Komthur

Не забуду, тамплиер. )

Я не тамплиер.

Продам гараж-кит фигурки Henrietta из аниме Gunslinger Girl, в комплекте, с инструкцией и цветной фотографией, без пересылки - только встреча в Москве.

2000р.

Так я увидел Loveless. Единственное, что меня в нем зацепило - история псевдо-зеро, двух девушек, Ямато и Кои. Но зацепило очень сильно. Настолько сильно, что пришлось осваивать Adobe Premier, чтобы поделиться тем, как я увидел эту историю, не уступающую истории Ромео и Джульетты.

Тема эта интересовала меня очень давно, а устроить опрос побудила книга Терри Пратчетта "Маскарад". Там, в гротескной и одновременно очень реальной атмосфере оперного театра эта фраза звучит рефреном, символом и движущей пружиной действия. В качестве примера жизненного воплощения этого лозунга, упоминается эпизод, когда весь город Анк-Морпорк был объят пламенем огромного пожара, а в опере продолжал идти спектакль.

Одна из героинь, попавшая из глухого горного Ланкра в самую гущу оперной жизни, растерянно недоумевает, что это, туман, застилающий им головы? Но при этом, сама не замечая, начинает жить этим кредо.

Мне стало интересно - очень интересно - как обитатели АФ распределят свое мнение. Что означает эта фраза, победу выдуманного мира иллюзий над реальностью? Попытка творческой интеллигенции, отодвинутой от движущих сил жизни придать себе значимость? Наивное заблуждение выходцев из страны эльфов? Мошенничество, помогающее жить на халяву?




Мне реально пришлось однажды столкнуться с выбором, и времени на раздумья не было. Когда опрос наберет статистику, я выскажу и своё мнение, расскажу этот случай. А пока что прошу вас выбрать один и только один вариант ответа, который сразу по прочтении вариантов вызовет у вас отклик.

До сих пор за художественную прозу я не брался. Одно дело - журнальные статьи по техническим вопросам, другое - написать то, что было бы интересно кому-нибудь, кроме заинтересованных узких специалистов. Художественно я марать литературу все же не решился, но возраст позволяет попытать счастья в жанре мемуарной прозы. То, что будет изложено ниже, правда, чистая правда от начала и до конца. Порой жизнь работает лучше талантливых юмористов, а уж как мне удалось донести этот юмор жизни до читателей, судить не мне.




Ромашка, или политические аспекты аэростатики

 Случилось так, что, в силу исключительно личных обстоятельств, мне потребовалось срочно сменить место работы. В те времена молодой специалист, распределенный на предприятие после института, был обязан отработать там не менее трех лет. За мной оставался еще год, но помог случай – горком комсомола начал формирование дирекции строящегося Московского Дворца Молодежи на Комсомольском проспекте, а я уже год с лишним занимался проектированием систем звукоусиления МДМ, и был, что называется, «в теме», да и к тому же еще был комсомольцем. Такой могучей организации, как МГК ВЛКСМ, не было никаких проблем забрать меня из Моспроекта, и осенью 1984 года, несколько неожиданно для себя,я оказался работником аппарата московского горкома комсомола.

Дирекция строящегося Дворца состояла в тот момент из шести человек: директор, главный инженер, начальник штаба комсомольских отрядов и мы, технари – Галина Ивановна, женщина весьма посткомсомольского возраста, но профессионал в области систем вентиляции, снабженец Юра и ваш покорный слуга, начальник службы слабых токов, состоящей, как вы понимаете, из одного человека.

Надо сказать, что дирекцию начали набирать вовремя, стройка уже миновала первый этаж, и мы еле успевали отслеживать работу строителей, предотвращая ошибки. По той же причине обязательное дежурство на еженедельных субботниках мы воспринимали, как должное, ибо, оставленная без технического присмотра,неквалифицированная комсомольская рабсила была способна за один день наломать таких дров, что нам пришлось бы месяц их разгребать.

Так, в строительных заботах, пролетел год, и грянул XII Московский Фестиваль молодежи и студентов. Нас, как работников горкома, прикрепили к фестивальным объектам, и меня направили в фестивальный штаб на Поклонной Горе, где на второй день фестиваля должен был состояться интернациональный воскресник.

Поклонная Гора 1985 года представляла собой очень большую яму. То, что было собственно горой, срыли, дабы насыпать потом более соответствующую мемориалу, величественную и просторную, а посреди площадки вырыли огромный глубокий котлован, уже наполненный к тому времени арматурной конструкцией. Собственно, целью воскресника было накидать символические кубометры бетона в этот и более мелкие котлованы будущего комплекса. Курировал объект второй секретарь горкома Щукин, человек мягкий, интеллигентный и разрывающийся между огромным количеством подконтрольных площадок фестиваля. Непосредственным начальником команды, состоящей, в основном, из инструкторов горкома и райкома, был Саша Никоненко, замзав отдела рабочей молодежи.

По сценарию, утвержденному в самых верхах, воскресник начинался с митинга. Трибуной служили два бортовых автотрейлера, сдвинутых задами и отгороженных от котлована ширмой, а над митингом, по замыслу организаторов, на связке разноцветных воздушных шаров парила эмблема фестиваля, гигантская разноцветная ромашка. Вот ромашкой мы и занялись. Каркас ромашки был сварен из полосовой стали, и силами девушек-комсомолок из швейного ПТУ обтянут цветной тканью. Роль воздушных шаров исполняли зонды-аэростаты, заранее доставленные на площадку вместе с баллоном гелия. Зонды эти выглядели довольно забавно, и отличались от резинового изделия №2 Баковского завода резинотехнических изделий только внушительным, двухметровым, ростом. Для несведущих поясню – культовое изделие №2 было единственным тогдашним отечественным презервативом, серовато-коричневого цвета и наипростейшей формы. В силу этого поражающего воображение сходства, те же девочки-комсомолки швейного ПТУ пошили из той же цветной материи чехлы, долженствующие придать всей конструкции праздничный вид. Неделя пролетела, как один миг, работы было очень много, и, наконец, за три дня до мероприятия до нашего объекта добрался Щукин. Вникнув в детали, он задал только один вопрос – а считал кто-нибудь веси подъемные возможности зондов? Вопрос для комсомольских организаторов оказался несколько неожиданным – что значит подъемные возможности, шаров много, они большие, а мероприятие крайне важное. Однако сомнение поселилось в голове начштаба, и назавтра наметили совещание по этому вопросу. За технической консультацией было решено отрядить делегацию в подмосковный Долгопрудный, бывший некогда колыбелью советского воздухоплавания.

На следующий день к дощатому домику штаба подъехала секретарская «Волга», и два ответственных работника осторожно, под локотки, выгрузили маленького сухонького старичка, как потом выяснилось, ветерана дирижаблестроения.

Руководство и консультант скрылись в домике, а мы застыли, с интересом ожидая результатов совещания. Ждали очень недолго, как доски домика содрогнулись от жуткого матерного монолога, произносимого дребезжащим от возраста и ярости голосом. Затем дверь с треском распахнулась, на пороге возник пунцовый замзав с нашариковым чехлом в руках, и кинул его мне в руки с криком «Вешай скорее!»

На мой резонный вопрос куда, замзав затопал ногами, назвал меня идиотом с дурацкими шуточками, и объяснил в ярких выражениях, что надо срочно взвесить оболочку. Для ускорения процесса было разрешено воспользоваться той же белой «Волгой» Щукина, и через пару минут мы с шофером уже мчались по Кутузовскому проспекту, размышляя, где можно выполнить задачу. Взвесить удалось на ближайшей почте, куда я ворвался, размахивая красной горкомовской книжкой, с воплем «Срочно! Фестивальное дело особой важности!»

Через пятнадцать минут вес оболочки был доложен руководству, и мы снова замерли в ожидании продолжения. Оно так же наступило быстро – второй матерно-дребезжащий монолог, и сыплющего искрами старичка так же, под локотки, вынесли из домика и погрузили в машину, а нас посвятили в пикантные результаты консультации. Дело оказалось в том, что чехлы, сшитые из дешевой и грубой материи, съедали большую часть подъемной силы шаров-зондов, и на каждый оставалось не более полкило полезной нагрузки, всего десять килограммов. Ромашка весила сильно за двадцать. Положение оказывалось безвыходным, за оставшийся день ни дополнительных шаров, ни гелия достать было уже невозможно. Первое, что пришло в голову, использовать шары без чехлов, но тут все вспомнили, как они выглядят, и содрогнулись. Оставался только один вариант –оставить в чехлах внешние шары, дабы они, поднимая самих себя, замаскировали голые в середине. В этом случае, веса почти сходились, а жаркая солнечная погода обещала добавить немного дополнительной подъемной силы. В любом случае, иного выхода не было.

Настал великий день. За трибуной из грузовиков, на арматуре в котловане, сколотили помост с лебедкой, и накачали гелием торжественный символ фестиваля. Две лебедки по краям котлована должны были фиксировать ромашку над митингующими. Солнце было действительно жарким, шары, впитав его пополам с нашим энтузиазмом, воспарили, и ромашка довольно красиво взошла над будущей Поклонной Горой. После строго регламентированного митинга по сценарию были танцы и развод по объектам. Все делегации организованно и весело отправились кидать бетон, и только арабская делегация продолжала кружиться в хороводе. Ответственный работник, попытавшийся разорвать круг, был немедленно включен внего, и тоже оказался в хороводе. Та же участь постигла следующего посланца штаба. Сценарий рушился. Тогда к арабской делегации потрусили сразу трое ответственных работников, и таранным ударом разорвав круг, повели его на объект. Так, танцующей змейкой, арабская делегация и отправилась на работу мимо котлована, в котором азартно раздевшиеся до трусов и разувшиеся немцы уже перевыпоняли свой объем работы.


Не успели мы перевести дух, как делегации собрались на торжественное закрытие воскресника. И тут, с началом первой же речи, случилось страшное – один из шаров не выдержав накала страстей (на самом деле, истекал гарантийный срок их службы), сдулся, и безвольно повис под ромашкой. Как вы можете догадаться, по закону подлости это был незачехленный шар, и гигантский, неприлично-телесного цвета, двухметровый презерватив приковал к себе взгляды всей Поклонной Горы. Побледневший Щукин нервно приказал мне, оказавшемуся поблизости, бегом лететь в котлован и сматывать все к чертовой бабушке, пока хуже не стало. Прибежав на помост, я крикнул «Ребята, сматываемся, Щукин приказал!» - и лебедка неторопливо убрала оскверненный естественной ассоциацией символ. Правда, теперь предстояло ликвидировать оскандалившуюся ромашку, а как это сделать, никто сходу сообразить не мог. Развязать узлы, завязанные с запасом и энтузиазмом, было нереально, но у меня в кармане был нож, настоящий швейцарский нож с рекламной эмблемой знаменитой швейцарской магнитофонной фирмы STUDER-REVOX, доставшийся мне на переговорах по закупке оборудования для студии МДМ.

Доверить нож я никому не захотел, под ногами было несколько метров заполненной арматурой пустоты, и уж если ножу суждено погибнуть на дне котлована, пусть уж я сам буду в этом виноват. Ухватив ближайший шар за хвост,я подтянул его к себе, и, по неопытности, вонзил в основание, около самой веревки. Раздался громкий хлопок, взметнулось облако талька, хвост шара остался у меня в руке, а сам шар, обретя реактивное сопло, ракетой вознесся в небо, и, зависнув на высоте метров пятьдесят, заколыхался, как джинн в издевательской пляске – шар покидали избытки гелия. Наконец, пляска прекратилась, полусдувшийся шар застыл, и неторопливо поплыл по небу, подобно знаменитому олимпийскому Мишке, в сторону Университета. Надо ли говорить, что этот шар был тоже без оболочки... Трибуна снова лишилась внимания – весь митинг завороженно провожал глазами этот неспешный полет.

Тишину нарушил дикий вопль с края котлована, сообщивший нам,что Щукин лично пообещал оторвать нам все, что выступает, если мы упустим еще хоть один шар. Дальше, вооруженные опытом, мы действовали слаженно и дружно –трое подтягивали очередной шар к земле, я прыгал вверх и с криком «Кияяяяя!» всаживал нож в макушку шара. Подтягивавшие дружно прыгали на лопнувший шар, и топтали нас с ним в облаках талька, которым шары были щедро пересыпаны изнутри.

Когда я, помятый, но с чувством выполненного долга, вылез из котлована, митинг уже разъехался, белая «Волга» умчалась, и только крохотный шар все еще плыл высоко в небе фестивальной Москвы.