Старым пиратским сборникам посвящается
Если вы действительно планируете прочитать этот пост целиком, примите кофе.
Примечание усталого редактора
Moving
В английском языке есть замечательное слово - "moving". На русском есть аналог - "вдохновляющее", но он под рясой коннотаций, махая кадилом норм употребления, обязывает, претендует на самоценность создаваемого, тогда как "moving" - это то, что затронуло и откликнулось, будь то рябь на воде или могущественный гейзер. В конечном счёте именно moving, привычными и аккуратными мазками профессионала или неловкими, но живыми движениями энтузиаста приводит к творению.. да всего. У людей более творческих и терпеливых - своих картин, стихов, музыки (искренне восхищаюсь теми, кто готов вылизывать произведения десятки и сотни часов). Менее... Да хоть банального отзыва или форумной темы.
Можно просмотреть много всего, рутинно щёлкая по кнопкам, но описать действительно, полно хочется лучшее или худшее. Потому что импульс должен преодолеть трение лени - и тогда он сможет вынырнуть на поверхность. Как говорится, если вы никогда не испытывали мурашки при прослушивании музыки, вы слушаете не ту музыку. Если вам никогда не хотелось обсудить фильм с другом, или черкнуть несколько строк, или просто порекомендовать первому встречному (накидываясь на него с лассо и распугивая птиц), а только приплюсовать к списку просмотренного - возможно, вы смотрите что-то не то. И наоборот, если просмотр вызвал живой отклик, заставил задуматься или сопереживать - в конечном счёте этого мы ищем в экранных мирах, не так ли? И неважно, есть ли в этом всём какой-то смысл.
Сказки – штука заразная. Они передаются от человека к человеку, из поколения в поколение.
Сказки – это валюта, единая для всех. Сказки объединяют нас с теми, кто жил в этом мире задолго до нас.
Нил Гейман, Хрупкие вещи
Seirei no Moribito
Разные люди, разные культуры... Разные оттенки одного слова. Фэнтези - это что, орки? Драконы? (Ах, Толкиен! Эх, Толкиен…) Не только. Фентэзийный мир тот, где обычные люди живут наравне с любыми обитателями фантазии - мамонтами, или феями, или говорящими грибами. Или духами. Духи, некогда правившие воображением, постепенно уступали божественному промыслу и больше всего они сохранили на мистическом Востоке. Не в храмах - в головах. Японцы очень любят эту тему - сращивать своё недалёкое прошлое с потусторонним миром, казавшимся их предкам близким многие века - Ghost hound, Mushishi, даже Dennou coil вряд ли возможны были на Западе. Чего-то не хватает? Конечно, и этот очень неполный список (можете сами добавить туда ещё десяток любимых имён) невозможен без Seirei no moribito.
Говорят, Толкиен изобрёл своё Средиземье из сожаления, что в Англии не было настоящего эпоса. Великие герои, большие страны, страшные чудища – всего этого будто не хватало для погружения в красивый придуманный мир с моралью. Хранитель проще, ближе к истории, традиции – но от этого не менее сказочен. Приключения женщины-телохранителя Барсы и опекаемого ей принца Чагума на удивление статичны - это не великий поход к горе Ородруин - и в то же время волнительны. Зачем куда-то спешить, если всё под рукой: и враждебный император, и волшебный мир духов Наюго, и главное - яйцо духа внутри принца. Нет только ответов.
Бодрая бабушка-шаман, прыткостью дающая фору спортсменам-лекоатлетам и нечеловечески мудрая (а ещё у неё есть забавный пет) и добросердечный молодой звездочёт всё своё время посвящают поиску разгадок, общаясь с элементалями и погружаясь в древние трактаты. Вместе они помогают уходящей, возвращающейся и снова уходящей перелётной птицей Барсе распутать сложный узел загадок прошлого и будущего. Все отдают себя полностью своей задаче: где вы видели такого доброго и честного наёмника, такого ответственного и чуткого дворцового служащего, таких самураев в обличье ниндзя? Добрым молодцам урок, не иначе.
Наравне с блуждающими искателями истины, получились на ура и второстепенные персонажи: мальчик-рассыльный Тоя брызжет простодушным обаянием даже несмотря на заячью губу, а скромный лекарь Танда составляет мещанский противовес и в то же время дополняет временами фэнтезийно-героическую Барсу. Хотя она и сама не проста.
Безусловно, сдержанная Барса - великий воин и не раз надаёт копьём по шапке всем недоброжелателям, но главная её обязанность - заменить взрослеющему принцу мать. Обыденная деревенская жизнь подчас оказывается не менее интересной, чем потусторонний мир, и подкидывает обоим главным героям дилеммы без явного решения. Ранее интеллигентное комнатное растение, принц учится, меняется, мужает - и намёками поучает зрителя, что есть настоящие честь и достоинство, а что фальшивка. Впрочем, глубокий смысл вы здесь не найдёте - и это хорошо, прыгнуть в колодец мало, нужно ещё уметь из него вылезти, как продемонстрировала спешно и бестолково осушенная концовка Ghost hound.
Красивые зелёные пейзажи сельских окрестностей слегка блекловаты - но нет, это разгар лета, просто краски подогнали к реальности. История совершит полный годовой круг, будут моменты осеннего листопада и даже арктических холодов, но крестьянское лето непобедимо восходит над каждой горкой снега или радужным полотном. Царство Його - это равнины и поля, залитые светом с самого опенинга с лучезарными l'arc en ciel, мирные жители, быт и традиции. Наюго зачаровывает и завораживает, тогда как "наш мир" расслабляет, успокаивает, идиллически убаюкивает. Веришь, что именно такой должна бы быть простая деревня, если зарисовать её идеалистической кистью Руссо.
Под стать и музыка: тот случай, когда мелодии выветриваются из памяти ещё до выключения, но уверенно наполняют паруса нужным настроением. Исключение - запоминающаяся народная посевная песня, вобравшая в себя роль лейтмотива и частично сюжетного русла сериала. Даже через полгода я могу вспомнить её куплеты и мелодию, которые так легко напевать, будто её пели тебе, качая люльку. Она действительно пришла из детства – колыбели человечества. Ещё больше она сдвигает сознание к земле, воде, первоосновам, на которых, как на сваях или опорах моста, стояла жизнь наших предков.
Действие плавно и спокойно, как река, проходит все повороты и стремнины с грациозностью водного потока. На память приходят вялоползущие Двенадцать королевств, но, в отличие от них, Хранитель не распыляется на ветки, а каждая серия значима и интересна. Если вам надоело скакать по ухабам между хорошими и плохими сериями, обрывами и ненужными флэшбеками, фейспалмами и присвистами, падать в сюжетные дыры и тонуть в рефлексиях, выносить бессмысленный экшн и пригибаться от летящих роялей, можете собирать припасы и спускаться в лодке по течению: ни один из местных видов вас не разочарует.
Идейно Хранитель близок к нью-эйджевому гимну Арджуны и замечательной манги Children of the sea, но то, что там выжигалось калёным железом на плоти и камне, в местном фэнтези подаётся между строк, мерцает отражениями в воде. Могущественная империя Його озабочена только своей репутацией, государственными делами и преемственностью власти, забыв о чём-то гораздо более важном. Переписанная история и покорение народов возводят колосса на глиняных ногах, и когда приходит срок, вся сила цивилизации оказывается беспомощна перед природой и традицией, даже более того - грозит глобальным катаклизмом. Истинная мудрость и надлежащий образ поведения оказываются погребёнными в анналах, и даже мудрецы вроде шамана Торогаи могут только догадываться о них.
Если поначалу Дворец кажется воплощением зла и эгоизма, то потом оказывается, что отрицательных героев в аниме нет, но даже чистосердечный гуманизм с его антропоцентризмом не срастается с истиной. Интрига, из скромной чёрно-белой излучины разрастается, набирает силу и обрастает порогами, разжигая любопытство, как же можно решить такой очевидный конфликт. Подлинное достоинство природы, впитавшееся в темп повествования, может быть уравновешено только честью и благородством противоположной стороны, а не чванливостью, гордыней и равнодушием. Когда луны двух миров, человеческого и духовного/стихийного, смотрят друг на друга, смогут ли они обрести мудрость или одна сожрёт другую? Всему своё время, войне и миру, затишьям и тайфунам, вопросам и ответам. Главное не пропустить то, что между начальной и финальной точкой: ведь это и есть жизнь. И такое прекрасное аниме несомненно может являться её частью.
Даже если это всего лишь сказка.
Interlude
Птичка, когда порхает с ветки на ветку, хорошо знает, что ей делать, где искать корм, кого остерегаться, куда она полетит следующей осенью. Человек, обретя разум, обрёл свободу - и её обратную сторону, неприкаянность. Конечно, какое-то время назад существовало рабство, гильдии, пропаганда, где, намеренно или нет, пытались воссоздать золотую клетку инстинктов. Сейчас многое из этого испарилось. Никто не приказывает нам, какую профессию выбрать, с кем дружить, что читать и смотреть. Даже редкие ограничения легко обходятся в интернете. Тем сложнее - и проще стало найти действительно то, к чему лежит душа.
С аниме мне повезло сразу, это было идеальное попадание, от которого нельзя увернуться, пропустить мимо пальцев, а вот с профессией или с музыкой - нет. Пришлось переслушать десятки групп, пока я не нашёл такие, которые показали мне всю силу музыки, колебаний и слов, изменяющих реальность. Но вкусы меняются. Движутся. И хотя я по-прежнему испытываю восторг от старых любимых групп, и буду испытывать его и через двадцать лет, если не умру, слушаю я в основном другое. Так же, мало-помалу, происходит и с аниме. Так же происходит с каждым. И поэтому не стоит замыкаться, видеть только то, что видел раньше. Если улицы сюжетов кажутся невыносимо предсказуемыми, персонажи - куклами, а дизайн - пошлой нелепицей, оглядитесь вокруг, осмотритесь по сторонам: возможно, то, что вам нужно, всего в пяти шагах. Шагах к пока не найденному дому.
Этот город меня боится. Я видел его истинное лицо. Улицы - продолжение сточных канав, а канавы заполнены кровью. Когда стоки будут окончательно забиты, вся эта мразь начнёт тонуть. Вся грязь, накопившаяся от их случек и грызни, вспенится, поднимется им по грудь, и тогда все эти шлюхи и политиканы запрокинут головы и завопят:"Спаси!..". А я шепну им сверху: "Нет".Дневник одного супергероя
Дело вовсе не в том, что человек видел. Делать снимки - застрелить, прикончить всё, что не выносишь.Алиса в городах
Speed Grapher
В одном чёрном-пречёрном городе жил фотограф. Он не носил широкополых шляп, не курил сигары, не подрабатывал таксистом, не умел останавливать время и даже не походил на Брюса Уиллиса, но от души ненавидел черноту города и... фотографировал его. Чернота искусно прикрывалась белоснежными небоскрёбами и сияющими экранами, так что, отказавшись от основных инструментов коллег - краски и фотошопа, фотограф взял на себя благородную миссию - называть (и показывать) чёрное чёрным. Тем не менее, втайне он изнывал, что так мало вокруг того, что не морщилось от вспышки, а наоборот, через снимок передавало сияние другим. И вот, однажды он встретил белую-белую девочку, которую держали за высоким чёрным забором...
Нуар - это асфальтовые джунгли, где выживают самые кровожадные и подлые. Нуар - это вихрь джаза, наложенный на симфонию ночи. Нуар - это похоть и насилие в
благородном смокинге. Наконец, нуар - это яркие личности, расследования и неизбежное правосудие. Именно нуаром встречает Speed Grapher. Да, он не пытается маскировать злодеев - со стороны главного героя, Сайги, не так давно вернувшегося из джунглей настоящих, сильные мира сего выглядят неимоверно алчными гедонистами, извращёнными настолько, что смогли создать целую идеологию, основанную на деньгах и одержимости. Купить бесценное, соблазнить безгрешное - метод и самоцель для власть предержащих нового Токио. Но в нуаре чёрно-белое не новость, вспомним хоть Город Грехов. Зато по комиксовости фотограф даёт последнему фору - ведь здесь куда ни плюнь, сплошные сверхспособности.
Источником чудес является "богиня" - обычная с виду девочка из средней школы, с даром джинна исполнять желания и невероятной наивностью. Совершенное незнание жизни, так пленительное для части анимешников, объяснили насильной изоляцией, ведь в мире без любви девочка - инструмент, а инструменты мы привыкли держать на положенных местах. Сайга, подвернувшийся под руку в удачный момент молниеносных первых серий, получает способность убивать снимком - и право пойти против системы. Теперь дороги назад нет - потеряв роль наблюдателя и оказавшись в самой гуще, он должен разобраться в себе (ведь, как истинный Бэтман, он похож на тех, с кем борется), найти подобающее место и помочь девочке, ставшей причиной рокового - и необъяснимого изменения.
Позиции обозначены, раскадровки заготовлены, остались только штрихи. Штрихуют сексапильная и отчаянная (её до смерти боится собственный шеф) офицер полиции, влюблённая в Сайгу той земной и односторонней любовью, которая так сильно контрастирует с трогательной платонической привязанностью фотографа к девочке; честный и твёрдый доктор, взявшийся превратить комикс в псевдонаучный феномен с генетическими исследованиями; забавный плаксивый гей-друг главного героя, напоминающий о токийских крестниках (не беспокойтесь, его немного); и конечно, харизматичное персонифицированное белокурое зло по имени Суитенгу, составившее компанию испорченной матери девочки-богини.
История швыряет героев вместе и порознь, то даёт мгновения передышки, то набрасывает очередного суперизвращенца, но всегда прекрасно держит динамику, сохраняет стиль и шикарный джаз-фьюжн в духе 80-х, чередующийся с душевной фортепианной классикой, так что сериал можно легко пилить на клипы. Музыка обёртывает картинку, как перчатка руку, управляет действием с непосредственностью оператора крана: взлёт вверх, падение вниз, а вот зависло в гипнозе, зачарованное собственной жёстокостью. Треков немного, учитывая частоту их звучания, но каждый достоин отдельного прослушивания на плеере, а некоторые (включая роковый опенинг) прописываются на подкорке головного мозга. Так что если боитесь выйти из часовни jpop'а и ненароком подсесть на гораздо менее предсказуемый джаз - я вас предупреждал.
Продолжу предостережения. Главная ошибка, которую можно совершить по отношению к Speed Grapher, - воспринять его всерьёз. Тем более, что в отличие от многих других мейнстримовых сериалов, после Евангелиона взявших под ружьё рефлексию и мрачность, он не пытается скрыть свой развлекательный характер и даже драму ставит как в блокбастерах спецэффекты - быстро, эффектно и без лишней глубины. Cry baby cry, laugh baby laugh, следи за сюжетом, смотри, какие все крутые, как всё хлестко и смачно, в жизни такого не увидишь - как листая комикс, как читая приключенческую фантастику или катаясь на аттракционе, так и смотря Speed Grapher хочется просто оттянуться, ощутить это веселье и забыть о сложностях. И это правильно, всегда были и будут нужны такие произведения - и у них есть свои короли, как знаки зодиака парящие в вечности - Звёздные войны, Индиана Джонс, Джеймс Бонд. Сайга, хотя и тянется ввысь, к звёздам, но его сдерживает балласт чужих ошибок, когда на одну смелую идею приходится полдюжины шаблонов сразу из всего, что было намешано в рецепт, когда восторг от качества постановки слегка проседает от привкуса вторичности, когда фансервис, сконцентрированный на Кагуре, переходит границы хорошего тона. Сериал этого ничуть не стесняется, напротив - выставляет напоказ, формируя собственный китчевый стиль белого и чёрного, любви, дружбы и здравого смысла против пороков, и уверенно, с улыбкой Оскара Уайльда, балансирует на тонкой грани, чтобы не превратить детективный экшн в комедию. И раз так - может, Бог с ними, с этими абстрактными вкусом, тоном, налётом элитарности и интеллектуальности, заставляющими вас думать, что вы смотрите нечто большее, чем оно есть на самом деле? Если вы ответили "да", если когда-то, хотя бы подростком, мечтали о нуарном боевике с супергероями и анимешной девочкой, то очень может быть, Speed Grapher - самое что ни на есть ваше аниме. А найти "своё" в кладезях искусств - это и есть первый шаг к настоящему Moving.
Interlude
Движение. Стрелки часов движутся, оборот, ещё оборот, минутная часовая, рассвет и закат, каждый день совершает кругооборот похожий на предыдущий, но что-то изменилось. Шестерёнки - для них каждый оборот новый, ещё одно усилие, пока не кончится отведённое время. Ещё один сериал, ещё один циферблат, раскрашенный дивными картинами, совершает 13, 26, 50 вращений, пока не иссякнет батарейка, чтобы со скрипом уступить дорогу часам иного плана.
Что ждёт нас в будущем, кем мы будем, сколько пройдём и сколько пройдёт? Каждый хочет знать ответ и боится его. Это как со спойлерами - чтобы немножко сбить спесь, скажу, что вообще хотел здесь написать о спойлерах, после того, как навернулся на один на world-art'е. Спойлеры дают желанное, но спойлеры зло, потому что они дают его неправильно, вне контекста, вне времени, вне нас. Знание отменяет самоё себя, свободу воли и понимания. Если бы мы знали идеальный путь, выбор бы кончился. Или нет? Мне кажется, свобода бы восстала и изменила понятие идеального. Просто потому, что идеал, как говорилось в Актрисе тысячелетия - это стремление, а не результат.
Можно кичиться, гордиться, отбирая классику и шедевры старины, или только собственные ригидные принципы - и запирать себя в зеркальном мире, где якобы настала вечность. Но дни высохнут и вечность пройдёт, и новые тенденции проложат дорогу, для новых людей и представлений. Классика не становится хуже - но отодвигается от настоящего. "... Нет смысла говорить меньше, чем говорили твои предшественники", но также нет смысла повторять за ними, пока словесная/визуальная лапша не станет пресной или не перестанет умещаться в голове.
И поэтому новая мысль - свет, новый стиль - класс, новый формат - прорыв. Пусть некоторые из них неудачны. Пусть олдфаги во многом правы, а новизна часто подаётся в нищенских дозах в маркетинговых флакончиках туалетной воды от кутюрье. Аниме не помрёт до тех пор, пока оно будет развиваться и не замкнётся в ремейки. И даже тогда - всегда найдётся выход. За наследием старого обнаружится новое, как окружность разрывается в спираль. Ведь стрелки движутся. Потому что кто-то толкает их вперёд. И этот кто-то думает, творит иначе, чем вчера.
У поезда плохая память, он всё оставляет позади. Как и память, поезд приходит и уходит. И он может вернуть вам всё то, что вы оставили позади много лет назад.
Рэй Бредбери
Победитель в игре - тот, кто получил удовольствие.
Джордж
Телохранитель ветра (Kaze no Yojimbo)
Смотрели ли вы фильмы Куросавы? Возможно, нет - тогда они ассоциируются у вас с арт-хаусом - или заплесневевшей классикой - или must see, на который никогда не хватит времени - или чем-то, безвозвратно канувшим в Лето - или попадают под какую другую категорию, на которые мы невольно нарезаем всё стереотипами. Правда в том, что фильмы Куросавы - это всё сразу. Это кино и театр. Это смелая авторская режиссура и мейнстрим. Это традиционная музыка и джаз. Это классика и авангард. Это прошлое, которое возвращается, будь оно в заимствованиях Тарантино, в новой Великолепной Семёрке или в тенденциях.
Стиль Телохранителя Куросавы необычен. Персонажи кружат как мотыльки, ветвятся и расходятся, формируя динамические картины, глуповатая комедия вдруг слезает с рук на ноги и представляется как драма. Театр, перенесённый на экран, акты, нарезанные на планы, движения вместо слов. Главный герой - крут как Чак Норрис, но, показывая силу, прячет в рукаве ум. Стремясь избавить деревню от враждующих кланов, он пройдёт через многое и сформирует канон самурайского вестерна - где пистолет только у бандита, а катана - гордое оружие одиночки, где мирные жители глупы и пассивны, а герой хитёр и бесстрашен. Возможно, это не самое сильное творение Куросавы, но оно останется одним из самых любопытных и влиятельных. Но довольно оффтопа.
Конец 90-х и особенно начало нулевых было временем странных аниме. Кто-то просто смешивал жанры в бурную солянку, кто-то снимал аниме, пропитанное до мозга костей экоцентризмом, или просто про инопланетян, иммигрировавших в Японию на трудоустройство, экспериментировали с формой (полутарочасовые серии, постоянные смены опенингов, первое три-дэ и др.), настроением, идейным наполнением. Наступало новое тысячелетие, и непонятно было, чего от него ждать (кроме клонов Евангелиона) - можно было ждать всего, чего душа пожелает, помечтать о грядущем. Это не только к аниме относилось, кстати, вспомним хоть новую волну кинофантастики или серебряный век КИ. Иногда даже обычное на первый взгляд произведение оказывалось чем-то выдающимся за рамки, чем-то не от мира сего. Это было время, когда забывалось и оставлялось без внимания больше, чем этого заслуживало. Одно из таких forgettable gem - предмет данного отзыва.
Итак, ремейк фильма Куросавы. Ремейк ли? Действие прыгнуло на столетия вперёд, въехало на поезде с главным героем. Но это ладно, с кем не бывает. Современный театр приучает к вечности тем, меняющих одежку и словарь и оставляющих главное. Шок два - опенинг намекает на лав-стори. Тут я наморщил лоб и попытался вспомнить в вестерне Куросавы любовную пару. Вспомнил Семь Самураев. Нет, ложный ход. ОК, смотрим дальше. Чёрно-белое вступление имитирует прошлое - красивый этюд. И вот, наш неосамурай оказывается в разделённой на две части деревушке.. СТОП!
Что это так дёрнулось? Какие-то помехи и остаточное изображение. Наверно, плеер или конвертация. Проверим на компьютере. .. .. Ещё. Снова. Мозг ошалевает, но воспринимает - помехи, фоны, наложенные полупрозрачные силуэты, сплит-скрины.. ВНКИ!! Взрывные кадры буквально стреляют в сознание - с электронными звуковыми спецэффектами. Постепенно чуть привыкаешь и становится понятно - перспектива намеренно смещена к персонажу, как если бы в кино “Думе” вид из глаз чередовался с классическим. Мы идём с героем, мы смотрим в лица - и детали, сцены, подробности молниеносно врываются с грохотом, разрезают действие на части, как некий сломо-эффект наоборот, как залп из пушек после перезарядки. Это новый театр, новое видение нарезанных актов и схваченных движений. Пусть в остальном сейненная картинка не впечатляет, этот намеренно дешёвый трюк – из тех случаев, когда нужда – мать изобретательности, придаёт анимации своё лицо.
И, насколько отличается форма, настолько повторяется диспозиция. Самурай, простите, бродяга приходит в небольшой город, разделённый противостоянием. Себе на уме, осторожный и наглый, даром что раза в полтора моложе (каких-то 28 лет), он сразу начинает лавировать между бандами, принюхиваясь к ситуации и заявляясь пообедать и поболтать к хозяину дешёвого кафе. Городок - чистое захолустье, с непримечательными постройками, покинутой шахтой и пассивными полицейскими. Всё как у мастера. Очень похожи стороны: влиятельный Танокура, поменявший активную жену на влюблённую дочь, и братья Гинзаме: бугай, глава и приезжающий в середине фильма и сериала Рин, умный, безжалостный и женственно красивый потомок Элвиса Пресли, на этот раз захвативший кроме револьверов изрядную долю психопатии. Сериал, позаимствовав главную сюжетную линию, игриво перекликается с первоисточником. "Я слышал, что он был за границей" - повторяет слова самурая главный герой. "Если тюрьму Абашири называть заграницей, то да", - звучит новый ответ.
Но это лишь начало. Фабула сильно дёргает в сторону, развиваясь от исходного, как прибавлено слово "ветра" к названию: местные кроме ссор за власть имеют скрытые мотивы, а у "самурая" с неяпонским именем Джордж не просто неймётся от скуки, у него есть цель - найти некоего Гензо Араки. Кто он, как он связан с Джорджем и городом - раскроется далеко не сразу.
Дизайн персонажей, внешний и внутренний, близок к ещё одной классике - Ashita no Joe. Такой же отчуждённый и волевой герой, насвистывающий в кепке/шапке меланхоличные мотивы. Как и Джо, Джордж мгновенно вызывает симпатию своей силой, спокойствием, видимой лёгкостью отношения к жизни. Есть что-то такое в подобных людях… Наследники литературы романтизма, волки среди собак, они всегда, даже в кругу друзей, остаются одиночками, будто невидимая аура независимости отделяет их от обыденности. Подруга-школьница, к которой герой испытывает разве что сочувствие, пожилой владелец кафе, заменивший тренера, - не хватает только своры ребятишек (вместо них ломает комедию добродушный тостяк Енот, по пятам бегающий за "братаном" Джорджем) и залитого огнями ринга. Хотя и без ринга помахать кулаками будет где.
Драматическая часть в духе старой школы (если подумать, Ashita no Joe черпал из того же источника - классики японского кино) дополняется детективом. Очень быстро в городе начинают таинственно умирать люди: очевидно, кто-то пытается замести следы. Мы сразу понимаем, кто замешан: действующих лиц не так много. Правящий городом себе на уме чванливый Танокура, красивая хозяйка отеля в кимоно, щеголеватый хорёк-гангстер Гинзаме... Их взгляды подобны паутине паука. Вопрос - как? Что именно произошло? Догадки – хлеб жанра, но я лично всегда наслаждался самой атмосферой тревожной неясности, потаённых конфликтов и внезапной, как блеск молнии, разрядкой. Вскоре расследование разбивается на две линии: кроме Джорджа, в городок приезжает реви... э, детектив в интеллигентном костюме и с волчьими глазами, олицетворяющий намерения токийской мафии. Их неявное противоборство, параллельные попытки сломать упрямство местных и снять покров с тайны - еще одна нить накала, проходящая через сюжет.
Интрига - вот главное слово для Kaze no Yojimbo. Предельно нервная фортепианная музыка (бегло, бегло! беглее!!) нагнетает напряжение, те самые "выстрелы" звучат как пики на графике пульса, ритм-гитары и барабаны хлопают по сознанию, будто дверцы бара в вестерне, губная гармошка подражает ветру, а общее томление и сомнение некой загадки прошлого пробивается из обыденности, как в работах Линча. Романтическая линия, поданная в опенинге под симпатичный jrock, и простенькие быстрые схватки на практике лишь едва заметные пунктиры передвижений рыб в плавно расширяющемся озере, которые невольно пересекает корабль детектива. А вестерн - это воздух и небо над озером, неуловимое, далёкое и в то же время жизненно необходимое, сияющее, как путеводная звезда.
Хотя уместнее сравнение с поездами - не такие гламурно фантастические, как у Синкая, а вполне жизненно провинциальные, они сквозят во всём действии, соединяя окружающие городки, прошлое 15-летней давности и того самого машиниста Гензо Араки. По ним приходят и уходят персонажи и второстепенные ветки, как по переключению стрелок на путях. Что бы ни случилось, поезда, неодушевлённые вестники времени, продолжают курсировать между станциями, связывая давно минувшее и ещё не наступившее, точно так же, как на тех же вокзалах продолжают садиться и высаживаться новые поколения людей, со своими новыми чувствами, мыслями, сомнениями, но едущие по тем же или похожим маршрутам, хотя вид за окном уже иной, да и поезда с кондиционерами и удобствами, а под теми же названиями жизнь течёт (и показывается в фильмах) совсем иначе.
Пусть Kaze no Yojimbo графически устарело, пусть оно полузабыто и местами специфично, пусть текст выше метался между тремя ассоциациями. Когда смотришь на кружащие осенние листья, смакуя детали и меланхолию гештальта, которому исполнилось два раза по пятнадцать, и хочется подпевать бренчащей песне из эндинга, вспоминать лица, жесты, ситуации, слова, понимаешь: ремейк удался. Если вы любите детективы, будь то Монстр, GITS SAC, Шерлок Холмс или книги Агаты Кристи, если неравнодушны к сейненам и реалистичной постановке, да и вообще если любите хорошие взрослые аниме, посмотрите - in your own pace, как говаривал Джо.
Ведь выигрывает не тот, кто набрал больше всего очков на МАЛе, или осушил сезон залпом, или написал самый красивый отзыв, или убедительно переспорил собеседника. При просмотре аниме выигрывает тот, кто получил удовольствие.
Кто говорит метафорами, должен мыть мне промежность.
Мелвин Юделл, играет Джек Николсон
Любовь - это... Любовь - это...
Тот же персонаж в процессе написания книги
Interlude
Ассоциации - это движение мысли. Есть теории, что весь язык имеет метафорическое происхождение (как та трубка, которая "не трубка"). Так или иначе, многое мы познаём сравнивая: прошлое и настоящее, плохое и хорошее, даже верное и ошибочное.
Pineapple, waterlemon, хард-рок и хеви-метал, аниме и мультфильмы, запад и восток, реалистичность и фантазия...
Можно исчерпать все выражения "отлично", "прекрасно", "замечательно", "идеально", "шедевр", но что-то говорить они будут, когда покажешь, что плохо, не так, ужасно, неказисто. Честно говоря, я не люблю ругать. Критик может сказать, что ему не понравилось, но утверждая нечто как плохое, он несёт полную ответственность, что он понял всё верно. "Верно", слово, расплывающееся всё больше в демократическом плюрализме и современном искусстве.
В конце концов, верно - это важно, когда строишь дом или пишешь программу, но важно ли это в увлечениях, интересах? Утверждая однозначно, мы будто ставим надгробный памятник всяким попыткам переосмыслить, тогда как мысль - это поток, и, остановившись, зарастает болотом. Разные аниме, фильмы, игры, книги, песни - это как разные буквы. Среди них нет неверных, и протяжное ооооо не отменяет раскатистого ррр или стучащего д. Хотя возможно, люди из Мачу-Пикчу ассоциировали ррр с чем-то совсем иным. Тем интереснее - ведь ассоциация может обогатиться наложением, и придя в магазин идей и образов, мы можем выбрать тот, который нам ближе - выковать под форму своего сердца.
Вот почему так классно (не важно, но классно) стараться передать атмосферу в отзыве - ты будто выливаешь чувства на бумагу, расписываешь кальку за неимением времени и сил, как у тебя, так и читающих, воспроизвести всё, что ты видел, - и оставляя право другим восхититься произведением, понять по-своему. Кто-то скажет, что это примешивание лишнего, бессмысленных разглагольствований туда, где их изначально не было.
Очевидно, все, кто досюда добрался, заметили, весь этот пост строится как раз на этом) Но если тема, развитие заставляют задуматься, покраснеть от напряжения и вскочить от неожиданности или вспомнить что-то, то почему бы и нет? Передать суть, что зацепило тебя, и как по линии электропередач, оно заискрит и зажжёт желание увидеть, что же вызвало такой отклик. Все мы разные, но во многом похожи. И если импульс узнается, то высок шанс, что его источник может вызвать много-много больше вариаций у других, кто понимает и ценит такой сигнал. Ведь искусство - цепной, двусторонний процесс. И всё богатство отражений мы иногда называем культурой.
И тут возникает интересный вопрос - сколько килограммов весит идея? Этот вопрос возник в связи с итальянским движением arte povera («бедное искусство»), итальянские концептуалисты, скажем, Янис Кунелис, выставляли огромные массы сырого материала… Но этот вопрос о весе идеи даже не был понят. При формулировке этого вопроса мы исходили из факта, что московский Дворец советов так и не был построен, а при этом его влияние на всю архитектуру сталинской Москвы было поистине грандиозным.Томас Бринкман, композитор минимал-техно
Aku no hana
Артхаус - не люблю это слово, потерявшее свой первоначальный смысл, оттенённое коннотациями до линии водораздела - здесь и там. Будто не была прорывной высокобюджетная Космическая одиссея, будто не для всех творили великие Коппола и Феллини, будто не каждый способен понять Тарковского и Бергмана. Будто не глубоки и концептуальны массовые Dark Side of the Moon и The Wall, не гениален Хаяо Миядзаки и якобы есть нечто исключительное в прочтении Finnegans Wake с комментариями лингвистов или прослушивании четырёх минут тридцати трёх секунд тишины в консерватории.
Будто не смелы по-настоящему те, кто создаёт нечто потрясающее, невероятное, не отходя от стандартов, а только те, кто, наплевав на рамки, погнув их, переворачивают и тем довольствуются. Проблема тут даже не в том, чтобы создать нечто новое, а чтобы при этом всё ещё получить цельное произведение. С другой стороны - вдали от мейнстрима всё же легче проходят новые форматы, легче удивлять. Сильный умеет удивляться простому. Слабый ищет утешение в сложности, необычности, стимулах столь же ядовитых, сколь шокируюших. Эксперименты, авангард, новое искусство. Не столь требовательные к умению, несбалансированные, но определённо выразительные. Не правда ли выразительно, когда тебя по голове бьют кувалдой? И ваш покорный слуга тоже уже с трудом нащупывает это искусство - удивляться.
Так попотакаю немножко своей слабости.
*Как слабый человек, оставленный в больнице
Среди постылых стен, подъемлет жадный взор
К распятью, что глядит, зевая, как клубится
Зловонный фимиам в банальной складке штор...*
Каждый день зациклен, как и предыдущий. Мы бежим, бежим белкой в колесе. Одни и те же пейзажи пролетают в стекле автобуса, одни и те же выражения, вечная спешка и подсознательная боязнь ошибиться, выделиться. Do not disturb - как на доме престарелых, написано на всей трубке, через которую пролегает путь. Бросок вперёд и назад, вперёд и назад, при неизменной сумме позиций. Ложное движение. День сурка.
На работе каждый день одна и та же формализация, только сменяются ярлычки, - ползём из одного года в другой, как улитки в подстриженной траве. Потом домой, через трубку, в крохотное убежище, чтобы припасть к ещё одному источнику эскапизма, увидеть те же лица, сказать те же слова. Оторваться от земли бы - но только через окно или книгу. Вместо взлёта падение - медленное или быстрое. Падение в небо.
Бессмысленные движения, одни и те же ярлыки на пейзажах - станции метро, районы, объекты. Размеченная картография жизни. Одни и те же ошибки и грехи на своих позициях. Бежишь, не останавливаясь, а будто улитка. Одни и те же слова, запятые, точки. И нырок в никуда, где тебя нет, за смыслом, где он не имеет к тебе никакого отношения, за формой, которая никогда не существовала. Катахреза, оксюморон - любое разрушение ради тонких крупинок золота в породе. А где действительно Никогде - там или здесь?
Тот же маршрут, миллионы тропок, исчезающих и появляющихся в Саду, книги без названий в библиотеке, метафизический сфинкс, размышляющий, но не дающий отгадку. Наблюдатель при застывшей воле. Тело как рефлекс - тик-так, тик-так. Сонм движений, подёргиваний, почёсываний, вдохов и выдохов, внешне - торжество стохастики, но скорее сложная математическая система, колебательная. Колебание вокруг одной точки (прим. ред. - всё, закругляйся о себе, давай по теме).
Ротоскопирование - чтобы воспроизвести сложность. Мельчайшие импульсы, волосы, блуждающий взгляд, отведённая рука - как в зеркале. Силуэты, задышавшие грудью, кровь в жилах, пот на ладонях и воздух в волосах. Не иконография, а контуры реальности в её внешней случайности. Алеаторика: рисунок только подчёркивает лишнее. Или лишнего нет? Красивое, уродливое - у всего есть роль. Калька, как чёрные Черепашки-ниндзя в пять лет на бумаге. Повторы - погнутый знак перехода, вид на школу: полное жизни запустение, потёртости и ржавчина. Фонарные столбы, отражения, где-то там камера - смотрит через стекло, зеркало, небо. Смотрит, куда ни пойдёшь, а вокруг оковы - горы (прим. ред. - и средняя школа с мастурбирующими подростками, да).
*Средь всплесков яростной стихии одичалой,
Я был, как детский мозг, глух ко всему вокруг.
Лишь полуостровам, сорвавшимся с причала,
Такая кутерьма могла присниться вдруг.
Но слишком много слез я пролил! Скорбны зори,
Свет солнца всюду слеп, везде страшна луна.
Пусть мой взорвётся киль! Пусть погружусь я в море!
Любовью терпкою моя душа пьяна*
Мечта - удивительное сочетание повседневного и вечного, обычной девочки и космоса. Неосознанные переплетения, сублимация, попытка прыгнуть на месте. Дрожь, конец света, падение, ниже ещё на дюйм. Ведь признаться нельзя, да? Один шаг вперёд - и удар на три назад, и потеря, потеря сознания. Нельзя терять осознание. Жалок - да, но не пуст. Панический страх и преступление, трагедия и величайший грех в мелочах. На грани сумасшествия. Достоевскому и не снилось. Зачем было красть эту сумку? Медленно, медленно, как сцена смерти у Антониони. Смеёшься? Вам направо, выход там (прим. ред. - нет, не пойду. Кто-то должен звать санитаров).
Извращение - говорят они. Но нет, нет, это не оно, это высшее чувство. Они глупцы, копошатся в пошлости, как черви в земле. Всё, что выше их понимания, кажется им извращением. Спуск в бездну, долину греха по ступеням из мрамора... (прим.ред - скрипящим, как старые половицы в подвале) Черноволосый ангел и рыжий дьявол: посланники миров в обычную школу. Танцуют вместе, переплетясь корнями и желаниями, танго первой любви. Нет, не как в манге, не в шутку. Всё не так. Это повседневность накладывается на вечность.
Свет в начале туннеля, в титрах, и в конце тьма. Слова, слова, слова - вместо картинной галереи. Искажённый, рассыпающийся джангловой трещёткой потусторонний глас - ибо пророчество: чёрный цветок заслонит небо. Тончайшие трели и эхо транса, чистые и застывшие, как в 73-м. Желе будто пронзают тысячи солнечных лучей, как пылинки в Mirror's edge. Невидимый парад эфирных духов в декорациях home-made video. Вот чего не хватало Девушке со спичечной фабрики: трансцендентности (прим. ред. - и слава Богу, придумали заливать депрессию ароматной глазурью).
*Он краскою писал - любою,
Не понят всеми - и собою,
Он пел - фальшивя без поблажки.
Промахивался без промашки.
Никем, ничем он не бывал,
Вне позы не существовал...
И умер он, желая выжить,
И жил, желая умереть.*
Столько выдающихся книг написано до нас, которые никто не читает. Романтики, пером зачерпнувшие космос, построившие замки из песка, ракушек, пыли. Там, конечно там, за пределами обыденности, куда никто из них не достанет. Эти сиюминутные разговоры, насмешки - разве это сравнится с могуществом книги? Это величие порока, впитываемое силлабо-тоническими строками, выход из ограничений. Как Библия, как манифест. И неважно, что требует этот демон, что стремится опустить полёт до низости, неважно, что мне придётся сделать. Они говорят, что это не моё, что сам я ничего не написал. Но всё уже написано. Никто не поймёт. Классики тления так и умирают - непонятыми (прим. ред. - торгуя на африканских базарах и бродя по кафе с сифилисом).
И здесь - портретик Бодлера в спальне, у юноши со взором горящим. Томик с Тёмной стороной луны на обложке. Проклятие и дар - видеть больше, чем могут ощутить окружающие, чем дают органы восприятия. Когда бытие становится фатой, вуалью, сквозь которую просвечивает истина. Озвученные строчки превращают воздух в золото. Взвешенные частицы, драгоценные крупинки, через которые видно, как в оптическом фильтре или ясности медитации, другие времена, другие умы, иное понимание.
Ничего я вам не буду объяснять. Вы будете смеяться там, где я боюсь и страдаю, скучать, где трепещу и внимаю, топтаться, где взмываю и исчезаю.
Лучше процитирую.
*Я - зодчий сказочного мира -
Тот океан порабощал
И море в арки из сапфира
Упорством воли возвращал.
Вокруг все искрилось, блистало, -
Переливался черный цвет,
И льды оправою кристалла
Удвоили свой пышный свет.
В дали небес не загорались
Ни луч светила, ни звезда,
Но странным блеском озарялись
Чудовищные горы льда!
А надо всем, огнем экстаза
Сжигая дух смятенный мой,
Витало, внятно лишь для глаза,
Молчанье Вечности самой!
Когда же вновь я стал собою,
Открыв ещё пылавший взор,
Я схвачен был забот гурьбою,
Я видел вкруг один позор.
Как звон суровый, погребальный,
Нежданно полдень прозвучал;
Над косным миром свод печальный
Бесцветный сумрак источал*
(Прим. ред. -
"... Прихотью удачной
Облек в унылый романтизм
И безнадежный эгоизм".
Пушкина почитай, дебил)
(прим. ред. - перед печатью не забыть удалить все примечания)
Итог: Необычная повседневная сказка о борьбе между высокой, чистой и грязной, пошлой извращённостью, напоминающая школьную версию картин фон Триера. Вот только по факту тут гораздо больше Watamote (причём без юмора и поэтому злее), чем вы могли подумать (даже с учётом "примечаний").
Наблюдая за пресмыканиями и потаёнными страхами, я никак не мог избавиться от ощущения, что издеваются над карликом. И это постоянное пинание того, что само по себе ущербно, доведение до неправдоподобной глупости, вместо того, чтобы показать на уровне Онегина или Адама Полло, или хоть персонажа, которого можно было воспринимать всерьёз, будто боятся взять планку выше, где уже возможна привлекательность, возможны различия во мнениях, помешало мне проникнуться этой вещью. Главный герой кричит "I'm piece of shit! I'm nothing!" - но какой смысл вкладывать силу в этот крик, если за все предыдущие серии ты не дал нам шанса даже усомниться в этом? Наверно, кому-то, уставшему от эгоцентричных изгоев, понравится жалеть наивного, трусливого и честного мальчишку, но у меня он никак не укладывался в один саквояж с его увлечениями и снобизмом.
Зачем долго и упорно снимать тёмный угол комнаты, если тебе нечего сказать? Если за два часа можно снять Многоцветье?
Задним числом, через три месяца после просмотра, я понимаю, что не поймал волну. Что шёл на катастрофическое цунами, а пришёл в школьный бассейн. Что аниме не про Бодлера и его героев, и даже не про их разоблачение и низведение, а про запутавшихся школьников. Я закрываю глаза и вижу лица персонажей, невероятно реалистичные. Вспоминаю сильные пафосные сцены. Натянутую, как провода, атмосферу. Дурацкий клиффхенгер. Театральную камерность трёх героев, занявших углы драматического треугольника. Это было психологическое самокопание, история мотиваций и догм, пессимистический медленный рассказ о заполнении пустоты. Вероятно, он достоин найти своего слушателя. Но не меня: мне уже пора.
Сайонара, Aku no hana. Оревуар, Цветы зла.
Графомания - пристрастие к писанию, к многословному бесполезному сочинительству.Словарь
Польза – ценностное понятие, отражающее положительное значение предметов и явлений в их соотнесённости с интересами субъекта (индивидуального или коллективного). П. представляет собой относительную ценность в отличие от высших ценностей (добра, прекрасного, истины, совершенства).Словарь
Interlude
Помните идею из GITS2, что цивилизация - это гигантское хранилище информации, постоянно разрастающееся и усложняющееся? Конечно, не Мамору Осии это придумал, эта мысль давно проскальзывала во многих книгах, фильмах, комиксах, играх. Но в наши дни она выглядит такой реальной, будто её можно пощупать.
Человек, не мешкая ни секунды, поднимается в гору лет (на вершине которой лежит смерть, как описал Каспар Хаузер). Этапы предопределены: детство, школа, вуз, работа, пенсия - мало кто отклоняется от схемы, разве что скакнёт через зону. Человек знакомится, расстаётся, находит родных, растит, отдаляется. На горе множество невидимых склонов: можно по мостику перебраться на соседний, но реальный ареал всегда был сильно ограничен: город, группа, соседи, специальность, время. Так было всегда. Но сегодня расстояние стало играть чуть меньшую роль.
Каждый может выйти в интернет и зайти на любой сайт. Общаться со множеством людей, которых не видел. Разговаривать на темы, которые было не с кем обсуждать. Находить новые связи. Выкладывать стихи и романы, картины и музыку не в стол, а туда, где их может увидеть каждый. Увидит ли - другой, сложный вопрос, но может. Скачивать всё (многое), что было выпущено давным-давно и исчезло из магазинов, что никогда не издавалось в регионах. Родился бы я на полсотни лет раньше, фиг бы я видел всё это богатство, хотя (!) большая часть его уже была. Миллионы книг - квадратные километры библиотек, часы музыки, складывающиеся в века, сотни тысяч фильмов, тысячи аниме. И воспринимать их, и сказать о них, и поделиться.
Да, многое, что говорится, банально и глупо. Да, интернет - это бесконечные фотки котиков, политические срачи и реклама. Но ничто не мешает найти под свой вкус - произведения, среду, людей. Ничто не мешает пытаться быть лучше и обогащать эту информационную матрицу чем-то уникальным и стоящим - в меру своих сил. Оставить свой след, который может реплицироваться и после смерти домена, ссылками, репостами, мемами, просто остаться на обозрение. Взаимодействовать на расстоянии времени и пространства. Есть ли в этом смысл, если это не даёт ни денег, ни славы? А почему бы и нет? Величие - удел немногих, но важны все. Из этих уникальных единиц разнообразия, с уникальными эмоциями, чувствами, мыслями, действиями, ценностями и складывается мир.
Жестокое, волчье существование обитателей трущоб отличается, как небо и земля, от тихого отчаяния и экзистенциального вакуума корпоративного раба-на-зарплате. И тем не менее, побывав и там, и там, сложно сказать, какая реальность мрачнее.Shadowrun returns, описание локации
Salaryman Kintaro
Рано или поздно весёлая студенческая жизнь, полная бардака и сюрпризов, заканчивается, и юноша или девушка с горящими глазами устраивается на работу с твёрдым намерением свернуть горы, сделать мир лучше и в кратчайшие сроки дослужиться хотя бы до гендира. Там на его/её пути вероятнее всего раскинулись непролазные джунгли бюрократии, сонное море рутины, отчаяние беспомощности и бездна бессмысленности. Мало кому удаётся преодолеть подобный эпического масштаба путь и зажечь искру инициативы и творчества в олимпийском факеле, а потом найти сподвижников, готовых пронести его десять тысяч километров. Большинство ждёт примирение, адаптация, компромиссы и поиск иных ценностей, а может даже превращение в типичного саларимена. И чем больше разрыв между предыдущей жизнью кандидата в офисные трудяги и новой стезёй, тем более впечатляющая перестройка, с бурями и потопами, ждёт его и его близких. Возможно, даже достойная целого сериала.
Если по эпиграфу и первому абзацу вы настроились на унылую авторскую драму, можете расслабиться - это не она (зачем тогда нужно было про это писать - чуть позже). Кинтаро - не просто какой-то там юный студент. Бывший главарь большой банды байкеров и ныне овдовевший отец - тайфун на двух ногах и крепкий орех, сотрясающий стерильную офисную атмосферу и умы запуганных служащих, как Титан, ненароком выпущенный из Тартара в тихую древнегреческую деревню. Что ещё могло заставить такого грозного неформала надеть галстук и пойти затачивать карандаши, как не великая сила лю… обещание покойной жене? Красавица оставила Кинтаро пухлого малыша и семейный долг, так что никуда не деться. Но, как Антарктида не растает за день, так и бывший глава уличной банды не растеряет свои повадки, поступив на службу. Конечно, все уверены, что новичок и месяца не протянет. Возможно ли, что это именно тот случай, когда свобода и здравый смысл, заряженные в пули сумасшедшей энергии и силы, смогут пошатнуть систему? Не бывает непробиваемых железобетонных стен, бывает слишком маленький бульдозер.
Собственно, на этом конфликте миров и замешан фундамент обеих частей (комедийная и драматическая) сериала о Кинтаро и его строительной компании. В корпорации “Стройки Ямато”, как и принято в кейрецу, жесткая иерархия, где большой начальник - господь бог для подчинённых. Президент, коррупционер, неприятный и внешне, и внутренне, выходец из министерства, окрутил компанию своими щупальцами и сжимает, сжимает их на шее у основателя - дедушки Председателя, более демократичного и старомодного. Подковёрные интриги, слухи и рабочие места курсируют туда-сюда на невидимом поле боя. Кинтаро, бесстрашный боец, человек-оркестр, герой и любимец женщин, не может не вляпаться в борьбу с самых первых дней и, конечно, поддерживает улыбчивого деда, которому спас жизнь.
В этом муравейнике новичок Кинтаро отнюдь не всегда центр.
При всей простоте образов центральный сюжет быстро теряет флер легкомысленности и выходит почти на политический триллер. Параллельные линии пересекаются, толкаются и сливаются, образуя из элементарных частей богатый узор. Множество служащих и их близких действуют, конфликтуют, меняют взгляды. Характеры простые, но от того не менее яркие: влиятельный, но любящий повеселиться гангстер Мита Дзенкити, добродушный отец-компании председатель, строгий, но честный директор Курокава, злобный негодяй Осама, Исикава, из труса под влиянием Кинтаро превращающийся в фаната дела, маленький Рюта, умный и коварный карьерист Сейдзи, старуха-миллиардерша, живущая аскетично в запущенном домике, шикарный нуарный дете... угрюмый замначальника с красным носом и пятым даном в боевых искусствах, ненавидящий конторских, и много-много других лиц, которых я бы устал перечислять, со своей мотивацией и позицией. Говорите, нужны королевства, престолы, чтобы ощутить масштаб, независимость и многослойность? Нет, достаточно пары офисов одной компании.
И всё же, понятное дело, офисами картина мира не ограничится: как никак, настоящие дела ведутся на стройке, где бравые мужики машут лопатами и кирками. Там Кинтаро ждёт тяжелейшее испытание. Сочетая традиции сёненов, положенные ещё в начале 70-х в таких шедеврах, как Ashita no Joe, и взрослую тематику сейненов, сериал расписывает величественную сказку о преодолении в декорациях повседневной работы, причём не закладывая тонны пафоса в рутину, а находя эпические конфликты в обычной жизни. Будет на ней предостаточно зрелищных маханий кулаками (как и Джо, Кинтаро никому спуску не даст), но, когда судьба компании и её сотрудников висит на грани, вытягивать её за гриву будет не столько грубая сила, сколько решимость и ум. Ведь только их можно противопоставить подавляющим мышцам бизнеса: деньгам и влиянию.
Конечно, найдётся место в сериале и любовной линии, хоть главный герой-вдовец положителен настолько, что поначалу не допускает и мысли об измене. Как бы извиняясь за бурный нрав Кинтаро в прошлом и жизненную необходимость побросать в воздух сердечки, авторы пошли на странный ход: бывшая суженая героя - инвалид. Акеми, давшая рождение малышу, ничего не видела. Другая девушка, выцветающая анимацией из старой - не слышит. Поначалу это обескураживает с непривычки. До сих пор очень редко на экране можно видеть инвалидов. Сумасшедших - навалом, буйных и не очень. Геи и лесбиянки свои билеты тоже выбили. А вот именно классических инвалидов - мало. Зато когда они там всё-таки появляются, то непременно в качестве главных героев, а главная тема - их страдания и преодоление, как в Koe no Katachi и Children of lesser god. При том, что, возможно, высшая степень толерантности - вставлять подобных персонажей просто так, как любых других, не превращая в гвоздь сезона и площадку общественного сочувствия.
Но я увлёкся, а вот авторы нет - скоро траур по Акеми заканчивается и начинается роман с красавицей Мисудзу. Вот это и есть единственная дыра на ровном шоссе повествования. Первая любовь красива и романтична, тогда как отрывистые отношения Кинтаро с хозяйкой клуба Жарден и другими девушками - ни о чём. Если хотели что-то сказать, получилось неубедительно, если расслабить узел - несмешно и неинтересно. Так заигрывания и болтаются где-то на заднем окне ненужной финтифлюшкой, чтобы разок натянуться в конце. Ну да ладно.
Хотя 2001 год был не так давно, в меня взгрызалось странное навязчивое ощущение, что сериал явился на Делореане прямиком из 80-х (или даже античных 70-х). Похожая ламповая рисовка, простенькая до предела и небогатая на декорации, но с широкими улыбками и майами-цветами, комедийная повседневность и весёлые простые персонажи без омутов рефлексии воскрешают солнечный дух тогдашних анимешек почище любых ремейков. Действие летит быстро и спонтанно: такая суровая тема, как работинг в конторе, казалось бы, должна накинуть узду на события и задать спокойный, сдержанный тон, но вместо этого Кинтаро носится ураганом по пьяным знакомым, спасаемым незнакомым, флэшбекам и намёкам на будущее, сваленным без всякой шахматной расстановки, оставляя ощущение задорного хаоса и детских прыжков на диване. Даже драма и хитросплетения истории, временно омрачающие фон и натягивающие струны, поданы быстро и хлёстко, как было принято в золотом веке.
Реалистичность здесь брезгливо смахивают веником. Банда байкеров? 10 тыс. человек минимум, чтоб как армия. Зато какой эффект! Кинтаро плывёт против течения? Плывёт 7 часов, ребята, и даже не выдыхается. Часто смелые действия в обычной жизни неправдоподобно приводят к успехам в работе. Кин-тян везде, куда ни плюнь, натыкается на старых знакомых, занявших новые позиции после ухода из банды. Главарь якудзы внезапно оказывается старым другом, а встреченный в поезде похотливый старик - президентом компании-заказчика. Мир тесен, и ружья нередко стреляют рикошетами, строя замысловатые траектории.
Неотъемлемая, ключевая часть аниме - музыка. Привычный носитель чувств и волнений, записанных на нотах, как буквами пишут слова, она настолько важна, что не сказать о ней вроде как нельзя. Ну, хорошо... Она есть. Но кроме симпатичного мягкого jrock опенинга и поп-эндинга я ничего и не припомню. Саларимен получает особый, запылившийся от неиспользования штампик "атмосфера держится больше на содержании, чем на форме". А вот без добрых, честных и правдивых (и, представьте себе, в основном взрослых мужских) голосов аниме бы много потеряло.
Каждая серия успевает пустить облачко морали или даже два, но это не превращает истории в притчи, как в Galaxy Express 999 и Kino no tabi: слишком непринуждённо ведут себя персонажи. Ораторство об ответственности и коллективной причастности, доставляемое Кинтаро с самурайским достоинством и умением прирождённого лидера, почти всегда к месту и поистине передаёт ценности японского общества, в его соединении традиций и современной экономики. Странно, что аниме обычно говорит об одиночках, ругает и прославляет их, часто о дружбе и любви, и так редко - о социуме, умении жить в больших коллективах. А ведь частью таких коллективов, хотим этого или нет, являемся и мы: граждане, сотрудники, профессионалы и любители.
Смотреть Саларимена нужно в первую очередь тем, кто подвергся набегу той опустошительной экзистенциальной тоски, о которой написано во вступлении (да, вот оно зачем! А вам офис когда-нибудь представлялся в таких тонах?). Глядя на мастер-класс по заточке карандашей и его последствия, слушая честные и прямые рассуждения об устоях офисной вселенной, они определённо воспрянут духом и будут готовы к новым свершениям. Кроме них, рекомендую сериал всем любителям повседневной аниме-классики. Let the force of old school be with you.
Вы знаете... Вы знаете, одну вещь о большом городе я понял, как только слез с поезда. Здесь бо-о-о-льшая куча народу, и у всех проблемы. Вы не замечаете этого в дневное время, когда все суетятся вокруг, крутятся, спешат из места, где они есть, в место, где их нет. Но вот ночью, знаете, по-оздней ночью... Около 4 часов утра - момент, который я называю "линия раздела" - когда никто не видит, всё, что остаётся, это люди в беде.A Face in the Crowd, Larry Rhodes
Когда я смотрю на птиц, у меня просыпается желание почитать Kino no tabi.Allen_7
Interlude - о путешествиях.
Иногда хочется сорваться с места. Оставить накопленное и улететь, оторваться от гнёздышка знакомой среды и себя, как его части. Посмотреть глазами незнакомца (недаром “Профессия: репортёр” проходит в экзотических декорациях). Так рождается туризм. Не переезды в поисках работы, лучшей жизни - обычно они более материальны. А вот побыть эфирным духом, пофотографировать то, что не заметил бы у себя, не заметить то, что поглощает жителей - работа, сложности, семейные проблемы - как переводишь фокус с Моны Лизы на пейзаж у неё за спиной.
Или, дополняющая противоположность, перевоплотиться - оказаться кем-то иным, выглянуть из скорлупы и почувствовать, что есть что на самом деле. Роскошь, доступная немногим: обычный турист общается только со старыми друзьями да соседями по отелю, для остальных оставаясь клиентом - источником заработка.
Можете насмехаться надо мной, но если уж бежать в иной мир, то пусть он будет далёк, непохож и пусть он будет, как родной. Таким критериям соответствуют миры выдуманные. Такая ли большая разница, переносить ли тело, если восприятие, слух, зрение, эмоции, мысли, сознание путешествуют в неизведанное? Стоит снять шум и вид из окна на камеру, как он становится чем-то иным. Книги описывают то, что мы забываем увидеть, словами, которые забываем использовать, фильмы и игры экспериментируют с дизайнами, на которые в реальности ни у кого не хватило бы денег. В них мы видим, глазами или воображением, или тем и другим, людей и существ, которых нет, события, явления.
Возможно, реальные люди могут быть интереснее: ведь кто-то это всё придумал; но узнаете ли вы об этом, просто преодолев расстояние физическое, когда есть ещё социальное? Когда "Трудности перевода" Билла Мюррея поджидают за углом у дома, не говоря уже о другой стране? Когда по приезде в реальный город никто не говорит Кино, где и как происходит нечто значимое, потому что новости и карты слишком глупы, чтобы покрыть больше, чем декорации?
Вот оно, расстояние: в метрах внимания, в лигах отстранённости, в вездесущих заборах, очерчивающих маршрут. Здесь бы меня и подловить: произведения линейны, а Земля круглая и огромная. Но нет ничего линейнее пустынной открытой равнины... где всё существует в ста метрах под землёй.
Иногда, когда читаю и слышу про случайные знакомства где попало, я думаю, может, это я сошёл с ума, и действительно нет никаких границ и можно, как в рпг, обсудить что угодно с первым человеком на улице, и все люди братья/сёстры, как завещал Майкл Валентайн Смит, а круги доверия, страха открыться надуманны, как законы Матрицы, но потом трусость по имени "здравый смысл" берёт своё, и я спускаюсь в зону, где границы смазаны и мечи проникают сквозь защитное поле. Пусть даже часть людей там "нереальны".
Вообще-то здесь должен был быть отзыв на Tokio Magnitude 8.0. Он выцарапывал себе площадку когтями и костями, цепляясь за мифическую полуоформившуюся концепцию, которая, в некой нелепо претенциозной форме, могла бы связать эти разрозненные размышления и отзывы в нечто единое, как связала тема разделённости идей и жизни фантастически разные произведения в “Клубе убийц букв”.
Но по приближении к Новому году, со случайно, для проверки включенного опенинга Simoun катастрофический реализм был побеждён чем-то более сильным, живучим. Чем-то, что, может быть и есть аниме. Чудом.
Никогда не задумывались, почему в аниме такую большую роль играют девочки-подростки (не упуская из виду мальчиков)? Не человекоподобные зверьки, как у Диснея, не супергерои или крутые взрослые пираты, короли, волшебники, мафиози? Что, разве они так сильно не попадают в ЦА? Тогда вспомните западную фантастику.
Если задумывались, наверно знаете, о чём я. Нет, пошлость тут далеко не главное - ведь не ударяются в них творцы уровня Миядзаки. Просто аниме в какой-то момент уловило нечто скрытое, нечто нематериальное. Конфликт не внешний, а внутренний. Личность на перепутье детства и проблем взрослой вселенной, замалчиваемая большинством западных авторов, за исключением нескольких романтиков желчи вроде Сэлинджера. Искренность непосредственности, деревянной палкой атакующая бетонные бастионы, к которым знатоки приближаются только на пушечный выстрел, предпочитая диверсии и подкопы.
Это воплотилось в ребёнке-подростке, который не совсем погибает и во взрослом, хотя часто нарочно глубоко прячется перед окружающими. Вороша угли, строя схемы из реминисценций, можно сбежать, защититься, оказаться в раю. Преодолеть и построить новое, забытое, слишком очевидное, чтобы быть заметным. Или и то, и другое.
Aria
-Он был полон решимости вернуться туда?
-Решимости? Господа, никогда в своей жизни я не видел никого более одержимого. Он научился летать, украл военный самолёт, выбрался из тюрьмы, сбежал, и всё это за короткий период времени. Но это только начало его приключений. Он умолял, мстил, боролся и двигался только в направлении Тибета. Человек больше чем человек - так они его называли. Они всегда будут помнить странника, с огнём в глазах, который шесть раз пытался преодолеть горный перевал, который прежде не покорялся ни одному живому существу, шесть раз отбрасывался назад жестокими снежными бурями. Они никогда не забудут сумасшедшего, который крал их одежду и еду, которого запирали в бараке и который дрался с шестью охранниками сразу и всё-таки сбежал. Он заставил их побегать по всей стране и в конечном счёте исчез за тем самым горным перевалом.Потерянный горизонт, один из моих любимых фильмов
Я хочу узнать больше и стать замечательным экскурсоводом. Я хочу, чтобы всё больше и больше путешественников посещало мою родную страну, и все они испытывали здесь чудесные чувства, которые бы незабываемыми воспоминаниями забирали домой. Правда это чудесно - уметь создавать воспоминания?
Kino no tabi
Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным!
Перед Шаром
--
Чудесный солнечный день, как всегда на Акве. Белоснежные стены и узорчатые арки проплывающих мимо домов, крики чаек, лазурный океан, стелющийся под персиковым небом. Время сонно качается в гондолах Новой Венеции, убаюканное нежными едва слышными трелями укулеле, акустических гитар, скрипки, меллотрона, ненавязчивыми и мелодичными, как саундтрек чей-то счастливой жизни. Переварив модернистские терзания Улисса, оно осело, чтобы утихомирить красного бога войны и открыть безвременную утопию, как о ней могли фантазировать пятьсот лет назад, - планету Аква.
"Пойняяя" Маленький Президент, самое важное лицо Арии, встрепенулся, потянулся, кувырнулся, пошевелил ушами и надел шляпу. Его пятнистое тельце, будто карта города, нарисованная фломастерами, - такое же белое, гладкое и яркое. Вот он, забавно сморщившись, выглядывает на веранду, бредёт по тротуару. Детские смешки, улыбающиеся лица, красивейшие планы. Обитатели заново родившейся планеты так же непорочны и чисты сердцем, как её горизонт. Радуга, некогда посетившая эти края, отразилась и распалась, окрасив волосы девушек.
Розовое - наивная, милая Акари, немножко занудная и одновременно невинная и естественная. Её фантазии простираются на весь мир вокруг, делая каждую деталь, незаметный штрих необыкновенными. Есть чему поучиться у такого ребёнка: Акве с её неизведанными уголками и умиротворённой романтикой не найти экскурсовода талантливее.
Синее - умная, упорная Айка - наследница компании Химея, прямая, немного капризная, но чуткая и ничуть не гордая. Немного закрытая и более рациональная, она быстро соображает, что к чему, и никогда не сдаётся. Жалуясь на наставницу, она в действительности стремится к трудностям, если они помогают стать лучше.
Солнечно-жёлтое - весёлая, по-неземному добрая и отзывчивая Алисия, пригревающая своими лучиками щекочущего смеха и "Ара, ара" всех вокруг. Вот уж правда ундина, посланница с небес или глубин, с просторов, меж которых маленькой сетью домиков прижалась Венеция. Недаром она одна из трёх Волшебниц Воды, вниманием и лаской проявляющих на воде тонкие трогательные линии очарования города, как астрономы вычерчивают созвездия в ночной темноте.
Коричневое - решительная, волевая и строгая Акира, но в душе хорошая и мягкая, идеальный вариант правильного тренера (и прекрасный повар!). С таким напутствием и мотивацией любые высоты искусства покорятся её молодым ученицам. Пусть мы иногда ругаемся, спорим, заставляем, часто это проявление нашей заботы друг о друге - так родители опекают дитя.
Зелёное - застенчивая, честная Алиса, рассекающая волны, как птица воздушные потоки. Самостоятельная и выдающаяся, она всё же очень хочет тепла и поддержки и с радостью присоединяется к остальным. Многим успехам мы обязаны другим (There is no such thing as a self-made man, как поют Morcheeba), и дружба, взаимопомощь скрепляют силу большую, чем у любого гиганта.
Фиолетовое - задумчивая Атёна, грациозная и поющая ангельским голосом. Как и Алисия, она немножко не от мира сего, но если над Алисией будто кружится потусторонний нимб, то Атёна прозрачная вся, как мудрая чародейка, видящая нити, которыми связан мир, и тихо колдующая над спицами, но от концентрации случайно задевающая ими обыденные предметы (ой-ой!). Неловкая, неразговорчивая, но проницательная, она напоминает, что мир не так прост, как кажется, и у всего в нём есть своё место и светлая сторона.
И, наконец, белое (ведь в радуге должно быть семь цветов, пусть белый – их квинтессенция) - Бабушка, великая волшебница, вобравшая простую мудрость очевидного, которое самое незаметное. Она, вместе с другими старшими русалками, лучше всего преподает урок времени: у каждого возраста свои радости, как и у каждой погоды, и их можно найти и полюбить везде.
Но довольно стоять на месте. Прокатимся? Из нескольких конкурирующих компаний можете выбрать любую: они все дружны, как одна семья. Забираюсь и лениво прислоняюсь, переводя взгляд с неба, где учёные Саламандры парят на воздушном корабле, сохраняя климатический порядок, а посланцы Меркурия неутомимо разносят надёжно сохранённые на носителях чувства, на живописные окрестности.
Глаз купается в бело-голубом облачении Аквы, цепляясь за вкрапления цветов, как ребёнок за воздушного змея. Сезоны сменяются, но Аква, под гирляндами белых снежинок или зачарованная приливом, спрятавшим очертания улиц, остаётся удивительной, каждый раз похожая и иная. Русалки раскрашивают созерцание прекрасных построек историческими комментариями, придавая всему значимость и правильность, подобно словам Писаний, и одновременно наделяют всё волшебной аурой лёгким прикосновением эмоций. Нет ничего мёртвого, даже воздух вибрирует в унисон с песней души. Невидимым камертоном льётся с синевы неземной вокал Yui Makino, один из равноправных инструментов всеобщей гармонии. Смущающие замечания, которые "запрещены", звучат повсюду, заставляя невольно улыбнуться даже самых чёрствых и робких. Несмотря на звание "Одиночек", русалки свободно общаются друг с другом и случайным знакомым, будто знают всех с детства. Да, может, мы и правда когда-то виделись... В чудесном забытом сне.
В отличии от Йокогамы, нашедшей чуточку щемящей грусти прошлого в безмятежной внешне, но на гранях беспокойной идиллии будущего, и Гли, излечивающего больные души и дающего покой мыслям, Аква не даёт просочиться и малейшему пятнышку тьмы. Здесь нет инородных элементов, нет конфликтов и ненастий. Сложности легко преодолимы и лишь доставляют удовольствие, а за каждым углом и мгновением скрывается счастье постоянного, детского удивления. Будто в стеклянном шарике, на который смотришь и смотришь, а в нём рассвет сменяется закатом, красиво зажигается свет, появляются новые жители, но веселье и доброта продолжают падать рождественским снегом и искриться бенгальскими огнями.
Спокойствие и умиротворённость омывают сознание, расслабляют и окунают в эфир. Наверно, так себя чувствует зародыш в утробе матери.
... Ну вот, мы уже добрались.
--
В такой мир приятно возвращаться вечером после трудного рабочего дня, вспоминая, что такое счастье, непосредственность, тишина, лёгкость. А ещё лучше - утром, встречая робкий зимний рассвет, разноцветную полоску и зайчика на раме, игриво обещающих, что новый день будет лучше. Как сбрасываешь груз с плеч, останавливаешься, оборачиваешься на того музыканта, мимо которого пробегал в метро. Как, просыпаясь ночью, прислушиваешься и сквозь шум автострады слышишь пение ночных птиц. Как заходя на кухню поесть, увлекаешься росписью снежинок на окне. Остановленное мгновение в беспрестанной спешке, рассмотренное как картина. Но захотел бы я остаться в таком месте навсегда? Подобно герою “Потерянного горизонта”, хочется сбежать, чтобы получить доказательства существования отстранённого города, что это не сон, пустая мечта, глупость или ошибка, расплакаться и отрешиться, как Ракка. Что нечто подобное возможно. Когда Акари учится по-другому смотреть на жизнь, так ли всё правильно, или мы упростили, убрали нечто важное? Если вы можете без секунды сомнения поверить в рай, утопию, отдать себя ей, войти в неё без остатка, я вам слегка завидую.
...
Возможно, это сила своего рода. Сила, несмотря ни на что, верить в мечту. Пусть весь XX век мечты низвергали, убеждая, что сыр бывает только в мышеловках, повод ли это отказываться от них? Вместо того, чтобы сооружать колоссов в макромире, государства, идеологии, коллайдеры, может, реально найти её рядом? Там, куда мы забываем или боимся поднять взор.
...
Реально?
До тех пор, пока я нахожу этот мир красивым, даже если сам факт, что я вижу в нём красоту, свидетельствует о моём сумасшествии, даже если это грех, я всегда буду смотреть на него.Will, Kino no tabi
Interlude
Знаете, ещё лет в 18 на основе богатого жизненного опыта я сформулировал, что такое отличная музыка. Это когда сидишь в набитом автобусе на поломанном кресле или даже стоишь, рядом сидит алкаш, от которого жутко несёт перегаром, всё пепельно серое и позорно грязное, автобус в пробке постоянно дёргает, но у тебя в ушах любимая музыка, и мурашки по коже, отбиваешь ритм на всех попавшихся предметах и хочется, чтобы эта поездка никогда не заканчивалась. Не то, чтобы я превратился в мазохиста или всё остальное потеряло значение, скорее оно стало частью целого, которое подчёркивает небесную красоту музыки (*смотрит на свою подпись*).
Бывает, что я не смотрю аниме месяцами. Но хотя всё идёт своим чередом, постепенно возникает и, тлея, разгорается впечатление, что чего-то не хватает. Нет, в моей жизни много чего не хватает. Например, людей с которыми можно было бы свободно общаться каждый день, или цели, или силы воли, чтобы вечерами после работы заняться не просто тем, что никому кроме меня не нужно, но что ещё к тому же требует приложения усилий. Но когда я возвращаюсь к аниме, это впечатление угасает, полиморфирует во что-то иное.
Тут бы и сказать: ага, аниме, этакий supernatural anaesthetist, как и любой эскапизм, мешает этому самому moving. Так я уже говорил раньше, но это неправда. Без него лучше не становится. Это иное - осознание, что может быть лучше, и оно и есть стимул и исток любого изменения. Выброс энергии, разрыв реальности. Оно выбивает из безнадёжно серой тоскливой колеи и раскрывает глаза. Оно тычком будит гормоны тела и нейроны разума, даёт переосмыслить, перечувствовать, передействовать. И уже от вас зависит, как вы распорядитесь этой энергией. Сбросите на всё атомную бомбу или построите на мирном атоме новое будущее. Так или иначе, мир изменится. Пусть и незаметно.
Смерть не жестока - просто ужасно, ужасно хороша в своей работе.
Когда я вижу, что жизнь делает с людьми, знаешь, Смерть, ты не кажешься таким уж плохим.
Терри Пратчетт
У Смерти - тело модели, одежда поэта и улыбка твоей лучшей подруги. Она носит цилиндр ради забавы, анх - ради силы и огромный чёрный зонт - для путешествий в бессолнечные земли. Интересно, чем она пахнет?
Клэр Дейнс, предисловие к "Смерть - время твоей жизни".
Shigofumi / Shinigami no ballad
Медленно, почти недвижно несутся в ночной тишине космоса наши жизни, по колее из рутины, озаряемые иногда фейерверками праздников, успехов и других заметных изменений. Почти незаметно, как рябь в одном уголке океана, умирают люди. Кто-то в покое, кто-то в страдании, войне и болезни, долго или внезапно. Смерть не просто окончание жизни, это её неотъемлемая часть. Естественно, как и любая важная часть жизни, она находит отражение в искусстве. Примерно как вход в туннель - дорисовывать или нет, и насколько подробно выход из него, остаётся на совести художника. Религия претендует на реальность, фильм не претендует ни на что, кроме художественной ценности. И порой формальная ложь ценнее и правдивее бесполезной правды.
В массовой культуре смерть ускользает: будучи везде, потеряла содержание. Японцы реже забывали о тонкой природе и достоинстве смерти, не заменяли её простым страхом. Достаточно вспомнить о знаменитых харакири. Или посмотреть на устоявшийся персонифицированный образ смерти (ОХ УЖ ЭТИ ЛЮДИШКИ, ВСЁ ИМ НУЖНО ПЕРСОНИФИЦИРОВАТЬ) - мрачная костлявая старуха в балахоне с косой, которая, глядишь, сама уже связала последние лапти, пугающая, жестокая и отстранённая. И посмотреть на Синигами, даже на классических, как Идзанами или злосчастные призраки, овладевающие людьми из кабуки и фольклора XX века - или на одиноких мёртвых девочек - и видим человеческие души, пусть жуткие, но мечущиеся и страдающие. И наоборот, приехавший с Запада образ Жнеца Смерти деиндивидуализировался, размножился на агентов вечного буддистского цикла, уже не зловещих, а естественных, справедливых. Такая разноголосица, помножившая европейские и японские традиции, только усилилась с развитием аниме: теперь это и бессмертные воины, и духи, и собственно боги, и, куда же без них, маленькие девочки, но, независимо от звания на погонах, часто ведущие себя как люди. Кстати, на Западе тоже подули ветры изменений - скажем, молодая модница-Смерть, внешне легкомысленная, но с женской мудростью подходящая к переходу в мир иной из Sandman'а, срывает изъеденный молью и скованный семью печатями шаблон. Возможно, подули они из Японии - как-никак, Морфей любит носить кимоно.
Даже если я порядком приврал в диванном анализе (например, можно вспомнить о спиритических гидах, вроде Розы Блэквелл, или об индийском Яме, или о любопытных психопомпах Тихого океана и Центральной Америки, или скакнуть из культуры в историю, где всё бывает более прагматичным) - Синигами занимают удивительно большое место в аниме. Black Butler, Soul Eater, Yu Yu Hakusho, Death Billards - малая доля примеров, где жнецы и судии вращают глобусом сюжета. Но вернёмся к маленьким девочкам.
-------------
Windows keep silence
Death is inside me
February at the door
Папа, это правда, что однажды ты умрёшь?
Я --где же это-- да. Да, боюсь, что так. Но это не так уж плохо. Если бы никто не умирал, не было бы места для прихода нового.
Меня это не волнует! Я не хочу новых людей! Я хочу тебя, и маму, и...
Тшш, милая. Тише.She remembered caterpillars
Смерть делает людей искренними.------------
С высоты все люди кажутся крохотными. Белые и серые коробочки, маленькие точки, снующие по плоскости. Они так незначительны, когда разделены расстоянием. Но даже сбившись в кучку, отделяют себя стенами, пробить которые способно лишь преступление.
Спускаюсь на поверхность. Почтовые крылья служителя исчезают. Посох опять начинает нести чушь.
"Фумико, да как так можно? Они сами не знают, что творят! Ух! Ах!". Все предметы инвентаря пытаются изображать людей? Чувства могут помешать работе.
Цель - квартал к северу. Ещё одно письмо - конверт без обратного адреса. Ещё расстроенные, обезумевшие от собственной беспомощности и ограниченности люди. Люди неполноценны: никакие другие существа не делают такого количества глупостей. Наверняка без хлопот не обойдётся.
-----------
Иду по улице. Как обычно, фигуры струятся мимо, не обращая внимания. Никакой магии: даже в старомодной высокой фуражке, с лопастями-ленточками и жезлом в руке можно оставаться в тени. Люди замечают только то, что хотят. Чаще всего они смотрят вовнутрь, думая, что озирают чужое: даже сгорая от ненависти или любви. Запираются, отворачиваются от боли, непонимания. Меня замечают тогда, когда это необходимо мне.
----------
Управление заботится о людях больше, чем они заслуживают. Динь-дон! Ещё одному разрешили написать письмо. Убийство влечёт за собой убийство. Не в силах смириться с судьбой, они совершают ошибку за ошибкой. И только оказавшись на том свете, осознают, что потеряли. Задыхаются, и отправляют прощальный привет воздуху.
Цель избивают бандиты. Можно не доставать пистолет. Вжих-вжих! "Вам письмо. Посмертное".
Иногда меня поднимают насмех - это очень нелепо убеждать других, что ты существуешь. Но многие верят: увидев смерть воочию, другими глазами смотришь на жизнь.
---------
Не каждый может написать письмо. Некоторым нечего сказать. Некоторым некуда отправлять. Другие стремятся порвать с прошлым. Третьи не получают добро: каждое послание должно нести смысл, восстанавливать баланс. Временами простые слова могут быть важнее государственного доклада. Особенно посмертные.
--------
Прошлое скрывает в себе многое. Вина. Наказание. Бывает, сдерживают в себе всю жизнь, лелеют и боятся своего тайного цветка. И он опутывает корнями всё будущее. Иных принуждают к искуплению: сидеть в тюрьме. Относить письма.
Микава! - окликает меня кто-то. Он ошибся. Хотя память осталась, Микавы нет, только Мика. Не спаситель. Не исчадие зла. Даже не жнец. Простой почтальон.
-------
Временами я встречаюсь с Чиакой. Она бойкая и бестолковая, и всё ещё тоскует по никогда не наступившей зрелости. Наши жезлы постоянно спорят, и с ней мы нередко попадаем в комедийные ситуации (кто бы мог подумать, что придётся доставлять письмо коту). И всё же хорошо, что у меня есть коллеги: она самое близкое к тому, что я могу назвать "другом".
------
Новый адресат - маньяк. Изукрашенный ствол у виска. Спокойный, но твёрдый взгляд в дрожащее лицо. "Вам письмо." Распечатывает. "Спасибо".
Не так страшна смерть, как потерянная жизнь. "Все умрут рано или поздно. Не имеет значение когда, важнее как". Не стоило произносить вслух: Кунака меня не поймёт. Прислушиваюсь.
Едва различимая музыка звенит в душах. Пауза, тон, пауза, стон. Стаккато. Пауза. Прекрасные мелодии, теряющиеся в потёмках мысли. Я стою на крыше, неподвижно, и смотрю на закат под шум ветра и затихающие раскаты эхо. Паузы важны: это время задумчивости, осознания. Принятия.
-----
Мир ужасно красив. В нём есть две красоты: внешняя, не терпящая уродства, уничтожает недостойное. Невинная в мечтах, она преступна в равнодушии. Она рождает призраков и сводит с ума. В стремлении к идеалу подминает души, развязывает войны. Она удивительно красива: чересчур для человека.
Другая красота: внутренняя. Она неброская, незаметная. Красота любви, перед которой не властна смерть. Добросердечия и самоотверженности. Умения приносить радость и счастье, не прося ничего взамен. Бесполезная, наивная, иногда нелепая. Но именно красота сердца обеспечивает меня работой. Возможно, благодаря ей ещё существует завтрашний день.
----
Эти маленькие снующие точки - звёзды. Горящие, расщепляющие, согревающие и сжигающие. Ценности, смыслы, мнения, образы, чувства, представления, сомнения, мечты, страхи, радости, ошибки, достижения. Все они уникальны, у всех своя история, драма. Временами я их презираю, но люди бывают ослепительно прекрасны. В одних случаях они ужасны, отвратительны, и тут же, рядом - ангелы. Одни и те же лица: в оскале и детском смехе. Не хорошие, не плохие. Такие, какие есть.
---
Рано или поздно рутина дней оборвётся. Зеркальный коготь расколется на куски. Письмо дойдёт по назначению. Я умру. Никто не живёт вечно. Старое уступает дорогу новому. Всё постоянно напоминает об этом: район тот самый, где это случилось. Те же самые лица, чуть повзрослевшие. Та же ненависть, жестокость, эгоизм, с которых всё началось.
Три года - это много. Это целый рой коснувшихся судеб. Это новые друзья. Но всё нереально, неестественно: суррогат для другой, возможной жизни. Я хочу иметь друзей, играть в баскетбол, ходить на фестивали, свидания, играть роль в спектаклях. Тайные желания должны осуществиться или исчезнуть. Рано или поздно взлелеянное из колыбели новое убьёт старое. Должно убить: для этого я живу.
Это последняя роль для всего, что живёт.
--
- Привет, Тоору.
- Привет. О_О ты кто? Призрак?
- Д: Кто тут из нас Призрак? -Тише, Даниель. Я Момо, Синигами № А-100100. Вот моё удостоверение.
- Синигами... Маленькая девочка в красивом платье с голубыми глазами..
- А ты кого ожидал увидеть? Скелета? Вот моя коса. Ей я забираю души.
- ... Значит, я умру?
- Все умрут. Каждого ждёт судьба.
- Но я умру сейчас? Прямо сейчас? От этой косы?
- Нет. Смерть не такое простое дело. Сначала нужно разобраться с земными делами, прежде чем собраться в путь. Что у тебя с отцом?
- Ну, мы никогда не ладили. Особенно после того, как ушла мама…
- Д: Когда ты умрёшь, он будет винить себя до конца дней. Ты понимаешь, что он не виноват? Он заботится о тебе!
- Какие у тебя странные крылышки... Как у летучей мыши.
- Д: Что ты понимаешь в кошачьих крылышках! *Шшш* Не уходи от темы!
- Помирись с отцом. Живи полной жизнью, радуйся с друзьями. И когда-нибудь я снова приду за тобой. Но не думай об этом. Есть время для жизни и время для смерти.
- Почему ты этого хочешь?
- Меня просила твоя мать. Это её последнее желание. Чтобы вы жили счастливо.
-
*Звук колокольчика*
- А?
- Ну вот и всё. Пришло время.
- А знаешь, мне совсем не страшно! Спасибо, что помогла мне! Я видел маму... Она улыбалась.
-
она очень беспокоилась за тебя.
- Было так тепло и солнечно. Весь год. И снаружи, и внутри. А ты будто из зимы, снежная королева.
- За смертью время течёт иначе. Но теплые чувства остаются.
- В мире так много чудесного, о чём я раньше не знал.
- Да. Многое сияет отражённым светом: нужно направить на него фонарик, чтобы увидеть. А то, что светится само, часто можно разглядеть только в темноте.
- Как звёзды, да? Какое красивое сейчас небо.
- Ага.
- Как странно… Всё-таки ты такая добрая, хоть и с белыми волосами, не то что в книжках. Это были самые счастливые дни моей жизни. А взрослых ты тоже предупреждаешь?
- У них свои правила. Но ими я занимаюсь тоже. Как твоей мамой.
- И они туда же попадают после смерти?
- ... Собрался? Точно не боишься?
- Нет... С тобой всё так легко... Только глупо умирать таким молодым.
- Смерть не выбирают, как и рождение. Но можно изменить жизнь.
- А как же мои друзья и отец? Та девочка?
- У них останутся о тебе хорошие воспоминания. И когда-нибудь вы снова встретитесь, когда подойдёт срок. Может быть.
*порыв ветра*
- Момо, ну ты и плакса!
- Мёртвые не могут плакать. Поэтому я плачу за них. Прощание - это немного грустно.
- Ты так много общаешься с живыми.
- Это интересно. Правда, они забавные?
- Хоть бы они воспринимали нас, как подобает званию! А то будто игра.
- А по мне, лучше бы они мурлыкали, как коты
- Эй!
- Полетели, Даниель. Ещё кто-то говорит свои последние слова. Мы нужны им.
Нет, серьёзно, мне очень понравилось.
Я села к тебе, мы много чего видели, видели ограбление, потом поехали на канал, и у нас угнали машину,
потом тебя стошнило у меня на глазах, потом ты ввязался в драку…
Я прекрасно провела время.Американское граффити
/Some things in life are bad,
They can really make you mad,
Other things just make you swear and curse.
When you're chewing on life's gristle,
Don't grumble, give a whistle!
And this'll help things turn out for the best
Always look on the bright side of life
If life seems jolly rotten
There's something you have forgotten!
And that's to laugh and smile and dance and sing
Always look on the bright side of life/
From Monty Python's Life of Brian
(какой-никакой перевод есть
здесь)
Moving ending? Every ending is a beginning (The Lost City). И снова о времени.
Знаете, когда я впервые услышал эту песню в фильме, я подумал: как здорово пайтоны обыграли, в своём цинично-саркастическом духе (её поют распятые на крестах), и с изрядным удивлением узнал, что они её и написали, а уже потом, в других произведениях её использовали в прямом значении. Это парадокс нашего времени: после обнуления миллениума нужно строить свои системы ценностей на месте, где все кирпичи одинаково мелкие, перетёртые равнодушными массами и скептическими одиночками-постмодернистами, сжатые теоремой Гёделя, схлопнутые мемами, дроблёные пятиминутками и расшаренные интерактивным искусством.
Настоящее - тонкий миг между прошлым и будущим - на фоне всё более оформляющегося, спасибо википедии и другим ресурсам, выгравированного в гиперссылках прошлого и разошедшегося множеством веток будущего - стало ещё более неопределённым, смазанным, потерявшим фокус. Что там сейчас в моде? Дабстеп? Или это было пять лет назад. В 70-е и 90-е жанры вспыхивали и сгорали за год-два. Пост-панк ревайвал? Синти-поп ревайвал? Чужие? Бегущий по лезвию? Дум? Пиксели? Космоопера? Детское и тёмное фэнтези? Westworld? Не буду шутить, шутка уже затёрта. Если это шутка.
Форумы - тоже наследие прошлого. Новые пользователи как залетевшие на балкон воробьи. Раньше я думал, что за соцсетями будущее: только не обычными, а тематическими, вроде мала. Но в простом обмене списками, кто чего смотрел, явно не хватает разнообразия, тогда как пообщаться в интернете один-на-один можно было ещё в 90-е. У форума множество обличий: темы, игры, отзывы и статьи, открытое и скрытое личное общение, споры, команды, рабочее взаимодействие, интеграция сервисов. Может быть, стоит добавить чуть больше конструктора, да словить момент, и нас ждёт форум-ревайвал. А может, на смену соцсетям придёт что-то новое. Неожиданное.
Мир всё ещё движется. Люди приходят и уходят, их интересы и представления меняются. Под старыми ярлычками появляются уникальные объекты. Возможно, в VR мире будет пиршество несовместимых стилей, которым уже не будут придумывать имена, и форум будет большущим зданием с кучей комнат, где-то между византийским дворцом караоке и виртуальным многослойным технопарком. И можно будет бродить там, заглядывать, творить что угодно, как в антикафе. Возможно, каждый будет сочинять музыку, рисовать картины, писать романы (собственно, уже почти). А возможно, мы разучимся писать и будем складировать и обмениваться мемами (собственно, уже почти
). Факт в том, что возможностей становится больше, а как ими распорядиться – ваш выбор.
Например, вместо того, чтобы писать большущий пост вроде этого, можно заняться чем-нибудь полезным (ха-ха).
Наиболее упорные создают будущее каждый день. Зато самые чувствительные и внимательные, открытые живут каждый день, не дожидаясь будущего. Если то, что вы делаете, отпечатывается в памяти, пусть даже только вашей, чего-то это стоит. Одним ярким мгновением в ожерелье становится больше. Лучик света пронзает серость. В белом шуме доносится мелодия. Высшее искусство - делать такое для многих людей. Но по крайней мере, каждый может сделать это для себя.
... Ну вот, мы уже добрались.