Жизнь полна моментов, которые стоит помнить хотя бы ради самой памяти.

Стоит помнить и боготворить, но никогда не возвеличивать и ставить выше самой жизни. Но я редко следую этому правилу.

Я живу прошлым, забывая о будущем, живу прошлым, теряясь в коридорах воспоминаний, забывая о том, что мир есть, и что в нем пока еще есть и я.

Я забываю и эта халатность губит меня, уничтожает по кусочкам, и я лишь выполняю свой долг своих эмоций.

Я в какой-то мере слишком жалок, чтобы верить в свою судьбу и слишком горд, чтобы ей повиноваться. Я просто ищу пути меньшего сопротивления и пути большей боли и чужой жалости, когда я поклоняюсь идеалам, но никогда не следуя им. Жалок лишь тот, кто никогда не понимал своей жалости, а я ее еще не осознал.

 

[Художник]

 

хочешь, я подарю тебе песню...?

хочешь, я нарисую небо, где будет покоиться счастье..?

а хочешь, я расскажу тебе историю, в которой я любил тебя?

я просто подарю...не отдам, а просто преподнесу к твоим ногам...

ты знаешь, что я могу это сделать, ты это знаешь.

я растворяюсь в этом облаке воспоминаний, в этом забытом прошлом, что никогда не может вернуться.

я стоял у холста. я искусным движением руки рассекал белизну пустоты.

в каждое свое движение я вкладывал частичку своего сердца, своей души.

я прикрыл глаза, увидел небо. застыл и начал падать. рука спустилась ниже по холсту, чертя кривую линию нежной краской.

наклонив набок голову, оголяя шею, я кожей чувствовал твои поцелуи, которых никогда не было.

еще одна линия, еще одно продолжение души.

хочешь, я расскажу тебе, как это страшно, падать и знать, что тебя никто не поймает?

и снова красивым жестом руки, кисть на холсте рисует красную линию, проведенную сверху вниз, до самого конца, и лишь мешает рамка дать тебе понять, как страшно.

обреченный на вечную любовь, я разучился уже плакать, но закрывая глаза, это плачу не я. это моя душа.

хочешь, я буду прекрасным воспоминанием, которое не сотрется из твоей памяти, как любое другое...

ведь я не такой.

я прикладываю палец к своим губам, нежно дотрагиваясь, я открываю глаза, и взгляд застыл, устремленный в глубь холста.

не моргая, и слезы стекают по моим щекам. не потому что я так хочу, а потому что по другому не умею.

безвыходная любовь, которой суждено биться в сердце о мои ребра, разбиваясь в кровь, заставляет испытывать боль, заставляет глухие рыдания и стоны срываться с моих губ.

я много раз представлял тебя призраком, что, как ангел, стоит позади меня, оберегая от этой кровавой боли, который легким касанием руки обнимает меня за талию, и я прикрывая глаза, упиваюсь этим холодным, нереальным и невозможно сказочным теплом.

и снова рука рисует линию. Одна черной краской, поверх серебро и алое золото.

и эхом раздается в моей мастерской звук слезы, что скатилась с моей щеки на пол, поднимая и тревожа прах золотой пыли.

рука безвольно опускается, кисть падает и я невольно отхожу на шаг назад. с закрытыми глазами я смотрю, изучаю рисунок, шедевр, который подарила мне любовь. и лишь немного приоткрыв глаза, я в ужасе замираю, не в силах двинутся с места.

я замер, замерз, и сердце вдруг перестало биться в груди, бесполезно убивая себя о ребра.

я смотрел и ведел этот призрак тебя. я видел ангела, хоть я был и один, всегда и всю жизнь. теперь я слышал шорох твоих крыльев, я чувствовал блаженный аромат твоих волос, в которые случайно запутались рассветные облака.

Я стоял еще целую вечность. и легкие уже привыкли не дышать, не нуждаться в этом воздухе, в котором рассеян твой аромат.

и сердце забыло, как убивать себя. оно осталось с собой в покое и мире. еще целую вечность я стоял.

но резко, как дуновение ветра. одним взмахом руки, и холст полетел на пол. краски всеми цветами радуги окрасили стены моей тюрьмы.

я в бешенстве от того, что ты лишь призрак, всего лишь плод моей фантазии, упал на колени и не рыдая громко застонал. не в силах сдерживать всю ту боль, которая глухо бьется и бьется внутри, которая каждую секунду вместе с кровью растекается желанным сладким ядом по всему моему телу. и снова приступ жалости к себе и невозможности и нереальности мечты. и снова громкий отчаянный стон. а ты меня не слышишь. холст лежит на полу и закатные лучи солнца освещают твой лик, превращая Ангела в Бога. и это был ты. ты как мечта. прекрасная и жестокая.

я резко встаю с колен, не видящим взглядом хватаю банку растворителя и все ее содержимое выливаю на портрет. и долго стою и смотрю, как ты обычно исчезаешь, растворяясь в лучах солнца, поднимаясь высоко в небо. и тишина.

сердце мое уже совсем остановилось, глаза замерзли и слезы что не находили выхода, превратились в айсберги моей боли, моего отчуждения, моей безвыходной любви.

краски смешиваясь стекали по холсту на паркет. твои глаза остались нетронутыми. и подтеки краски, как слезы стекали по тому, что когда-то было твоим безупречным лицом.

я не смогу полюбить так еще кого-то кроме своего призрака и своей мечты.

я снова опускаюсь на пол. солнце почти зашло за горизонт. и я вижу как небо жалеет о том, что нельзя дарить людям мечты.

в последних лучах заката, последний вскрик солнца отразился на безупречно гладкой поверхности холодной стали ножа.

искусные руки, что смогли вернуть на землю ангела, бессильно упали на паркет.

и золотая краска смешалась с темно красной кровью.

я подарил тебе жизнь. сердце. душу. свою любовь.

 

Споем...?

 

 

Споем? - спросил я тебя тогда. Только по правде говоря, я не знал о чем я хотел бы спеть. Я просто хотел петь с тобой. С тобой и не важно что, главное чтобы это было очень грустным.

Слова повторятся, исчезают, а грусть остается в душе, сердце и в голове. Те же мелодии, но только чувствами.

 

- Споем. - прошептал ты мне в ответ, но в место слов и музыки мы закружились в легком танце. Мне было все равно, лишь бы с тобой, лишь бы слишком грустно.

Я давно заметил за чувствами такой необъяснимый факт: грусть ты помнишь вечно.

Три шага вперед, один назад. Это было простым танцем, немного нелепым, немного дорогим, и совсем чуть чуть моим. Ты по праву забрал его себе, не оставляя мне и каплю памяти о нем. Что было?

я хотел бы это знать, я хотел бы вспомнить.

Я помню лишь твой тихий шепот - забудь. и я забыл. не потому что я этого так хотел, а потому что ты об этом меня попросил.

- Споем...? - в надежде спросил я тебя. Но мой голос оборвался и ты подхватил меня в легком танце.

- Споем. - сказал уверенно ты, и я впервые услышал песнь птиц в этом холодом и разочарованном мире.

Ты никогда не был одиноким, и никгда таким не будешь, а я всего лишь неправильный шаг в стройном танце твоей судьбы, который к сожалению ста слишком заметным в движениях вальса и поэтому...

и поэтому ты мне сказал, что мы будем петь, но мы танцевали.

Не прощание и не начало. До этого нам еще слишком далеко. Не конец и даже не середина пути.

Это всего лишь надрывные звуки скрипки, ты их слышал, а я потерял слух.

- Споем? - без веры спросил я тебя, и просто грустно смотрел тебе в глаза.

- Споем. - прошептал ты и тут же наступил рассвет. Он спугнул не моих птиц, он расставил все точки над запятыми, и это стало нашим неоконченным повествованием, предложением, после которого должна стоять точка. Но слишком много знаков.

Солнце неумелой поступью шагает по воде, оно пытается быть богом. Но все же мы не сумели спеть, и все же мы только танцевали.

Близкое биение мертвых сердец на большом расстоянии, и теплое касание холодных рук - я понял давно: в нашей жизни слишком много одинаковых противоречий слов.

- Споем...? - не ожидания ничего просто напоследок во избежание молчания кинул я.

- Споем.

и мы пели.

Изменено 14 мая, 200916 г. пользователем Sideco (смотреть историю редактирования)

Хм... слишком много штампов. для меня.

Он спугнул не моих птиц, он расставил все точки над запятыми, и это стало нашим неоконченным повествованием, предложением, после которого должна стоять точка. Но слишком много знаков.

Последнее предложение в этой цитате, увы, пока наиболее подходящим образом характеризует произведение. На мой взгляд в нём мало искренности. Это немного похоже на машинную прозу: красиво, но не чувствуется биения сердца. Простите, если обидел. С другой стороны, эту попытку вполне можно считать "неоконченным повествованием", которое всегда можно пропустить через себя ещё и ещё раз и вдохнуть в него жизнь.

Название: Все Равно

Автор: Sideco

Фэндом: jrock, "the Gazette"

Пейринг: Кай/Аой, Уруха/Аой, упоминается Руки/Рейта

Рейтинг: G

Жанр: agnst, drama, POV Kai

Содержание: не бойся чувств, потому что отвергнутые чувства страшнее, не бойся смерти, когда холод и безразличие убивают тебя чаще.

 

***

 

 

- А я хочу тебя просто поцеловать….

- А я нет.

- Почему?

Ты все равно меня целуешь и мне все равно приятно и больно. Мне все равно хорошо. Мне все равно. Я стою и не двигаюсь, не отвечаю на поцелуй, мне все равно, я делаю вид, что мне все равно. Ты не должен меня целовать. Тебя кто-то ждет, тебя кто-то любит, а ты вот целуешь меня. И тебе все равно на того человека. И что, что ты будешь делать дальше? Жалеть, любить, ненавидеть или просто уйдешь? Все равно. Я не хочу привязываться к тебе? Потому что не знаю, чем все это закончится, к чему все это приведет. Я просто делаю вид, что мне все равно. А ты вот целуешь. Вкладываешь страсть, любовь и так далее. Я а лишь бесчувственно не отвечаю. Ты отстраняешься, даешь мне пощечину. Да, злись. И ты уходишь. Все равно. Я не могу так. А ты научился.

И почему ты полюбил меня? Почему я нужен тебе? Я знаю. Но не хочу этого признавать. Больно? Ужасно. Да, пусть все будет именно так, ты будешь зол на меня, сорвешь злость на своем любовнике, и причина этой ненависти буду не я, а скорее моя отрешенность, скорее мое безразличие к тебе. Нет. Это не безразличие. Ты мне абсолютно НЕ безразличен. Тогда почему, почему я вот так вот поступаю. Просто по-другому не могу.

Я иду в раздевалку, переодеваюсь, не смотрю тебе в лицо, на моих губах застыла усталая, но радостная улыбка. Да, концерт был как обычно бесподобен, и что с того? Мне не важно. Вот снова новые шутки, подколы, я смеюсь. Все равно. Ты избегаешь моего взгляда, нет тебе не стыдно, ты просто хочешь причинить мне боль, ранить, задеть, ты снова заигрываешь с Урухой у меня на глазах, и что с того? Заигрывай, он твой любовник. Все равно. Я иду к зеркалу, поправляю воротник свое белой рубашки, всегда любил белые рубашки, они мне идут, ты это кода-то мне сказал за разговором. Одеваю очки и выхожу, перед этим окидываю всю группу радостным взглядом и говорю, - Ребят, мы хорошо сегодня поработали, давайте сегодня в клуб, отметим. - Все за.

Я ухожу. Только ты посмотрел на меня странно. Странно, потому что тебе стало обидно от того, что я не одарил тебя этим «особенным», двусмысленным взглядом. Аой, ты старше всех, прекрати это ребячество.

Подумал я и ушел.

Ночной Токио всегда меня привлекал, точнее привлекали его огни и его безудержное веселие, привлекали его лица, полупьяные и счастливые. Живи и наслаждайся одним мгновением, потому что оно одно и потому что это мгновение. Кури, пей, принимай наркотики, забывайся в чужих ласках и другого не надо, это твое мгновение. «А я хочу тебя просто поцеловать», и ты поцеловал, и это было твоим мгновением. Будь доволен, с тебя хватит, потому что другого тебе не дам, потому что не подарю себе я надежду на твои чувства. Ты думаешь это игра, очередная игра в шахматы, где ты хочешь быть королем, а я твоей верной пешкой, Нет, Аой, я не такой, даже и у глупых и безвольных пешек, порою просыпаются чувства. Зачем я об этом думаю, да просто о другом пока не могу и не хочу. Мне наверное, как какому-то мазохисту нравится доставлять себе боль вот такими вот мыслями. Больно? Все равно.

Устало вхожу в клуб, меня сразу все узнают и проводят в специальное помещение, которое всегда было нашим местом, где мы всегда напивались вдребезги и где всегда что-то, но происходило. Я открываю дверь и сигаретный дым, тут же окутывает мое сознание, пьяный Руки и не менее пьяный Рейта летят мне на встречу, обнимают, и так хорошо, честно, так хорошо. Потому что я знаю, эти люди никогда не скажут тех слов, что когда-то ты мне сказал. Даже Уру, подходит ко мне, да конечно с пьяну, да конечно под кайфом, но подходит ко мне и, улыбаясь говорит. – Вот кого нам здесь не хватало, так это тебя дружище. - Я улыбаюсь. А ведь Уру так мил, так добр. Молодец, Аой. Я счастлив за него. Не обижай его, не надо, он слишком, слишком дорожит тобой. Не как я. И вот ты. При виде меня ты сразу становишься хмурым, ну и что с того, я подхожу к тебе и обнимаю тебя, мы ведь друзья, мы ведь всегда ими были и всегда ими останемся. Мне плевать что тебя это не устраивает. Ты скривил свое красивое лицо в полуулыбке. Не хмурься, тебе не идет. Ты меня приобнимаешь, я чувствую, как твои руки легли мне чуть ниже талии, я сразу отстраняюсь и вручаю тебе в объятия потерявшего над собой контроль Уруху. Шепчу тебе на ухо – Не забывай про него, потому что он не забудет про тебя. – Вот и все. Мы пьем и веселимся, это наша жизнь, завтра утром все проснуться с головной болью, в чьей-то постели и с огромной жаждой и желанием покурить. Но как обычно никто не найдет хотя бы капли алкоголя, и как обычно за сигаретами придется бежать в ближайший магазин. Да хрен с ним. Мы веселились всю ночь. Мы это заслужили. И плевать на головную боль, нам было хорошо. Ведь так, Аой? И так почти всегда. Иногда правда бывают и скандалы и порою причиной их является или слишком пьяный Руки, или твое обычное недовольство. Но в итоге я вечно получаю, а ты усмехаешься и зачем-то везешь меня в больницу, на пол пути я всегда выхожу из твоего такси и добираюсь домой сам. Пойми, ты мне не нужен. Я себе это давно еще дал понять и выцарапал ногтями на своем сердце.

Звонок мобильного, красивый голос Руки сообщает мне, что все должны собраться все вместе в студии. Странно, но что поделать. Я собираюсь и приезжаю. Хмурое и злое утро. Тучи низко висят на городом, задевают верхушки деревьев в парке, зацепляются за них и там остаются на долго, до тех пор пока солнце на растопит их своим светом. Но вот, когда оно появится? Такое утро как всегда предвещает что-то плохое, или очередной депрессняк Рейты по поводу того, что его никто не замечает или очередную истерику Уруху из-за того, что его все имеют, но я никак не ожидал от тебя такого. Я даже был удивлен. Ты заставил меня волноваться. Ты не пришел. Мы именно поэтому и собрались. Что же ты такого надумал, что теперь не можешь прийти и посмотреть со своей усмешкой и призрением на меня. Что же ты сделал? Я нервно закурил сигарету, когда услышал что ты не появлялся уже более 5ти дней. Уруха сначала тихо, а потом громко и во весь голос начал истерить, Рейта впал в панику, Руки расхаживал по конференц залу, пытаясь строить из себя лидера, и собрать все по кусочкам. Руки, оставь, это было разбито все очень давно и все кусочки я давно выбросил. Ничего не говоря, ничего не объясняя, я выхожу и еду к тебе. Нет не домой, я знаю где ты. Я знаю, где ты так любишь бывать наедине со своей злобой и одиночеством, наедине со своей ненавистью ко мне.

Бордель. Аой. Как оригинально. Мне интересно, тебя там не затрахали ли до смерти за эти пять дней. Я прихожу и вижу тебя в стельку пьяного и совсем в ужасном состоянии. Обычно ты так хорош собой, а сейчас ты жалок. Мне только жалко тебя. Но ты красив. Но этим мыслям я не даю продолжение. Я беру тебя за руку. В твоих глазах я читаю надежду, с твоих губ срывается мое имя. Не произноси его, мне этого не нужно. Я веду тебя домой. Я веду тебя к себе домой. Сначала ты был рад видеть меня. Сначала даже какое-то счастье я видел в твоих глазах, в твоих затуманенных от алкоголя глазах. Нет, Аой, тебе не понять этого. Тебе не нужен я. Мое бесстрастное лицу тебя просто выводит из себя. Ты тут же резко высвобождаешься, и встаешь пошатывающейся походкой, и идешь навстречу мне, как будто угрожая, я стою, не двигаюсь. Ну и что, что ты мне сделаешь, Аой? Ты, как обычно начинаешь свою пространную речь по поводу всех этих чувств и масок. Уволь, я устал. Не в первый раз я ее слышу из твоих пьяных уст. Не в первый раз. Я тебя не слушаю, но как обычно в такие моменты, грусть падает на мое лицо, мне просто тяжело смотреть на тебя в таком состоянии, и я ничего не говоря, беру тебя за руку, крепко сжимаю, и если же ты не успокаиваешься, то даю тебе хорошенькую пощечину. – Успокойся. Спокойно, абсолютно спокойно говорю я тебе. И от этого холода в моем голосе, ты сразу затихаешь. Почему, почему ты так безволен перед этим безразличием и холодом, Аой? Почему? Я забираю тебя, мы едем ко мне. Всю дорогу в такси ты странно молчалив, раньше ты пытался ко мне еще приставать. А сегодня ты странно молчалив. Что ты хочешь мне доказать? Мы приезжаем, я помогаю тебе вылезти, беру под руки и веду к себе домой. Пустая квартира, на полу чья-то одежда, не моя, в воздухе чей-то чужой запах. Это я так пытался тебя забыть и прогнать из своей головы, мыслей и сердца. Получилось или нет, но ты об этом не узнаешь. А помнишь, да ты все прекрасно помнишь. Поэтому ты сам первый и проходишь на диван, ложишься и закрываешь глаза. Твои губы шевелятся, но я не могу понять, что говоришь, я не слышу, но я знаю, догадываюсь. Не хочу. Я приношу тебе стакан с аспирином, сажусь рядом, не слишком близко, но и не слишком далеко. Так, чтобы я просто был рядом. Аккуратно приподнимаю твою голову, и буквально заливаю в тебя лекарство. Ты никогда не любил пить аспирин, ну что же поделать, коли ты так нажираешься каждый раз. Допив, ты отстраняешься, снова закрываешь глаза. Тебе не хочется меня видеть. Поверь, Аой, взаимно. Ты должен скоро заснуть. А я буду как обычно сидеть рядом и смотреть на тебя. Буду не дотрагиваясь до твоего тела проводить рукой по твоей щеке, на вису, легко, лишь бы тебя не потревожить, лишь бы ты не узнал, что я рядом. Но в этот раз ты не спал, ты тяжело дышал, а потом отрыл глаза и посмотрел на меня. Ты спросил тихо-тихо, - Почему? - А я и сам не знал почему. Я хотел верить, потому что я тебя ненавижу. Но с каждым днем, поверь, мне сложнее и сложнее тебя ненавидеть. Я пытался тебя забыть, не любить. Но как…? Я посмотрел на тебя. В моем взгляде тот же холод вперемешку с долей слабости. Аой, прекрати, не заставляй меня все вспоминать. Я встаю и прохожу мимо тебя, ты хватаешь меня за руку, ты тянешь к себе. Я повинуясь, мысленно проклиная себя за все свои слабости. Если бы не ребята, я бы ушел давно, чтобы просто не видеть тебя. Ты притягиваешь меня к себе. Твой голос дрожит, ты не можешь это спокойно говорить, видно ты много дума об этом, видно никак не мог понять, поэтому сейчас ты и не выдержал. Где же тот надменный и жестокий Аой, который сказал однажды, что это просто жестокий трах. Где тот Аой, которого я ненавижу, на которого мне плевать. Твое дыхание обжигает мне губы, я наклоняюсь ниже, ты шепчешь. – Объясни. Зачем и почему? Почему в тебе такой холод, почему ты так меня ненавидишь, почему не можешь простить? – На секунду я теряю контроль, странное тогда ощущение. Я будто падаю куда-то вниз, я буду исчезаю в твоих глазах, не ища спасения. Да, тогда все было иначе, и на твоем месте был я. И я молил тебя о нежности, а ты дарил жестокость и насмешку. Но всего на секунду я забыл о равнодушии, всего на секунду, но ее хватило, ты воспользовался и поцеловал меня. Я резко отстранился, почти даже отпрыгнул. Не надо. Не надо. – Прекрати. – говорю я тихо, зло, спокойно, холодно. Я сам поежился от своих же слов, что же тогда ты почувствовал. Я не буду просить прощение. Я еще какое-то время смотрю на тебя. Нет, во мне нет сожаления, во мне его никогда не будет, во мне будет жить только безразличие к тебе.

И тут, прошло еще одно мгновение, оно стало моим праздником сердца. Ты грустно, униженно, отвергнуто смотришь на меня, и чуть ли не со слезами на глазах и дрожащим голосом, ты молишь меня, - Подари мне свою любовь. Я качаю головой, мне уже не надо. Ты смотришь на меня. Больно?

Невыносимо. Ты шепчешь, твой голос тебя предает и я слышу как ты плачешь внутри. – Я люблю тебя.

Я какое-то время странно смотрю на тебя. Вот он твой долгожданный двусмысленный взгляд, Аой, но смысла в нем больше. – Все равно. - Говорю холодно я, и выхожу из квартиры. Я пойду в бар, я пить не буду, забывать не буду, мне это не надо. Мне все равно.

 

Хм... слишком много штампов. для меня.

 

 

хммм.. а что для вас "штамп"?

я конечно понимаю может быть и что-то не столь уже оригинально... но... но.. по моему мнению и по мнению некоторых других людей весьма оригинальное сочетание некоторых слов)

просто можете пояснить... мне просто нужно это для усовершенствования.. спасибо большое.

 

Последнее предложение в этой цитате, увы, пока наиболее подходящим образом характеризует произведение. На мой взгляд в нём мало искренности. Это немного похоже на машинную прозу: красиво, но не чувствуется биения сердца. Простите, если обидел. С другой стороны, эту попытку вполне можно считать "неоконченным повествованием", которое всегда можно пропустить через себя ещё и ещё раз и вдохнуть в него жизнь.

 

искренности..? скажите прошу по каким именно критериям.. вы так думаете. почему не чувствуется биение сердца?

по каким факторам?

ты как мечта. прекрасная и жестокая.

безвыходная любовь, которой суждено биться в сердце о мои ребра, разбиваясь в кровь, заставляет испытывать боль, заставляет глухие рыдания и стоны срываться с моих губ.

в силах сдерживать всю ту боль, которая глухо бьется и бьется внутри, которая каждую секунду вместе с кровью растекается желанным сладким ядом по всему моему телу.

 

Все это я уже читала...Когда-то. У эмо, у позеров, у графоманов, к коим отношу и себя. Ибо я пока не писатель, но к этому стремлюсь.

Подобные фразы, обороты, стремление к напыщенности речи, налет романтизма и трагизма - все это будет из года в год, из десятилетия в десятиление , из поколение в поколение повторяться сотнями и тысячами юными и начинающими. Здесь нет вашего. Личного. Может, эмоции есть, может, ваши, а вот выразить словами, СВОИМИ словами, вы это не можете. Вот и получаются опять сопли сопляные, розово-розовые с черной примесью. Простите, что резко...

 

Просто всю эту меланхолию я часто нахожу на многих форумах, где есть раздел Творчество. Для меня это уже банально. Я этого не понимаю. Это слишком сложно. А ведь все это можно было написать и по-другому. Такое ощущение, что вы пишете для кого-то, кто как Б.Г. страдает иногда приступами зауми. Но если вы хотите, чтобы это было понято, а не брошено после трех первых строк, найдите свои собственные слова.

Вам сейчас кажется, что это ваши собственные слова, но, поверьте, они не ваши. Это штампы сопливо-романтичной литературы. Как под копирку списанные из дешового дамского романа.

А ведь можно и проще и острее. Простота - это не значит банальность. Вспомните простое описание встречи Мастера и Маргариты у Булгакова. Все ведь просто, без романтично-философских изысков. А картинка стоит перед глазами: немолодая дама с пронзительно-желтыми цветами и горечью в сердце. Дама, сердце которой жаждет настоящей любви и страсти.

а здесь.. я не вижу картинки. а значит, я не понимаю, о чем речь.

 

Знаю, что претензии можно предъявить и к моим произведениям, в этом же разделе. Но почему-то не предъявляют... боятся что ли... *чешет в затылке* а была бы только рада. А то получается, пишешь, пишешь, а читает тольк Акихито, да Дон Палхан ;)

 

Если я что-то непонятно объяснила, велкам в личку. Может там у меня получится лучше ;)

Изменено 16 мая, 200916 г. пользователем IRROR (смотреть историю редактирования)

Вспомните простое описание встречи Мастера и Маргариты у Булгакова.

 

то ли к вашему сожалению то ли к моему счастью, мне Булгаков, тем более со своим Мастером и Маргаритой сосем не понравился, единственный отрывок который я смог заставить себя принять и понравиться мне - это был отрывок про Понтия Пилата, в остальном же я не видел ни одной картины, как вы говорите...

не знаю.

говорят еще, что на вкус и цвет нет товарищей..

и еще много чего говорят..

а еще.. на самом деле.. эти все рассказы, обращены к кому-то... их не надо понимать в целом.. они были созданы специально дял эстетического наслаждения словом...

не знаю..

разные стили...? возможно..

я до вашего творчества еще не дошел..

но думаю как нибудь дойду.

 

спасибо большое за разъяснения.

 

*рассказ в процессе написания...ошибки не проверял досконально, так что могут быть орфографические банальные смешные ошибки...(я не русский, прошу прощения... русский язык для меня не родной, и яне имею чувства языка) прошу заранее прощения...*

 

***

 

- Ты тогда поступил не честно по отношению ко мне - проговорил я спокойным тоном, вытирая руки, запачканные кровью.

- Тогда ты совсем-совсем неправильно поступил. Надо было действовать по-другому, не так, как ты. - спокойно смывая кровь со своих рук под холодной водой, говорил я, а ты просто лежал на кровати молча. Да. ты уже ничего никому не скажешь, да и не поступишь уже никак.

- Да, зря ты так в этот раз. Зря. - я выключил воду и шум, который немного резал мне слух, тут же прекратился. В комнате дешевого мотеля стало весьма тихо, даже немного как-то давило. Я подошел к креслу, на котором лежала моя сумка и шарф, снова окинул тебя взором.

- Но ты все-таки красив, и тебе можно простить все. - я взял шарф и повязал его на свою шею, а потом добавил с ухмылкой, - Ну почти все.

Взяв сумку, я с такой же довольной усмешкой вышел из номера, оставляя тебя лежать мертвым в собственной крови на белых простынях. Боже, какой восхитительный контраст.

Как только я вышел из комнаты, я включил плеер и методичные звуки, совсем не мелодичного Мэрлина Мэнсона начили медленно разрывать мой мозг. - Почти все. - повторил я, и довольной, и уверенной походкой я пошел прочь из этого номера.

 

***

 

Итак, дамы и господа. Меня зовут Рин, невообразимое сокращение от имени Ричард. Мне 19 лет, и да, я гей, который чертовски смахивает на маньяка. Не правда ли прекрасное описание, столь прекрасного субъекта для обсуждения в верхах психиатрического доктората. Просто великолепно. Не буду начинать с того, что отец меня бил в детстве и не буду говорит, что моя мать покончила жизнь самоубийством. Ах, простите, уже сказал. Тогда стоит добавить, что я достойный сын своих особо любимых родителей. Я живу в Нью-Йорке. У меня есть великолепная работа, и я невыносимо прекрасен. О, да.

Я стою у зеркала и крашу губы ярко-красной помадой, медленно подвожу их черным карандашом, так же подвел и глаза, и много пудры бледного оттенка. Я невыносимо прекрасен. Волосы ровными прядями спускаются к моим плечам, и в неярком свете настольной лампы они отливают платиной. Я надеваю на пальцы кольца. Четыре. Одно металическое, с подобием кельтского узора, мне подарил мой забытый любовник, другое, золотое с бриллиантовой розой, мне досталось от матери, третье, серебрянное с перламутровым камнем овальной фомы, в центре которого находится жемчужина, подарил мне тот, кого нельзя называть, а четвертое мне досталось от брата. Ах, да, у меня есть брат. Но он вполне нормальный, кроме того факта, что постоянно дует гашиш и курит траву. Единсвенное, что нас сближает и позволяет назвать братьями, так это медное широкое кольцо, которое по моим клянчаньям он сделал для меня из куска водопроводной трубы. Как мило, вы это не находите? Его зовут Дэниел и он рос в приемной семье. Когда отец спьяну узнал, что у нас будет еще один ребенок, проклял себя за то, что по пьяной привычки всегда забывал где лежат в доме презервативы, мать избил до полу смерти, но не решился позволять ей делать аборт, и разрешил ей сохранить ребенка, а вот родившегося мальчика я отнес на крыльцо самого богатого дома у нас в городе. Не знаю, может именно потому, что я единственный, кто хоть одну минуту думал о малыше, но у нас с ним достаточно близкие отношения. Нет, нет, я его не трахал, и даже, если честно, не собираюсь - он не в моем в кусе. Он юрист и преуспевающий бизнесмен - это уже говорит о многом. Он молодец, о да.

Я вешаю на шею цепочки - тоже четыре. Одна серебрянная с китайкой, старинной, фальшивой монетой, которую я купил где-то на блошинном рынке, и у которой есть точная копия у человека, которого нельзя называть, подаренная ему в день, который нельзя вспоминать; еще одна цепочка, серебрянная, но черного цвета, с точно такой же монеткой, и на самом деле я уже забыл в память о каком именно любовнике я повесил ее, просто цепочку мне подарил мой один единственный друг, а на цепочки надо что-то вешать; еще одна от человека, которого нельзя называть, - кулон ручной работы с зелнным камнем, тот человек мне сказал, что он похож на меня и на работы художника Клима; и поседняя золотая цепочка с золотым провославным крестом. Не правда ли это так иронично и символично? Я считаю это даже в какой-то мере смешным. Но про веру в бога и еще кого-либо со мной лучше не говорите, а то я вас убью, так как я уверен, наши взгляды никогда не совпадут, я уж об этом постараюсь. Я ненавижу соглашаться, и даже если я соглашаюсь, то всегда не с вами. Я ублюдок. Я ублюдок, который любит убивать, а потом наслаждаться мучениями совести. Символика? О нет, это просто смешная игра в прятки на шахматной доске под музыку Мэрлина Мэнсона.

Я надеваю легкую, почти прозрачную, рубашку с высоким воротником и длинными рукавами. Ах да, если уж так подробно описывать что на мне одето и навешано, то на моем правом запястье есть несколько браслетов, которые я никогда не снимаю: один, сделанный из бисера зеленого цвета, почти как работы Клима; второй браслет белого цвета, так же сделанный из бисера, но это уже работы снегопада; и еще фенечка сделаная из ниток, черная с бежевым, это был снова подарок единственного друга.

Я застегиваю рубашку на три пуговицы, так, чтобы была видна моя грудь и краешек моего торса, с выпирающими костями. О да, надо сказать, что я до боли в глазах худой, Да, да, я просто очень тощий и кости торчат везде. Но знаете что? Черт возьми, это сексуально, невыносимо прекрасно и потрясающе на мне смотрится. Да, я и норкаман и анорексик, и все это в одном флаконе моего совершенстсва недостатков. Только я могу гордиться своими недостатками, ибо они по-любому совершенны.

Я одеваю черные узкие брюки из шелка. О да, шелк просто превосходная материя, особенно для того, чтобы связывать руки любовнику, и завязывать ему глаза. Такая прочная, нежная, такая хрупкая, такая чувственная. Я застегиваю ширинку на брюках с заниженной талией и поворачиваюсь боком к зеркалу и смотрю, как видно, что у меня уже достаточно напрягся мой член, только от одного лицезрения себя. Я немного усмехнулся, и пальцами провел по своей плоти сквозь нежный шелк ткани. В колонках громко играет песня Мэнсона - Доказательство. О да, детка.

"Ты так внезапен и так сладок

Твои ноги, щиколотки, колени

Мне сносит голову

За твой рот уже заплачено

Трахай меня до тех пор пока мы поймем, что это не безопасно

И мы нарисумаем поверх доказательства

Я хочу тебя жалающего меня

Я хочу то, что я видел в твоих глазах."

О да, детка. Я приоткрыл ротик и немного сильнее сжимаю пальцами свой член. Другой рукой я размазываю красную помаду, не в силах сдерживать стоны, сбитое дыхание и взъерошенные волосы. Я понимаю, что я хочу большего. Я крепче сжимаю свою плоть, так что мне становиться даже больно, и я задыхаюсь. Да. Я хочу.

"Трахай меня до тех пор пока мы поймем, что это не безопасно."

Да еще. Я хочу.

Я смотрю в зеркало: бешеная эрекция так смотрится в этих узких брюках. Ткань немного больно сдавливает мою плоть. Губная помада размазана по щекам, немного по шее, прикусанные губы, и дикий желающий страсти, нет, нет, именно секса взгляд. Я беру свой шарф, свою сумку, и как был так и выхожу. Я прекрасен, а особенно в таком состоянии.

Я живу на самой оживленной ночью улице Нью-Йорка. На самой грязной, развратной и самой грешной улице Нью-Йорка. Я выхожу и буквально в паре шагов от меня находиться один из самых популярных ночных клубов этого мегаполиса.

Я захожу. Меня тут многие знают, так же многие меня здесь бояться, ибо постоянно ходят слухи, что все, кто со мной уходит, потом никогда не возвращается. А мне плевать. Им нужен секс, и мне он тоже очень нужен и еще немного - их жизнь. Как только я зашел, какой-то парнишка азиатской внешности повис у меня на шее. Сколько ему лет? Сколько наркоты он обычно принимает? Мне плевать, я его резко отталкиваю от себя. Я не потерплю чтобы какой-либо сброд прикасался ко мне. Как бы сильно я ни хотел секса, мне все равно противны такие мальчики. Которые не видели себя в зеркале пару сотен лет, а которые видели себя лишь в металическом отражении ложки с героином. Когда я его оттолкнул, он не упал, и он снова начал ко мне липнуть. Ненавижу такую унизительную навязчивость. Я крепко сжимаю его за запястье, так что он даже застонал как-то умоляюще, и наклонился к этому смуглому недотраханому наркоману из Тайланда или откуда-то из той жопы. Его наверняка когда-то продали в сексуальное рабство и теперь он оказался не при делах. Еще совсем мальчик, но я уверен он повидал больше, чем даже я. А мне плевать, плевать с третьего этажа на него. Он нарушил первое правило - не прикасаться ко мне ни в коем случае. А он наверняка здесь новенький, пережрал эскстази и теперь думает, как бы получить трах на халяву да к тому же с таким прекрасным мной. Пошел на хуй. Я еще крепче сжимаю его запястья, ногтями впиваясь в его кожу, раздирая ее до крови, он еще больше застонал и слезы показались на его глупом личике. А мне плевать, я ближе наклоняюсь к нему, как бы показывая, что я хочу ему что-то сказать, но даже не смотря ему в глаза, я плюю ему в лицо и отпускаю, он тут же падает на пол и скукожившись хватается за свое разодранное до крови запястье, а я довольно иду к барной стойке. Многие смотрят на меня с ужасом, некоторые с вожделением, а я ни на кого не смотрю. Мне на всех плевать. Какой же народ тупой, они должны были это давно понять. Идиоты.

они были созданы специально дял эстетического наслаждения словом...

именно поэтому у меня они и вызывают отторжение. Я не люблю искусство ради искусства. Я люблю искусство ради эмоций и человека, то есть для человека и неважно, одному ли человечку посвящено произведение или многим.

 

Да, а почему именно Мэрлин Мэнсон? Есть куча исполнителей под чью музыку можно совершать подобное ))) Например, Дима Билан - наслушался до блевоты и пошел убивать ))) Думаю, что русская попса не хуже разрушает мозг ))) Но это так шютк.

 

А на самом деле есть нечто забовное в рассказе. Он похож на одну книгу о вампирах, которую когда-то подкинула мне моя подруга, обожающая сию тему. Вампиры, вампиры... Не помню автора, название помню тоже смутно (ибо все-то что мне не особо западает в душу, я смутно помню), помню сюжет. Рок, наркотики и вампиры. Тяжелое влечение к злу и ни одного боле-мене положительного героя. Вот точь-в-точь стиль написания того романа :(

 

И еще, если это просто фантазия - это куда ни шло (хотя....) , а вот если это чуть приукрашенная реальность - это страшно. В любом случае, равнодушным это не оставляет. А это уже плюс.

именно поэтому у меня они и вызывают отторжение. Я не люблю искусство ради искусства. Я люблю искусство ради эмоций и человека, то есть для человека и неважно, одному ли человечку посвящено произведение или многим.

вот про это я и говорю.. на вкус и цвет как говорит нет товарищей)))

 

Да, а почему именно Мэрлин Мэнсон? Есть куча исполнителей под чью музыку можно совершать подобное ))) Например, Дима Билан - наслушался до блевоты и пошел убивать ))) Думаю, что русская попса не хуже разрушает мозг ))) Но это так шютк.

Мэнсон... это к вот этому...

.И еще, если это просто фантазия - это куда ни шло (хотя....) , а вот если это чуть приукрашенная реальность - это страшно.

это приукрашенная реальность....

у меян много связано с Мэнсоном.. я не ярый его поклонник... но именно он в этом рассказе будет играть весьма четкую роль в развитии характера персонажа...

 

 

 

Спасибо большое. )))

Будный Менсон! Икается ему поди ж! ))) Что ж все так к нему привязались? *чешет в затылке* На самом деле не так он страшОн, как эпатажен и зарабатывает этим баблосики :) Просто для меня Менсон - как Дима Билана, только Менсон не в попсе )))