Цуру

- Ну… Не знаю… - неуверенно и испуганно пролепетал уке, отрывая взгляд от пола и смотря прямо в глаза хозяину. – Меня не так в питомнике учили… Это я должен… *сглотнув* Я ведь обученный, правильный уке, да? – неуверенно спросил мелкий, даже с некоторым заискиванием глядя из-под густых, коротких ресниц, из-за которых даже иногда его глаза смотрелись тонко и аккуратно подведенными. Сказав это, Цуру смутился еще больше прежнего и, опять сбегая от реальности, сделал спокойное, беззаботное личико, которое было у него обычно, отступил на несколько шагов, подальше от хозяина, и сказал, продолжая заботиться о Роретсута: - Вы идите, садитесь… *махнул лапкой в сторону тахты* А я все доделаю… - и не дожидаясь его приказаний, выключил кастрюльку с морковью, столовой ложкой подхватил ее из горячей воды и положил на тарелку, давая ей немного остынуть. Потом опять, чтобы больше опять не отвлекаться за Роретсута, уке стал изображать жутко трудную, требующую предельной концентрации и так же очень важную работу, выливая воду в раковину и потом начиная мыть кастрюльку.

Цуру заулыбался и казалось был действительно счастлив из-за того, что хозяин не устал, не был умотанным и вообще у него все было хорошо. Хотя, скорее это было чем-то выдрессированным, не подлинным чувством Цуру. - Да? У вас правда все нормально? Точно? Это славно! – залопотал он, крутясь вокруг Роретсута и стараясь о нем как-то позаботиться. Но потом мелких притух и немного смутился, услышав последний вопрос хозяина – не знал, что на это сказать и как реагировать. Роретсута не должен был так говорить, это Цуру должен, а не Роретсута – уке совсем не понял шутки и ему она не показалась смешной. Он, смешавшись, опустил глаза в пол, сжался в маленький, трясущийся комочек и сбивчиво пропищал: - Хозяин, вы не должны были так говорить… Уке совсем запутался: хозяин не должен был говорить это, но и Цуру не должен указывать Роретсута, что делать и как себя вести. Если честно, то уке был сильно растерян и еще больше напуган.

Уке улыбнувшись хозяину, чтобы его как-то подбодрить его, а то уж очень он устало выглядел, а потом, беззаботно пожав плечами, весело проговорил: - А это меня господин Джером научил… - с улыбкой проговорил он. Воспоминания о Джероме грели душу и даже как-то предавали уверенности в себе; что не говори, а Цуру к нему сильно привязался за все то время, проведенное вместе. Но уке быстро себя одернул и посерьезнел, как извиняющееся и виновато смотря на хозяина – Цуру почему-то подумалось, что, наверное, не стоило в присутствии Роретсута – его нынешнего хозяина, упоминать о Джероме, по сути, его прошлом хозяине. Чтобы как-нибудь замять этот инцидент и отвлечь себя и Роретсута, мелкий опять начал о нем беспокоиться: - Да? А вы точно ничего?… Хорошо себя чувствуете? Вы идите посидите, а я все сам доделаю… Уже скоро будет готово… А на замечание о моркови уке не отреагировал, потому что морковка всегда такая – быстро впитывает в себя жидкость, а по времени ей еще нужно вариться минут шесть-семь.

Уке хоть и замотался, делая несколько дел одновременно: следя за варившейся морковкой и яйцами и при этом нарезая курицу, но все равно все время немного пританцовывал и напевал какую-то забавную песенку: - По вторникам над мостовой Воздушный шар летал пустой. Он тихо в воздухе парил; В нем кто-то трубочку курил, Смотрел на площади, сады, Смотрел спокойно до среды, А в среду, лампу потушив, Он говорил: «Ну, город жив». Дорезав, он аккуратно скинул все в салатник. Затем подхватил готовые грибы и положил туда же. Дальше снял с плиты яйца и залил их холодной водой, чтобы остынуть - морковь пусть доваривается. У Цуру было несколько свободных минут и он, довольно улыбаясь, посмотрел на Роретсута, но тут же скис – уж очень хозяин был умотанный и усталый. Уке испугался за него подошел к нему и, просящее и виновато одновременно, проговорил: - Вы устали? Это я все, да? Я, честно, больше не буду… Может быть вы отдохнете?… Посидите на тахте… Сейчас уке опять испугался, но не за себя. не своего наказания, а испугался за самочувствие хозяина.

Пока хозяин резал сыр, Цуру достал еще одну, маленькую, кастрюльку, залил туда воду, кинул яйца и поставил вариться. Затем уже в кипящую в другой посудине воду положил морковь – вариться. - Ага, хорошо… Спасибо… Когда ему под нос подсунули сыр, уке взял его, другой лапкой пошарился по полке, нашел какой-то большой цветастый салатник, очевидно оставленный прошлыми хозяевами, сполоснул его от пыли и высыпал туда нарезанный сыр. Потом второй лапкой взял банку с грибами, протянул Роретсута и наставительно проговорил – совсем раскомандовался: - Вот, откройте, вылейте воду через дуршлаг и затем порежьте. - подумал немного и, мило посмотрев на хозяина добавил: - Пожалуйста… Сам он тем временем стал возиться с филе курицы, стараясь порезать его быстро и хорошо, чтобы успеть к тому времени, когда сварятся яйца и морковь.

Уке быстро выпутался из своего убежища, и, почти приплясывая, пронесся на кухню. Он был жутко рад, что хозяин не вздумал больше щекотаться так как и у него уже просто все болело, особенно живот. Вовремя опомнившись, мелкий вернулся и, схватив Роретсута за рукав, потащил за собой, на кухню, лепеча по дороге какие-то глупости: - А вы мне поможет? Да? Правда? Или будете только смотреть? А рагу вам в правду понравилось? Я хорошо готовлю?… Я вам сейчас чего-нибудь вкусного сделаю и у вас все пройдет… Точно!… Вы ведь не обижаетесь?… Правда… Я просто хитрее… С ловкостью фокусника, Цуру вытащил нужные продукты и разложил их на доске для резки: сыр, морковь, пара яиц, чеснок, отыскал грибы в банке, остатки куриного филе от рагу. Затем, подтащив стул и встав на него, дотянулся до верхней полки, достал небольшую кастрюлю, наполнил ее водой и поставил кипятить, тем временем вымыл морковь и пока отложил ее в сторону. - А вы можете сыр пока порезать мелкими кубиками?… - неуверенно спросил уке, виновато смотря на Роретсута. Цуру не был уверен, нормально ли просить о таком хозяина, он ведь не должен готовить, да и делает это плохо – вон порезался недавно… - Вы только аккуратно, не порежьтесь опять… Ладно? – уке обеспокоено посмотрел на Роретсута. Он действительно за него волновался и опять его лечить не хотелось… - Сделаете, да? Аккуратно?

Хозяин, по мнению уке, был очень странным и необычным – не «хозяин» в полном смысле этого слова, как говорили в питомнике, а скорее старший товарищ, или старший брат, которого уважают и слушаются, но совершенно не бояться и могут спокойно поиграть с ним и даже вот так вот, как сейчас, помучить… За время их «борьбы» Цуру решил именно так и, поэтому, когда Роретсута перевернулся, мелкий не перестал скакать на нем, пересчитывая все его косточки и счастливо улыбаясь до ушей – просто светился от радости и упоения победой, пусть даже и нечестной. Вся прическа уке растрепалась, торча во все стороны, щеки покрылись легким румянцем, глаза широко раскрыты и, казалось, по-настоящему блестели как драгоценные камни, а дыхание было сбивчивым и глубоким. Но уже через минуту уке сжалился над мужчиной и успокоился - теперь просто сидел на Роретсута, упираясь лапками в грудь и в этот раз уже сам нависая над хозяином. Отдышавшись и восстановив голос, Цуру, все еще широко улыбаясь, показал язык и звонко проговорил: - Я выиграл, выиграл, выиграл, выиграл!… Выиграл, вот! Цуру тут же понял, что перегнул палку и испугался немного. Не дожидаясь ответа со стороны Роретсута, уке резво отпрыгнул от него на другой край тахты, опять закрылся подушками и сверху натянул на себя покрывало, боясь мщения со стороны хозяина – мелкий надеялся, что это ему поможет. Затем мягкая горка виновато запищала, стараясь отвлечь хозяина на что-нибудь еще и уводя тему разговора в сторону: - Роретсута, давайте я что-нибудь приготовлю… У вас там, в холодильнике, овощи остались – я могу какой-нибудь салат сделать или еще чего… *вытащил лохматую мордашку и внимательно глядел на хозяина* Можно, я пойду на кухню… Я вкусно приготовлю, обещаю!…

- Я выиграл! Я выиграл! Я выиграл! – с разными интонациями: от звонкой и довольной, до хитрой и ехидной, постоянно лепетал уке, скача на хозяине, как верхом на лошади. - Я хитрее, и поэтому я выиграл! – утвердительно проговорил Цуру, так как будто в этом никогда и не сомневался, а «угрозы» Роретсута пропустил мимо ушей, только щекотаться перестал.

За окном уже темнело, и было видно только острые крыши близлежащих домов и далекие огни «высокого» города, горящие яркими сполохами цвета то здесь, то там… Когда хозяин отвернулся, уке молниеносно оказался сидящим рядом с ним и «помогал» (а точнее лапками пихал в бок) Роретсута повернуться на живот. Когда все получилось, сразу же «оседлал» хозяина, ногами сильнее вцепляясь в него, чтобы в этот раз отодрать уке от себя было намного труднее. Цуру поелозил чуть-чуть, удобнее устраиваясь, и, широко улыбаясь, победоносно и звучно проговорил: - Ой, хм… *сдержал ехидный смешок* Уже улетел!… - веселый тон, которым это было сказано, совершенно не сочетался с грустным, по сути, содержанием. – Как жаль! А он был таким красивым!… Сообщив это, уке с удвоенной силой начал щекотать Роретсута под ребрами, и еще несильно на нем припрыгивал.

Хозяин прямо над головой - Цуру зажался в комочек и втянул голову в плечи, виновато глядя на Роретсута, но тот не злиться, а наоборот. По-укеному, ему это нравилось, очень удивился и смотрел на хозяина как на невиданную зверюшку – совсем не понимал, вообще. В питомнике ведь говорили, что… Мелкий осекся и закусил губу, медленно но верно решая что там ошибались… Причем уже не раз… А Роретсута, тем временем нужно было мстить – какой-нибудь хитрый стратегический план, обходной, отвлекающей маневр?… - Неееет!… Неее хоооочу!… - по-детски обиженно пропищал он. – Не честно!… Когда его пощекотали, последние слабые идеи о мщение совсем испарился; уке сжался как-то полубоком, притягивая колени к груди и лапками стараясь закрыться и отмахнуться от хозяина. Рассмеялся: громко и заливисто, а потом нахохлился еще сильнее прежнего. Пакостные мысли вернулись, как и не уходили… Вспомнилась старая обида, когда в питомнике взрослые уке отбирали у Цуру конфеты и сладости подаренные Джеромом с помощью одного глупого трюка: - Смотрите! Смотрите, дирижабль! – восторженно пролопотал уке, указывая лапкой за окно и надеясь, что Роретсута поведется, а Цуру тем временем сможет отомстить. Что такое дирижабль уке так и не знал, знал только что это какая-то старая летающая машина, на подобии самолета…

Когда Цуру отпустили, тот откатился на край тахты, и, нахохлившись, спиной повернулся к Роретсута. Надутый уке, живенько обложившись подушками, как невысокой стенкой, уселся по-турецки, немного ссутулился, скрестил руки на груди и обиженно, через плечо зыркал на хозяина – сердился он не из-за щекотки, а из-за того, что ему пришлось просить пощады. Проигрывать достойно уке не умел совершенно. Сейчас уж очень хотелось как-то еще напакостить и отомстить Роретсута, но лучше чем напасть со щекоткой на него сейчас, такого расслабленного, в голову больше не приходило. Обдумав этот план с минуту, он от него отказался как от бесполезного и глупого, ведь все равно все закончиться так же как в этот раз. Да и Цуру сам минуту назад обещал, что больше не будет… Скоро уке повернул голову к хозяину и, все еще дуя губки, недовольно пробурчал, растягивая слова: - Вы сииильнеееее… Это не чееестнооооооо… - поскулив еще немного, он уверенно добавил, - А так бы я выиграл!… Точно! Но испугавшись своей смелости и наглости, Цуру быстро отвернулся, еще сильнее сжавшись и ссутулившись, в любой момент ожидая удара или еще чего-то в этом роде.

Цуру немного испугался, когда хозяин его повалил и постарался вывернуться от страха наказания за свой проступок, но уже меньше чем через секунду забылся и еще еще сильнее вырывался из его рук - в этот раз из-за щекотки. Он слабо брыкался, стараясь избежать прикосновений, катался по кровати, крутился в руках и отмахивался, тихо повизгивая и заливисто смеясь. В начале старался с тем же рвением изворачиваться, отвечать и мстить Роретсута, но уже меньше чем через пять минут сил у него просто не осталось, и уке только слабо вздрагивал и поскуливал, вцепившись лапками за рукава хозяина. - Отпустите, отпустите… Щекотно! Я щекотки боюсь… Отпусти!… Пожалуйста, отпусти! Я больше не буду! - всю дорогу лепетал он, вперемешку со смехом, писком и натуральным скулежом. В начале Цуру это все почти кричал, но под конец задыхаясь от смеха жалобно повторял полушепотом, так как громче уже элементарно не получалось.

Когда хозяин смеялся Цуру чувствовал себя тоже намного лучше и улыбался – значит Роретсута больше не злиться на уке – а это хорошо, спокойно и совсем не страшно. Причины своего же веселья он не знал – просто, наверное, сил и энергии под вечер осталось много и девать ее было некуда – его сегодня не загоняли, как в питомнике, до того состояния, когда хочется только одного - спать и больше ничего. - Хорошо… Спасибо. Просто брать и читать… - звонко повторил он за хозяином, стараясь лучше запомнить, и немного кивнул. – Я запомнил… Когда хозяин пощекотал косичкой носик, уке нахмурился, потешно скосил глаза на его кончик, а потом внимательно наблюдал за движениями Роретсута, не понимая что тот делает, впервые столкнувшись с таким вот поведением. Черные глазищи бегали от хозяина на кончик носа, от хозяина на кончик носа… В конце концов уке, пару раз поморщив носик, тихо фыркнул и громко чихнул, не успев закрыть ладошкой рот. После этого он полуобернулся от Роретсута, так чтобы он не видел, полизал свою лапку и потер ей свой носик, как будто он был очень грязным и не стерильным, недоверчиво и непонимающе косясь на хозяина – не то чтобы было не приятно, но как-то не очень хорошо, щекотно, а щекотки Цуру сильно боялся. - Буууу… - недовольно пробурчал-проворчал он, а тем временем в головку закрадывались такие баловные мысли как-нибудь отомстить и напакостить хозяину за это. Подувшись на Роретсута еще с полминуты, вдруг резко повернулся, в секунду оказался сидящим на мужчине и начал его щекотать – совсем разыгрался, и забыл немного что это не другие уке из питомника, а его нынешний хозяин…

- Ага, спасибо… Сейчас поищу… - уке опять весело улыбнулся хозяину, живо кивнул - страх и неуверенность как рукой сняло - и вмиг снова повис на одной из полок, шарясь по ним лапкой, время от времени вытягивая одну из книг и листая ее… Где-то через пятнадцать минут Цуру достал со стеллажа три маленькие книжечки карманного формата. Это были милые, «взрослые» сказки например «Маленького Принца», только каждая из них была не длиннее трех страниц и скорее напоминала басни, только не в стихах. Книги эти написал голландский писатель Тоон Теллеген и назывались они «Почти взаправду», Когда все бездельничали» и «Как выздоравливал сверчок». Отыскав то, что хотел, уке весело спрыгнул с верхотуры, производя очень много шума и грохота, вихрем промчался к тахте и тут же повалился на нее, покатался из одного угла в другой и немного попрыгал, но через минуту немного опомнился, извинился перед хозяином за копошение, а затем аккуратно подполз к нему и тихо потрепал его лапкой за плечо: - Смотрите, я нашел… * протянул книги, показывая Роретсута* Я возьму почитать… Можно?

Цуру почувствовал, что снова сделал что-то не так. Любой уке остро чувствовал настроение собеседника, и оно очень часто передавалось ему, независимо от того хочет этого сам уке или нет. Мелкий не был исключением и легко понимал то, что чувствует хозяин, хотя не всегда мог объяснить причину этого настроения. Он совершенно не понимал Роретсута… Уке тихонько отполз от хозяина подальше, на другой конец тахты, сжался в комочек, в любой момент готовый отпрыгнуть или еще что в таком роде - так, на всякий случай, ссутулился, слабо затрясся и уже оттуда во все свои внимательные глаза из-под челки косился на Роретсута – уж очень сильно ему не нравился общий настрой хозяина. Совсем не нравился… Когда хозяин похвалил Цуру, тот чуть-чуть успокоился, опять ближе подполз к нему и неуверенно ответил на улыбку, а затем робко проговорил: - Мммм… Можно?… Можно я еще почитаю?…

- Мммм… - кивнув, промычал он. – Малина – ягода, а зефир - конфета… Я понял… Спасибо за объяснение… Уке опустил глазки и опять немного нахмурился, раздумывая о чем-то своем, а потом посмотрел на хозяина и, протягивая ему книги, сначала улыбнулся, а затем проговорил: - Я все прочитал, как вы и хотели… Ну, книги, которые вы мне дали… Спасибо… Они были интересными…

Уке немного нахмурился и задумался, неуверенно почесав лапкой головку. - Ветер… Или сладости… - тихо и нетвердо проговорил он, слегка растягивая слова, как будто их смысл ему вообще не был понятен и слышал их первый раз. На самом деле уке просто соображал, что больше подходит по тексту в книге – быстро решил, что скорее детям можно подарить еду чем ветер… Подумав еще чуть-чуть, Цуру просиял, поднял блестящие глазки на Роретсута и, радостно улыбаясь, звучно спросил: - Сладости – это как малина, да?

- Мммм, хорошо. Спасибо. Аккуратно взял книги, протянутые Роретсута, и, усевшись на тахте по-турецки примерно в метре от хозяина, Цуру положил одну из книг на колени и, раскрыв ее, потихоньку начал читать. Читал уке бегло, не по слогам, но все-таки медленно – не хватало практики. Первую книгу он освоил быстро – за пол часа – совсем детская и легкая книга. А со второй пришлось возиться подольше (с час) – она была на несколько порядков сложнее, но в принципе тоже ничего сверхъестественного. В конце книги была коротенькая сказка о детях, о приближающихся Рождественских и Новогодних праздниках и о зефире. Цуру прочитал сказку один раз – о зимних праздниках он знал и даже получал от Джерома подарки, а вот о зефире он ничего не знал, совсем. Пробежав глазами сказку еще раз, поднял взгляд на хозяина, но никак не решался спросить у него – а вдруг он ему помешает и отвлекает… Минут через пять он все-таки собрался с силами и, немного зашуганно и неуверенно глядя на Роретсута, слабым голосом спросил: - Хозяин, хозяин… *подполз к нему ближе и тихонько подергал его за рукав* А зефир – что это? *опустил глазики и совсем смешавшись пролепетал* Я не знаю…

Посидев еще немного и рассматривая разномастные подушки на тахте, уке тихо слез с кровати и крепко держа в руках крышку от кастрюльки, вернул ее на место, в шкафчик над столом. Потом Цуру вытащил оттуда уже знакомую посудинку и наполнил ее водой, затем отнес и поднял на полку, где прекратил уборку в прошлый раз. Дальше пошарился немного по квартире, в поисках мелко разорванных тряпочек для пыли. Куда же хозяин их убрал?… Лишний раз Цуру его не хотелось беспокоить и вообще он старался как можно меньше попадаться ему на глаза и не привлекать лишнее внимание к своей персоне, на всякий случай - в последний раз он был чем-то недоволен уке. Заполучив все, что требовалось для уборки, он опять забрался на «несчастливый» стеллаж (тот самый, с которого он свалился несколько часов назад), повис на нем и в конце концов дотянулся до полки, усердно протер все там – Цуру очень старался чтобы все было чисто и чтобы хозяин его похвалил, даже язычок высунул от напряжения, но, если честно, получалось у него не очень хорошо т.к. висеть под потолком было для уке тяжеловато и более чем неудобно. Закончив с первой полкой, спрыгнул вниз, пополоскал тряпочку, и залез на стеллаж с другой стороны, протирая там… Закончив с полками и стеллажами где-то через час, уке поменял воду и начал протирать от пыли остальную мебель на мансарде: стол, тумбы, подоконник, телевизор, кухонный гарнитур (хотя, как ни странно, кухня была самым аккуратным местом в квартире)… Скоро все помещение перестало быть «седым» и просто блистало от чистоты. Цуру вылил грязную воду из кастрюльки, сполоснул ее и затем поставил в сушку; тряпочки промыл в проточной воде и развесил сушиться на батарее. Дальше, все еще почти не шумя и стараясь не побеспокоить Роретсута – он даже не пел и не ничего не нашептывал, как обычно, мелкий на цыцлах проскакал по тахте, на подоконник. С минуту прижимался носом к стеклу и разглядывал пейзаж за окном, Цуру потом все-таки опомнился и, быстро разобравшись с незамысловатым механизмом, приоткрыл окно чтобы проветрить и выгнать всю поднявшуюся пыль – в комнату потянул свежий и прохладный воздух. Затем он все так же тихо вернулся на кухню и отрыл там, на полках, какой-то кувшин издали напоминающий лейку. Заполнил ее водой и опять пробежал к подоконнику. Там он полил свою розу, которую ему с утра подарил хозяин, и другие редкие растения, выжившие у Роретсута – самые стойкие оловянные солдатики: два тещиных языка разных видов и один кактус, почти без колючек. Во время возни с растениями, которая очень нравилась уке, Цуру на своем языке постоянно шепотом разговаривал с растениями – щебетал всякие нежные глупости: - Ах, вы мои милые… Сейчас я вас полью… Сейчас вы все попьете… Да-да, я никого не забуду… И тебя тоже нет… А хозяин – он хороший, просто странный немного, забывчивый… Осекся, подумав, что не следует так говорить и думать о хозяине, даже если он ничего не услышит и не поймет, поэтому тут же замолчал, сменил тему и к ней больше не возвращался. - Милые, какие же вы красивые все!… Один лучше другого… Зеленые, сочные – самые лучшие… И такие большие… Вы ведь быстро растете, да? Какие умницы и умники… Хорошие вы мои!…– ласково лопотал он растениям, улыбаясь, поливая их и поворачивая другим боком к окну, чтобы они росли равномерно и всем хватало света. Закончив с поливом, опять залез на подоконник, закрыл окно и отнес импровизированную лейку обратно, поставив ее на прежнее место. Оглядевшись в кухне и найдя чем бы еще заняться, уке вернулся на тахту и сел на самый краешек, из-под челки украдкой разглядывая хозяина, затем тихо к нему обратился: - Роретсута, я все сделал… Я убрал все… Вы мной довольны?… Может быть мне следует сделать что-то еще?… Скажите… Я сделаю…

Уке опустил голову вниз и внимательно разглядывал свои и хозяйские лапки: там у уке шрамик от ожога, полученный когда он учился готовить, а тут складочка под пальцем, а у хозяина на безымянном пальце заусенец, у тут какая-то глубокая морщинка, а с другой стороны много мелких… Цуру не нравился этот разговор, совсем – было как-то не приятно и грустно. Опять захотелось поплакать и порыдать, уке закусил губу и еще ниже опустил голову, закрывая лицо не заплетенной челкой. Ему не хотелось слушать и он не слышал – как будто поставил вокруг себя стеклянный и прозрачный колпак через который можно видеть, но нельзя услышать – сломанный телефон. Вместо ответа Цуру поднял глаза на хозяина и, запинаясь, тихо проговорил: - Роретсута, я… Мммм… Можно я доуберусь… Я не ушибся, когда падал… Правда… А там пыль осталась… Грязно очень… Не порядок…

Он взял в руки импровизированное зеркало и осмотрелся. Правда в крышке кастрюльки было мутно и нечетко – не разглядеть хорошо и поэтому уке все равно решил на всякий случай продолжить гнуть свое: - Нет, мне правда все очень нравиться… Честно… Это красивая прическа…

Уке перестал дрожать и бояться, удивленно глядя в глаза хозяину, хотя совсем не понимал хозяина – когда по мнению воспитателей в питомнике он делал все правильно – хозяин его наказывал, а когда наоборот – хвалил. Цуру пару раз недоуменно помахал ресницами и тихо проговорил: - Да, спасибо, ммм… Роретсута… Я выспался… Вы так добры… Затем он поднялся, сел по-турецки на тахте, недалеко от хозяина, ощупал ладошкой голову и меньше чем через минуту радостно кивнул и натянуто улыбнулся во все свои тридцать два зуба, звонко залепетав: - Это хорошая прическа!… Она мне нравиться!… На самом деле Цуру не очень понял и видел, что именно сделал Роретсута с его волосами, но то, что делает хозяин не может быть плохим и не красивым, да и вообще не гоже уке спорить и выказывать недовольство хозяину, тем более тем, что он делает.

Постепенно сны отступали и наступило время покоя; уке больше не пытался вырываться, крутиться и брыкаться, ничего не лопотал и не скулил, а просто спокойно и тихо посапывал на коленях у Роретсута, по-детски сложив ладошки под щекой – Цуру всегда вел себя смирно перед тем, как заснуть или проснуться. К тому времени, когда маленький проснулся, мужчина успел сплести уже десятка два косичек. Уке немного потянулся, тихо неразборчиво помурчав несколько раз; повернулся на другой бок, утыкаясь носом в живот хозяина; потер кулачками закрытые глазки, зевнул как-то с придыханием и в конце концов, окончательно проснулся. Он пару раз сонно моргнул, видя перед собой только чью-то одежду, немного огляделся глазами – он спал на чьих-то коленях – что-то не то, не совсем как в питомнике - тепло, удобно и темно … Цуру немного поелозил, отодвинулся на край так что смог поднять глаза на хозяина, глядя на него в упор. Он лежал не двигаясь – просто смотрел. Моська потихоньку начала вытягиваться от удивления, а черные глазища испуганно округляться, как у кошки. Пару раз недоуменно моргнув, первым порывом уке было собрать конечности в кучу и отдернуться от хозяина, что он почти и сделал, но во время себя одернул и остался лежать как раньше, только сжался весь в плотный комочек и затрясся, сильнее натягивая на голову плед. Где-то через минуту он, зашуганно глядя на Роретсута, тихо и неуверенно проговорил - вид при этом у него был самый жалкий: - Хозя… *запнулся и сжался еще больше* Мммм… Я вам помешал… Я вас побеспокоил… Извините… Я могу уйти?… Или мне остаться?… Ааммм… Вы не сердитесь?… Ведь правда, да?… Простите, я не хотел… Правда… Совсем не хотел… Честно… Цуру сам не знал, за что просит прощение – то ли за то, что спал на коленях хозяина, то ли за то, что проснулся и помешал ему возиться с волосами уке…

Уке все еще спал как убитый – совершенно ни на что не реагируя – может быть Цуру сегодня сильно перенервничал (не каждый день у тебя появляется хозяин), а может элементарно долгое время в питомнике не высыпался, и теперь пользовался моментом и наверстывал упущенное. Сейчас сказывались оба фактора… Теперь, когда ничего не мешало, мелкий беспрепятственно катался по всей тахте, то полностью раскрываясь, то опять с головой закутываясь в плед. Уке что-то снилось постоянно – он все время что-то тихо и неразборчиво лепетал – на всеобщем вперемешку со своим родным – укешном. Иногда интонация была жалобной, иногда испуганной, а иногда какой-то радостной и веселой – он даже время от времени улыбался…

Когда Цуру немного потревожил хозяин, он что-то тихо и неразборчиво залепетал по-своему, что-то такое жалобное и просящее на своем укешном языке, но быстро успокоился и уже через минуту тихо продолжил спать дальше, непроизвольно используя плечо Роретсута вместо подушки и сильно прижимая руку хозяина к себе. как самую большую драгоценность. После этого он спал спокойно - ничего ему не снилось и нечего его не тревожило. Только по старой детской привычке Цуру постоянно брыкался и крутился во сне как заведенный: со спины на живот, с живота на бок, с бока на спину и опять по новой… В конце концов, после часа таких вот «упражнений», уке откатился в сторону, отпуская хозяина, и лежал немного поодаль от него весь раскрытый (плед был подмят куда-то под бок), ноги-руки в разные стороны (руки были подложены под щеку, ноги – одна покоилась на талии Роретсута, другая поджата под себя), а лицо полностью уткнуто в подушку, так что можно было разглядеть всего лишь черную копну волос. /// А у нас какое время суток?