Лелио

Роман "Телени", анонимно появившийся якобы в 1893 г., но вполне вероятно, что лишь после 1900 г., по праву связывается с именем Оскара Уайльда.
Как и многие другие книги Уайльда, "Телени" построен в виде диалога: Камилль де Грие рассказывает молодому другу о своем гомосексуальном каминг-ауте и первой трагической любви. Роман четко делится на отдельные сцены, которые соответствуют явлениям в театральных пьесах. Эти сцены связаны между собой вопросами собеседника или наблюдениями рассказчика о причинах и проявлениях общественного приговора "содомии". В каждой из восьми глав находятся "непристойные" пассажи, иногда довольно подробные, которые можно разделить на два вида: формообразующие части любовной истории, с помощью которых в некотором роде выдерживается внешнее действие, и простые вставки, не имеющие никакого отношения к психосексуальному развитию Камилля, его каминг-ауту и любовной истории. Также и в стилистическом отношении: в этих вставках явно не хватает краткости и точности. И, возможно, именно эти места являются самым ярким указанием на то, что помимо О.Уайльда над романом работали и другие.
Основным источником, который обещает пролить свет на историю возникновения "Телени", является предисловие Шарля Хирша к французскому изданию 1934 г. Оно читается ровно и гладко, но при ближайшем рассмотрении возникает множество несоответствий и вопросов.
Прежде всего это касается внешности Уайльда. Хирш пишет, что впервые увидел его в 1889 г., называя его при этом "высоким, довольно сильным джентльменом за сорок лет с бледным, слегка одутловатым лицом". Однако в то время Уйальду было 35 лет, и выглядел он моложе. Очевидно, что здесь описан Уайльд после тюремного заключения.
Далее говорится, что Хирш сначала не знал, с кем он имеет дело, и лишь позже узнал о громадном успехе постановок Уайльда в лондонском Сент-Джеймс-Театре. Но в этом театре пьесы Уайльда - а именно "Идеальный муж" и "Банбери" - шли лишь в 1895 г. То есть описание Хирша и в этом пункте соответствует не периоду около 1890 г., но более позднему времени.
Хирш упоминает о многочисленных несоответствиях описаний места действия - Парижа - с реальным городом и говорит, что он затрагивал эту тему в беседах с издателем Смизерсом, с которым познакомился в 1900 г. Хирш также говорит, что он встречался и разговаривал с Уайльдом в 1898 г. Но если роман действительно вышел в 1893 г., почему же Хирш не воспользовался удобным случаем обсудить его с самим автором? К этому времени Уайльд потерял друзей, деньги и репутацию и легко бы мог признать свое участие в создании или даже единоличное авторство "Телени".
Важной для установления даты может быть сцена из романа, в которой Камилль получает анонимную записку, уличающую его в содомии и повергающую в бездну ужаса. Записка эта не только напоминает о послании маркиза Квинсберри, с которого начинаются все беды Уайльда, но и почти дословно повторяет его содержание. Можно предположить, что реальное событие предшествует литературному описанию.
Существует еще одно свидетельство - рекламный проспект издателя Смизерса к первому изданию "Телени". В нем называется главная тема произведения - "Urning, or man-loving man". Примечательно употребление в английском проспекте немецкого термина "Urning" с пояснением "мужчина, любящий мужчин". В романе это слово отсутствует, там всегда говорится только о "содомии". Но если вспомнить, что немецкий сексолог Хиршфельд стал пропагандировать этот термин после 1896 г., то наверняка он (термин) мог проникнуть в подобные проспекты лишь некоторое время спустя. Таким образом, проспект также не противоречит гипотезе появления "Телени" около 1900 г. Со словом "Urning" в рекламном проспекте соотносится и подзаголовок романа "A Physiological Romance of To-day". Для читательской публики, знакомой с теориями Хиршфельда, такая характеристика могла стать дополнительной приманкой. Но в 1893 г. эта дискуссия еще не была настолько широко распространена.
Как мог возникнуть "Телени"?
После смерти Уайльда 30 ноября 1900 г. управляющим его наследством был назначен Роберт Росс, бывший рядом с поэтом в последний период его жизни. С этого времени Росс определял, что и как могло публиковаться о покойном. Но стилизованный Россом портрет Уайльда скрывал нечто важное: пребывание в тюрьме и новый, разбивающий все иллюзии опыт общения с миром значительно изменили личность поэта. Об этом свидетельствуют как стиль, так и тема "Рэдингской баллады"; в пользу глубокого изменения личности Уайльда говорит также тот факт, что после этой длинной, волнующей поэмы, в которой по-новому отразилось его мастерство, он не создал ни одного живущего на парадоксах эссе и ни одной играющей и с добродетелью, и с пороком социальной комедии - и не потому, что не хотел (например, он начал писать театральную пьесу), но потому, что не мог. "Я написал все, что я должен был написать, когда я еще не знал жизнь. Теперь, когда я знаю смысл жизни, зачем мне еще писать?" - скажет поэт за несколько месяцев до смерти своей старой подруге графине де Бремон.
Новый Уайльд чувствуется в лучших частях "Телени": игра слов используется лишь тогда, когда этого требует действие; вместо витиеватых описаний и полупризнаний в гомосексуальных наклонностях мы читаем откровенную историю каминг-аута в викторианскую эпоху и аутентичные сексуальные картины, в которых соревнуются честность, фантазия и мастерское владение словом. Фрагментарный характер созданных самим Уайльдом частей романа легко объясняется убывающей творческой силой поэта.
Росс нашел фрагменты и решил их использовать. Но открытое издание книги могло повредить его планам по созданию имиджа Уайльда. С другой стороны, определенные круги проявили бы большой интерес к анонимно изданному роману, связываемому с Уайльдом. Но для этого "Телени" должен был быть завершен. Сам Росс, не владеющий даром слова, этого сделать не мог. Однако в круге знакомств Росса был человек, чьи литературные способности и жизненные устои (позже его автобиография принесла ему заслуженную славу одаренного порнографа) вполне позволяли взяться за такой труд, - это журналист Фрэнк Харрис. Переработать существующие фрагменты "Телени" в роман, добавить некоторое количество непристойных мест, чтобы он, помимо всего прочего, принес деньги, - все это было Харрису вполне по плечу, в пользу его авторства могут свидетельствовать и особенности жанра и стиля.
Таким образом, несколько сомнительная полуготовая рукопись поэта была опубликована в форме, которая не повредила созданному Россом культу Уайльда и не позволила произведению кануть в пучину забвения. Для знатоков же можно было потихоньку и только устно распространять правду. Хирш, вероятно, был всего лишь одним из тех, кто знал о плане Уайльда написать "Телени". Как хорошему знакомому Уайльда - или бывшему другу - ему можно поверить. Ведь и говорить он начал и обратился к рукописи лишь тогда, когда других уже не было в живых (Ф.Харрис умер в 1931 г.). И, возможно, он сочинил "историю возникновения", в которой перемешались выдумка и правда.

Это статья какая-то (краткое описание), не знаю кто написал. Вот здесь можно прочесть первые несколько глав этого романа.
От себя добавлю, что захватывает с первых строк. Живешь ощущениями героев. Мну за день прочитал всю книгу.

Месторасположение и фасад: Кафе находится на окраине студенческого города, в самом обычном, ничем не приметном здании. Чтобы попасть в кафе надо свернуть в переулок между домами, там обнаружится дверь. Ни вывески, ни указателя, ни рекламы – ничего.
 2505575.jpg   23,43К   2 скачиваний
Внутренний интерьер: Оказавшись внутри, попадаешь в маленький полутемный закуток с лестницей, ведущей вниз. За ней было не большое, светлое, полуподвальное помещение. Кафе было не большим: столиков двадцать, но атмосферным и запоминающимся. Из окон с одной стороны был виден тротуар и ботинки прохожих, с другой, скорее всего, был сад, хотя за травой ничего не было видно. Повсюду развешены старые туристические плакаты с приглашением посетить юг Франции. На полках стояли всякая всячина. Очевидно, каждый посетитель оставлял там что-то на память: детская игрушка, позавчерашняя газета, брелок от ключей, потерянная кем-то из студентов зачетка, разнообразные банки из под чая, турка для кофе, какие-то книги, брошюры и буклеты, рамка с фотографией, давнишние открытки, потускневшая от патины медная сковородка, даже пучок каких-то неизвестных засушенных трав. Мебель вся была из темного дерева: легкая и изящная. Отполирована, отреставрирована, смотрится не хуже, чем в шикарных, антикварных магазинах. Но несмотря на это, у каждого стола и стула была своя история: где-то царапина или скол, а на одном из столов один парень по имени Жорж признавался в любви некой Мари. В кафе постоянно пахло корицей, имбирем и кофе. За стойкой обычно сидела хозяйка, мадам Жозефина. Уже достаточно пожилая дама, с круглым, румяном, лоснящемся лицом, прямо как у куклы.
Ассортимент кафе был не богат, хотя там всегда можно было отведать plat du jour – увесистый омлет с салатом и жареной картошкой, какую-нибудь выпечку и запить все это изумительным кофе.
 2180554.jpg   60,85К   4 скачиваний

Месторасположение: Студенческий городок - это район довольно старой застройки, почти ничем не отличающийся от средневековых студенческих городов на Земле. Двух- трехэтажные дома, камень, эркеры, мансарды, увитые плющом окна… Кроме нескольких основных улиц около Университета, район был полностью пешеходным. Узкие улицы и переулки затейливо петляли – не сведущему человеку можно было легко заблудиться. То и дело можно было обнаружить маленькую тихую площадь со скамейками, или, наоборот, забрести в тупик. Так же было здесь несколько крытых галерей: гипсовое небо, грязные окошки, искусственная ночь, не знающая, что рядом – день и глупо светит солнце.
В этом месте жили студенты, преподаватели и прочие маргиналы: музыканты, писатели, поэты, художники, оригиналы и богема, так сказать.
 52043_Resize_of_2278544.jpg   34,96К   5 скачиваний  2319502.jpg   35,2К   6 скачиваний  2320212.jpg   45,44К   6 скачиваний
Лавка располагалась не далеко от Университета: минут 10 пешком. Если двигаться от Университетской площади, то сначала нужно свернуть в переулок между булочной-кафе «де Маро» и местной библиотекой, затем пройти метров 200: третий поворот налево. Это будет узкая аллея, по центру которой в ряд насаженны клены. За их листвой уже не видно неба, зато, когда дождик, всегда более или менее сухо.
Фасад: Седьмой или восьмой дом с левой стороны аллеи. Внешне дом не сильно отличался от остальных домов «прилипших» к нему с обеих сторон. Двухэтажное здание, эркер, острая крыша. На первом этаже располагался книжный магазин, а второй этаж был жилым.
Эркер внизу был почти полностью застеклен и служил витриной. Справа была дверь в лавку, тоже стеклянная. Она была обрамлена и отделана темным деревом – так, наверное, выглядел бы магазин несколько веков назад. На двери была наклейка с расписание работы магазина: с 8 утра до 8 вечера, хотя обычно уже к 6 часам лавка закрывалась; а в воскресенье – выходной. Над дверью висела старая деревянная вывеска. На ней была изображена книга и какая-то надпись, но так как ее давно не реставрировали – краска поблекла, и букв было не разобрать.
С другой стороны дома двери не было, зато были окна. Они выходили на маленькую, тихую и почти необитаемую площадь: дальше прохода не было, а дверей сюда выходило 2 или 3. Оконные ставни дома на первом этаже были закрыты. На втором был не большой балкон, весь увитый плетистой розой. Она была очень старой: густо оплела весь балкон и уже добралась до крыши. Летом роза обильно цвела и заполняла ароматом всю площадь.
1 этаж: На первом этаже располагались три комнаты: собственно, сама книжная лавка, рабочий кабинет и подсобка; а так же был маленький коридор.
Книжная лавка, как и витрина, была стилизована под старину. Вдоль стен там стояли большие деревянные стеллажи от пола до потолка, так же имелась маленькая лесенка (в три ступени), какие раньше были в библиотеках, чтобы можно было взять книгу с верхней полки. В середине зала тоже стояли стеллажи, только пониже. Здесь можно было отыскать любую литературу: от учебников и методичек до классики и модных современных писателей. Это были обычные бумажные издания. Слева от входа был небольшой прилавок. Там продавались канцелярские принадлежности, так же несколько электронных книг – только самые ходовые авторы – но это скорее была дань времени, чем что-то еще. За прилавком стоял удобный стул. Над ним, обрамленная шикарной рамой темного дерева, висела старая карта Земли: того времени, когда люди уже знали, что их планета круглая и даже открыли Америку, но о существовании Австралии и Антарктиды, как и многих других вещей, только догадывались. Маленький угол справа около двери был отдан газетам, журналам и прочей периодике.
[attachment=54632:attachment]
Почти напротив двери, в противоположенном углу была дверь. За ней находился небольшой коридор. Он почти не отличался от коридоров в офисах: светлые, почти былые стены, серый палас, яркое освещение… В коридоре было три двери.
Одна из них вела в подсобку: старые газеты и журналы, сломанный стул, швабра, веник, ведро, моющие средства и прочий хлам.
Вторая дверь вела в кабинет. Дверь в комнаты ничем не отличалась от остальных, но она скорее была бутафорской т.к. за ней была еще одна дверь, более внушительного вида. Она была оснащена кодовым замком и прочими заморочками на тему охраны. Кабинет – просторная, но ничего о себе не говорящая комната: светлые однотонные стены, обычный ковер, диван и два кресла, журнальный столик, какая-то картина на стене… Все было вполне заурядного вида. Только не сколь деталей: окна внутри были зарешечены и решетки были прикрыты плотно задернутыми шторами, ставни на окнах были постоянно закрыты и приходилось пользоваться лампами дневного света, которые действовали на нервы своим дребезжанием. И, разумеется, там стояли книжные шкафы: всего два. Они были застеклены (уж не знаю, каким именно стеклом) и на них стояли современные охранные устройства. Эти шкафы предназначались для хранения старых, антикварных книг. Так же в этой комнате где-то был спрятан сейф с «рабочими» деньгами.
Третья дверь, в конце коридора, вела в маленький закуток с лестницей на второй этаж. Этот закуток выглядел уже более «по-домашнему». Пол был затянут покрытием. И не абы каким. На подложке из тонкого резинового мата, лежала бежевая циновка, которая гармонировала с цветом стен. Они были выкрашены в бежевый цвет с заметным добавлением зеленого, спокойный расслабленный тон. На стене висели крючки для одежды, на полу стояли полки для обуви. Они, как и лестница, были сделаны из светлого дерева, покрытого белой морилкой.
2 этаж: Поднявшись по лестнице на второй этаж, тут же попадаешь в огромную просторную комнату: гостиная плавно перетекающая в кухню. Стены здесь были того же цвета, что и в прихожей. Ковра на полу не было, только деревянный белесый от морилки паркет. Первое, что привлекает внимание в этом помещении, это огромная бежевая угловая софа: мягкая, уютная, широкая, вельветовая. Покрытая белым покрывалом с каким-то зеленным лиственным орнаментом. Над ней висела полка: любимые книги, несколько сувениров-фетишей и всякая разная мелочевка. Рядом с софой стояла небольшая тумба. В ней хранятся старые джазовые виниловые пластинки, даже на Земле таких сохранилось не много, там же имелся старый граммофон, все еще в рабочем состоянии. Хозяин дома очень гордился своим собранием. Он знал людей, которые пошли бы на убийство ради такой коллекции. Напротив софы, перед большим окном, выходящим на балкон, выстроились разномастные горшки с растениями, напоминая заросли джунглей. Телевизора нет, впрочем, как и телефона. Гостиную от кухни отделяла барная стойка, такая же белесая, как и прочая мебель в квартире. Под стать ей были два высоких стула: четыре ножки, стальной каркас, светло-зеленые вельветовые сиденья и спинки. На столе стояло большое блюдо с настоящими зелеными яблоками. Кухня была большой и свободной: бежево-зеленая с коричневыми вкраплениями, большая рабочая поверхность, сталь и алюминий, встроенная техника. Необходимый минимум кухонных принадлежностей. Помимо прочего, имелась большая и «умная» кофеварка. Даже ленивая старушка с большим удовольствием будет варить кофе на этой машине. Повсюду висело множество полок с разной нужной посудой. Освещенные матовой лампой под потолком (такие же были развешаны по всей квартире), тарелки терпеливо дожидались своей очереди, поблескивали стаканы. Маленький холодильник почти всегда был пуст: кроме пары пакетов молока для кофе ничего не было.
Спальня тоже была светлой и просторной. С нишей в срединной части, оформленной эркером напротив двери. Стены того же цвета, что и по всей квартире, пол был покрыт бежевой циновкой такой же, как и в прихожей. Четыре больших окна – три на юг и одно на запад – гарантируют красивый ровный свет. Они были занавешены жалюзи. На подоконниках стояло много разных горшков с растениями. В эркер была вписана большая низкая кровать. Вдоль одной из стен висели полки от пола до потолка. На них стояли книги: личная библиотека. Антиквариата там не было, только обычные бумажные издания. На нескольких полках книги были обернуты в бумагу, подходящую в тон комнате, но очевидно обернуть все книги хозяину было лень, и они так и стояли. Так же в комнате стоял небольшой рабочий стол, на котором стоял современный компьютер «макинтош». Еще имелся удобный светлый крутящийся стул на колесиках. Кроме входа из гостиной в комнате были еще две двери.
Одна из них вела в кладовку, сейчас переделанную в гардеробную. Гардероб был возведен в ранг абсолюта. Это было очень наглядно т.к. дверец в шкафах не было и их содержимое было полностью обнажено. Все было аккуратно сложено и развешено. Полный порядок. Даже постельное белье и кухонные полотенца смотрелись там очень пристойно.
Вторая дверь вела в ванную. В своей простоте комната – подлинный шедевр. В комнате не было ванной, как т душевой кабины, только душевой альков. Занавесок тоже не было. От двери видно только четыре квадрата и изогнутый мастер-кран. Все из натурального камня, за исключением унитаза, зеркала и смесителей. Стены и пол выложены крупными плитами зеленого сланца, а мойка встроена в гранитный не высокий прямоугольник темно-серого тона. Трубы скрыты за бутафорской стеной, в которую было вмуровано зеркала и которая раструбом открывается к душу и обзаводится полочками, кот. кажутся выбитыми в стене. Напротив еще две простые конструкции из металла – штанги для полотенец. Потолок был чуть опущен и выкрашен в серый цвет. Были установлены галогенки. Пол имеет небольшой наклон в сторону стока в душе.



Вернувшись домой, Кэнъити с полчаса походил по квартире, как неприкаянный, даже попытался читать или заняться работой, но ничего не помогало. После сцены в баре он чувствовал себя не очень хорошо. Не так, как обычно. Он похрустел яблоком, но бросив его обратно в блюдо недоеденным, что для него не свойственно т.к. он очень любил яблоки, решил пойти спать. Когда Кэнъити глянул на часы, стрелки стремились к часу ночи.
«Не так уж много времени для сна, но лучше так, чем ничего.»
Он проплескался в ванной минут пятнадцать. Выйдя из душа, развесил одежду по местам и только после этого растянулся на постели. Сладко зевнул и тут же уснул. Последней мыслью было:
«Не забыть отнести завтра очки в мастерскую. Обязательно отнести…»