Стихи

[Лила]

Мы железные, Baby

Это как сальса, baby, это как I love you.

Это как гордый взгляд на потухший Юг.

Мы же с Севера, baby, с сердцем как у медведей.

«Аз, Буки, Веди…»

 

Это как рана, baby, нужно сильней зажать.

Мы толстокожие. Знаешь, такими не дорожат.

Мы же странные, baby – потерянное перо.

«Глаголь, Добро…»

 

Это как вера, baby. Это как млечный путь.

Стоя на крыше, не тянет с нее шагнуть.

Мы железные, baby, проблемы встречаем в лоб.

«Есть, Живете, Зело»

 

Это как гордость, baby. Это как эпатаж.

Наш с тобой фирменный Жизненный стаж.

Я отмотаю время, только лишь попроси.

«…Ижица, Фита, Пси».

 

(Саша Бест)

[Лила]

Твои глаза - сапфира два

 

Твои глаза - сапфира два,

Два дорогих сапфира.

И счастлив тот, кто обретет

Два этих синих мира.

 

Твое сердечко - бриллиант.

Огонь его так ярок.

И счастлив тот, кому пошлет

Его судьба в подарок.

 

Твои уста - рубина два.

Нежны их очертанья.

И счастлив тот, кто с них сорвет

Стыдливое признанье.

 

Но если этот властелин

Рубинов и алмаза

В лесу мне встретится один, -

Он их лишится сразу!

 

(Гейне Генрих)

[Кирико Кираюто]

Я мечтала о морях и кораллах... Н.Матвеева

 

Я мечтала о морях и кораллах,

Я поесть хотела суп черепаший.

Я шагнула на корабль, а кораблик

Оказался из газеты вчерашней.

 

То одна зима идёт, то другая

И метели за окном завывают.

Только в клетках говорят попугаи,

А в лесу они язык забывают.

 

У порога стали горы громадно,

Я к подножию щекой припадаю.

И не выросла ещё та ромашка,

На которой я себе погадаю.

 

А весной я в несчастья не верю

И капели не боюсь моросящей.

А весной линяют разные звери,

Не линяет только солнечный зайчик.

 

Только в исполнении Дорониной!

[asc]

Мне удивительный вчера приснился сон:

Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.

Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.

И слёзы капали. И вился русый локон...

 

И больше ничего мой сон не содержал...

Но потрясенный им, взволнованный глубоко,

Весь день я думаю, встревожено дрожа,

О странной девушке, не позабывшей Блока...

 

<Игорь Северянин>

[Кирико Кираюто]

И звезды умирают во Вселенной...

Огромна ночь.

И только черный ветер

Качает небо с легкой белой птицей...

Она взлетела с маленьких ладоней,

Когда ребенок осознал себя,

И этот мир, и звезды, и столетья...

Рождение и смерть всего на свете.

Конечность жизни.

Бесконечность неба.

Несчетны стаи птиц,

Что кружат во Вселенной, —

Частицы света в беспредельной бездне.

Огромна ночь.

Пока ребенок спит,

Рождаются галактики и люди,

И звезды умирают в страшных муках.

Пока ребенок спит,

Облитый светом,

Последним светом умершей звезды.

Что остается после человека? —

Большая птица

С детскими глазами,

Частица света в ледяном пространстве.

 

М. Катыс

[Кирико Кираюто]

Александр Трифонович Твардовский. Я убит подо Ржевом

 

Я убит подо Ржевом,

В безыменном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете.

Я не слышал разрыва,

Я не видел той вспышки,--

Точно в пропасть с обрыва --

И ни дна ни покрышки.

И во всем этом мире,

До конца его дней,

Ни петлички, ни лычки

С гимнастерки моей.

Я -- где корни слепые

Ищут корма во тьме;

Я -- где с облачком пыли

Ходит рожь на холме;

Я -- где крик петушиный

На заре по росе;

Я -- где ваши машины

Воздух рвут на шоссе;

Где травинку к травинке

Речка травы прядет, --

Там, куда на поминки

Даже мать не придет.

 

 

Подсчитайте, живые,

Сколько сроку назад

Был на фронте впервые

Назван вдруг Сталинград.

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю,

Наш ли Ржев наконец?

Удержались ли наши

Там, на Среднем Дону?..

Этот месяц был страшен,

Было все на кону.

Неужели до осени

Был за ним уже Дон

И хотя бы колесами

К Волге вырвался он?

Нет, неправда. Задачи

Той не выиграл враг!

Нет же, нет! А иначе

Даже мертвому -- как?

И у мертвых, безгласных,

Есть отрада одна:

Мы за родину пали,

Но она -- спасена.

Наши очи померкли,

Пламень сердца погас,

На земле на поверке

Выкликают не нас.

Нам свои боевые

Не носить ордена.

Вам -- все это, живые.

Нам -- отрада одна:

Что недаром боролись

Мы за родину-мать.

Пусть не слышен наш голос, --

Вы должны его знать.

Вы должны были, братья,

Устоять, как стена,

Ибо мертвых проклятье --

Эта кара страшна.

Это грозное право

Нам навеки дано, --

И за нами оно --

Это горькое право.

Летом, в сорок втором,

Я зарыт без могилы.

Всем, что было потом,

Смерть меня обделила.

Всем, что, может, давно

Вам привычно и ясно,

Но да будет оно

С нашей верой согласно.

 

Братья, может быть, вы

И не Дон потеряли,

И в тылу у Москвы

За нее умирали.

И в заволжской дали

Спешно рыли окопы,

И с боями дошли

До предела Европы.

Нам достаточно знать,

Что была, несомненно,

Та последняя пядь

На дороге военной.

Та последняя пядь,

Что уж если оставить,

То шагнувшую вспять

Ногу некуда ставить.

Та черта глубины,

За которой вставало

Из-за вашей спины

Пламя кузниц Урала.

И врага обратили

Вы на запад, назад.

Может быть, побратимы,

И Смоленск уже взят?

И врага вы громите

На ином рубеже,

Может быть, вы к границе

Подступили уже!

Может быть... Да исполнится

Слово клятвы святой! --

Ведь Берлин, если помните,

Назван был под Москвой.

Братья, ныне поправшие

Крепость вражьей земли,

Если б мертвые, павшие

Хоть бы плакать могли!

Если б залпы победные

Нас, немых и глухих,

Нас, что вечности преданы,

Воскрешали на миг, --

О, товарищи верные,

Лишь тогда б на воине

Ваше счастье безмерное

Вы постигли вполне.

В нем, том счастье, бесспорная

Наша кровная часть,

Наша, смертью оборванная,

Вера, ненависть, страсть.

Наше все! Не слукавили

Мы в суровой борьбе,

Все отдав, не оставили

Ничего при себе.

 

Все на вас перечислено

Навсегда, не на срок.

И живым не в упрек

Этот голос ваш мыслимый.

Братья, в этой войне

Мы различья не знали:

Те, что живы, что пали, --

Были мы наравне.

И никто перед нами

Из живых не в долгу,

Кто из рук наших знамя

Подхватил на бегу,

Чтоб за дело святое,

За Советскую власть

Так же, может быть, точно

Шагом дальше упасть.

Я убит подо Ржевом,

Тот еще под Москвой.

Где-то, воины, где вы,

Кто остался живой?

В городах миллионных,

В селах, дома в семье?

В боевых гарнизонах

На не нашей земле?

Ах, своя ли. чужая,

Вся в цветах иль в снегу...

Я вам жизнь завещаю, --

Что я больше могу?

Завещаю в той жизни

Вам счастливыми быть

И родимой отчизне

С честью дальше служить.

Горевать -- горделиво,

Не клонясь головой,

Ликовать -- не хвастливо

В час победы самой.

И беречь ее свято,

Братья, счастье свое --

В память воина-брата,

Что погиб за нее.

 

[asc]

Нежно говорил ей -

мы у реки

шли камышами:

"Слышите: шуршат камыши у Оки.

Будто наполнена Ока мышами.

А в небе, лучик серёжкой вдев в ушко,

звезда, как вы, хорошая, - не звезда, а девушка.

А там, где кончается звёздочки точка,

месяц улыбается и заверчен, как

будто на небе строчка

из Аверченко...

Вы прекрасно картавите.

Только жалко Италию..."

Она: "Ах, зачем вы давите

и локоть и талию.

Вы мне мешаете

у камыша идти..."

 

<Владимир Маяковский>

[asc]

Прощай,

позабудь

и не обессудь.

А письма сожги,

как мост.

Да будет мужественным

твой путь,

да будет он прям

и прост.

Да будет во мгле

для тебя гореть

звёздная мишура,

да будет надежда

ладони греть

у твоего костра.

Да будут метели,

снега, дожди

и бешеный рёв огня,

да будет удач у тебя впереди

больше, чем у меня.

Да будет могуч и прекрасен

бой,

гремящий в твоей груди.

 

Я счастлив за тех,

которым с тобой,

может быть,

по пути.

 

<Иосиф Бродский>

[Аnnewizard]

Д.Быков "На самом деле"

 

На самом деле мне нравилась только ты,

 

мой идеал и мое мерило.

 

 

Во всех моих женщинах были твои черты,

и это с ними меня мирило.

Пока ты там, покорна своим страстям,

летаешь между Орсе и Прадо, -

я, можно сказать, собрал тебя по частям.

Звучит ужасно, но это правда.

Одна курноса, другая с родинкой на спине,

третья умеет все принимать как данность.

Одна не чает души в себе, другая - во мне

(вместе больше не попадалось).

Одна, как ты, со лба отдувает прядь,

другая вечно ключи теряет,

а что я ни разу не мог в одно все это собрать -

так Бог ошибок не повторяет.

И даже твоя душа, до которой ты

допустила меня раза три через все препоны, -

осталась тут, воплотившись во все живые цветы

и все неисправные телефоны.

А ты боялась, что я тут буду скучать,

подачки сам себе предлагая.

А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?

Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая.

[Кирико Кираюто]

Мы сегодня в цирк поедем!

На арене нынче снова

С дрессированным Медведем

Укротитель дядя Вова.

От восторга цирк немеет.

Хохочу, держась за папу,

А Медведь рычать не смеет,

Лишь сосет потешно лапу,

Сам себя берет за шкирки,

Важно кланяется детям.

До чего забавно в цирке

С дядей Вовой и Медведем!

 

Агния Барто. 1957 г.

[Tоri]

Однажды Капуста приходит к Морковке

и видит: Морковка лежит в упаковке.

 

- Морковка, Морковка, скажи мне на милость:

куда это нынче ты так нарядилась?

 

- Ах, знаешь, Капуста, уже ухожу:

сегодня меня пригласили к Ножу.

 

Меня без тебя пригласили к нему,

тебя я, Капуста, с собой не возьму.

 

Капуста сказала: "Подумаешь, Нож!

Чихать мне на то, что меня не возьмешь!

 

Две Ложки меня приглашали на Щи.

Пойду без тебя я. Уж ты не взыщи".

 

Иосиф Бродский, «Костёр», 1969, № 8.

[Guitar Otoko]

Фаина Гримберг "Андрей Иванович возвращается домой"

http://www.vavilon.ru/texts/prim/grimberg2.html

[asc]

Простимся.

До встреч в могиле.

Близится наше время.

Ну, что ж?

 

Мы не победили.

Мы умрём на арене.

Тем лучше.

Не облысеем

от женщин, от перепоя.

 

...А небо над Колизеем

такое же голубое,

как над родиной нашей,

которую зря покинул

ради истин,

а также

ради богатства римлян.

 

Впрочем,

нам не обидно.

Разве это обида?

Просто такая,

видно,

выпала нам

планида...

 

Близится наше время.

Люди уже расселись.

Мы умрем на арене.

 

Людям хочется зрелищ.

 

<Иосиф Бродский>

[Кирико Кираюто]

Арсений Тарковский

 

Пушкинские эпиграфы

 

[i]Спой мне песню, как синица

Тихо за морем жила...[/i]

Зимний вечер

 

Почему, скажи, сестрица,

Не из райского ковша,

А из нашего напиться

Захотела ты, душа?

 

Человеческое тело

Ненадежное жилье,

Ты влетела слишком смело

В сердце темное мое.

 

Тело может истомиться,

Яду невзначай глотнуть,

И потянешься, как птица,

От меня в обратный путь.

 

Но когда ты отзывалась

На призывы бытия,

Непосильной мне казалась

Ноша бедная моя,-

 

Может быть, и так случится,

Что, закончив перелет,

Будешь биться, биться, биться -

И не отомкнут ворот.

 

Пой о том, как ты земную

Боль, и соль, и желчь пила,

Как входила в плоть живую

Смертоносная игла,

 

Пой, бродяжка, пой, синица,

Для которой корма нет,

Пой, как саваном ложится

Снег на яблоневый цвет,

 

Как возвысилась пшеница,

Да побил пшеницу град...

Пой, хоть время прекратится,

Пой, на то ты и певица,

Пой, душа, тебя простят.

[Jubei]

Владимир Кучерявкин

Стол, подвинься, я присяду.

Год ушёл. Уже темно.

Кто на стуле сохнет рядом,

Как на скатерти пятно?

 

Пробежала мышь красиво,

Но со мной не говорит.

И напротив с вечным пивом

Мне кивает Вечный жид.

 

Тенью правильной хозяйка

Проплыла во сне нагая.

Застучала девок стайка

Белыми во тьме ногами.

 

Я прижался в темноте

К стенке тонкой и зеваю.

И бежит по бороде

Тёплая слеза живая.

 

Вот мой мир. И не захочешь

Станешь здесь слегка влюблённым.

О какие пляшут очи

Под платком твоим зелёным!

 

***

Луна ползёт ко мне в окошко.

И я не сплю, такой вот крокодил.

Я просыпаюсь: солнце возникает

На горизонте, полном светлых крыл.

 

Седое пиво размышляет в голове:

Теперь мы одинок, но так любви подвержен!

И благодарен ветреной судьбе,

Что подарила нам прекрасный, гибкий стержень!

 

Твоя нога, как знойный вертолёт,

Взлетит над нами, белизной порхая!..

И снова пиво заполняет рот

Прекрасным утром удивительного мая.

[ScAR-]

Эдуард Асадов

 

"САТАНА"

 

Ей было двенадцать, тринадцать - ему.

Им бы дружить всегда.

Но люди понять не могли: почему

Такая у них вражда?!

 

Он звал ее Бомбою и весной

Обстреливал снегом талым.

Она в ответ его Сатаной,

Скелетом и Зубоскалом.

 

Когда он стекло мячом разбивал,

Она его уличала.

А он ей на косы жуков сажал,

Совал ей лягушек и хохотал,

Когда она верещала.

 

Ей было пятнадцать, шестнадцать - ему,

Но он не менялся никак.

И все уже знали давно, почему

Он ей не сосед, а враг.

 

Он Бомбой ее по-прежнему звал,

Вгонял насмешками в дрожь.

И только снегом уже не швырял

И диких не корчил рож.

 

Выйдет порой из подъезда она,

Привычно глянет на крышу,

Где свист, где турманов кружит волна,

И даже сморщится:- У, Сатана!

Как я тебя ненавижу!

 

А если праздник приходит в дом,

Она нет-нет и шепнет за столом:

- Ах, как это славно, право, что он

К нам в гости не приглашен!

 

И мама, ставя на стол пироги,

Скажет дочке своей:

- Конечно! Ведь мы приглашаем друзей,

Зачем нам твои враги?!

 

Ей девятнадцать. Двадцать - ему.

Они студенты уже.

Но тот же холод на их этаже,

Недругам мир ни к чему.

 

Теперь он Бомбой ее не звал,

Не корчил, как в детстве, рожи,

А тетей Химией величал,

И тетей Колбою тоже.

 

Она же, гневом своим полна,

Привычкам не изменяла:

И так же сердилась:- У, Сатана! -

И так же его презирала.

 

Был вечер, и пахло в садах весной.

Дрожала звезда, мигая...

Шел паренек с девчонкой одной,

Домой ее провожая.

 

Он не был с ней даже знаком почти,

Просто шумел карнавал,

Просто было им по пути,

Девчонка боялась домой идти,

И он ее провожал.

 

Потом, когда в полночь взошла луна,

Свистя, возвращался назад.

И вдруг возле дома:- Стой, Сатана!

Стой, тебе говорят!

 

Все ясно, все ясно! Так вот ты какой?

Значит, встречаешься с ней?!

С какой-то фитюлькой, пустой, дрянной!

Не смей! Ты слышишь? Не смей!

 

Даже не спрашивай почему! -

Сердито шагнула ближе

И вдруг, заплакав, прижалась к нему:

- Мой! Не отдам, не отдам никому!

Как я тебя ненавижу!

 

Так же, рекомендую к прочтению Э. Асадов "Баллада о ненависти и любви" - это невероятное произведение. Возможно, моё любимое.

[Jubei]

Осип Мандельштам

 

"Мне жалко, что теперь зима..."

 

Мне жалко, что теперь зима

И комаров не слышно в доме,

Но ты напомнила сама

О легкомысленной соломе.

 

Стрекозы вьются в синеве,

И ласточкой кружится мода;

Корзиночка на голове

Или напыщенная ода?

 

Советовать я не берусь,

И бесполезны отговорки,

Но взбитых сливок вечен вкус

И запах апельсинной корки.

 

Ты все толкуешь наобум,

От этого ничуть не хуже,

Что делать: самый нежный ум

Весь помещается снаружи.

 

И ты пытаешься желток

Взбивать рассерженною ложкой,

Он побелел, он изнемог.

И все-таки еще немножко...

 

И, право, не твоя вина,-

Зачем оценки и изнанки?

Ты как нарочно создана

Для комедийной перебранки.

 

В тебе все дразнит, все поет,

Как итальянская рулада.

И маленький вишневый рот

Сухого просит винограда.

 

Так не старайся быть умней,

В тебе все прихоть, все минута,

И тень от шапочки твоей -

Венецианская баута.

 

 

Декабрь 1920

Изменено 9 мая, 2012 пользователем Jubei (смотреть историю редактирования)

[Oriole]

Луис де Камоэнс

 

( Очень атмосферно в качестве пролога к компьютерной игре "Тургор" )

 

Меняются и время, и мечты;

 

Меняются, как время, представленья.

Изменчивы под солнцем все явленья,

И мир всечасно видишь новым ты.

 

Во всем и всюду новые черты,

Но для надежды нет осуществленья.

От счастья остаются сожаленья,

От горя — только чувство пустоты.

 

Уйдет зима, уйдут снега и холод,

И мир весной, как прежде, станет молод,

Но есть закон: все обратится в тлен.

 

Само веселье слез не уничтожит,

И страшно то, что час пробьет, быть может,

Когда не станет в мире перемен.

[asc]

Меж болотных стволов красовался восток огнеликий...

Вот наступит октябрь - и покажутся вдруг журавли!

И разбудят меня, позовут журавлиные крики

Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали...

Широко по Руси предназначенный срок увяданья

Возвещают они, как сказание древних страниц.

Всё, что есть на душе, до конца выражает рыданье

И высокий полёт этих гордых прославленных птиц.

 

Широко на Руси машут птицам согласные руки.

И забытость болот, и утраты знобящих полей -

Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,

Далеко разгласит улетающий плач журавлей...

Вот летят, вот летят... Отворите скорее ворота!

Выходите скорей, чтоб взглянуть на любимцев своих!

Вот замолкли - и вновь сиротеет душа и природа

Оттого, что - молчи! - так никто уж не выразит их...

 

<Николай Рубцов>

[asc]

Дай нищему на опохмелку денег.

Ты сам-то кто? Бродяга и бездельник,

дурак, игрок.

 

Не первой молодости нравящийся дамам,

давно небритый человек со шрамом,

сопляк, сынок.

 

Дай просто так и не проси молиться

за душу грешную, - когда начнёт креститься,

останови.

 

...От одиночества, от злости, от обиды

на самого, с которым будем квиты,

не из любви.

 

<Борис Рыжий>

[Jubei]

Никогда особенно не любил стихи Гумилёва, но давеча попал мне в руки его сборник, и обнаружил много интересного.

 

Это было не раз, это будет не раз

В нашей битве глухой и упорной:

Как всегда, от меня ты теперь отреклась,

Завтра, знаю, вернёшься покорной.

 

Но зато не дивись, мой враждующий друг,

Враг мой, схваченный тёмной любовью,

Если стоны любви будут стонами мук,

Поцелуи - окрашены кровью.

 

Николай Гумилёв, 1910.

[asc]

Смерть поэта

 

Знайте: как-то, когда-то и где-то

Одинокий поэт жил да был...

И всю жизнь свою, как все поэты,

Он писал, пил вино и любил.

 

Обогнавши Богатство и Славу,

Смерть пришла и сказала ему:

"Ты – поэт и бессмертен!.. И, право,

Как мне быть, я никак не пойму!"

 

Улыбаясь, развёл он руками

И с поклоном промолвил в ответ:

"В жизни я не отказывал даме!

Вашу руку!" И умер поэт...

 

<Николай Агнивцев>

[*Manul*]

Уточнение

Откуда ни возьмись -

как резкий взмах -

Божественная высь

в твоих словах -

как отповедь, верней,

как зов: "за мной!" -

над нежностью моей,

моей, земной.

Куда же мне? На звук!

За речь. За взгляд.

За жизнь. За пальцы рук.

За рай. За ад.

И, тень свою губя

(не так ли?), хоть

за самого себя.

Верней, за плоть.

За сдержанность, запал,

всю боль - верней,

всю лестницу из шпал,

стремянку дней

восставив - поднимусь!

Как эхо, я коснусь

и стоп, и уст.

Звучи же! Меж ветвей,

в глуши, в лесу,

здесь, в памяти твоей,

в любви, внизу

постичь - на самом дне!

не по плечу:

нисходишь ли ко мне,

иль я лечу.

 

Бродский И.

[miyamushi]

Я просто влюбилась в это стихотворение. Пусть он не безупречно, но оно прекрасно!)

 

 

Однажды ночью мне приснилось,

Что рай вокруг, а рядом нет людей.

Но долго одиночество не длилось,

Увидел я, что нахожусь среди зверей.

Не знаю, что тогда случилось,

Но стал я понимать их речи смысл.

Душа моя тот час преобразилась,

Я знания свыше получил.

Те звери, что меня в миг окружили

Несли не злобу и желанье убивать,

… Они лишь от меня одно хотели,

Чтоб их хозяйку стал я ожидать.

Когда увидел девушку вдали,

Что шла ко мне, тихонько, не спеша.

Услышал вдруг я от своей души,

Что именно она моя мечта.

 

Ее глаза могли свести меня с ума,

 

Но жаль, ей это сделать, не успеть.

 

Проснулся я от телефонного звонка,

 

И радио на стенке стало петь.

 

Мне остается следовать мечте

 

Собраться силами и отыскать,

 

Ту, что увидел я вчера во сне,

 

Ту, что Богиней, я достоин называть.

 

Я долго в поисках тебя блуждал,

 

По темным улицам старинных городов,

 

Тогда еще и не предполагал,

 

Что здесь она, богиня моих снов.

 

Весь день я в мыслях был с тобой,

 

А ночью, о тебе лишь мог мечтать.

 

Ты в форме ангела явилась предо мной,

 

Твои глаза сказали все, что нужно знать.

 

Та ночь, казалась, длилась вечно.

 

Нет ей сравнения ни с одной другой.

 

С тобой, соединившись в ритме сердца,

 

Я с Богом слился телом и душой..

 

[screenscreen]

Маяковский

 

ЛИЛИЧКА!

Вместо письма

 

Дым табачный воздух выел.

Комната —

глава в крученыховском аде.

Вспомни —

за этим окном

впервые

руки твои, исступлённый, гладил.

Сегодня сидишь вот,

сердце в железе.

День ещё —

выгонишь,

может быть, изругав.

В мутной передней долго не влезет

сломанная дрожью рука в рукав.

Выбегу,

тело в улицу брошу я.

Дикий,

обезумлюсь,

отчаяньем иссеча́сь.

Не надо этого,

дорогая,

хорошая,

дай простимся сейчас.

Всё равно

любовь моя —

тяжкая гиря ведь —

висит на тебе,

куда ни бежала б.

Дай в последнем крике выреветь

горечь обиженных жалоб.

Если быка трудом уморят —

он уйдёт,

разляжется в холодных водах.

Кроме любви твоей

мне

нету моря,

а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.

Захочет покоя уставший слон —

царственный ляжет в опожаренном песке.

Кроме любви твоей,

мне

нету солнца,

а я и не знаю, где ты и с кем.

Если б так поэта измучила,

он

любимую на деньги б и славу выменял,

а мне

ни один не радостен звон,

кроме звона твоего любимого имени.

И в пролёт не брошусь,

и не выпью яда,

и курок не смогу над виском нажать.

Надо мною,

кроме твоего взгляда,

не властно лезвие ни одного ножа.

Завтра забудешь,

что тебя короновал,

что душу цветущую любовью выжег,

и су́етных дней взметённый карнавал

растреплет страницы моих книжек...

Слов моих сухие листья ли

заставят остановиться,

жадно дыша?

Дай хоть

последней нежностью выстелить

твой уходящий шаг.