#6 Спазм шестой. Escapeист… Скрипка – изумительный инструмент, пение ее – крик души, не иначе. Владимир был со скрипкой знаком коротко с самого детства, когда родители, мечтающие видеть в сыне великого скрипача, отдали его в музыкальную школу. И его родители попали в ту узкую прослойку людей, чьи мечты сбылись. Владимир добился успеха, на его выступления собирался полный зал зрителей, не одного пустого места. Скрипка свела его с его будущей женою, он сыграл на скрипке самую воодушевляющую мелодию, в тот день, когда ему сообщили, что его жена родила двойню, скрипка, скрипка…. В общем, его жизнь приобрела тот радужный оттенок, о котором мечтает подавляющее большинство населения. Но не все же скрипачу масленица. По окончании его последнего выступления – он очень нервничал, так как это было первое его выступление за пределами родины – ему сообщили, что его жена изъявила желание подать на развод, ибо давно питала сильные чувства к его другу, который играл на контрабасе. Не самая приятная новость, по окончании дня… И вот он прибежал на перрон, чтобы сесть на поезд, который увезет его в новую жизнь. Он дал себе обещание сесть на этот поезд, перестать терзать себя и продолжить жить в каком-нибудь тихом южном городке, навсегда забыв про скрипку. Но он опоздал на поезд. Он прекрасно понимал, что это всего лишь поезд и что он сядет на другой. Но осознание всего вышеперечисленного не могло сдержать его. Он сел прямо на перроне, и они вместе горевали там – он и скрипка. Кто-то из прохожих даже кинул ему пару монет… Спазм завершающий. Dr##M#//##ea#s Он ехал в машине на заднем сидении, прислонившись лбом к холодному стеклу. За стеклом несся мимо ночной город, бросаясь огнями. На небе мерцали звезды. Вдруг, будто кто-то включил инвертирование, звезды стали черными, а небо белым. Спустя три секунды все стало как прежде. Машина подскочила на кочке - качнулся брелок, имеющий вид милого щенка, и цвета опять поменялись местами. Черный и белый надевали маски друг-друга опять и опять. Период смены цвета с каждым разом становился все меньше и меньше - таял, как снег на батарее центрального отопления. В итоге небо стало мерцать, чем-то напоминая сломанный телевизор. «Как хорошо, что я не эпилептик» - подумал он и провалился в сон. Ему снилось уходящая за горизонт полоса шоссе, по которой вместо машин ползли огромные, с «ЗИМ» размером улитки. Периодически шоссе перебегали пешеходы, которым приходилось лавировать в потоке движущихся улиток, выжидая удобного момента, то притормаживая, то прибавляя ходу. Перебежав на нужную сторону, пешеходы бросались обратно, повторяя сей процесс до бесконечности. Самых неудачливых улитки давили… В воздухе висел приятный запах, напоминающий о накрахмаленных простынях. В маленькой комнатке, в которой он нашел себя, стояли вдоль стены семь деревянных коек. Поставленные в ряд они, если смотреть под правильным углом, казались ступенями лестницы. «Лестница» заканчивалась широким окном, за которым…за которым ничего не было, кроме ровного, приятного для глаза, света цвета сливок. По комнате бегали дети, лет шести, все одетые в некое подобие школьной формы. А еще у каждого ребенка на запястьях было привязано по маленькому белому шарфику. Они носились по комнатке, не подходящей размерами для этого занятия, и явно получали удовольствие. К нему подошла девочка, выглядящая младше других и с легкой улыбкой на милом личике спросила: - Ты кто? Глубоко в ее карих глазах мелькнули звезды, где-то вдалеке послышался протяжный и полный тоски собачий вой, который, пару секунд спустя, непонятным образом превратился в завывания засорившейся водопроводной трубы… Он лежал на кровати и жмурился от яркого света, исходящего откуда-то справа. Глаза отказывались работать, но он таки сумел сфокусировать зрение, в поле которого попала одиноко свисающая с потолка лампочка на проводе. Лампа не горела, и было в этой картине что-то душераздирающее. По бокам маячили неясные фигуры, разглядеть которые не представлялось возможным, ибо зрение в конец отказалось работать и снова размазало все краски. Кто-то произнес над ухом: - Потерпи немного… Медленная и тупая боль начала заполнять его тело, в голове зашумело, из общего сумбура расплывшейся реальности опять пробился контур лампочки и размножился тысячекратно. Ни одна из лампочек не горела. - Хм, я? Странно, но я не помню, – ответил он. - Это плохо. Ну ничего, все, кто сюда попадают не помнят своего имени. Но потом вспоминают, почти все, – сказала девочка. - Да? Будем надеяться, что и я вспомню, – предположил он. - Будем, - согласилась девочка, - Только ты к нам не вовремя попал, мы скоро уходим. - Мы? - Ну да, мы, - ответила девочка, разводя руками и как бы указывая на остальных детей, которые продолжали бегать по комнате, - но ты не бойся, думаю, ты и один все вспомнишь. - Один? Хм. Я вот заметил, что в комнате нет двери и… - Как же нет, – удивилась девочка и указала на дальнюю стену, - Вот же дверь. Двери не было. - Вообще-то там ничего нет, – высказался он. - Дверь есть. Она есть всегда, а видишь ли ты ее или нет, это уже от тебя зависит. Он ехал. Его глаза были закрыты, но он чувствовал телом, как машина подпрыгивает на неровностях дороги. Вязкая сонливость все не отпускала, казалось, будто он не спал уже несколько сотен лет. И чтобы выспаться, ему нужна как минимум еще одна сотня. Но в тоже время что-то мешало, вторгалось в тепло и уют, в которые прогрузилось его сознание. Какое-то воспоминание, почти забытое, но навязчиво напоминающее о своем существовании. Ах да, одна из тысяч лампочек, выращенных его сознанием на потолке комнаты, кажется, она светилась. Одна на тысячу. «При чем здесь лампочки…» Луч фонарика освещал комнату, разгоняя голодный туман, который, стоило лучу чуть сместиться, вновь бросался вперед, пожирая контуры предметов. Луч высветил горку сброшенных лоскутков белой ткани, которые еще совсем недавно красовались на запястьях детей, которых теперь здесь уже не было. Мягкий свет за окном исчез, сменившись привычным для глаза полотном ночного города, который еще только-только собирается заснуть. По стеклу меланхолично полз крылатый муравей, не понимая, почему это вдруг воздух загустел и не пускает его дальше. Кроме муравья в комнате был только он. Он стоял, не двигаясь, чувствуя себя, как обычно чувствует себя человек, который вот-вот чихнет. Он вспомнил, как его зовут. За его спиной послышался тихий скрип открывающейся двери… ############################# Вот и кончилась сказка. Отписался, так сказать. Продолжения скорее всего еже не будет. А если и будет, то это будут уже не "спазмы". Не хочу более писать о грустном. Neuro
