Развлечения членов Компартии СССР. Хлест! Хлест! Мерные удары хлыста. При соприкосновении с кожей - гулкий звук, тихий сдерживаемый стон. Отлетают капли пота смешанные с кровью. Они падают на белый пол, покрытый полотенцами. Размытый красно-желтый цвет так нравится. Резко выделяясь на накрахмаленных вафельных полосках ткани, он сразу бросается в глаза тем, кто входит в помещение. Хлест! Хлест! Комната небольшая. Она слабо освещается ажурными светильниками на стенах и дорогой хрустальной люстрой. Бордовый паркет из красного дерева, удачно гармонирует с толстыми коврами на стенах. Лишь центр застелен белой тканью. Под тихий говор: «Хлёст! Хлёст!» Низкое решетчатое ограждение, аккуратные маленькие столики с разноцветными скатертями, милые официантки, разносящие на подносах напитки и легкую закуску, серьёзные дамы и иронично улыбающиеся мужчины, - все это создает неповторимую атмосферу дома и уюта. Хлест! Хлест! Время от времени мягкий мужской голос задает вопросы мало понятные простому обывателю. Они не умеют никакого смысла, их главная цель – свести с ума. Но из всей той толпы, что находится здесь, говорят только двое. Тот, что орудует хлыстом и тот, что сдерживает стоны. Все остальные молча наблюдают, периодически смотря на часы. Это особого рода игра – как долго выдержит пытливые взгляды и боль второй, тот, чья кровь уже заляпала весь пол. Одна и та же фраза повторяется из минуты в минуту, требуя ответа. Из удара в удар все слабее и слабее сплевывает узник слюну с кровью. Хлест! Хлест! За столиками начинаются недовольные перешептывания: «Похоже, что этот оказался крепче, чем мы думали» Многие поставили на первые полчаса и сильно ошиблись. Другие, что говорили, что его хватит на три часа, ликовали и подшучивали над первыми. Но через 7 часов, когда представительные лица довольно устали, ворчания усилились. Хлыст! Хлыст! Люди стали медленно собираться по домам под предлогом, что надо уложить спать детей и справиться о здоровье родственников. Мужчины, стараясь не шуметь, накрывали хрупкие плечи своих спутниц норковыми манто. Дамы поправляли свои шикарные колье и прически и медленно, стараясь не испачкать подолы длинных вечерних платьев, покидали комнату. Немного погодя за ними следовали мужчины. Перед тем как выйти, они давали официантам на чай и в последний раз смотрели на тело, колеблющееся на вытянутых веревках. С горьким вздохом о пропавших зря деньгах они проклинали человеческое упрямство и удалялись в размышлениях о сущности жизни. Хлест! Хлест! Впервые в жизни ему стал надоедать этот звук, всегда так ласкавший его уши: «Сколько ещё можно!» «КТО? КТО ЕЩЁ ЗНАЕТ О БУМАГАХ! ГОВОРИ, ГОВОРИ!» Удары участились. В ответ тишина. Они уже остались вдвоем. «Скоро его отведут в «нормальную» комнату», - усмехнулся он, смотря на тело, слушая прерывистое дыхание. Пока он медленно пил воду, мученик отдыхал. Хлест! Воздух раскололся на две половины, тело вздрогнуло. Он ухмыльнулся своей шутке с неожиданным звуком, так испугавшей «тело». Отложив хлыст, он присел на стул. Размял руки, потянулся. «Дмитрий Юрьевич! Можно мне уже домой идти, а-то меня уже Мишка заждался!» - тоненькая Сонечка в бежевом пальто стояла возле двери и, улыбаясь, ждала положительного ответа. «Иди, девочка, иди. На сегодня твой рабочий день окончен» Девушка резво выбежала, боясь, что он передумает. «А вот мне работы ещё на целую ночь, я так думаю» Он вновь взял в руки хлыст, но тут ему принесли телефон. Был дан приказ на отбой. Он облегченно опустился в широкое кресло. Пока он закуривал сигару, тело уже аккуратно сняли с веревок, положили на носилки и отнесли в госпиталь. «Завтра... мы продолжим игру завтра. Хотел бы я посмотреть на ту даму, что попросила доиграть при ней», - ухмыляясь, он медленно поднялся и пошел домой – там его ждали сытный ужин и семья: жена и дочь.
