- Рар: ключ и слово.
После паузы Рар заговорил:
- Мой замысел четырехактен. Заглавие: "Actus morbi"1.
1 Акт (свидетельство) о смерти (лат.)
Председатель насторожился:
- Виноват. Это пьеса?
- Да.
Брови Зеза нервно дернулись:
- Так и знал. Вы всегда будто нарочно нарушаете традиции Клуба. Сценизировать - значит вульгаризировать. Если замысел проектируется на театр, значит, он бледен, недостаточно... оплодотворен. Вы всегда норовите выскользнуть сквозь замочную скважину - и наружу: от углей камина - к огням рамп. Остерегайтесь рамп! Впрочем, мы ваши слушатели.
...
- Рар, - зачеканил он, - вы пронесли сюда буквы? Тая их от нас? Дайте рукопись. Немедленно.
Казалось, Рар колеблется. Затем среди общего молчания кисть его руки вынырнула из-под сюртучного борта: в ее пальцах, чуть вздрагивая, белела вчетверо сложенная тетрадь. Председатель, схватив рукопись, с минуту скользил глазами по знакам; он держал ее почти брезгливо, за края, точно боялся грязнить себя прикосновением к чернильным строкам. Затем Зез повернулся к камину: тот почти догорел, и только несколько угольев, медленно лиловея, продолжали пламенеть поверх решетки.
- Согласно пункту пятому устава предается рукопись смерти, без пролития чернил. Возражения?
Никто не пошевельнулся.
Коротким швырком председатель бросил тетрадь на угли.
...
А чуть в стороне, отгородившись узкой черной рамкой, как-то отдергиваясь всеми своими чинными, черными по белому, буквами от аммиачной компании, квадратилось четкое, под черным крестиком, авизо: "Вы не забыли помолиться о тех 100 000, которым предстоит умереть сегодня?"
Конечно, это был - так, пустяк, сухая статистическая справка, ловко изловленная черным квадратиком, вежливо напоминавшим - всего лишь напоминавшим.
Я не стал молиться о ста тысячах душ, уводимых в смерть, но когда я вышел из тени стены на яркое солнце, тысячи и тысячи агоний заслонили мне день; тысячи погибающих сегодня обступили меня, тысячи солнц осыпались в тьму; я видел множество восковеющих, проостренных лиц, выкаты белых глаз; сладковатая тлень, проникая сквозь ноздри в мозг, не давала ни думать, ни жить. Помню, это пронизало меня почти физически. Я присел к одному из ресторанных столиков - мне придвинули прибор, и в ту же секунду я увидел тысячи их - на столах, с западающими ртами, медленно холодеющих, беспомощных и пугающих, выключенных из сегодня в никогда. Я не стал есть медленно остывающее минестроне, и мысль моя делала лихорадочные усилия, лишь бы вышагнуть из проклятого черного квадрата. Тогда-то и пришла мне на помощь моя тема. Она вхлынула в меня как-то сразу. Схваченный ею, помню, я механически поднялся и, быстро расплатившись с...
Тут рассказчик - вслед за ним и другие - повернул голову на звук резко отодвигаемого кресла. Неожиданно для себя я увидел Papa, вышагнувшего из круга замыслителей; в руке у него был ключ, который за секунду до того лежал на выступе камина.
- Ухожу, - коротко бросил он. Ключ металлически щелкнул, дверь рванулась с порога, и шаги Papa оборвались за глухо хлопнувшей где-то внизу створой.
Все с недоумением переглянулись.
- Что с ним? - приподнялся Шог, как если б хотел догнать ушедшего.
- К порядку, - раздался сухой голос Зеза, - сядьте. Или, если уж встали, прикройте дверь. Мимо. Фэв продолжает.
- Нет, Фэв кончил, - отрезал тот, гневно пузыря щеки.
- Потому что ушел этот?.. - запнулся Зез.
- Нет. Потому что с этим ушла - вы только представьте себе - и та: тема.
...
Как было понять "ухожу" Papa? Была ли это простая демонстрация, направленная против Фэва, или протест, бьющий гораздо сильнее и дальше: может быть, это было твердое решение, а может быть, и минутный каприз; от чего он отстранялся - от ста тысяч или от шести? Вспомнилось бледное, в себя глядящее лицо, неровный удаляющийся шаг
...
- Собрания не будет. Вы знаете о Pape?
- Нет.
- Как же. Дуло меж зубов и... Завтра под лопату.