Название: Два дня Автор: Rangiku Фендом: Naruto Действующие лица: Шикамару, Ино, Чоуджи, Какаши, Хидан, новый персонаж. Жанр: drama, angst (может быть, местами). Все права по-прежнему у великого и ужас… прекрасного Киши. Два дня Убийцы пленных не берут… Зачем обуза войну смерти, Тому, чей путь иссушит грусть О неизведанном букете Из чувств, из мыслей и идей, Что были отданы на волю Безумной страсти от потерь, От крови той, что льют как воду. Убийцы пленных не берут… Не знают жалости и страха. Любви им не понять потуг, Им нет жены милее мрака. Убийцы пленных не берут, Самих уж их давно пленили, Они погибли и прогнили УБИЦЫ ПЛЕННЫХ НЕ БЕРУТ! Глава 1 Яма Горе, пережитое в прошлом, отравляет настоящее до тех пор, пока не забудется, но, учитывая особенности механизмов памяти, забытье может и не наступить. Отравление есть болезнь, а любой организм, снедаемый болезнью, со временем находит защиту в безрассудстве… Это было так странно – возвращаться в Коноху и знать, что Он не пройдет больше по тесным улочкам деревни со своей привычной сигаретой, едкий дым которой способен вызывать лишь слезы и кашель. Так хотелось проснуться однажды утром, выйти на улицу, и увидеть, как Он выходит из-за угла бок о бок со своей любимой, и оба при этом делают вид, словно «ничего такого нет». Молодежь Конохи всегда забавляло их поведение, ибо каждый, кто не страдал проблемами со зрением, прекрасно замечал, как Сарутоби Асума смотрит на Куренай. Такой взгляд, чистый и светлый, определяется безошибочно, ибо он всегда полон самого простого и вместе с тем сложного чувства – любви. Но… «Этого не будет больше никогда», - Шикамару лежал на диване и смотрел в потолок. В нагрудном кармане у него была пачка сигарет. Юный Нара ненавидел дым, но руки его сами тянулись к сигарете. Вот и сейчас, при воспоминании о своем погибшем сенсее, он закурил и с грустью подумал о Куренай. Пожалуй, ей было больнее всех, но ради того ребенка, что она носила под сердцем, женщина заставляла себя жить дальше и улыбаться. Она старалась пробуждать в себе только радость. Куренай не хотела, чтобы дитя переняло ее грусть. «Знаешь, Шикамару, я хочу, чтобы он вырос в спокойном мире, где не будет больше войн и горя. Я начну с себя. Сейчас я – его мир, а потому всеми силами буду гнать от себя боль и слезы», - однажды сказала женщина. В тот день они вместе стояли у могилы Асумы. - Шикамару, ты будешь ужинать? – Йошино Нара выглянула из кухни и посмотрела на сына. В последнее время она стала значительно мягче по отношению к нему. Быть может, не хотела тревожить, пока не затянутся все душевные раны. Йошино сама была шиноби, кроме того, она была так же женой и матерью ниндзя. Она знала боль от потерь, успев похоронить нескольких своих друзей, и каждый день жила в страхе, опасаясь потери новой. - Нет. Я лучше прогуляюсь, - вздохнув, парень поднялся и побрел к выходу. - Но… - Оставь его, Йошино, - Шикаку обнял жену за плечи, - Ему необходимо побыть одному. Уже почти стемнело. Он встретил нескольких джоунинов, перекинувшись с ними парой дежурных фраз, прошел мимо дома клана Акимичи, с трудом поборов желание навестить Чоуджи. Единственное, чем он сейчас мог поделиться с другом – это отвратительное настроение, а делать такой «подарок» Шикамару не собирался. «Что со мной творится… месяц прошел, пора бы свыкнуться, - подумал Шика, шагая попятам какой-то развеселой компании шиноби. – Или это что-то другое?» Шикамару не понимал собственные чувства. Боль в его душе сменилась непонятным беспокойством. Это странное ощущение буквально выворачивало его наизнанку, не давая нормально спать, есть, продумывать свои действия на миссиях. Его все время тянуло в лес, хотелось проверить, насколько надежно погребен этот сумасшедший из Акацки, но случай все не представлялся. Тсунаде-сама завалила его работой, искренне считая, что миссии позволят Шике отвлечься от недавних трагических событий. «Глупо… Его охраной занимается Асано и его команда. Конечно, мозгов у них немного, но владение дзюцу достаточное, чтобы справиться с расчлененным Акацки», - попытался успокоить себя юный чуунин, но беспокойство продолжало иглой впиваться в его мозг. Асано был так же из клана Нара, каким-то дальним родственником отца Шикамару. Недавно ему исполнилось восемнадцать, и он получил-таки звание джоунина. Асано был несколько безалаберным, как и представители его команды, но наиболее свободным из всех. Шикамару по первой пытался воспротивиться выбору такого охранника, справедливо полагая, что за погребенным могут явиться его соратники по организации, но пятая не смогла выделить больше людей. Многие отправились по следу Саске, другие – преследовали остальных нукенинов из Акацки. Компания шиноби все еще шла перед ним. Они не переставали смеяться, доказывая, что несмотря на чью угодно смерть, колесо жизни окружающих людей продолжает крутиться в том же темпе. До Шики донеслась фраза: - … к черту этот лес! Что он, зубами откопается… - Асано?!! – Шикамару замер посреди дороги, как вкопанный. Компания остановилась, и один из них, самый высокий, обернулся, не переставая при этом обнимать за талию какую-то юную темноволосую куноичи. - О… Шикамару-кун, - Асано приподнял брови, глядя на родственника. – Что ты тут делаешь? - По-моему, это мой вопрос. Где ты должен быть?! – гнев поднимался в нем безудержной волной. – ГДЕ, я тебя спрашиваю, ты ДОЛЖЕН быть?! - Шика, успокойся, - парень всплеснул руками, - Ты же сам сказал, что расчленил его и закопал! Как по-твоему он… - Это Акацки!!! – растолкав в стороны приятелей Асано, Шикамару схватил джоунина за отвороты жилета и встряхнул, - Ты можешь хотя бы попытаться понять своими куриными мозгами, что значат эти слова?! Впрочем, я прошу невозможного, ведь ты даже представить себе не можешь, какого это – видеть, как разговаривает отрубленная голова, наблюдать за тем, как ее пришивают на место и мертвец продолжает битву так, словно его лишь слегка оцарапало! Ты понимаешь, каково это – сидеть перед своим умирающим учителем и не иметь возможности спасти его?!! ЭТОТ ПСИХ ЛЕЖИТ В ЯМЕ, ПОТОМУ ЧТО ОН УБИЛ НЕ ПРОСТО ЧЕЛОВЕКА, ОН УБИЛ АСУМУ, А ТЫ ПРОХЛАЖДАЕШЬСЯ ЗДЕСЬ И ВЕСЕЛО СМЕЕШЬСЯ, ОБНИМАЕШЬ ПОДРУЖКУ!!! ТЫ… - Шикамару! Он вздрогнул и повернулся. Яманако Ино схватила его за руку. По лицу девушки текли слезы. Цветы, которые она несла с собой из магазина, валялись на грязном асфальте, немного помятые. - Шика, успокойся. - Придурок ты. Исчезни, пока я еще контролирую себя, - оттолкнув Асано, Шикамару присел на корточки и собрал цветы. – Держи, Ино, и возвращайся домой. - Шика, что ты собираешься… - Иди домой, прошу тебя. Уже поздно и темно. Девушкам не стоит разгуливать в такой час в одиночестве. - Шикамару! – она попыталась схватить его за рукав свитера, но парень вырвался и побежал к воротам, - Ты с ума сошел! Нельзя выходить за пределы деревни без приказа! ШИКА!!! Какая ему сейчас разница, что можно, а что – нет. Это так странно… Шикамару показалось, что его личность начала расслаиваться на две совершенно самостоятельно существующие персоны. В этот момент личность номер один, вечно сонный лентяй, покинула его, уступив место какому-то безрассудному пареньку, вроде гибрида Наруто и Саске. Он разумом понимал, что месть не вернет Асуму, что он сам может погибнуть, добавив горя своей семье и друзьям, но… он бежал, все быстрее и быстрее, видел на горизонте ворота. Впервые у него не было в голове никакого плана действий, он не представлял, как поведет себя, если обнаружит в лесу компанию нукенинов и живого здорового фанатика. На одной злости и бесконтрольности долго не протянешь. «Я должен успокоиться, я должен остановиться и все продумать, я…», - он схватился за голову и с трудом удержался от крика. Проклятое беспокойство оживилось сильнее прежнего, практически разрывая парня на части. Оно насмехалось над ним, показывая жуткую картину: опустевшую яму; он видел ее так ясно и четко, словно она была перед ним, как свершившийся факт. Еще шаг, всего один шаг, и он покинет деревню, чтобы убедиться собственными глазами, что его страх беспричинен, что убийца Асумы все еще похоронен, что он будет покоиться вечность в лесах клана Нара. - Я не отпущу тебя одного! Он обернулся и едва не врезался в дерево. За ним попятам следовала дочь клана Яманако. В этот момент Ино была непохожа на саму себя – болтливую блондинку, которая только и знала, что грезить о любви Саске и ругаться с подругой детства Сакурой. Выражение ее лица было грустным и серьезным. Она впервые показалась Шикамару по-настоящему повзрослевшей. - Я же просил тебя возвращаться домой, - парень остановился и присел на ветку. – Это опасно. - Я не оставлю тебя. Если бы Чоуджи узнал об этом – тоже был бы здесь. Мы команда, ты помнишь? А еще мы друзья, Шикамару, а друзья не бросают друг друга в беде. Тебе опасно сейчас действовать одному – ты расстроен и не контролируешь себя. Если Акацки в самом деле там, то… Проклятье! – вскрикнула она и ударила кулаком по стволу дерева, оставив на нем небольшую вмятину, - Я не хочу верить, что они там! Как Тсунаде-сама могла доверить охрану ЭТОГО такому, как Асано! Нужен взвод АНБУ, как минимум! - Разговоры тут не помогут, что сделано – то сделано… В деревне почти никого не осталось. Охрана территорий, погоня за Саске и Акацки… У нее всего лишь не было выбора, не более того. С тех пор, как Цунаде-сама заняла пост хокаге, она не совершила ни одной ошибки. - А ты не совершишь ошибку, Шикамару? Что ты собираешься делать? – тихо спросила девушка. - Закопать его второй раз, если понадобится, и на этот раз – поглубже. - Гениальный план, - блондинка вздохнула, присев рядом с ним и обняв парня за плечи. «Это странно… Я так привыкла, что у него всегда есть идея. Мы буквально выживали на его гениальности, и, казалось, так будет всегда. Я наивно думала, что в любой ситуации Шикамару может скрестить руки, рассмотреть ситуацию со всех сторон и наклепать пару сотен выходов и манер поведения. Я даже не представляла, что однажды ему понадобится помощь и поддержка…». - Я соберусь, - ответил он, погладив ее по руке, - Я же все-таки шиноби… Нам пора. Грустно усмехнувшись, Шикамару поднялся на ноги и поглядел вперед – горизонт был чист, никаких подозрительных теней, лишних движений, никаких шорохов и голосов. Сколько еще часов они провели в пути? Уже почти рассвело. Ино молчала, следуя за Шикамару. Девушка устала, но не собиралась даже заикаться о привале. «Я буду достаточно сильной сейчас. Вечно от меня нет толка, вечно я мешаю, и все за меня переживают… Я пройду с ним до конца и встречу любую опасность лицом к лицу. Я пройду…» - Почти на месте, - предупредил ее Шика и остановился. – Теперь нужно быть осторожными. - Шика, как ты думаешь, они… - Думаю, да, - Шикамару закурил, - Его нет в этой яме. Теперь я в этом уверен. - Шика, может быть это лишь повышенное волнение? Наруто и Какаши-сенсей прикончили того, что зашивал его раны. Разве мог он восстановиться без помощи напарника? - Ино, после того, как на моих глазах заговорила голова, я прекрасно понял, кто такие Акацки, и ожидаю от них всего, вплоть до воскрешения мертвых и умения приращивать обратно отпавшие части тела. Двигайся за мной и пообещай, что в случае опасности повернешь назад и вернешься в Коноху. Даже не думай возмущаться. Это не будет бегством, ты отправишься за помощью. Пообещай мне, Ино. - О…обещаю, - она склонила голову и вздохнула. - Пора. * * * У Шикамару было странное чувство – словно ему медленно поджаривали мозг. Сколько дней Асано не появлялся на посту? Сложно себе представить. Яма была раскопана очень неуклюже, она значительно расширилась по краям и, что вполне ожидаемо, была пуста. «Словно звери поработали, а не люди…», - Шикамару смотрел на землю и обрывки взрывных свитков. Голова болела… впрочем, сказать так все равно, что не сказать ничего. Эта боль разрушала его, заставляла задуматься о смерти. Ино, стоя чуть в стороне, молчала. - ЧЕРТ!!! – неожиданно закричал Шикамару и ударил кулаком по земле. Девушка вздрогнула. – Возвращайся в деревню. - Но… - Ино, возвращайся! Я найду его! Я похоронил его однажды и повторю это снов… - Ты знаешь, что Цунаде-сама устроит тебе, а? – около юного Нара приземлился Какаши. Он серьезно посмотрел на парня, - Шикамару, у тебя всегда хватало ума не действовать импульсивно. - Уж точно. Успокойся, Ино, - Чоуджи осторожно погладил девушку по спине, - Ну что ты? Все образуется… - Вы? – Шикамару огляделся, - Мне наплевать, что сделают со мной. Только прежде, чем что-то предпринять, позвольте мне прикончить Асано. Я сделаю это делом своей жизни, - Шика невесело улыбнулся. - Им уже занимаются. Хокаге-сама собственной персоной. - Бедняга, - искренне пожалела Ино. Цунаде в гневе была страшнее всех стихийных бедствий вместе взятых. - Какаши-сенсей, что будем делать? – спросил Чоуджи. - Исполнять приказ. Взять след Хидана из Акацки. Если получится, пленить его, если нет – обезвредить более надежно. Не будем терять времени, тем более, что ушел он не так давно, и не один. Чувствую еще кого-то, причем это нечто знакомое... - Знакомое? Вы же не хотите сказать, что ему помог кто-то из Конохи? – ужаснулась девушка, внимательно глядя в глаза джоунину. В них мелькнуло нечто неясное, вроде сомнения или печали. Ничего не ответив, сын Белого Клыка, один из талантливейших ниндзя Конохи, побрел в глубь лесной чащи. Нюх у Хатаке Какаши был едва ли не лучше, чем у собаки. Он мог найти практически любого человека. Он чувствовал, что Акацки двигался именно этой дорогой несколько дней назад. Он продолжал идти, прислушиваясь к малейшему шороху, готовый в случае чего вступить в схватку. - Что это там на горизонте? – тихо спросила Ино. Перед ними вырос дом: обычная маленькая хижина, по виду очень ветхая. – Это… что это за дом?… Он принадлежит кому-то из вашего клана? - Нет. Это уже не наша земля, - отозвался Шикамару. - Заходим осторожно. Будьте готовы ко всему, - предупредил Какаши. – Я чувствую его сильнее, чем в лесу. - Какаши-сенсей, кто здесь живет? – спросила Ино, - Вы ведь знаете. Ответьте! - У меня еще есть надежда, что вы сможете спросить у нее лично, - он взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Не заперто. Дверь со скрипом открылась. Выглянув из-за спины сенсея, Ино вскрикнула и отшатнулась назад, наступив на ногу Чоуджи. - Господи, - прошептал Шикамару и закрыл глаза, - Проклятый сумасшедший! В центре бедной комнаты был кровавый круг с вписанным в него перевернутым треугольником – символ религии Джашин, почитающей смерть и хаос. Подле круга лежала девушка. Она была столь невысокая и хрупкая, что со стороны выглядела лет на одиннадцать-двенадцать. Лишь по лицу можно было сказать, что ей около двадцати пяти лет. Ее льняное платье пропитала кровь. Спутанные рыжие волосы разметались по полу, образуя вокруг ее головы золотистый полукруг, сверкающий в лучах восходящего солнца, пробившего себе дорогу сквозь лесные заросли и заглянувшего в окно, дабы узреть сию печальную картину. Шагнув в дом, Какаши опустился перед жертвой ритуала на колени и пощупал пульс. - Мертва, - произнес он. - Вы… вы ее знали? - спросила Ино. - Кумогакуре но Рейн, Рейн из Деревни скрытого облака, шиноби которую предала деревня. Обычно все бывает наоборот…. Слепая шиноби-медик, многие годы живущая в темноте и одиночестве. Последний раз я видел ее лет восемь назад, когда она спасла мою жизнь… Глава 2 Мертвые глаза Мертвые глаза - не видят, мертвые уста – молчат, мертвые уши – не слышат, мертвая душа – не чувствует. Нет боли от зрелищ, нет обиды от слов, нет горя от чужого гнева… Нет жизни без души. Рейн не понимала, что именно заставило ее второй раз за свою недолгую жизнь нарушить территорию леса клана Нара. Впервые она ворвалась туда, даже не зная о запрете – всего лишь для того, чтобы спасти свою жизнь, но сейчас ей ничего не угрожало, просто какая-то необъяснимая сила тянула ее в буйные заросли деревьев, в эту обитель прекрасных грациозных оленей и прочего зверья. Девушка успокаивала себя мыслью о том, что проникла сюда ради трав – кроме оленей, чьи рога использовались для приготовления различных лекарств, лес был полон редких растений. Она собирала подобные травы, чтобы потом превратить их в спасение, заточенное в стеклянном сосуде. В последнее время целительство стало слишком необходимым атрибутом людской жизни – в странах было неспокойно, шиноби конфликтовали по поводу и без, проливая свою кровь. В такие моменты она неизменно оказывалась рядом, прячась за одним из деревьев, и ждала результата. Когда заканчивался бой, Рейн выходила из своего укрытия, склоняясь над умирающими. Она была их ангелом, спасителем и дорогой обратно - в жизнь, которую едва не отняло сражение. Иногда можно было слышать в деревнях ниндзя легенды о лесной деве, приходящей на помощь гибнущим. Выжившие в страшных битвах сказывали, что дева является каждому, кому в затылок дышит смерть, некоторые звали ее лесным духом, другие утверждали, что она тоже шиноби из какой-нибудь давно погибшей страны, впрочем, и те и другие были не правы. Тенью она скользила между деревьями, стараясь не тревожить своим появлением мелких чутких зверьков и птиц, и спустя несколько минут добралась до поляны. - Так, - она ощупала несколько растений, после чего склонилась над травкой с длинным стеблем и мерцающими во тьме белыми цветами и прошептала, - Лунная трава, - аккуратно, чтобы не потревожить корень, она сорвала растение. Длинные рыжие волосы спадали на лицо девушки, закрывая глаза, но это не причиняло ей неудобств. Когда-то давно она погрузилась во тьму, лишившись зрения, и уже давно привыкла к подобному способу существования, - Ясменник и Волчий коготь, ромашка, олений мох… затем… Она, вздрогнув, прислушалась. Тишину леса, прежде нарушаемую лишь стрекотом сверчков да уханьем сов, разорвал жуткий крик. Это не был вопль мучения, из тех, что она за свои двадцать три года наслушалась сполна. Он был странным: то ли злым, то ли усталым и измученным. С ветки ближайшего дерева сорвалась стайка птиц и взмыла в темное звездное небо. - А! Что б тебя, мерзкая лохматая тварь! Именем Джашина будь ты проклято, отродье! Прекрати грызть мою руку! Дай мне только выбраться, и я разорву тебя на части, четвертую, линчую, поджарю оставшееся и скормлю червям, а после… Неизвестный скандалист вдруг выдал столько неожиданных и не самых гуманных способов уничтожения противника, что Рейн невольно поморщилась. «Нечего мне там делать, - решила она, продолжая машинально собирать травы и складывать их в огромную корзину, - Я здесь лишь за ингредиентами для лекарств, не более того… и все же, интересно мне знать, кто это там так орет?» Вопреки своему первоначальному решению оставаться в стороне от происходящего, Рейн поднялась на ноги, отряхнула длинную юбку и пошла на голос, так и не перестающий перечислять рекомендации по истреблению тварей, живущих на земле. - … порву расчлененное и… О Джашин, за что мне это?! Я исполнял ритуалы, не пропускал молитвы, в конце концов, имею я право на праведный гнев?!! Вот дрянь, проклятый волчара прокусил мне палец!!! Наслаждавшийся угощением волк не обращал на эту истерику никакого внимания, продолжая методично обгладывать человеческую кисть. Но тут хищника охватило непонятное беспокойство. В его небольшой лохматой голове появился голос, требовавший оставить добычу. Этот голос был таким жутким и властным, что зверь не посмел ослушаться. Бросив кисть, он юркнул в кусты и своими сверкающими в лунном свете глазами наблюдал за невысокой стройной девушкой, осторожно пробирающейся сквозь заросли деревьев и высокой травы. Она вытянула перед собою руки и водила ими по воздуху в поисках препятствий. - Что тварь, гнев Джашина настиг тебя, да?! Никак испугался… Смылся уже. Хоть бы руку на место вернул, ублюдок лохматый! – вновь раздался голос. Он доносился словно из-под земли, и девушка не могла понять, где же его таинственный и весьма агрессивный обладатель. Она могла чувствовать лишь чакру, но очень слабую, почти исчезнувшую. Рейн остановилась и, скользнув ладонью по траве, нащупала пальцами обглоданную руку. «Боже мой, - подумала она, вздрогнув, - А где же остальное?… Хотелось бы мне знать...». - Где вы? – позвала она, ожидая услышать хоть слово в ответ, но неизвестный, очевидно, потерял дар речи от такого поворота событий. * * * Когда Хидан вступил в Акацки, он не рассчитывал оказаться расчлененным и всеми забытым. Объединение с этой организацией показалось ему достаточно забавной идеей, в конце концов, у него не было никого, кроме бога Джашина и собственного религиозного безумия, а это, как ни крути, не самая веселая компания. Естественно, он не переставал целыми сутками сокрушаться по поводу того, что цели у организации скучные, люди собрались неподходящие, лидер – сволочь… таков уж был его характер: не признавать ничего, кроме Джашина, даже если это «ничего» ему интересно. Но сейчас все было иначе. У него не было рук, не было ног… строго говоря, от него осталась одна голова, по которой ползали обнаглевшие донельзя насекомые. Остальные части тела, оторванные взрывными свитками малолетнего мастера теневых дзюцу, лежали от него на разном расстоянии. Им тоже доставалось от насекомых. Земля плотно сдавливала его, не было ни воздуха, ни света… но тому, кто не знает смерти, не страшны подобные мелочи. Единственное, что терзало его – откровенная скука и временами накатывающая на него депрессия. Хидан развлекался тем, что с удивительной методичностью и постоянством вторил в голове молитвы своему темному богу, надеясь выбраться из этой могилы хотя бы к началу следующего тысячелетия. Как назло, его никто не искал, то ли посчитав мертвым, то ли возненавидев за позорный проигрыш мальчишке из Конохи. «В конце концов, и Дейдара проигрывал, потеряв обе руки, но почему-то продолжает вести свое счастливое существование в организации, наслаждаясь свежим воздухом, что б он сдох, подрывник недоделанный! Лидер, скотина, хоть бы прислал за мной кого-нибудь… Только не Зецу…, - временами задумывался мужчина, ощущая, как в волосах копошится какая-то жужжащая мелюзга. - И где же Какузу, почему он не приходит? Никогда не поверю, что горстка малолеток и один конохский джоунин смогли завалить его. Может быть, он специально тянет время… нашел небось какую-нибудь халтурку и променял меня на горстку звенящих ре!…». Но где-то в глубине души у Хидана росло подозрение, что он больше никогда не услышит ворчание Какузу по поводу своих затянутых ритуалов. Он впервые понял, насколько ему не хватает этого странного человека из Деревни Водопада. Сколько раз в день они ругались, проклинали один другого и клялись во взаимной ненависти… но стоило начаться битве, и они действовали, словно единый организм, следя друг за другом, предупреждая об опасности. Впрочем, это все лирика. К концу первой недели заточения в «могиле», Хидан и вовсе начал с нежностью вспоминать не только о напарнике, но и о лидере и Дейдаре, считая последнего гением искусства, и обо всех остальных представителях Акацки, простив сим еретикам даже то, что они не желают признать величие Джашина. Временами над головой раздавался подозрительный шорох, но бессмертный не обращал на это внимания, считая, что по его бренным «останкам» бодро вышагивают обещанные Шикамару хранители из клана Нара. Надежда на спасение забрезжила спустя еще пару недель. Однажды утром он почувствовал приток прохладного воздуха и, в следующую секунду его лицо царапнули когти. Звериная лапа продолжала скрести землю, все сильнее высвобождая его и, наконец, Хидан смог увидеть над собою звездное небо и лохматую волчью морду. Клацнув зубами, зверь попытался отхватить ему нос, но резкий вопль и какая-то чушь во имя Джашина спугнула несчастное животное. Выпрыгнув из ямы, хищник ретировался. Следом за ним умчались еще несколько крупных волков. С разочарованием Хидан отметил, что его могила как и прежде достаточно глубокая, а собрать себя воедино и выбраться он все так же не может. Впрочем, вскоре он обнаружил пусть и малые, но все же преимущества своего нынешнего состояния. Во всяком случае, он мог видеть хоть клочок мира и вдоволь оторваться на всех вокруг: волках, доставших своим щебетанием птицах и господине лидере организации Акацки, который так и не собирался искать одного из своих сотрудников. Однако плюсы быстро закончились. Откопавший Хидана волк, стал навещать свою добычу каждый день и очень скоро привык к традиционным истерикам. Уже совершенно не опасаясь говорящей головы, он вытаскивал из ямы то руку, то ногу «спасенного», и с наслаждением впивался в нее зубами. Несмотря на то, что голова и все остальное тело были временно разъединены, Хидан продолжал чувствовать боль в любой из своих частей. Вот и в эту ночь волк решил почесать зубы об его правую руку, причинив немало неудобства. - Вы еще живы? – вновь окрикнула его Рейн. Наконец сообразив, что это не галлюцинации, а, очевидно, благодать, явившаяся по воле Джашина, голос взорвался ликованием и злобой одновременно: - Вытащи меня отсюда немедленно, женщина, а иначе, тебе лучше покончить с собой, ибо то, что я сделаю с тобою, если ты мне не поможешь, будет просто неописуемо! - И как же вы сделаете мне что-то, если не можете выбраться самостоятельно? – спокойно поинтересовалась девушка. «Вот дрянь, а!!!» - Хидан взбесился еще больше, признав, что неизвестная права. - Вы где? - В яме, - отозвался он. - Вы ранены? Я нашла вашу руку. Кроме этого у вас есть еще повреждения? Насколько все плохо? - Как ты думаешь, насколько все плохо, учитывая то, что говорящий с тобой – голова?!! Дура чертова, ты вытащишь меня или нет?! Я – голова, понимаешь, черт тебя дери, всего лишь голова! И справа я вижу свою оторванную левую ногу, а слева, как ни странно – правую! И вообще… Ее слух пронзил новый приступ истерического вопля. «Всего лишь голова» разразился таким потоком отборных ругательств, что Рейн осталось лишь заткнуть уши, чтобы сберечь свою нежную психику и не обогащать лексикон всякой ерундой. Закончилась сия восхитительная тирада уже порядком надоевшим «Дай мне только выбраться и я…!». - Я вам и не мешаю, выбирайтесь, - перебила его Рейн, не желая знать, что именно последует за угрожающим «… и я…». Она повернулась спиной к яме и, протянув руку, нащупала ствол дерева, мимо которого проходила ранее, - Вы попробуйте ушами махать, может быть, взлетите… - Эй, ты что, уходишь?! Погоди, подруга, вернись туда, где стояла! Можешь считать это приказом! Э? - очевидно он прислушался и, уловив шорох кустарника, сквозь который пробиралась Рейн, расстроился настолько, что решил перейти на вежливость, - … В смысле, Неизвестная-сан, вы должны понять мое настроение, мало приятного, когда тебя разрывает в клочки несколько взрывных свитков. - Наверное, за дело вас разорвали. Я знакома с вами лишь десять минут, а уже начинаю понимать, насколько вы невыносимы… Неизвестный-сан, - Рейн нехотя улыбнулась. Это было очень странное обращение, но довольно забавное. Хотелось уйти, но что-то удерживало ее от простого выхода: бросить этого незнакомца, окруженного злой и темной энергией на произвол судьбы, и никогда больше не вспоминать о нем. «Я не хочу его знать, я не хочу помогать ему, я не…» - Вы ведь не ушли, верно? – спросил он мягче, чем можно было от него ожидать. – Вы здесь?! - Да, - тихо отозвалась Рейн и пошла на его голос. Подойдя к краю ямы, она едва не упала вниз, наступив на мягкий сыпучий край. Лунный свет окутал девушку, предоставив Хидану возможность рассмотреть ее. «Ничего подруга, симпатичная…Жаль ее будет», - неожиданно для самого себя подумал пленник «могилы», а незнакомка тем временем сложила несколько печатей. Впервые в жизни Хидан чувствовал себя столь странно. Он ощутил непонятную легкость, каждую из его частей тела словно опутали невидимые нити и стали тянуть наверх. * * * Дом лесной девы был спрятан глубоко в чаще, но уже за пределами владений клана Нара. Это была небольшая хижина, всего в две комнаты – в одной Рейн спала, а другая заменяла кухню. Гостиной ее сложно было назвать, ибо для пользования комнатой с таким названием нужны гости, а Хидан стал ее первым посетителем за последние лет пять-шесть – ровно столько девушка жила в лесу в одиночестве. Укутанный в длинное черное полотно, Хидан осмотрел свои ноги – девушка пришила их гораздо аккуратнее, нежели это делал Какузу. Мужчине даже показалось, что через месяц-другой швы станут совершенно незаметны. «Она собрала меня по частям, как мозаику, а я за это приобщу ее к своей религии… к своему ритуалу. Что и говорить, жизнь жестока», - подумал он, наблюдая за тем, как рыжеволосая девушка, опустившись на колени, пришивает ему правую руку, обглоданную волком. Он заметил одну странность за этой лесной жительницей – она все время смотрела мимо него, и глаза ее казались какими-то пустыми и остекленевшими. «Слепая? – внезапно пришло ему в голову предположение, - Понятно, почему она не смогла найти меня сразу… Даже жаль ее. Второй раз за сутки… Ну вот, чтобы человек неожиданно стал сентиментальным, его стоит расчленить…». Закрыв глаза, он одними губами зашептал молитву, вознося хвалу Джашину за то, что Бог позволил таки спастись ему из земляной тюрьмы. Рейн, не обращая внимания на бормотание Хидана, продолжала зашивать его руку, быстро ощупывая пальцами кожу и безошибочно определяя, куда именно нужно воткнуть иглу. Закончив молитву, он попытался поднять восстановленную на законное место левую руку и пригладить свои светлые волосы, то и дело спадавшие на лоб и жутко мешавшиеся. С третьей попытки ему это удалось, и мужчина с ужасом обнаружил, что волосы его спутанные и испачканные в земле. «Черт бы это все побрал!» - брезгливо отдернув руку, он не без усилий положил ее на подлокотник плетеного кресла и вновь перевел свой взгляд на девушку. Она как раз делала последние стежки. - Хидан, верно? – спросила она, - Как ты себя чувствуешь? - Тело меня не слушается. Я как будто сшит из кусков разных людей, как долбанная тряпичная кукла - из лоскутков…, - он поморщился. - Придется потерпеть несколько дней. Я и собирала тебя как тряпичную куклу. Тебе повезло, что я знаю в совершенстве медицинские дзюцу. - Ты ниндзя-медик? То есть, мне ясно, что ты медик, но из какой ты деревни или страны, твой отряд? – заинтересовался он и выглянул в окно. Не хотелось бы, чтобы в этот дом нагрянули ее товарищи, а то нового захоронения не избежать. Тем более, если эта девица из трижды проклятой Конохи. На горизонте никого не было, только пара волков бродила при луне, печально завывая. - У меня нет ни деревни, ни страны, ни дома. Разве похожа я на ниндзя из отряда? – она покачала головой, - Или ты тоже слепой, как и я? - Так ты все-таки слепая? - Абсолютно. Это долгая история, - она немного печально вздохнула и поднялась на ноги, - И наверняка ты не захочешь узнать ее, Хидан. Ведь ты не привык расспрашивать о жизни тех, кого хочешь убить, верно? От этих слов он едва не свалился с кресла. Сейчас все было по-другому. Хоть ее глаза и были мертвы, но она смотрела на него, в самую душу, вызывая в нем бурю воспоминаний и мыслей. - Я не собираюсь…, - начал было он, но девушка взмахом руки оборвала его слова. - Мне наплевать. Я умерла много лет назад, так что знай, ты будешь убивать уже мертвую. Но прежде, чем ты сделаешь это, позволь мне вылечить твою руку. - Кто ты такая, черт побери? – он откинулся на спинку кресла и осмотрел ее с ног до головы. По виду – совсем девчонка. Маленькая и слабая, с тонкими белыми ручками и огромными глазами. Она была простенькой в своем поношенном сером наряде, но красивой. – Ты знаешь, что я убийца, но все равно считаешь нужным спасти меня? А тебе не жалко бедных детишек, чьих родителей я пустил на корм своему Богу? - Все происходит так, как должно. Раз меня привело к тебе, ты должен жить. - Мне нравится твоя философия, - он рассмеялся, не в силах сдержаться, - ты ведь даже не подумала о том, чтобы закопать меня, верно?! Вдруг именно для этого тебя привело ко мне?! - Не мне решать, чью жизнь забирать. Раз ты встретился мне – я помогу, несмотря на то, что ты чудовище, каких поискать… Я, наверное, тоже чудовище. Я часто думаю об этом. Он вздрогнул. Она в самом деле была похожа на кого-то, в прошлом очень близкого ему, даже слишком близкого. Хидан уже успел позабыть о том, что некогда рядом с ним были люди, испытывавшие к нему симпатию, люди, которых он любил и ценил. Казалось, за многие годы своей теперь уже бесконечной жизни он научился испытывать любовь лишь к чему-то эфемерному и могущественному, получившему в людском мире имя «Джашин», но сейчас эта слепая разбудила в нем странные чувства, расплывавшиеся теплом по всему телу. «Ну уж нет, - сказал он этим нежданным и совершенно не нужным визитерам, - Пошли прочь от меня. Я не нуждаюсь в излишней сентиментальности!». - Да, я чудовище, - согласился он, - но до безумия обаятельное. Думаю, если бы ты меня увидела – вряд ли бы устояла. - Ты много болтаешь, Хидан… А еще ты слишком самоуверенный. Если бы тебе умерить эти качества – не лежал бы в яме, как беспомощный котенок. Хидан покраснел и прорычал в ответ на это нечто нечленораздельное, что вполне могло означать: «Я прикончу тебя во имя Джашина, маленькая дрянь!». А Рейн тем временем добралась до настенного шкафа и, достав оттуда емкость с какой-то темно-синей жидкостью, вылила все в глубокую миску. - Вот, возьми. Опусти сюда правую руку. Через несколько дней раны заживут. Предупреждаю, процедура будет болезненной. - Я люблю боль, - приняв из ее рук лекарство, он опустил в жидкость правую руку. Резкая боль охватила запястье. Казалось, что на руке бушует пламя, сковывающее пальцы, заставляющее их напряженно согнуться. Хидан в самом деле весьма терпимо относился к боли, но сейчас хотелось избавиться от этого ужасного жжения, ибо оно охватило не только все запястье, но и поднялось выше, растекаясь по венам, ворвалось в грудную клетку и опалило сердце. Не в силах сдержаться, он согнулся пополам и застонал, пытаясь высвободить руку, но отвратительная жидкость опутала ее, словно шелковыми нитями. - Что это за дрянь?! – взвыл он. - Это особенное лекарство, единственное в своем роде. Оно чувствует твое сердце и мысли и поступает с тобой так, как ты поступал с другими. Тебе плохо от него настолько, что, кажется, сердце твое сейчас остановится? Я ведь предупреждала тебя. Даже те, кто любит боль физическую, не в силах вытерпеть боль собственной души. - У меня нет души, поняла! - с откровенной ненавистью прошипел он. На лбу выступили крупные капли пота, в висках застучало, казалось, сознание покинет его сейчас, и так было бы гораздо лучше. Но нет – организм держался, заставляя его чувствовать это мучительное жжение. – Что б тебя, ты специально это сделала, да?!! - Это сделал ты сам, - она медленно побрела в соседнюю комнату и прикрыла за собою дверь. Уже из-за двери он услышал ее тихий голос, – поэтому не злись на меня, Хидан. - Прекрати называть меня по имени, - прорычал он, не без труда схватив левой рукой со стола аптечку и швырнув ее вслед девушке. «Снаряд» промахнулся мимо цели на несколько метров. «Злюсь? Ну что ты, я ощущаю абсолютное счастье, ведь как только тело начнет меня слушаться, я обязательно добавлю на свои руки еще немного крови…Тем более, что ты не против». Закрыв глаза, он попытался уснуть, но решил, что в состоянии, когда руку словно окунули в фирменный огненный шар клана Учиха, чего доброго еще Итачи приснится. И без него кошмаров хватает. * * * «Зачем ты его притащила?» Рейн открыла глаза. Это было не более чем рефлекторное действие, ибо вокруг нее в любом случае была темнота, но в этот раз все случилось по-другому. Она снова была тринадцатилетней девочкой, дочерью Райкаге, милым хрупким созданием с рыжими волосами, настолько длинными, что их спокойно можно было обвязать вокруг пояса. Она сидела в своей просторной комнате, стены которой покрывали изображения мифологических животных. На полу у ее ног лежало множество свитков с описанием медицинских и боевых техник. Последнее, впрочем, ей не было нужным – Рейн обладала слишком слабым здоровьем, что не позволяло ей даже начать обучение в академии ниндзя. Иногда она чувствовала ненависть собственного отца – он злился оттого, что его единственная дочь при ее гигантских запасах чакры, совершенно бесполезна для страны. Так уж получилось, что отца Рейн прежде всего волновало благополучие Деревни, Скрытой в Облаках, и лишь в самую последнюю очередь – счастье ребенка. «Притащила?» - она непонимающе огляделась. Это был сон, конечно же сон… ей сейчас двадцать три, она слепа и больше не может ни читать, ни рисовать любимых мифических зверей. «Он опасен, разве ты не понимаешь?» - отец стоял в углу. Его лицо привычно скрывала серая повязка, прячущая шрамы, полученные в одной из больших войн. «Я знаю… но разве он может сделать мне еще больнее, чем уже было? Всю боль и унижение, которое только может испытать женщина, я уже перенесла, когда была ТАМ. Вряд ли что-то может быть хуже ИХ рук, скользящих по моему телу, причиняющих боль… Нет ничего хуже ИХ дыхания рядом, ощущения ИХ тяжести, близости, сердцебиения, - свернувшись на полу, она обхватила колени руками и почувствовала, как по лицу текут слезы, - ты ведь даже не раскаиваешься, отец?» «Он убьет тебя» «Меня уже давно убили. Ты и ТЕ люди. А теперь уходи, отец, не тревожь мою память, не возвращай мне старые кошмары. Слишком поздно волноваться о своей несчастной дочери». «Плохие сны? – Хидан, усмехнувшись, присел на край матраца, на котором спала девушка, - Что за кошмары мучают слепую?» Склонившись над нею, он приблизил к ее шее нож. Как давно он не выполнял ритуал. От мысли о том, что сейчас он снова почувствует вкус крови на губах, у него помутилось в голове от нетерпения и жажды. - Хидан? – она неожиданно открыла глаза, - Ты здесь, в такой час? Уже готовый заставить ее распрощаться с жизнью, он внезапно почувствовал, как руки отказываются подчиняться ему. - Неужели ты так торопишься сделать это? – она нащупала его руку и нож в ней. Обхватив его запястье, она потянула его к себе, отчего лезвие впилось в шею, разрезая кожу. Светлая кровь тонкой струйкой поползла к вороту ее платья, - Режь. Бей прямо в артерию. Позволь мне умереть быстро, я и так слишком многое пережила за свои годы. У тебя осталась жалость, это унизительное чувство? - ИДИ К ЧЕРТУ!!! – отшвырнув нож в угол комнаты, он обхватил голову руками и старался смотреть куда угодно, только не в ее мертвые глаза. Он убивал сотни раз, даже не задумываясь. Он привык видеть полные ужаса лица, слышать мольбы о спасении и просьбы пожалеть. Он убивал всех без разбору: детей, подростков, мужчин, женщин, стариков, - никто не мог заставить его испытать жалость, но она… Ее согласие и принятие собственной смерти, желание умереть, останавливали его. – Не смей разговаривать со мной, не называй моего имени, прекрати бесить меня! Я ненавижу таких как ты… Он принялся ходить по комнате из угла в угол, изредка поглядывая на окровавленное лезвие. Можно было просто взять его, и закончить начатое, но… «Мои руки все еще болят – это единственная причина, по которой я позволю ей пережить эту ночь… Только это, только это…», - повторял он мысленно. - Хидан, успокойся, - девушка поднялась с постели. - Назови мне свое имя, - он присел в темном углу и наблюдал за тем, как она медленно ступает босиком по деревянному полу, протягивая перед собою руки и разыскивая его. - Рейн из деревни Скрытого Облака. - Далеко тебя занесло, Рейн, - он вздохнул. Виски разрывала боль. - Хидан? – вновь позвала Рейн. Не ответив ей, он вышел из комнаты. Неимоверно хотелось спать. Боль в руке уже утихла, перестав причинять ему неудобство. Расположившись на голом полу, он закрыл глаза и погрузился в сон. Глава 3 Молния В прошлом считалось, что удар молнии – это кара богов, призванная в мгновение ока испепелить грешника, показать, насколько неверен его путь. Можно ли наделять встречу с Молнией таким смыслом и сейчас? Договоры – это пыль, что опускается, медленно кружась, на совесть чиновников. Договоры пишутся для отвода глаз. Договоры создаются во имя надуманного спокойствия граждан. В деревнях ниндзя договоры никогда не были залогом тихой жизни. Страны производили дележку территорий, нападали на своих названных друзей, побеждали или уходили с позорным поражением, чтобы начинать писать новый договор. Так было во все времена. - Страна будет разрушена, если мы не сумеем договориться с врагом, - мужчина с серой повязкой на израненном лице прохаживался по своему кабинету и временами поглядывал на дайме страны Молнии, полноватого мужчину с тонкими, неприметными усиками и глазами, полными лишь одного чувства – жадности. Именно из-за этой жадности и разгорелась война. Страна Молнии захотела расширить свои владения, но напала не на того противника. Теперь владения самой страны Молний резко сокращались. - Ты же райкаге, верно? – дайме потягивал из чашки чай, - Твоя задача воспитывать шиноби и защищать свою страну. Ты плохо справляешься со своими обязанностями, сделай что-нибудь, если не хочешь проститься с жизнью. Узнай их требования. - Они хотят получить пару наших пограничных провинций в качестве компенсации за нарушение договора о ненападении. - Так отдай их! Отдай им все, что они хотят. Иначе скоро их армия доберется до моих владений. Это было бы… хм… нежелательно. Ну, чего ты ждешь! Никто не будет делать работу за тебя! «Будь моя воля, сам бы удавил», - подумал мужчина, выходя из своей обители. Несколько капитанов проводили его озадаченными взглядами. Они ожидали от своего каге хоть какого-нибудь приказа, но последние пару дней он хранил упорное молчание. Бои еще не захлестнули деревню, но улицы были пусты. Большая часть жителей отправилась в самую гущу войны – на юг страны, женщины, оставшиеся в своих домах, предпочитали провести больше времени с детьми. «У них есть, ради чего жить, продолжать свое существование… если бы не глупые приказы, эта жизнь была бы более спокойной». - Отец, вы здесь? Он зашел в дом и посмотрел на свою тринадцатилетнюю дочь. Рейн вырисовывала на бумаге какого-то зверя. Она была талантливой красивой девушкой, отличным медиком, но слишком слабой физически. Она часто падала в обмороки, у нее подкашивались ноги. «Куда смотрели боги, когда давали столь никчемному существу красоту и талант», - задумался он, но вслух приказал: - Собирайся. Договоры… иногда они бывают слишком жестоки. Во имя спасения большего, мы готовы пожертвовать даже тем, что является частью нас, нашей кровью. Она молча выслушала решение отца – отправляться с врагами в качестве гарантии того, что страна Молнии больше никогда не будет нападать на своих богатых соседей. Глядя на красавицу с густыми огненными волосами, воины противника возликовали и увели ее за собою, чтобы превратить многие месяцы ее жизни в плену в настоящий ад. Она рано познала, что значит быть бесправной женщиной, каково быть с мужчиной, и сделала для себя вывод, что это отвратительно. Нет, повернись ее жизнь иначе, она бы с удовольствием проводила время в объятиях того, кого назвала бы любимым, но не с ними, грязными, озлобленными. Она не могла больше видеть их, она не хотела больше видеть их и, в один прекрасный день открыв глаза, она увидела пред собою тьму, и рассмеялась безумно и дико, как сумасшедшая. К тому времени ее психика действительно немного пошатнулась… Не видя больше мир, она ушла в ночь. Ушла босиком, одинокая, исхудавшая и почти мертвая. Она шла по дорогам, таилась в лесах. Ей помогали выжить звери, как это ни странно. Дикие животные оказались душевнее царя природы человека. Ее путь вел в никуда, но все дороги этого мира заканчиваются именно в этом странном неопределенном перевалочном пункте. Важно лишь то, как ты идешь этот путь. Она шла свой с душой, хоть и не хотела этого сначала. Она поклялась, сбегая от своих истязателей, что никогда не пожалеет мужчину, но, как это заведено у человечества, судьбу мало интересуют наши клятвы. Всюду, куда бы ни принесли ее ноги, она чуяла кровь и боль, и однажды Рейн наткнулась на мальчишку, чуть старше ее самой. Мальчишка был ранен столь серьезно, что надежд на спасение почти не было, но его необходимо было спасти, она чувствовала это. Она могла видеть его мысли, мечты, желания и всю его боль. Он терял в своей жизни, и немало, но готов был на все ради близких. Он совсем не был похож на ее отца. Позабыв о своей клятве, брошенной от горя и бедствий, она излечила юношу, и, прежде чем она ушла, он прошептал ей: «Страна Огня примет всех. Ты можешь обратиться за помощью к деревне, шиноби которой ты спасла. Деревне Скрытого Листа…». Впрочем, Рейн не стала обращаться за помощью – с некоторых пор она перестала доверять деревням. И все же, ноги привели ее в страну Огня, подарив еще одну нечаянную встречу, одну из тех, что доказывают закон непостоянства всего в мире – даже самый пропащий человек может перемениться. Вор, которого ради лишних монет попытались казнить собственные подельники, стал ей первым и единственным мужем. Она залечила его раны, а он не ушел. Просто решил не оставлять ее одну. Рейн готовила ему обед и с удовольствием слушала, как он работает – он строил для них дом. Редкий мужчина может похвастаться тем, что собственными руками построит жилище для любимой женщины. Он заботился о ней, с ним она поняла, что бывают и другие отношения, в которых женщина – не вещь, которую может взять любой, а недосягаемая богиня, достающаяся лишь избранным. Потом он исчез, оставив на память о себе лишь хижину, маленькую, но уютную и крепкую. Мужчины приходят и уходят, одни оставляют после себя добрую память и материальные блага, другие – злость и пустоту, не только в душе. Он был одним из тех, кто достоин любви, несмотря на его недостойный заработок. Рейн часто вспоминала его и молилась за его душу, искренне надеясь, что ему хорошо, где бы он ни был. Но теперь судьба принесла ей еще одну встречу, которая тоже будет иметь свои последствия. Она готова была принять любой шаг судьбы, даже самый жесткий или странный, она понимала, что где-то на небесах ее нить уже почти перерезана… За окном рассвело. - Держи, это твое. Я так и думала, что ты из нукенинов… символ перечеркнут, - Рейн сидела перед ним на коленях и протягивала изрядно покореженный протектор. Спросонья Хидан не сразу сообразил, кто перед ним и где он находится, но через несколько секунд память вернулась. В легком недоумении он поглядел на три полоски, перечеркнутые поперек – символ его Деревни, давно канувшей в Лету. Три… это число неотступно преследует его. Тройка в качестве символа Деревни, тройка на кольце в Акацки. Число счастья… но так ли много счастья было в его жизни? Протянув руку, он взял у нее протектор и обвязал его вокруг шеи по старой привычке. - Откуда ты взяла его? - Волк принес. Животные всегда помогают, если уметь их об этом попросить. - Хм… Интересно. - Хидан, зачем такие как ты продолжают носить знаки из своей старой нормальной жизни? - А с чего ты решила, что моя старая жизнь была нормальной? Моя деревня давно сгинула и не стоит вспоминать об этом. А ношу я протектор просто так, чтобы помнить, кто я и откуда. - Но зачем? - Потому что мне так хочется, ясно! Ты слишком любопытная! - А ты слишком нервный. Позволь мне сделать кое-что… - Что еще? - Я хочу знать, какой ты. - И? - Могу я…? – она протянула к нему руки, - Коснуться твоего лица? - На кой черт оно тебе надо… Тем более ты мне голову пришивала, тогда бы и коснулась, так что… эй, ну и куда ты собралась идти? Я не сказал «нет». Руки выше подними, на груди у меня лица ты не найдешь. Он прикрыл глаза, почувствовав, как ее тонкие пальцы скользнули по его лбу, носу, губам. Рейн улыбалась. Было достаточно приятно ощущать ее прикосновения, и внутри опять стало расползаться это странное непривычное тепло, давно позабытое в прошлой жизни. - Ну и как? – поинтересовался он. – Мне в принципе, безразлично, и все же… - Ты симпатичный. Даже очень. - Ну все, прекрати меня трогать, - он грубо оттолкнул ее и поднялся на ноги, - Я же мужчина! Меня нельзя лапать, я могу не сдержаться и обидеть бедную слепую девочку. - Ее уже до тебя обижали сотни раз, если ты об этом, - Рейн покачала головой. Хидан рассмеялся. - Какая прелесть – слепая проститутка! - Да что ты знаешь…, - прошептала она, закрыв лицо руками, - До чего же ты отвратительный человек. - Если ты думаешь, что слова могут ранить меня, то напрасно. Мне плевать на твои чувства, на твои высказывания и на твои слезы. Причем на слезы мне наплевать в большей степени, они никогда не трогали меня. Плачущая женщина жалкая и отвратительная, - он хотел отвернуться, но не смог. Она плакала беззвучно, лишь изредка вздрагивали плечи. Ее длинные волосы струились вниз по спине, казались волной огня, - Эй ты, - он присел рядом, протянув к ней руку, - хватит действовать мне на нервы. - Прости. Его словно молотком по голове шарахнули. Отшвырнув девушку на пол, он схватил первое, что попалось под руку, миску с травами, и бросил в нее. Миска врезалась в плечо Рейн и, отскочив на пол, раскололась надвое. «Просит… прощения… убью!» - он впился ногтями левой руки в запястье правой. Еще никогда ему не было настолько противно слышать чьи-либо слова. - Прости, - еще раз повторила она, - я не хотела тебя расстроить. Рейн на коленях подползла к разбитой миске и собрала осколки, чуть порезав пальцы. «Твою мать», - только и подумал он, перешагнув через девушку и направившись к импровизированной кухне. Набрав стакан воды, он залпом осушил его. - У тебя кровь идет, - сказал он, не сводя глаз с ее тонких рук. Девчонка напоминала призрак, чуть более плотный, чем обычные привидения. Такие, как она, всегда вызывали в нем желание защищать, но, он яростно ему противился. Хидан привык жить и выживать в одиночестве, ему вовсе не нужна была обуза печального образа. - Тебя это волнует? - Нет. - Тогда не стоит обращать внимания. - Мне пора. - Все когда-нибудь уходят. - Я никогда не извиняюсь. - Ну и не стоит начинать. Самое извращенное из видов насилия – насилие над собой. - Я бы забрал тебя, - пробормотал он, - Мертвецу нужна рядом мертвая, это ведь логично, правда? - Так забери. - Я не могу. Он рассматривал свое отражение на дне стакана. Отражение было искаженным и оттого уродливым. «А может быть, оно – настоящее. А искажено мое восприятие самого себя, как существа исключительно прекрасного?». Бросив стакан на пол, он вздохнул, подошел к Рейн и опустился подле нее на колени. - Убийцы пленных не берут, - прошептал он. - Не знают жалости и страха, - закрыв глаза, она склонила голову ему на плечо. – А умирать, это больно? - Приятно…
