тебя какой-то заеб..ный, – злорадно прокомментировал Хисока. Мураки лишь усмехнулся. - Вспомни себя после встречи со мной, – напомнил он, хорошо так затянувшись сигаретой и пуская дым ему в лицо. Но закашляли оба – младший шинигами, так как некурящий, но глотнувший дыма, а доктор от недопустимой в его состоянии дозы. Но Кадзу все равно злился на них, за то, что отдувался за всех. - Сволочь, ненавижу… – все еще откашливаясь, прошипел Хисока, отвернувшись, явно не желая продолжать разговор. Цузуки поглядел на солнце, которое уже садилось. - Мураки, хватит курить, пошли, нужно найти место для ночлега, пока совсем не стемнело, – с ноткой осуждения сказал он, выхватывая сигарету у доктора изо рта. - Подождёшь, – разозлился Кадзутака, которому явно не понравилось, что у него отобрали источник никотина. Затем он пошарил у себя по карманам и достал упакованный бинт. Цузуки сначала показалось, что он полез за новой сигаретой, и хотел было возмутиться по этому поводу, но не успел. Мураки попытался развязать старые бинты, которые присохли от свернувшейся крови и теперь больно отделялись от кожи. - Давай я тебе помогу, – настаивал Цузуки, присаживаясь поближе к пострадавшему. «Как он может ещё помогать этому монстру? После всего, что Мураки сделал?» - Хисока стоял в стороне, наблюдая за происходящим и мысленно осуждая действия напарника. - Если не секрет, как ты получил эту рану? – спросил Асато, так и не вспомнив, что сам к этому причастен. - А ты действительно не помнишь? – ответил вопросом на вопрос Кадзутака, поражаясь его дырявой памяти. – А кто в последнюю нашу встречу пырнул меня ножом и предлагал умереть вместе? Цузуки потупил взгляд: он бы этого в жизни не вспомнил, ведь тогда он был не в себе… и мало что помнил… и не хотел вспоминать, мысли об этом слишком ранили душу. - Ты мне этого не рассказывал! – неожиданно с ревностью обратился к нему Хисока. - Я… я вообще не понимал, что тогда делал… я ведь хотел умереть, – растерялся Асато, вспоминая неприятные вещи, но постарался улыбнуться. - Да, и прихватить с собой пару жизней, – добавил Мураки. - Почему пару? – удивился Цузуки. – В той лаборатории еще кто-то находился, что ли? - Да, там был мой брат, который погиб в огне, – ответил доктор. - Брат?!! – хором воскликнули шинигами от изумления, сотрясая воздух и травмируя барабанные перепонки. Куросаки вспомнил, что хотел расспросить Мураки о его семье, но постеснялся тогда. - Да. Мне нужен был ты, - Кадзутака коснулся груди Асато, - …чтобы твое бессмертное тело стало донором для головы моего брата. - Э-э-э? – этот экспериментатор ломал психику несчастным слушателям. - Мой брат на самом деле уже давно умер, но я смог сохранить его голову живой и часть спинного мозга в надежде, что когда-нибудь его воскрешу в новом теле, - продолжил он. - Да, и регенеративные способности шинигами в этом помогли бы, поэтому ты преследовал его, – сделал вывод Хисока, присаживаясь к ним, заинтриговавшись историей. Мураки молча смотрел на шинигами, не зная, зачем он всё это рассказал им. - Но это уже не имеет значения, мой брат уже погиб во второй раз, вернее, всё, что осталось от него, – как-то грустно сказал Мураки. – Теперь мне нет нужды охотиться на вас. «Он все это делал, чтобы оживить брата? – Хисока был в замешательстве, узнав нечто новое о лютом враге. – Неужели он так сильно его любил, что принялся искать бессмертие, несмотря на то, что человечество его ищет тысячелетиями? А он бросил вызов судьбе, решив, что найдет лекарство за одну свою жизнь! Это… это удивительно! Его восприятие мира настолько альтернативно и безумно, но он же все равно нашел средство, хоть ему и помешали». Куросаки вдруг вспомнил, что во всех их встречах, Мураки всегда торопился. «У меня нет на это времени», - говорил он всегда и исчезал. «Но он шел по головам ради своей цели, что непростительно! – тут же критиковал его про себя младший шинигами. – Но теперь мне понятен его мотив, а раньше я ломал голову над этим, успокаивая себя тем, что я стал лишь жертвой психопата. Значит, моя смерть была не такой уж и бессмысленной. Но как бы я его ни ненавидел, он действительно гений… Нельзя недооценивать врагов, особенно такого, как этот!» - Ты так сильно любил своего брата, что затеял все это? – все же поинтересовался наивный малыш. - Хм… – Мураки усмехнулся, уверенный, что если скажет правду, то его не поймут и примут за еще большего психа. – Это секрет. - Да ладно, колись до конца, – не вытерпел и Цузуки, явно заинтересовавшись этим разговором. - Ладно, ваша взяла, я хотел убить его своими руками, – спокойно ответил Мураки, ожидая критики. - Зачем?! – не понимали шинигами его логики. – Сначала оживить, а затем убить! - Если вам интересно, почему у меня поехала крыша… – Кадзутака взял руку Хисоки, что бы тот ощутил всё то, что испытал тогда он. И воспоминания о тех днях как губка стали впитываться в сознание Хисоки: отец, его предательство и неожиданная смерть; мать, её смерть, и, наконец, очередь Кадзутаки, которого спас от смерти выстрел слуги, – и мёртвое тело брата, истекающего кровью, падающее на колени. - А-а-а!!! Хватит! Отпусти! – не выдержал Хисока воспоминаний доктора и боли, которую они причиняют; кроме того, мальчик чувствовал боль его раны и паршивое состояние в общем. Мураки освободил его руку, и Хисока упал наземь, приходя в себя. Цузуки лишь укоризненно посмотрел на Кадзутаку и сильно затянул бинт. - А-а! Сволочь, ты специально это сделал, – обиделся блондин, чувствуя пульсацию по всему телу. - А ты больше не совершай опрометчивых поступков, – пояснил Асато, глядя ему прямо в глаза. - Хм… – снова усмехнулся тот. – Ты мне угрожаешь? У доктора с азартом засветились глаза, словно это была игра. - За друзей я буду стоять горой, и даже ты меня не остановишь, – решительно ответил Цузуки. - Может, проверим? – заулыбался Кадзутака, пожирая его взглядом. - Мураки, прекрати, а то получишь! – серьёзно сказал Асато, и играючи провел кулаком по челюсти доктора. Негодяй лишь снова улыбнулся, казалось, что никакие обстоятельства не заставят его унывать; даже среди врагов он не терял обаяния и чувства юмора, пусть порой и чёрного, и самое главное – гордости, которой выше крыши. «Вот как… - подумал Хисока, теперь все встало на свои места. – Мураки… он чертов мститель. Вот почему он твердил, что мы похожи. Но в своей ненависти он зашел так далеко, что ничто его не останавливало: ни страдания людей, ни шинигами, ни смерть в целом. В моей мести мне не хватает решительности, а он всем мстителям мститель, несмотря на то, что мы ему помешали. И теперь ему не из чего воскрешать. Поэтому он так зол и растерян…» Цузуки показалось, что Кадзутака какой-то горячий, и тогда он прикоснулся к его щеке, а затем ко лбу. - Мураки, чёрт, да ты весь горишь, – забеспокоился Асато. – Тебе сильно плохо? - Мне? Ну, неважно, – смутился тот, ненавидящий жаловаться на здоровье, тем более врагам. Он привык в глазах людей быть сильным и непоколебимым. «Неужто нам его ещё тащить придется?» – возмущённо подумал Хисока, нахмурив брови. - Мураки, ты сможешь идти? – спросил Цузуки, приподнимаясь с земли, держа доктора за руки и помогая ему встать на ноги. Кадзутака слегка удивился, но помощь принял. Приподнявшись, он почувствовал, как кровь отливает от лица, – мгновенно закружилась голова, и появился приступ тошноты. Перед глазами всё поплыло, и свет солнца показался красным… - Хисока! Он потерял сознание! – запаниковал Асато, поймав пепельного блондина на лету. - Чего ты с ним возишься? - Не будь таким бессердечным, что нам делать-то? Может, ты используешь свои целительные способности? – попросил старший шинигами. - Еще чего, обойдется! – встрепенулся тот. – Пусть сам использует свои целительные способности. Делать мне больше нечего, как этого гада лечить. *** Вокруг был дым и следы разрушения, вся земля была пропитана кровью, а кости вокруг лежали так, как будто она только из них и состояла. Ничто не указывало на присутствие жизни, только какие-то твари обгладывали гниющую плоть и кости. И всё это тлело, словно в аду. Мураки просто парил над всем этим, не понимая, где он находится. Сначала ему показалось, что он умер и попал в ад, но потом заметил, что он левитирует с помощью белых ангельских крыльев, что сильно удивило его. - О! Я ангел! - оптимистично умилился он. «Давненько я не использовал их так, чтобы они были видны полностью. Значит с моим организмом серьезные проблемы, раз дух вылетает и виден…» - забеспокоился Кадзу. Затем какая-то сила заставила его спуститься на эту «землю», хотя Мурка и противился этому, но она все равно взяла вверх, и теперь доктор стоял на ногах. Он огляделся и почувствовал, что в белом сильно выделяется на красно-чёрном фоне, привлекая внимание множества таинственных существ, прятавшихся в темноте. «Я только что был с шинигами, значит это сон, - размышлял он. – Но для сна слишком реально, возможно иллюзия… Но, кто тогда ее наслал? Шинигами? Вряд ли это кто-то их них, если только Хисока подшутил, но не думаю что у него есть такая способность на его-то уровне…» Доктор заметил движение какой-то большой тени, перед которой расступились остальные, более мелкие тени, словно повиновались ей или боялись. Она стремительно приближалась к нему. Блондин сглотнул слюну, не зная, то ли стоять так дальше, то ли куда-нибудь ретироваться. Но куда? - Стой! Кто ты? – приказал он, понимая, что этот вопрос задаёт третий раз за день. - Неужто не узнал? – из тени появился молодой мужчина в чёрных обтягивающих одеяниях и с крыльями за спиной, как у летучей мыши. – Родного брата не признаёшь? - С-саки… – Мураки с большим трудом произнёс его имя, отступая на пару шагов, чуть не упав. Так бы он и выглядел (не считая крутого костюма и крыльев, конечно), если бы был жив. Когда Шидо Саки был застрелен, Кадзу успел заморозить его тело и отсоединить голову, пока мозг не погиб. К счастью, он тогда уже учился на врача и смог додуматься до этого. Вспыхнувшая тогда ненависть, да природная гениальность позволили придумать на скорую руку контейнер. Была изобретена специальная питательная жидкость, обогащенная кислородом и питательными веществами, чтобы мозг продолжал жить. А голова с возрастом росла, потому что Кадзутака придумал особую «кормушку» для поддержания жизни клеток, которую он постоянно совершенствовал. Что касается слуги, который его спас, то Кадзутака просил его помочь в этом, грозя тем, что иначе расскажет полиции только то, что тот специально убил его брата. Слуга, испугавшись за свою свободу, а заодно решив, что мальчик «того», согласился и помог в этом деле. Затем, вместе они подали заявку о пропаже Шидо Саки, для отвода глаз, но полиция так ничего и не нашла. Тогда в нем и зародилась тьма… оживить, чтобы убить. И не спрашивайте у автора более подробного обоснования, потому что автор, сама не понимает, чем руководствовалась мангака, когда придумывала неправдоподобную историю про Мураки. Просто считайте его невероятным гением-мстителем! Если бы Кадзутака вытаскивал голову, раскапывая могилу ночью – то не думаю, что голова бы сохранилась так долго, да и выглядело лицо Саки в том аквариуме взрослее, чем в момент смерти. Саки усмехнулся, наслаждаясь его замешательством. Затем он прямо из земли достал плётку из раскаленного металла и стал приближаться к Мураки. - Я так долго ждал этого момента, Кадзутака, – заговорил Шидо с явным предвкушением новой крови. - Ублюдок! Так ты стал демоном! – с ненавистью прошипел Мураки осипшим голосом, и, чувствуя беззащитность перед братом, как и в тот день. - Я уже мёртв, а значит, неуязвим для тебя, – с явным чувством превосходства заговорил Саки. - Вот только не надо изображать Капитана Очевидность, - вздохнул доктор. - Дай похвастаться! – обиделся Саки и взмахнул плетью для удара, но Мураки отклонился назад, и раскаленным металлом ему лишь слегка оцарапало левую щеку. *** - Хисока! Хисока! Его знобит! – паниковал Цузуки, не зная, что делать. Они сидели в ближайшей пещере, в которой собирались переночевать, и перенесли сюда же Кадзутаку, который так и не пришел в себя, а теперь его здорово лихорадило. Он тяжело дышал, покрывшись потом, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Куросаки сидел, крепко прижав Мураки к себе, чтобы тот не валялся на сырой земле и не бился об неё в лихорадке. Да, ему все-таки пришлось использовать свои силы, для лечения этого гада, но чтобы не провалить задание, а не из благородных целей. Цузуки же каждые десять минут выбегал к близлежащей речке, чтобы намочить платочек в холодной воде и положить на лоб доктора. Да, и ещё: он не мог дозвониться до Ватари! Связь пропала… Хисока вспоминал, что недавно страшно желал смерти Мураки, но сейчас состояние доктора напугало и его. Как ни крути, но на самом деле он не мог смотреть на страдания людей, кем бы они ни были. Младший шинигами посмотрел на лицо Мураки – даже искажённое болью оно могло очаровывать. Вдруг на щеке доктора сама собой появилась царапина, из которой просочилась крупная капля крови. - Хисока, я понимаю, что ты его ненавидишь, но все же… Зачем ты его поцарапал? – удивился Цузуки, помня, что только недавно царапины не было. - Это не я! - возмутился тот. – Если бы это сделал я, то не лечил бы его вовсе! - А что, скажешь, что она сама по себе появилась? - Э-э… ну да, – ответил Хисока, понимая, что Цузуки не поверит, но не врать же, хотя пусть думает, что хочет, если не верит своему другу. Даже обидно стало. - Не делай так больше, – Асато пригрозил ему пальчиком. - Да пошел ты! – рассердился Куросаки. - Ты отвлекаешь меня от процесса лечения! Цузуки подошёл к ним и взял со лба у Мураки платок, чтобы сбегать ещё раз и намочить в холодной воде. Когда он уходил, то оглянулся, словно проверяя, что ничего не случилось, но всё было как прежде. Сейчас Цузуки даже не знал, кого опасней оставлять – Мураки с Хисокой или Хисоку с Мураки. Поубивают же друг друга… Что касается самого мальчика, то его ещё сильнее обидело это движение, словно Цузуки предполагает, что он только и ждёт удачного момента, чтобы убить Мураки. «Неужто он думает, что я способен кого-то убить? Цубаки не в счёт», - от досады мальчик прижался к Мураки, чтобы сдержать слёзы. Странно, но именно сейчас Хисока не чувствовал к нему неприязни, наверное потому, что Мураки сейчас не говорит гадостей и не шутит. «Хороший Мураки – мёртвый Мураки», – сделал злое умозаключение Хисока, слегка улыбнувшись. *** Саки облизнулся, уставившись на кровь Кадзутаки, словно был готов его съесть. - Что, братец, вся твоя никчемная жизнь теперь бессмысленна? – ликовал демон. – Что ты теперь чувствуешь? Поражение, не так ли? - Не зазнавайся, - теперь и Кадзутака растянул губы в зловещей улыбке. – Раз ты здесь, то я безумно счастлив! - Что? – не понял Шидо. - Ты существуешь! А это значит, что моя месть еще в силе, – лицо Мураки озарилось, а глаза засияли. - Придурок! – злился демон. – Я – бессмертен! Тебе не достать меня. - Нет ничего невозможного, Саки! – Кадзутака затрепетал от нетерпения. – Я уничтожу тебя, твою душу, я пойду на все ради этого, сотру с лица земли! Все-таки не зря я изучал мир Мейфу и издевался над шинигами. Ха-ха! - Э-э… - Шидо действительно поразился его ответу, глядя на раненого брата, который еле-еле стоял на ногах. – Какой, однако, ты оптимист… - Так что, ничего не изменилось, напротив, стало интереснее, - ликовал мститель, не скрывая счастливой улыбки. - Я изменю лишь методы к достижению своей цели. - Кадзутака… ты сумасшедший, - Саки вдруг смутился и грустно так растянул губы в улыбке. – Но, бл..дь, милый. Как жаль, что тогда я не соблазнил тебя, хотя не раз проскакивали такие мысли… - А-а?! – теперь поразился Мураки, замерев. - Хотя, нет… я не собирался убивать тебя катаной сразу… - признавался Шидо. – Скорей всего, поиграл бы сначала… отрубил бы пару конечностей, изнасиловал… - Извращенец! – даже для Мураки это было немыслимо. – Инцест – это же противно! Да и эрогуро, нах. Никакой романтики! Хотя, это смотря кого расчленять… - Не попробуешь – не узнаешь, - рассмеялся Саки. – Да и родные мы только по отцу. - Твоего тела больше нет, значит, мы больше не братья, - Кадзутака так его ненавидел, что радовался тому, что теперь они не одной плоти. - Тогда и беспокоиться не о чем, - издевался тот. - К чему этот разговор? Только не говори мне, что ты пришел сюда, чтобы только соблазнять меня? – испугался доктор. - Нет-нет, что ты! – издевался Саки. – То, что я хочу, оставлю секретом. Просто твоя решительность в своей победе несколько восхитила меня. Осторожно, я ведь так и влюбиться могу. Тогда наши отношения будут довольно странными… Шидо представил себе, как брат бегает за ним, чтобы отомстить, а тот в свою очередь радуется и пристает к родному преследователю. - Не говори, глупостей, мерзавец, - к счастью Мураки не знал, о чем тот подумал. - Вот и договорились, а теперь я проверю твою решимость, - Шидо сделал ещё один взмах плетью, но Кадзутака подобрал с «земли» кость («Похоже, бедренная», – успел оценить находку Мураки) и стал ею обороняться, отбивая удары плети. Доктор представил себя пещерным человечком, бегающим с костью в руках, и отбивающимся от врагов. Мураки вдруг рассмеялся. Саки же не понял его веселья, но взмахнул плетью ещё раз, целясь на этот раз в кость. Раскалённая плеть закрутилась вокруг кости, и резкое движение руки назад разорвало её на куски. Кадзутака уставился на оставшуюся половину кости. «А если руку, или ногу?» – уже невесело подумал он, не зная, как нападать в таком состоянии. Саки улыбнулся, видя его замешательство, и хлестнул его по руке, а затем по ноге, прожигая глубокие раны. Мураки даже не успел почувствовать боли, ощущая, что «земля» под ногами соскальзывает куда-то вниз. Он оглянулся и увидел озеро… Но вместо воды оно было наполнено кровью, в которой, если присмотреться, плавали какие-то твари и кости. Перспектива туда нырять была, мягко говоря, неприятной. Доктор почувствовал, что его кто-то взял за талию и прижал к себе. Это был Саки, обнявший его одной рукой за талию, а другой повернувший его лицо к себе. Шидо так часто делал, когда он был еще жив – ему нравилось обнимать его. Даже воспринимая Мураки как свою жертву, его всегда неустанно к нему тянуло. - Не сейчас, братик, я к тебе ещё приду, но уже наяву, – шёпотом произнёс он, приближаясь своими губами к приоткрытым губам Кадзутаки, смотря тому прямо в глаза. В глазах же Кадзутаки было искреннее недоумение, они словно говорили: «Извращенец, не прикасайся ко мне!». - По крайней мере, теперь я могу сделать то, чего так сильно хотел… - Шидо проигнорировал его мольбу и поцеловал брата в губы, запуская язык прямо ему в рот. Мураки словно ударило электрическим током, доктор никогда не думал, что поцелуй может быть столь отвратительным и волнующим одновременно. Он попытался отстраниться, но Саки ещё сильнее прижал его к себе уже обеими руками, целуя так, словно он ждал этого целую вечность. А в живот Кадзутаки стало что-то упираться. Он думал, что сойдет с ума, телом охватила яростная дрожь, мысль о том, чтобы целовать брата, была аморальна для него. «Я в его руках… он хочет меня…» - с другой стороны доктора охватили и другие чувства. Ведь теперь его цель осязаема, разумна и двигается, а не несчастное создание в аквариуме. Это своего рода полноценный поединок, о котором он мог только мечтать. Демон целовал его, кусая за губы. Мураки уже не сопротивлялся и неуверенно отвечал ему на поцелуй, надеясь, что в скором времени его отпустят. Хотя появилось ощущение наслаждения поцелуем, и теперь он перехватывал инициативу, запуская в рот Саки свой язык. Сердце забилось с новой силой, казалось, что мир перевернулся: ненависть и страсть перемешались, но теперь Кадзутака точно знал, что ему нужно. Саки прервал поцелуй так же внезапно, как и начал. Казалось, что он был немало удивлён ответному поцелую брата. - О боги, какой же ты странный… - демону не удалось произвести угнетающего впечатления на его пыл, напротив, все, что Саки сейчас сделал, лишь пробудило в брате желание действовать. - Как же я тебя недооценивал. Теперь я всерьез могу подумать: тогда слуга спасал тебя от меня, или меня от твоей ненависти… - Шидо растворился в воздухе, а «земля» под ногами расступилась, и Мураки провалился в озеро крови с головой. *** Хисока сидел так же неподвижно. Теперь, в отсутствие Цузуки он пытался дать разумное объяснение появлению царапины на лице доктора. Вдруг ему вспомнились картины из прошлого Мураки, когда Саки катаной оцарапал тому эту же щеку. Шинигами обдало холодом, так что даже мурашки по спине пробежали. «Дурное предчувствие, – только и подумал он. – Хотя, чего я так переживаю, может, я в самом деле случайно поцарапал его ногтями и не заметил…» Куросаки посмотрел на свои ногти. Да нет, вроде бы короткие и аккуратненькие. Мальчик вздрогнул, когда Мураки вдруг негромко рассмеялся во сне. «Ему снится что-то весёлое?» - недоумевал он. Затем рукав доктора располосовался, а на коже руки появилась новая, теперь уже глубокая царапина. Хисоку бросило в жар. Откуда это? Потом царапина появилась на ноге, чуть выше колена. Куросаки потерял дар речи. «Цузуки опять скажет, что это я сделал!» - забеспокоился он. Затем откуда-то взялась кровь, много крови, словно Мураки только что вынырнул из кровавого моря. У Хисоки пропитались кровью джинсы. Заметив это, он мгновенно подскочил, аккуратно положив доктора на землю, и слегка запаниковал, глядя на большое количество красной жидкости, не пойми откуда взявшейся. Шинигами подумал, что он сходит с ума, так как такого не может быть, или он просто уснул и ему снится страшный сон. Все руки у него были в крови. Казалось, что если прямо сейчас не появится Цузуки, то у него и правда поедет крыша. *** В это время Асато возвращался в пещеру. Его руки покраснели от ледяных вод, стекающих со снежных верхушек гор. Он только после захода солнца заметил, что резко похолодало. Выдыхаемый тёплый воздух превращался в белый пар, а холодный ветер пронизывал до костей. - Ч-черт, над-до б-было п-потеплее од-д-деться, – стуча зубами, сказал Цузуки, ему показалось, что даже мозги замерзали. Не успел он войти в пещеру, как Хисока бросился к нему на шею с объятиями весь в слезах и с криками: «Это не я! Это не я! Ну почему ты мне не веришь? Ведь это не я!!!». Асато, ошарашенный его поведением, пытался понять, в чём собственно дело. Мальчик был весь в крови и прижимался к нему, дрожа всем телом сильнее, чем он от холода. - Успокойся котенок, расскажи, что случилось? Откуда кровь? – успокаивал его Цузуки, так ещё и не заметив окровавленного Мураки. Хисока дрожащей рукой указал на доктора. - Это не я, это действительно не я… - вторил он. Цузуки весь побледнел. Неужто мёртв? Он подбежал к Мурке и нащупал на шее почти незаметный пульс. *** Кадзутака открыл глаза, и увидел вокруг только густую красноту и темноту. Он попытался вдохнуть, но в лёгкие попала противная масса густой крови, а ногами он не чувствовал дна. Его кто-то схватил за щиколотку, таща в бездонную глубину. Ужас пробрал его, затрепетала каждая клеточка. Мураки сопротивлялся, но множество рук схватили его, не давая выплыть и вдохнуть воздуха; он попытался крикнуть, но его не было слышно, и только вкус крови… Такое отчаяние, пронизывающее всё тело, его не охватывало ещё никогда. *** Цузуки заметил, как у Мураки с уголка рта потёк ручеек крови, и блондин стал задыхаться. - Что, чёрт возьми, происходит?! Прям Фредди Крюгер какой-то! – Хисока был на гране безумия от неизвестности. А вдруг это какое-то проклятие, которое и к нему пристанет? - Точно, это, наверное, происходит у него во сне, нужно привести его в сознание, – догадался Асато, и стал трясти доктора. - Что ты делаешь?! Так ты его убьешь! – возмутился Хисока, отбирая Мураки у Цузуки. - А что ты предлагаешь? – в отчаянии произнёс старший шинигами. - Проснись, падла! - Хисока же стал бить Мураки по щекам. - А-а! Перестань, этим ты ему тоже не поможешь! – теперь уже Цузуки отнимал доктора у Хисоки. - Мы с тобой горе-спасатели. Я сдаюсь, не знаю что делать, – мальчик опустил руки и упал на колени рядом с Мураки. - Хисока… – как-то тихо окликнул его Цузуки, – Мураки больше не дышит… Остается последнее… - Что? Я уже забил на него, если хочешь, то делай искусственное дыхание, - ответил тот. - Но твоя исцеляющая способность увеличит шанс на спасение, вот о чем я подумал, - смутился Асато. – Сделай это ради поимки демона, который угрожает другим людям… Ну, и ради меня. - Черт, умеешь же ты уговаривать, - цыкнул Куросаки и посмотрел на бездыханного и ненавистного Мураки. – Если у меня вдруг язва разыграется, то в этом будешь ты виноват… Хисока сделал самый глубокий вдох, на какой только был способен, и прислонился губами к губам Кадзутаки, выпуская воздух прямо тому в лёгкие. Он почувствовал вкус крови. «Никогда бы не думал, что я сам буду касаться этих губ, - недоумевал он, вспоминая ту роковую ночь. – Но почему я не могу оставить его умирать?» *** «Нет, я не умру! – Кадзутака боролся за свою жизнь. – Я не умру, пока не достигну своей цели!» Тут он почувствовал приятное тепло в груди. «Что это? Словно моя сила возвращается, - он испытал легкую эйфорию. – Так приятно…» После чего доктор ощутил, что стремительно летит вверх, словно его кто-то вытаскивал из этого жуткого места. И этот яркий свет… Мураки открыл глаза… *** «Что это за сила? – сердце Хисоки забилось чаще, когда он снова коснулся его губ. – Я чувствую, как он борется за жизнь. Это так удивительно ощущать!» Куросаки почувствовал под собой движение и, взволновавшись, отстранился от блондина. Мураки перевернулся на живот, опёршись руками о землю, и смачно кашлянул кровью, которой он наглотался во сне, она полилась струёй на землю. Шинигами с ужасом смотрели на всё это. Когда Кадзутака откашлялся кровью, Цузуки слегка обнял его за плечи, чувствуя его дрожь. - Мураки, т-ты в порядке? – спросил он. - Да… - прохрипел он, но, довольно улыбнувшись, отстранился, так как ему было тяжело дышать. – Сейчас мне лучше… Тут он посмотрел на Куросаки, заметив у него кровь не только на одежде, но и на лице и губах. - Кажется я твой должник, - доктор коснулся своих губ пальцами. - Будешь издеваться, врежу, урод! – разозлился мальчик, вытирая кровь с лица, еще больше размазывая грязь. - Нет, я действительно благодарен, - настаивал Кадзутака, нахмурившись, а затем склонил голову. – Спасибо тебе. - Ыть! – хотел сматериться младший шинигами, но покраснел, как рак. – Я тебя все равно ненавижу! Я это сделал ради задания, так что мне плевать на твою благодарность! Хисока резко развернулся, чтобы скрыть свое смущение, но натолкнулся на сталагмит от волнения. - Ха-ха! Я все равно доволен результатом, - умилился Мураки, он так и знал, что тот смутится. – Кстати, раз ты все время говоришь о ненависти, то хотел бы сразу поинтересоваться, замышляешь ли ты возмездие? - Почему я должен отвечать на твой вопрос? – недоумевал мальчик, обернувшись к врагу. - Потому что я понимаю то, что ты чувствуешь ко мне и хотел бы кое-что прояснить… - Ладно, по крайней мере, это поставит точку в наших отношениях, - согласился Куросаки, хотя его несколько озадачила активность врага. – Когда я стал шинигами, то просто хотел узнать то, как я умер. Но, теперь зная это, я еще не решил, что мне с этим делать. Я бы очень хотел уничтожить тебя, но теперь боюсь, что стану таким же. Поэтому, я пока просто ненавижу тебя, не ставя себе цели о возмездии. - Вот как? – удивился Мураки и грустно улыбнулся. – Тебе повезло… - Что?! – разгневался Куросаки. – Как ты смеешь такое говорить?! - Ты хороший мальчик, Хисока, - теперь уверенно и серьезно заговорил Кадзутака, поднимаясь с земли. – Мне же не так повезло, поскольку я не мог наблюдать за тем, что может сделать ненависть с человеком, пока не испытал ее на себе. Поэтому, если хочешь продолжить свою жизнь, хоть и в облике шинигами, не иди по тому пути, которым иду я. Ну, а если решишься мстить, то дай мне знать об этом. - Я не понимаю, о чем ты говоришь! – растерялся мальчик. – Мне не нужны советы от убийцы. Я сам решу, что мне делать! Ты так говоришь, чтобы я не мешал тебе. - Ладно-ладно, можешь не верить мне, но если будешь путаться под ногами, прибью, - пригрозил Мураки. – Это касается любого, не только тебя. Но, когда я совершу возмездие, то я приду к тебе. - Зачем?! Что тебе от меня нужно? – испугался младший шинигами. - Это секрет, - промяукал Кадзутака и улыбнулся. – Скажем так, приглянулся ты мне теперь. - Ты невозможен! – снова зарумянился мальчик. - Эй, а как же я?! – встрял Цузуки. – Ты же за мной бегал. - Ты был лишь средством для моей мести, теперь ты мне не интересен, - честно соврал доктор, посмотрев на него. – Хотя, ты все равно хорошенький. - Что?! Ты непостоянен, - обиделся Асато и прижал Хисоку к себе. – Но его я тебе не отдам! И себя тоже… - Да мне он потом ненадолго нужен будет, - рассмеялся Кадзутака, но уже так искренне, без злобы. – Так что не беспокойся. - Зачем? - Я же сказал, что это секрет, но это вовсе не то, что вы сейчас подумали, - он говорил серьезно, а это страшно. Куросаки вырвался из объятий напарника и схватился за голову. «Что этому психопату снова от меня понадобилось? – забеспокоился мальчик, вспоминая то, как Мураки далеко может зайти в своих желаниях. – Но я не чувствую агрессии или чего-то подобного сейчас с его стороны, такое чувство, что…» Тут он действительно запаниковал. «…Что я ему вдруг стал симпатичен!» - Хисока думал, что сердце выпрыгнет из груди. Быть предметом обожания такого человека, как Мураки – это реально страшно. Этот хищник уничтожает все, что ему нравится с еще большим смаком, чем ту жертву, которая ему безразлична. - Кстати! – его мысли прервал Цузуки. – Мураки, ты же сказал, что твой брат теперь мертв, так о каком возмездии ты сейчас говоришь? «Точно. Он прав, - Хисока был поражен тем, что он не заметил такой, казалось бы мелочи. – Что-то я с Цузуки местами поменялся. Теперь понятно, почему он так тупил, - мысль о том, что этот психопат преследует тебя, прогоняет все другие мысли…» - Ах, ну да! – обрадовался Кадзутака и оживился, как ребенок. – Тот демон, которого вы ищите – это мой брат Шидо Саки. Его душа освободилась после того, как погибла его голова в огне. Теперь он гоняется за мной! Он приходил только что во сне и чуть не убил меня. А эти раны – доказательство того, что это не бред. - Э-э?! – поразились шинигами и даже смутились. - Так чему ты радуешься, придурок?! – недоумевал Куросаки, жестикулируя. – Он пришел за тобой? Так тебе и надо! - Нет, ты не понимаешь, – парировал доктор, и его глаза загорелись нетерпением. – Теперь я могу уничтожить его своими руками! - Бл..дь, он же демон, он сильнее тебя, - младший шинигами все равно не понимал его радости. – Очнись, ты в опасности! - О чем ты говоришь? Я уничтожу его душу. Это просто идеальная месть, не так ли? Уничтожить не только тело, но и саму душу растворить в небытие – теперь это моя новая цель! Ха-ха! – искренне радовался Кадзутака, чувства действительно переполняли его как никогда. - Черт, да он серьезно… - Хисока отчетливо ощущал его эйфорию. - Чем больше этот человек раскрывается, тем более интересным он становится,- признался Асато, глядя на ликующего доктора. – Знаешь, малыш, а я уже начинаю привыкать к его странностям. - Так Мураки же! – ответил напарник и вздохнул. – Он вечно придумывает какую-ту х..йню, а мы потом удивляемся, так как у него действительно эта х..йня получается, какой бы она ни была. - Ой, я тоже так хочу, – позавидовал Асато. – Эй, Мураки, как тебе получается всего добиваться? - Нет ничего невозможного и до конца цели ты бессмертен, - отозвался тот, сияя сталью своих глаз. - Видимо, он это как-то внушил себе, - предположил Куросаки, но затем обратился к Кадзутаке. – Наверно, ты хорошо приложился головой, когда потерял сознание, нормальному человеку это не придет в голову. Раз теперь мы в одной команде, хотя мне это абсолютно не нравится, то получается, что наше задание – это спасти тебя от демона. Как прискорбно. - Сказать по правде то, когда я узнал о смерти брата в моей лаборатории, я был в растерянности некоторое время. Но решил не сдаваться и после выздоровления собирался проникнуть в Мейфу, чтобы разузнать судьбу его души и уничтожить ее. А тут он сам объявился, что облегчает мне задачу, - доктор был щедр на раскрытие своих планов, как настоящий злодей. Шинигами молча уставились на, по-детски счастливого, злого гения, и думали: когда они перестанут удивляться ему? - Хорошо, поправка, наше задание – с помощью Мураки приманить демона, затем спасти его от Мураки и отправить в Мейфу, а далее, это уже не наша забота, - сказал таки Хисока. - А если Мураки столкнется с Энма-Дай-О? Не будет ли это концом света? – забеспокоился Цузуки. - Не переоценивай возможности доктора, он все же человек. - Знаешь, иногда я в этом не уверен! - Нет, я не хочу больше встречаться с Энма, но он меня явно не любит, - тут же отозвался Кадзутака. - Что значит «не хочу больше встречаться»?!! – теперь изумление шинигами достигло крайней степени. «Энма-Дай-О, владыка Ада, в общем, начальник наш, я даже не знаю, кто видел его лицо, а этот человек заявляет, что встречался с ним!» – Куросаки пребывал в растерянности. - Хотя, может, мне это приснилось, - махнул рукой доктор. - Не шути так! – рассердился младший шинигами. - Энма от тебя одно мокрое место оставит, если вдруг встанешь у него на пути, - уже серьезно заговорил Цузуки. - Конечно, особенно если у него есть такое ядерное оружие, как ты, - зловеще заговорил Мураки, пронзительно глядя на Цузуки. – Ты никогда не думал, что он мог манипулировать тогда твоим сознанием, чтобы убить меня? «О чем они говорят? – занервничал младший шинигами. – У них какая-то тайна?» - С чего это вдруг Энма-Дай-О снизойдет до того, чтобы своими руками убивать тебя? – фыркнул Асато. – Много возомнил о себе. - Потому что я когда-то положил глаз на его ценного слугу, - подмигнул Мураки. – Ведь я собирался убить тебя, не так ли? Так что, он не позволил бы тебе погибнуть, так как ты его любимчик. Я предполагал, что он явится, но надеялся, что опоздает. Можно сказать, что я отделался легким испугом. - Ты знал, что к тебе может заявиться сам Энма-Дай-О?!! – Хисока вдруг задрожал. - Ну-у, я предполагал подобный исход, - смущенно ответил тот и почесал затылок. - Почему?! Ты действительно псих, раз решил потягаться с Владыкой Тьмы! – ругался Куросаки. – Почему ты выбрал именно Цузуки для воскрешения брата, если все так, как ты говоришь? - Не знаю, может это из-за мести… - Ты же мстишь своему брату, а не Энма-Дай-О, да и за что мстить последнему? - Хм-м… - задумался доктор. – Может потому, что я ненавижу мир Мейфу? - Ненавидишь? – мальчик был смущен. - О, Цузуки! – вдруг оживился Кадзутака, развернувшись к старшему шинигами. – Тебе ведь хотелось исчезнуть из этого мира потому, что не хотел быть слугой Энма-Дай-О? Ведь так? Если сначала ты совершил самоубийство по… - Заткнись!!! – не по-человечески рявкнул Асато, ударив доктора по лицу кулаком. – Еще слово и моя миссия закончится на твоей смерти… Глаза шинигами старшего угрожающе засияли. Хисока же ошарашено наблюдал за их беседой. - Моя смерть ничего не изменит, ты всего лишь кукла Владыки Ада, как мне тебя жаль, - зашипел Мураки, и его глаза засияли от ярости. – Считаете себя хорошими? Как лицемерно! Вы служите злу, и обвиняете меня в преступлениях. Не имеете права! Вы такие же темные твари, как и я! Как же вы противны… - Ладно, закрыли тему, даже не желаю знать то, откуда тебе все это известно, - отрезал Цузуки. «Нет! Мне интересно!» – мысленно запротестовал Хисока, но, чувствуя ненависть и ярость с обеих сторон, решил не рисковать продолжать эту странную беседу. - Вернемся к нашим баранам: чего хочет Саки? - задумался Асато, прикоснувшись к своему подбородку. - Может, он хочет закончить начатое – убить Мураки? – теперь Хисока строил догадки. - А ты как думаешь? – поинтересовался у доктора Цузуки. - Он не сказал, но обещал, что вернется наяву, - но тут Кадзутака вспомнил то, как Саки приставал к нему и слегка порозовел. «Хммм…» - Куросаки почувствовал его смущение, и даже злость. - Ты чего-то не договариваешь, - понял он. - Это не имеет никакого отношения к делу, - покачал головой пепельный блондин. – Это мое личное. Вдруг зазвенел передатчик. Цузуки его вынул и нажал на кнопку. На экране появился Ватари. - Ребята, у меня две новости: одна плохая, другая – очень плохая. Вам для начала какую? – Ютака произнёс это жизнерадостным голосом, но по его виду нельзя было сказать, что ему весело, даже наоборот. - Что случилось? – испугался Цузуки. - Короче, плохая: демон последовал за вами в то же измерение, и возможно, вы с ним столкнётесь. - Да, это уже не новость. А какая очень плохая новость? – спросил уже Хисока. - Ория каким-то образом попал в наш департамент, устроил разгром и… – над горлом Ватари появилось острие катаны, – и взял меня в плен. У Мураки всё похолодело внутри. Разве человек способен одной лишь катаной противостоять всему департаменту? Против всех шинигами и их богов? Наверное, Мибу сильно разозлился. И всё ради него? На экране кроме Ватари появился ещё и Ория. Тогда шинигами заметили, что Ватари привязан и нехило потрёпан. - Мураки с вами? – злобно произнёс Ория, заметив, что шинигами все в крови. – Если с него хоть волос упадёт, я прикончу этого рыжего!!! Покажите его! Хисоку с Цузуки обдало жаром, когда они вспомнили состояние Кадзутаки, и они неохотно направили «зеркальце» в сторону доктора, прикусив языки. Мураки еле стоял на ногах: весь в крови, с расстёгнутой рубашкой, покусанный, поцарапанный, и еще с засосами на шее. Мураки потерянно улыбнулся другу, представляя, что тот сейчас устроит. - Черти! Что вы с ним сделали?! – зарычал Ория в гневе, случайно оцарапав катаной кожу на горле Ватари. Тот аж вздрогнул. - Ория, уймись, со мной трудно что-то сделать. Оставь мёртвых в покое, – успокаивал его Мураки, но голос у него получился осипшим. «Плохо дело», – подумал Хисока. - Нет! Один раз я чуть не потерял тебя, я не хочу испытать это снова! Не будь таким самоуверенным, Мураки, ты не бессмертен, как и я, – почти с отчаянием изрёк Ория. - И что ты собираешься делать? - Я иду к вам: вместе веселее, и никуда вы от меня не денетесь, – похоже, Мибу уже всё решил. Мураки хотел провалиться сквозь землю. «Если Саки поймает его здесь и будет меня шантажировать то я… - забеспокоился доктор. – То я останусь без единственного друга, ведь я все равно выберу месть». - Но потом не хватит энергии для обратного возращения, – возразил Ватари. - Но ты же перезарядишь? – произнёс Ория, глядя так, словно не спрашивал, а приказывал. - Но для этого нужно много электроэнергии и срок – минимум неделя! И пропуск тебе сделать… - Ничего, мы там погуляем недельку-другую, потом вернёмся, – как-то простодушно сказал Ория. - Что!? Я не собираюсь тут торчать целую неделю! – разозлился Мураки. – Ория, иди домой, я и без тебя справлюсь. Ты мне будешь мешать. - Ни за что! Я тебя с ними не оставлю, они убьют тебя! Хисока почувствовал беспокойство исходящее от доктора. - Да я тебя убью, если ты тут появишься! – взбесился Кадзутака: ему настолько хр..ново, что даже один день для него – пытка, не говоря уже о целой неделе. Хисока с Цузуки стояли и молчали: а что они могли поделать, любовь у них такая. Но перспектива терпеть сладкую парочку их тоже не устраивала; им хватает одного Мураки, но ревнивый Ория… это выше границ их терпения. - Вообще-то я на тебя все еще зол за то снотворное в чае, - напомнил ему Мибу и усмехнулся. – Я долго стоял в сторонке, пока ты совершал безумные походы на шинигами. Хватит уже! Ты погубишь себя. - Ория, не надо, - уговаривал его Кадзутака. – Ты же знаешь, что я благодарен за заботу, но не губи свою жизнь ради того, кто не ценит свою жизнь. - А я попытаюсь, это мой выбор и не тебе решать за меня, - грустно улыбнулся Мибу. – До встречи. Связь прервалась. «Чего? – не понял Куросаки. – Я запутался. Тот, кто считает себя бессмертным, тут же говорит, что не ценит свою жизнь. Лукавит? Или есть что-то такое, что я пока не могу постичь в его альтернативной логике?» Доктор стоял, сжимая кулаки, и злился. - Да ладно, пусть приходит, вчетвером действительно веселее будет! – подбадривал его Цузуки, похлопав его по плечу. – Тем более, мне говорили, что он неплохой парень, и я хотел бы с ним познакомиться. - Да, он хороший парень… - загрустил Кадзутака, отстранившись от его прикосновений и направившись к выходу из пещеры. – Только, пожалуйста, сейчас меня не трогайте… Хисока встал на выходе, не пуская Мураки. - Ты куда это собрался? – возмутился малыш. – Тебе что, мало приключений на свою задницу? Мураки с силой толкнул его, освобождая себе путь. - Не смешно, – тихо промолвил доктор, но всё равно усмехнулся, вспоминая того дракончика. – Ты же от своего приключения на задницу коньки отбросил. Цузуки стал держать взбесившегося Хисоку, чтобы эти двое не нанесли друг другу увечий. - Хисока утихомирься. Мураки, ты, что в туалет хочешь выйти? – строил догадки Цузуки внезапному уходу из пристанища во враждебный и уже тёмный лес. - Нет, я воды хочу, – честно признался Мураки, уходя на шум вод, стекающих с гор. Кровопотеря действительно требовала восполнения жидкости в организме. Цузуки с Хисокой переглянулись, уже в сотый раз за день. - Подожди, мы тебя проведём, – обеспокоившись, произнес Цузуки, подбегая к доктору, чтобы не потерять его из виду. - Отстаньте! Дайте мне побыть одному! – Кадзутака в ярости обернулся к ним, - Заколебали уже… Куросаки инстинктивно вцепился в напарника от неожиданного всплеска эмоций, которые проникли в каждую его клеточку. - Да что это с ним? – недоумевал Цузуки, позволяя Мураки уйти. – Только недавно он радовался как ребенок, неужели все из-за Ория? В лесу было темно, но Кадзутака всё же добрался до небольшого водопада, куда бегал Цузуки, чтобы намочить платок. Стекающая вода блестела в темноте, свет луны заставлял её светиться и переливаться серебром, словно на дне лежали не камни, а монетки. Он не спеша протянул руки к водопаду, и холодная вода омыла его руки от крови. Глядя на чистые ладони, Мурке захотелось просто нырнуть туда и отмыться, чтобы не привлекать хищников, и к тому же кровь – это просто рай для болезнетворных микробов, которых в лесу видимо-невидимо, а воспаления ран он не желает. Но не стал этого делать. Вода была такой холодной, что даже зубы сводило, а мозги как будто сжимались изнутри. По пути она заставляла сжиматься горло, а в желудке согрелась не сразу. Мураки никогда в жизни не пил такой холодной воды, он чувствовал холод уже во всём теле. Он понимал, что лес опасен, но ни одна его нервная клетка не била тревогу. Ведь, если кто-то нападёт, он не сможет далеко убежать, да что там убежать, он даже ходит через силу. Но его сейчас беспокоило другое. Ория. «Я не буду рисковать своей жизнью ради него, как бы мне этого ни хотелось… - размышлял он, подставляя руки к воде, ее течение успокаивало его. – Я вообще не должен был заводить дружбу – с кем бы то ни было. Любовь и дружба – это все прекрасно, конечно, но это не мой путь. Меня это отвлекает от цели. Но, если я потеряю Ория, то это будет большой потерей. Скажем так, он мое маленькое исключение, которое меня связывает с тем путем, с которого я свернул…» - Он уже довольно долго так стоит, как памятник, - Асато надоело прятаться. - Он беспокоится, и… - Куросаки прислушивался к его эмоциональному состоянию. – И ему невероятно грустно. Тут Хисока вдруг улыбнулся и вышел из укрытия. - Боишься его потерять, я угадал? – поинтересовался мальчик. - Прекрати читать мои мысли, раздражаешь, - злился доктор, не оборачиваясь к нему, но убрав руки из воды, ощущая приятное покалывание от холода. - Я не читаю твои мысли, но твои чувства слишком ощутимы: хочу я их воспринимать или нет, они все равно настигают меня, - сказал младший шинигами, продолжая растягивать губы. - Чего улыбаешься? – Мураки с недоверием глянул на парня через плечо. – Ах, ну да, ты же наслаждаешься моими страданиями… Доктор усмехнулся, приподняв уголок рта. - Нет, я просто приятно удивлен, - продолжал ухмыляться и Куросаки, пожав плечами. - О чем ты? - Я не думал, что такой мститель, маньяк-убийца, равнодушный к человеческим и прочим жизням, может переживать за кого-то, - ответил мальчик. – Это значит, что ты не такое идеальное зло, каким ты мне казался раньше. - Н-не говори глупостей, возвращайся в укрытие, куколка, - Кадзутака понял, что краснеет и этот процесс он не в силах остановить. «Этот парень… Мое сердце подобно темной комнате, а он беспощадно стучит в дверь и хочет ее выломать. – После смерти брата Мураки решил ни с кем не сближаться духовно. – Ория, правда, всегда сносит эту чертову дверь с петель одним взмахом руки, поэтому я уже ничего с ним поделать не могу. Но эту куклу я не впущу! Я не ищу выхода, не смей этого делать! Я добровольный пленник своей тьмы, а ваш свет причиняет мне нестерпимую боль…» Младший шинигами обидевшись фыркнул. - Это не глупости, я своему убийце говорю, что он стал чуточку лучше, а ты… - возмутился он. - Прекрати, это для вас, людей, все это хорошо и прекрасно! – перебил его Кадзутака, активно жестикулируя и краснея еще больше. - Что значит «для вас людей»? – недоумевал младший шинигами, прищурившись. – Ты что, уже не человек, что ли? - Люди… все они живут для того, чтобы дарить друг другу свет и любовь. Даже вы, шинигами, делаете это, так как из людей вы вышли, - пояснил Мураки и посмотрел на свои ладони. – Я же не могу больше жить в этом прекрасном сообществе, так как я больше не излучаю света, превратившись в демона по своему желанию. Физически я человек, но таковым себя не ощущаю. - Как у вас все запущенно, один впадает в депрессию, когда его назовут чудовищем, - Куросаки посмотрел на только что выползшего из укрытия Цузуки. – Другой – когда просят быть человеком. Хисоку вдруг что-то больно укусило. Громко цыкнув, он случайно ударил кончиками пальцев по чему-то невидимому. На запястье появились след от укуса и кровь. - Цузуки, меня кто-то укусил, посмотри, – пожаловался мальчик, протягивая руку. Асато почесал репу, думая, каких тут размеров комары. - Не знаю, у нас тут только один врач. Хисока решил, что скорее умрёт, чем обратится за помощью к Мураки! Тут что-то грызануло и Цузуки за шею. Тот вскрикнул от боли. - Да что тут летает?! – с раздражением стал отмахиваться Цузуки от чего-то невидимого. Все стали вглядываться в темноту в поисках обидчика. Мураки бросил невольный взгляд на землю, по которой шарила какая-то тень. Но не было ничего такого подвижного, что могло бы её отбрасывать. Не найдя её обладателя, Мураки с любопытством маленького ребенка наблюдал за ней. Она напоминала птичку размером с ладонь и кружила, как муха. Она подобралась к Хисоке… нет, к тени мальчика и укусила за плечо, порвав одежду в реальности. Хисока вскрикнул и прижался к Цузуки, оглядываясь по сторонам. - Парни, смотрите на тень, – сказал доктор, пытаясь прикоснуться тенью своей руки к летающей «птичке». «Птичка» среагировала быстрее Мураки, больно укусила за палец и отлетела на безопасное расстояние. На пальце тут же появилась кровь. Шинигами удивлённо открыли рты. Хисока бросил взгляд на равнину внизу, куда стекал водопад. Его глаза наполнились страхом и ещё большим удивлением. - А теперь гляньте туда, – указал мальчик. То, что они увидели, повергло их в изумление: по всей равнине, где падал свет луны, кишело множество теней. Какие-то тени пожирали другие тени, которые в страхе разбегались и прятались. Они словно жили своей жизнью, со своими правилами существования. Там были тени огромные (больше человека, что очень тревожило) и совсем маленькие. От просмотра этого зрелища отвлёк вскрик Мураки, согнувшегося от боли: похоже, эта пташка дала о себе знать, укусив прямо за больной бок. Кадзутака от злости, тенью своей руки умудрился схватить назойливую птичку. Она попыталась снова укусить его, но он сжал её так сильно, что она не смогла даже вздохнуть. Казалось, что тень должна вот-вот закричать. Мураки чувствовал её тепло, а на ощупь она была бархатная. - Не убивай! – взмолился Цузуки, словно это его душили. Доктор от неожиданности разжал руку. Пленница, почувствовав свободу, быстро улетела прочь, раскачиваясь из стороны в сторону. - Пошлите-ка отсюда, пока ничего не произошло, – предложил Хисока, отступая обратно в лесную чащу. Дошли до пещеры они без приключений. Внутри было темно, только вход освещался луной. Но они слишком сильно устали, чтобы разводить костер. Да и вдруг эти тени появятся здесь. - Так, до утра никаких хождений по лесу и его округе, и вообще не выходить из укрытия, – скомандовал Асато, поглядывая на Мураки. – Обо всем поговорим завтра, а сейчас отбой. Доктор сам уже сильно устал и был не в состоянии с кем-то спорить, ссориться и вообще разговаривать. Цузуки лёг на землю в самой глубине этой небольшой пещерки, а Хисока – рядом, прижавшись к нему в поисках тепла, так как было прохладно, даже холодно. Мураки покосился на парочку и одиноко приютился в другом углу пещеры. Стены были землистые, не каменные, а это свидетельствовало о том, что это ещё очень молодая пещера. Земля тоже была очень холодная. Кадзутака почти засыпал, ему казалось, что он куда-то проваливается, в темноту или пустоту. Вдруг он вспомнил свой сон, который наполовину оказался реальностью. Мураки резко присел, выйдя из ощущения полёта, и открыл глаза. Его сердце лихорадочно забилось. Он посмотрел на шинигами, но те уже мирно спали. Попытавшись забыть нахлынувшее наваждение, он лёг на больной бок: холодная земля хорошо снимала боль. Он лежал уже несколько минут, но сон не приходил. Холод пронизывал до костей. Глядя на спящую парочку, Мураки слегка позавидовал: им, наверное, тепло вместе. «А вот именно сейчас я бы не отказался от чужого тепла… в качестве обогревателя, конечно…» – Кадзутака обнял себя за плечи, пытаясь согреться, его руки были почти ледяными. Не мог заснуть – теперь он уже боялся не проснуться. Ему пришла в голову мысль, лечь рядом с шинигами, но… «Они меня прогонят…» - вздохнул он. И зажигалка не работала, иначе бы мог себя согревать, просто глядя на огонь. Опять озноб и одышка, значит, температура тела снова повышается. «Нет-нет! Без костра тяжело, пойду, поищу хворост», - не выдержал Кадзутака и поднялся, отправившись к выходу. Хисока услышал шорох и вздрогнул. «Да, бл..дь! Куда тебя опять несет?! - вырвалось у Куросаки импульсом прямо в сознание доктора, отчего тот чуть не упал, пошатнувшись. – Мы же договорились, что в лес ни-ни!» На секунду Мураки рассердился от такого контрольного в голову, но затем усмехнулся: - Но ты же не будешь согревать меня своим телом? «Размечтался! – разгневался Куросаки, посылая все те же импульсы в его сознание. – Короче, ты заколебал меня, делай что хочешь, а я спать. Мне надоело нянчиться с двумя взрослыми мужиками!» - Тебя никто и не просит, - фыркнул Мураки и исчез в белом вихре. «Если он умрет, то я уже точно тут не причем…» - решил младший шинигами и заснул. *** В это время в Департаменте. Тацуми: «А за электроэнергию и пропуск, где будем брать деньги?! Энма-Дай-О в курсе уже?» - Да, в курсе, - кивнул Коноэ. - И как он отреагировал? - Сказал, что ничего страшного, все идет по плану. - Что-то меня пугают его замыслы. Продолжение следует...

Поздравляю всех с наступающим Новым Годом! У меня есть подарок для вас! Название фанфика: Между ангелом и бесом. Автор: Мурка-чан. Бета: их было много. Рейтинг: NC-17. Фэндом: Yami no Matsuei. Пейринг основной: Мураки/Хисока, (и даже Хисока/Мураки). Другие пейринги: Ория/Мураки, Саки/Мураки (а также Мураки/Саки), Мураки/Цузуки, ОМП/Мураки. Жанр: юмор, яой, романтика, приключения, смарм, AU, несильный ангст, Hurt/comfort, Kink, Lemon, Макси. Дисклеймер: манга принадлежит Мацусите Ёко. Ни на что не претендую. Предупреждение: некоторый ООС. Пафос, мегапафос, я бы даже сказала эрегированный пафос! Имеются оригинальные персонажи, но они второстепенны и не круче перепелиных яиц и горы Фудзи. Местами POV героев. Дилогия. Цель фанфика: Ваши чеширские улыбки и моральная смерть от пафоса))) От фанфикера. Здравствуйте! Я решила продолжить свой самый первый и очень старый фанфик. Знаете, я теперь поняла, почему не могла его завершить, ведь я только сейчас осознала то, что хотела написать. Недавно пересмотрела сериал, почитала мангу, и глянула на персонажей уже другими глазами. Тот первоначальный фанфик так и остался незаконченным, а этот фанфик построился на основе старого. Заполнила те белые пятна, которые меня раздражали и вводили в ступор. Но не только об этом хочу сказать. В фанфикерстве есть одна маленькая, но очень серьезная хитрость. В оригинальной истории сложно придумать персонажей, мир, в конце концов, но есть один плюс – автор сам создает вселенную, которая работает по тем правилам, которые он сам и придумывает. В фанфикерстве в этом плане все гораздо сложнее. Кто-то скажет, мол, чего сложного, берешь чужой мир и героев, и собственно пишешь. Тут нас и ожидает подстава. Не ООСит только автор оригинала. Так как этот фанфик на «Дети Тьмы», то и на этом примере и разберем. Каждый, кто смотрел этот сериал или читал мангу, уже создал свой субъективный образ героя, который так или иначе отличается от того героя, который представила себе мангака. Поэтому те читатели, которые случайно натолкнутся на фанфик, будут бурчать, если их субъективный образ героя, не совпадает с субъективным образом фанфикера. Этот критерий и создает все споры. Кто-то просит поставить в предупреждении ООС, потому что для него герой ведет совсем не так, как нужно, по его мнению, другой читатель скажет, да нет, все в порядке, но лишь потому, что его субъективный образ героя совпадает с фанфикерским субъективным образом героя. К чему я это все? Просто прошу одного, если ваш образ Мураки, Цузуки, Хисоки и др. героев отличается от моего, то проявите понимание. Поймите что, сколько людей, столько и мнений. Для кого-то Цузуки круглый дурак с нестабильными перепадами настроения, для другого – умнейший человек в манге, но просто притворяется. А если для вас уж совершенно все бредово и нелогично, то оставьте фанфик, не мучайте себя, вы просто не мой читатель. Так, вроде по поводу ООСа отмазалась. Хотя нет, еще кое-что. Так как у меня все же юмор, практически граничащий со стебом, то явление ООСа в некоторых моментах лишь для того, чтобы вас развеселить. Теперь об ошибках в тексте. Спасибо всем, кто когда-либо проявлял инициативу в исправлении сего опуса! Я рада, что вы у меня были, очень помогли. Я не профессионал, поэтому люди с филологическим складом ума возможно не раз закричат в диком ужасе и хлопнут дверью, но скажу сразу. Я старалась. Старалась в меру своих возможностей. Да так, что тошнило от десятикратного прочитывания. Теперь хочу пообщаться с вами по поводу манги. Осторожно, присутствуют упоминания сюжета, которые могут испортить вам впечатления от прочтения манги, если вы ее не читали! Перечитывая ее, у меня создавалось впечатление, что мангака не сразу определилась с ролью Мураки в повествовании. То она говорит, что сошел с ума, потому что разочарован несовершенством человеческого тела и жаждет стать совершенным существом, то есть бессмертным, поэтому ему нужен Цузуки. Затем вдруг выясняется, что Цузуки ему нужен для воскрешения брата, а в аниме доктор говорит, что после исполнения плана должен исчезнуть, так как стал таким маньяком не по своей воле. Из этого следует, что Кадзутака вовсе не собирался стать бессмертным существом, как говорится в первых главах, а целенаправленно хотел совершить харакири после мести, что и заподозрил Ория. Раньше мангака говорила, что хотела Мураки сделать проходящим персонажем, но потом он ей приглянулся и придумала все остальное, несмотря на первое. Ладно, как говорится, проехали. Еще кое-что о докторе. В манге у него появляются вампирские зубы. Да-да! Я думала, что это «анимешный прием», к которому прибегают мангаки, когда рисуют очень злого героя с клыками. Но когда Мураки напал на Цузуки на корабле после воскрешения из мертвых, мангака крупным планом нарисовала клыкастый оскал доктора и шипение. Словно на Цузуки напал вампир. Я была в шоке! Что это? Мне это мерещится, или у него реальные клыки, которые он обнажает по желанию? То, что у Мураки сносит крышу во время красной луны, я поняла еще из аниме, но в манге об этом подробнее. А еще мангака фантастическая девушка. Я долго и упорно проводила расследование того, как же все-таки молодой Кадзутака незаметно так изъял голову брата и соорудил данный контейнер для нее. Моя теория по этому делу в повествовании фанфика. Кроме того, я придерживаюсь волшебным мангаковским превращениям, когда Цузуки становится собачкой. Так как это все-таки фанфик по манге, то я попытаюсь это воплотить и в тексте. Но это не значит, что только Цузуки у меня будет превращаться в фуррика. Считайте, что пишу додзю, только без картинок. Естественно, если бы я писала оригинальную историю, то подобного бы не допустила, а аниме есть аниме. Не согласных прошу меня простить, но я пишу то, как я вижу, и если я вижу там фуррика, то он там будет. Даже если количество читателей сократится до одного, то значит, что писала не зря. Спасибо! Глава 1. Письмо для Ория Мибу: «Привет из пустоты! Если ты читаешь это, то значит, что я уже сдался… Я знаю, ты злишься, но ничего не поделаешь, если я решил что-то сделать, то меня остановить очень трудно. Я не буду оправдываться, но жизнь была такова, что мне лучше раствориться во тьме. Пока я писал это письмо, чувства опустошения и полного равнодушия снова и снова душили меня. Они и появились после того, как мой план по собственноручному убийству Шидо Саки полностью провалился. Я всю свою жизнь посвятил мести, но теперь все пропало… Я завидую другим людям: чувствовать любовь, гнев, угрызения совести, ну, или хотя бы страх! А теперь я не ощущаю себя живым… Когда меня пытался убить родной брат, мне было страшно, но одновременно вспыхивала ярость, обида и нестерпимая жажда мести. В тот день я умер, да, тот наивный добрый мальчик, которым был я, (а я впрямь считаю, что таковым был, и не смотри так скептически… и не смейся!) исчез и переродился во что-то поистине ужасное и дьявольское. Я даже не предполагал, что ненависть меня поглотит настолько, что я превращусь в такое же чудовище, каким был мой брат. Я ненавижу себя за это, так же как и его… Убийство – вот что меня забавляло после того, как моя душа возжелала возмездия. Словно азарт дикого зверя: жертва боится, ты настигаешь её, а она борется за жизнь, сопротивляться, – это действительно захватывало меня. И я ощущал себя живым, тогда я действительно был счастлив. Всю свою ненависть к брату я обрушивал на несчастную жертву…» За окном пролетела быстрая тень, на миг прервавшая ход мыслей Мураки, который сидел на подоконнике, у открытого окна, у себя дома, с ручкой и открытым блокнотом стандартного листового формата. Доктор всматривался в темноту ночи, но так ничего не разглядев и решив, что это зверь – белка или птица, он успокоился и продолжил: «Да что я тебе рассказываю, ты и так все прекрасно знаешь и без моих слов. Но почему-то так заведено, что каждый, перед добровольным исчезновением, оставляет последнюю исповедь, даже, несмотря на то, что она его не спасет. Но все же, ты сейчас единственный, с кем бы я хотел поговорить. Все убийства я совершал ради одной лишь мести, а все люди – они лишь куклы для меня, кукловода, средство для моего замысла. Но, играя с ними, я впитывал их эмоции, как губка, особенно мне понравилось играть с ним… - Кадзутака вспомнил Хисоку Куросаки и усмехнулся. – Да, он особая куколка, я помню, как ты мне рассказывал, что именно этот шинигами вызвался на бой с тобой. Знаешь, у него особый дар, он принимает на себя чужие эмоции, вплоть до того, что не может отличить их от своих. Когда я убивал его, из всех чувств он мог ощущать только мою беспросветную ненависть, которая заглушала другие, более слабые и не яркие чувства, и поэтому он боялся меня сильнее, чем другие мои жертвы. Ему казалось, что на него напал сам дьявол! Человек, ощущающий только ненависть – наверняка он не встречал таких людей в той своей жизни, да и вообще, это должно быть страшно. Ненависть насильно проникала в каждую его клеточку и доводила, неискушенного этим чувством, парня до безумия! Поэтому я решил его убить не сразу, а наложить проклятие и мучить, терзать его как можно дольше, но все-таки он умер, правда, только через три года. Три года постоянной пытки – это великолепное изобретение, созданное мной! «Боже, помоги мне, на меня напало и прокляло какое-то чудовище!» - вот о чем он тогда думал. Приятно наблюдать за смертью человека, слышать последние удары сердца, видеть, как глаза замирают и стекленеют, тело становится свинцовым, а кровь уже раскрасила его тело и окружающую обстановку. Такое ощущение, будто вся энергия жертвы переходит ко мне, и я чувствую прилив силы… силы для моей ненависти! Черт возьми, Ория, почему ты не порвал со мной все связи? Ведь ты знаешь все это про меня. Ты преданный друг, но я не понимаю… почему? Видимо, мне не дано этого осознать. Ты называешь меня странным, но разве нормально держать дружбу с такой темной тварью, какой являюсь я? Значит, ты тоже немножко «того», только не обижайся. Хотя тебя трудно обидеть, столько бы я ни старался, ты все равно рядом; нормальный среднестатистический человек уже давно бы бежал куда глаза глядят. А ты же говоришь: «Кадзу, я никому не скажу, конечно, но резать людей нехорошо, и мстить тоже не хорошо». И все. Святая простота! Впервые столкнувшись с этой твоей особенностью, я, мягко говоря, был удивлен, поражен, шокирован… Да, я, бл..дь, чокнутый мститель! Оживить, чтобы убить – это воистину безумие! Этакая немного извращенная месть, но я считаю это нормальным и даже занимательным. А что мне еще оставалось делать, когда все сгорело и от Саки остался лишь пепел? Все пропало… И никаких хр..новых мыслей по этому поводу. Жить нормальной жизнью с таким прошлым – это вверх лицемерия. Я боролся с тем, чтобы уничтожить это чудовище своими руками, став им же, поэтому исчезновение – это вполне логичная концовка. Собственно, я и собирался это сделать после возмездия, ведь это будет справедливо, не так ли? Что мне делать в этом мире? Продолжать убивать, представляя, что передо мною мой брат, но, зная при этом, что мне его никогда не достать – это сумасшествие ненавистной мне формы. Ха-ха! Да и не маньяк же я, чтобы убивать просто так или ради иллюзии. Если я введу себя в это заблуждение, то действительно стану полоумным. Такие, как я и мой брат, не должны существовать в этом мире, так что, прости и не злись. Я не из тех людей, которые разрушают этот мир понапрасну, напротив, я ненавижу тех, кто это делает, но все же стал одним из них. Делать с наслаждением то, что мне ненавистно – это путь предательства, упрямства и сумасшествия. Мне больно… больно оттого, что я выбрал этот путь, я ненавижу эту боль, хочу избавиться от нее поскорее. Цель больше не осуществима, значит, я уже не нужен, поэтому могу отправиться на покой. Я благодарен тебе за все, прощай!» Он отложил блокнот и ручку. Его взгляд упал на небо, полное звезд, особенно, на одну из них, медленно падающую. «О, звездочка-звездочка, растопи равнодушие и растерянность в моём сердце, и освободи мои чувства кишками наружу! – иронически подумал Мурка, улыбнувшись самому себе. – Говорят, сегодня низвергаются небеса по иным верованиям, и абсолютно любое желание может исполниться. Как романтично и никого нет рядом. Хотя, мне никто и не нужен, ведь я – гребанный мститель…» Как только он об этом подумал, так сразу неприятно зазвонил телефон; у доктора от неожиданности даже что-то подпрыгнуло в груди и пробежалось мурашками по спине. Он неохотно слез с подоконника и поднял трубку, забыв, что существует слово «алло». - Алло-алло, Мураки? Чего молчишь? – спросил его до боли знакомый голос. - А? Прости, Солнышко… просто я задумался… – таким нежным и уставшим голосом отозвался Кадзутака, словно он обратился к дивану после проведенных суток на работе. Теперь Ория Мибу замолчал, так как не поверил собственным ушам: Мураки назвал его… Солнышком? А ведь только минуту назад Ория клялся себе, что выплеснет весь свой гнев на блондина! Но данное обстоятельство обескуражило его. - Алло? Ты меня слышишь? Собственно, чего звонишь в такой час? – уже более живым голосом отозвался доктор. - Я сейчас в Токио, в аэропорту… – ошарашил его Ория. - Хм… И что тебе здесь понадобилось? – виновато усмехнулся Мураки, присев на пол. «Сейчас он ругаться будет», – догадывался он. - Как будто ты не знаешь! Какого черта ты творишь, а?! - Ладно-ладно, не злись, все обошлось же, ха-ха… - вдруг смутился Кадзутака, а внутри уха зачесалось от удара звуковой волны из трубки. - Кстати, как твое здоровье? – поинтересовался тот. Мураки положил ладонь на бок туда, куда его пырнул ножом Цузуки при последней их встрече. Прошло три дня, но передвигаться было все равно тяжело. Если бы не Ория, то он, наверное, навсегда бы остался в той лаборатории. - Все хорошо, спасибо, - Кадзутака действительно был благодарен ему. - Правда?! – не поверил Ория, а ведь он действительно вернулся только ради него. – Так, убери все колюще-режущее, а также пистолет и удавку… я иду! - О чем ты говоришь? – удивился доктор. - И отраву, отраву спрячь! Я уже бегу… - продолжил тот и прервал связь. Мураки, удивившись, уставился в трубку, источающую короткие гудки. «Иногда мне кажется, что он может читать мои мысли… - недоумевал он. – Невероятно! И как он угадывает мои намерения, хоть и чисто гипотетические? Немыслимо…» «То, что я его спас – это полбеды, теперь нужно присматривать за ним, ведь он уже не сможет отомстить брату, – спешил Ория, пока ничего не произошло. – Как бы он теперь не натворил глупостей! И когда он успел уйти из больницы и улететь домой в Токио? Ума не приложу… Теперь я бросаю все свои дела в Ко-Каку-Роу и бегу присматривать за моим дорогим сумасшедшим другом». *** Мураки был на кухне и готовил чай, когда, бросив взгляд в окно, он увидел бегущего Ория. «Какой честный, сказал бегу и действительно, бежит…» - умилился таки доктор. Тогда он поспешил открывать дверь, пока тот ее не выломал второпях. Когда Мибу увидал у порога Кадзу, то замер. Как давно он не видел Мураки в кимоно. Доктор сначала не понял, в чем собственно дело, но потом догадался и усмехнулся, источая всю свою сексуальность: просто, после того, как принял душ, он оделся так, чтобы было попросторнее, да и рана теперь не так сильно ныла, ведь в брюках ремень жмет. - П-привет, как ты себя чувствуешь? – снова спросил Ория, глядя на сонного Мураки, будучи еще ослепленный им. - Нормально, а что? Неужели внешне хуже выгляжу, раз второй раз интересуешься? – вдруг расстроился тот, провожая взглядом друга, который все-таки вошел в дом. – Зря давил пафос перед тобой, что ли? - Нет, ты выглядишь гораздо лучше, чем я предполагал, ангел мой, – ласково промолвил Ория, рассмеявшись, и наблюдая за Кадзу во всем ослепительно белом (хотя он практически всегда во всем белом). - Ага, падший если только, – пробурчал Мураки, но все равно растянул губы в улыбке, почувствовав себя минимум, как Принц-Лебедь. Ну, нравилось ему, когда им любуются, ничего он с этим поделать не мог и все тут. А еще он любил появляться в какой-либо суматохе неожиданно и ярко, и чтобы все завопили от удивления и даже злости: «Мураки? Мураки!!!». А потом совершить любого рода диверсию и скрыться, и желательно так же внезапно и ослепительно, как и появился. И с всякими спецэффектами, в виде яркого света и перышки-перышки, много перышек! Как и положено лебедю… Когда дверь закрылась, рядом с ней на внешней стене дома появилась тень человеческой формы. - Кадзутака… - очень тихо, но грозно прошелестел голос. Доктор замер, широко открыв глаза и ощутив присутствие чего-то невероятно злого, но это не ярость Ория и не он сам. - Мураки? – заволновался Мибу. – Что с тобой? - Не беспокойся, - очнулся тот от наваждения, взмахнув рукой. – Просто причудился голос… зовущий меня… - Голоса?! – испугался Ория. – Прости, конечно, но это уже серьезная проблема твоей психики! Или тебе так не кажется? - Ха-ха! - негромко и болезненно рассмеялся блондин. – Это, наверное, из-за обезболивающих препаратов. Когда поправлюсь, все пройдет, в крайнем случае, у меня есть галоперидол, аминазин, азалептин… - Не суетись! Позволь, я буду рядом с тобой, все это время, - напрашивался тот, хотя уже никакая сила его бы не прогнала. - Скажи честно, ты же знаешь, что я сволочь последняя, так почему же помогаешь мне каждый раз? – Кадзутака действительно был смущен, он столько раз испытывал друга на прочность, но тот все равно был рядом, чтобы не произошло. - Потому что ты мой друг, ведь так? - усмехнулся Мибу и сел в кресло. – Я же знаю, что твои поступки противоречат твоей внутренней сущности. Но я бы хотел, чтобы ты поступал так, как велит тебе твое сердце, а не та дурь, которую ты себе выдумал. - О-о-о… как интересно, но я больше не тот Мураки и никогда им не стану. Я обречен. - Если бы тебе удалось отомстить, что бы ты сделал потом? – да, этот вопрос Мибу интересовал больше всего остального. Правда, он знал ответ, но хотел убедиться в этом и надеялся, что жестоко ошибался. Кадзутака лишь грустно улыбнулся и отвел взгляд. - Хочешь чая? – сменил тему доктор, отвернувшись к двери. «Этого я и боялся… - вдруг рассердился гость. – Скажи же мне это в лицо!» - Да, хочу зеленого, но я думаю, что мы продолжим этот разговор, - настойчиво ответил он. Мураки молча отправился на кухню, хотя на самом деле он там временно прятался от беседы. «И что мне ему ответить? – вздохнул доктор, взяв поднос с чашками. – Он догадывается, но я не хочу говорить ему об этом…» - Кадзутака, братец… - снова раздался этот голос и теперь Мураки узнал его. Это голос ненавистного ему Шидо Саки! Кроме того, Кадзу почувствовал, что за спиной кто-то стоит и упорно, словно специально, дышит в затылок. «Цель всей его жизни – она растворилась и не вернется. Я думал, что Мураки будет в глубокой депрессии, и уже наложил на себя руки, но он на удивление все еще держится. Я знал, что Кадзу сильный. Но что он теперь будет делать? Его решение лишь вопрос времени!» - размышлял Ория и ждал, когда возлюбленный вернется, чтобы поговорить с ним об этом, но услышал звук разбившейся посуды. Вбежав на кухню, как сумасшедший, он увидел редкую картину: Мураки стоит с дрожащими руками, еще более бледный, чем обычно; с раскрытыми глазами, то ли от ужаса, то ли от изумления, и уставившимися на только что вошедшего Мибу, а на полу разбросаны осколки чашек - Что случилось? – волнуясь, спросил Ория. Переступая через разбитую посуду, и подойдя к блондину, он позволил себе обнять его. И сделав это, почувствовал, как Кадзутака дрожал всем телом, и даже не сопротивлялся ему, а наоборот, прильнул к плечу, и сложил руки на его груди. Сейчас он был похож на маленького мальчика. За каждую такую секунду Ория готов был отдать жизнь. - Кажется, что я действительно схожу с ума… Я так сильно хочу, чтобы Саки был жив, что я слышу его голос, – ответил на поставленный вопрос Мураки и прижался к Мибу всем телом, обнимая его крепче. Ория был готов уже умереть, его сердце предательски забилось сильнее. Он закрыл глаза, и каждый стук создавал ощущение, что ты плывешь по волнам, вместе с любимым тебе человеком. А все твои мысли и разум куда-то улетучиваются, и сам ты на грани безумия от счастья. Мураки вспомнил, что за желание он недавно загадал, и не мог поверить, что оно немного сбывается. Каждое биение сердца друга разносилось теплом по всему телу, пробиваясь к сердцу и разбивая лед, который казался вечным. Все страхи исчезли, осталось только ощущение тепла и безопасности. Им казалось, что их души покинули тела, и они стали чем-то единым, чувства того, что ты во плоти, уже не было, и секунда казалась вечностью. Кадзутака коснулся губами шеи Ория, на что у того с губ сорвался тихий стон, а по телу прокатилась дрожь, словно судорога. Они никогда не думали, что могут так сильно влиять друг на друга. Их идиллию нарушил порыв ветра, который с шумом открыл форточку, задев занавески, и сквозняком полетел гулять по комнатам. Мурка повернул голову в сторону окна, и его временно поехавшая крыша встала на свое место, где она и была сдвинута изначально. Мибу же думал, каким молотком будет забивать гвозди в форточку. Доктор снова повернул голову, но уже чтобы заглянуть в лицо друга и… мужчины столкнулись губами. Ория среагировал быстрее Мурки и поцеловал его в губы. Доктор от неожиданности разинул рот, а Мибу, пользуясь этим моментом, уже целовал его, проникая языком вовнутрь. Мураки словно пробило электрическим током, когда он осознал происходящее: «Меня целует мой друг! Но ведь мы решили этим больше не заниматься давно… очень давно…». Для него это теперь были странные ощущения, так как он делил людей на «послушные куклы», «непослушные куклы», а так же «друг». И, похоже, последнее грозится скоро потерять свой смысл и станет чем-то новым, например, гибридное «Любовник, но, бл..дь, друг же!». Правда есть еще одна очень жизненно-важная категория – это «Саки, сволочь, я доберусь до тебя!». Мураки не сопротивлялся и тоже отвечал на поцелуй. Он только сейчас заметил, что Мибу уже давно шарит руками по его телу, распахнув кимоно, и то, только тогда, когда тот прикоснулся к члену, который тут же отозвался взаимностью на ласку, разбухая и твердея. «А он быстро работает, – удивлялся Мурка. – Я бы даже сказал, оперативненько!» Ория завалил его на пол и обсыпал поцелуями, спускаясь все ниже и ниже к паху… Блондина обдало волной блаженства, и он сладко простонал. А еще он захотел пафосно прогнуться в спине, как того требует яойный жанр, но швы на ране натянулись из-за резкого и недопустимого движения. «Итай-тай…» - да, Мурке было больно, но он улыбнулся, наслаждаясь легкими прикосновениями длинных волос Ория к коже. Стуки сердца отдавались в каждой артерии, в том числе и в ране на левом боку, из-за высокого давления и неудачного пафосного прогиба, открылось кровотечение, но Кадзу даже не сразу заметил этого, пока не остановился Ория. - Мураки, у тебя кровь, – обеспокоено прошептал он, слегка приподнявшись и уставившись в его лицо. - Ничего, не умру, – промолвил Кадзутака, обнимая Мибу за шею, явно собравшись продолжить начатое, но кровь все еще просачивалась сквозь бинты. - Но… – возразил Ория, но Мураки заткнул его поцелуем. Ория чувствовал, как сильно льется кровь его любимого, слабеют объятия, и… доктор отключился. - Твою ж мать!!! – испугался гость и затряс несчастного. – Кадзу, очнись! Скажи хотя бы, как мне тебя лечить! Хотя Ория и выучился на фармацевта когда-то давно вместе с Мураки, но из-за того, что медициной он больше не занимался, то с практическими знаниями у него теперь проблемы. Но, снова заглянув в бледное лицо мужчины, Ория заметил, что тот хоть и без сознания, но с самодовольной такой улыбкой лежал, словно притворялся, сволочь. - Мураки!!! Какой же ты безрассудный ублюдок! Аргх! Глава 2. Свет яркого солнца заставил разлепить глаза, но тут же и прищуриться. Мураки слегка приподнялся, но из-за этого сразу же появилась ноющая боль в боку. В первые секунды он не мог понять, как очутился в постели и кто перебинтовал его рану. Вдруг открылась дверь, и вошёл Ория, улыбаясь и держа в руках поднос с едой. Кадзутака аж вздрогнул от неожиданности, вспомнив вчерашний день, вернее вечер. - Ангел мой, ты уже проснулся? А я как раз поесть приготовил, ты ведь любишь омлет, не так ли? – Ория оптимистично говорил со скоростью сто слов в минуту, приближаясь к Мурке все той же натянутой улыбкой. – Как ты себя чувствуешь? Я так перепугался, ты столько крови потерял, да и сознание тоже. А про твой рассудок я уже вообще молчу… Кадзутака смотрел на него непонимающими глазами, пытаясь постичь смысл сказанного. «Он ведет себя так, словно он все-таки трахнул меня вечером…» - лихорадочно размышлял доктор, так как не привык к подобной гипер-опеке. - Я в порядке, - привычно холодно отозвался Мураки, принимая поднос с завтраком. – А вот ты какой-то странный. - Ладно, раз не хочешь говорить на эту тему, то я начну, - уверенно произнес тот, и протянул ему исписанный лист из блокнота, а его улыбка полностью исчезла. «Это моя предсмертная записка!» - опешил Кадзу, и его сердце замерло. - Мураки, что мне делать, чтобы ты не делал этого? – глаза Ория выражали крайнее беспокойство и душевную боль. - Ты не так понял! – вдруг покраснел Мураки, вырвав свое письмо из его рук и спрятав под подушку. - А что тут непонятного? Тут довольно ясно все написано. - Это… это гипотетическая предсмертная записка, – растерялся тот, все еще пребывая в смятении. - О, боже, что за новый термин ты выдумал? – не понял его Мибу. - Это значит, что сейчас я ее использовать не буду… - А когда будешь?! – не верил ему Ория. - Когда сдамся, - практически шепотом проговорил доктор, сжимая кулаки. - Что? - Ория, я еще не сдался, я еще не отказался от своей мести… - признался тот и его глаза хищно заблестели. – Я просто думаю, как это сделать… - Саки мертв! Ты сходишь с ума! - Да, мертв, но это не значит, что он исчез вовсе, – самодовольно растянул губы доктор и принялся за еду. – Я чувствую, что он где-то есть. Когда поправлюсь, наведу шмон в мире мертвых, если Саки там. А в случае его перерождения, узнаю кто и тогда все. Верну перерожденному память и восстановлю справедливость, я даже подожду того момента, когда он подрастет, чтобы интереснее было. А если душу этого безумца поглотила тьма, то я непременно придумаю, как ее восстановить. Мибу схватился за голову от такого чистосердечного признания, а его глаза никогда не становились такими большими. - Моя цель никуда не пропала, просто усложнились и видоизменились методы ее достижения, - продолжил тот. - Нет, я знал, что ты упрямый до жути, но видимо, все-таки не знал, - проговорил Ория, плюхнувшись на компьютерное кресло. – Тогда, зачем тебе эта предсмертная записка? - Меня вчера замучила меланхолия; захотелось представить наихудший вариант своей жизни в письменной форме, - виновато ответил Кадзу и укоризненно так сощурился. – Прости, я не думал, что ты найдешь ее, ведь я все же спрятал письмо, а ты зачем-то рылся в моих вещах… - Да, я прятал все, что может стать оружием против тебя, и нашел блокнот, - признался Ория, гордо задрав свой нос. – Я не хотел в него заглядывать, пока он не упал и не раскрылся. Я всю ночь думал над письмом… - Забудь, я не сдался, я просто в растерянности, ведь теперь мне придется ломать голову над абсолютно новой задачей. - Да, но тебе не стоит перенапрягаться, хотя кому я говорю, ты же сам врач, - волновался Мибу, но вдруг его лицо стало угрожающим и страшным. – Если снова заставишь меня так беспокоиться, как вчера… то я наваляю тебе люлей! Обещаю! Мураки аж поперхнулся. «Как интересно, раньше он только наблюдал за мной, но не вмешивался, - изумился доктор и высокомерно растянул губы в улыбке. – Похоже, что он это серьезно». «Гора с плеч… - вздохнул Ория, опустив взгляд. – Хотя все это временно; когда он начнет ворошить осиное гнездо в мире Мейфу, то страшно подумать, чем все это закончится. Как удивительно! Я-то думал, что приду снимать его с петли, а он на самом деле строил наполеоновские планы. Страшная у него цель в жизни, но все-таки месть – это довольно локально и сугубо лично. Если бы этот человек решил, например, мир завоевать, то я думаю, что он бы это сделал. Иногда мне кажется, что лучше бы так и было… с его потенциалом-то! Пришить живую голову к телу шинигами, чтобы воскресить – это казалось мне пиком воображения безумного доктора. Нет, оказывается, у него есть еще идеи, да и прорабатывает он уже несколько вариантов предстоящих событий. Немыслимая способность… Если бы шинигами знали его настоящую цель, и то, на что он способен, тогда бы Мейфу уже закупал боеприпасы и мобилизировал силы шинигами. Хотя Мураки редко действует в открытую: нашлет своих кукол, они всё за него сделают, например, Хисока может оказаться первым в их списке. Или отправит одну из своих чудичек в разведку, выведает все, что ему нужно, украдет то, что для него важно, ну и посмеется над ними, перед тем, как исчезнуть. Да, ликовать он любит, хотя, считаю, что это его очаровательный недостаток…» *** Сидя в департаменте Дзю-О-Тё, Цузуки сладко потянулся за рабочим столом: он давно устал сидеть за компьютером, и сильно болели глаза; было такое ощущение, что они уже находились на лбу. Он зевнул так сладко, что аж слёзы потекли. Тут дверь неожиданно открыл Хисока. - Цузуки, что с тобой? – удивился тот, глядя на плачущего напарника, забыв, зачем вообще нарисовался. - Да нет ничего… – рассмеялся Асато, вытирая влагу с лица, – …я просто слегка устал. - Нас зовут на совещание, так что пошли, говорят что-то важное, – довольно раздраженно бросил младший шинигами. Цузуки поднялся с хрустом позвоночника. - Старость не радость, – пробурчал он. Куросаки лишь цыкнул и потащил своего ленивого коллегу в кабинет шефа. Как всегда, они в кабинет вошли самые последние. Асато, видя строгий взгляд шефа и остальных коллег, вновь стал верной собачкой. Хисока же подтолкнул его вперёд, чтобы не загораживал проход. - Наконец-то все в сборе, – серьёзно сказал Коноэ, укоризненно глядя на Цузуки. Вошедшая парочка только сейчас заметила Графа, хотя, чему удивляться, он всегда незаметный. Что касается его самого, то он с самого начала уставился на Цузуки. Раз здесь Граф, то дело действительно серьёзное. Асато не выдерживал на себе его пронзительного внимания, поэтому снова слегка покраснел. Куросаки же толкнул его в бок локтём и пробурчал: «Успокойся, бесишь уже…». - Одна из душ переродилась в демона, и это зло уже успело материализоваться в мире живых, – продолжил шеф. – Кроме того, он скачет по другим мирам, что очень опасно само по себе. Демон нарушает баланс энергии во всех мирах. Нужно поймать его и отправить в соответствующую юрисдикцию. - Ваши шинигами не могут справиться даже со смертным Мураки, а вы их посылаете на поимку демона, – вдруг подал голос Граф, обращаясь к шефу. Все оглянулись в его сторону. - И что же ты предлагаешь? – вдруг возмутился Цузуки, обидевшись и выйдя из состояния кавайной собачки. На это Граф всего лишь ехидно усмехнулся: ему доставляло удовольствие издеваться над своим самым любимым шинигами. - Я узнал об одном человеке, который нам поможет; она поделится нужной информацией и знает, как расправляться с подобными сущностями, – сообщил Граф. - Да? И кто же эта «Она»? – не унимался Асато, приблизившись к нему. - Ее кличут Провидицей, она даже о тебе знает, Цузуки, – спокойно ответил Граф, прикоснувшись к его подбородку. Остальные присутствующие тяжело вздохнули. Асато слегка удивился, что отразилось на его лице, и отстранился от Графа, поближе к Хисоке. - И что от нас требуется? – с опаской поинтересовался самый милый и безобидный на вид шинигами, косясь на Графа. - Ничего особенного, просто сходить к ней в гости в другой параллельный мир и вместе поймать демона, – снова ответил он, наблюдая за реакцией любимчика, но тот лишь вопросительно посмотрел на него и уже было развернулся к двери. - Да, и ещё… – остановил его Граф. Цузуки обернулся и слегка нахмурился. - Что ещё? – недовольно отозвался тот. На что получил неодобрительный взгляд Куросаки, который вообще был зол сегодняшним поведением напарника. Да и вообще у мальчика бывало такое, что он беспричинно раздражался, чего бы Цузуки не делал. Нет-нет, он очень дорожит им, но иногда одно только появление этой щенячьей морды выводило его из себя. А сейчас у Хисоки было именно такое настроение. Асато же относился к нему с пониманием и не обижался, но порой специально раздражал младшенького еще больше, несмотря на то, что Куросаки всегда щедр на рукоприкладство. Так и «любили» друг друга. - Вам придется взять с собой… хм… Мураки, – как можно деликатнее сказал Граф. - Что-о-о?! – на это откликнулся весь департамент. - А он нам на что?! Он все равно не согласится пойти с нами, даже если мы попросим! И я тем более не согласен!!! – Хисока почти впал в истерику, судорожно трясясь, и ударил кулаком по столу. Мысли о Мураки приводили его в бешенство: он всей своей душой, всем своим существом до сих пор ненавидит этого убийцу. - Котенок, не нервничай, – Асато уже успокаивал своего напарника, слегка обнимая и чувствуя его дрожь. Правда от этого тот еще больше злился. Тацуми и Ватари глянули на него с искренней жалостью; они тоже не могли спокойно смотреть на страдания самого младшего шинигами. - Это дело каким-то образом связано с Мураки, по крайней мере, так сказала Провидица, – продолжил невозмутимый Граф. - В ж..пу вашу Провидицу! – почти с отчаянием произнес Хисока, вырываясь из объятий друга. – Мы и без него справимся! Я не смогу с ним работать! Вы не пережили того, что со мной сделало это чудовище. - По-моему, ты не «пережил», а умер от этого чудовища, – без всякой задней мысли ляпнул Ватари, за что получил подзатыльник от Тацуми. Хисока выбежал из кабинета пулей, сдерживая слёзы и хлопнув дверью так, что даже штукатурка посыпалась. У всех отвисли челюсти: никто не ожидал от Куросаки такого поведения, да и от Ватари такого цинизма тоже не ждали. Цузуки же чуть инфаркт не хватил, а когда он подумал еще о том, что действительно пережил его друг и как ему тяжело, ведь только недавно всё стало как-то забываться. Все гневно покосились на обидчика. - Я... это... Извините! Я не со злого умысла! – запаниковал тот. - Еще раз скажешь что-то подобное, тебе не сносить своей пустой головы! – вышел из себя Асато, хватая Ватари за грудки. - Прости-прости! Я… я хороший! - Тише-тише, успокойтесь. Цузуки, отпусти его, – разнимал их Тацуми. – Здесь не место для драк! - Да пошел ты! - Чего-чего?! – Сейтиро и сам не заметил, как был в тянут в потасовку. - Ах, мои волосы! – жаловался Ватари. - Тацуми! Тацуми! Уху больно! – запаниковал Асато, прослезившись. - Ватари! Прекрати меня щипать за… за ягодицы… - покраснел Тацуми. Граф и шеф переглянулись, обдумывая, кто из них пойдёт устанавливать порядок. - Заткнитесь!!! – рявкнул Коноэ, и все тут же замолчали и уставились на него и Графа. - Цузуки, тебе дали задание, вот и проваливай! – продолжил шеф, брызжа слюной. - Да-да, отпусти меня и иди, проваливай свое задание. Ха-ха! – снова подал голос веселый Ютака. - Ах, ты! – снова разозлился Асато. Пока они спорили, Тацуми нашел какую-то колбу с жидкостью. - Что это? – удивился он. - А-а, это эликсир, который я изобрел, он должен был превратить меня в женщину, но ничего не произошло. Ха-ха-ха! – ответил светловолосый весельчак. Тут до всех дошло, почему он так странно себя ведет. - Так, придурки! Никаких наркотиков и озверинов во время работы! И алкоголя тоже! Вы меня поняли? – злился Коноэ и ударил кулаком по столу. Присутствующие недовольно завыли, позвенев заначками и перепрятав их. Спиртного конечно, а не то, о чем вы подумали. «Совсем ох..ели, в моем кабинете неприкосновенный запас делают!» - уже про себя подумал Коноэ и тяжело вздохнул. - А я бы хотел встретиться с Мураки и поговорить с ним о моем исследовании! – Ватари понесло. – Я бы рассказал ему о том, что за формулы я изобретал для того, чтобы поменять пол. Ха-ха! - Я думаю, что он, как врач и генетик, был бы в культурном шоке, - вздохнул и Тацуми. - Не уходите от темы нашего собрания! – шеф все еще требовал дисциплины и перевел свой взгляд на неудачливого экспериментатора. – Ватари, давай, приходи в себя и подготовь устройство, чтобы перенести их в другой мир к Провидице. - Да, и ещё, Цузуки, – вновь подал голос Граф, уже попивая горячий кофе. – Другой мир – это территория другого Властелина Ада, и тебе нельзя вызвать там Сузаку, Тоду и остальных шикигами без особого разрешения, иначе это воспримется, как угроза и у Мейфу будут реальные политические проблемы вплоть до войны с этим миром. Так что, будь ответственен в этом плане, я собственно сюда и пришел, чтобы передать эти слова от Энма-Дай-О. Мураки тоже умеет совершать призывы богов, и твоя задача еще будет заключаться в том, чтобы не допустить этого. Разрешение на призыв шикигами в том мире может быть оформлен только через три месяца, а у нас нет на это времени. Поэтому не поступай опрометчиво, береги себя и не втяни наш мир в войну по недоразумению. Да, и Энма-Дай-О может и не посмотреть на то, что ты его любимчик, так что не нарывайся на него. Если тебя зажмут в угол и у тебя не будет другого выбора, кроме призыва, то сначала представь себе ярость Энма-Дай-О, а потом сравни его с надвигающейся опасностью. Тогда сразу передумаешь, будь уверен. - А на ваше путешествие мы уже достали пропуск, хотя это стоило больших затрат, - пробурчал главный «еврей» департамента. - Что за бюрократия?! – теперь Цузуки был ошарашен. – Вы меня и Хисоку отдаёте на растерзание Мураки? - Цузуки, ты же в Аду находишься. Но магия-то, останется при тебе, и никуда она не денется, – продолжил Граф, помешивая ложечкой в кофе. – К тому же, попробуйте для начала с Мураки поговорить спокойно, и терпимо отнестись, может он согласится без какой-либо стычки. - А что, если он не согласится? - Тогда примените силу, хитрость, смекалку, очарование, или что там еще можно… – издевался Граф. – Ну, и то, что нельзя тоже. У Цузуки даже правый глаз нервно задергался, но ничего не оставалось, пришлось идти и уговаривать младшего шинигами на встречу с ужасным и не убиваемым Мураки. Вздохнув, он вышел за дверь. - Стоять!!! Бл..дь! – вдруг вырвалось у шефа Коноэ, чуть до смерти не перепугавшего окружающих. Даже Граф разлил кофе себе на колени. - А? – Цузуки вернулся, осторожно выглядывая из-за двери и прижимаясь к ней. - Это… - вдруг покраснел начальник, почесав указательным пальцем свой нос. – Сувенирчик не забудь, пожалуйста, для меня… - Постараюсь не забыть, - ответил тот. - Запиши! – потребовал Коноэ. – Без сувенира не возвращайся! Его глаза стали еще страшнее. - Хорошо-хорошо! – испугался Асато и исчез. - А я все время думал, - неадекватный Ютака подсел к Графу, краснея. – А у вас есть невидимая одежда? - Кому нужна невидимая одежда? – недоумевал тот, терпимо относясь к нему. - Ну, раз у вас есть видимые перчатки, но нет невидимой одежды, значит, вы всегда ходите голым? - продолжил свою мысль Ватари, еще больше краснея. Граф замер, а чашка замерла на полпути по направлению к губам. Остальные тоже с изумлением уставились на них. - Я не отвечаю на столь провокационные вопросы, - после паузы невозмутимо ответил Граф и преспокойно допил кофе. Глава 3. По городу шли двое. - Хисока, ведь это ради баланса энергии во всем мире, – всё не переставал Цузуки уговаривать уже уговорённого парня. - Но от этого же весь мир не рухнет? – всё ещё злился младший шинигами на то, что Цузуки удалось его уломать. - Ну… не совсем, просто будет много стихийных бедствий: землетрясение, цунами, наводнение, извержение вулканов… – как-то быстро ответил тот на вопрос. – Погибнет много людей из-за какой-то твари, а наш долг их защищать. - Вот только о долгах не упоминай, – Хисока покосился на напарника. – Сколько ты мне денег должен? А то я уже не помню… - Э-э-э… – Цузуки не был готов к такой резкой смене темы, особенно на тему денег, – …знаешь, хоть зарплату мы получили еще на прошлой неделе, но я ее только вчера снял, потому что было лень идти туда, где мелькает злобная рожа Тацуми. Может, пойдём, перекусим? Я угощаю. - О-о-о, так ты её ещё не потратил? – сделал удивлённый вид Хисока, осуждая его расточительность. – И на что ты её обычно тратишь? Словно пропиваешь, ей богу… - Просто я люблю крепко и вкусно покушать, – ответил Асато и, заметив на горизонте кафе, потянул мальчика за собой. «И это меня называют ребёнком?» - младшему шинигами только и оставалось, что недовольно покачать головой и подчиниться безрассудному взрослому. *** Мураки, периодически зевая, не спеша шёл по городу. Ему удалось подсыпать в чай снотворное, проследив, чтобы Ория выпил и заснул, так как тот не разрешал ему выехать в город и прогуляться. Кадзутака выкрал минутку для прогулки, хоть и сам понимал, что этого лучше не делать в таком состоянии. Возможно, что он так поступил от своей природной вредности. А потеря значительного количества крови порождала недостаток кислорода и сонливость, да и валяться на кровати или ходить по дому, как неприкаянному, ему уже было невмоготу. Но, несмотря на обезболивающие средства довольно сильного действия, боль в боку давала о себе знать довольно часто. - Чёртов шинигами… – позволил себе выругаться Кадзутака. Только он это сказал, как почувствовал чьё-то присутствие. Он остановился и огляделся, но никого не было вокруг. Хотя Мураки чётко ощущал на себе взгляд, полный злобы и ненависти, словно изучавший его, который пронизывал каждую клеточку организма, отчего становилось не по себе. Сердце бешено заколотилось, и одно Кадзутака знал точно: это что-то очень опасное. Неизвестность пугала его, так как в таком состоянии вряд ли он смог бы дать отпор. - Кто ты? – тихо поинтересовался доктор, уверенный на все сто процентов, что этот неизвестный действительно существует, а не плод его чересчур бурного и больного воображения. Но и в то, что ему везде теперь мерещится брат, он не хотел верить. За спиной он почувствовал этого шпиона, как тогда на кухне; резко обернувшись, Кадзутака ощутил лишь сильный порыв ветра и заметил ловкую тень, которая скрылась в темных переулках. Складывалось такое впечатление, что эта сущность продолжила наблюдать уже оттуда. Мураки это напомнило игру в кошки-мышки: кошка прячется и ждёт момента, чтобы напасть, а при неудаче прячется и снова ждёт подходящего случая. Роль мышки Кадзутаку не устраивала, поэтому он зашёл в первое попавшееся кафе, надеясь, что этот кто-то туда не последует. Заодно можно было подумать над тем, что можно сделать с этим неприятелем. *** - И где мы будем искать нашего неуловимого злодея? – всё ещё не унимался Хисока, глядя на напарника, поедающего пирожные. - А? Ну… наверняка он где-то живёт, – сладости слегка затмили разум Цузуки и не позволили сразу ответить на поставленный вопрос, – он же не преступник… э-э… в смысле он же не разыскивается государством Японии. «И как у него только язык повернулся сказать, что он не преступник?» - Куросаки только недовольно хмыкнул. Дверь в кафе открылась, и в помещение вошло что-то белое, легко маневрирующее между столиками, словно привидение, и ищущее свободное место. Шинигами остолбенели, узнав в этом белом Мураки. Он был бледнее обычного и даже не заметил их. Доктор был не голоден, но, для приличия, заказал чашечку кофе. А когда сделал один глоток, то чуть не подавился, так как заметил изумленные взгляды знакомой парочки. «Только их тут не хватает: мёртвые среди нас! Когда ж вы исчезните, а?!» – подумал Мураки, окинув их холодным и довольно злым взглядом. А что? Вдруг они испугаются и разбегутся… Шинигами переглянулись. - Как только упомнишь чёрта, так он сразу появится, – тихо пробубнил Хисока. - Но это наш шанс… – возразил Цузуки. - Пошли, разговор начну я, – решительно сказал старший шинигами, вставая из-за стола. Хисоку обдало жаром: он меньше всего хотел разговаривать со своим убийцей. Мальчик неуверенно встал из-за стола, – от одного вида Мураки его бросало в дрожь, – и пошёл, прячась за Цузуки. Как Куросаки порой завидовал решительности своего напарника. «Только этого мне не хватало, не сейчас», – подумал Кадзутака, заметив, что его любимые «голубки» уверенно направляются к нему, сжав кулаки. Когда они сели за его столик, где-то в груди вспыхнула неописуемая ярость, и он больше не маскировал ее маской безразличия и высокомерия. Хисока почувствовал его гнев, поэтому придвинул стул ближе к напарнику, чтоб быть как можно дальше от Мураки. Его тошнило от него. «Цузуки, он не в духе!», – мысленно забил тревогу мальчик, и с помощью своего дара ему удалось передать свою мысль напарнику. «Да, я вижу», – подумал тот и кивнул, ведь все-таки Хисока не так хорошо отточил свои навыки по телепатии и не услышал его слов. Дело в том, что Цузуки не такой простак, как может показаться сначала. Есть вещи, которые он не может рассказать никому, даже уже дорогому напарнику. Поэтому он принял меры по блокировке доступа в свое сознание, да и кое-кто ему в этом помог. Поэтому Хисока, даже если и разовьет свой телепатический дар, все что он увидит у него в голове – это пустоту. Как бы иронично это не звучало, но пока Асато сам не приоткроет свое сознание, тот не подберется к нему, поэтому мальчику даже практиковаться не на ком. Ведь он пытался это проделать на напарнике, а так как он не знает, что у того барьер, думал, что просто не получилось. Единственное чему он научился за это время, просто передавать свою мысль другому человеку, и то на небольшие расстояния. Правда, он может считывать эмоциональное состояние напарника, но порой это разнится с тем, что он говорит, что еще больше раздражает младшенького, ведь это значит, - ложь. - Чего подсели ко мне, у вас что, больше никаких дел нет? – сказал, как отрезал, Кадзутака. Шинигами не ожидали, что первым заговорит он; странно, обычно он всегда вежлив, (даже когда людей режет, всегда «Здравствуйте» и «До свидания»), а тут вдруг нагрубил. «Что там Граф говорил? Говорить с ним спокойно? Ладно, попытка – не пытка», - вспомнил Асато. - Наше дело – это поговорить с тобой, – начал Цузуки как можно спокойней и уравновешенней. Мураки почувствовал какой-то подвох, Хисока же сидел на стуле, съёжившись, как комок нервов. - Мне не о чём с вами разговаривать, – отрезал Мураки и торопливо встал из-за стола, желая уйти, пока ничего не произошло. - Подожди! – не выдержал, тянувший резину, Цузуки, протягиваясь через весь стол и хватая за руку уходящего врага. - Отпусти, извращенец! – эта фраза совершенно случайно вырвалась из уст доктора от неожиданного прикосновения, и получилось как-то громко, так что на них посмотрели все посетители и рабочие кафе. Повисла гробовая тишина: все с интересом смотрели на происходящее, и слышалось только единственное чавканье какого-то чересчур голодного молодого человека (или он был просто глухой, но не в этом суть). Мурка прикусил язык, сдерживая то ли смех, то ли улыбку; да, такого спектакля от себя он и сам не ожидал. Что касается Цузуки, то он бурно покраснел, медленно отпуская руку доктора, на что тот гордо развернулся и вышел из кафе, где согнулся от приступа смеха и некоторого стыда. Что до Хисоки, тот словно прирос к стулу, вглядываясь куда-то в пространство. - Цузуки, ты дурак, и что мы будем делать? Пошли догонять его, пока он не пропал! – очнулся он, всё еще переживая неприятную встречу со смертельным врагом. *** Мураки спешил домой; конечно, он погулял бы ещё, но, во-первых, рана требовала обезболивающего, во-вторых, в городе становится слишком много мёртвых и не безопасно с ними сталкиваться, когда сам на этой же границе, в-третьих, а вдруг та странная сущность – это все-таки галлюцинация? И в кои-то веки потребуется психиатр. За поворотом на него кто-то натолкнулся, сбив с ног, да ещё упав сверху. Резкая боль в боку заставила прищурить один глаз, а другим посмотреть на ту корову, которая на него налетела. Этой коровой оказался Хисока, который, похоже, тоже удивился своей находке и в изумлении смотрел на Мураки, боясь даже шелохнуться. Это было как во сне: ты хочешь убежать, но твоё тело словно ватное и не слушается. Внезапное соприкосновение с этим человеком для Хисоки оказалось сильнейшим оглушением на эмоциональном плане. Они наедине и мальчика охватила паника. - И долго ты будешь на мне лежать? – усталым тоном поинтересовался Кадзутака: и ему явно надоела эта беготня, – заправляя пучок волос Хисоки за ухо, и заглядывая в самую глубину зелёных глаз, полных страха и ненависти. Хотя его движения были плавными и нежными, для Куросаки его прикосновения были сравнимы с ударами тока, обжигавшими душу. Тошнотворно. - Хисока, ты нашел его? О-о-о! – удивился Цузуки, когда увидел лежащего Хисоку… гм…. на Кадзутаке. Присутствие напарника словно вселило жизнь в мальчика, и он отскочил от врага, а сердце забилось так часто, что казалось, вот-вот разорвется. Мураки осторожно поднялся, держась одной рукой о стенку дома, другой - отряхиваясь от пыли. - Так и убить можно, – возмутился доктор, но все же усмехнулся. – Ладно, что вам нужно? Говорите, чего замолкли? Шинигами удивлялись быстрой перемене его настроения. - Нам нужна твоя помощь, Мураки, – наконец-то заговорил Куросаки, а, сообразив, что сказал, чуть язык не проглотил. - Помощь? Моя? Ха-ха-ха! – доктор залился смехом: всемогущие шинигами просят его о помощи. – Медицинскую помощь оказать, что ли, моя куколка? Он так же быстро успокоился, а Хисока покраснел от злости. Растерянность все еще не отпускала его. «Кошмар наяву! Нет-нет, я с ним всего пару минут, а я уже на грани истерики! – младшенький пытался взять себя в руки. – И как мне с ним работать? После всего того зла, причиненного им мне, Цузуки, Цубаки и многим другим, я просто не могу с ним находиться! Если бы я знал, что я почувствую сейчас, то отказался бы от задания. Это невыносимо!» - Нам нужно спасти мир от демона, – продолжил Цузуки за него, говоря так, как будто не мир спасти, а суп, например, приготовить. Только остается надеяться, что мир он спасёт не с таким же результатом. Мураки представил себе, как он вместе с ними бегает, невесть где и спасает мир, кидаясь пафосными фразами: «Мы несем возмездие во имя добра и любви!» или «Остановись, злодей, мы покараем тебя!». От подобного анекдота он рассмеялся и сполз обратно на тротуар, хотя, у него на самом деле просто закружилась голова, а в глазах потемнело. - Что с тобой, тоже чего-то наркотического нажрался? – Цузуки вдруг вспомнил про неадекватного Ватари. Кстати, он Хисоке рассказал об этом и тот простил своего коллегу. Поворчал, но простил. Младший шинигами же все еще переживал встречу, он сам не мог понять, почему появился этот странный страх, ведь раньше он на доктора реагировал не так остро, как сейчас. Или что-то изменилось в самом Мураки? По крайней мере, его пронзительный смех резал душу, как нож масло. - Нет, – ответил Мурка спокойно и серьёзно, но тут вдруг подумал о том, что бесконтрольно употребляет обезболивающие средства. - Ну, тогда он просто сумасшедший, - фыркнул Хисока, вспоминая вопрос напарника. - Нет… - усмехнулся доктор. - Что «нет»?! – хором воскликнули шинигами, всё больше и больше удивляясь странному состоянию Мураки. - Я никуда не пойду, – почти с трудом сказал Кадзутака, думая о серьезной ране, которая уже ныла. – Я создан для разрушения. - Но ты сам живешь в этом мире, – возмутился Асато, подойдя ближе к доктору, на что тот резко встал с земли, прямо перед лицом у Цузуки, так что шинигами стал ощущать горячее дыхание доктора у себя на щеке. Асато смутился, и отступил на шаг назад, хотя это было даже приятно. - Ладно, поговорили, и хватит, – произнёс Хисока, доставая из кармана какой-то шар из тёмно-синего стекла размером с пол-ладони. Мураки насторожился, увидев угрозу в этом предмете. - Не хочешь – заставим! – продолжил младший шинигами, обращаясь к своему убийце, и с силой бросил хрупкую сферу об тротуар, и она раскололась на тысячи осколков. Все озарилось плотным белым светом, казалось, что его можно даже ощутить кожей. Потом появилось чувство невесомости, и всё провалилось в пустоту. Глава 4. Что-то мягкое и шелковистое коснулось лица: было слегка щекотно и приятно, – а когда касалось губ, их словно сводило судорогой, заставляя чувствовать каждую пульсирующую артерию. А по носу бил аромат полевых цветов, и невольно вспоминаешь наивное детство, когда весь мир казался светлым и беззаботным. Что-то мягкое с губ переместилось щекотать подбородок и шею. Было так приятно, что хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Мураки улыбнулся, затем услышал какой-то шорох и хохот. Он резко открыл глаза и увидел сидящих рядом с собой по обе стороны Цузуки и Хисоку с маленькими жёлтенькими цветочками в руках – это как раз и было то самое мягкое, что щекотало его лицо. От неожиданности доктор приподнялся, и быстро пошарил глазами по местности: яркое солнце, которое заставляло щуриться, а вокруг все зелёное, кругом трава, деревья, и много-много полевых цветов. - Вы что, меня убили и я теперь в раю? – как-то осторожно пошутил Мураки, чтобы это не оказалось правдой. – Мне в другое место нужно… «Здесь не будет Саки», - про себя добавил он. Шинигами захохотали. - В Раю? Ты?! – скептически усмехнулся Куросаки. Теперь его полу-истерическое состояние сменилось цинизмом и еще большей ненавистью. Мураки непонимающе покосился на них; его губы и щека ещё не отошли от наглого нападения цветочков, так как его кожа была сильно чувствительна к таким тонким прикосновениям… - Что здесь происходит? Где я вообще нахожусь? – недоумевал он, потерев раздраженный участок кожи тыльной стороной ладони. – И на какого черта я вам сдался? - Чёрта говоришь? Ну, мы как раз что-то подобное и будем ловить, – сжалился Цузуки, видя его негодование. - А я-то тут при чем? – Кадзутака раздражался, ему и так не здоровилось, а его ещё заставляют охотиться на кого-то, неизвестно кого, с ненавидящими его личностями. – Это ваша работа. Вы шинигами, а не я! У Мураки задергалось правое веко в нервном тике. Давненько он так не злился как сейчас, или в нём просто взыграло чувство несправедливости по отношению к себе любимому. Он скрестил руки на груди, показывая, что готов слушать, и нервно постукивал указательным пальцем. - Короче, появился демон, который нарушает баланс сил между мирами, и нас послали в другой мир к какой-то Провидице… – стал пояснять Цузуки, вставая с земли, так как его ноги уже затекли. - Уже звучит глупо и неправдоподобно, как в дешевом аниме… - прокомментировал доктор. – Извини, продолжай… - …И она попросила тебя прихватить с собой, потому что ты как-то связан с этим делом. Кадзутака уставился на Цузуки стеклянными глазами, переваривая сказанное, так как он вдруг вспомнил, как что-то неизвестное звало его по имени и следило за ним в городе. Доктор не знал, почему ему вдруг сразу вспомнилось это, видимо интуиция подсказывала ему, что именно эту сущность они и ищут. По крайней мере, ему хотелось избавиться от этого невидимого сталкера. «Если это действительно так, то они как раз кстати, одному в таком состоянии мне было бы тяжело избавиться от него», - Мураки снова подумал о том, как выгодно использовать своих бессмертных кукол в своих целях. - О чём задумался? Тебе что-то известно? – Асато это сказал ему почти в самое ухо. Мураки вздрогнул: ведь он даже не заметил, как Цузуки над ним склонился. Одно дело, когда это он умышленно делал, чтобы заигрывать с кем-либо, а тут внезапно к нему то ли подкатывают, то ли Асато, как итальянец, случайно нарушает интимную зону другого человека. Потому и смутил. - Да нет, ничего… – почти правду сказал Кадзутака и усмехнулся; все-таки он оказался под впечатлением мимолетной близости с ним. - Врёшь… - Почему ты так решил? - Лыбу давишь! - Интересное умозаключение… Ну, ладно, если не считать, что кроме вас за мной всё утро следило ещё какое-то злобное привидение, а вчера вечером, похоже, оно же ещё и окликало меня, то не вру, – честно признался доктор, слегка жестикулируя. - Может, это мстит одна из твоих несчастных жертв, которую ты зверски убил? – спокойно предположил молчавший до того Хисока; он просто сидел и слушал, держа в руках цветочек, которым они с Цузуки будили Мураки, так как очнулись раньше него. – Цузуки, кажется, у нас есть приманка. Когда мстительный дух прикончит этого негодяя, можно будет, собственно, и демона схватить. Поймаем двух зайцев. - Засранец! Все ещё жаждешь моей смерти? – возмутился Кадзутака, а затем ехидно улыбнулся, оживляясь, сверкнул глазом: ему доставляло удовольствие издеваться над шинигами, чтобы они мучились, страдали, бесились. – Видимо, ты каждый божий день думаешь о том, что я с тобой сделал и мечтаешь о возмездии, не так ли? «Бл..дь! Как я тебя понимаю…» - доктор подумал о брате. За эти слова, Цузуки, размахнувшись, ударил Мураки кулаком по лицу, так что тот распластался по земле. И доктор и Хисока были изумлены. Кадзутака почувствовал резкую боль, и всепоглощающую ярость – такую, что из уст вырывалось глухое рычание. «Так он желает драки?» - на самом деле доктору тоже просто захотелось выплеснуть всю свою злость, пусть и таким древним способом. Когда Цузуки подошел поближе сжимая кулаки, Мураки с криком: «Лежачих не бьют!», – со всего размаха врезал ему ногой, но из-за некоторой оглушенности, случайно попал тому прямо в пах. Асато согнулся, он даже вздохнуть не мог от накатившейся на него боли. Кадзу успел подняться и со всей дури вмазать кулаком ему по челюсти – до крови. Теперь на земле лежал уже Цузуки. Всё это произошло так быстро, что Хисока даже не успел подскочить и что-либо предпринять. - Перестаньте! – кричал он, вставая между ними, отталкивая одной рукой Мураки, другой Цузуки, который успел уже подняться (спасибо регенерации). Куросаки ощущал злобу обоих, и какую-то боль, физическую боль в области бока у доктора. Хисока подозрительно посмотрел на бледное лицо Мурки; тот уже понял, что кукла нагло считывает его ощущения, а потому отступил на шаг, избегая лишних прикосновений. Наступила тишина. Все просто стояли и смотрели друг на друга, набираясь терпения, спокойствия и переводя дыхание. - Ну, так что, ты будешь с нами сотрудничать? – нарушил тишину старший шинигами. - А у меня есть выбор? – ответил вопросом на вопрос Кадзутака, пряча руки в карманы и отведя взгляд в сторону, куда-то в пространство. – Хотя, это странное предложение после рукопашной, словно мы какие-то школьники… - Тогда по рукам? – весело сказал Цузуки, протягивая правую руку к нему. Доктор неохотно протянул свою ладонь навстречу его руке для рукопожатия. Им обоим сразу вспомнилось их знакомство в Нагасаки, когда они впервые пожали друг другу руки. Хотя, тогда представился только Мураки, а Цузуки не успел сказать своего имени, так как внезапно маленькая девочка потеряла сознание. Но доктор решил пропустить сей момент, проверяя его внимательность, и сразу называл его по имени, а Асато даже не заметил своей ошибки. Даже после того, как новый знакомый намекнул ему о том, чтобы тот не пропустил ничего важного. «Ничего, я ещё устрою им сладкую жизнь!» – злобно пообещал Кадзутака самому себе. На него тут же уставился Хисока: он в первый раз прочитал мысли Мураки. Кадзутака не сразу понял, чего мальчик так на него вытаращился, но потом удивился не меньше его: это значит, что барьерная защита, которую доктор поставил когда-то давным-давно, уже разрушилась. Хотя Куросаки не всегда может это делать неосознанно, он же все-таки эмпат, хотя, мысли, сопровождающиеся высоким выбросом эмоций для него доступны без каких-либо усилий. Это даже не совсем телепатия, так как слов он все-таки обычно не слышит, - это как всплеск информации, который доходит до его сознания. Правда, он может услышать и слова, если синхронизироваться, но для этого необходимо и усилие второй стороны, а не только эмпата. Или… или может, если человек сильно ослаблен… «Раньше я даже и эмоций его прочесть не мог, словно темное облако всегда окружало его, если только это не чувство жажды крови и ненависти, - задумался Куросаки. – А с момента нашей сегодняшней встречи, я теперь ощущаю не только его ярость, но и недоумение, даже растерянность и необъяснимое беспокойство перед чем-то…» Мураки очень не любил, когда заглядывают в его мысли и душу. Для хищника необходимо чтобы жертва не знала что у него на уме, и он мог свободно строить планы. Кроме того, это ещё было хорошей защитой против вампиров и других сущностей, которые умеют не только мысли читать, но и проникать в сознание, манипулируя им. А сейчас сознание Мураки открыто, как книга, и можно им вертеть, как хочется. «Говорил мне Ория, чтобы я оставался дома, так нет же, я его никогда не слушаюсь, – негодовал Мураки. – Интересно, почему мой барьер пропал? Наверняка из-за моего физического состояния, да и душевное тоже не в порядке». Он вдруг почувствовал себя беззащитным, а мальчика тут же захотелось уничтожить. Даже коварные мыслишки зароились! - Хм…– нагло усмехнулся Хисока, невольно ощущая тревогу врага, что доставляло ему огромное удовольствие, ведь этот гад всегда вел себя так, словно ему ничего не страшно. «Ясно, с ним произошло что-то такое, отчего я могу читать его мысли, если они ярко окрашены эмоционально, - ликовал он. – Хоть какая-то польза от этого задания, будет на ком практиковаться. Хе-хе…» - Теперь я не удивляюсь, почему твои родители держали тебя в подвале, как крысу, – парировал Кадзу, слегка покрасневший от злобы. Теперь румянец гнева затронул и лицо Хисоки: откуда этому убийце известно об этом? А так хочется его задеть чем-то… Хотя, такого как Мураки надо уметь обидеть. - Но в одном мы всё-таки схожи… – Мурка развел руками. Он снова подумал о демоне и Саки. Он все еще недоумевал, почему та сущность говорила голосом его брата, но интуиция так и вопила: «Придурок, да он это! Он!» - Да уж, с родственничками нам не повезло, это точно… - вслух подумал доктор, и довольно так улыбнулся, можно сказать беззлобно и приятно. Его улыбка привела Хисоку в смятение. А Цузуки вообще не понял, о чём базар, что он пропустил и на какой они вообще волне. «Почему он заговорил про своих родственников? – вдруг невероятно сильно заинтересовался Куросаки, он никогда не думал, что они есть у этого человека. Вернее, даже не так, он просто никогда не думал о его семье. Он ему изначально показался одиноким монстром, появляющимся из темноты и исчезающим туда же, и не принадлежащим ни к миру живым, ни к миру мертвых. А теперь ему стало так любопытно! – Черт возьми! Если его действительно доставала родня, то не думаю, что они сейчас живы, зная нравы Мураки… » Младший шинигами хотел бы спросить доктора о его семье, но из-за трений с ним, застеснялся. «Да и зачем мне это?»- еще больше покраснел мальчик, изредка косясь на этого лебедя. Он почему-то представил себе некий готический замок, с надписью «Психбольница Мураки», а его обитатели стереотипные муракоподобные сущности: вечно ухмыляющиеся монстры, с хитрыми глазами и заманивающие своих жертв в свою обитель. Да, это всего лишь фантазия, но Хисока уже погрузился в нее. - И что дальше? – наконец-то перешёл к делу доктор, осматривая лес. - Нужно позвонить… - ответил Цузуки. - А? Глава 5. - Ватари, приём, ты меня слышишь? – спросил Цузуки, вытащив какое-то круглое устройство, напоминающее зеркальце. На экране этого устройства появились сначала помехи, а затем расплывчатое лицо Ватари в этих помехах. - П-подоожжжжжиии… – сказал искаженный голос из устройства, Асато лишь удивленно похлопал глазками, а Мураки с любопытством ребёнка рассматривал новую игрушку в руках шинигами и строил теории, как она работает. Хисока же просто стоял и наблюдал за мужчинами где-то в трёх шагах от них, задумавшись о чем-то своем. Вернее он все еще пребывал под впечатлением того, что у доктора есть или были родственники, хотя мальчик понимал, что очень глупо было думать иначе. Теперь он даже присмотрелся к его рукам. Да-да, если бы он еще увидел обручальное кольцо, мол, у Мураки есть жена и толпа детишек, то Хисоку можно было бы смело выносить на носилках. Но Кадзутака заметил, что его пристально разглядывали, потому нахмурился, покосившись в сторону мальчика. А потом еще произвел жестикуляцию руками, заметив, что Хисока наблюдает именно за ними, как кобра за дудочкой. Тогда Мураки ему просто помахал, чтобы вывести мальчика из этого самогипноза и дать понять, что он заметил его внимание, отчего Куросаки вдруг покраснел и резко отвернулся. «Жесть! Что я творю? - устыдился младшенький, но зато он убедился, что у врага нет никакого кольца, поэтому он облегченно вздохнул. – Хотя, отсутствие кольца еще не означает, что он не женат…» - Доктор, - все же поинтересовался он, развернувшись. – А у тебя, случаем, жены нет? А то я несколько был удивлен тому, что у такого дьявола как ты могли быть родственники… - А? – Кадзу не сразу понял, чего там Хисока себе вообразил. – И почему тебя интересует: женат я или нет? Пару секунд спустя и Куросаки снова вспыхнул от смущения. Действительно, что можно подумать? - Чтобы заранее посочувствовать той бедной женщине, которая решила жить с тобой, - нашелся младший шинигами, замаскировав свое смущение под цинизмом. Доктор лишь негромко рассмеялся, но тут же успокоился. - Нет, куколка, я решил не обременять кого-либо этим грузом, если ты это имел в виду, - вдруг миролюбиво отозвался он. – Но у меня действительно была невеста. - Правда? – искренне заинтересовался шинигами. - Да, она моя подруга детства, - продолжил он. – Но как ты и сказал, она бы страдала со мной, если бы знала обо мне всю правду. Поэтому я решил ее отпустить. - Надо же, какое благородство, - презренно заговорил Хисока, но тут же устыдился. «Я чувствую искренность в его словах… - какое-то тепло проникло в душу мальчика. – Боже! Если бы я не мог сейчас ощущать его эмоций, то не поверил бы». - В прошлом я много чего хорошего делал, - доктор простил ему его грубость и игриво показал кончик языка. – Но сейчас это уже не важно. Да, это было кратковременное тепло от Мураки, которое моментально обожгло Хисоку, но привычный холод вовремя вернулся. - Всё, можете говорить, – сказал Ватари из зеркальца так чётко, что казалось, он стоит рядом. Изображение тоже было отличное. - Это ты говори: куда нам идти? – спросил Цузуки, махнув рукой. – Тут кругом лес! Провидица в избушке живет, что ли? - Э-э-э… тут у нас небольшие технические неполадки произошли… – вдруг смутился Ватари, строя невинное личико. - Что?! – хором отозвалась вся троица. - Не волнуйтесь, вы попали в нужный параллельный мир, – успокаивал их Ватари. – Просто координаты не совсем точные и … - Короче, все понятно! – перебил его Асато. – Куда нам направляться? - Идите на север, там будет город, в котором живет Провидица, – быстро проговорил Ватари, явно испугавшись напора. - Это далеко? - Хм-м… да, за один день не доберетесь… - Ватари, ты мудак, - спокойно злился Цузуки. – Ты знаешь об этом? - Извините уж! Я специализируюсь больше на химии, и я когда-нибудь выведу формулу перемены пола и испытаю на себе. А вы сейчас требуете от меня иногда невозможного, - обиделся Ютака и покраснел. - Ладно, мы справимся, - Асато прервал связь. – А? Он заметил, что Кадзутака сидел на земле, закрыв лицо руками. - Он действительно мудак… - согласился доктор. - Не переживай, все не так уж плохо, думаю, что мы не поубиваем друг друга, пока доберемся до города, - поддержал его старший шинигами, похлопав того по плечу. - Дело не только в этом… - обреченно заговорил он. – Этот чудак собирается менять пол… химической формулой… - А? – одновременно произнесли шинигами и переглянулись. - Поменять игрек хромосому на икс хромосому в каждой клетке организма, выводя химическую формулу… - продолжал Мураки. – У него какие-то альтернативные представления о генетике в целом. - Тацуми был прав, он действительно в культурном шоке, - Асато почесал свой затылок и улыбнулся. Хисока тоже был обескуражен неприятной новостью, но он все еще был в замешательстве по поводу недавней его беседы с доктором. Он все еще не мог понять, что это за внезапная искренность и теплота была от Мураки? Сердце неистово забилось сильнее. Тот монстр, которого он себе представлял, вдруг стал обращаться в человека. «Подруга детства – невеста? – задумался он. – У него было детство? Боже, ну, конечно же, он когда-то был маленьким, просто я никогда об этом не задумывался. Если я о нем узнаю больше, то он не будет казаться мне таким страшным и непредсказуемым. Точно! Зная о враге, я смогу его победить! Раздавить!» *** Три фигуры, замерев, стояли и смотрели на горизонт, вернее, на север. - Цузуки… – спокойно окликнул Мураки старшего шинигами, не меняя направления взгляда. - Да? – отозвался тот, тоже все ещё не отводя глаз от одной из сторон света. - Тебе помочь убить Ватари, когда вернемся? – спросил Мураки всё тем же спокойным тоном, продолжая смотреть вперёд. - Знаешь, я даже не против, – так же спокойно ответил Асато. - Тогда и я с вами, – наконец-то и Хисока что-то сказал, глядя на высокие горы; было такое чувство, что они прорезают небосвод своими вершинами. На них же смотрели Цузуки с Мураки. В данном случае выполнение поговорки: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет», – не представлялось возможным, так как они были кругом; только напрямик – по скалам и лесу. - Нет… нет-нет, я туда не пойду, – сдали нервы у Мураки, и он снова сел на землю. – Мы там погибнем: оползень, лавина, возможные злодеи, а еще там разряженный воздух и наверняка очень холодно и голодно… Шинигами с неподдельным удивлением наблюдали за ним, доктор был похож на капризного ребенка, которого заставляли куда-то идти. - Да ты любого волка съешь, – успокаивал его вечно добрый Цузуки. - И любого разбойника сам разделаешь, – с явным презрением заговорил младший шинигами, поражаясь доброте своего напарника даже к Мураки. – Или они за своего примут. - Да, не будем тратить времени, нечего тут рассиживаться! – Асато довольно весело схватил доктора за локоть и резко рванул, подняв того на ноги. У Мураки сразу же заболела рана в боку, и он просто замер, но влажности не ощущалось, значит, не всё потеряно и кровотечения нет, но рана может открыться; спасибо Ории, который всё-таки постарался крепко её перевязать. Кроме того, рана болела уже давно, и боль растеклась уже по всему телу, треща в голове, звеня в ушах. Кадзутака уже не хотел думать об этом, ему было просто хр..ново. Цузуки удивился его покорности, и когда он посмотрел на лицо доктора, то тоже замер: оно было бледное, словно мелом вымазанное. - Мураки ты болен? – обеспокоено спросил Цузуки: ему показалось, что это из-за его неосторожного движения у Мураки закружилась голова. - Н-н-нет… то есть, да, – Мурка не хотел, чтобы шинигами знали о его ране, мало ли чего, враги всё-таки. – У меня… у меня просто простуда. Он резко отдернул руку, понимая, что несёт чушь. - Врёшь, – прямо сказал Хисока, вспоминая, что у пепельного блондина что-то всё-таки болело, когда мальчик случайно прикоснулся к нему, разнимая его тогда с Цузуки. – Что-то я не вижу, чтобы тебя мучил кашель или насморк. - Не ваше дело, – как-то обижено сказал Кадзутака и первым пошёл по равнине, переходящей в горы, показывая, что разговор на эту тему окончен. Цузуки с Хисокой лишь переглянулись и пошли следом за Мураки. Глава 6. - Я хочу есть, – вдруг нарушил трёхчасовую тишину Цузуки, поглядывая на красные ягодки странного происхождения, которые были повсюду. Мураки сразу же затошнило при мысли о еде. - Даже не смей есть то, чего не знаешь, – не оборачиваясь, ответил доктор, который все еще шёл впереди всех, но легко догадался, на что намекает Асато. – Я тебя откачивать не буду. Цузуки тяжело вздохнул, напоминать о клятве Гиппократа этому человеку, как минимум глупо, но всё равно незаметно от всех отправил в рот «пару» ягод. Они оказались сладкими. Потом еще съел. И еще. - Цузуки перестань, а вдруг они и вправду ядовитые, – заметил таки его Хисока, которому ягоды тоже не внушали доверия. - Но их так много, разве может быть столько ядовитых ягод? – не мог смириться Цузуки, так как они были такие вкусные. - Выплюнь их сейчас же! – потребовал младший шинигами, отобрав оставшиеся ягоды из рук, и бросил их на землю. Пока они спорили, не глядя на дорогу, наткнулись на остановившегося Мураки. - Что случилось? – шёпотом спросил Хисока, уж чему-чему, но осторожности доктора он доверял. - Слева какое-то движение, – тихо ответил тот, всматриваясь в просветы между деревьями. Наступила тишина, все посмотрели в указанную сторону. Напряжение росло, и у всех троих сильно забились сердца, компания боялась неизвестности чуждого им мира. Они услышали хруст веток: за деревьями явно кто-то прятался. Хрустение послышалось ещё справа и спереди – создавалось впечатление, что кто-то пытался их окружить. - Хватит прятаться! – не выдержал Цузуки, он очень надеялся, что это зверь, который от громкого шума испугается и убежит. Но теперь хруст раздавался повсюду, а Куросаки заткнул напарнику рот ладонью, так как почувствовал зло. Послышались гам, злобный смех и рычание, словно в лесу пряталась целая армия каких-то монстров. Из-за деревьев и кустов, словно из ниоткуда показались уродливые создания, то ли полу-звери, то ли полу-люди, в общем орки какие-то, явно агрессивно настроенные; они приближались, смыкая и сжимая круг, рыча, хрюкая, и пуская слюни. В руках они держали: кто булаву, кто вилы, кто тесак. - К-кто заказывал разбойников? – испугавшись, произнёс Хисока, прижимаясь к Цузуки. Тот с привычки засунул руку в карман, но, не нащупав ничего, вспомнил, что он убрал фуду, чтобы не соблазнять себя на запретный призыв. Тогда оба шинигами посмотрели на Мураки и остолбенели: вместо обычного спокойствия на его лице были написаны гнев и раздражение, зубы были стиснуты в оскале, он явно намеревался растерзать на кусочки врагов. Дело в том, что его уже всё раздражало: эти сущности, этот лес, этот мир, эта вечно ноющая рана, парочка вечно спорящих шинигами. Он решил использовать магию, и наплевал он на трату последних сил. - Призыв в этом мире не работает, - соврал Асато, понимая, что Мураки собирается атаковать и заранее подстраховался. - Не трать силы на то, что не сработает! - Ясно, - ответил тот, не раздумывая о достоверности подобной информации. Кадзутака закрыл глаза, произнося заклинание и озаряясь ярким белым светом. - О, какое мелодичное… - заметил Цузуки, немного краснея. – А у него хороший голос… - Цузуки, сейчас не та ситуация, - негодовал Куросаки, не отпуская его, так как негативные эмоции этой толпы обездвижили его. Враги долго смотреть не стали и перешли в наступление, побежав, как озверевшие, прямо на них. Шинигами зачарованно смотрели на Мураки, зная, что тот что-нибудь предпримет. Когда недоброжелатели почти добежали до них, Кадзутака открыл глаза и резко взмахнул правой рукой – вверх-вниз и резко в сторону, тогда свет сжался вокруг него в кольцо, и пролетел ударной волной, разрезая тех, кто не успел пригнуться, но, не задев при этом Хисоку и Цузуки. - А? – удивились шинигами, ведь деревья тоже срезались и в достаточно большом радиусе. - Словно здесь шикигами поработал, а не человек, - Куросаки изумленно смотрел на доктора. - Ага, и нас не задело, такая атака действительно свойственна призывным духам, если они того пожелают, - улыбнулся Асато, который почему-то ничуть не удивлялся, а просто восхищался. – Это очень сильное заклинание… Мураки почувствовал резкую слабость во всем теле из-за использования энергии. Ноги не слушались, и он упал на колени, всё тело звенело, и хотелось просто упасть и отключиться. Он почувствовал, как кто-то схватил его за руку и с криком: «Мураки, бежим!», потащил за собой. Открыв глаза, Кадзутака стал изо всех сил сопротивляться держащему его за руку Цузуки, но слабость его окутала так, что он не мог не то, что упираться, но даже ног не чувствовал – они стали какими-то ватными. Но Цузуки дернул его с такой силой, что заставил не только подняться, но и побежать. «Хорошая работа, доктор…» - Кадзу ушам своим не поверил, – только что в его голове прозвучал голос шинигами старшего. «Черт возьми! – Мураки аж передернуло. – Неужели моя атака навела его на страшную догадку? Цузуки, он не так прост, как может показаться. Я это знал, но его внешность и непосредственность постоянно усыпляют мою бдительность. Он не должен знать моей истинной сущности…» Он уже не смотрел под ноги, его взгляд зацепился на замок из рук, – его и Асато. Он чувствовал его кожу, и сердце готово было разорваться от этой, казалось бы, несущественной близости. Вся его суть взбунтовалась. «Нет! Я слишком слаб и могу раскрыться!» - запаниковал Кадзутака. Хисока же был впереди всех. А несколько оставшихся в живых разгневанных неприятелей погнались за ними в жажде мести. - Отпусти-и-и! Я их почти победил, – вырывался Мураки, оглядываясь на чудовищ и стискивая зубы от боли, накатившей на его тело, так что в глазах потемнело. Однако Асато бесцеремонно тянул его за руку, причиняя ещё большую боль и взбудораживая душу. «Ах! Неужели его сущность сейчас не сходит с ума? Или ему это нравится? Ведь мы…» - Кадзутака почувствовал что-то мокрое и липкое в боку. Его обдало жаром: только не это, не сейчас! Кровь уже стекала по брюкам, а дышать стало тяжело. Мураки оглянулся ещё раз, и увидел, что преследователи резко остановились с испугом на лице и, перестав их преследовать, побежали в противоположную сторону. - Стойте! – его это насторожило. – Да стойте же!!! Они нас больше не преследуют! Тогда шинигами остановились, и Цузуки освободил пленённую им руку Мураки. Тот сразу же снова упал на колени и сел, не в силах больше терпеть какую-либо нагрузку – ни физическую, ни эмоциональную. «Пипец, Цузуки, ты из меня чуть дух не выбил… - облегченно выдохнул доктор. – Но меня тянет к тебе все больше и острее. Что мне теперь делать? Это конечно опасно, но раньше я мог контролировать себя и играть с огнем, а теперь это сложно. Нужно срочно выздоравливать!» - Тебя ранили?! – не смог скрыть удивления Асато, глядя на мученическое выражение лица Кадзутаки и на стекающую кровь. - А ты… не помнишь? – усмехнулся тот, тонко намекнув на то, кто ему нанёс такую рану, но старший шинигами тормозил: он даже не вспомнил, как когда-то проткнул доктора в той лаборатории ножом, чуть не убив. - Он был ранен с самого начала, – вдруг холодно заявил Хисока, вспоминая чувства Мураки при случайном прикосновении. – Видимо, это была одна из причин, по которой ему не хотелось с нами сотрудничать. Куросаки приблизился к доктору, наслаждаясь его мучениями. - Доктор, я угадал или нет, а? – издевался Хисока, заглядывая ему в лицо, и не в силах сдержать злорадную ухмылку. - Ты становишься прям… таким, как я, – восхищенный догадливостью мальчика, ответил Мураки и тоже насмешливо улыбнулся, – тебе доставляет удовольствие видеть чужую боль и кровь? Очаровательно! Сказав это, он медленно слизнул собственную кровь со среднего пальца, глядя Хисоке прямо в глаза, демонстрируя свою кровожадность, сверкая механическим глазом и продолжая улыбаться. Их «любовь» друг к другу просто не передать словами. Кадзутака, правда, не испытывал к нему особой ненависти, но то, что Хисока его цеплял за живое, раздражало, и тогда приходилось ставить мальчишку на место. - Ты сумасшедший убийца! Не смей меня сравнивать с собой! – взорвался младшенький. - Но ты ведь тоже… убивал, – не отставал тот, поведя бровью. - Психопат! Да что ты знаешь? Она бы все равно умерла, это было просьбой! Это ты тогда застрелил Цубаки! – заорал Хисока, догадавшись, о чем это он говорил и, пытаясь разбить фейс Кадзутаки, но Цузуки вовремя спохватился и обнял мальчика со спины, не позволяя тому напасть. – Я тебе этого никогда не прощу! Никогда!!! Мураки залился громким смехом, казалось, что у него сейчас башню снесёт окончательно. Его глаза горели от неземного удовольствия: когда-то он убил Хисоку физически, теперь он убивает его морально, ломая его детскую психику и причиняя боль. Кадзутака так веселился, что даже забыл, что у него все болело. Шинигами смотрели на него уже с испугом, не понимая его веселья: им показалось, что у него просто полетела крыша с катушек, а он все ещё смеялся. Хисока уже не мог смотреть на этого монстра, вспомнив всё, что тот ему сделал; глаза мальчика стали мокрыми от слёз. Он действительно сильно желал смерти доктора, хотел смотреть на его мучения, кровь, видеть агонию и то, как жизнь будет медленно покидать его тело. А ещё лучше, если бы Мураки умер от его собственных рук. Сейчас Куросаки ненавидел его больше всего на свете, ещё во много тысяч раз больше, чем раньше. Но тогда Мураки окажется прав: Хисока станет убийцей, отнимающим жизнь с большим удовольствием, даже если это жизнь этого негодяя. Кадзутака резко перестал смеяться, так как ощутил на себе негативную энергию и ненавидящий взгляд младшего шинигами. - А мне не нужно чье-либо прощение, – Мураки вспомнил последние слова Хисоки, – мне сладка твоя ненависть ко мне. Затем Мурка премило улыбнулся ему, даже дружелюбно. «Нет, я не буду таким, как он, я не буду убивать ради удовольствия, даже его, даже монстра за этим деревом позади него. Даже… Кого?» - Хисока уставился на красный силуэт в десяти метрах от доктора. Цузуки тоже его заметил, открыв от удивления рот. Мураки по выражению лиц шинигами понял, что сзади кто-то страшный, но не рискнул пока оборачиваться, и только теперь услышал его дыхание и тихий гул, напоминающий рык. Красный монстр представлял из себя дракона двух метров высотой, змееподобного, с желтыми сверкающими глазами, полными агрессии и небольшая пара крыльев. Все замерли, в том числе и дракон. Однако затем Кадзутака стал медленно оборачиваться, чтобы посмотреть на врага. «Мураки, не делай резких движений, авось уйдёт!» – мысленно заговорил с ним Хисока. Дракон стал ноздрями втягивать воздух, словно что-то унюхал. Кадзу обдало жаром, он понял, к чему может принюхиваться хищник – он учуял запах крови! Значит, Мураки будет первым, на кого этот дракон нападет. Зверь издал пронзительный рык, похожий на рев доисторических динозавров, и пригнулся для прыжка и атаки. Доктор попытался привстать, но тут же почувствовал головокружение и тошноту: рана и потеря крови давали о себе знать, кроме того, он потратил много сил на магию и пробежку. Шинигами отскочили в сторону: они растерялись и не знали, то ли убегать, то ли атаковать, но в любом случае Мурку им бросать было нельзя. Пока они думали, зверь повалил доктора наземь. Кадзутака руками пытался держать на расстоянии его открытую пасть, усеянную множеством зубов. Шинигами хотели подойти поближе, но крылатый противник повернул морду в их сторону и одарил пламенем. И им больше ничего не оставалось, кроме как наблюдать. «Так тебе и надо, сволочь, – в отчаянии подумал Хисока. – Хотя жалко дракона, он же отравится этой гадостью». Доктор затаил дыхание, не зная, что делать, не в силах даже пошевелиться. Дракон крепко держал его когтистыми лапами, но всё ещё глядя на шинигами. Его физическая сила намного превосходила человеческую, так что вырваться не представлялось возможным. Только и оставалось, что лицезреть красивое животное (Мураки даже в таких ситуациях не упускал момента видеть прекрасное, даже если это будет последним, что он увидит). Дракон словно почувствовал, что его осматривают, и потому снова посмотрел на пойманного человека, а затем заглянул ему в глаза. Взгляд больших золотистых глаз Мурке показался разумным, похожим на взгляд человека, казалось, что хищник слегка успокоился и просто с любопытством всматривался в свою жертву, обжигая горячим дыханием лицо. Кадзутака положил свою ладонь на нос дракону, не в силах терпеть жаркое дыхание. Зверь перестал рычать, получая удовольствие от прикосновения холодной руки к горячей пасти. - Ты кто? – задал неожиданный вопрос Мураки. Хисока с Цузуки просто в осадок выпали: его пытаются сожрать, а он знакомиться полез! - Что вы делаете на моей земле? – еще более неожиданный вопрос задал дракон. У шинигами от удивления округлились глаза и отвисли челюсти. «Как он догадался, что дракон понимает человеческую речь? – поразился Хисока. – Ох, уж этот непредсказуемый психопат…» - Простите, мы просто не здешние, – извинялся Цузуки, надеясь, что их отпустят по-хорошему. Мураки сразу вспомнил недавно убежавших врагов: они-то наверняка знали, чья это земля и поэтому не стали их преследовать. Чудовище вдруг уменьшилось в размерах, приобретая человеческие формы, и оказалось молодым мужчиной, с длинными красными волосами, желтыми глазами и… гм… голым. Он с интересом смотрел на Мураки, который ещё не убрал руку с его морд… ой, уже лица. Кадзутака в свою очередь уставился на него, но, опомнившись, резко убрал руку, которая успела согреться по сравнению с другой его рукой. Оборотень ухмыльнулся, сверкая хищными глазами, и склонился к лицу пойманной жертвы. Шинигами снова пребывали в недоумении – еще один извращенец-яойщик! – Еще раз увижу вас на своих землях – на пощаду не надейтесь, – с сарказмом пригрозил мужчина, уже прикасаясь своей рукой к щеке Мураки. «Я где-то посеял свои очки, – почему-то подумал Кадзутака, только сейчас почувствовав их отсутствие на лице и заметное ухудшение зрения, кроме того, он их считал своим украшением, чтобы давить легкий пафос. – Теперь я близорукий урод…» Доктор вздрогнул, ощутив прикосновение губ на своей шее. Они обжигали и заставляли расслабиться, а длинные огненного цвета волосы приятно щекотали подбородок и шею. Мурка сразу вспомнил Ория, и по телу прошлась сладкая истома. - Ну что, будем его спасать? Или выйдем на неопределенное время? – предложил Хисока. - Спасать? А, по-моему, у них все взаимно, – растерялся Цузуки, не понимая, как можно с легкостью переспать с кем попало. Хисока заметил эрекцию у дракона, и, краснея, отвел взгляд. Мальчик почувствовал тесноту в джинсах, так как похоть незнакомца передалась и ему. «Что?! Неужели это возбуждает меня? – испугался младший шинигами своей реакции на происходящее. – Нет, это не мои чувства!» - Уходим отсюда, – злобно проворчал Хисока, обращаясь к Цузуки, круто разворачиваясь и шагая в сторону леса. Конечно, как тут не разозлишься, когда тебя возбудил твой самый «любимый» враг. Цузуки побежал за ним. - Только это… не ешь его! – задержался таки старший шинигами. – Он токсичный! Видишь, какой он бледный? Это все из-за ядов он отбелился! А ведь он японец! Уснешь и не проснешься! «Они меня бросают с этим оборотнем, он же меня отъяоит! – обиженно подумал Мураки, наблюдая за тем, как Асато скрылся. – Все, больше не буду их спасать. Да еще и обзывается, сволочь позорная…» Его мысли прервал поцелуй, такой страстный и горячий, словно плавящий все внутренние органы. Похоже, дракон давно ни с кем не был и пытался наверстать упущенное. «Ну и фиг с ними, дракон-то красивый», - Кадзутака заключил его в объятия, гладя по спине. Оборотень простонал от блаженства, прервав жгучий поцелуй. - Прелесть, ты просто ангел, – промурлыкал он, расстегивая одежду на докторе. «Ангел? Опять? Почему?» - смутился тот, думая о том, что в крови он менее всего сейчас должен напоминать что-то ангельское. Мураки учащенно задышал, наслаждаясь прикосновением горячих рук к телу. Дракончик заметил бинты, прикрывавшие рану, пропитанные большим количеством крови. Но, к счастью для блондина, кровотечение каким-то чудом остановилось. Незнакомец слизывал кровь с его живота, заставляя трепетать. «Надеюсь, что он действительно меня отпустит после этого, а не съест, как самка богомола», - доктор уже лежал голым под ним. Оборотень ласкал его тело языком и губами, покусывая кожу и оставляя засосы на шее и плечах. Кадзу смело прикоснулся к его члену кончиками пальцев, отчего прекрасный незнакомец, запрокинув голову и простонав, готов был извергнуться. Затем он раздвинул ноги доктору, заставляя дрожать того всем телом, и осторожно вошёл в него. Мураки казалось, что оборотень прожигает его изнутри, доставая до самого сердца, и согревая холодное обескровленное тело. Продолжение следует...

Я планирую его закончить к Новому году и выставить, но даже если чуть-чуть не допишу, все равно покажу его вам)))

Здравствуйте! Да, я не была почти год, но это не значит, что я валяла дурака))) К Новому году сделаю вам подарок! Взялась за то, что должна была закончить еще очень давно, осталось немного)))

inkognito17, не, Мадара так просто теперь не отдастся ему, ведь он такой принципиальный)) Юля Сенджу, хе-хе, Хаширама теперь несколько ночей спать не будет xDDD

Периглис, не поверишь, там еще кое-что есть)) Юля Сенджу, нет, у меня ноут был на ремонте. В последнее время паяльник/ноут частый пейринг. У меня даже есть определенные правила, больше пяти минут ноут на коленях не держать, грозит ожогом, если в комнате холодно, то ноут - хороший обогреватель. Зы. Контакты плавятся, паять приходится. У меня только олово, но оно не надолго. Но прода все равно не маленькая)) *** Мадара всю ночь не мог сомкнуть глаз. Он принял успокоительное и снотворное, через несколько минут опять выпил лекарство, снова и снова, но, заметив, что половина флакона исчезла и появилась тошнота, разозлился, а баночку с лекарством разбил об пол. Сделал промывание желудка и ушел с гитарой на крышу. «Лекарство мне не поможет, всегда считал его ядом», - злился он, позабыв, что всего должно быть в меру. Музыка его успокаивала, пальцы уже привыкли к болезненному прикосновению к струнам, ему это даже нравилось. Правда, соседи не были в восторге от его музыкальной бессонницы. Учиха снова вспомнил Хашираму и то, что тот относится к нему, как к ребенку, несмотря на равные силы. - Я убью тебя, сволочь, - обида душила его. – Я убью тебя, сволочь! А я хороший мальчик… Но тут он снова подумал о брате. «Он наверняка убежал к этому подозрительному блондину, предатель! – еще больше распалялся он, но руки задрожали. – Что мне с ним делать? Что мне ему сказать?» Мадара посмотрел на ладони, они ему показались окровавленными, но только на секунду. «Страшно и я растерян», - он спустился в дом, чем занимался, не помнил. Вырезал фигурки из дерева, приготовил поесть, хотя обычно готовкой занимается Изуна, но не в три часа ночи, снова поиграл на гитаре, затем из стекла сделал аквариум и запустил всякой рыбы, думая, что это его успокоит. Затем он устало сидел на кровати и раскачивался вперед-назад. Изуна, если это гад убьет тебя, то я призову твой дух, чтобы поговорить. Не буду думать о плохом, но мысль, что ты отдаешься сейчас кому-то, невыносима! Надо было связать тебя и спрятать в шкафу, пока я не придумаю, что мне тебе ответить, но это совсем несерьезно. Изуна, мне здесь одиноко, пожалуйста, вернись! Я места не нахожу, хочу слышать твой голос, мне не хватает общения. Такой чувство, что я неделю ни с кем не разговаривал, вместо одной ночи. Я так устал, но раскачиваться так здорово, это успокаивает… Мысли в беспорядке, не могу сосредоточиться, это так раздражает. Изуна спешил домой, так как солнце уже высоко поднялось. Ходить было больно, но он терпел как настоящий шиноби с геморроем. Правда, у него не было этого заболевания, но боли те же. «О, боже! Мадара на мне живого места не оставит!» - невесело подумал он, но, приблизившись к дому, натолкнулся на зловещую тишину. - Мадара! – рискнул он войти в дом. Первое, что ему бросилось в глаза, это аквариум. Рыбкам было так тесно, что они толкались и кусали друг друга. На дне лежал кусок мяса, видимо Мадара решил их покормить, но не соизволил его порезать, поэтому рыбки отщипывали пищу как могли. В аквариуме были еще и водоросли, но так как ночью Учиха-старший не хотел их искать в пруду, напихал туда комнатных растений. - А-а… - младший брат был в ужасе от подобной находки в доме. Он даже забыл, зачем пришел, кого искал, куда торопился. - Не думаю, что это может успокаивать, - вслух произнес он, наблюдая за рыбками в плену. Направившись в комнату, Учиха-младший почувствовал, что наступил на что-то острое. Посмотрев под ноги, он обнаружил стекло и разбросанные таблетки, резко подняв голову, на постели младший заметил Мадару. Учиха-старший лежал лицом вниз. - Мадара! – испугался братец и подбежал к нему, не боясь поранить ноги о битое стекло. – Мадара! Только не говори мне, что ты отравился… Спящий неохотно открыл глаза, когда понял, что его трясут за плечи. - Изуна, зачем ты меня разбудил, я так хорошо спал, - тихо возмутился глава клана, вырвался из его рук и отвернулся. «Он не накричал на меня, и даже не ударил! – растерялся младший, отчего занервничал еще сильнее. – Значит, дела обстоят еще хуже, чем я думал!» - Мадара, нам надо поговорить… - Мадара не хочет разговаривать… - старший на самом деле оттягивал неизбежное, но из-за бессонной ночи он дико не выспался. – Он приготовил поесть, иди. «Он снова заговорил от третьего лица! - испугался Учиха-младший. – Это ужасно!» *** Изуна вспомнил, когда его брат впервые так заговорил. Мне было всего десять, когда я торопился с занятий. Братец убежал с середины урока со словами: - Совсем распоясались! – он говорил о своих бесчисленных врагах, но тогда я не придал этому большого значения и не стал за ним гоняться. - Я дома! – радостно объявил я, но что-то насторожило меня. Не горел свет, а на улице уже темнело, да и подозрительная тишина. - Мадара! Мама! Вы дома? – звал их я, а сам схватился за кунай, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Скрип половиц под ногами раздражал, тут я услышал бормотание. Тихо открыв дверь, и осторожно заглянув в проем, я обнаружил в углу брата. Он сидел на полу и смотрел на свои окровавленные руки. - Мадара не делал этого, Мадара хороший мальчик, Мадара не… - тут он прекратил свое бормотание и посмотрел на меня. Этот безумный и дикий взгляд. - Мадара, что ты натворил на этот раз? – с опаской поинтересовался я, но не рискнул приближаться к нему в таком состоянии. - Мадара теперь сирота, - но тут его лицо озарила улыбка. – Мадара не убивал маму… Его слова пронзили меня сильнее меча! Ярость и непонимание одолевали меня! Хотя… хм… я предполагал подобный исход. - Скотина! Почему?! – я подлетел к нему и ударил кулаком по лицу, затем еще раз и еще, но брат не давал мне отпора. - Мама не понимала Мадару, она случайно увидела, как он убивает. Она не понимает его, - тут он смеялся и плакал одновременно. – Она слаба! Она не приняла настоящего Мадару! Мама испугалась, когда он открыл свое настоящее лицо! Ты бы видел ее ужас, когда он рассказывал о своих грехах! Он рассказал правду об отце. Она рвала на себе волосы и плакала… плакала… ей было так больно, а Мадара испытал отвращение. Эта женщина никогда даже не пыталась понять его! Она отказалась от настоящего Мадары, она прокляла его! Мать проклинала его и плакала! Ему стало так невыносимо, что только катана в ее сердце успокоила обоих… Я слушал и думал, что сам лягу рядом и убьюсь мечом. Я невероятно злился на него, но в то же время боялся. Он заливался смехом, словно пьяный, но затем замолчал и обнял остолбеневшего меня за ноги. - Только ты меня понимаешь, ведь ты не бросишь меня? – теперь он просто плакал. – Ты ведь меня любишь? Мадара любит тебя… Тогда я понял, что от этого бремени мне не избавиться, странно, но я уже забыл про мать. Я жалел себя и только себя, было страшно оттого, что могу повторить судьбу всех тех, кого терпит мой брат. - Мадара, я тебя не брошу, - я спустился на колени, чтобы обнять его. - Потому что Мадара хороший? - Нет, но это не важно, ты мой брат и мы как-нибудь выкарабкаемся. - Нет, скажи, что Мадара хороший мальчик… - настаивал он. - Ладно, хороший мальчик, скажи, где ты убил маму? – я ужасно испугался, что ее труп могут найти соклановцы. - Мадара убивал неприятеля в лесу, а мама оказывается, там же собирала ягоды, чтобы сделать нам пирог, - ответил он. Тут я не выдержал и тоже заплакал. Теперь больше никогда не увижу улыбки матери, ее ласки и пирога. - Хорошо, идем дальше, куда ты дел тела? – я только сейчас заметил, что мы раскачиваемся из стороны в сторону, видимо это нас успокаивало. - Мадара скормил их хрюшкам, - довольно неожиданный ответ он дал мне. - Урод! Ты скормил нашу мать свиньям? – разгневался я и отстранился, но затем заинтересованно добавил: - и они съели? - Мадара расчленил тела, и животные съели даже кости, - словно на допросе отвечал он на все мои вопросы. - Ясно. Все хорошо, просто отлично, - растерялся я, снова и снова поражаясь его жестокости. - Умирая, она произнесла твое имя, - сказал братец, чем довел меня до рева. Видимо мама боялась за меня, боялась, что это чудовище убъет меня. После смерти отца она так старалась, работала, чтобы прокормить и одеть нас! Она плакала ночами, но всегда улыбалась, чтобы мы не расстраивались. Мадара, ты неблагодарная сволочь! Ублюдок! Но я не могу ненавидеть тебя. Возможно, хотелось бы, но не получалось, уж слишком я люблю тебя, братец. Тала убитых никто не нашел, все решили, что их похитили и убили враги. Мадара еще долгое время разговаривал в третьем лице, но все считали, что это из-за потрясения и жалели его, а он нагло этим пользовался, сволочь. Что касалось меня, то вся работа по дому легла на мои плечи, словно старшим братом был я, а не он. Правда иногда гонял и гоняю брата по поводу уборки и стирки, но все равно, он страшный бездельник. Например, когда я пропадал на целый день, он мог ждать меня до вечера, чтобы я приготовил поесть. А если я отказывался, то он весь вечер сверлил меня голодными глазами, и я все равно сдавался и готовил для него. Иногда казалось, что если я исчезну, то он умрет от голода у порога дома. Но все-таки бывало и такое чудо, когда и братец сотворит пищу. Кстати, сейчас это и произошло. *** - Нет, я пока не голоден, спасибо, - вежливо отказался Изуна. - Там нет отравы, так что не бойся, - настаивал он. – Ведь Мадара старался… - Нет, спасибо, я действительно не голоден. - Но Мадара действительно старался!!! Сука, иди и жри!!! – взорвался он и резко сел. Изуна опешил и отскочил к стене. Учиха-старший почувствовал головокружение и снова лег, часть выпитого снотворного еще действовало на организм. - Отстань от меня, - уже спокойно от первого лица добавил он и спрятался под одеялом. «Не желает ничего слушать, и он в бешенстве!» - младший взял свою одежду и убежал на речку, чтобы умыться и успокоиться. Ему было нехорошо на душе. «Что мне делать? Я чувствую, что ему тоже плохо, но он не подпускает меня к себе», - деваться было некуда, поэтому Изуна вернулся домой. Он снова столкнулся с ужасным аквариумом, вода которого помутнела из-за неубранной пищи, да и плотного количества рыбы. - Нужно от него избавляться, а то я буду шокироваться каждый раз, - даже противно стало оттого, что это уродство находится в доме. То, что Мадара буянил всю ночь, было видно сразу по состоянию комнат. Побродив по пустому дому, Изуна к своему кошмару обнаружил, что брата нет. - Мадара! – окликнул его, но тишина, только бульканье рыб, дерущихся за свободное место. «Ушел, но куда? Боже, он же зол как черт!» - он побежал его искать. Сегодня было как назло многолюдно, торговцы приехали. - Здравствуй, Изуна-кун, - раздался знакомый голос. – Как всегда куда-то спешишь, нэ? Юноша затормозил и посмотрел на женщину с ушками на голове. Это у нее братья закупаются оружием, а сейчас она сама пришла на рынок к ним в деревню. - Здравствуй, - учтиво поклонился он и, глядя на кошачьи ушки, его пронзила одна, не то что гениальная, но очень интересная мысль. – Слушай, а ты воду нашу местную пьешь, или с собой возишь из Небесного города? Женщина несколько удивилась, ведь она продавец оружия, а не воды. - Эм-м… ну есть у меня с собой немного воды из города, - ответила она. - Продай мне, я буду очень благодарен, – умилился он, а из носа бесстыдно потекла кровь. - Хм-м! – хитро она улыбнулась, догадавшись о его пошлых мыслях. – Кого это ты собрался совращать, маленький подлец? - Это секрет, - протянул он. - Да ну? – женщина заметила кровоподтеки на его шее. – Или уже соблазнил? - Если не соблазню, то хотя бы буду лицезреть внешний вид и злорадствовать, - покраснел Изуна. - Вот как? Ах ты, маленький пройдоха, - умилилась она, - с тебя десять золотых! Изуна невольно, но громко выругался, отчего все посмотрели на него, а он покраснел и закрыл рот рукой. Продавщица засмеялась. - Но это твое дело, - продолжила женщина-кошка. - Согласен на пять, это же всего лишь вода, - торговался он. – Тем более я могу не полениться и сбегать в Небесный город и вернуться, потратив гораздо меньше средств. - Хорошо-хорошо, - кивнула она. Глава клана сидел на дереве в лесу и дулся на весь мир. - Мадара, хватит вести себя как ребенок! Ты глава клана или кто? – раздался голос младшего брата. «Как он меня всегда находит?» - удивлялся старший и хищно посмотрел на брата. - Давай не будем ссориться, я хочу все обсудить! Пошли домой, я даже чай приготовлю! – бодро уговаривал Изуна, вытирая кровавые дорожки под носом. «Что-то он слишком весел», - Мадара заподозрил неладное. Но, глядя на улыбающегося брата, старший вдруг перестал злиться, и был счастлив тому, что дорогой человек жив и не печалится. «Если я продолжу не разговаривать, то причиню боль ему и себе», - от этого в груди защемило. Мадара спрыгнул на землю и обнял брата. - Если мы будем избегать друг друга, то я с ума сойду, прошу тебя, не убегай от меня больше, - уговаривал его младший, тоже заключив его в объятия. - Ты первый от меня убежал! Я всю ночь не спал, чувствуя, как разум постепенно покидал меня, - Мадара плотнее прижимал его к себе. – Это было невыносимо. Скажи мне, что ты чувствуешь? Изуна понял, что придется сказать ему о желании. - Не молчи, - продолжал умолять его старший. – Я ждал тебя, хотел поговорить, дождался рассвета и уснул. Я готов был кинуться на поиски, но не захотел видеть тебя рядом с Сенджу. Иначе бы мое сердце разорвалось, а рассудок помутился. Дома я всякой ерундой страдал, чтобы не было так мучительно… «Да, например, издевался над рыбками», - Учиха-младший решил, что освободит несчастных животных. - Мадара, ты ревнуешь? – удивился он. - Да, придурок, ревную! - Тоже ревную, когда ты смотришь на Хашираму и видишь в нем соперника. Если раньше я просто тебя хотел, то после того, как я вижу, что за огонь между вами, я сам весь вспыхиваю от злости и обиды, - все-таки признался Изуна, крепче сжимая свои объятия. – Если вздумаешь остаться с ним, то лучше убей меня. - Не говори глупостей, я ненавижу его. - Я немного не так выразился, что для тебя важнее я или победа над ним? Мадара растерялся, он не мог ответить на этот вопрос. Вернее он не мог честно ответить на этот вопрос, но Изуна понял и без слов. - Хорошо, можешь не отвечать, но я бы хотел быть на месте Хаширамы, - вздохнул Учиха-младший. – Может это немного странно, но именно такой я любви хочу, ненавистной, опасной… Я люблю тебя, Мадара. Ты это хотел услышать? - Изуна, - старший не мог побороть своего волнения. – Я боялся это услышать, я все думал об этом, мне было страшно тебе что-либо ответить. Я до сих пор не знаю, что мне сказать. Ты называешь меня сумасшедшим, но если так пойдет и дальше, то я действительно потеряю разум. Чтобы не случилось, мы безгранично любим друг друга и всегда вместе, даже дома мы не можем есть в одиночестве, спать в одиночестве, уверен, что даже сердца у нас стучат в один ритм. Мы должны ценить это, немногие так могут. - Да, я понимаю, и я рад, - улыбнулся Изуна и слегка отстранился, чтобы заглянуть ему в глаза. Оба парня плакали, но они не отчаивались трудностям. - Чего ты сейчас хочешь? – улыбнулся и Мадара. - Честно? Хочу, чтобы ты выпустил нечастных рыбок, ну, или уменьшил их количество с тридцати до двух и вытащил мою фиалку из аквариума, пока она не сгнила, - вытирал лицо младший, но продолжал смеяться. - Хорошо-хорошо, - рассмеялся Учиха-старший. - Еще нужно прибраться в доме, починить мебель… - Эй-эй, говоришь как сварливая жена! - Так это не я разнес дом, да и помогать буду, куда уж денусь. *** - Тобирама, ты долго спать будешь? – интересовался Хаширама. - Что тебе нужно от меня? - Подробный отчет о вчерашней ночи, - усмехнулся глава Сенджу. - У меня все болит, натер все что можно, - пожаловался блондин, неподвижно отдыхая на простынях. - Подожди, где натер? – насторожился брюнет. - Ну, не задницу же! Естественно хрен свой стер так, что больно трогать. - А ты не тронь его, зачем ты его трогаешь, раз он болит? – издевался над ним братец. - Да пошел ты! - Неужели Изуна такой горячий? - Это допрос? - Мне просто интересно, - обиделся Хаширама. - Изуна выносливый мальчик, он даже не хромал после такого. - «Выносливый мальчик»? Теперь так называют мазохистов? – веселился старший. - Ты чего ко мне пристал? - А он что-нибудь говорил про Мадару? Да-да, именно про него Хаширама и хотел услышать. - Ничего нового, Мадара – это неуравновешенный моральный урод, которого нужно было убить при рождении, чтобы не портил жизнь своему брату и клану в целом. Кстати, их еще связывает инцест, так что теперь сам думай об их моральном облике, - протараторил Тобирама и наблюдал за реакцией брата. - Инцест? Не может быть! – ужаснулся брюнет и нахмурился. - Если верить Изуне, то это его односторонняя любовь, но в тоже время они не брезгают на некоторую близость недопустимую между братьями, но также они и не преодолели эту черту. На уровне – подрочили друг другу и баиньки. - О, боже! Зачем я это спросил? – Хаширама не был готов к такому откровенному разговору. – Не надо было так сразу мне это говорить, я теперь целый день буду нервничать и думать об этом. - Думать об их отношениях? – усмехнулся Тобирама, ему нравилось удивление брата. Но тут они одновременно подумали об Учихах. Вернее представили себе их обнаженными на белых простынях, где мальчики стыдливо касаются друг друга. Такая игра воображения отозвалось болью внизу живота у блондина. - У тебя кровь из носа, - заметил Хаширама. - На себя посмотри, - злился Тобирама, глядя на его окровавленную рожу. - Ладно, я, а что ты представил? - Слушай, кто из нас разведчик, ты или я? - Ты, конечно, но раз я не могу угадать, потому и спрашиваю, - хитрил старший и вздохнул. *** Несколько дней затишья, но Хаширама упорно ждал действий со стороны Учих, как только он снова подумал об этом, к нему зашел Тобирама. - У нас есть повод напасть на них! – заявил он с порога, кидая какие-то бумаги на стол. – Несколько часов назад они совершили набег и скрылись, вот отчет. - Почему ничего не предприняли? – глава клана сразу перешел к делу. - Они как саранча! Разведчики не успевают информировать друг друга, как враги уже убили, награбили и исчезли. Кроме того, шаринган хорошо распознает чакру, поэтому прятаться практически невозможно. А от Мадары и вовсе все союзники бегут, особенно после того, как узнали, что он сражался с тобой наравне. Многие кланы напуганы, потому что сегодня на целый клан шиноби стало меньше. - Целый клан?! – поразился брюнет. - Да, видимо Мадару не интересует уникальность каждого клана, считая себя самым особенным. Уничтожил всех. Мы еще ищем выживших, но не думаю, что после Учих кого-то найдем живого. Что будем делать? - Завтра еще раз встретимся с Мадарой, попробую договориться хотя бы о том, чтобы ценил индивидуальность кланов и не стирал их с лица Земли, - решил Хаширама и развел руками. – Совсем озверел он. - Думаешь, он тебя послушает? - Я думаю, что он специально так сделал, чтобы снова со мной встретиться. Конечно, он хочет со мной сразиться еще раз… - Но тебе приятно осознавать, что он скучает без тебя, даже в такой форме, - продолжил за него Тобирама и улыбнулся. - А теперь отключи свою телепатию, разведчик, и дай мне порадоваться, - Хаширама знал, что у брата нет никакой телепатии, но что-то слишком часто он угадывает мысли. - Хорошо, не буду мешать твоему ликованию и мечтанию о встрече. - Интересно, какой техникой мне его поразить, может создать гибкие лианы и раздеть наглеца? – тот уже был в своем мире. - Если ты его разденешь, то проиграешь из-за потери крови или не сможешь с ним сразиться всерьез. - Да, ты прав. - Но про лианы мне идея нравится, свяжи ими сразу двух братьев, - теперь и младший замечтался. - Тогда боюсь, что поединок закончится оргией… - …публичной… - У тебя кровь. - Нет-нет, это всего лишь давление! – засмущался Тобирама. - Угу, давление, - скептически заверил брюнет и прищурился. - Все ухожу, ты невозможен! *** Мадара держал в руках послание и довольно улыбался. Шиноби разбили лагерь в лесу и праздновали победу, а сам глава клана сидел под деревом и наблюдал за всеобщим ликованием. - Что пишут? – к нему подошел Изуна. - Завтра встречусь с Хаширамой, думаю, намечается битва, - его глаза горели от нетерпения и радости. А младший снова испытал ревность, но ничего не мог поделать. - Надеюсь, что на этот раз ты убьешь его, - промолвил лишь он. - Тоже надеюсь, - Мадара забыл о его чувствах, будучи поглощен своими. - Будешь чай? – предложил младший, протягивая ему чашку. - Не откажусь, - обрадовался глава клана, принимая угощение. В чае плавала хвойная иголка, что символизировало удачу. Мадара снова улыбнулся и отпил немного, а Изуна хитро растянул губы. Когда наступило утро, глава клана проснулся в прекрасном настроении, было необычайно легко и свободно. Выйдя из шатра в одних штанах, Мадара прищурился от яркого солнца, а запахи казались необычайно сильными. Все чувства словно обострились. - Что-то знакомое чувство, - пробубнил он, переживая что-то вроде дежавю. - Доброе утро… Мадара-сан, - поприветствовал его часовой, но он как-то странно и внимательно смотрел на главу клана. - Неужели Изуна снова разрисовал мое лицо чернилами? – вслух предположил он. Шиноби отрицательно покачал головой и покраснел, рассматривая полуобнаженного юношу. - Ладно, что-то с моим лицом, нэ? – вздохнул юный предводитель. - Не совсем так, - ответил часовой, и приподнял щит так, чтобы Мадара увидел свое отражение. На голове красовались черные кошачьи уши! Глава не сразу понял, что нужно реагировать истерикой и дикими воплями. - Ясно, - он все-таки решил вернуться в шатер и удушить виновника. Часовой с интересом наблюдал за этим чудом в движении. А когда Мадара вернулся к себе, откинул одеяло, чтобы достать брата, но замер. Изуна лежал, свернувшись в калачик, вздрагивая кошачьими ушками и виляя хвостом. Да, старший неко-брат растерялся, пробегая взглядом по новому образу младшего. - Прибью, ня… - тихо прорычал Мадара. - Люблю, ня… - отозвался спящий, не открывая глаз, но с улыбкой. - Зачем ты это сделал? - Я отдал пять золотых, чтобы снова увидеть тебя таким, - честно ответил Изуна и радостно посмотрел на брата. - Сколько-сколько? Ужас! Ты о чем думал? - Кстати, знаешь, о чем я действительно не подумал? – Изуна подполз к выходу, чтобы ускользнуть, если что. - И о чем же? – старший заметил отступление и схватил его за хвост. - Ой, нет! Отпусти! Довольно странные ощущения! - А как ты меня раньше дергал за хвост, так ничего! Давай, говори, что ты хотел сказать? - Я не подумал о том, что нам сегодня нужно идти на встречу с Сенджу! – Изуна приготовился к худшему, но Мадара в ужасе отпустил хвост и схватился за свое покрасневшее лицо. - Нет! Я не пойду на встречу в таком виде! – глава клана взялся за кунай и собрался отрубить себе хвост. - Не делай этого! – испугался младший, и повалил братца. – Будем делать, что это обычное явление. - Кстати, сегодня полнолуние, предлагаешь сказать, что мы оборотни, нэ? – Мадара не сопротивлялся, чтобы не поранить младшего оружием. - Ничего им не скажем, пусть сами гадают, - ответил тот и слез с него. – Хаширама кончит, когда увидит тебя! Изуна вовремя выскочил из помещения, когда в воздухе полетели кунаи и прочий металлолом. Младший смеялся, ему нравилось таким образом шутить над братом. - Я сейчас тебя прикончу! – злился Мадара, преследуя шустрого родственника. Если честно, то ему редко когда удавалось его поймать, потому что Изуна хорошо натренировался в этом нелегком деле за все совместное проживание с Мадарой, а иначе бы он не выжил. Но когда глава клана почти настиг его, Учиха-младший резко развернулся и поймал брата за руки, сцепившись пальцами. - Мадара ведь хороший мальчик! Ты не обидишь младшего, нэ? – смущал его Изуна, приблизив свое лицо к его лицу. – Помнишь, как в детстве ты оправдывал себя? «Мадара – хороший мальчик, он не мог убить соседнюю собаку кунаем, хоть она и гавкала по ночам»! - Мадара не любит собак, ня, - старший специально заговорил от третьего лица и улыбнулся. – Мадара сейчас покарает тебя! - Как? – Изуна подумал о непристойных вещах, и его лицо приобрело мечтательный вид. - Так, братец, если продолжишь приставать, то я сделаю так, что у меня никогда не будет племянников, - пригрозил глава клана. - Ой! Знаешь, о чем я вдруг подумал? – засмеялся Изуна, отпуская руки брата. - Раньше ты боялся моих мыслей, но теперь мне страшно… - Если бы ты был сестричкой то, как бы мы называли наших детей? Племянниками или сыновьями? Это было слишком аморально даже для Мадары, но младший веселился. - Изуна, хватит жестить, я итак еще в шоке от тебя, а ты подливаешь масла в огонь, - Учиха-старший был смущен. - Хорошо, я просто размечтался. - Мечтай не вслух! - Я хотел поделиться своей мечтой с тобой, - заробел младший. - Если бы ты мечтал о завоевании мира – это другое дело, - развел руками старший. - Когда покорим мир, что дальше? Будем жить долго и счастливо? И вместе?! - Да хоть вечно и вместе, - улыбнулся Мадара и больше не злился на него. Сердце Изуны застучало так сильно, как у юной девушки, которой предложили выйти замуж. Неописуемую радость он испытал. Быть с братом всегда, больше ему ничего не надо. Изуна уже смирился с тем, что ему не дотянуться до его уровня, как бы не стараться. Мадара сильнее и гениальнее, младший может только гоняться за ним, но никогда не перегонит. - Ты чего, нэ? – испугался Учиха-старший, когда Изуна неожиданно обнял его за шею и прижался. - Я счастлив, ня, - ответил тот и задрожал. - Не беспокойся, я не позволю случиться тому, чтобы мы расстались. - Хотел бы я верить в это, Мадара, - улыбнулся младший. – Если я умру первым, то постараюсь вернуться как можно быстрее и буду преследовать тебя. - Не говори глупостей! Нельзя так говорить, а то беду накликаешь! Ня! – испугался глава клана. - Фу, какой ты суеверный, ня, - Изуна отстранился и заметил, что соклановцы давно наблюдают за ними, правда, те уже привыкли к братским странностям. Оказывается, что некоторая часть воинов тоже имели кошачьи ушки и люди были явно злы. - Суеверный, говоришь? – усмехнулся старший. – Изуна, куда ты налил эту проклятую воду? - В общий котел, - скромно ответил хулиган. – Извините меня... Он виновато поклонился, но люди лишь вздохнули и пошевелили хвостами, что взять с молодых? Мадара окинул взглядом свою кавайную армию и представил себе, как они с криком «Няяя!» будут совершать набеги. - М-да… *** - Тобирама, а почему ты без своей курточки? – заметил Хаширама, глядя на непривычного брата. - Мне не холодно, - неожиданно покраснел тот. На самом деле, ночью Тобирама вспомнил Изуну, а курточка небрежно лежащая рядом с постелью, невольно напоминала о любовнике. В памяти тут же всплывали образы хрупкого обнаженного юноши, но в курточке Сенджу-младшего. Ему казалось, что даже запах мальчика остался на его одежде, что не могло не возбуждать. Естественно брату он не мог признаться в подобном желании. - Вот мы и на месте, - главе клана не терпелось увидеться с любимым врагом. Братья Сенджу приближались к ним как в прошлый раз, оставив свою армию стоять. Мадара же стыдился своих ушей, поэтому прижал их к черепу и спрятал за шевелюрой, а хвост в правой штанине. Изуну он не взял с собой, но тот прятался за деревьями и если что, то подстрахует. Самого безумного Учиху трясло от нетерпения снова схватиться за меч и сразиться. - Здравствуйте, - он довольно дерзко поздоровался с Сенджу. – Снова пришли читать мне морали, нэ? Вот я снова перед Хаширамой. О-о-о, как я хочу схватиться за него так, чтобы он простонал от боли, желаю вонзить в него свой меч и чувствовать, как металл проходит сквозь мышцы и кости, а руками проникать в раны и вырывать внутренние органы. Больше всего на свете хочу пустить свою руку ему в грудь и сжать горячее и бьющееся сердце! Вырвать его и сжимать в своих ладонях. - Грубишь старшим, но я действительно хочу с тобой поговорить, - серьезно сказал Сенджу-старший. Мадара, я снова и снова ощущаю твою кровожадность, я вижу, как ты раздираешь мою плоть глазами. Но я люблю твой взгляд, это делает тебя крайне недоступным, но таким желанным. Ты словно огонь, к которому нельзя прикоснуться, не поранившись… Ну, мы не будем задерживаться на его мыслях, а то это надолго. - А где Изуна? – поинтересовался Тобирама, ведь он так надеялся его увидеть. Учиха-старший высокомерно посмотрел на блондина, думая над тем, почему он интересуется его братом. «Поиграю я немножко», - подумал шарингоносец, и зловещая улыбка показалась на его лице. - А зачем спрашиваешь? Не из-за тебя ли я наказал его? – загадочно ответил Мадара и прищурился, глядя на Сенджу-младшего. - Что ты с ним сделал?! – Тобирама сорвался на крик. «Ну-ну! Сейчас скажет, что убил меня», - подумал Изуна, наблюдая за ними из укрытия. - А как ты думаешь, что делают с предателями? – рассмеялся глава Учих. Тобирама ощущал, как ярость проникает в душу, завладевает телом. Ненависть к этому чудовищу в мальчишеском обличии разгорелась с новой силой. - Ублюдок! Как ты мог убить брата?! – вышел из себя блондин и замахнулся катаной, но Хаширама отбил его удар. - Успокойся! – рявкнул Сенджу-старший, он не любил, когда брат начинал ненавидеть людей, даже таких. - Почему ты злишься? Или мой брат что-то значил для тебя лично? – допрашивал Мадара. - Да, бл..дь, значил! Доволен моим ответом? Он был в сто раз лучше тебя, урода! Если бы не ты, он был бы счастлив! Ты являлся причиной его грусти и боли! Я тебя никогда не прощу!!! Я хотел его забрать к себе, чтобы твои руки больше не пачкали его! Тобирама разошелся не на шутку, а у Мадары и Хаширамы челюсть отвисла от подобного откровения. Изуна же покраснел как рак, представив себе сцену из мыльной оперы. Вот примерное ее содержание… «- Изуна, брось Мадару, будем жить в месте! – красноречиво говорит Тобирама, хватая меня за руки и пристально глядя в глаза. - Нет, я не могу, - я смущенно опускаю глазки, притом, ресницы у меня длиннее обычного, а вокруг откуда-то не возьмись, появляются цветочки, да лепесточки. - Тогда я возьму тебя силой! – он взваливает меня на плечо, а я делаю вид, что сопротивляюсь и кричу». Изуна встряхнул наваждение и вытер со лба пот, открыв глаза, он увидел перед собой змею, которая приняла угрожающую стойку. Чертыхнувшись, он упал с дерева на землю. - Няяя! – он пытается притвориться кошкой, но его уже все видят. - Епт! – дико смущается Тобирама, ведь он наговорил всякой чуши о нем. - Мадара, ты прав, притворяться кошкой бессмысленно, - вдруг вспомнил Изуна и убрал с уха веточку, но продолжал сидеть на земле, поджав под себя ноги.. От неожиданности такого появления, Учиха-старший забыл про свои уши и они тут же показались из волос. - Э-э?! – хором удивляются Сенджу, жадно рассматривая новое обличие врагов. - Мадара, сволочь! Ты специально обманул меня?! – рассердился Тобирама, ведь теперь он выглядит круглым дураком, а Изуна теперь знает его желания. - Да, няк! – рассмеялся Мадара, уже не скрывая своих ушей и кошачьих повадок. Первый Сенджу пошел истекать кровью, а когда Тобирама снова представил Изуну в своей курточке, но на этот раз в этом облике… Второй пошел! Турунды не забываем! - Ты перерезал целый клан, чтобы я пришел и посмотрел на тебя таким? – поинтересовался Хаширама. - Не надейся! Ня! – рассердился глава Учих. – Я пришел, чтобы снова сразиться! - Это не честно! Сейчас я не смогу тебя ударить… - Сенджу-старший рассматривал свой объект желаний. - За то я смогу, - усмехнулся Мадара и обнажил свой меч, так как ему больше не хотелось тратить время на пустые разговоры, ведь он пришел именно за поединком. Хаширама еле-еле успел отбить его удар кунаем, но получил удар с ноги такой силы, что отлетел на несколько метров. Медлить было нельзя, иначе Мадара не упустит своего шанса. - Битва с фансервисом отвлекает, - возмущался глава Сенджу. - Считай, что это дзюцу такое… Тобирама сначала наблюдал за битвой, потом посмотрел на Изуну. Юноша продолжал сидеть под деревом и следил за поединком, но, почувствовав на себе взгляд, прижал уши и повернул голову в сторону блондина. - Изуна, давай… - А-а-а! Не надо меня похищать, извращенец! – Учиха-младший испугался того, что мыльная опера в его воображении может стать реальностью. – Я так отдамся, только не похищай меняяяя! Тобирама чуть не взорвался от удивления и злости. Снова его смущают. - Вообще-то я просто поговорить хотел, - возмутился он, но тут же добавил. – А раз предлагаешь что-то более интересное… - Не-не-не! Тебе послышалось! – на самом деле Изуне было очень неловко с ним снова разговаривать. «Я его так давно не видел, можно сказать, что я даже соскучился, но не знаю как вести себя», - юноша был растерян. - Мадара хитрый лис, меня давно так не обманывали, - вдруг улыбнулся Тобирама и присел на корточки рядом с Изуной, совершенно не боясь нападения с его стороны. - Да он самого Дьявола обмануть сможет, я в этом уверен, - улыбнулся и Учиха. - Изуна, я рад тому, что ты жив, - искренне произнес Сенджу, поймав его взгляд. - Как же так? Ведь ты после ня-ня хотел убить меня, разве не так? Тобирама сначала не понял значения странной цензуры «ня-ня», но, приглядевшись к юноше, вспомнил, что все дети по своей природе застенчивы. Как бы они не вели себя вызывающе и неуправляемо, им тяжело что-либо говорить на чистоту. Слово «секс» они не говорят или меняют его на более мягкие синонимы. «Да, все-таки он ребенок, - лишний раз он убедился в этом и вздохнул, - хоть он и растлен морально и физически, но все еще не вырос. Невозможно вырасти таким способом, ему нужна совершенно другая ласка и мудрые люди, которые научат его с уважением относиться к окружающим и ценить жизнь, как свою, так и чужую. Теперь я понимаю, почему Хаширама так сильно хочет перевоспитать Мадару, но боюсь, что этот шанс есть только у Изуны. Я должен спасти мальчика!» - Изуна, я угрожал тебе сгоряча, прости, если сможешь, - извинился Тобирама и прикоснулся к его голове. Учиха был шокирован, хотелось возразить, нагрубить, но не было слов, и странная робость сковывала все тело. «Я не могу сопротивляться, когда он относится ко мне так… так тепло!» - паниковал Изуна, это не было похоже на то, что он испытывает к Мадаре, а какие-то иные непонятные чувства. - Мы враги, мы должны убивать друг друга! – не своим голосом заговорил мальчик, отпрянув от мужчины. - Враги – это Мадара и его ненависть в частности к Хашираме. Большая часть Сенджу не испытывает презрения или ненависти к вам, - Тобирама поднялся на ноги. – Посмотри на свой народ! Ты знаешь, о чем думают люди? Они идут за вами, не потому что хотят воевать, а потому что боятся Мадару! Они обречены следовать за вами, несмотря на истощение. - Я знаю это! Я прекрасно вижу это и без тебя! – злился брюнет, подскочив на ноги. - Но почему? Почему ты это допускаешь? Неужели тебе безразлично! – Сенджу схватил его за плечи и приблизил к себе. - Потому что я бессилен… - слезы грозились покинуть свое пристанище. – Я не могу управлять Мадарой, только играя в его игры, я выживаю… Тобирама смотрел ему в глаза и понимал, что это правда. «Черт возьми, все оказалось гораздо сложнее, чем я думал», - он прижал мальчика к себе. - Я знаю, что людям трудно, что они ненавидят нас. Раньше я думал, что могу избавить мир от него, поэтому хотел стать сильнее. В детстве казалось, что Мадара – это мой личный кошмар, но я ошибался, все гораздо сложнее. Хотел уничтожить его, но я люблю его, люблю больше всего на свете. У меня был нелегкий выбор, всю жизнь думал, выбрать клан Учиха или брата. Я думал долго, но времени зря не терял, соперничал с ним, чтобы победить. Но после встречи с вами понял, что мне не одолеть его. Я всего лишь предам его, сделаю больно ему и себе. - Так что же ты выбрал: брата или клан? Нет, даже не так… брата или мир во всем мире? – поинтересовался Тобирама. - Я же сказал, что люблю его больше всего на свете, поэтому выбираю Мадару, - улыбнулся Изуна и замурлыкал, совсем, как это делал брат в детстве. - Если бы ты вдруг стал сильнее Мадары, что тогда? Смог бы избавить мир от этого кошмара? Изуна вздрогнул, он подумал, как пронзает брата катаной. Если честно, то он не раз представлял себе свою победу. Он отлично знал, что это было бы самым разумным поступком в его жизни, но… что за дикая печаль в сердце! Это больнее чем что-либо, хочется тут же пронзить себя металлом, чтобы больше не испытывать этой муки. Но зачем тогда убивать того, кого любишь, ради тех, кто не так важен? Либо быть с братом и смотреть на руины мира, либо жить в спокойствии, но в одиночестве. - Я… я не знаю… - Изуна заплакал, а блондин осторожно передвинулся с ним за дерево ближе к лесу, чтобы их не видели вместе. – Если я убью брата, то клянусь, уничтожу свою душу. - Дурак! Не говори таких вещей! Это его нужно уничтожить, чтобы больше не появлялся в этом мире, он не заслуживает твоей жертвы. Это несправедливо, - злился Тобирама. – Не вздумай умирать ради него, ты должен поднять свой народ, если считаешь себя человеком. - Мне бы хотелось, чтобы мой брат был безопасным для окружающих, но в тоже время не терял свого шарма, - вздохнул юноша, прижимаясь к блондину. – Странно, почему я тебе все рассказываю? Я никому никогда не говорил о том, что планировал убить брата. Продолжение следует...

Да, НЦ Хаширама/Мадара еще будет)) Дейдара... хм... он мне нужен на луне xDDD У него особа роль))))) А Итачи еще не раз увидите в подсознании Наруто...

Юля Сенджу, ну, то что яой получился больше по объему, это не значит, что это моя любимая яойная сцена. Мне по прежнему больше нравится Наруто/Саске под развалинами во второй части, Итачи/Наруто, также когда Кьюби превращал Наруто в демона. Из третьей части больше запомнилось Тоби/Дей/Пейн xDDD Итачи/Дейдара в храме. Блин, я даже не могу сказать какая сцена мне больше всех нравится. Персонажей много, и они все разные, взять тех же Кисаме/Зецу xDDD Из всего яоя в целом мне больше запомнились сенен айные моменты: расставание Итачи с Мадарой, рассказ Кьюби о том, как делать демонов-лисов и смерть Наруто во второй части. А Хаширама/Мадара - это для меня все же важнее. Я вообще полюбила пейринги с Мадарой *___* Спасибо, буду продолжать) inkognito17, Тобираму и Изуну можно по уровню мышления определить))) Тобирама брутальнее) Периглис, рассмешила про разведчика)))) Видимо я сильно вошла в его роль, поэтому так много получилось xDD Меня немного понесло на флэшбеки)) Да, думаю, что для Мадары это будет потрясением пережить прошлое, а Кьюби это только на руку. Друг другу наобещали ненужного, но выполняют) Tensi, да, Хаширама не раз будет домогаться и истекать кровью xDD Тем более, когда Тоби показывал Саске один из моментов, тот требовал более интимных подробностей )) В общем, из пунктов: 1. Победить Учих. 2. Спасти Учих от Мадары. 3. Поиметь Мадару. 4. Вылечить Мадару от зла и жить с ним. Только последний пункт не получился ))

tashe4ka, не злись на Мадару, на больных не обижаются xDDD

Tensi, да, я перескакивала от одного лица к другому, чтобы показать как приятно обоим xDDD Все-таки от "Я" эффект от эмоций сильней, чем от "Он". Возможно я перескакиваю так часто, что читатель путается. Думала брать в прямую речь, но получается очень много текста, что нецелесообразно все это пихать в кавычки. Вообще, от "Я" пишу не часто. Несколько раз это было в первой и второй части фанфика, в "особо эмоциональных моментах", но почему-то решила попробовать писать от лица Изуны в флэшбеке во флешбеке. Получается, что ты проникаешь в шкуру персонажа, а не смотришь на него со стороны. Я наверное, замучила переселять читателя из одного персонажа к другому или вовсе вытаскивать))

Простите, яойные сцены пишу дольше обычного. Решила не обрывать на НЦ и закончить позже. НЦа большая)) Так что, наслаждайтесь, извращеночки, а те, кто не любит НЦ (и клинических ошибок в тексте), запаситесь валерьянкой)) Карла Фразетти, спасибо, правда это только мой взгляд на героев, так сказать мой фенон, так как классического фанфикерского фенона не придерживаюсь, каноничный не получается, хотя бы из-за разности жанра, да и от каноничности я ушла делеко в лес. Ошибки можете указать, а я исправлю. Потому что, чем ближе НЦ, тем больше концентрация ошибок, особенно в построении предложений. Еще я заметила, что путаюсь во временах =___+ Исправила все, что увидела. *** Тобирама чувствовал себя полным отморозком, представив, что ему таки придется переспать с ребенком, но с другой стороны подумал о том, какой он лох, если Изуна не придет, и все это было жестокой шуткой. А ведь блондин даже стимуляторы принял, чтобы уж наверняка отодрать наглеца. Уже середина ночи, а его все нет и нет! - Урод! Я найду, изнасилую и убью тебя! Сколько времени мне тут стоять? – кричал он, сотрясая воздух, чтобы хоть как-то выплеснуть свою злость. - Правда, стоишь? Колом? – пошло, но невозмутимо пошутил Изуна, показавшись из-за дерева. - Да, стою, - признался тот, но все-таки возмутился. – Ты куда на хрен пропал?! Я бы за это время успел выспаться! И что это на тебе? - Прости… Изуна плотнее закутался в простыню, а Тобирама нахмурился, заподозрив, что с юношей происходит что-то неладное. - Мадара меня не отпускал, поэтому я задержался, - ответил он на его немой вопрос, согревая руки дыханием, так как было довольно прохладно. – Он забрал всю мою одежду, думая, что голым я никуда не пойду. Изуна вдруг истерически засмеялся, но не сильно громко, но достаточно для того, чтобы у Сенджу мурашки пробежали по коже. Приблизившись к брюнету, он обнаружил на его шее кровоподтеки и следы от укусов. - Что он с тобой делал? – спросил Тобирама, нервно дернувшись. - Я бы назвал это изнасилованием, хотя нет, я все еще сохранил свою невинность для тебя. А с братом... хм… в общем мы сильно поругались. Тобирама был в ужасе от его слов, так как инцест для него – это самое порочное деяние когда-либо придуманное извращенцами. «Возможно, он пошутил насчет изнасилования, но кто поймет этих тварей? Тем более, подобные шуточки как раз в его стиле», - Сенджу заметил, как мальчик дрожит, но не знал холод тому причина или нервы. - Это конечно не мое дело, но мне интересно узнавать о врагах, что они из себя представляют. Какие у тебя отношения с братом? – поинтересовался он, но когда пригляделся к лицу Учихи, понял, что тот недавно плакал. - Раз ты заговорил об этом, то я пожалуй, спрошу совета, так как ты старше и объективнее. Можно? – Изуна обнял самого себя за плечи и посмотрел собеседнику в глаза. – Но мое сообщение может шокировать такого правильного человека как ты. - Я уже ничему не удивлюсь, валяй, - сказал Тобирама, но внутренне напрягся, словно подготовился к психологической атаке. - Чтобы ты сделал, если страстно хотел собственного брата, а возможно и влюбился в него? – после небольшой паузы спросил Учиха. Нет, Тобирама не был готов к подобной беседе, это слишком безумно и аморально. Такое даже в мыслях не представлялось! - Ну, ты и псих! Черт! Зачем так резко и сразу ломать мою психику? Да вы сумасшедшая семейка, такие как вы должны умирать в первую очередь! Бля-я-я! – блондин не знал, как правильно реагировать, поэтому делал тоже, что и всегда – матерно ругался. - Я предупредил, что это будет шокирующее заявление. Перестань меня ругать, ведь я не по своей воле люблю Мадару не как брата. Тем более он догадывался об этом и сегодня прямо меня спросил, а я как последний трус убежал. Мне страшно, я не хочу возвращаться… - откровенно заговорил Изуна и ощутил, как ком сжимает его горло, а слезы грозились совершить побег. – В общем, я хотел услышать более объективное мнение с твоей стороны. Учиха попытался улыбнуться, но получилось очень грустно. «Черт! Умри! Умри порочный ребенок! – Тобирама решил ругаться про себя. – Я убил много врагов, но ты из другого мира. Ты говоришь об инцесте, как о чем-то само собой разумеющимся! Ты хоть понимаешь, во что ты вляпался? Хотя, если Мадара такой же, то флаг в руки, пусть живут счастливо до поры до времени. Но это неправильно!» - Давай я убью тебя, и все твои муки мигом прекратятся? – уже более спокойно предложил Тобирама, может не самое конструктивное решение, но эффективное. - Спасибо, ты как всегда очень мил и добр, - утрировал Изуна, но не злился, он даже ожидал подобного ответа. - Хорошо, прости, ты просил совета, а я ругаюсь, - успокоился Сенджу. - В любом случае тебе нужно поговорить с Мадарой, а убегать – это ты совсем по-детски поступил. - Я знаю, но я морально не готов к этому, этот разговор может разрушить наше отношение навсегда. Я понятия не имею, как он отнесется к моему признанию и стоит ли мне признаваться вообще? Мадара непредсказуем, сегодня он может испугаться, завтра убить. - Ты сказал, что он и так догадался, так что скрывать нет смысла. Даже если что-то разрушится, это не означает конец света, это будет начало чего-то нового. Он ждет от тебя объяснений, ведь он его наверняка мучают вопросы, почему это произошло? С каких это пор ты перестал в нем видеть только брата? Он хочет все это услышать от тебя, а не гадать на кофейной гуще, что да как. Изуна остолбенел. - Ты так спокойно и красиво все сказал, совсем как взрослый, - покраснел он. – Мне неловко, чувствую себя малолетним дебилом. - Ты и есть малолетний дебил, - усмехнулся Тобирама и обнял его. - Не смешно, - произнес Изуна, но все же улыбнулся. – Вообще-то, мы сегодня собрались не для того, чтобы обсуждать мои проблемы. Тобирама занервничал, ощущая хрупкое юное тело через тонкую простыню. А-а-а! Нет! Мне придется это делать с мальчиком! Как же тяжело с этим смириться… Изуна прошуршал рукой по его груди и довольно ловко скользнул вниз в штаны. - А ты не врал, действительно стоит, - Учиха поражался собственному бесстыдству. - Не думай ничего такого, я принял стимуляторы, чтобы тебя мучить всю ночь так, чтобы неделю присесть не мог, - злорадно улыбнулся блондин. Но Изуна был беспристрастен к ликованию. - Сейчас мне хочется испытать боль, любую, так что я сегодня мечта педофила, дерзай, - он все еще думал о Мадаре и всеми силами сдерживал слезы. - Так, мальчик, отпусти мой хрен и давай все-таки поговорим, - Сенджу злился на него за оскорбление и поведение в принципе. – Истязания собственного тела не решат проблему, это глупо. - Проблему я буду решать завтра, а сейчас мне нужно обезболивающее для души. Так что не отпущу твой хрен, он мне понадобится, моя боль так сильна, что готов на любые унижения. - Это ни к чему… Но Изуна уже обнажил член блондина, а сам спустился на колени, уронив простыню. Если бы в этот момент их увидел Мадара то, не задумываясь, убил первого и второго. Рука ласкала твердый орган, и Тобирама молча наблюдал за своим собственным добровольно-принудительным изнасилованием. «К черту! Это его проблемы, если хочет истязаться, пусть это делает, но я бы все же не хотел в этом участвовать. Как бы он не был ужасен, но он ребенок, а я теперь растлитель. Печально, что все так получилось. Интересно, а Хаширама задумывается о том, что его предмет обожания не великовозрастен? Даже если и думал, я не вижу, чтобы братец особо комплексовал по этому поводу, вот урод!» - негодовал Сенджу. Учиха прикоснулся губами к головке члена, но продолжал стимулировать рукой. Тобирама поймал себя на мысли, что хочет проникнуть членом в рот брюнета. «Ну, вот, приехали, теперь меня посещают непристойные мысли, - Сенджу не думал, что ему это может понравиться, но мягкие влажные губы так и просились раздвинуться и пропустить внутрь. – Но он же это сделает? Или попросить?» Изуна поднял свою голову и по глазам понял желание любовника. - А говорил, что это всего лишь стимуляторы, ты ведь хочешь, чтобы я его попробовал, - Учиха не мог без издевательств даже в такой момент. - Хорошо, так и запишем, что это ты растлитель, а я тут случайно оказался, - в такой ситуации Тобирама уже не злился. Юноша улыбнулся, но тут же пригубил чувствительную головку, высунул острый язычок и погладил им скользкую поверхность. Сенджу издал резкий выдох, ему не терпелось протолкнуть свое орудие в рот, но Изуна лишь дразнил его. Язык нашел маленькое отверстие на головке и хотел протиснуться туда круговыми движениями, а губы присосались к самому кончику. Ласка затмила разум блондина, теперь он не думал о том, что перед ним мальчик, хотелось как можно скорее скользить внутри него. Пальцы погрузились в темные волосы юноши, выпуская их из плена резинки, а бедра двинулись, погрузив головку в горячее и влажное место. Изуна пропускал в себя член, вовсе не боясь возможной тошноты. - М-м-м! – застонал Сенджу, когда уже не только головка, но и весь член проник в рот. Смазка все равно обильно вытекала, несмотря на влажность, а желание захватило контроль над телом и заставило двигать бедрами, чтобы плавно проникать членом. Учиха не сопротивлялся его порыву, напротив, он подчинился и ласкал его языком внутри себя. Тобирама тяжело задышал, его движения участились, если бы не стимуляторы, то он бы уже кончил. Мысли о том, как рот юноши заполняется белой жидкостью, принуждали блондина более агрессивно его насиловать. «Я хочу кончить, но чертовы стимуляторы! Зачем я их принял, ведь мог прекрасно и без них обойтись!» - он злился на себя. Учиха тоже соблазнился и другой рукой ритмичными скольжениями поднимал свой член. А Тобирама уже не думал, что хорошо, что плохо, он наслаждался одним только видом мастурбирующего мальчика и одновременно сосущего его мужское достоинство. «У меня тоже достаточно твердый», - подумал Изуна, больше не раздражая свой орган рукой. Юноша прекратил свое занятие и встал на ноги, ожидая теперь решительных действий со стороны партнера. Сенджу, достал из кармана небольшую стеклянную баночку. - Смазка? – догадался Учиха. - Нет, вазелин! - Ты решил таки уберечь мою задницу и к чему такая забота? - Хм-м… как бы тебе так сказать, я решил уберечь свой хрен от болезненного трения, так что не надумывай лишнего. - Прости, а то я уже хотел разочароваться, - Изуна продолжал утрировать. - Ну, давай, разворачивайся, - приказал Тобирама. - Но я не хочу… - Что ты не хочешь? Ты сам меня позвал! - Я не хочу раком! - Мальчик, ты еще спорить будешь со мной? – на самом деле Сенджу смутился подобному упорству и диктатуре со стороны юноши. - Да, я хочу видеть твое лицо, а не обниматься с бревном или камнями, - настаивал Изуна. Блондин рассердился. - Я что играться сюда пришел?! Сейчас отдеру да и пойду домой со спокойной совестью! - Точно со спокойной? – осторожно поинтересовался Учиха. - Сейчас посмотрим, - Тобирама довольно грубо схватил юношу за волосы и приложил его к бревну. - А-а! Педофил! Насильник! – Изуна начал истерику, но мужчина крепко его держал и навалился сверху. - Ты думаешь, что можешь издеваться надо мной? Раз ты так юн, я буду делать поблажки? Я был вежлив до поры до времени. Хочешь жестокой реальности так получи ее сполна, меленький сученыш! – терпение Сенджу кончилось, и он решил поквитаться с ним. Изуна замер, когда ощутил как твердый и скользкий член врага уткнулся в задний проход и грозился проникновением. - Нет! – Учиха действительно испугался подобной близости как ребенок. - Поздно одумался! – ругал его Тобирама и протолкнул головку во внутрь, ощущая сопротивление кольца мышц. Изуна стиснул зубы и впился ногтями в кору, сдирая ее и мох на бревне. Мужчина ощущал власть над ним и думал, сделать ему больно или сжалиться? «За то больше не будет выделываться!» - решил Тобирама и грубым толчком погрузил свой член полностью. Учиха открыл рот в немом крике, и навернулись слезы, это проникновение оказалось очень болезненным. Юноша прижался к холодному дереву и задрожал, приготовившись к пытке. Блондин переместил свои руки на его бедра и безжалостно пронизывал Учиху своим агрегатом. «Прошу, не надо так больно… - думал про себя Изуна, но ему было стыдно умолять его. – И почему я не послушал Мадару?» Он подумал о том, как же брат мог отдаваться Хашираме, но эти мысли почему-то стали злить его. Его начал ненавидеть Хашираму за то, что причинил подобную боль брату. Или это зачатки ревности? Мадара, ты тоже был напуган интимностью с мужчиной? Да, я уверен, тебе было страшно, но почему ты не убил его? Почему?! Я терплю это унижение, чтобы мы были похожи. Но, Мадара, мне больно и страшно! Помоги мне… забери меня… Тобирама наслаждался той мыслью, что мальчик девственен, а он первый, кто проник в него. Но, заметив, что Изуна сильно дрожит и закрывает лицо руками, мужчина остановился и вышел из него. Учиха сполз на землю, поджал под себя ноги, но продолжал прятать лицо, склонив голову. Дрожь не проходила, а дыхание было сбивчивым. - Изуна… - Тобирама присел рядом, желая разглядеть лицо. «Он плачет», - догадался блондин, и в груди защемило. Перед ним сидит плачущий ребенок, которого он только что изнасиловал. Подобная мысль привела его в замешательство. «Какого хрена ты это сделал, балда?! – говорила ему совесть. – Совсем офигел что ли? Щас как дам по придаткам, больше не прикоснешься ни к женщине, ни к этому ребенку и своих детей не заведешь!» «Мда… а Хаширама говорил, что у него совесть жестокая», - задумался Сенджу, чувствуя неловкость. - Изуна, - еще раз окликнул его Тобирама и прикоснулся к его волосам, чтобы убрать эти черные пряди за ухо. – Прости меня, хотя мы вроде как враги я и не должен извиняться, но все-таки, я виноват. Прошу тебя, успокойся. Изуна хоть и стеснялся показывать свои слезы, но скрывать уже не имеет смысла. - Что? Насиловать мальчиков не по душе? Неблагородно? – Учиха довольно быстро пришел в себя и усмехнулся. - Ты издеваешься?! – Сенджу разгневался, уже готов был схватить наглого мальчишку за горло и удушить. Его тут, понимаешь, совесть грызет, а он улыбается. - Нет, я не играю в спектакль, мне действительно плохо, - Изуна прижался спиной к бревну. – А сарказм – моя валерьянка! Все-таки я шиноби, а роль испуганного мальчишки не по мне. Учиха еще не до конца оправился от стресса, но старался держаться. Тобирама прищурился, да он видел, что Изуна отходил от потрясения. - Не понимаю я тебя, зачем тебе все это? Хоть ты и объяснил, все равно не понимаю! – недоумевал блондин, а юноша лишь печально улыбнулся ему. - Давай продолжим, но не так агрессивно, - предложил Изуна. - Э-э-э? – вообще-то Тобирама думал, что после такого Учиха просто уйдет, а этот мазохист требует еще. - Ну, ты, блин, даешь! - Да, даю, - бесстыдно улыбнулся Учиха, поднялся на ноги и положил руки на плечи изумленного любовника. «Вы только посмотрите! Лезет на меня и все тут!» - Сенджу все еще не мог привыкнуть к его наглости. Тобирама стоял как вкопанный, наблюдая, как невысокий парень пытается поцеловать его в губы, забавно подпрыгивая на месте, тем самым, зажав торчащий член между телами. Сенджу рассмеялся и прижал этого нахала к себе, чтобы тот перестал прыгать как молодой козлик. - Твоя взяла, - сдался мужчина и присосался к его губам. Изуна затрепетал, подчинился настойчивому и глубокому поцелую, юноше это определенно нравилось. Похоть снова вскружила ему голову, а руки гладили плечи и шею блондина. «Он так нетерпелив, - подумал Сенджу, ощущая твердый предмет на бедре. – Но его губы так хороши, а когда я вспоминаю то, что он ими вытворял, возбуждение становится невыносимым. В десятый раз проклинаю стимуляторы, сейчас бы я кончил от одного нетерпения и ласки со стороны этого парня». Учиха погладил его грудь, живот и ладонью обхватил чресла любовника у основания, приятно сжимая. - А он горячий, - сказал Изуна, но Тобирама не понял, толи это снова его язвительность, толи просто уточнение факта. Нет, юноша, это ты горячий! Я целую твою шею, а ты извиваешься и стимулируешь мой член так, словно он часть твоего тела. Но, черт побери, мне это так нравится! Твои руки еще не огрубели от возраста и такие изящные, несмотря на то, что ты наверняка много тренировался, чтобы хорошо владеть оружием. Хотя я забуду на сегодня, что мы враги, и существуют два враждующих клана. Я приземляюсь на злосчастное поваленное дерево, а легкого парня подхватываю на руки. Он обнимает меня в ожидании, а я направляю свой орган в его проход между ягодицами. Я снова чувствую, как головка преодолевает кольцо мышц, но на этот раз не так быстро. Изуна замирает от страха, но я нежно целую его в лицо. - Не бойся, малыш, все под контролем, не бойся меня, - повторяю я. - Я не тебя боюсь, а твоей х..йни, - жестокие циничные слова, от которых я готов еще раз его изнасиловать, но прощаю его дерзость. Грубость – это его защитная реакция, ведь я вижу, что он робеет передо мной и неосторожно отстраняется, болезненно насаживается на меня. Я должен вести себя терпеливо. - Изуна, не злись, расслабься и доверься мне, если ты этого не сделаешь, то снова будет больно, - уговариваю его. Он совсем по-детски удивляется и задумывается. - Малыш, сейчас я хочу, чтобы тебе было хорошо, - вижу, что к нежным словам он прислушивается, но поцелуи тоже делают свое дело. Изуна снова прижимается ко мне, он уже не так трясется. - Я… - он не знает, что мне сказать, теперь я начинаю кое-что понимать. Когда я прокладываю дорогу к доверию, он знает, что может подчиниться этому чувству, а своим цинизмом разрушает все, только бы оттолкнуть нас друг от друга. Но если я не злюсь, а настойчиво продолжаю говорить откровенные вещи, то Изуна ломается. Его дерзость игнорируется, защитный барьер пробит, а парень растерян и вполне подвластен мне. Значит, зря я на него злился, это только ему на руку. Теперь я знаю, как им управлять. - Изуна, сейчас тебе лучше? Можно в тебе двигаться? – я заглядываю ему в лицо, он краснеет, но кивает. Юноша даже не понимает, что я с ним такое сделал, от чего он так послушен. Е-е-е! Не зря я в разведке работаю! Горжусь собой! - Останови меня, когда почувствуешь дискомфорт. Договорились? – я целую его губы. Изуна видимо потерял дар речи от такой перемены во мне и лишь согласно кивает. Держу его за бедра и осторожно двигаюсь в нем, а парень вцепился в мои плечи, чтобы не потерять равновесия. Так приятно проникать в него, конечно с женщинами по-другому, влагалище полностью обхватывает член, а тут кольцо мышц и полость. Правда если полностью входить и выходить в пределах этого кольца, то можно кончить через несколько секунд, так как очень тесно. А если тереться только основанием члена у кольца мышц, то так и до утра можно продержаться. В общем, Тобирама оценивал плюсы и минусы вагинального и анального секса, а что еще ожидать от агента разведки даже в такой момент бытия? Изуна доверял его рукам, словам, но не понимал почему. «Я растерян, но почему я отдаюсь ему душой и телом? – не понимал он. – Я хочу воспротивиться и сохранить свою гордость, но его слова подобны уколу нейролептика. Может Сенджу знают какое-то хитрое дзюцу? Может, и Хаширама применил его на Мадаре и завладел им? Я хочу его оскорбить, но он целует и говорит так спокойно и внушающее, словно я под гипнозом. Но Шаринган бы не допустил этого, я бы заметил малейшее воздействие дзюцу на себя. Тогда что это такое? Если какой-то гад скажет, что это любовь, не поверю и убью! Уж лучше приворот но дзюцу!» - Ах! – он двигается во мне, и неведомый огонь испепеляет меня. Я даю ему знак, что можно ускорить темп и теперь мой член затвердел еще сильнее, плавно подпрыгивая при резких толчках. Я не ощущаю боли, вернее она так приятна, что я двигаюсь навстречу любовнику. Кожа так чувствительна, что мне показалось, что она имеет такую же структуру как на головке члена. Конечно, это только мое воображение, пусть и странно себя сравнивать с членом. О, боже, какие только мысли не лезут в голову! Тобирама заметил, как юный любовник разгорячился, кусался, и извивался, не щадя свою задницу. Когда я прикасаюсь к нему, он стонет, целую – сотрясается, кусаю за шею – вздрагивает и снова стенает. Этот парень похож на шамана, одержимого духами во время транса. Мне нравится смотреть на него в таком состоянии, тем более приятно осознавать, что это я ввел его в невменяемость. - Я больше не могу, - взмолился он, словно спрашивая у меня разрешения на эякуляцию. - Я бы поглядел, как ты это делаешь, малыш, мне нравится смотреть, когда ты прикасаешься к себе, - прошептал ему в ухо и скользнул языком по ушной раковине. Да, он действительно тает от моих слов. Я отстранился, чтобы лицезреть на то, как он будет удовлетворять меня своей красотой и страстью. Немного смутившись, он прикоснулся к своему члену и онанировал. Его румянец и сосредоточенность на этом занятии еще больше возбуждало меня. Крепко удерживая соблазнителя, я проникал в него по всей длине своего мужского достоинства так быстро, как только мог. Изуна глубоко задышал, а рука, которая молниеносно ублажала его, резко остановилась. Семя фонтанировало и попало на мой живот грудь и губы. Я даже остановился. «Это так необычно и замечательно!» - подумал Изуна, ведь он никогда не кончал, когда в это время в заднем проходе что-то шевелится и усиливает ощущения. - Ну и залп у тебя, - удивился Тобирама и вытер лицо тыльной стороной ладони, хотя все равно почувствовал вкус спермы на своих губах, это показалось ему дикостью. Не скажу, что отвратительно, но необычно, никогда не подумал бы, что попробую семенную жидкость. - Прости, специально целился, - снова этот сарказм, но меня этим больше не проймешь. - Правда? – мои губы ласкают его шею. – Повторить сможешь? Да, он опять краснеет как рак. - Давай поменяем позу, - предложил я и вышел из него. Парень стыдливо покосился на мой все еще торчащий орган. - Это все еще из-за стимуляторов или он так опух от трения, не болит? – иногда я даже не знал, он все еще шутит или серьезно интересуется. - Честно, то уже болезненно, но терпимо, - ответил я и хитро улыбнулся. – Может все-таки сзади? Изуна недовольно прищурился, но не слышу категоричности. - Почему тебе не нравится такая позиция? – допытываю его. - Она мне кажется унизительной, - ну, наконец-то, признался. – И я не вижу лица партнера. - Что за предрассудки? Хочешь, докажу, что это совсем не так? Он молчит, видимо не думал, что мы так далеко зайдем в столь интимном вопросе. Одно дело молча потрахаться, совсем другое, когда спрашиваешь любовника, как лучше сделать то или иное. Очень часто подростки безмолвно терпят неудобства, боясь попросить свою половинку о чем-либо, словно партнер покусает за это. Правда, это от уровня доверия еще зависит. - Иди ко мне, Изуна, если что-то не понравится, дай мне знак. Хорошо? – я протянул ему руку, ладонью вверх. Учиха покорно вздохнул и протянул свою руку навстречу. Я потащил его к себе, развернул и посадил спиной ко мне. - Можешь закрыть глаза, - обнимаю юношу и целую плечи, шею. Руки скользят по телу, ласкают его грудь, пальцы легонько зажимают соски. Он скользкий от спермы, но мне на удивление не противно. Изуна закрывает глаза, а голову запрокидывает назад, положив на мое плечо. - В такой позиции у меня полный доступ к твоему телу, я могу свободно тебя трогать там, где ты захочешь, - натыкаюсь на его вновь ожившую плоть. Я сам немного нервничаю, ведь я думал, что всего лишь оттрахаю как сучку и не буду прикасаться руками к его половым органам и прочим излишествам яойным. Но что-то нет той неприязни, которую я себе представлял. Осторожно обхватываю его еще мягкий, но все-таки напряженный член. «Кому-нибудь расскажешь, что я тебе дрочил, убью!» - подумалось мне, но не сказал. Это может отпугнуть его. Вдруг уйдет, оставив меня одиноко онанировать. - М-м… - видимо, после оргазма его головка еще очень чувствительна к прикосновениям. Когда я оставляю засос на шее, или вообще, даже когда дышу на нее, чувствую рукой, как его мужское достоинство напрягается. Я подглядываю за ним во время ласки, чтобы знать, на что он реагирует больше. Действительно, только соски и шея вызывают сильное возбуждение, не думал, что так скоро смогу привести в рабочее состояние его детородный орган. Удостоверившись, что парень снова в моей власти, я поставил его на четвереньки, но, продолжая раздражать его самые эрогенные точки. - Все будет хорошо, тебе понравится, - утешал его я, вновь проникая в него. Мне показалось, что я укрощаю тигра, хотя нет, плохое сравнение, диких кошек не так дрессируют, но все равно, этот хищник теперь принадлежит мне. Я врываюсь в него на всю длину члена, чувствую, что теперь настал и мой черед, кольцо крепко сжимает, и я теряю контроль. - Изуна, я подхожу… - вырывается из моих уст. - Мне не больно, все хорошо, - его голос и последующий стон сводят с ума, я хочу побыстрее избавиться от этого сладострастного истязания. Двигаюсь как сумасшедший, до боли внизу живота, все чресла опухли и требуют извержения. Изуна подумал о том, что не просто долго, а очень-очень долго будет хромать и только лежать, но это только последствия, но сейчас гормоны и страсть хорошо его обезболили. «Тобирама так напряженно дышит!» - юноша уловил себя на том, что ему нравится, быть объектом сексуального желания. Его рука теребит мой возбужденный член! Ах! Я тоже больше не могу, его движения внутри меня такие сильные, когда он выходит и снова врывается в меня. - Пожалуйста, продолжай, я снова хочу кончить когда ты все еще во мне! Я знаю, что у меня получится это сделать, еще немного продержись! А-а! – тут я осознаю, что умоляю его вслух. Как такое могло произойти? О, боже, мне теперь так стыдно. - Хорошо, малыш, я постараюсь, - обещает он мне. Как неловко! Он так спокойно говорит мне всякую «нежность», а я таю как девица! Почему? Почему я так трепещу, когда он называет меня «малыш»? Стоит ему это сказать, как я подчиняюсь ему, словно ребенок матери. Как бы я не сопротивлялся и не хамил, он держит меня в ежовых рукавицах, как только заговорит. Такого раньше не было! Сейчас будет усиленная двигательная активность! Эти странные ощущения вновь захватывают мое сознание, и я ничего не могу поделать. - Держи меня, Тобирама! – снова умоляю, и он прижимает меня к себе, как одержимого. Трение его руки уже довольно болезненно, но я знаю, что сейчас это пройдет. Еще пару движений рукой впереди и толчков сзади, и я замираю от наступления головокружительной эйфории. Она была очень яркой! Тобирама ощутил влагу на руке, а сопротивление прекратилось. «Теперь можно и самому это сделать», - решился Сенджу, не сбавляя темпа. М-м-м! У него должен быть стальной зад, чтобы выдерживать такое насилие! Но инстинкт требует мучить его дальше. Изуна, тебе плюс за выдержку, я бы, наверное, умер еще в начале или сгрыз бревно, как бобер. Ах! Как тяжело дышать, но я чувствую, вот оно! Член пульсирует, а по телу прокатывается долгожданная волна божественного блаженства. Я изливаюсь в тебя, выхожу, но семяизвержение продолжается. Так обильно я никогда не кончал, а судорога оргазма еще не покинула мое тело, сводя меня с ума, пока я весь не вылился. Такое чувство, что я должен был извергнуться несколько раз, но из-за стимулятора не получалось и все накапливалось. Но на самом деле, это только моя фантазия. - Ты в порядке? – поинтересовался юноша, развернувшись, и обеспокоено глядя на меня. Хотя это я должен спрашивать его состояние. - Да, просто чувствую себя тем козлом из анекдота, где его доили, - сказал я, ощущая мышечную дрожь из-за перенапряжения и слабость. - Правда? Хочешь знать, сколько раз я кончил в течение этого дня? – вдруг усмехнулся он. - Сколько? - Первый раз, когда ты меня поцеловал на встрече глав кланов. Второй раз меня брат изнасиловал рукой, чтобы я не шел к тебе, и сейчас два раза, - ответил юноша. - Так, кто теперь из нас козел? – вырвалось у меня, а парень рассмеялся. О, боже, у него еще есть силы на смех! - Так, герой дня и ночи, ты хочешь вернуться домой или можем здесь остаться? – поинтересовался я, заметив полосу света за горизонтом. - А мы не замерзнем? Я поцеловал его в лоб и сказал: - Я согрею тебя, малыш, тем более у нас есть простыня, которую ты принес с собой. Я натянул штаны, а куртку отдал мальчику, чтобы ему не было так холодно. Легли на траву под деревом, а Изуну я уложил на себя, прижимая к груди. - Мадара тебе ничего не сделает, не бойся, - я вдруг вспомнил, что он убежал от брата. - Я привык к его гневу, этим меня не испугать, - он устало улыбается, - гораздо страшнее, когда он озвучивает свои мысли, безумные планы или ведет себя неадекватно. И одного оставлять тоже жутко. В ту ночь, когда он ушел и встретил твоего брата, я на самом деле боялся, что он предпримет что-то ужасное. Это было после сражения, и Мадара был несколько невменяем, хоть и внешне спокоен, но в таком состоянии, он максимально непредсказуем и опасен. Если бы ты встретил его, а не меня, то уже не увидел рассвета. Я не понимаю, что такого наговорил ему Хаширама-сан, но в ту ночь у них не было поединка. Мадара просто отдался незнакомцу, а утром ушел домой, даже не попытавшись убить его. Это так не похоже на брата! Он ненавидит чужаков… Тобирама молчал, он очень осуждал его брата, но не хотел об этом говорить сейчас. - Иногда мне кажется, что в один прекрасный день Мадара перережет весь клан, - Изуна плотнее прижался к мужчине, испугавшись собственных слов. – Я даже не знаю, зачем все это рассказываю врагу. - Наверное, потому что брату ты не можешь этого сказать, да и любому из Учих тоже. Сенджу погладил его по волосам, ему нравился их темный цвет. Правда, оттенок у них холодный, не такой как у Хаширамы. Изуна закрыл глаза и тут же провалился в сон, словно ребенок, который наигрался за весь день и дико устал. А в одежде Тобирамы он казался еще моложе, так как она была ему сильно велика, из рукавов выглядывали только пальчики. «Меня пронзила безумная мысль украсть его от Мадары, - подумал Сенджу. – О, боже, я уже думаю как мой брат! Но я несколько в другом направлении, если Изуну отгородить от общества его брата, то он может стать вполне нормальным человеком. Конечно, в идеале было бы убить Мадару, так как это именно он причина его жестокости. Из-за него Изуна ведет себя неподобающе. Я в этом уверен!» Продолжение следует...