Сны

Нонче снилось, что компанией каких-то знакомых и знакомых знакомых и просто мимопроходилов мы отмечаем Новый Год, Рождество или ещё какую Пасху. Дело было зимой, погода стояла летняя – в доме были выставлены двери и распахнуты окна. Дверь дома выходила парой ступенек на мощёную булыжником неровную улицу, поднимающуюся вверх по холму, застроенному такими же малоэтажными домиками с облупленной штукатуркой. Единственная комната, квадратов на сто, украшена бумажными гирляндами, мишурой и цветами. Простая деревянная мебель сдвинута к стенам, играет транзисторный приёмник.
Солнце только что село за холмом, но край неба ещё светлый, вокруг лампы с бумажным абажуром вьются несколько мошек, редкие прохожие заглядывают в дверь, чтобы поздравить с праздником или поживиться чем-нибудь со столов.
Когда небо уже тёмное, кроме узкой полоски над самой мостовой, по радио передают предупреждение. Я хлопаю в ладони и все, прихватив напитки и тарелки, спускаются по скрипучей лестнице в углу на полуподвальный этаж. Я замыкаю с приёмником в руках. Подвальная комната ничем почти не отличается от верхней, разве что край окон чуть выше мостовой, а выход на улицу идёт по крутым каменным ступенькам с торца комнаты. Собравшиеся смеются и болтают, разве что никто не танцует – вместо музыки передают диктора.
Наконец диктор замолкает и включается метроном, который через полминуты прерывается высоким сигналом.
Все прилипли к трём маленьким окошкам, выходящим на запад. Миг и на улице светло как днём – наш дом отбрасывает густую тень вверх по холму. Даже небо, кажется, светлеет. Публика отзывается нестройным гулом. Несколько не самых трезвых персонажей, с бокалами в руках, порываются выйти наружу и подняться по каменной лесенке, чтобы посмотреть. Дёргаю их обратно – любой, кто взял труд подумать хоть немного, догадался бы, что сейчас дойдёт и воздушная волна, несущая по улице кучу мусора.
Так и происходит: ударная волна прокатывается по улице, которая огибая наш дом продолжается вниз по холму, и закидывает в дверной проём порядочную порцию песка, щепок и мелкого сора. Вроде всё, но из осторожности я не решаюсь выглянуть сам – снимаю со стены зеркало без оправы и поднимаю над мостовой, чуть высунувшись в дверной проём.
Улица спускается вниз по крутому холму и упирается в набережную. За ней несколько километров воды и другой берег с таким же городом. По крайней мере его края, вытянутые вдоль берега, ещё видно – центр скрыт циклопическим столбом клубящейся пыли, над которым уже сформировалась "шляпка" светящаяся тёплым оранжевым цветом. Впечатляюще, как я и ожидал, услышав рокочущий гул после взрыва.
Говорю гостям, что пока ещё попразднуем здесь – а через четверть часа начнётся дождик, который прибьёт фонящую пыль, и мы поедем куда-нибудь подальше.
В голову приходит, что надо бы связаться со знакомым в другом городе и узнать, бомбили их уже, или ещё нет.

Бедные, но гордые и дружелюбные местные организовали мне днём экскурсию к священному дереву-вытягивающему-жизнь, приложив ухо к которому можно услышать глухой ритмичный гул. Как последовательный скептик я пытался постучать по стволу палкой, чтобы проверить, изменится ли ритм и был остановлен только моим гидом, которая встала между мной и деревом и заявила, что сначала мне придётся стукнуть её. Не то чтобы я не был согласен перетянуть кого-то по рёбрам по обоюдному согласию, но палка оказалась двухметровым брусом 70х40. Брус был аккуратно выкрашен белой краской и, судя по болтам торчащим во все стороны, не так давно был прикручен к скамейке. Не знаю, где я его взял.
Ночью же я вышел погулять на пляж, подальше от огромной виллы, выстроенной частично на скале, частично на бетонном основании высотой метров десять. Маленький дворец был туристическим объектом и наследием колониального прошлого. Спустившись на пляж я вдруг почувствовал дух приключений и свалил подальше от тусклого света фонарей и охранника, вышедшего посмотреть, кто тут шастает.
Пробираясь почти на ощупь в кромешной темноте вдоль рыбацких сарайчиков, собранных из всякого листового хлама, почувствовал, что темнота довольно густо населена. И замер.Тем временем со стороны автобусной остановки у пристани подтянулся ещё один искатель приключений: молодая женщина, похожая на почтальона со своей пухлой сумкой. С фонариком в одной руке и босоножками в другой она шла мимо лодок и развешенных сетей и довольно громко спрашивала, есть ли тут кто. Дескать она социальный работник и ей там что-то надо пересчитать. Вообще фонарик с узким лучом и слабой лампой – не лучший способ действительно разогнать темноту, скажу я вам. Ночные жители с интересом подобрались поближе.
На счастье появился следующий персонаж – насквозь прожаренный загаром сухощавый старик в шортах и длинной майке. На вытянутой над головой руке он нёс факел и вот это уже действительно вещь – ровный круг света был довольно обширным. Темнота расступилась. Старик развернул женщину и посоветовал ей ждать в кафе у остановки, пока рыбаки не пойдут на утренний промысел. Сам же он пошел дальше и я последовал за ним, благо он не придал этому внимания. Через полсотни шагов на мелком песке перед ним проявилось нечто чёрное: объёмистый такой куль. При ближайшем рассмотрении, куль оказался жутко лохматым котом свернувшимся в шар примерно в локоть в поперечнике, к которому добавили сплющенную морду ещё сантиметров тридцати вширь. Кот зашипел, разинув как саквояж широченную, лягушачьей формы, пасть, полную мелких зубок. Дед хмыкнул и ткнул его факелом в морду так, что опалил усы. Кот как-то сразу сдулся и погрустнел. Старик повернулся и зашагал вверх к сосновому леску. Я поднял неожиданно лёгкого кота за шкирку, перехватил под пушистое брюхо и побежал следом за стариком: с одной стороны котика жалко, с другой – не собирался я в темноте с этой химерой оставаться.
Сосняк, как оказалось, рос прямо на прибрежном песке и, кроме редких сосен и совсем уж куцей сухой травки, растительностью не изобиловал – тем легче было идти. Кое-где под деревьями, густой россыпью как грибы, росли миниатюрные истуканчики моаи, разных размеров – от мелких с карамельку, до крупных размером с полулитровую бутылку.

Снился Моегор. Скорее всего он, потому что очень сильно грузил какими-то объяснениями, начиная каждую фразу: "Понимаешь ли, КИрика".

Потом прозвонил будильник, который я забыла выключить. Проснулась, полежала и не заметила, как оказалась в Великой пустыне Канто. Проходили Олимпийские игры и я попала в команду по художественной гимнастике Украины. Тренером был немец. Он по совместительству ещё и молодёжную хоккейную команду России тренировал.
Крутые выступления на гребне гигантской дюны! Я получила золото и сбежала вместе с выигрышем в пески... И только я собралась насладится всем этим, как произошёл ядерный взрыв, и я проснулась.

Началось все в скверике в центре у дверей муниципалитета, где две партии вели дебаты на тему уровня необходимой социальной поддержки ветеранов ВМФ: одна партия считала, что ветераны должны как сыр в масле кататься, другая настаивала, что этого недостаточно и надо бы еще сверху глазурью полить. Когда в обе стороны полетели перчатки и собравшимся раздали дуэльные пистолеты, я предпочел ретироваться подворотнями.
Что сразу же привело меня к следующему сюжету: авторская рубрика "Житейские хитрости" и её сегодняшний выпуск "Как разминуться с бурым медведем во дворах-колодцах". Там было несколько эпизодов-примеров и закадровый голос, но вкратце суть такова: заметив в следующем дворе бурого медведя (который идёт вам на встречу на задних лапах - это важно), нужно демонстративно спрятаться за угол и тут же отбежать подальше и затаиться. Медведь, желая сохранить внезапность, подкрадётся к углу и резко из-за него выскочит. Никого за углом не обнаружив, он почувствует себя неловко и постарается поскорее уйти дальше, сделав вид, что ничего и не было.
Перебравшись через ограду (а всем известно, что любой двор в историческом центре кончается глухой решеткой), я перескочил через раскопанную посреди тротуара яму (а всем известно, что на любой улице в историческом центре обязательно меняют теплосеть) и выругался в том ключе, что раз уж понарыли, могли бы и мостик организовать. Из ямы тут же высунулась голова жителя юга СССР и нараспев произнесла:
– Защем так говоришь! Любой обидэть может! Сперва добейся, а потом и критикуй!
Тут же при помощи такой-то матери и черного металлопроката мной был изготовлен горбатый мостик идеальной эргономичной формы и перекинут через яму. Собралась толпа. Старик с тростью воспел перила из профтрубы 40х60 и под аплодисменты лихо скатился по ним, дети радостно гремели настилом из рифлёного листа, мужчина с лицом честного топ-менеджера пропел "он так хорош, что я б забрал его с собой" был освистан толпой и тут же пояснил "поставил бы в вагон метро!" (не спрашивайте).
Сон закончившийся подобной опереттой был бы слишком неадекватным, поэтому после, без объявления войны, последовал спешл К-она.

Три девочки обсуждают в классе перевод новенькой в духе вроде "надо быть дерзкой, чтобы вот так после начала года переходить в другую школу" и "она что, действительно смогла сдать вступительные"? Новенькую представили классу, после урока её тормозит эта гоп-компания, но к счастью мимо проходит директор. Который показывает на прическу переведённой ученицы (что-то среднее между ушами Микки-Мауса и перекати-полем) и говорит: – Извини, но по правилам школы тебе придётся уложить их в косы. Муги-тян, помоги ей.
Мугичка, с лицом королевского оружейника, которого попросили сварганить гвоздь по-быстрому, поворачивается к новенькой и говорит:
– Могу уложить в памятник Кромвелю, могу в Битву при Ватерлоо. Выбирай.
– А можно тогда что-нибудь мирное, вроде пасущейся козочки?
– Звиняй – пастораль забесплатно не делаю.
...
После школы Юи, Рицу и Азуса стоят на улице и обсуждают, что давно что-то не было видно их учителя. А учитель (что-то среднее между Кирицугу и тем парнем из главного каста Психопаса) сидит спиной к ним в уличной лапшичной через дорогу и напрягается. А девочки тем временем переходят к обсуждению боевой сёнен-манги, что дескать мангака исписался и уже не тот. Учитель начинает давиться, потому что он взял больничный, чтобы доделать эту самую мангу к выходу нового юбилейного номера журнала. Девочки уже начинают загибать в ту сторону, что вот, когда начинал автор, в ваншотах-то душа была, а как начал сериал гнать, продался, за баблом погнался. Учитель в слезах, закрывая лицо рукавом убегает. За ним гонится продавец лапши.
В темном лесу два инструктора пинают учителя-мангаку в образе Рэмбо, а он кричит, что должен стать сильнее для своих читателей. Комедия, че тут.

Излучина узкой, мелкой речки. Поросшие редким кустарником крутые берега сложены из иссохшей в пыль земли и булыжников, видимо обточенных водой в более бурные времена. У самой воды несколько низких построек – прямоугольные коробки с светлыми стенами.
Двое бродяг спускаются по склону, поднимая пыль, которая висит в неподвижном воздухе. Крепкого телосложения, без особых примет, без определённого рода занятий. Разве что один чуть повыше, а другой чуть поживее.
Живчик, как есть в сапогах, заходит в воду по колено и начинает умываться, фыркая и отплевываясь. Его спутник молча стоит на берегу. Покончив с умыванием, бродяга проходит вверх по течению, оставляя в воде мутный шлейф грязи. Река подмыла берег и угол одного из зданий висит в воде не имея под собой опоры. На удивление даже в таком состоянии он выдерживает пару сильных пинков. Разочарованно цокнув языком человек возвращается на берег и обходит здание по часовой. Второй следует за ним.
Гладкая стена, прямые углы, только со стороны воды два окна и дверь между ними. В проёмах намертво закреплены ржавые железные листы без намёка на петли. Другие две постройки выглядят точно так же. Путники выходят на пыльную площадку между ними и оглядываются: речка в овраге, три коробки на берегу, да чахлый кустарник вокруг, больше решительно ничего интересного. Разве что на горизонте вверх по течению видны верхушки серых башен, да вниз по течению в мутном мареве просматриваются тонкие минареты.
– И что? – низкий разводит руками. – Вот это вот и есть тайное последнее пристанище великого ордена рыцарей-крестоносцев? Того самого, чей магистр однажды, по слухам, отправил кота сквозь время?
– Мне казалось, с котом была какая-то другая история. Тоже бесовская, впрочем. – Высокий крестится и сплевывает в пыль. – Пойдём уже, не похоже чтобы тут остались какие-то сокровища.
Они начинают подниматься по склону, но на середине живчик вдруг замирает и прислушивается. В ответ на вопрошающий взгляд товарища он указывает на кусты на берегу, потом поднимает мелкий камешек и пускает его вниз по склону. Камешек с щелканьем отскакивает от валунов и влетает в заросли, откуда доносится едва слышное проклятье.
Бродяги направляются в кусты, за которыми обнаруживается проплешина на берегу реки. На ней расстелен ковёр, настолько пыльный, что сливается с землёй, на ковре скрестив ноги сидит старик обладающий портретным сходством с мумией.
– Это что, результат алхимического эксперимента? Искусственная жизнь, проект "Чел-о-Век"?
Низкий рассматривает старика с подозрением. Его спутник более простодушен:
– Мне кажется, мы должны проявить милосердие и упокоить его. – Он начинает оглядываться в поисках камня по руке.

– Стойте! – старик сипит как охрипшая ворона, при этом всё его тело сотрясается и, кажется, издаёт звук похожий на мнущуюся бумагу. – Перед тем как вы убьёте меня, я открою вам секрет приключения, в конце которого вас ждёт великая награда! Но прежде восславьте короля.
Бойкий бродяга с готовностью складывает руки рупором и, последовательно, на все четыре стороны кричит "Слава Королю!". Второй, помявшись, тоже прикладывает ладони к лицу и кричит в сторону другого берега что-то вроде "Славалю!"
После чего живчик садится перд стариком на корточки:
– Я забыл спросить: какому именно королю, тому что на западе или тому что на юге?
Старик с трудом приподнимает одно веко и пытается удержать взгляд выцветшего глаза на собеседнике:
– Их что, теперь несколько?.. Не важно, вот, – на его ладони лежит выкрашенный в золото навесной замочек с закрытой дужкой, – это ключ, отнесите его королю и он скажет что делать дальше.
– Старик, вообще-то это замок.
– Ах! Не важно! Меняй их местами – сумма не изменится.
Бродяга наклоняет голову на бок и заглядывает старику в лицо, пытаясь понять, не издевается ли тот. Потом всё же берёт замок и, стараясь ничего не помять, кладёт руку на плечо мумии.
– Деда, мы сейчас пойдём к королю, но ты нам всё-таки скажи по секрету: что там за награда в конце будет?
– Ох, это... – Старик мечтательно улыбается, от чего его лицо приобретает окончательное сходство с черепом. – Если закончить это задание, они говорили... Если его закончить, пришельцы заберут с Земли всех полуросликов...
Бродяги молча переглядываются.
– Полу-что? – рука на плече сжимается, но старик уже не обращает внимания – его улыбка стала такой широкой, что кажется нижняя челюсть вот-вот оторвётся.
– Полурослики. Мерзкие, подлые твари! Их заберут всех до единого! – Он с шелестом вздыхает. – Ну и конечно, пока задание не сдано, в вас будет поддерживаться жизнь, что бы не случилось.
– О! Вот это уже звучит гораздо больше похоже на награду! Может и не стоит доводить дело до конца?
Старик с неожиданным рвением хватает собеседника за одежду и приподнимается на коленях, что сопровождается сухим хрустом.
– Нет! Посмотри, что со мной стало! Я так же думал и что я получил в итоге? Полжизни за океаном, среди индейцев! Женитьба на женщине "единственной в своём роде" (во сне он сказал дословно "one of her kind"). Сколько раз я хотел умереть, но никто не соглашался принять это задание...
Бродяга пытается отцепить старика от своей рубахи, но выходит это только при помощи его спутника. Они отходят на безопасное расстояние и топчутся на месте, не решаясь уйти. Наконец низкий, не отрывая взгляда от старика, который сотрясается в беззвучных рыданиях на своем ковре, начинает пятится. Высокий, прежде чем последовать за ним, облизывает губы и произносит:
– Деда? А зовут тебя как?
– ... Конан. Из Киммерии.