Есть две вещи, которые я категорически не приемлю в Японии. Про первую из них, а именно о лицемерии японцев здесь уже упоминали. Вторая же вещь это задницы японок, поскольку нет у японок хуже части, чем та, которая должная быть филейной, но по факту таковой не является. Ведь типичными для японских женщин являются узкие, плоские и опущенные вниз ягодицы, которые вызывают у зрителей естественное отторжение. Чтобы наглядно оценить это, достаточно сперва посмотреть на превращения сейлор сенши в старом аниме. Это же было просто загляденье: точёные, как песочные часы, фигурки, округлые попки, переходящие в сочные бёдрышки и кукольно длинные ножки!
А если теперь сравнить их с превращениями в лайв-экшене? Да это же просто фууу! Какой стороной актрис не поверни, с любого ракурса они выглядят как плоские доски! Насколько приятно было наблюдать за превращениями в аниме, настолько же противно смотреть на них в реальной версии.
И японцы сами виноваты в том, что у них такие доскообразные женщины, поскольку именно женщина, лишённая фигуры, в Японии раньше считалась эталоном красоты, что соответствующим образом направляло действие полового отбора.
Не случайно ещё в 1933 году японский писатель Дзюнъитиро Танидзаки подробно писал об этой проблеме:
Если не бояться впасть в крайность, то можно утверждать, что тогдашние женщины не имели тела. Кроме лица и рук, я смутно помню у матери лишь ее ноги, что же касается ее туловища, то оно не оставило в моей памяти никакого следа. Это обстоятельство вызывает в моем представлении туловище изваяния богини Авалокитешвара в храме Тюгудзи, оно мне кажется типичным для тела японской женщины прежних времен. Эта плоская, как доска, грудь с тонкими, словно лист бумаги, отвислыми грудями; этот тонко перехваченный живот; эта прямая, без всякого рельефа, линия спины, поясницы и бедер; все туловище, утратившее гармонию с лицом, руками и ногами, худосочное и плоское, производящее впечатление не тела, а палки, – не является ли оно прототипом женского тела старого времени? Да и теперь еще можно встретить женщин с таким телом среди старых дам в блюдущих древние традиции семьях и среди гейш. При виде их я невольно вспоминаю стержень, на котором держится кукла. Их тело и на самом деле имеет назначение служить лишь стержнем, на который надеваются одежды. Главную часть их бюста составляет облекающий его в несколько слоев покров одежды и ваты: если же совлечь этот покров, то останется, как и у куклы, один лишь неприглядный стержень. Но в старину такая комплекция имела и свои хорошие стороны. Для женщин, живших в темноте, было достаточно одного лица, блестевшего во мраке, – в туловище необходимости не было. Я думаю, тем, кто воспевает светлую красоту тела современной женщины, трудно представить эту мистически темную красоту женщины прежних времен. Быть может, некоторые скажут, что красота, завуалированная темнотой, не настоящая. Но я уже говорил, что мы, люди Востока, создавая «тень», творим красоту в местах самых прозаических. В одной нашей старинной песне говорится: «Набери ветвей, заплети, завей – вырастет шатер. Расплети – опять будет пустовать лишь степной простор». Слова эти хорошо характеризуют наше мышление: мы считаем, что красота заключена не в самих вещах, а в комбинации вещей, плетущей узор светотени. Вне действия, производимого тенью, нет красоты: она исчезает подобно тому, как исчезает при дневном свете привлекательность драгоценного камня «ночной луч», блещущего в темноте. Так или иначе, но наши предки считали женщину неотделимой от темноты, как неотделимы от нее и лакированные изделия с золотой росписью или инкрустациями. Для того же, чтобы полностью погрузить ее фигуру в тень, они затеняли ее руки и ноги длинными рукавами и длинными подолами одежд, оставляя выделяться из темноты лишь ее голову. Быть может, и действительно, это асимметричное плоское туловище кажется безобразным рядом с телом европейской женщины.
