С Сузумией Харухи я познакомился очень странным образом. Дело в том, что ничего, не зная о сериале, я однажды увидел лицо этой девушки. Совершенно случайно. Мне и до того приходилось видеть героинь аниме, но почему-то именно эта девушка, совершенно неожиданно привлекла внимание. Зацепила чем-то. Отчего-то захотелось выяснить кто она, из какого аниме, как ее зовут… Не было ни рассказов друзей про замечательный и популярный сериал, не было советов посмотреть, никто мне не говорил о глубоком смысле, я не видел отзывов и рецензий… Я не знал когда вышел сериал, популярен он или нет… Я просто подумал что неплохо было бы узнать кто эта девушка. Так я посмотрел этот сериал… Потом я был удивлен тому объему внимания и обсуждений, завязавшихся вокруг него. Приятно удивлен, так как я почувствовал, что там скрыто что-то таинственное и вместе с тем очень важное… Почувствовал, так как возник какой-то импульс, чувство, заставившее искать и читать, хотя я еще сам не понимал что именно… Я как сумасшедший перерывал литературу по психологии, по символике, по философии, пытаясь понять… понять разумом то, что переворачивало мои чувства. И тем страннее было, что я встретил не фильм уровня Тарковского или Копполы, а аниме… Я словно разделился на две части, одна из которых тщетно пыталась понять, что же нашла в нем другая… Хотя все равно эти слова не дают представления о том что я испытывал… В результате у меня все же сформировалось кое-какое представление про этот сериал. Прошу, не воспринимайте дальнейшие слова, как попытку умничаний. Просто я так глубоко привязался к этому аниме, что не мог не сформировать менее сложное представление. Я предполагаю, что сначала у автора какого-либо произведения рождается некая идея. Идея, которую он, в качестве содержания, вкладывает в свое произведение, придавая идее форму. Форму сюжета, наполненного персонажами, событиями, диалогами, которые должны нам передавать эту идею. Зачем это делается? На мой взгляд, это происходит потому, что идея – продукт души человека. Продукт творчества, не вполне доступного логическому анализу. Но мы чаще всего мыслим сознательно и рационально. Для того чтобы понять идею, духовную идею, нашему разуму требуется видимый и слышимый образ. Именно это дает нам сюжет – форма, в которую облегают идею. Только так, через сознательное восприятие формы, через ее анализ мы способны воспринять саму идею. Лишь после этого начнется рефлексия, «чувствование». Да, нередко чувствовать, мы начинаем еще во время восприятия произведения, особенно если это музыка, ведь душа способна воспринять творение другой души напрямую. Но вот осознать, что и почему мы чувствуем – для этого разуму необходимо время. Но чем сложнее идея, тем труднее ее осознать, наблюдая сюжет, наблюдая персонажей и их развитие, наблюдая за диалогами и событиями. Чем идея сложнее, чем она духовнее, тем труднее ее передать с помощью формы, тем труднее нашему разуму понять идею, анализируя форму. Ведь идея это продукт нематериального мира, а форма – осязаема, материальна. Именно это произошло с «Меланхолией». В ней идея оказалась отделена от формы. Она настолько многогранна и сложна, что втиснуть ее в один сюжет было очень нелегко. Поэтому говорят о том, что в «Меланхолии» присутствует так много элементов от разных жанров и поэтому многим не нравится, а многие находят стандартным и пустым ее сюжет, ее форму. И если познавать «Меланхолию» только с помощью нашего разума, нашего логически-рационального восприятия, то именно такой взгляд вполне может показаться истиной. То есть если следить за сюжетом, за персонажами и их развитием то можно ухватить лишь отдельные элементы идеи, куски… Их хватает на построение отдельных концепций, которые были видны в разных прочитанных мною рецензиях и отзывах. Но все это не отрывки, а лишь часть единой и многогранной концепции, суть которой наверняка не вполне понимали даже авторы. Кроме того, «Меланхолии» не повезло оказатся аниме. И неизбежно возникают сравнения с другими аниме, с другими персонажами и сюжетами. Хотя «Меланхолия» скорее принадлежит к уровню произведений общекультурного ранга, где нет особого значения кино перед нами, или литература или философский трактат – ведь идеи не имеют жанров. Для того чтобы ее ощутить, именно ощутить, почувствовать, необходимо чуть другое восприятие… Несколько иное состояние души. Не хочу, чтобы сложилось впечатление, будто я хочу сказать что «душа у вас не такая, чувствовать вы не умеете вот и не понимаете»… Нет. Я о другом. Я не знал о том, как нужно располагать серии и в каком порядке смотреть. Об этом я вообще не задумывался. Дело в том, что я смотрел «Меланхолию» без звука. Абсолютно. Я смотрел, но состояние мое было как при прослушивании музыки. Когда слушаешь музыку, особенно классику, ты скорее чувствуешь, чем думаешь. Ты переживаешь, ты наслаждаешься, музыка передает идею души автора напрямую нашей душе. Это не похоже на состояние умственного анализа. Это иррациональное восприятие. Именно так я и воспринимал «Меланхолию». Это позволило мне ощутить нечто невероятное, то, чего не было бы при просмотре со звуком. Это удивительно, но именно поэтому я думаю, что форма в «Меланхолии» не так важна. Она скорее играет вспомогательную роль. Лишь почувствовав идею, я обратился к сюжету, в поисках подсказок, которые помогли бы моему сознанию сделать то, что уже сделали чувства. Да и сам по себе сюжет в целом, есть скорее подсказка, что не он играет главную и существенную роль. Очень тонкая подсказка. Недаром там рассыпаны отсылки к трудам Беркли и Гегеля, произведениям Симмонса, Тарковского, Лукьяненко (только не думайте что я о «Дозорах»), недаром там есть ряд чисто психологических намеков… Впрочем, лучше изложить собственное мнение, которое у меня сформировалось. Я пришел к выводу что в «Меланхолии» присутствует несколько уровней идеи – Социальный, Психологический и Философский. Я попытаюсь рассмотреть их в целом, для чего мне придется неоднократно ссылаться на произведения выдающихся ученых-психологов Эриха Фромма и Эрика Берна, которые помогли мне по своему понять «Меланхолию». Эрих Фромм понимал современное ему человеческое общество, как мир где господствуют законы рынка. Нигде, кроме как в капиталистическом обществе не проникали они повсюду так всеобъемлюще как в наше время, изменяя образ жизни, а значит и психику людей. Общество нашего времени, это общество лично несвободных людей. Несвободных и испытывающих тягчайшую проблему одиночества, хотя казалось бы люди живут гораздо теснее и ближе друг к другу, нежели во все предшествующие эпохи. Само социально-экономическое устройство современного общества предполагает, что «составляющие его атомы должны циркулировать гладко, без трения, подчиняясь единым командам, при этому у индивидов должна складываться уверенность, что его поступки соответствуют его желаниям.» Рыночная цивилизация не считается с духовными качествами человека. Ценность человека в таких условиях определяется лишь его профессиональными качествами, которые он может продать на рынке труда. Что он при этом думает, во что верит и чем интересуется –не имеет значения. Более того, люди не видят результатов своего труда, так как служащий или рабочий отделены от того, что делают, что производят, не ощущают себя творцами продукта своего труда, «они лишь придаток машины или бюрократической структуры своего места работы, частного или государственного. В таких условиях они не могут не стать конформистами, теряя свою индивидуальность и сливаясь с массой». В любом коллективе – большом или маленьком, формальном или неформальном, между людьми возникают унифицирующиеся отношения, определяющие их повседневность, формирующие рутину. «Индивид, с трех-четырех лет, погруженный в эту среду, впоследствии никогда не сможет освободиться от общественной зависимости, от определяемости его жизни обществом и даже его похороны будут рассматриваться как последний социальный акт, требующий строгой регламентации» Труд, развлечения, любые другие формы деятельности есть лишь факторы, помогающие человеку забыть о своем трагическом одиночестве «Он обладает минимумом инициативы, все его функции определены самой организацией труда… это касается в равной степени и «верхов» и «низов», они все выполняют задачи, предписанные структурой. Даже чувства – приветливость, терпимость, надежность, честолюбие, юмор также стандартизированы. Выбор книг, репертуар кинотеатров, театров, реклама, отдых, вечер возле телевизора, общественные организации и.т.п. – все поддается унификации. От рождения до смерти, от понедельника до понедельника, с утра до вечера – вся человеческая активность стандартизирована и предписана» Разумеется, может возникнуть мысль, что все это относится к некой скучной серой массе, что есть индивидуальности, которые слушают качественную музыку, смотрят интеллектуальное кино, которые развивают себя литературой и поэзией, занимаются творчеством. Но, во-первых, это происходит от все той же трагической проблемы одиночества, это попытка ее сгладить, сбежать от гнета общества, однако такой уход не будет выходом. Человек не может жить вне общества и оставаться вне его влияния. И вот почему. Тут следует обратиться к концепции Эрика Берна. Он является одним из авторов концепции об игровом поведении людей. В ходе наблюдений и исследований было установлено, что люди часто действуют очень схематично, сами того не замечая, словно переключаясь между моделями поведения. То есть в общении с начальством мы говорим, ведем себя и даже организуем, мыслительный процесс одним способом, а с родителями, детьми, друзьями все по другому, человек словно становится совсем иной личностью. Способы поведения, реакций на события и способы мышления были проанализированы и был сделан вывод о том, что человеческое сознание, наше «Я», находится в трех состояниях – Ребенок, Взрослый и Родитель. Ребенок – это мы в детстве, это непосредственность, это фантазии и выдумки, это идеи, это творческое начало, еще не скованное законами и ограничениями общества, не изуродованное еще школой, семьей и работой. Взрослый – это рациональность, разумность, дисциплинированность, это средоточие того самого «надо» принимающее реальность без вопросов, такой, какой она есть. Родитель – средоточие образов наших родителей, а также внушенных ими морально-этических норм и запретов, стереотипов поведения и реакций. Разумеется, каждый человек находится в разное время в разных состояниях, в зависимости от ситуации. Однако, та унифицированность и определенность нашей жизни в обществе, о которой говорил Фромм, предполагает набор повторяющихся ситуаций и событий. Нечто новое происходит редко и люди начинают действовать по определенным шаблонам. Повторяемость ситуаций в условиях современного общества задает эту шаблонность, усиливает ее и формируется такой феномен как игра. Игра это серия отработанных действий, поведений, реакций, фраз, тонов, даже мимики, направленная на определенную игрой же, ожидаемую ответную реакцию. Поскольку, как правило, люди общаются между собой, то игра осуществляется между разными людьми. Нередко встречаются дополняющие игры. Увидев, как кто-то играет, люди со склонностью к схожей игре подключаются и дополняют человека. Ребенку, Взрослому и Родителю присущи свои игры. Игровое взаимодействие Берн называл – трансакцией. А сам способ поведения – структурированием времени. Попросту – заполнением. Не имея возможности раскрыться в условиях современного общества, люди вынуждены играть в поведенческие игры, делающие их стандартными и управляемыми для этого общества. Сердимся мы или радуемся, говорим с начальством или друзьями, работаем или отдыхаем – мы всегда и везде играем в игры. Во время игры происходит эффект сужения сознания – человек будет говорить, думать, даже чувствовать так, как предполагает игра, будучи при этом уверен что он поступает именно так а не иначе потому, что сам того желает. Эффект сужения сознания, делает человека послушной частью общества и рабом его же собственных игр, а сам человек убежден, что он живет в полном соответствии со своими желаниями, идеями и целями. На самом деле это все сообщают игры. Есть мелкие игры – например ритуал приветствия, есть и глобальные, определяющие всю жизнь человека, например игра «Нонконформист» или «Алкоголик», в которых есть много ходов и персонажей. Живущий в играющем обществе человек с детства усваивает игры и становится рабом этого общества, не зависимо от убеждений и взглядов, от социального положения, образования и карьеры. Играющий человек впоследствии разочаровывается в дружбе, работе и любви. У него может быть все это, но в редкие минуты он всегда понимает что все это не по настоящему, ощущая свое одиночество. Играющее общество, игровая реальность, созданная им и попытка вырваться из ее оков - вот завязка «Меланхолии». Вот что делает Сузуми, пытаясь найти необычных людей – она не хочет быть частью игр, она не хочет исполнять игры. Многие говорят, что Харухи имеет отвратительный характер, что делает ее отвратительной личностью. Но трагедия девочки в том, что у нее не сформировались Взрослый и Родитель, которые диктуют Кену его трезвый взгляд на жизнь. Обществу играющих людей не нужен ее Ребенок. Потому что он не станет послушной и безропотной частью общества, не станет его винтиком. Рациональный «Взрослый» не то, что не поймет Харухи. Он ее не почувствует. Игры Взрослого давят «Ребенка». Только в гармоничной личности возможно гармоничное развитие и взаимодействие всех трех состояний. Но жизнь в обществе игроков не способствует этой гармонии. Но это не значит, что Харухи замкнулась в себе и презирает всех обычных людей. Нет, она просто не желает Играть. Она стремится к единению с другими людьми, но единению не с обычными людьми, играющими в игры и несвободными – а с необыкновенными, достигая его очень странным способом. Иррациональным способом. И это правильно, так как опыт единения человека с человеком иррационален. Потому что сама потребность в единении экзистенциальна и не поддается рационализму, ограниченному нашим сознательным опытом. Единение достигается только одним путем. Путем любви. Любви не в понимании союза между двумя людьми, а как главной силы человеческой сущности. Как главного импульса заставляющего человека творить и созидать, познавать и совершенствовать, искать и открывать. Потому что в Любви невозможно играть. И не даром главные персонажи сериала – парень и девушка. Это кажется завязкой банального сюжета, но здесь нет ничего подобного, так как только мужское и женское начала содержат в себе принцип восприятия и проникновения, стремления к созиданию и познанию, материю и дух, находя единение только во внутреннем слиянии между собой. Только так возможно, какое либо созидание и творение. А Кен и Харухи – это не что иное, как воплощения Мужского и Женского начал, универсальные воплощения чистых сторон этих начал. Многие не понимают характера Харухи, но с точки зрения гуманистической психологии она это - чистое женское начало. Потому что Женское начало – оно, безусловно. Оно любит и чувствует безотносительно к качеству объекта своих эмоций, просто за то, что он есть. Оно иррационально по своей сути. И не даром Харухи вызывает восторженные или отрицательные чувства. Она ведь живая! Какой бы она ни была -она живая и настоящая. Поэтому она вызывает именно чувства. Соответственно и Кен, чистое Мужское начало, рациональное и хладнокровное, скептическое и сдержанное, хотя и не бесчувственное, но более осторожное, более материальное, в отличие от Женского – идеального. Но порознь Харухи и Кен – не счастливые люди и не могут ими быть. Кен потерял своего «Ребенка», он подавлен. Он фактически смирился с тем, что будет простым винтиком. Только в Харухи он может обрести целостность. Как и Харухи в нем. Поэтому окончание заключено в поцелуе – это символический акт единения между Мужским и Женским началом, единения которое способно преобразить мир и спасти его. Их единение есть спасение того общества, которое страдает от трагедии одиночества, описанной у Фромма. Недаром в финальной серии появилось упоминание о спящей красавице. Это душа человека современного общества, в данном случае – Харухи. Это она пробуждается благодаря любви. Я сказал о Кене и Харухи, хотя не менее важное значение заключено и в других персонажах. Каждый являет собой несколько универсальных типов личности, прекрасно, кстати, проработанных, которые по-своему пытаются выйти из игровых рамок общества, по-своему преодолеть трагическое одиночество современного человека. Не меньше места можно уделить и им. Но я думаю, свое понимание сути социально-психологического содержания истории я уже высказал. Я не столько пытался объяснить смысл, сколько хотел показать, как пришел к его пониманию. Это невозможно без эмоций. Это не совсем рациональный путь, здесь есть место иррациональному, чувственному и бессознательному. Нужно не бояться ослабить узду рационального разума, забыть про опыт и нормы, просто чувствовать. А этот путь, чувственный путь – он у каждого индивидуален. Я лишь сказал о своем… Но именно поэтому, когда я читаю отрицательный отзыв о «Меланхолии» я словно слышу оскорбление и собственной душе.
